Текст книги "Синестезия"

Синестезия
В. Тао

© В. Тао, 2024

ISBN 978-5-0055-4269-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АВАТАРЫ

Аватары

воздух меланхолии: изящный,

неуловимый. любовь-безрукавка,

не тоньше волоса – отражения

с нашими безумными судьбами

разбредёмся по травам, плюхнемся

в волны поджав хвосты – солнце вырубает

наготу в скалах… новенькая не глядит на

меня, гладит пса и лижет мороженое

гроза разразилась в зданиях веков, в Хайши:

мягкое пламя взорвало лайнер в полете

тень от зонта сползает обнажая плечо,

собака слизывает растаявшие капли

ты город или Вирджиния – я ещё не знаю

Miracle

Ветер носится псиной добычей.

Пейзаж ушатанный текилой и ветром —

мы никогда до этого не дорастём, вечные винтажные дети. Припаркованные в нежности и зыби волн, в творчестве и чахлости высказываний… В небытии набата, в толчее синтетических сумочек…

Твои далматинские ляжки в лосинах, глаза терракоты в античных Афинах. Вшептаться в полынь белоснежной фатою, бессмертием стянутым с нежности нежно. Коктейли щемят мускатный язык, поэзия электрическим алкоголем.

Вопли синкоп и пшеничных снопов скошенных скользкой метафорой стали. Куда вы смотрели, глаза каракатиц! в жёлтое море зрачков, в беззвёздные бездны галактик?.. глухарь в глухомани зари задохнувшийся высью и солнце раздолбавшее свой циферблат! Москва не пала. Просто устала сиять…

Космические вёрсты. Абсолют спалившийся в высоте:

лодка и пирс стукнулись друг о друга – волны не ждут подходящего времени.

Солёный ветерок, сырая сыпь лоснится на перилах – открыли время жизни, Иосифа горячий чай и взгляд рыдающим блаженством… нежный крем истомившийся по кончикам пальцев – в Калифорнии духа, какофонии зноя взявшего в оцепление

Ветряки проматывают величие, новости устаревающие со скоростью взгляда. В сырости и тлении зеркал. В гаснущих дисплеях, оставляя день в лучах забвения или славы. Пожалуй, не потянем эти времена опередившие память как афоризмы солнечных сплетений…

В сердцах скорпионов, в наготе тщеславия.

Божественные дуралеи изгоняющие духов из демонов.

Вдвойне божественны дети в распахнутых порталах оргазма, кошки и пули скачущие фонтанчиками пыли. Хочу, чтоб меня не нашли божественные взгляды наёмников,

их души полные сбитых пилотов

кто были те владельцы маяка,

что сжёг бессмертие?..

Скальпель

Защитная полумаска. Марианская пустота: в движущемся ремейке эскалаторов. В нежном полнолунии автобанов. Усталость вскипающая неоновой шкурой. Беспилотные такси для язычников, зрачки в лобовом стекле: реклама стекает по полу-лицу. Чувствую себя уткой хромающей по пекински.

Яичная лапша и вздыбленная вечность Москвы, дикость пляжей в ночных дуновениях. В саморезах нервной системы… леди и гранж, бродяги и коптеры – на волоске отчаяния, в серпантине созвездий…

Табло обглоданные полу-сиянием. Сырость баннеров и перил. Ступеней рассыпающихся в апокалипсис победы – от времени остаётся пыль сожжённой поэзии, блаженство застывающее в луже крови: в бессмертии…

в ночных витринах – упоение трахающее асфиксию, лёгкий блик эйфории

Эхо

надпланетные ветры в гостях —

укладываюсь в бездну как в колыбель

качаемую от начала к началу

развоплотился, стал одиночеством.

разбросал шипы и розы по вселенным.

печаль – мне не жаль рассветов

вкутанных в затхлость парков: лунной

наледью сияет воздух, взгляд

тело подёрнуто дымкой лайма.

плечи косматым ожогом счастья.

отполирован тоской приливов,

заражён бессмертием

нищета ослепительна

Секрет мотылька

звёзды в наркотической нежности пыли.

глиссады жемчужниц в саду наслаждений.

