Текст книги "Время светлячков. Дверь в лето. Проект Таши Калининой"

Вдохнуть воздух прошлого

Лена Лилявина

Я всем своим существом историк. Ещё в детстве начала интересоваться историей своей семьи. И только в этом году удалось съездить на малую родину мамы. Эта деревня давно перестала существовать, и добраться летом можно только по реке.

Собравшись с родственниками в день Троицы, я аккуратно начала задавать вопросы дяде Серёже, маминому брату, о том, что сейчас на том месте, где они родились, и возможно ли туда добраться. Он без промедления согласился нас туда свозить. Дядь Серёжа любит лес и увлекается рыбалкой, и не раз бывал местах, где родился. С этого момента чувство волнения не покидало меня.

И уже на следующий день, 24 июня, наша компания – мама, дядь Серёжа, моя племянница Анютка и я – отправились в путь. Плыть предстояло на лодке по реке Чулым. Последний раз я плавала ещё в школьные годы, но это было в самом Тегульдете. После весеннего половодья река была ещё большая и мчалась во всю силу в своём направлении, и мы – вместе с ней, по течению. Жаркое солнце и тёплый ветер обволакивали нас. Брызги от разрезания воды лодкой попадали на лицо. По берегам деревья сменяли друг друга, иногда возникали песчаные пляжи. Приближался поворот в протоку. Из-за большого подъёма воды мы его чуть не проехали. Но мама, которая не была здесь столько лет, смогла узнать нужный путь. Было интересно наблюдать за мамой – радость окатывала её приливами, но она держалась спокойно. Мы повернули в узкое из-за деревьев устье Курьи, проплыли дальше ещё минут десять и причалили к берегу. Перед нами возвышался берег, заросший деревьями.

– Это центр посёлка Ергоза, – крикнул дядь Серёжа, – Вот тут магазин, а налево школа.

Было бы именно так, если бы деревня дважды не горела. Все сгоревшие остатки сгребли куда-то тракторами.

Когда мы взобрались на крутую высоту, перед нами раскинулось поле. И правда, ничего не осталось. Мы отправились вдоль берега искать поворот на кладбище. Трава высокая, местами выше меня, и гнус от радости встречи с человеком не знал покоя. Шли и специально разговаривали громко, чтобы спугнуть зверя, мало ли. И вот мы уже дошли до конца старой деревни, а это означало, что мы прошли поворот. Развернулись и снова на поиски, но уже другой тропой. Минуя полпути, смогли найти среди зарослей, где свернуть.

Это тайга, и здесь живёт много зверей. Видели зайца – он от нас упрыгал. Следы медвежонка было интересно рассматривать, но он без мамы не ходит, поэтому мы ещё внимательнее прислушивались к шуму леса.

Пройдя пару сотен метров, мы дошли до кладбища. Нужная нам могилка оказалась сразу во втором ряду. Даже не пришлось искать.

– Здравствуй, бабушка! – выдохнула я.

Это могила моей прабабушки Дарьи Васильевны. Нацарапанную надпись на подгнившем у основания кресте сложно было разобрать. Наверное, кто-то малограмотный писал. А вот у прадедушки надписи нет. Но это точно он, об этом ещё бабушка говорила.

Я ощутила чувство выполненного долга. Думаю, в каком-то смысле нам всем была необходима эта поездка. У Ани – это первое в жизни плавание на лодке. Мама побывала на своей малой родине. В прошлый раз она ездила сюда больше десяти лет назад.

– Мама, дыши воздухом, напитайся силой земли, где ты была ребёнком, – сказала я ей.

На шаре, на Кубе

Алина Кулинич

Конечно, для вас не секрет, что Земля – это огромный шар. Не будем щеголять глубокими познаниями в физике, мол, на самом деле она скорее эллипсоидная и похожа на яйцо. Никто из нас не сможет отдалиться от планеты на достаточное расстояние, чтобы оценить это своими глазами, так что условимся, что мы на шаре. И попрошу вас принять ещё одну условность: у шара есть концы. И уголки. Это сильно усложняет представление о форме Земли, но мы ведь все понимаем, что это условность. Метафора, аллегория, эпитет, сравнение… По сути, то же, что уголки и концы у шара – кто их разберет… Но что это я всё об условностях и шарах, давайте к делу.

