Текст книги "(Не)настоящий папа"

16

Владимир. Настоящее время

Взгляд голубых глаз полыхает ненавистью, улыбка больше напоминает оскал львицы. Да-да, Савицкий, смотри и наслаждайся – это все для тебя! Все, что ты сам породил.

Катя отвлеклась на телефонный звонок и перестала на нас поглядывать.

– Здравствуй, Марина, – кивнул я, чуть улыбнувшись, а сам снова опустил взгляд на ребенка. – Вижу, у тебя подрастает отличный парень! Как зовут?

– Кирилл, – всего одно слово, а какой едкий тон.

Мальчик заметил интерес и сразу притих, насторожился и замер. Взглянув на меня, вжался в колени матери. Возможно, почувствовал, как она напряжена, потому что перевел взгляд светлых доверчивых глаз с меня на нее.

– Кирилл, – повторил я, лихорадочно подсчитывая возраст мальчика, дабы проверить существование хотя бы малейшей вероятности того, что я причастен к его зачатию. – И сколько ему уже? Года три?

Марина улыбнулась и склонила голову набок. Легко читает мое смятение, отчего я ощущаю себя крайне уязвимым. Ровно как в то утро, четыре с половиной года назад, когда я проснулся с этой невероятной девушкой в одной постели и понял, что пропаду, если останусь с ней рядом. Снова начну чувствовать.

– В конце сентября ему исполнится четыре, – ответила она.

И какова вероятность, что это совпадение? Лично я в таковые никогда не верил. Особенно в моем случае. Когда ты занимаешься сексом с девушкой на протяжении всей ночи, а через четыре года она появляется в твоей жизни с трехлетним мальчиком, как две капли воды похожим на тебя. Нам однозначно есть что обсудить. Нужно срочно найти предлог, чтобы остаться с Мариной наедине.

Возможно, в день нашей последней встречи я не так ее понял? И она вовсе не хотела возобновить наши отношения, а собиралась сказать мне о ребенке? А я тем временем сделал все, чтобы она бежала от меня без оглядки.

Я покосился на Катю, которая совсем не слушала нас и продолжала мило ворковать в трубку – наверняка звонок был от Димы.

– Ты тут с семьей?

– Да, со мной мама и сын, если ты не заметил.

– А муж?

Марина поджала губы, выпуская воздух через нос.

– Моя личная жизнь тебя не касается, Вова.

Опустил взгляд на ее руки. Тонкие, с белой фарфоровой кожей. На запястье браслет с кулоном в форме ключика, на среднем пальце левой руки – золотое кольцо. Без дорогих камней, но достаточно красивое и изящное. Безымянный палец пуст.

– Это простой вопрос. Достаточно сказать «да» или «нет». Вдаваться в подробности не обязательно.

– И с чего ты взял, что я стану отвечать на твои вопросы? – начала заводиться Марина.

Действительно, с чего бы? Ты ей никто, Савицкий, чтобы держать перед тобой ответ. Ох, как же злил этот неоспоримый факт! А маленький мальчик, что стоял между нами, побуждал задавать вопросы.

Рот открыть я не успел.

– Кирюша! Ты куда убежал? – услышал я бодрый женский голос со стороны входа в шатер.

К нам подошла миниатюрная женщина лет пятидесяти. Судя по тому, с какой любовью она смотрит на мальчугана, это и есть мать Марины. Особого сходства во внешности я не заметил. Женщина отличалась большими темными глазами, точеными скулами и смугловатой кожей. Единственное сходство было во внутренней энергетике. Такой же живой, завораживающей и лучистой.

Она подняла излучающие доброжелательность глаза и, поймав мой взгляд, улыбнулась:

– Здравствуйте! Вы, должно быть, один из организаторов этого чудесного праздника?

– Скорее один из спонсоров.

– Отдельное вам за это спасибо! Здесь очень красиво! – женщина продолжила нахваливать летний лагерь Катерины. – Я рада, что Марина будет руководить театральным кружком! Кирюша все лето проведет на свежем воздухе, да еще и с кучей сверстников. Меня зовут Надежда Сергеевна.

Подарив мне очередную лучистую улыбку, Надежда Сергеевна протянула руку для рукопожатия.

– Владимир. – Я поспешил мягко сжать ее кисть. – Владимир Савицкий.

С моим именем однозначно что-то не так. Потому как стоило мне представиться, выражение лица женщины вмиг переменилось. Улыбка спала, брови сошлись на переносице, а взгляд резко охладел. Как правило, такой эффект мое имя производит на людей, когда я встречаюсь с ними в суде, но никак не на детском празднике в честь открытия лагеря.