в синестезии боли и безвременья

ни одного изъяна в языке и нотах

полдня – лишь бледный блеск фужеров

лоснится хрусталём изъятым из

предаю первобытность этому перформансу

немного таланта – и мир откроется

со всех сторон

Безмолвие…

безмолвие…

девственность молний

и беспилотников. вспыхивают

светлячки – покорно, нежно: этот лифт

не возвратится на землю – как причастие,

как первая ночь – нам не в напряг бескровные

революции, глупости легкая поступь

шаткий столик, чабань…

музыка – скальп снимаемый

с тишины

последняя

спичка

Излишество

шиповник, високосный бред стрекоз…

лежак и пляж заросший илом, зловонием

эскадр – экстаз волны уложен галькой

в атмосферном трансе.

хмель сигарет в изгибах лимузинов,

прохладе взглядов – струящихся шелками

наготы… блуждает бриз по граффити

улыбок, по бережной безбрежности

волос

путаны в нимбах, в витражах Растрелли —

о, парки, слитые с ничтожества небес!

о, молнии, провисшие в сердцах

холёной болью!

лишь увядание в гармонии истомы,

лишь призраки в брезгливости зеркал

Флотилии чувств…

флотилии чувств в нимбах волшебства.

озарения приютившие смог городов – отчаялись

заполучить это блуждающее забвение, огонь

бережно лижущий паззлы тщеславия.

обезглавленный штиль, оргазм солдат и

любовников раскиданных смертью – крупа

нищеты рассыпана по обнажённым ляжкам

в безмолвии фабричных труб воркуют голуби,

молнии свисают элегантным уродством —

боли и прохлады, страха и увядания

не озарён и юн

Стигматы

мёртвые сияют в безумии пришедшему на смену времени, вспыхивают светлячками во всемирной неге – качество цифровых двойников таково, что ум расширяется до идеальной пустоты

плоть разорвана сновидениями, любовь опередившая будущее – беззаботна, легка словно бабочка блистающая флажолетом полёта. лишь сердце умоляет не дышать, прострелянное нотами симфоний – в вакууме духа нет даже демонов готовых вознестись!

жертвы завёрнутые в желания

поднесенные как катана к зрачку

сброшенные тела

Веление сердца

холодные эскадрильи. оборотни

отлитые на их бортах разлетаются

по миру – братья по оружию и пролитой

крови – за бессмертие не получишь

золотую пулю, только серебряную.

русские дороги ведущие к памяти…

архипелаги полны костей и неги —

пример тоски ничем не объяснимой —

Христос воскресе из мёртвых и вечного

огня. его язык бледный как смерть

бушующая вселенная

Осколки

Горы… фантастическим узором покрыта

ночь. Тени в заглохшем парке, лунный ливень

льющийся в зеркалах. О чём мы молчим,

обманывая тысячелетия? о памяти

прекрасной как снег? о боли?

бриз облекающий кожу. голых полубогов.

бабочки свихнувшиеся от грозы и полусон

в изгнании полёта

строка поэмы, крылышко шмеля

Шива

лобная ось натянута как струна,

как гильотина: корабли прилетели —

высадили нас, раскидали… теперь мы

немые. были прахом, стали пухом.

звёзды в пустых отелях: сходим

с ума в его номерах

приговорённые к памяти,

обелискам – нам ещё жить

и жить… мёртвые вопиющие

к рождению

беременные синевой

Трансформация

…шёпот коснулся подушки, уха:

сон врачевал, удваивал нереальность.

шум снизошедший откуда-то сверху —

вином накрывался стол, крыльями

аватаров…

в зоне сумерек разрушается вальс —

мы только что вернулись, попадали на

палубу – молчим на ангельских языках,

полных женщин и голода: мёртвые

шепчутся в парусах – призраки

прячущие совершенство

звездная Хиросима – поэзия из чистого

кремния. холод рассеивает атомный лай:

самая последняя ночь на Земле…

Мишени

небо узнало нас, стёрло память.

слёзы и языки… шепчутся души в неге

лазури: поломаете ноги, обретёте крылья…

сверхозарённая ночь. время исчезает

во всех направлениях: посвист тетивы в

волшебстве полёта, магии небытия. ангел

окаянный сжигаемый огнём – не можешь

быть постоянно на связи…

отымели павших солдат соловьи – ветер

прошлого ищет забвения, а радость —

наши души: оборотни и мертвецы.

блаженные и бандиты.

поводки его тонкие

как страдание

Приз

ночь в совершенстве объятий.

