Текст книги "Камень огня"

Это прозвучало как оскорбление. Направляемые своим королем, жители Ишии привыкли думать, что чужеземцы немногим отличаются от варваров, и относились к ним в лучшем случае с покровительственной терпимостью. Такое отношение намного облегчило Аарону воровскую работу.

– У тебя голубые глаза, – заметил он мягко. Дарвиш вытер подбородок.

– Моя бабушка была с севера. С далекого севера. Договорная невеста.

– Король наполовину чужеземец?

– Выходит, так. – Персиковая косточка полетела за балконные перила. – Но никогда не говори об этом моему возвышеннейшему отцу.

Аарон едва заметно пожал плечами. Он сомневался, что будет говорить хоть что-то королю Джаффару. И если третьему сыну короля, его голубоглазому сыну, так и не удалось понять, что само его существование напоминает королю о том, что он лишь наполовину из той страны, которой правит, страны, которую он старался очистить от других напоминателей, – что ж, это его дело. Вор не намерен открывать ему глаза на правду – ведь говорят же, третий сын слишком слеп, чтобы мог сам это увидеть. Аарона это совершенно не волнует. Неуверенность короля – не его проблема.

– Что ты собираешься делать со мной? – неожиданно спросил он. Впрочем, его и это не волновало – хотя сердце, по-видимому, не подозревая о его ощущениях, забилось быстрее в ожидании ответа.

– Когда тебе станет лучше?

– Да.

Дарвиш увидел, как солнечный свет превращает волосы Аарона в начищенную медь, как чуть более светлые кустистые брови сходятся над изумительными серебристо-серыми глазами. Шрамы немного портили вид, но даже с ними гибкое мускулистое тело казалось привлекательным. Принц ухмыльнулся.

– Я тут подумал кое о чем.

Аарон оскалил зубы.

– Скорее я увижу тебя в Госпоже.

«Вот, значит, как? Жаль». Дарвиш потянулся за вторым персиком. Он никогда не овладевал насильно любовником и не собирался делать это сейчас. Достаточно мужчин и женщин вешаются ему на шею, чтобы зачем-то изнурять себя, соблазняя одного тощего вора.

– Ну, пока мы понимаем друг друга, – сказал он.

5

– Чандра! Чандра! – Пронзительный крик эхом взобрался по башенной лестнице, за ним послышались шелест ткани и тяжелое сопение, которые свидетельствовали о том, что взбирающийся может делать что-то одно: либо кричать, либо взбираться.

Стройная девушка с бронзовой кожей и ухом не повела. Длинные каштановые волосы развевались за ее спиной как флаг. Она сидела в самом центре башенной крыши, уставясь в заходящее солнце.

– Чандра! – Уже не столь приглушенный камнем и расстоянием, крик усилился. – Чандра! – В открытом люке неожиданно возникла голова, закутанная в ярды лиловой вуали. Черные глаза-смородинки – единственная открытая часть – округлились, увидев девушку. – Вот ты где, Чандра! Я могла бы догадаться, что ты здесь.

Солнце опустилось за горизонт, и Чандра наконец оторвалась от созерцания быстро темнеющего неба.

– Конечно, могла бы, – фыркнула она, – ведь я всегда сижу здесь на закате!

– Но не сегодня же! – Пухлые руки явно немолодой женщины замахали в воздухе как вспугнутые голуби. – Прибыл посланец от короля Джаффара.

– Я знаю, Аба. Я видела его из окна. Со всеми этими флагами и трубящими рогами его было трудно не заметить. – Девушка принялась заплетать в косу тяжелый водопад волос. – Но его послание меня не интересует. Что бы там не ответил король Джаффар, я ни за кого не выйду замуж.

– Ах, какие громкие слова! – засмеялась было нянька, но под свирепым взглядом Чандры прикусила язык. Молодые так легко выходят из себя. – Это ты сейчас так говоришь, крошка…

– Я говорила это с самого начала, Аба. Разве я виновата, что отец не слушает? – Отец девушки как на беду имел давнюю привычку слышать только то, что ему хотелось. – И не надо приписывать это моей девичьей скромности, – решительно примолвила Чандра, – ибо у меня ее нет.

