Текст книги "Вирус ненависти"

Гришке было немного за сорок, и он всю свою жизнь был холостяком, потому что весь, с потрохами, принадлежал одной-единственной «женщине» – своей работе. Он со своей бригадой занимался этим делом вместе с прокуратурой в лице Артема. Сейчас они сядут за стол, выложат друг другу, что накопали за день, и попробуют выработать хоть какое-то направление поисков.

Ну хоть какое-то!

– До свидания, Тина, – попрощался Артем, великосветским тоном пытаясь унять непонятную досаду.

– До свидания, Артем Константинович, – сказала Тина.

Тина позвонила Рите, как только закрыла за гражданином следователем – господи ты боже мой! – Генеральной прокуратуры дверь. Ну а кому еще она могла позвонить?

– Ритуля, здравствуй!

– Здравствуй, солнышко! Как ты там?

– Ритка, бери Дениску, и приезжайте ко мне с ночевкой.

– Что опять случилось?! – заорала Ритка.

– Рит, ты приезжай, я все расскажу, только не гони, бога ради!

– Мы сейчас приедем, жди! – проорала Ритка и бросила трубку.

После ухода этого большого, сурового Артема Константиновича Тине вдруг стало так тоскливо в этой большой квартире. Такого приступа одиночества она не испытывала, пожалуй, никогда в жизни.

И еще ей стало страшно!

Кому могло понадобиться представлять ее преступницей? И зачем? Так! Она не будет паниковать! Сейчас приедет Ритка, они все обсудят и обязательно что-нибудь придумают! Они найдут выход, как случалось уже не раз.

Они дружили всю жизнь.

С самого рождения. Их родители были соседями по дому, и так получилось, что они с Риткой родились в один день, в одном роддоме, а их мамы лежали в одной палате.

Они ходили в одни ясли, в один садик, а вот в школы пошли разные – Ритка в английскую, а Тина в обыкновенную.

Ритка была единственной ее ровесницей, которая не понимала, почему Тинина полнота может служить причиной шуток или нежелания с ней дружить. У нее совсем иначе были устроены мозги, чем у всех детей.

Они были полными противоположностями: Тина – высокая, крупная, а Ритка – маленькая, миниатюрная. У Тины были темно-рыжие волосы, а у Ритки совершенно белые. Тина была спокойной и размышляла над любой проблемой, прежде чем что-то решить, кроме драк, конечно, – на оскорбления она всегда давала сдачи, причем сразу, без размышлений, а Ритка была непоседой и сначала что-то вытворяла, а потом думала. У Тины проявились явные способности к точным наукам, а у Ритки – к гуманитарным. Тина спокойно выслушивала ее рассказы о сто первом поклоннике, а Ритка замазывала йодом ее раны после очередной драки, успокаивая подругу и искренне не понимая, как они не видят, какая Тинка классная. Тина делала за нее уроки по алгебре, геометрии и физике, а Ритка переводила для нее с английского и писала сочинения.

В выходные они обязательно ночевали вместе, рассказывая на ночь секреты друг другу, то у Тины дома, то у Ритки. Когда их родители поняли, что с этим бесполезно бороться, просто договорились, что в одни выходные отдыхают от детей одни родители, а в следующие – другие.

У Ритки очень рано умер папа, когда им было по десять лет. Семья у Ритки была самая обыкновенная, доходов особых не имелось, перед смертью папа тяжело болел, и все деньги, которые были в доме, ушли на лечение. Тинина мама собрала деньги на похороны со всех соседей, сходила в месткомы Риткиных родителей и настояла на материальной помощи семье.

Тина подолгу и часто лежала в больницах, ее пытались лечить от неправильного обмена веществ, вызывающего полноту, и единственным человеком, кто ходил к ней в больницу два раза в день, была, разумеется, Ритка.

После школы Ритка поступила в университет, на юридический, а Тина в институт. И у Ритки случилась большая любовь. Небывалая всепоглощающая страсть к старшекурснику. Они стали жить с ним у Ритки дома. Он объяснил ее маме, что, как только его родители смогут взять отпуск, они приедут и состоится свадьба. Ритка забеременела, он излучал счастье, говорил, что с нетерпением ждет рождения ребенка. Когда Ритка была на шестом месяце, будущий папаша скрылся в неизвестном направлении, тайно переведясь в другой институт и оставив записку, в которой сообщал, что не готов стать отцом и взять на себя ответственность за семью.