Правда, мне придется начать несколько издалека. Впрочем, это к делу ближе, чем форма Земли, не буду оправдываться. Итак, этой весной я вышла замуж. Спасибо за поздравления. Я очень рада, просто неимоверно счастлива. Свадьба была в конце мая. И в этот чудесный день родители подарили нам, молодоженам, свадебное путешествие.

Впрочем, поначалу восторгов больше было у них. Мы с мужем сразу после свадьбы, как порядочные студенты, озадачились сессией (из-за которой, кстати, путешествие началось не сразу). Задачились, задачились, кое-как она прошла мимо нас, и хорошо. Конечно, зацепила нервы неплохо, потрепала, но мы выжили и перешли на следующий этап. Практика. Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что предприятие, на котором я её проходила, не занимается тем, на что я учусь. И вот мне пришлось за неделю выполнять месячное задание по теме соседней кафедры, в которой я разбираюсь как танцор диско в балете. Мучилась-мучилась, отмучилась. Спешила: руководитель назначил встречу на вторник, а мне улетать в среду. В понедельник спросила, во сколько подъехать. А руководитель ушёл с понедельника в отпуск.

Иногда я думаю, как же писать книги жизненными? В жизни же скучно всё – идёт и идёт своим будничным чередом. А потом как навалятся со всех сторон неурядицы – то одно, то другое, то руки дырявые, то голова. И я вспоминаю, в чём она на самом деле заключается, эта интересность жизни. В этих вот злоключениях и есть семя истории.

И в день полёта злоключения, конечно, продолжились, несмотря на все наши старания их избежать. Неприятности оказались шустрее.

Мы купили все билеты, скачали все файлы в оба телефона, и даже музыку для полёта я предзагрузила, подумав об отсутствии интернета. И вот мы сели в метро с чемоданом и стали потеть. Вместо положенных тридцати трёх минут, указанных в расписании, мы потели сорок три. Лишний десяток – непредвиденная задержка поезда – нас, впрочем, не расстроил. Лишил возможности успеть на экспресс до аэропорта, но не расстроил. Мы всё предусмотрели, вышли сильно заранее, и успевали на следующем. Всё было хорошо.

Аэроэкспресс пришел вовремя, мы удобно устроились на местах у окна и балдели там под кондиционером, наблюдая московскую жарищу только через толстое стекло. После часа тренировочной нагрузки на попы перед тринадцатичасовым полетом мы перешли в аэропорт. Казалось бы, зарегистрировались онлайн, и это должно было освободить от стояния в одной очереди. Но не тут-то было, ведь нужно ещё сдать багаж. И вот мы с мужем, продуманные и ответственные, встали в очереди на регистрацию, которую уже прошли. Не тащить же теперь чемодан с собой. Покрутились, покружились между стойками, понимая, что стоять наша очередь, как всегда, будет дольше всех прочих… и нас попросили перейти в другую очередь – с нашей стороны стали закрывать некоторые стойки. И вот мы в новом ряду людей, слушаем детские крики и потираем глаза.

Вставать в шесть утра после четырех с половиной часов сна – то ещё удовольствие, но просто стоять без дела в таком состоянии… Если когда-нибудь меня попросят придумать пытку, она будет именно такой.

Но за каждым злоключением приходит передышка. И вот мы благополучно сдали багаж и стали искать, где поесть. Завтрак выдался весьма скудным – в холодильнике мы повесили мышь, чтобы ничего не испортилось за две недели нашего отсутствия. И после долгой дороги на другой конец необъятной столицы животики уже урчали. К сожалению, не только у нас. В кафе, конечно, нас встретила очередная очередь желающих сделать заказ, потом бессмысленное сонное ожидание и, наконец, безвкусные сухие сэндвичи по цене самолетного крыла – всё-таки в аэропорту дело было, как же ещё.