– Какая уж тут скромность! – Няня вдруг осознала, насколько раздета ее крошка. – Умоляю, Чандра, надень платье, пока тебя не увидели!

– Кто? – Чандра грациозно обвела пространство рукой. Башня была самым высоким строением в их деревенском поместье, и оттуда просматривалось только небо и окрестные горы.

– Ты же знаешь, на что способны эти гадкие мальчишки!

Вообще-то Чандра не знала – она никогда не общалась со сверстниками, они были слишком юны, – но так как ее старая няня уже пребывала на грани истерики, девушка поднялась из позы лотоса, в которой сидела последние два часа, касаясь лбом каждого колена, когда выпрямляла ноги.

– Мое платье в комнате, – самодовольно обронила она, – а ты загораживаешь лестницу.

Чандра смотрела, как отец чистит яблоко, и думала, не заговорить ли первой. В конце концов, ее позиция проста: она не собирается выходить замуж за принца Дарвиша. И ни за кого другого, коли на то пошло. Никогда. Но пока о свадьбе не упоминалось, – хотя о погоде, торговле, урожае оливок и новом гнедом жеребце все уже было сказано, – а сама девушка не решалась поднять эту тему. «Когда битвы уже нельзя избежать, – сказала как-то Раджит, ее наставница, – разумнее всего прозондировать силу и слабость врага и использовать их против него». Конечно, единственной силой отца была его слабость, из-за этого девушке приходилось особенно трудно. Раджит, будучи чародейкой Первого – бога войны, никогда не принимала это в расчет.

Глядя, как кожица ложится на стол одной длинной спиралью, Чандра вспомнила свое детское впечатление от этого зрелища. Всякий раз, когда прибывал ящик с заморскими фруктами, она просила отца немедленно очистить ей яблоко. Многое поражало ее тогда в отце – он возвышался над людьми, он был тем, чем должен быть лорд. Они вместе ездили верхом, вместе гуляли, вместе читали. Он на собственном примере показывал ей, как надо относиться к людям, которыми она будет однажды править: с мудростью и состраданием. А потом умерла ее мама, оставив ноющую пустоту там, где когда-то были ласковый смех и теплые руки. Пустота еще больше разрослась, потому что в отце тоже что-то умерло. Чандре было тогда десять лет. Она пыталась утешить его, но отец ни в чем не находил утешения. Он то приходил в ярость, то плакал, взывая к Одной Внизу забрать и его тоже. Бедная малышка не могла понять, что она сделала не так. Она не была повинна в смерти матери и знала это даже тогда, но почему-то ее тревожило ощущение, что она подвела своего отца.

Даже сейчас, спустя шесть лет, Чандра не могла вспоминать о том времени без содрогания. Как раз тогда в ней обнаружились способности к чародейству, и она с головой ушла в занятия, прячась от отца и от собственной неспособности помочь ему. Учебники, трактаты, обретенные знания становились баррикадами между нею и отцом. Если в его сердце нет места для нее, и она не оставит в своем сердце места для него. Магическая сила заменила ей отцовскую любовь и то внимание, которое Чандра раньше уделяла ему, она теперь отдавала силе.

В конце концов, ее отец вполне довольствуется своим умелым правлением. Что ж, пусть будет так!

Он взял надушенную льняную салфетку, лежавшую у его тарелки, и вытер пропитанные яблочным соком руки. «Когда же он перейдет к делу?» Чандре хотелось забарабанить пальцами по лакированному столу, но она сдержалась. Отец не спеша отложил салфетку. Слуга убрал низкие столики и внес чашки со сладким кофе. Прежде чем сделать первый глоточек, Чандра подержала его во рту, жмурясь от наслаждения. Страсть к этому густому, пряному напитку осталась единственной слабостью, которую она разделяла со своим отцом, и хотя Чандра знала, что это глупо – чародей должен отгораживаться от таких уз, – она не могла заставить себя разорвать последнее звено.