тени на кончике пламени, кости

и пепел джаза. в чувствах пять измерений —

ни одного подходящего выхода:

в оргазме смерти, сиянии неги.

на бледном полу-ветру…

глаза в глаза в параллелях

закатов. в щедрости и воздаянии.

причастии и аскезе. доверии

и угасании

Луч

…мальчишками исцарапано

худое лето. Камни нагреты: мир

юн, распят невдохновеньем

В Салониках штиль.

Солнце плавит развалины,

сердца замерзшие перед рождением.

В клёкоте чаек, насилии волн: дежавю

задыхающееся памплисестом

крылья кочевников пахнут

степью, холёной болью

стол накрытый к приходу смерти

Обольщение

Тишь в младенческой наготе…

Лепили свечи свои огарки, лампадки.

Натекло сырости под вечер, мокрых окон

с осколками нежности – первое лето

в котором легко живётся. Засыпаю,

божественно исчезая: золотые

источники плещут во мне,

вне

Сладкий мускат. Время текущее

сквозь пальцы, сотами: иногда, оно вязкое,

если у него появляется вкус. Тогда они

зависают в нём, деградируя в рыб —

вычерпываю их целыми сетями…

Бессмысленно менять хлеб на соль,

на чеснок. Мы такое же масло для вечности,

как для любой старухи (старуха всегда одна,

голодна…) трогаю время веслом: вглядываюсь —

бессонница заломившая веки – непутёвым,

предсмертным счастьем…

вскрываемая вдохновением

Бессилие

Солнце взошло. Ангелы подохли

в лохмотьях света. Не все мы вписались

в роль… полнолуние изогнувшее ясный стан:

какие-то секунды до вечности! окна в

образе меланхолии – даже тени нет

подстелить у меня

В лете забвения. Парках разрушенных

аплодисментами. Музыка под камуфляжем

и звёзды под кайфом: в конце концов,

надо же что-нибудь чувствовать…

биомасса разлагающаяся на шельфе

море спокойно

Бриз

элегия глупости:

висели на тонкой связи с миром,

смеялись радуге подорвавшей высь —

её беспамятство эфемерно

жребий роскошным подарком —

брошен и принят: как смирение, как

пустяк… словно корона не подошла

и принцесса умылась болью

пыльца метущая по лицу

шёпот

Неуязвимость

Вырезанное одиночество. Как человек-невидимка:

на его месте пустота и эхо надломленное полумраком.

Вопль вонзает свою шестерню словно смех

выплёвывающий золотую пулю. Какой-то экстаз заразивший всех вирусом – недоверия и драматизма, обожания и ревности. Вера ломит плоть. Ломит сердце: моё и Бога. Взгляд лани – взгляд ангела.

Волчья ночь.

Выел окрестности ветер. Оставил обглоданные деревья и стены… В пожилых дорогах. В нежных скалах врезающихся в вечность.

Усыпальницы полны богинь беременных нами. Разбитых мостовых и сердец. Блохи в благоухании честолюбия, бессодержательности воспоминаний. Грусть снимает обвинения с юности.

Чудовищно, но пленительно! неотличимо от лжи

и бессмертия одолжившего наши жизни.

Идеальные стрелы и тетива

Ловушка

мёртвых не воскрешают —

воскрешают живых: блистательное

бесчувствие! озарённая шизофрения!

город на плечах созвездий – нежностью

опьянения, асфоделей! аллилуйя выдуваемая

из-под ног. вся эта вакханалия разрывает

объятия и безупречность. сливает

в магию…

воздух равнодушный словно горы

за гранью вымысла

Неприкасаемые

роза увядает – романтично,

бессмысленно. не горячись, выпей

вина. тайная дверь в будущее (все

носят маски). поцелуи теперь

только воздушные.

пыльные самокаты. голуби и

бродяги заспамленные синевой —

воздух подлащивается, виляет хвостом:

в этом пространстве можно скользить,

существовать… бодяжу дух, сбываю

видения – бог любит троицу,

а нас не очень

обоймы полны бессмертия.

ангелы шепчутся в октавах разлуки.

кочевникам мало степей, солнца

в высшем одиночестве войны

разлагаются чувства, бессветные

атомы: в храме сна не говорят о молитве.

пламя памяти и щедрость нищеты:

вспоминал себя в голой вечности —

бабочка безоблачной улыбкой,

вечно тебя не дозовёшься

берёзы в клинописи бликов

диверсанты и бездна

Тщеславие

Монотонный пейзаж.