Тем не менее, урчащая пустота в желудке отступила, и это уже радовало. Ещё один коридор, ещё одна очередь, следующий коридор, следующая очередь. Разуться, снять ремни, часы, очки, сумки, головные уборы, убрать телефоны, и в этом разукомплектованном состоянии пройти проверку (уже, пожалуй, раз десятый за день). Открыть сумочку, чтобы её обшарили, рассказать, что спрей – для носа, включить ноутбук, выключить обратно, уложить всё по местам в сумках, а потом укомплектовать обратно себя.

И в новую очередь. Простите, если вы ждали иного сюжетного поворота, но так и было.

Мы топтались несколько часов с другими желающими куда-то отправиться, а сами до сих пор едва ли понимали, что с нами происходит. На другой конец света, в противоположный уголок мира, через весь наш шарик (да, вот я к чему вела). Сложно было осознать эту концепцию, заливаясь потом среди таких же очемоданенных бедолаг, зависших на последнем контроле, так что единственным движением осталось переминание с ноги на ногу.

В общем, вперёд-назад в этой последней мучительной очереди никто будто не двигался вовсе. Огромный широкий зал аэропорта заполнили разноцветные футболки, шляпы и сумки. Всё шумело, гудело и толкалось. Одни мирно стояли на месте, не зная толком, куда себя деть, и пытаясь доспать, другие скакали между очередями или занимали две сразу, так что когда у одного подходила, он перетаскивал к себе всю свою огромную семью и оттеснял остальных – тех самых, что стояли мирно.

Мы с мужем нервно смотрели на часы. Оставалось полчаса до конца посадки. Перед нами было несколько человек. Я то скакала на месте, то сдерживала слёзы, то расчесывала руку, представляя, какой ужас нас ждёт, если мы опоздаем. Муж стойко терпел и делал вид, что не раздражён.

Тик-так. Какой тут думать о путешествии, когда оно может сорваться? Тик-так. Ни пальмы, ни океан в голову вообще не шли. Тик-так. Такая ответственность, перелёт через весь мир. Такое и один раз в жизни-то не со всеми бывает, а мы что? Рискуем упустить возможность. Перед нами темнокожий пожилой мужчина, женщина с дочкой и молодая пара вроде нас. До конца посадки пятнадцать минут. На каждого человека тратят минуты по две. Нужно ещё добраться до выхода. К темнокожему мужчине подтягивается вся его семья из трех человек. Я в панике.

Тик-так, дорогуша, тик-так. Стоили того безвкусные сэндвичи?

Тик.

Так.

Десять минут. Муж спрашивает у пары перед нами, во сколько у них вылет. На час позже, чем у нас. Спасибо, ребята. Женщина с ребёнком вовсе через два с половиной. Спасибо и вам огромное, что пропустили. Да, мы тоже недовольны поведением этого кем-бы-он-ни-был-откуда-бы-ни-приехал.

Я проскальзываю в тоннельчик, даю паспорт в пятый раз за день. Девушка в кабинке не одна. Две симпатичных дамы. Болтают между собой, комментарии отпускают. Та, что нарочито медленно проверяла паспорт, заявляет: «Вам надо поторопиться». Истерически смеюсь. Хочется бросить ей: «Вам тоже», но сдерживаюсь. Тяжёлая работа, конечно. Я знаю. Я понимаю. Я добрая вообще. Пассивно-агрессивно цежу: «Я знаю», – и спешно забираю паспорт. Стоя у выхода из узкого коридорчика, жду мужа. Секунды, кажется, тянутся вечность. У нас минута, а выход, как назло, один из самых дальних. Приходится бежать.

Я чуть не потеряла шляпу, очки, сумочку с деньгами. Да даже платье. Давно так не бегала. Сквозь дьюти-фри магазины, мимо зазевавшихся очемоданенных, мельком поглядывая на указатели к выходам, мы спешили изо всех сил, оставшихся после полусъедобных сэндвичей. Тик-так. Везде вперёд к нашему выходу. Всё дальше и дальше. Опоздание всё вероятнее и вероятнее. Вперёд-вперёд-вперёд, в глазах уже всё размывается, в груди колет от сбитого дыхания, пот выделяется сразу ледяным. Откуда-то справа, как провидение, крик сотрудницы аэропорта. «Окончание посадки на Варадеро!» – будто зная, что мы к ним, зовёт она нас. Да, да, это мы, мы уже здесь! Последние метры, ещё раз паспорта. Несколько пролётов по лестнице, по тоннелю в самолёт.