Врачи предложили преждевременные роды, Ритке еще не было восемнадцати. Тогда на кухне у Ритки состоялся семейный совет, в который входили Тина, ее родители и Ритка с мамой.

Ритка открыла «заседание» категоричным заявлением:

– Ребенок ни в чем не виноват! Я не согласна ни на какие преждевременные роды! Он замечательный и только мой!

– Ну, слава богу! – выразила общее мнение мама Тины. – А мы все собрались уговаривать тебя рожать!

– Правда? – спросила Ритка и расплакалась.

– Конечно правда! – сказала Ритина мама и прижала ее к себе.

– Риточка, – вступил папа Тины, – мы посовещались и решили, что тебе ни в коем случае нельзя бросать учебу! Мы с ребеночком справимся, все вместе, а ты учись!

После папиного выступления открылись «шлюзы» и все присутствующие долго, старательно и от души рыдали от счастья.

Ритка родила замечательного, здорового – четыре двести! – сына.

Дениска рос сыном полка.

Его передавали из семьи в семью. Отводили и забирали из яслей по очереди – кто был свободен в данный момент. Родители работали, девчонки учились. Тина с Ритой бегали в детскую кухню и по врачам, которые так и не могли понять, кто же из них мама. Таскали его с собой на экзамены, когда некому было с ним сидеть, перекидывая его из рук в руки, как мячик.

Когда Дениска стал говорить, он никогда не называл Риту мамой, а Тину тетей, для него они были Тина и Рита, и остались такими навсегда. Да и как он мог называть их по-другому, если, читая ему сказки, они сами умирали со смеху, а играя в мяч, заводились и устраивали соревнования друг с другом под его веселый хохот, и так далее, и так далее.

Ритка с отличием закончила университет. На последнем курсе она участвовала в каких-то конкурсах, один из которых проходил в Москве, и она завоевала там первое место. Призом в этом конкурсе была работа стажером по окончании учебы в крупной и довольно известной московской фирме.

Джекпот! Выигрышный лотерейный билет! Путевка в новую, успешную жизнь!

А Ритка решила не ехать. Мама сильно болела, получила инвалидность, ходила с трудом, да и Дениске всего четыре года, о чем она и сообщила на очередном семейном совете, собранном по такому экстренному случаю. Но Вероника Андреевна, Риткина мама, категорически отвергла ее решение:

– Маргарита! Ты обязана ехать! Если ты останешься со мной, упустишь свой шанс чего-то добиться в жизни и для себя, и для сына. Ты не имеешь права потратить лучшие годы жизни на уход за больным человеком. Да мне это и не надо, ну не при смерти же я! И с Дениской мы все справляемся. Езжай, а когда начнешь зарабатывать, нам всем станет полегче. Здесь ты никакой карьеры не сделаешь. Такой шанс дается один раз.

И Ритка поехала.

Прорыдав все время до отъезда и зацеловывая Дениску, как будто расставалась с ним на всю жизнь. Дениска ее успокаивал:

– Рита, не плачь, я же с Тиной останусь. Чего ты?

Тина, проводив Ритку, устроилась работать в фирму, занимающуюся компьютерами, и забрала Дениску к себе с родителями, а с ним и Веронику Андреевну, чтобы присматривать за обоими скопом.

Через полгода она поехала навестить подругу в Москве, а заодно в командировку, договариваться о закупках деталей и программного продукта.

Ритка снимала комнату в самой дешевой коммуналке, у какого-то черта на куличках, которую Тина с трудом отыскала в дебрях московских окраин. Когда она пришла к ней и увидела, как Ритка живет, у нее волосы встали дыбом! Вечно пьяные соседи-алкоголики, которые два дня из трех пили до утра и устраивали разборки с элементами тяжелого рукоприкладства. Тараканы, непролазная грязь, копеек, которые получала Ритка на своей работе стажера, хватало только на это жилье и самые дешевые макароны с маргарином.

