Текст книги "Генетическая ошибка"

3

Едва Марина и Сергей распахнули дверь квартиры, на них выскочила Нонна Терентьевна. Лицо у нее было сплошь в багровых пятнах – это означало, что давление зашкаливало.

– Боже мой! Мариночка! – Свекровь схватила Марину за плечи и крепко прижала к груди. – Я чуть с ума не сошла! Как ты?

– Я-то нормально. А вот вы, Нонна Терентьевна, должны срочно принять таблетку и лечь. – Марина с тревогой поглядела на пожилую женщину. Не хватало еще, чтобы пришлось вызывать «Скорую». У Нонны Терентьевны гипертонические кризы были не редкостью.

– Какое лечь! – замахала руками свекровь. – Я тебя сейчас кормить буду. Ты ж, наверное, голодная, бедная моя девочка!

Меньше всего Марине сейчас хотелось есть. Вернее, совсем не хотелось. Ее даже слегка мутило. Хотелось остаться одной, закрыться в комнате, задернуть шторы, лечь в кровать и закрыть глаза в спасительном полумраке. Ну, и чтобы Сережка сидел рядом и держал ее руку в своей. А еще гладил по голове и уговаривал, что все обойдется и забудется, как страшный сон. Но – увы – пришлось тащиться на кухню и, давясь, есть суп собственного приготовления и пирог, который Нина Терентьевна таки умудрилась недопечь. От сырого теста в желудке у Марины начались спазмы.

– Ты совсем плохо выглядишь. – Нонна Терентьевна покачала головой. – Тебе надо выпить валерьянки. Или, может, чего покрепче? Коньячку, например?

– Коньячок – это мысль, – согласилась Марина.

Сергей кивнул, достал с полочки бутылку и три рюмки.

– Нет, нет, я не буду. И так голова трещит. – Нонна Терентьевна решительно отодвинула от себя стопку. – И вообще, поеду-ка я домой. Вам, наверное, хочется побыть вдвоем. А я мешаю.

– Глупости, мама, как ты можешь мешать? – вяло возразил Сергей. – Да к тому же за тобой нужен глаз. Вдруг приступ?

– Ничего не будет, – решительно проговорила Нонна Терентьевна. – Таблетку приму и лягу спать. Завтра созвонимся.

Она пошла в прихожую и долго возилась там, шаркая и звеня ключами. Марина понимала, что надо выйти и проводить свекровь, но тело ее словно свинцом налилось. Ноги приросли к полу, шея изнемогала под тяжестью головы. Она продолжала сидеть за столом в каком-то отупении. Сергей встал и пошел вслед за матерью. Слышно было, как они о чем-то переговариваются вполголоса.

– Ладно, счастливо вам, – раздался голос Нонны Терентьевны, и вслед за этим хлопнула дверь.

Марина дождалась, пока муж вернется в кухню.

– Ну? Что будем делать? Еще только девять тридцать. Ляжем спать? – Он налил в рюмки еще коньяку.

– Давай фильм какой-нибудь посмотрим, – неуверенно предложила Марина.

– С удовольствием, – тут же согласился Сергей.

– Я в душ по-быстрому, а ты пока скачай что-нибудь… что-нибудь позитивное. Комедию какую-нибудь. – Марина наконец заставила себя встать.

– Хорошо, зайка. – Сергей кивнул, взялся было за бутылку, но, махнув рукой, закрыл ее и вернул на полку. – Иди, расслабься.

Марина юркнула в уютную, отделанную разноцветной плиткой ванную. Быстро разделась, встала под теплые струи. Намылила голову душистым шампунем. Как хорошо! И тут же она похолодела. А вдруг это последний ее душ в белоснежной ванной, наполнений ароматами дорогого парфюма? Вдруг ее признают виновной в смерти человека и посадят? И ТАМ не будет ни цветастой плитки, ни ароматного геля, ни мягких махровых полотенец…

Марина стряхнула с себя наваждение и резко выключила воду. Она не должна думать об этом. Петелина вполне адекватная женщина, наверняка с ней можно будет договориться. Если что – дать денег. Ей они будут очень кстати. Права, конечно, отнимут, ну да и черт с ними. Поживет пару лет без прав, потом восстановит. Разве это главное?

Марина оглядела себя в большое, в рост, зеркало, вмонтированное в дверь ванной комнаты. Красивая. Молодая. Очень молодая. Такой не место на нарах. У нее все должно быть хорошо. И обязательно будет малыш. Вот разберется с происшествием, и нужно будет потормошить Сережку. Пусть старается над сыном или доченькой.