Лорд Этман Балин откинулся на диванные подушки и поднес к губам тонкую фарфоровую чашку. Затем посмотрел на дочь. Вот она глотнула, и блаженством осветилось ее лицо. Увидев это, лорд Балин спросил себя, не слишком ли поздно искать ту маленькую девочку, которую он потерял. Ах, как все было просто, пока Одна Внизу не забрала его возлюбленную Матрику! Они втроем жили в том идеальном мире, и Чандра была веселым, счастливым, распахнутым настежь ребенком. Лорд Балин не узнавал ту Чандру в этой молчаливой, замкнутой девушке, которая наблюдает за всем, что он делает, с холодным неодобрением. Ребенок не мог тогда осознать, что он чувствовал, когда его Матрику оторвали от него. А когда лорд Балин наконец был способен объяснить, девушка не захотела слушать. Он вздохнул, и коричнево-красная рябь пробежала по поверхности напитка. Больно, что дочь не желает понимать его.

Оставалось надеяться лишь на ее здравомыслие. Однако лорд Балин опасался, что девушка не сознает, чего ждут от нее как единственной дочери правящего дома. Поэтому сегодня вечером они ужинали одни.

– Прибыл посланец от короля Джаффара.

Чандра промолчала.

– Он одобряет брачный союз между тобою и своим третьим сыном, Дарвишем.

Девушка нисколько не удивилась. Остров, которым правит ее отец, невелик, зато лежит на торговом пути между материком и Сизали – более крупным островом короля Джаффара. Со времен ее прадеда поддерживались добрые отношения с Сизали, и, разумеется, имело смысл подыскать для нее мужа среди сыновей Джаффара, укрепляя этот союз.

Была только одна проблема.

– Я не собираюсь выходить замуж за этого Дарвиша, отец. Я предупредила тебя, еще когда ты отправлял то предложение. Для всех было бы лучше, если б ты поверил мне тогда.

– Это хорошая партия.

– Я знаю, отец. – С этим Чандра никогда не спорила. Факты неопровержимы: этот союз выгоден обеим странам, и сам по себе принц Дарвиш вроде бы не урод и не на полпути к Одной Внизу. – Я – Чародей Девяти. Я вообще не собираюсь выходить замуж. Никогда. – Она была свидетелем брака ее отца: несколько лет счастья – и едва ли не полный крах. С ней этого не случится.

– Значит, ты хочешь, чтобы наследовал твой кузен…

– Нет, я не хочу, чтобы наследовал Кезин. – Девушка терпеть не могла, когда отец начинал говорить этим жалобным тоном. – Кезин – неотесанный чурбан. У него нет даже тех мозгов, что Девять дали свиньям. – «И ты заговорил о нем лишь для того, чтобы склонить меня на этот брак. Ну нет, это грязный прием, и он не сработает!»

– Кезин станет наследником, если мой род не продолжится, – высокомерно, как показалось Чандре, заметил отец, уверенный, что перехитрил ее. – Так как он уже имеет детей, у тебя должен быть и муж, и наследник еще до того, как я умру. – Лорд Балин победно раскинул руки, красные и желтые рукава траурных мантий, которые он все еще носил, зловеще затрепетали. – Ты – мой единственный ребенок.

– Это не моя вина! – огрызнулась Чандра, отставляя чашку. – Ты не старик. – Она поднялась. – У тебя вполне могут быть еще дети.

– Еще дети…

Боль на его лице вогнала нож в сердце Чандры, но девушка только стиснула зубы. Отец должен научиться смотреть правде в глаза. Он должен стать сильным, как она.

– Ты не понимаешь, – тихо произнес лорд Балин.

Чандра сопоставила этого человека с отцом, которого помнила, и удивилась, как он мог так пасть духом. Почему отец так упорно стремится утонуть в своей боли? У Чандры заполыхали уши. Было неловко видеть его столь слабым.

– Чандра, – голос отца вдруг стал умоляющим, – ты – все, что осталось у меня от твоей матери. Я хочу, чтобы ты наследовала все. Ты не должна позволить Кезину все разрушить.

– Я не должна позволить Кезину все разрушить?