Пряжа Невы обесцвеченной

сталью – свежесть в городе пустом

и зрячем. Колокол рассыпается в

тишину. Бьёт в самое сердце.

Смесь пены и нежности

насилующей берег

У костра любви одиноко.

Божественно…

А теперь, плачь,

совершенный солдат

вечности

Души пахнущие исчезновением…

души пахнущие исчезновением

божественные образы слепой газелью

боли – нет тебя в моём небе солёном

от звёзд! шанс безобразный словно

любовник, голый как смерть

пух и сияние крон – в объятья

призраков выскальзывает ветер: танец

без музыки, с кем ты смеёшься?.. голод

в убитых дорогах. сердца и спизженные

созвездия – и первый поцелуй,

и камень Его губ…

разум чистый как лсд.

трафик улиц целует колени —

больше чем любовь, меньше

чем небо

ландыши и медсёстры

хлебец и ветерок

Бессмертные…

бессмертные. неприкасаемые

в своей невесомости. стерильности

и стратегическом балансе: сияем среди

паранойи, терзаем гармонию

непознанными сердцами

шёлк электричества и электрогитар.

магии и натуральной косметики. космос

это пранаяма исполняемая на бис,

усталость и рыхлый песок

голые словно вода —

в хрустальности иероглифов,

оголтелости хризантем

смерть свежа

одиночество абсолютно

Солнечная амброзия…

Солнечная амброзия.

Москва расцвела в гиперзвуке, в топе

успеха: сигнал был дан и Вселенная тронулась.

Музыка в трёх скоростях света: минута

молчания – и мы у Солнца.

Конвульсии семплов, фигур

на танцполе. Измерения воплощающие

миражи – блики выхватывают тела из вспышек,

взгляды помутнённые божественным безразличием.

Сияющей неизбежностью. В паранойе

и экстазе, прахе и озарённости

Тени

Мечтаем. Встречаемся в гостеприимном

одиночестве: вести спускающиеся из будущего

ещё безмолвны. Божественны. Дикой

ярмаркой пылает новое солнце.

Движения неторопливые как сухогрузы.

Мёртвые не сопротивляются, мы не заглядываем

в их глаза: в каждом шансе Ренессанс, и в каждой

секунде вечность со своей облажавшейся славой.

Твоя жалость не за горами, счастье обнимающее

своими лапами. Незрячее взгляда, нелепей надежды

Ловушка

небо в совершенстве пандемии.

объятия неги в сердцах – солнце

уравнивает поэтов и мёртвых. дарит

надежду – перламутром зноя,

гнилью полыни.

бескрайний город зависший

в нирване, зикре – сияет паранойей,

бензином. закидываюсь его колёсами,

автомобильными выхлопами. тюльпаны

влюблённые в облака. желания нищие как

печенье… соскочил с иглы абсолюта

колкий шиповник, тишь…

сверхозарённый в полусвете наготы

пульс цикад искажён безмолвием

Выигрыш

Гранулы звёзд. Ночь.

Инверсиями грезят зеркала; сердца —

изломом боли. Сквозь плесень сигарет

струится бездна – земная пыль смеющимся

балетом. И полусвет влюблённый в полумрак

Триумф весны разбрызганный как иней.

Меркурий – бог клаксонов и бродяг – бьёт

молнии, что бы они сверкали в прахе,

совершенстве, боли

безбрежность…

ты смеёшься

Тайна

Солнце безумно как Отто Скорцени.

Парк призрачен. Почти великолепен —

брошь брошенная в сонный водоём.

Флиртую с граффити, пустым

причалом пропечённым

синевой —

апатия в бессонных берегах,

бутылочных осколках! Мир – в лапах

совершенства, гибкий бриз – в истоме

лицемерия, коварстве побеждённых…

штиль сушит сети и шмеля

в пустых ячейках

праздность

Месть

на откровении, на сладком

полу-бризе – лучезарные лайнеры

в полублаженстве, облака неторопливо

банкротят город, приспущенные

улыбки…

в мудрости кофеен, ничтожности

вдохновения – сверхозарённая смерть

бодяжит свой солод и мягкий хмель —

у неё до фени снайперов

и только одна цель

оргия сумасшедших

свеча

В неоновом угасании…

В неоновом угасании. В колыбели

вселенной. Ночные фасады сияющие как

танцполы – грубостью вывесок, тоской

перламутра: любовь стирает всё лишнее,

благословляет… крысы у мусорных

баков, топ-модели кончающие в пустоту —

дорожка кокаина в бессмертие

и обратно.