Кажется, я выдохнула, только когда села в кресло. Даже войти в самолет было мало. И вот, пристегнувшись и тяжело дыша, мы с мужем взяли друг друга за трясущиеся руки. Всё обошлось, всё хорошо. Теперь четырнадцать часов сидеть на этом месте.

За окном огромное крыло. Роскошь. Шедевр инженерной мысли, шевелит закрылками, готовясь ко взлёту, будто огромный зверь разминается. Самолёт живёт и дышит в умелых руках пилотов. Двести пятьдесят тонн металла и груза, сложнейшие системы кабелей, оповещений, контроля приборов, об аппаратуре уж и речи нет.

Как инженер, от авиации не далекий, я понимаю, как это работает. Я даже хорошо помню физику, лежащую в основе воздухоплавания. Но ещё во мне живёт ребёнок. И он каждый раз смотрит в окно на взлёт и думает, как это вообще возможно. Я понимаю, какие законы за этим стоят. Но какой смысл… Как это? Двести пятьдесят тонн посреди неба. Волшебство, не иначе.

Я всегда любила самолёты и находила невероятными. Но раньше мне не доводилось торчать в них четырнадцать часов.

Иллюстрация: Ксения Башкова

Пассажиры спереди, как всегда, попались из тех, кто никогда не был пассажиром, сидящим сзади – они разом все откинулись в креслах, едва самолёт набрал высоту. Места стало меньше, дышать тяжелее. Первый час полёта прошёл, тем не менее, очень быстро. И нам внезапно подали обед.

На закуску был винегрет – салат, который мы с мужем дружно обходили стороной всю жизнь. Ещё можно было рассчитывать на горячее. У ряда за нами был выбор – курица с макаронами или рыба с рисом. Нам просто молча дали второй вариант – курица кончилась. Муж не ест рыбу и недолюбливает рис. Собрали бинго нелюбимых продуктов.

Мрачный вздох и за дело. Вариантов никаких, лететь ведь ещё ого-го сколько. И перелёт дневной, ночью-то хоть поспать можно было бы. Винегрет оказался неплох. К рису с рыбой положили соус, так что муж стойко вытерпел бой с ними и вышел победителем. Напоследок мы оба оставили самое вкусное. Муж булочку разрезал пополам, масло намазал внутрь. Я оказалась не такой изысканной, просто перевернула булку кверху низом и уложила масло туда. Сверху посыпала солью. Так мы сделали из одинакового набора продуктов разные, насколько было возможно, блюда. Грандиозным приятным финалом стал батончик мюсли. Жестковатый, немного приторный, но сказочно вкусный в таких-то условиях.

Посмотрели серию сериала. Попытались поспать, но ровно через пять минут прошла охота, сон больше не шёл. Посмотрели еще пару серий. Походили, посетили туалет, где кто-то, судя по следам преступления, взорвался. Ещё немного походили. Прошло три часа. Осталось одиннадцать. Поиграли в телефоны, ещё немного попытались поспать. Ещё поиграли, ещё походили. Сделали несколько уставших фотографий. Просто посидели. Послушали музыку и урчание голодных животов. Осталось два часа. Посмотрели ещё несколько серий сериала.

Наконец, сели. Зверь в двести пятьдесят тонн выдохнул устало. Нафаршировавшие его в Москве люди медленно выгрузились в аэропорту Варадеро и сразу… образовали очередь. Коллективно потея, все толпились в большом, но удивительно тесном зале. Впереди не пропускали очередные кабинки с тоннелями. По одному все шли туда, показывали паспорта и медленно уходили дальше – на Кубу.