Тина подписала необходимые договора, нашла более приличную комнату с замечательной соседкой, интеллигентной бабулькой, перевезла туда Ритку и уехала. А через неделю вернулась вместе с Дениской и стала работать сразу на трех работах: курьером в той фирме, с которой заключала договор, уборщицей там же и ночной уборщицей в садике, куда они устроили Дениску, – иначе его не брали.

И началась их жизнь втроем.

На выживание!

Они вгрызались в эту жизнь, не позволяя себе опускаться и расслабляться, не позволяя нытья и малодушных попыток сбежать назад домой, от холода, голода и безвылазной, отупляющей нищеты под крыло родителей.

Как-то раз, придя в одну из фирм в качестве курьера, Тина посмотрела на людей, работающих там, уловила атмосферу, запах нового дела, интересной работы и прямиком зашла в кабинет к директору, с порога сообщив:

– Я хочу у вас работать. У меня есть красный диплом и желание чего-то достичь в этой жизни. И мне очень понравился ваш коллектив.

Сергей Владимирович Коротов, оторвавшись от бумаг, которые изучал, и оторопев от такой наглости, присмотрелся к ней и сказал:

– Хорошо! Но мне нужен еще и бухгалтер. Сможете совместить?

– Да!

– Приступаете завтра в качестве младшего менеджера и завтра же поступите на курсы бухгалтеров.

Так она стала менеджером… и еще немного курьером и уборщицей.

Они отметили это дело с Риткой, позволив себе купить чекушку дешевой водки.

– Девчонки! Вы такие умницы, – сказал им Дениска, застав за праздничным распитием, по возвращении после просмотра мультика у соседки.

– А это откуда, Денис? – спросила Ритка.

– Так говорит баба Люда!

Бабой Людой он называл их чудесную соседку по коммуналке, которая в мальчике души не чаяла и часто помогала им – то из садика Дениса забрать, то отвезти, накормить или просто присмотреть, когда они были на работе. Помощь неоценимая, божественного уровня, не иначе, без нее девчонки вряд ли управились бы, за что благодарны Людмиле Васильевне по сей день и до гроба. Не забывают, навещают, помогают деньгами, и проблемы, возникающие у нее, решают по мере надобности.

Ритка приходила со своей сверхурочной работы часов в десять вечера и заставала Тину с Денисом сидящими на кровати, укрывшись с головой одеялом и рассказывающими друг другу страшилки. Она скидывала обувь и залезала к ним третьей. Тина приходила со своих курсов так же поздно и заставала Ритку с Денисом раскрашивающими масляными красками апельсины, подаренные Ритке клиентом для ребенка. «А для красоты», – объяснял Денис. Она снимала обувь, закидывала портфель, брала кисточку и присоединялась к ним.

Закончив курсы и немного разобравшись в бухгалтерии, Тина попросила у начальника разрешения подрабатывать – делать балансы для маленькой фирмы. Это было большое подспорье, при их с Риткой непролазном нищенстве. Он разрешил, но предупредил:

– Если увижу, что это вредит основной работе, выгоню к чертовой матери!

– Конечно! – обрадовалась Тина.

– Игнатова! Ты что, двужильная? Ты же загнешься!

– Я точно знаю, что наша фирма скоро будет очень солидной, и надеюсь к тому времени занимать хорошую должность и получать такую же хорошую зарплату. А пока я и бухгалтерию лучше выучу, и деньги заработаю.

– Твои бы слова, да Богу в уши, – проворчал он.

Она уже выходила из кабинета, когда он добавил:

– Тина, не надорвись. Лучше давай я тебе денег займу, потом отдашь.

– Нет, так не лучше. Мы сможем, мы с Риткой сильные, пока у нас получается без долгов.

И у них получалось!

Ритку повысили, она работала как каторжная. Тина от нее не отставала, и постепенно они стали вылезать из мрачной нищеты, позволив себе наконец снять однокомнатную хрущевку.

Однажды, придя вечером домой, после того как сдала в двух налоговых три баланса, отстояв безумные очереди, Тина накормила ужином Дениску и спросила:

– Слушай, у тебя есть чем сейчас заняться?

– Конечно, Тина! У меня книжка новая. А что?