Надежда Сергеевна подхватила внука за крохотную ручку и, пообещав множество веселых развлечений, постаралась избавить его от моего общества. При этом продолжала оценивать меня крайне колючим взглядом. Да… Мне однозначно есть о чем поговорить с Мариной.

– Где отец Кирилла? – спросил я, как только женщина увела мальчика к детской площадке.

Не люблю ходить вокруг да около, когда дело касается важных для меня вопросов.

Марина тряхнула головой, будто ожидала этого вопроса, и, смело взглянув мне в глаза, ответила:

– У Кирилла нет отца. Когда я собиралась сообщить этому человеку новость о будущем отцовстве, он без капли смущения попытался расплатиться со мной за интим, как с настоящей проституткой. Больше я не горела желанием увидеться с ним.

Прохладно высказав это, Марина отвернулась, избегая дальнейшего разговора. Но твою же мать, у меня просто не было слов…

17

Насколько же человек может быть сам себе противен? Я всегда считал, что давно достиг наивысшей точки самоуничижения. Оказывается, та стадия была лишь начальной, когда ты стоишь в собственном дерьме лишь по колено. А сейчас уже по шею, и выбраться нет ни единого шанса.

Она говорила, что принимала таблетки. И мне этого оказалось достаточно, чтобы слететь с катушек. Я как сейчас помню то нереальное обоюдное притяжение, которое и соединило нас в одно целое. Не умчись Марина с острова на следующий день, я так и не решился бы ее отпустить. Не знаю, к чему это все привело бы. Возможно, рано или поздно я бы все равно сдал назад и оттолкнул ее. А может быть, наоборот – увидел бы, как растет мой сын.

Соврала? Зачем же? Или принимала не вовремя? Может, на это влияет и смена климата? Черт бы с этими таблетками, сейчас это уже ничего не изменит. Гораздо важнее понять, если у меня возможность все исправить? Как? Время не повернуть вспять, чтобы я мог вовремя закрыть рот и выслушать Марину. Но я получил то, на что рассчитывал: с огромным успехом прослыл в ее глазах редкостным мудаком. А такое звание, как правило, гораздо проще заслужить, чем попробовать от него избавиться…

Я горько усмехнулся и включил зажигание, на что двигатель отозвался глухим рычанием. Смотрел пустым взглядом в лобовое стекло, впервые за долгое время позволив себе вспомнить о нерожденном сыне. В то морозное утро его не смогли спасти… так же как его мать. Закрыл глаза, почувствовав тупую боль в области груди, и стукнул кулаком по рулю. Черт, видимо, мне судьбой уготовано пропускать ранний возраст своих детей. Или же совсем не видеть их рождения. Я видел рождение Оксаны, но пил не просыхая, когда ей было два, и честно говоря, кроме бутылки, ничего не помню. Гибель беременной Насти полностью сломала меня. А когда судьба подарила мне новый шанс стать отцом, я снова облажался. Причем так крупно, наверное, впервые.

– Как же хорошо прошел праздник! – Я невольно вздрогнул, когда дверь со стороны пассажира открылась и в салон автомобиля медленно и старательно влезла сияющая Катя.

Хорошо? Я не получил ни единой возможности подойти к Марине и хоть как-то поговорить. Она сбегала так ловко, словно за эти четыре года успела освоить и сдать на отлично специальные курсы на тему «Как избегать общества козлов, что обидели тебя в прошлом».

Прежде чем тронуться, я повернулся к Кате.

– Ты ведь не просто так пригласила Марину в лагерь?

– Конечно, не просто… – невинным тоном протянула она. – Марина – отличный режиссер-постановщик.

– Я не об этом.

Мой резкий тон был проигнорирован, собственно, как и вопрос. Катя сладко зевнула и проворковала:

– Анюта уснула, поможешь Виктории донести ее до машины? Я так устала, что боюсь, в твоей машине сегодня будут сопеть сразу две блондинки.

Я криво улыбнулся и вышел за племянницей. Хорошо, блондинка, я и без тебя легко выясню, чем живет и дышит твой отличный режиссер-постановщик.

Мы вернулись в город около восьми часов вечера. А пока я завозил Катю домой, прошло еще полчаса. Несмотря на все уговоры матери, после женитьбы брат решил переехать в собственный дом. С одной стороны, это правильно: две хозяйки в одном доме – перебор. Даже если этот дом очень большой. С другой стороны, мама уже чуть ли не прописалась в их доме, лишь бы как можно чаще нянчить Анечку. Хотя семейство Дмитрия не редкий гость в нашем доме.