Мы с мужем устало стояли, теряя с потом остатки сил, которые уже были на исходе после голодовки. Тик-так стал ужасно медленным и долгим. Мы вышли почти в середине потока и всё равно оказались одними из последних, когда очередь стала заканчиваться. Каким-то, верно, волшебным образом, не иначе. Зато не пришлось ждать выдачи багажа – наш чемодан был одним из оставшейся тройки, самый терпеливый маленький страдалец. Выход уже был совсем близко, раздвигающаяся дверь приглашающе распахивалась перед нами, когда нас затормозили и отправили ломаным английским на какой-то очередной контроль: «Туда». Зачем, куда именно? «Туда!». Послушались, прошли «туда» – то есть за ограждение в другой участок зала. Подошла женщина, спросила, зачем мы пришли. Мы сказали честно – не знаем. После недолгого перекрикивания между той, что нас отправила, и той, что приняла, которое мы не поняли, женщина сказала, что у нас всё в порядке, и отпустила.

После усталого вздоха мы, наконец, были на свободе – улица, пальмы, влажная духота. Представительница турагентства возле входа одновременно разбиралась с двумя семьями, которые перепутали чемоданы. Не друг с другом. Снова образовалась очередь. Мы терлись у чемодана, утирали истекающие потом лбы. Пришла ещё одна девушка, отправила нас в автобус. Бедные отсиженные попы снова упали в кресла.

Весёлый кубинец дал нам маленькую экскурсию по дороге, введя в курс дела относительно проблем страны (топливный кризис) и опасностей для туристов (не утоните), а после сообщил время встречи с представителем агентства на следующий день. Нормальным людям, конечно, досталось время уже после окончания завтрака, в десять или одиннадцать часов, чтобы комфортно было после тяжёлого дня. Наша встреча была назначена на восемь пятнадцать.

Еле отыскав в отеле свой номер, мы буквально ввалились в него. Сходили в туалет и поспешили на ужин, пока он ещё не кончился. В ресторане нас встретил очень колоритный стол – непонятно что в соусе из непонятно чего. Печально пожевав рыбных котлет (муж был не особенно счастлив) и понюхав горькое нечто, оставшееся от ужина к самому концу, мы сошлись во мнении, что не так уж сильно и растолстеем, несмотря на олл-инклюзив. Высоко оценили только лимонный сок – он был в меру сладкий, в меру кислый.

Еле шевеля отваливающимися от усталости ногами, мы вернулись в номер. Выставили будильник на семь часов – чтобы успеть поесть. Посчитали, что не спали уже ровно сутки, и на этой мысли оба отключились.

Позавтракать перед назначенной на восемь тридцать встречей мы, конечно, не успели.

После такого тяжёлого дня и сон был соответствующий, от которого просыпаешься ещё более уставшим. Наутро мы медленно привели себя в порядок, остаток времени извели на покрытие всех тел солнцезащитным кремом, и, наконец, выдвинулись сразу на встречу, понимая, что завтрак упущен.

В ожидании представителя агентства в баре лобби пропустили по стакану химозного апельсинового сока, больше напоминавшего юппи, но очаровательного в своей неестественности. Всяко лучше, чем начинать утро со свежего рома.

Встреча началась с опозданием, в лучших традициях. Мы поднялись в большой закрытый зал с мощным кондиционером. Представительница турагентства начала с самого важного – как нам улетать – и предупредила, что приехать в аэропорт нужно заранее. Она ласково сказала: «Ну вы же понимаете, там работают неспешные кубинцы». Я подумала, что в Москве, видимо, тоже работают кубинцы. Следом за важной информацией мы прослушали целую экскурсию о том, какие есть у них экскурсии. За этот час я успела замерзнуть до боли в колене и страшно заскучать. Ведь я как ответственный турист заранее изучила их ассортимент и уже и так знала, чего хочу, а чего нет. Наконец, мы обменялись номерами и были свободны.

Вернувшись в номер, чтобы оставить вещи и взять полотенца для пляжа, мы решили заглянуть на завтрак. Было уже чуть больше десяти, но нам повезло заскочить в последний вагон уходящего поезда. Морковное пюре в тесте оказалось восхитительным, как и зажаренное в панировке картофельное пюре. Впервые за сутки мы по-хорошему насытились.