– Мне надо поспать, а то я умру!

– Иди спи, я тебе мешать не буду, – очень серьезно ответил Денис.

– Ты не можешь мне мешать, даже если будешь орать в ухо, – рассмеялась Тина его серьезности.

– Почему?

– Во-первых, потому, что я тебя люблю, а во-вторых, потому, что безумно устала.

Она заснула мгновенно, еще до того, как коснулась головой подушки, и проснулась от непонятных звуков. Выйдя в кухню, Тина застала следующую картину: Ритка сидела за столом перед тарелкой с пережаренной яичницей и плакала навзрыд, Дениска стоял рядом и успокаивающе гладил ее по плечу маленькой ладошкой.

– Так! У нас трагедия? – громко спросила Тина.

– Не-е-ет, – рыдала Ритка. – У нас большая радость!

– Почему рыдаем?

– Пре-едставляешь, я прихожу, а Дениска го-оворит, – захлебываясь слезами, рассказывала Ритка. – «Тина спит, она о-очень устала, не-е будем ее будить. Я сам тебе ужин приготовлю». И по-ожарил яичницу. «Ты-ы, – говорит, – сиди отдыхай!»

– Рита, чего ты плачешь? – удивился Денис. – Я же у вас единственный мужчина в доме, мне надо о вас заботиться! – вызвав этой тирадой еще более бурный поток материнских слез.

Тина села за стол, притянула к себе Дениса, прижала, поцеловала в макушку и тоже зарыдала, составив подруге компанию.

Так они и жили!

А потом Ритка стала быстро делать карьеру, обросла клиентами и поперла в гору.

А Тина встретила Алексея.

– Ну где тебя носит, мой друг прокурор? – прокричал из кухни, вместо приветствия, Гришка.

– Кто Гамлета зовет? – ответил ему в тон Артем, снимая обувь в прихожей.

Они часто встречались у Артема в квартире, чтобы поужинать, иногда и за полночь, выпить по рюмке и спокойно обсудить дело. У Гришки так посидеть без вариантов, разве что на третий день крутого запоя, когда уже глубоко по фигу окружающая среда обитания. Проживал гениальный следак в однокомнатной квартире в Бутове, в которой наличествовал столь суровый холостяцкий быт, с элементами полного запустения, какой и бытом обозвать не получалось. Да и навещал он место своего проживания далеко не каждый день, частенько ночуя на работе или у друзей, в основном у Артема.

Беркутов прошел на кухню и присвистнул, увидев накрытый стол:

– Какая лепота! Тут тебе и селедочка, и соленые огурчики, и… – Он поднял крышку стоящей на столе кастрюли и понюхал пар, вырвавшийся на свободу. – Ах! Картошечка! И самое главное – бутылочка! Беленькая, холодненькая!

– Дык, барин, как положено!

– С чего гуляем? Зарплату получил или штраф с кого взял за переход в неположенном месте? – поинтересовался Артем.

– Авансик сподобился в кассе получить-с, – изобразил довольство в лице Гришка.

– Прелестно! Наливай, а я пока переоденусь.

Артем прошел в спальню, снял костюм, повесил в шкаф, натянул на себя любимые, протертые до дыр джинсы, футболку без рукавов и пошел в ванную мыть руки.

– Драгоценная влага испаряется! – поторопил его Гришка.

– Бегу, бегу, – голосом послушной барышеньки отозвался Артем.

Они сели за стол, подняли наполненные рюмки, и Артем признался:

– Я сегодня уже изволил две мензурки водочки откушать.

– Размялся, значит, – резюмировал Гришка. – Ну, тогда с новым говнистым делом вас, Артем Константинович.

– Нас, Гришаня, нас! – ответил Артем.

Они чокнулись и выпили. Быстро закусив кусочком селедочки и картошечкой, с удовольствием и смаком жуя, Гришка не без подковырки поинтересовался:

– Ну что, Артем Константинович, заарестовал барышню? Решил самолично, в порядке, так сказать, ознакомления с подозреваемой?

– Не-а! – довольно ответствовал Артем. – Отложился арест.

– А что такое-е-е? – подивился Бывалый.