Удивительно, но именно сегодня мама была дома, при полном параде, и ожидала меня на гостинном диване в компании чашки чая. В том, что именно меня, сомнений не было. Отец редко куда-либо выезжал, в последнее время он стал совсем плох, а Оксана в летнем лагере на все лето.

– Привет, дорогой, как прошло открытие?

– Привет. Неплохо.

Настороженно пронаблюдал за тем, как мама аккуратно поставила чашку на стеклянный стол и встала с дивана. Сам факт, что она ждала меня, уже настораживал. В последний раз мне полоскали мозг, как пятнадцатилетнему мальчишке. Битый час. Второго такого случая я предоставлять не хотел.

– Очень хорошо! Ты знаешь, я сегодня виделась со своей подругой, Ларисой Савельевой. Помнишь такую?

Ну вот и приехали…

– Полагаю, у этой подруги есть замечательная дочь – умница, скромница, красавица, с которой меня нужно срочно познакомить?

Мама заправила за ухо выпавший локон густых каштановых волос.

– Вообще-то, племянница. Вы виделись на вечере в честь юбилея Виктора Ивановича. Должно быть, ты ее помнишь?

Разумеется, не помню.

– Не тратьте время, – терпеливо сказал я. – Я уже говорил, что думаю по поводу твоего сватовства. Повторить?

Ответом послужил тяжелый вздох. Меньше всего мне хотелось разговаривать с матерью на подобные темы, но настроена она была решительно. Каждая мать переживает за своего ребенка, несмотря на то что ему стукнуло уже тридцать три года. Так что главное – не вспылить.

– Послушай, я понимаю, никто не сможет заменить тебе Настю. Но так ведь тоже нельзя.

– Не начинай.

– Нет, я начну. Раз о себе не думаешь, подумай хотя бы об Оксане! Ты оглянуться не успеешь, как она станет невестой! Ей нужна… если не мать, то хорошая добрая подруга! Советница и наставница, с которой она сможет делиться такими вещами, о которых отцу говорить постесняется.

– Она отлично ладит с Катей, сама же видишь.

– Отлично, – согласилась мать. – Но у Кати своя семья и ребенок. А когда родятся еще два сорванца, думаешь, у нее останется время на племянницу мужа?

– Еще и бабушка, – заметил я.

– Но ведь бабушка не вечна! Послушай, я не хочу с тобой спорить или насильно на ком-то женить… Но так же нельзя! Работаешь на износ, все остальное время посвящаешь Оксане, словно живешь только ради нее. А что же остается для себя? В конце концов, ты человек, не робот, хоть и пытаешься таковым казаться!

– И поэтому я хочу тебя женить на умнице, красавице…

– Я лишь хочу, чтобы ты попробовал хотя бы к кому-то приглядеться! – строго перебила мать. Ее красивые светлые глаза стали потихонечку увлажняться.

– Ох, мама… – Я обнял хрупкие плечи и притянул к себе. – Оставь ты в покое эту племянницу! Разве ей нужен самый вредный парень на свете? Пожалей девушку…

– Ты самый лучший, – возразила она. – Просто не хочешь никого к себе подпускать…

Не хочу. И не подпускаю. Но теперь я очень надеюсь, что меня самого пустят в жизнь моего маленького сына…

18

Марина

Я почувствовала его присутствие намного раньше, чем он себя обнаружил. Не знаю как. Просто в какой-то момент сама по себе напряглась спина в сопровождении неприятных холодных мурашек. Когда-то я ощущала Владимира совсем по-другому. Мне до головокружения было приятно его общество… Не стану вспоминать – все это из прошлой жизни.

Боковым зрением увидела, как его фигура, облаченная в черный деловой костюм, вошла в наш зал и пристроилась на ближайшее сиденье. Ну уж нет. Репетицию здесь провожу я, а зрители пусть приходят на концерт. Оглядела его с головы до пят одним из своих самых холодных взглядов. Лицо такое невозмутимое, я бы даже сказала – нейтрально-дружелюбное. Одет с иголочки, придраться не к чему – прямо само совершенство! Не знала бы, как Владимир Савицкий обращается с девушками, точно бы влюбилась! И сей факт дико раздражает.

– Прошу прощения, вы чего-то хотели?

Он едва заметно дернул бровями, удивленный внезапной сменой субординации. Наверное, я должна была встретить его как старого знакомого, с распростертыми объятиями. А тут холодный кивок и «вы».

– Я бы хотел поговорить с вами, Марина Константиновна, – незамедлительно подхватил он заданный мною деловой тон.