Остальные слова застряли в ее горле, грозя задушить. «Это не я провела годы в слезах и стенаниях! Это не я едва свожу концы с концами, не желая хоть что-то делать!» Но не было смысла говорить это – отец никогда не прислушивался к фактам, он только начинал волноваться и ломать руки.

Девушка поклонилась с достоинством, перебросила косу за спину и вышла из комнаты.

«А досаднее всего то, – думала она по дороге в свою башню, – что я не могу позволить Кезину наследовать, – он действительно разрушит все». При мысли о Кезине, живущем в ее доме, скачущем на ее лошадях, пытающемся править ее народом, ей стало дурно. Кузен не был плохим человеком, но он не умел править. Чандра знала, отец воспринял ее молчаливый уход как согласие, а не как протест против его слабости. Отец давно ее не понимает. Вопреки ее желанию он продолжает развивать эти свадебные планы. Значит, ей придется найти другое решение.

– … всегда решение, Чандра. – Образ Раджит в чаше с водой задрожал. Ее голос то затихал, то усиливался. Чтобы общаться таким способом, нужна синхронная концентрация обоих чародеев, а мысли Раджит, очевидно, были заняты другим. – …не желаешь, чтобы кузен наследовал, а твой отец отказывается иметь еще детей… долг перед страной, но поскольку… едва шестнадцать, попроси отца… можно отложить на несколько лет.

– Раджит, ты не понимаешь.

Нечего сказать – удачное время выбрал брат Раджит для вызова чародейки на дом, чтобы помочь ему выиграть войну! Как раз тогда, когда Чандра больше всего нуждалась в ней. Девушка приподнялась немного над чашей и заявила:

– Я – Чародей Девяти. Я никогда не выйду замуж.

На миг образ перестал дрожать – наставница улыбнулась.

– Никогда – очень долгий срок в твоем возрасте.

– Ты мне не веришь?

– … верю в эту минуту, не имеет значения, Чандра. Я полагаю… сказала своему отцу?

– Да, но он не слушает. – Чандра давно перестала верить в существование способа, который заставил бы его слушать.

– Тогда… своего жениха.

– Как?

У Раджит раздулись ноздри: верный признак того, что ее безграничному терпению пришел конец.

– … Чародей Девяти, придумай что-нибудь!

Образ замерцал и исчез, в чаше осталась только чистая вода.

– Хорошо, – сказала Чандра своему отражению, – я придумаю. Она нужна мне не больше, чем отец.

Внезапно до нее донесся какой-то шум во дворе. Высунувшись из окна, девушка увидела посланца короля Джаффара: в окружении рогов и флагов он выезжал со двора. Значит, отец дал ему ответ. Ну, Чандра даст им всем другой!

«Он не способен управлять даже собственной жизнью, – выпрямилась она, – так почему он думает, что может управлять моей?»

Девушка щелкнула по многогранному кристаллу, висевшему в окне, и, нахмурив брови, смотрела на крошечные радуги, которые заплясали по комнате. Раджит повесила его в тот день, когда приехала в поместье.

– Большинство людей, – сказала она, доставая глиняный диск, – непрозрачны для силы, как эта глина, но время от времени рождаются дети со способностью пропускать силу через себя, собирая ее в фокус. Большинство этих детей, – тут Раджит начала вешать на диск девять изогнутых овалов из цветного стекла, – могут пропускать лишь небольшое количество имеющейся силы. Они становятся чародеями Первого и до Девятого, сосредоточивая свои скромные способности на отдельных искусствах Девяти Наверху. – Раджит подняла диск к солнечному свету, и каждый свободно висящий овал отбросил в комнату свое отражение.

– Через значительные промежутки времени, – продолжала чародейка, – рождаются дети, которые могут фокусировать не просто часть силы. – Раджит подвесила кристалл. Он поймал солнечный свет и раздробил его; теперь отражение содержало не один, а все цвета. – Эти дети появляются очень редко, и они становятся Чародеями Девяти.

– У тебя есть потенциал стать Чародеем Девяти. Если ты будешь усердно заниматься, останется очень мало того, что ты не сумеешь сделать.