– После объясню. Давай, Григорий Павлович, выкладывай, что накопал, порадуй меня чем-нибудь.

– Опросил сослуживцев подозреваемой, – после непродолжительной паузы, во время которой внимательно порассматривал выражение лица Артема, приступил к докладу Григорий, – а также ее директора. Фирма существует восемь лет, занимается поставками оборудования для столовых, ресторанов и производства общепита. Мадам Игнатова работает там семь лет, сейчас занимает должность заведующей отделом. Очень ценный работник – множество придуманных и реализованных идей. Спокойная, уравновешенная, ответственная. Коллектив ее обожает, правая рука директора. С директором на короткой ноге, но никакого интима, просто друзья и соратники. Две недели назад рассталась с гражданским мужем, Алексеем Ивановичем Потаповым, в связи с чем взяла внеплановый отпуск, чтобы, как говорит ее начальник, подумать. Она всегда так делает, если надо решить какую-то проблему или придумать что-то: запирается в одиночестве и размышляет, а потом выдает очередную идею. Причина их расставания никому не известна, кроме начальника, но он отказался это обсуждать, предложив спросить у нее самой.

– Пятнадцать дней назад Валентина Игоревна, внезапно приехав днем домой, застукала мужа в кровати со своей подругой.

– О как!

– Да, собрала его вещи и выставила из дома.

– Квартира ее?

– Ее родителей.

– Выпьем! – предложил Гришка, опрокинул в себя рюмочку и поделился сомнениями: – Не она это, Артемушка, я чувствую! Да и ты, вон, не заарестовал ее почему-то. Если бы она задумала его убить или пугануть, она бы кого-нибудь наняла и обдумала бы все до мелочей. За семь лет работы на ее идеях фирма обогатилась, она очень умная: схемы такие придумывала – о-го-го! Уж шарфик она бы точно не надела и курить там не стала бы, да и вообще там стрелять не стала бы! Это точно не она. Зачем уравновешенной, здравомыслящей женщине стрелять, да еще самой, в бывшего мужа? Есть, конечно, одна причина.

– Деньги?

– Ну а куда ж без них! Если бы он погиб, его доля в фирме перешла бы ей и его родителям, пополам. Для этого надо только зафиксировать в суде факт совместного проживания и нанять толкового адвоката. Кстати, ее ближайшая подруга очень серьезный юрист по гражданским делам, как мне проговорился ее начальник между делом. Не угрожал и не намекал, а так, факт сообщил. Так что Игнатовой даже в суде не надо было бы появляться, за нее бы все сделали. Часом, не с ней был застукан муж?

– Нет, с другой дамочкой.

– Деньги там довольно большие, – продолжил рассуждать Гришка. – У фирмы ее мужа миллионные обороты. Завтра Лидусю отправлю покопаться в их финансовых документах – она точно скажет, сколько Игнатовой обломилось бы, погибни во цвете лет Потапов.

Лидуся, а точнее, Лидия Горева была капитаном милиции и работала в бригаде у Гришки. Владела боевыми искусствами и стреляла с завязанными глазами, попадая в десятку. Но это были не все ее таланты. Она имела особый нюх на цифры, могла вытащить нужную информацию из самой запутанной документации. Много раз ее переманивали к себе налоговики, но Лида была беззаветно предана своим ребятам и Петровке.

– Ради денег даже самая уравновешенная дама может рискнуть, – сказал Гришка.

– У них, Гриш, гражданский брак, значит, сам понимаешь, по идее ни фига ей не обломилось бы, все родителям, да и неизвестно еще, что в уставе у мальчонок прописано, может, его доля между другими хозяевами делится. Оно, конечно, при хорошем адвокате, да если подруга юрист… И, как я думаю, партнеры Потапова ее не обидели бы. Покопать, конечно, надо и точно разобраться, что у них там творится на фирме. А что с версией о нашем «любимом» госчиновнике?

– Работаем. Твой генеральный дал добро на разговор с ним. Завтра в двенадцать дня договорились встретиться. Предварительная беседа по телефону ничего не дала – никто не угрожал, никаких наездов и требований. Странное какое-то покушение, нелогичное.