Надо же, удивлена! Оказывается, Владимир знает отчество шлюхи, с которой однажды знатно поразвлекся. Да еще и поговорить захотел, через столько-то лет. Даже после нашей последней весьма неудачной встречи у него было как минимум два месяца на то, чтобы хотя бы попытаться со мной связаться. Но до сего момента общения со мной никто не искал.

– У меня репетиция, – отрезала я. – Закрытая.

– Надо же, – протянул Владимир и кивнул на открытую дверь. – Директриса лагеря лично проводила меня до зала и разрешила присутствовать на репетиции.

– Видимо, директриса не учла, что руководитель группы тут я. И для меня неприемлемо присутствие родителей моих актеров на репетициях. Это отвлекает их и мешает сосредоточиться.

И ведь чистая правда! Вон Оксана уже вся извертелась, завидев любимого папочку. Девочке очень повезло – ее чуть ли не на руках носили. Моя практика работы с детьми давно показала, что такие дети, как правило, сильно избалованы. Но не Оксана. За три дня работы в лагере я, по достаточно известной причине, приглядывалась к ней больше, чем ко всем остальным.

Девочка развита не по годам, порой рассуждает как взрослый человек, очень щедрая, отзывчивая и бойкая. О своем отце всегда говорит с большой любовью. А когда сверстники вспоминают о матерях, затихает и отвлекается на дела насущные. За счет лидерских качеств у нее быстро находятся друзья. На конфликт старается не выходить, ни с кем не ругается. А вчера после отбоя, когда я уложила Кирилла и решила посидеть на свежем воздухе, увидела, как Оксана украдкой выбралась из комнаты, улеглась на газон прямо в пижаме и принялась что-то карябать на листочке, периодически делая паузы и поглядывая на звезды.

Я не стала себя раскрывать. Просто наблюдала за ее действиями. А когда девочка сложила листок и принялась старательно мастерить конверт, я поняла, что писала она, скорее всего, папе. И теперь не могла усидеть на месте, видимо, очень хотела вручить свое послание.

Но занятие есть занятие! И если через месяц я должна явить вниманию родителей достойный спектакль, репетировать мы должны долго и тщательно.

Владимир возражать не стал. С извинением поднялся, спросил про время окончания репетиции и вышел. Хотя, когда я озвучила страшную фразу «Через полтора часа», его брови сошлись на переносице, а взгляд красноречиво блеснул. Я уже морально подготовилась к громкому возмущению со стороны руководства лагеря и длинной лекции на тему «Как нужно вести себя с людьми, на которых работают твои же работодатели», но… держаться за это место у меня желания нет. Даже за ту нехилую заработную плату, которую мне пообещала Катя. Гораздо проще уйти сейчас. Потому как если я сроднюсь с проектом, бросить ни за что не смогу. Даже если взашей погонят! Постановка – это мое детище, а детей, как правило, не бросают.

Не знаю, конечно, как для Владимира, но для меня полтора часа пробежали как три минуты. Я бы еще с удовольствием время потянула и детей рядом подержала, но боюсь, руководство моего руководства не оценит! Да и детям пора на полдник собираться.

Поэтому под радостный визг я благополучно отпустила детей к вожатым и осталась в полной тишине. Жаль только, длилась она недолго: Савицкий снова вернулся, чтобы пустить град холодных мурашек по моей спине.

19

Первые несколько секунд нашего уединения я почему-то не могла заставить себя взглянуть на Владимира. Делала вид, что сосредоточенно читаю сценарий. А на самом деле в ответ на каждый размеренный шаг, сокращающий расстояние между нами, сердце отзывалось более сильным ударом. Когда же Савицкий замер в полуметре от меня – слишком близко для целостности моих нервных клеток, – я почувствовала себя совсем неуютно. Словно в наступившей тишине он мог легко услышать бешеный стук моего сердца.

Помню, в слезах убегая из ресторана, я обещала себе, что стану сильнее. И больше не позволю ни одному мужчине обращаться со мной подобным образом. Я была сама виновата. Поддалась порыву чувств, наивно решила, что это взаимно. А по факту обрела очередной неудачный опыт общения с мужчинами.

– Так чего ты хотел? – Я заставила себя оторвать взгляд от листков и задрала подбородок.

Владимир так внимательно вглядывался в мое лицо, будто пытался прочитать мысли. Мне кажется или его светлые глаза стали еще ближе? Сглотнула и невольно отступила.