«Раджит права, – решила Чандра, – пусть она всего лишь чародейка Первого, обученная искусству бога меча». Девушка остановила бешено вертящийся кристалл.

– Я – Чародей Девяти, и я не выйду замуж за принца Дарвиша.

– Я знаю, что он красивый и молодой, Аба, все только об этом и говорят. Я хочу знать больше.

– Ну-у… – Старая няня водила костяным гребнем по влажным волосам своей питомицы, довольная, что девушка хотя бы интересуется. – Он – третий сын, а это нелегко. – Будучи совестливой женщиной, Аба хотела найти оправдание неким вещам, о которых слышала. – У наследника есть свое место и роль, и второй сын всегда желанен, если, упаси Девять и Одна, что-то случится с наследником. Но третий сын, – нянька порывисто вздохнула, – третий сын никогда не знает, где его место. Не хмурь так свой лобик, крошка, у тебя будут морщины. Я очень сочувствую твоему принцу Дарвишу.

– Он не мой принц Дарвиш, – огрызнулась Чандра. Аба улыбнулась, глаза почти исчезли за толстыми щеками.

– Как скажешь, крошка, – не стала возражать она, продолжая расчесывать тяжелую волну волос.

– А что его семья? Братья? – «Раджит говорила, что человека можно узнать по его окружению».

– Шахин, наследник, – вылитый отец. Правда, добрее и не такой гордый, но с виду так похож, словно там не обошлось без колдовства. В прошлом году он женился на принцессе Итайли. Все надеются, что их союз остановит войну…

– Они не воюют, Аба, – запротестовала Чандра.

– Но и мира между ними тоже нет, – твердо ответила нянька. – Следующий сын, Рамдан, живет в деревне. Наследника и второго сына часто разделяют: если какая-то беда постигнет одного, чтобы другой остался цел. Принц Рамдан женился очень молодым, и сейчас у него шестеро, нет, семеро детей. Говорят, брак – его главное счастье.

– Не стоит задерживаться на браке, Аба.

– Не буду, если ты не желаешь, крошка. – Нянька помолчала, распутывая волосы. – Потом идет твой принц Дарвиш.

Чандра заскрежетала зубами, но сдержалась, вспомнив, что спорить с няней – только зря тратить силы.

– Говорят, он отличный воин. – Большинство других слухов, которые ходили о принце Дарвише, Аба не собиралась повторять. – Говорят, отец никогда не смотрел на него благосклонно с самого его рождения.

– Почему?

– У него голубые глаза, крошка, и это напоминает королю Джаффару, что его собственная мать была не из Ишии.

– И что?

– Король болезненно горд.

– Разве ребенок виноват, что у него голубые глаза? – Впервые Чандра испытала нечто иное, нежели отвращение к принцу.

Аба, уловив сочувствие, скорбно промолвила:

– Нет, но это нелегкое бремя, которое ему приходится нести.

Чандра фыркнула: нянюшкин тон ее не проведет.

– Значит, он самый младший?

– Нет. Когда принцу Дарвишу было девять, родились близнецы.

Голос Абы прозвучал так странно, что девушка резко обернулась.

– Ты боишься их? Почему? Ты же их никогда не видела. Ты даже никогда не была в Ишии.

Пухлая нянюшкина рука изобразила знак Девяти и Одной.

– Их королевские высочества были прокляты при рождении.

– Прокляты?

Аба кивнула.

– Оба родились со скрытыми лицами, прячась от богов даже в утробе. Повитухи хотели сразу убить их: плохо быть близнецом с половиной души, но быть еще и проклятым… Однако же король не позволил. Говорят, он был слишком горд, чтобы признать, будто его семя может быть проклято. Он их просто не замечал.

– А их мать?

– Она согласилась с повитухами и после родов никогда не подходила к близнецам. Слуги воспитали их как королевских детей.

– Они знают, что все желали им смерти?

– Они были прокляты…

– Прокляты? – Чандра вскочила и возбужденно зашагала по комнате. – Я Чародей Девяти, я не верю в проклятия. Что с ними стало?

– Их неустанно обучали вере, надеясь, что проклятие удастся снять.