Пляж восхитил своей красотой, и я поняла, что ради него можно хоть все две недели питаться одной кукурузой и морковным пюре в тесте. Будто нарисованный, роскошный пейзаж был идеален. Чистейшее небо, блестящая вода, ласковая и самая голубая. Крупный песок, еще не режущий ноги, но уже не мутящий воду, волшебные солнечные блики на коже, тепло и нежность. До меня начало доходить, зачем мы забрались на другой конец света.

Теперь я сижу на балконе, наслаждаясь сладкой влажной жарой, пишу рассказ о своих злоключениях по пути через половину земного шара, которые пришлось преодолеть ради этого момента. И чувствую, как в груди медленно рассасывается комок долго копившейся тревоги и усталости. Я приехала. На шаре, на Кубе.

Золотая песня золотого озера

Анна Еффа

Тёплый день, воздух прогрет горячим солнцем. Я переминаюсь с ноги на ногу, ожидая автобуса, как и остальные. Инструменты в чехлах стоят в одной куче, готовые на погрузку. Ольга Аркадьевна, носится туда-сюда, как истинный организатор поездки, создавая суету. Я, Алинка и Пашка стоим, улыбаясь, и разглядываем окружающих. Я впервые отправляюсь на фестиваль авторской песни, а Алинка и Пашка уже опытные, хотя и младше меня. Они нашёптывают мне на ухо – who is who из присутствующих: дуэт, группа, солист.

– А эти женщины, они всегда ездят на все фестивали и поют на сцене песни, – говорит мне Пашка.

И я смотрю на трёх весёлых женщин лет пятидесяти, одна из которых держит в руке маленький бубен, больше похожий на игрушку, чем на музыкальный инструмент. Её волосы кудряшками торчат из-под почему-то матросского козырька.

– А это дядя Костя, он очень красиво поёт, потом сама услышишь, – поясняет Алинка.

И мой взор перемещается на статного мужчину лет сорока.

– А это…

Мне двадцать два года, Пашке – шестнадцать, а Алинке – семнадцать. Люба, подруга Алинки, тоже едет с нами, хотя давно не является членом бардовского клуба, но она всех знает. Илья и Катя стоят, держась за руки. Катя впервые будет петь со сцены, а Илья её поддерживает морально. Катины длинные тёмные волосы спадают по плечам. Люди, люди – новые лица, новые знакомства. Вот чем будут наполнены три дня поездки. Наконец-то подъезжает автобус, и Ольга Аркадьевна велит всем проходить внутрь. Собственно, и то, что Ольга Аркадьевна – Ольга Аркадьевна, мне тоже нашептали Пашка и Алинка.

Два часа в дороге, но я её не ощущаю. Дороги нет, есть только автобус, летящий сквозь небо и время, наполненный голосами, звуками гитар и смехом.

Мы въезжаем в Артыбаш, за окном расстилается широкая река Бия. Мы глядим в оконные стекла и видим Телецкое озеро, уходящее далеко за горизонт, словно море. Автобус останавливается за селом, где всё обустроено для фестиваля.

После целого дня суеты – поездка, расстановка палаток, сооружение самодельного стола из досок и бревён, разведение кострища – уставшие, но счастливые отправляемся взглянуть на открытие фестиваля, что вот-вот начнётся. Сцена в виде радужной открытой ракушки расположилась на берегу прозрачного озера. В озере отражается небо, синие горы и весь фестиваль. Будто бы там, в неком «озёрном» глубинном и зазеркальном мире, тоже проходит «Золотая песня золотого озера». А зрители разместились на небольшом холме. Кто-то лежит, кто-то сидит группкой, кто-то в сторонке репетирует…

– Сынок, ты посмотри, как хорошо, какая красота! – говорит мужчина, сидя на зелёной траве и оглядывая всё вокруг такими же зелёными глазами.

– Па-ап, ну скучно! – чирикает мальчуган.

– Ну подожди, сейчас начнется концерт, и будет интересно!