– Гриня, нам срочно нужна рабочая версия, – тяжко вздохнул Беркутов, – и на свободе Игнатова Валентина Игоревна с чистой совестью сегодня осталась, потому что у нее стопудовое алиби: в это время, с часу дня и до без двадцати двух, у нее в гостях был участковый и откушивал ее божественные щи!

– Так! – сказал Гришка.

Они подняли рюмки и молча выпили.

– Так, – повторил Гришка и с нажимом, с преувеличенным подозрением поинтересовался: – Постой, а откуда ты знаешь, что «божественные»?

– Отпробовал!

– Что, берем взятки у подозреваемых?

– К тому времени она была уже не совсем подозреваемая. С участковым я, кстати, побеседовал, он все подтвердил. Ну, Гриня, и что мы имеем?

– Хрен мы имеем! Кто-то специально наводит нас на Игнатову. Он уверен, что у нее нет алиби, зато есть мотив, даже два – деньги и измена мужа. Либо это все-таки по линии госчиновника – маскировка замечательная в данном случае, – мы бы ее уже сегодня арестовали. Либо это связано с Потаповым, и кому-то очень надо его напугать, а не убрать. И этот «кто-то» Игнатову хорошо знает или специально узнавал ее привычки, чтобы подставить следствию. Я же говорю: не дело, а полная жопа!

– Ладно, Гриня, прорвемся, не впервой. Давай пройдемся по основным этапам на завтра.

– Сначала мне надо принять! – сказал Бывалый, разливая водку. – Как, кстати, дамочка?

Они выпили, закусили, и Артем поделился своим впечатлением:

– Как ты и сказал: спокойная, рассудительная, умеет сдерживать эмоции, все это выработано годами, в детстве была очень толстой и, видимо, доставалось ей от сверстников, вот и научилась скрывать чувства. Тридцать лет, восемь из них живет в Москве. Очень интересная женщина!

– Ну-ну! – язвительно заметил Гришка. – А ты, часом, не того? В смысле повело на барышню? Напоминаю: она проходит по делу о покушении на убийство!

– Да знаю я! – с досадой ответил Артем. – Что ты нервничаешь?

– Это я нервничаю?! – возмутился Гриша. – Это по твоей роже видно, что ты на дамочку запал. Первый раз тебя таким вижу, а знаю я тебя, заметь, очень давно. Эй, важняк, дама – основная подозреваемая по делу!

– Ладно! – оборвал его Артем. – Что мы имеем?

– Мы имеем два направления: Потапов и госчиновник. Будем копать, – сказал Гриша и тяжко вздохнул.

– Будем копать, – ответил Артем и, поддержав товарища, тоже вздохнул невесело.

– Тина! – закричал с порога Дениска и кинулся ей на шею. – Что ты пропала так надолго?

– Дениска, солнышко, я так рада тебя видеть! Дай я тебя расцелую!

– Только без лишнего у-сю-сю! – сразу стал вырываться он из Тининых объятий.

– Тинка! Говори немедленно, что случилось! – потребовала входящая следом за сыном Ритка.

– Вы с ночевкой?

– Ну конечно!

– Тогда мы пойдем на кухню, а Деничка найдет чем заняться.

– Мне же проще, я пошел за компьютер – вы меня не трогаете, я вас! Все довольны! Идите сплетничайте.

– Ну, не сын у нас, а золото! – рассмеялась Ритка и поцеловала в лоб «золото».

Дениска отправился играть, а Ритка с Тиной устроились на кухне.

– Ты что, до сих пор переживаешь из-за того, что его выгнала? – спросила Ритка, усаживаясь за стол и доставая телефон и сигареты из сумки. Со своим сотовым телефоном она не расставалась никогда, даже на ночь клала его возле себя.

– Переживаю, но не потому, что его выгнала. Все думаю: почему я раньше с ним не рассталась? Знаешь, у меня такое чувство, будто я тяжесть непомерную с себя скинула, – призналась Тина.

– Слава богу! Проняло, наконец! А то я уже бояться стала, что ты с ним всю жизнь проживешь!