– И? – торопила няньку Чандра. Аба вздохнула.

– Они нашли себя с одним из Девяти.

– С которым?

– Четвертым.

– Ха! – Чандра стукнула кулаком по ладони. – Так я и думала! Это позволило им вернуть свое. Но я не могу поверить, что их мать хотела им смерти. Она мне не нравится, мне не нравится король Джаффар, и я рада, что не выйду замуж за их глупого сына. – Девушка глубоко вдохнула. – А что случилось с королевой? Никто никогда не говорит о ней.

Глаза у Абы наполнились слезами.

– Она умерла в последнюю волну лихорадки. Той же лихорадки, что унесла твою благословенную мать.

Чандра бросилась на груду диванных подушек, от злости дергая шелковую бахрому. Аба вечно начинала причитать, когда речь заходила о матери Чандры. Ну точно как отец.

– По крайней мере король Джаффар не распался на куски.

– Чандра!

– Но ведь не распался!

Аба выпрямилась в полный рост, напоминая возмущенного лилового голубя.

– Королева Сизард была холодной женщиной. Говорят, свой долг перед королевством она ставила выше всего остального: выше мужа, выше своих детей. Говорят, никто в семье не оплакивал ее смерть. А твой отец любил твою мать…

– Больше всего на свете. Я знаю, Аба. Больше, чем себя. Больше, чем свою страну. Больше, чем меня.

Слезы заструились по нянькиному лицу. Аба шагнула вперед, но остановилась, пригвожденная взглядом девушки.

– Не я возвела отца на пьедестал, Аба. Он сам забрался туда. Он не имел права падать.

Чандра хотела помочь отцу, но он не позволил, так пусть теперь винит за отчуждение только самого себя. Он предпочел быть слабым. Чандра никогда такой не будет.

– Когда сама выйдешь замуж, ты, возможно, поймешь, – снова попыталась убедить

девушку Аба.

Неотзывчивого ребенка можно удержать, пока обида не пройдет. Но чародея… Тут старая няня вздохнула. Она понятия не имеет, как справиться с чародеем.

– Я никогда не выйду замуж.

– Говорят, принц Дарвиш имеет – «Как же это сказать?» – независимые взгляды. Уверена, он не станет требовать, чтобы ты отреклась от своих.

Чандра прищурила глаза.

– У него не будет такого шанса.

Аба покачала головой – ее вуали заколыхались. Нянька была в растерянности. Еще десять минут назад все шло так хорошо. Оставив Чандру на подушках, она пошла заправлять постель.

– Аба, кого ты имела в виду под этим «говорят»?

– Конечно, слуг, крошка. – Нянька повернулась и со знанием дела погрозила пальцем. – Если хочешь узнать о ком-то, спрашивай слуг. Они всегда рядом, а люди забывают, что у них есть и глаза, и уши, и язык. С тех пор, как твой отец предложил этот брак, я расспрашивала каждого слугу, приезжавшего из Ишии. Я бы не позволила моей крошке выйти замуж невесть за кого.

Чандра задумчиво кивнула.

– Спасибо, Аба.

Старая няня раздулась от гордости.

Плечи уже стонали от боли, когда Чандра вывалила корзину земли на крышу своей башни и возблагодарила богов за то, что куча наконец-то достигла нужных размеров. В эту минуту девушке ничего так сильно не хотелось, как долго-долго отдыхать. Она чародей, а не грузчик! Но звезды Девяти слишком отдалились в своем танце, и Чандра не рискнула терять время. Зажав между коленями подол платья без рукавов, она под шепот заклинания начала придавать форму влажной земле, точно следуя указаниям на древнем свитке, и при этом старалась не думать о всех перечисленных в них ошибках, из-за которых колдовство может пойти неправильно.

Дело оказалось труднее, чем она предполагала. Теоретически не было ничего такого, с чем она не могла бы справиться, но за последние несколько лет, когда ее магическая сила временами вырывалась из-под контроля, девушка убедилась, что расстояние между теорией и практикой часто больше, чем кажется. Но ради сегодняшнего колдовства стоит рисковать, плохо только, что работать приходится при свете звезд. А создать освещение с помощью собственной силы в данном случае нельзя – это изменило бы конфигурацию того, что она создает. Ей почему-то не пришло в голову принести лампу.