Илья стоит в широкой шляпе, настраивая свою гитару. Он будет петь на открытии. Илья влюблён в гитару, в мелодии – он пишет песни и живёт музыкой.

Мне на плечи падает олимпийка, я оборачиваюсь, а там Пашка. Он сбегал в палатку и принес нам ветровки и олимпийки. От озера веет прохладой. На сцену поднимается ведущий – начинается открытие фестиваля…

На столе – салатики, шашлыки, конфеты и другие вкусности. Темно так, что хоть глаз выколи. Высоко в небе сияет бесчисленное количество звёзд. Наш стол освещается бликами свечей и костра. Я стою у костра и чувствую счастье – здесь и сейчас, в этот самый миг летней ночи. Искры костра поднимаются струйками и исчезают, словно маленькие феи.

– Ань, пойдем по гостям, – зовут меня Алинка, Люба и Пашка.

Алинка светит фонарём, и мы семеним по ночному лесу. «По гостям» – это значит ходить от палаток к палаткам. Все знакомятся, рассказывая, кто они и откуда. Все добры и приветливы. Каждый зовёт посидеть с ними, хочет угостить. А можно просто постоять рядышком и петь вместе со всеми какую-нибудь песню.

«Воронеж», «Саратов», «Красноярск», «Барнаул» – звучат города. Нет, никогда я не видела столько света в людях, столько музыки и столько тёплого волшебства. А оно стеклось сюда – на берег Алтын-Кёля («Золотое озеро» – перевод с алтайского языка) из разных городов. Разве может кто-то спать в такую ночь? И несутся голоса над лесом, и гаснут феи-огоньки во тьме.

Мы сидим в нашей палатке и поем песни. Любаша засыпает. Алинка, Пашка и я болтаем. У Алинки красивый голос, переливистый и чистый. Паша наигрывает мелодию на моей, черной как эта ночь, гитаре.

– А помнишь, как на «Грушинский» ездили?

– Да, – отвечает Алинка. – Там ещё был этот, как его, ну умный такой-то, с бородой?

– Вассерман, что ли? – вставляю я.

– Да-да, он самый. К нему все подходили, задавали глупые вопросы, а он на них отвечал. Он и правда такой умный, – вспоминает Пашка.

– Как интересно! Вот бы и мне туда съездить, – говорю я.

– Там было здорово! – резюмирует Алинка.

– У ночного огня-я-я, под огромной лу-у-у-ной! – запевает Пашка.

И мы вторим ему сонными голосами.

Я встаю, выхожу из палатки, раскрываю огромные крылья и, поднимаясь на цыпочки, тянусь вверх. Мне мало места, но всё же я взмахиваю своими крыльями ещё и ещё, взлетая над палаточным лагерем, над искрами, над гладью воды. Высокие сосны превращаются в низкие, а я лечу всё дальше и дальше. Я лечу среди гор и мне так хорошо, так хорошо…

– Ань, вставай! – Алинка теребит меня за плечо.

– А? Что?

Любаша влезает в палатку с зубной щеткой и полотенцем в руках. В палатке душно.

– Ань, иди умывайся, а то проспишь прогулку! – говорит Любашка.

– Какую прогулку?

– На катере! По озеру помчим к водопаду! – сообщает Алинка.

Я бегу умываться к рукомойнику, привожу себя в порядок и мы мчимся на берег. Катер уже готов, все желающие побывать на водопаде занимают места. Нас немного, но компания весёлая. Ольга Аркадьевна тоже тут. Ольга Аркадьевна держит в руке большущий фотоаппарат, на ней короткие шорты и топ на тонких бретельках. Она похожа на женщину из непопулярных книжных романов, с которой случится какая-то незапланированная влюблённость, а потом рассеется в тумане прошлого. Ольга Аркадьевна говорит громко и звучно. Ей хочется запечатлеть всё – поездку, воду, нас, водопад, катер и брызги от него.

– Так-с, Пашка, ага, давай вот так, – командует она, – ещё чуть наклонись!

«Щёлк!», «Щёлк!», «Щёлк!» – работает фотоаппарат.

– А теперь меня, ага! Камни видно?!