– Ладно, Ритуль, я знаю, что ты его недолюбливаешь. Я с этим в себе уже разобралась, об этом мы поговорим как-нибудь потом. Я, правда, с Людмилиным участием никак еще не примирилась, хотя мне ей спасибо надо говорить, что помогла все по местам расставить. Она сегодня приходила, пыталась что-то объяснить, но я еще не готова с ней разговаривать, мне время надо, чтобы ее понять.

– Нет, ну какова?! Она еще и приперлась грехи замаливать! – громогласно возроптала Ритка.

– Да перестань ты! Банальная ситуация, я где-то читала, что процентов семьдесят измен происходит с близкими родственниками и друзьями семьи. Просто, пока это не касается тебя лично, ты не можешь прочувствовать всей глубины переживаний, и нам всем кажется, что с нами уж такое никогда не произойдет!

– Это точно! Уж я-то знаю, через меня такие семейные разборки проходят… Санта-Барбара отдыхает!

– Знаешь, – улыбнулась Тина, – я, когда вспоминаю то, что увидела, когда их застукала, удержаться не могу, умираю со смеху. Представь: он такой толстенький, пузатенький, под ним даже Людку не видно было, скачет на ней, матерится. Прямо по Жванецкому: «В раздетом виде был широк, в одетом – скуповат!»

И они расхохотались, громко, от души, так, что выступили слезы, сгибаясь пополам от приступов смеха. На их хохот прибежал Дениска.

– Вы чего? – заражаясь их весельем, спросил он.

– Ничего. Веселимся! – ответила Ритка.

– Вот и правильно! Надо радоваться, что от этого придурка отделались!

– Слушай, что ребенок говорит! – продолжая смеяться, сказала Ритка Тине.

– Дениска, – удивилась Тина. – Ты же никогда его не критиковал.

– Мне Рита не разрешала, говорила, что муж и жена должны разобраться сами, на них нельзя давить мнением со стороны, особенно родственникам.

Между Денисом и Алексеем сразу установились холодные отношения. Лешка не понимал, почему Тина обращается с Денисом как с родным сыном, а он называет их с Ритой по именам, почему на него нельзя кричать и указывать, как и что правильно делать. Он же ребенок, его надо воспитывать! «И вообще, ты же ему не мать, чтобы с ним так возиться, и тем более не ровесница, чтобы с ним разговаривать, вместо того чтобы дать подзатыльник, когда он не прав?!» Дениска его раздражал, но Тина раз и навсегда определила приоритеты, объяснив, что так было, есть и будет всегда. И либо Алексей принимает данность, либо жить вместе они не будут. Это было в самом начале их отношений, и он смирился, но своего отношения к Денису не изменил, правда, старался этого не демонстрировать так уж откровенно.

– Деничка, ты есть хочешь? – спросила Тина. – Я щи сварила.

– Щи? Клево! – восхитился Денис. – Только мы с Ритой поужинали. Я попозже, ладно?

– А я буду! – заявила Ритка. – Даже если лопну!

– Я пошел играть дальше, – махнул им рукой Дениска и умчался.

Тина стала хлопотать, который раз за день накрывая на стол.

– Выпить не хочешь? – спросила она у Риты.

– А что, есть повод? – заранее испугалась Ритка.

– Есть, но странный. Я предлагаю скорее для поддержания духа.

– Игнатова! – повышая голос, спросила Ритка. – Что случилось-то? Ты меня в гроб загонишь своим молчанием!

– Ритуль, давай сядем, выпьем по рюмке, и я все расскажу.

– Давай! – буркнула недовольно Ритка.

И, не выдержав бездействия и оттягивания объяснений, поднялась и стала помогать Тине быстро накрывать на стол, чтобы не отвлекаться от разговора, а сесть, как она говорила в таких случаях, «по-человечески, а не скакать каждые пять минут». Наконец они устроились за столом, выпили по рюмке, закусили, и Тина, собравшись с духом и мыслями, выложила сразу все новости.

Зная Ритку, она рассказывала подробно, стараясь не упускать деталей. Во всем, что касалось работы или трудных жизненных ситуаций, Ритка разбиралась дотошно и скрупулезно, повторяя: «Из самых мелких деталей складывается полная картина, а казалось бы, незначительные вещи и являются самыми главными в деле».