Наконец, хотя слова заклинания становились невнятными, грубая, но явственная – женская фигура лежала, уставясь незряче в ночную тьму. Чандра села на пятки и критически осмотрела свое творение. «Не очень-то она на меня похожа» – вынуждена была признать девушка. Фигура выглядела довольно зловеще.

«Не будь смешной». Чандра повернулась в сторону за остальными принадлежностями. «Ты – Чародей Девяти. А это – куча земли. Это ничто, пока ты ее не оживишь».

Краем глаза девушка заметила движение, и во рту у нее вдруг пересохло. Куча не должна двигаться. Она не может двигаться.

«Колдовство уже не может идти неправильно!»

«Откуда ты знаешь? – спросил внутренний голосок. – Ты никогда раньше этого не делала».

Чандра прикусила губу, чтобы сдержать бесполезное ойканье, и пристально посмотрела на своего голема, силясь разглядеть в темноте детали. Возможно, это не такая блестящая идея, как ей показалось сначала. Ночной ветерок, насыщенный запахом влажной земли, пронесся по башне, подхватил комочек почвы и разбил его в пыль о камень.

Чандра вспомнила, как дышать.

– Идиотка! – тихо сказала она. – Потерять столько времени на глупые страхи!

Она торопливо вдавила два овальных агата в темные ямки, оставленные для глаз, и, смочив землю каплей слюны, приклеила девять своих волосков к макушке голема.

Внимательно наблюдая за танцем Девяти, Чандра приготовила пергаментную полоску и костяной кинжал, еще раз проверила слова, которые заранее написала на них. Она вовсе не жаждала выйти замуж, но еще меньше ей хотелось быть разорванной на куски своим собственным творением. Она медленно втянула носом прохладный ночной воздух и выдохнула через рот, чтобы обрести спокойствие, которое ей понадобится уже через несколько мгновений: без него она не сможет направить силу по выбранным путям.

И не обрела его. Сердце лихорадочно забилось. Что сделает с ней голем, если она допустит ошибку? Что сделает с ней сила, если она не сможет ею управлять? Она не готова к этому колдовству. Не следовало браться за него без Раджит; хоть она и не Чародей Девяти, но все же весьма могущественная чародейка Первого.

Надо остановиться. Сейчас же. Пока дело не зашло слишком далеко. Бросить. Пусть корабль с первой третью ее приданого отправится завтра без нее. Лучше придумать что-нибудь другое.

Или выйти замуж за принца. Любой вариант предпочтительнее того, что может случиться здесь, если колдовство пойдет неправильно.

«Нет! Это смешно. Я знаю, что делаю». Возобновив вдохи и выдохи, – Чандра подавила нарастающую панику.

«Ты ведешь себя, как твой отец, – негодовала девушка. Капельки пота холодили кожу на груди. – Истеричная. Глупая. Идешь на поводу у эмоций, которые хотят разрушить тебя, как разрушили его. Ты не такая, как твой отец!» Нет, она не такая. Больше нет. Отрезвляющий гнев занял место страха. Когда звезды расположились в нужном сочетании, Чандра нырнула в спокойствие и вонзила острие ножа в подушечку большого пальца.

Девять капель крови упали в углубление в центре вылепленной груди. Когда девятая капля, почти черная в свете звезд, ударилась о землю, Чандра вложила свернутую полоску пергамента в безгубую прорезь, которая служила голему ртом.

А потом она сжала зубы, чтобы не закричать, когда сила Девяти хлынула через созданный ею фокус.

– Все на борту? – Зычный голос второго помощника легко перекрыл шум на причале.

– Да, сэр, – ответил матрос у сходней. – Два дворянина, шестеро слуг и целая груда барахла уже погружены.

– Шестеро? Мне сказали – пятеро.

Матрос выглядел смущенным. Разве он не это сказал?

– Так точно, сэр. Два дворянина, пятеро слуг.

– Пятеро?

– Да, сэр.