– Ты прекрасно знаешь, зачем я пришел, Марина. Я хочу познакомиться со своим сыном, – низкий голос прозвучал одновременно и тихо и требовательно.

– Хочешь знать мое мнение по этому поводу? Я считаю, что это не лучшая идея. А если совсем откровенно – крайне паршивая.

– Это еще почему?

– Кирилл – живой мальчик. Не игрушка, с которой можно играть, когда тебе захочется. А я не уверена, что ты хочешь объявиться в его жизни надолго. Боюсь даже представить, сколько ты предложишь денег, чтобы мой сын убрался от тебя подальше.

Глаза Савицкого недобро сузились. Неужели мои слова его задели? Но ведь это же чистая правда!

– Я бы никогда с ним так не поступил.

А вот на этот счет у меня сомнения. Хотя, пожалуй, я благоразумно промолчу. Наш спор сейчас ни к чему не приведет. Я не могу так просто подпустить Владимира к своему сыну.

В который раз убеждаюсь, что этот мужчина читает мысли. Я не возразила, лишь подумала, а Владимир уже зажал пальцами правой руки переносицу и шумно выдохнул.

– Марина, послушай. Если бы в тот день, когда я… когда мы с тобой последний раз виделись… ты бы смогла сказать мне о беременности… Я бы ни за что не поступил с тобой так… как поступил.

– Но я не смогла. Потому случилось так, как случилось. И сейчас ты не обязан оправдываться. Мы учимся на ошибках, правда? Я усвоила урок. А сейчас прости, но эта тема мне крайне неприятна.

Глаза Владимира сверкнули, челюсти сжались. Он шагнул на меня, заставляя снова отступить, отчего я прижалась мягким местом к краю столешницы, а по спине пронеслась очередная порция холодных мурашек.

– У моего сына твоя фамилия?

– Только не говори, что тебя это удивляет.

– Что значится в графе «отец» свидетельства о рождении?

– Я записала твое имя. Но если ты против, будем считать, что у меня было несколько «Владимиров» за пару недель, потому…

– Прекрати, Марина.

– Что опять не так?

Владимир упер руки в бока и зажмурился.

– Я хочу, чтобы мой ребенок носил мою фамилию.

Он полностью проигнорировал мои слова. Неужели Савицкий сейчас серьезно? Я приподняла одну бровь и усмехнулась:

– Еще что-то?

– Кирилл должен жить в достатке. Я обеспечу всем, чем нужно.

– Мы не бедствовали без тебя, поверь, – как я ни сдерживалась, тон получился крайне оскорбленным.

– Я вижу, Марина. Но этого недостаточно. Со временем, когда мальчик привыкнет ко мне, наиболее правильным решением будет переехать в мой дом.

– СТОП! – чтобы перебить столь самоуверенную речь, мне пришлось хорошенько прикрикнуть и выставить перед собой руки. – МОЙ сын никуда переезжать не будет.

– Он и МОЙ сын!

– Увы, только биологически.

– И на бумаге тоже скоро станет, можешь не сомневаться. – Владимир грозно прищурился.

А вот сейчас мне стало страшно.

– Что ты задумал?

– Я уже сказал. Я намерен принимать активное участие в жизни моего сына. Хочешь ты того или нет.

Появилось дикое желание огреть этого самоуверенного болвана чем-нибудь тяжелым. В отличие от Владимира, в законах я не сильна, но не сомневаюсь, что против адвоката его уровня мне некого будет противопоставить.

– Даже не сомневаюсь, что отцом ребенка тебя признают. Но что дальше? Твои холодные законы, на которые ты так привык опираться, не помогут тебе завоевать доверие мальчика, мать которого ты затаскаешь по судам, лишь бы сменить ему фамилию!

– Но мы ведь сможем обойтись без громких скандалов, не так ли? Просто дай мне шанс, Марина. И я докажу, что вполне способен любить нашего сына.

Я лишь покачала головой.

– Ты понятия не имеешь, как сильно Кирилл ждал встречи с отцом, пока мы жили за границей. Он и сейчас ждет. Но «приходящий» папа, которому я совершенно не доверяю, проблемы не решит. Мальчику нужна семья! Полноценная.

И снова наступила гробовая тишина. Владимир даже шелохнуться не смел. Будто, если он сейчас посмеет открыть рот, я схвачу его за руку и со злобным коварным смехом утащу в ЗАГС.

Представив подобную картину, я не смогла сдержать смешок.

– Ты права… – тихо сказал он.

– В чем именно?

– Наш сын должен расти в полноценной семье.

– Не понимаю… – Я невольно нахмурилась.

– Мы должны пожениться, Марина.