Ольга Аркадьевна зашла в воду по щиколотки, как только мы причалили к другому берегу. Берег покрыт мелкими камушками, которые видны в прозрачной воде озера.

– Вход сто рублей! – сообщает женщина из маленького окошечка. И мы скидываемся на вход для всей компании.

Берег здесь узкий, всего-то и места что для маленького навеса, туалета да вот такого киосочка.

Мы, довольные, идём по ступеням, затем через мостик. Деревья раскинули свои ветви, создавая хоть какую-то тень в знойный день. Поворот, ещё поворот. Баннер с правилами поведения на водопаде, какой-то медведь, точнее изображение. Мы фотографируемся у него, кривляясь и смеясь. Ещё пару шагов. Мы слышим шум, громкий, грохочущий шум. Он рядом. Мы идём, и вдруг нам открывается невероятное – белым потоком вода падает вниз, разбиваясь о скальные, каменные поверхности, разбрасывая брызги далеко вокруг себя. Людей много. Они заходят в воду, а вода – лёд, холодная! Мы с Алинкой бежим к Корбу – знаменитому водопаду, о котором я наслышана с детства. Вот я и увидела тебя, вот ты какой – знаменитый Корбу! Громогласный, голосистый! Ты певец – ты поёшь, среди скал. Поёшь среди тайги. Поёшь свою сильную песню для молчаливой Алтын-Кёль.

– Уважаемые гости, эту песню сочинила наша подруга, мы споём её для вас! – произносят со сцены Света и Саша, наши преподаватели клуба авторской песни.

Вечереет. Катерок примчал нас назад за час, полных радости и впечатлений.

Мы поужинали, а теперь сидим на берегу – второй день фестиваля, сегодня конкурсная программа. Разыгрывается главный приз – велосипед. Он стоит на сцене во всей своей красе. Ребята оглядываются на меня, им интересно послушать песню. Мне неловко. Я улыбаюсь, и они улыбаются. Света, Саша и я сегодня сидели на полянке часа два и репетировали мою песню. Саша и Света пытались уговорить меня выйти на сцену, но на меня это наводило лишь ужас. В другой раз – да, в следующий раз я обязательно это сделаю – обещаю мысленно сама себе. Мне страшно даже от того, что текст, который я сочинила, сейчас услышат столько людей. Что надо мной будут смеяться.

«Ну и пусть! – заранее утешаю себя я. – Попытка не пытка!»

– Боишься? – спрашивает Пашка, будто угадав мои мысли.

– Не бойся, всё будет хорошо, – говорит Илья. Когда-то и его песни звучали первый раз на сцене.

Катя и Алина подбадривают меня. И я рада, что они рядом.

«Меж гор Алтая – в царстве голубом…

Раскинул крылья ветер молодо-о-ой,

Летит он, обгоняя облака —

К любимой Алтын-Кёль прильнуть щекой…»

Песня несётся над озером, над небом, летит… Все слушают, и моё сердце замирает. Паша наклоняется и спрашивает снова и снова:

– Это ты сочинила? Правда? Это ты? И музыку? И слова?

А я только и повторяю: «да», «да», «ну да».

Алинка улыбается и шепчет:

– Кажется, я знаю, кто поедет на велосипеде домой!

«А красота её пленит сердца,

Туманит взоры чистотой своей.

И песни на устах звучат у тех,

Кто заглянул в зелёный свет оче-е-ей…»

Ночь. Мы сидим с кружками горячего чая. Илья поёт песню о лунной тропе среди звёзд, его белая лакированная гитара играет бликами огня тающих свечей. К нам приходят «гости» – соседи по палаткам. Сегодня вечер комплиментов моей песне. Все думают, что меня здесь нет и эта «неведомая подруга» не приехала на фестиваль. Саша и Света говорят – да вот она, автор песни. Так много слов добра, улыбок, человеческой теплоты…

И нет, я всё же провела поездку в замечательной компании, сидя в автобусе, а не на велосипеде. Но те три дня лета, и музыку, и тепло людских сердец я буду нести в своей памяти долгие-долгие годы.