Помощник набрал полные легкие воздуха, чтобы отчитать нерадивого матроса, но внезапно передумал. Пять, шесть – какая разница, одной сухопутной крысой больше или меньше.

Так продолжалось все три дня плавания. Пять слуг. Шесть. И никто, казалось, не придавал этому значения.

Чандра была очень довольна собой. Она ела со слугами, не знавшими, сколько их – пятеро или шестеро, и почти совсем не спала. Поначалу девушка беспокоилась из-за дворян, которых отец послал сопровождать приданое: если б они хорошо ее знали, ей вряд ли удалось удержать чары, но, к счастью, эти два лорда видели Чандру при дворе всего раз или два за последние пять лет. Незамеченная, или по крайней мере не привлекающая к себе внимания, она проводила дни, исследуя новый мир дерева, и воды, и пеньки, и смолы, а по ночам отмечала едва уловимые изменения в танце звезд.

«Это не приключение, – строго сказала себе девушка, когда корабль перевалил через волну и соленые брызги окропили ее волосы. – Если я смогу убедить принца отказаться от этого брака, тогда у меня будет время справиться с Кезином и его наследованием». Чандра не сомневалась, что найдет окончательное решение.

Морская птица пронеслась мимо паруса, и она ухмыльнулась, на миг ощутив угрызения совести из-за бедного голема, оставленного дуться в ее башне. Спасибо Одной, что она не едет ко двору в этом сезоне, ибо могли возникнуть сложности, намного превосходящие ограниченные способности голема. Вновь подумав о своем создании, Чандра встрепенулась и потерла руки, вдруг покрывшиеся мурашками. Она не представляла, что фокусировка необходимой силы для оживления ее двойника причинит такую боль. «Я имею полное право наслаждаться этим новым миром». Даже сейчас девушка чувствовала слабое эхо той боли, проносящееся по каналам, все еще ободранным и чувствительным. «Я заплатила за это».

На третий день, поздно вечером, когда были видны только мрачные тучи, нависающие над кораблем, и волны катились черными тенями, Чандра села в укромный уголок и поставила меж коленей маленькую серебряную чашу. Из-под простой коричневой туники служанки девушка вытащила медальон, прибывший с посланцем от короля Джаффара.

«Мой принц умоляет вас принять этот медальон, – гласило письмо, письмо, потому что Чандра отказалась встретиться с посланцем. – Он переходит прямо из его рук в ваши».

Девушка очень сомневалась в этом, но портрета и локона черных волос, вложенных в медальон, будет достаточно для ее замысла, если, конечно, это действительно волосы принца. Она покатала в пальцах мягкую прядку. Если это волосы Дарвиша, то там, в Ишии, весьма беззаботно относятся к колдовству. Возможно, Чандра наставит их на путь истинный за время своего визита.

Поставив медальон в качестве образца, она бросила несколько волосков в чашу с водой и призвала силу. При воспоминании о боли инстинктивно напряглась, но с облегчением почувствовала только старое знакомое покалывание. Раджит не одобряла подглядывание посредством колдовства, но она же говорила, что знание это сила. И Чандра решила: все новое, что удастся узнать о ее женихе, может только помочь ее планам.

Вода потемнела, затем посветлела, и начало формироваться лицо. Как будто то же самое лицо, что и на портрете, насколько можно было разобрать сквозь искажения.

Сначала она подумала, будто эти искажения и гримасы означают пытку, ибо поле зрения было ограничено одним лицом, но когда она осторожно передвинула фокус, все стало понятно.

Но тут волосы растворились, и в чаше больше не было ни видения, ни воды.

«И они хотят, чтобы ради этого я отказалась от силы Девяти?» – возмутилась Чандра, убирая оставшуюся прядку обратно в медальон. Судно накренилось. Чаша скользнула к перилам, и девушка едва успела поймать ее. Если принц такой независимый, как сказала Аба, будет не слишком трудно отговорить его от предложенного брака. Наморщив лоб, Чандра пыталась вспомнить, как выглядела партнерша принца. Пожалуй, ей же лучше, что Дарвиш предпочитает женщин более… жирных.