Священный Тангейзер в фонтанах

славы, боги обдолбанные кремлёвскими

звёздами. Образы прожжённые

сквозь желания…

ночная бабочка на перекрёстке —

не хватает дыхания дуновению,

плазменной дымке

токсичное видео в переходе,

прохлада

Аура

взгляд скользящий по безлюдью ландшафтов,

по флажолетам волн бегущим в горизонт – бессердечие мотыльков овеяно бессмертием, ночью струящейся у изголовья и дуновениями шепчущими «люблю» истлевшим мгновениям

Аберрация

то, что уничтожено —

свободно: мир, угасшие чувства…

остаюсь ли я прежним, собой?

нет

из скольких звёзд

собрано моё я?

из всех

боюсь ли потерять

хоть одну из них?

да

Таинство

ночь сгорела. оставила

звёзды под кайфом, под колёсами.

жизнь распущенная как будущее: тело

ломит от неги – харизматичные рекламы,

сердца-беспилотники. небо спамит

беспамятной синевой

Тело Его внесли в Храм

(и вынесли мозг). Улыбка Иуды —

поцелуй Отца благословляющий Его…

мотыльки возносятся в пламени отчаяния:

тлеем, но не сгораем – призраки на прицеле

безмолвия, беспощадные как молодость

…идём вдоль улицы, потягивая

бухло из картонной коробки: пахнет

хлебом и сладкой ватой

язык вырезающий сердце

сияние адажио

КОХИНОР
Тексты записанные во время локдауна (29 марта 2020 – 26 апреля 2020)

Невинность…

Невинность слита в блаженство,

в трепет первых прикосновений. Лезвие

помноженное на лунное уныние,

шёлк и глубину сновидений.

Боги Асгарда обнулённые Ренессансом,

дуновением ревности. Этот Творец – явно ты!

Совершенство деспотией Лувра, глянцем утопии.

Гостям нравится этот мор покрывающий великолепие

фантазий, фееричную память созвездий… сочувствие

это мост обрывающийся над бездной

Исцелят ли нас сострадательные

крылья зари и лепет юной отмели?

29 марта 2020

Нищая тишина…

Нищая тишина, трогательная и беспомощная.

Сияющая анатомия бриза. Сердца вдыхающие

вселенную – огненные тени в балансе паранойи,

спонтанности озарений.

Сумерки в беззвучии Ренуара. Слащавой мессой

шепчет прибой. Мясо каменоломен и тухлые звёзды

закипающие в небытии… пьём кофе в одиночестве —

надежд, баров заполнившихся пустотой.

Азбука вкуса и лени. Дружелюбия выцветшего

на старых обоях… память и совершенство, нежность

и слабоумие – в шоке от звёздной испанки: улитки

завёрнутые в смерть – полубожественные и злые.

Молитвы разрушают время,

растворяют души запертые в телах.

Пускаю слезу по божественной вене…

кровь орошающая пустыню

молнии одиноки

30 марта 2020

Август…

Август надевший свою корону.

Лепет стрекоз сожженных жалостью —

она не знает границ! Облитые счастьем

словно бензином, ещё не готовые сгореть —

раковые клетки в которых мы умираем.

Полдень вывешивает баннеры, цена

не зависит от наших вкусов. Заперты в телах:

Top-10 в который попали почти не целясь.

Цветущие чувства, морщины.

Небожители и патрули,

забвение и нега. Небо обнимает,

жаждет отнять одиночество

31 марта 2020

Стигматы…

Стигматы дьявола.

День обесцвечен купоросом счастья.

Фальшью мотыльков, растлением ароматов…

почти проявленный спам травит парк, линию гор

утопающую в ближайшем будущем: на кромке

смысла, повернувшего мою голову

в изнемогающее небытие

ощущение изогнувшееся фиалкой

зыбкое величие

30 марта 2020

Морская болезнь…

Морская болезнь сосущая сердце.

В стабильности океана уныние, вперемешку

с дружелюбием, чересполосицей инкарнаций…

Чувственность смерти —

глаза с божественностью бездны.