Ритка была замечательным, талантливым юристом и именно благодаря своему вниманию к мелочам умела правильно ориентироваться в трудных делах. Эта черта ее характера, невероятное трудолюбие и светлая голова и помогали ей делать столь успешную карьеру.

– Ну хорошо, то, что стрелявший специально указывал на меня, это понятно, мне непонятно, какие, по его мнению, у меня могут быть мотивы? – заканчивая рассказ, задала главный вопрос Тина.

– Тина, – строго сказала Рита, – у тебя целая куча мотивов, целых два! Два очень весомых мотива: деньги и измена мужа!

– Рита, ты о чем? Какие деньги? – возмутилась Тина. – И с чего мне так убиваться от его измены, если, честно говоря, это был для меня прекрасный повод с ним расстаться?

– Это знаем мы, а для милиции это мотив! А деньги… Тебе только надо через суд доказать факт совместного ведения хозяйства в течение пяти лет, и все! Ну, положим, не совсем все, судиться пришлось бы, половина достанется его родителям, и много еще всяких юридических тонкостей, но поверь, если бы ты уперлась, мы бы это дело выиграли! Тем более что сейчас, в связи с уголовным делом, есть официальные свидетельства о вашем совместном проживании – факт, установленный следствием и подписанный прокурором! А деньги, как ты сама понимаешь, у Потапова немалые! С этой точки зрения покушение что ни на есть логичное – он от тебя ушел, и ты, боясь потерять деньги, стала действовать!

Рита говорила жестко, спокойно, она старалась не пугать Тину, но растолковывала ситуацию без попыток приукрасить.

– Ритка… – У Тины округлились глаза от испуга. – Я об этом не подумала, а ведь точно! Это еще какой мотив! Вот черт! Что же теперь с этим делать?

– Тебе невероятно повезло, что именно сегодня у тебя был участковый и именно в это время! Это для нас огромная помощь! Подарок в золотой упаковке!

– Вот и Беркутов так говорит!

Тина улыбнулась, вспомнив его сильные, большие руки, обаятельную улыбку и как он спросил: «Взятка должностному лицу?» – и в глазах у него вспыхнули смешинки. Вспомнила его так четко, как будто увидела перед собой. Эти воспоминания успокоили ее, невероятно удивив всплеском эмоций, чувств и неясных, будоражащих ожиданий. С чего бы это?

– Кстати, – сказала Ритка, – надо узнать, что это за птица, твой Беркутов. Я что-то слышала о нем, но не помню.

Она взяла свой телефон, набрала номер. Она была деловой, сосредоточенной, вся в работе и размышлениях, и Тина улыбнулась, глядя на подругу, – маленькая, миниатюрная Ритка была самым большим ее защитником и никому – вот никому на свете! – просто так не даст ее в обиду!

Никак не даст, ни запросто, ни с боем!

Какое счастье, что у нее есть Ритка и Дениска!

– Артур! – поздоровалась Ритка, когда ей ответили. – Здравствуй, дорогой! Извини, что поздно, но мне нужна твоя консультация. Скажи, ты знаешь Артема Константиновича Беркутова, следователя Генпрокуратуры?

Рита слушала, что рассказывает ей коллега, а Тина смотрела на нее и, как обычно, когда видела ее в работе, удивлялась. В обыденной жизни Ритка была веселой, легкой, вечно придумывала какие-то розыгрыши и втягивала в них окружающих. Постоянно теряла ключи, перчатки, зонтики. Умудрялась забыть обед на плите и мчалась через всю Москву, чтобы выключить плиту. Могла, ничего не объясняя, посадить их с Дениской в машину и увезти за город смотреть на закат или придумать неожиданный пикник – «просто так, от хорошего настроения!». Она напоминала броуновское движение, сгусток веселой, неуправляемой энергии. Но если Ритка занималась делом или возникала необходимость разрешить серьезную ситуацию, она совершенно менялась, преображаясь, становясь сосредоточенной, внимательной. Она менялась даже внешне – нос и скулы заострялись, взгляд становился глубоким, мудрым, делая ее старше. В ней уживались две Риты, идеально дополняя друг друга. Наблюдая ее в работе, Тина давно перестала удивляться, почему люди верят ей, как юристу, безоговорочно.