Только мы знаем об этой стороне отчаяния…

31 марта 2020

Божества…

Божества обжигающие нас как глину.

Лучший цветок зовётся Любовь (это не роза).

Пустые остановки, мусор: стоило ли жалеть

поцелуи – ласки безжалостны своей

скоротечностью… Сады зависающие

в полудрёме.

Старых молний намело к порогу.

Довоенных шуток. Пришло время госпиталей

развёрнутых безумным подарком. Времечко

так себе: Олимпийское спокойствие

вместо триумфа.

Дух волка и сердце ангела. Боюсь

прикоснуться ко времени, утратить

вкус человечности… Блаженство бестелесно.

Любовь – единственное убежище

лишённое стен.

Ангел в солнце объявлений!

Думал испечь синеву в глине сердца!

Парки голодные от одиночества. Стрела,

вернувшаяся назад – с ответом

31 марта 2020

Мир…

Мир в коме: искусственной.

Оборотни оборотятся к свету —

или их уничтожат.

Белые палаты полные ангелов.

На идеальной планете ни живых,

ни мёртвых. В неидеальных снах,

бессмысленности симфоний.

Василий и блаженный и дурак.

Под звёздным колпаком спит ум,

пока не дремлет Око.

Слово в душе и Душа в Слове.

01 апреля 2020

Трудолюбие…

Трудолюбие и щедрость.

Бесконечность пшеницы.

Бессмертие в одиночестве.

Биохимия нежности. Молитва

печали разливается в грусть…

о чём мы помним?

О Себе…

Чего не знаем?

Ничего…

02 апреля 2020

Смоль лета…

Смоль лета догорает в антресолях.

Безмолвие и ясность… Нагромоздили

тишины под скалами. Ленивых Рыб ласкали

полусонно. Терпение и монотонность труда.

Выйти из камня, стоять обелиском.

Выше чем люди. Чернее чем души. Слава

ещё не проникла сюда. Обезображен

как Сфинкс. Одинок словно смерть.

Шалфей и мистраль. Молния

осветившая лица. Лёгким ожогом

показался июль: исполненный престо.

Обглоданный соловьями.

Перелистывая созвездия, вселенные.

Молчание на всех языках. Поэты-амфибии,

копьеносцы зари. Волшебные флаги болтают

ленивыми языками. Я их понимаю, и тоже молчу.

Молчание в чёрных перчатках боли.

Изувеченное отчаяние…

02 апреля 2020

К.

В мозгу есть линза изобилия.

Зависаем в объятиях вируса: мир поставлен на перезагрузку. Новым Сиянием грозят Небеса. В чутком опьянении октавы готовы озвучивать боль. Сострадание…

Моя Душа полна Собой

(в холода, в холода завернули города).

Бутики в парфюмерии кайфа: никто с этим не справится. Волшебство изменений прописанное нам.

Отзвучали хризантемы, впали в отчаяние. Трепет вселился в кости. Смятение – в кордебалет: костры таяли на прибрежном песке – агония страсти вдоль линии огня.

Избыток чувств и чувства вины. Майтрейя на втором приходе сглаживает волны: привёз Достоевского из Сада Печали.

Папа Коронован коронавирусом в Италии. Бесы на раздаче халявной плоти – хоть забейся в припадке смеха! Уши и рога торчащие из времени – за ними сглаз, да сглаз. Циничны как дети. Если воду собрать по капле, жажда высохнет (во всемирном масштабе).

Граффити туч. Нет слов, которые хочется вспомнить… Они ко мне не пристают. Но я их слышу. Не время выкапывать облака, пускай прорастают, тают.

Ручей забвения иссяк, сны охуевшие от бессонницы. И эхо вернувшееся к изголовью, прильнувшее к ветру.

Сад зла и печали. Мёртвых цветов. В карусели балета, жасмине грусти – недотроги-тревоги застывшие в па. Вечность с единственным камнем в го.

Намыло прилив до колен. Отпустило в волну.

К тебе не вернусь – война позабыла проститься, не знаю на каком я свете; в какой земле теперь лежу.

Я тебе теперь не подхожу. Тирольская скрипучая дверь в лето – теперь оно со всех сторон… и укутана пухом земля. Ей без света нельзя… невозможно обратиться в сон, повториться в яви…

Всюду вечная Остолонь

03 апреля 2020