Марина невольно улыбнулась. Взъерошила мокрые волосы, накинула на плечи огромное синее полотенце. Из спальни доносилась приятная музыка. Очевидно, Сергей нашел то, что просила Марина, какую-то лирическую комедию.

– Ты моя Афродита. – Он сидел на постели с пультом в руке и восторженно смотрел на полуобнаженную жену, стоящую в дверном проеме.

Марина улыбнулась, достала из шкафа шелковую ночнушку и, скинув полотенце, натянула ее на свежее, упругое тело. Затем помотала головой, стараясь слегка просушить волосы.

– Иди ко мне, – позвал Сергей и подвинулся на постели.

Марина послушно залезла к нему. Взгляд ее упал на прикроватную тумбочку – наушники лежали там, целые и невредимые. Черт бы их побрал! Сергей обнял ее и прижал к себе.

– Волосы еще не высохли, – шепотом сказала Марина, – промокнешь.

– Ерунда.

Пульт упал на пол. На экране большого телевизора по голубым волнам плыл белоснежный корабль. Губы Сергея коснулись Марининой шеи и стали медленно опускаться ниже и ниже. Миновали глубокий вырез рубашки и через шелковую ткань направились к животу.

– Сереженька, не сегодня. – Марина осторожно отстранилась. – Сегодня плохой день.

– Малыш, я же хочу тебя отвлечь, – жарко шепнул ей в ухо Сергей. – Тебе станет легче.

– Прости, я не могу.

Он кивнул, убрал руки и лег, отвернувшись к стенке.

– Спокойной ночи, малыш.

– Ты обиделся? – Марина ласково погладила его по голове.

– О чем ты? Спи, родная. Тебе нужно отдохнуть. Утро вечера мудреней.

– А фильм?

– Ну его. Завтра посмотрим.

Марина подняла пульт, выключила экран. В тем– ноте на полке горел лишь красный глаз электронных часов. Марина попыталась разглядеть, который час, но вместо этого погрузилась в мягкую мглу.

4

Сначала она спала без сновидений, ничего не ощущая и ни о чем не помня. Потом ее стали одолевать кошмары. В них она неслась по трассе на бешеной скорости, и прямо на зебре машина сбивала пешехода, подбрасывая его высоко вверх. Он лежал на асфальте в крови, а Марина пыталась закричать, но у нее выходило только тоненько и хрипло пищать. Тут же страшная картина сворачивалась, чтобы уступить место новой. Теперь мужчина сам шел навстречу Марининому автомобилю, надвигался неуклонно и жутко, как Терминатор. Она пыталась выкрутить руль, но он не поддавался. Машина и человек продолжали сближаться. Мужчина протянул руку и уперся в бампер автомобиля. Смял его, как сминают жестянку из-под пива. Марина снова закричала и проснулась…

Вокруг была темнота, лишь красный глаз часов продолжал подмигивать ей с тумбы. Рядом тихо и ровно сопел Сергей. Марина провела рукой по лбу – он был ледяным и мокрым. Она потихоньку, стараясь не задеть мужа, выскользнула из постели. Юркнула в коридор, зашла в ванную, предварительно щелкнув выключателем. Яркий свет ослепил ее. Постепенно, щурясь, она разглядела в зеркале свое бледное лицо с лиловыми кругами под глазами.

Нет, так нельзя. Надо что-то принять. Глицин, например, или новопассит. Марина судорожно рванула дверцу аптечного шкафчика, вынула блистер с таблетками. Недолго думая, вытащила одну и сунула в рот. Затем прошла на кухню и, налив в стакан воды, запила лекарство. Можно было ложиться обратно в постель, но почему-то вместо того, чтобы идти в спальню, Марина уселась за кухонный стол. Тапочки она не обула, и ноги быстро замерзли, касаясь прохладной плитки на полу. Голые плечи тоже покрылись гусиной кожей. Однако Марина продолжала упрямо сидеть, слегка сгорбившись, подпирая лицо ладонями. За тонкой тюлевой шторкой было темно, лишь в отдалении пробивался тусклый свет фонаря.

Марина думала о том, что совсем скоро, через час с небольшим, настанет утро нового дня, и оно положит начало совсем другой жизни. Она убийца! Как ни крути, что ни говори, она убила человека. Даже если ее оправдают, вряд ли она сумеет когда-нибудь забыть об этом. Никогда больше она не сможет беззаботно смеяться, чувствовать себя легкой, почти невесомой, смотреть в глаза людям без страха и стыда…

Надо встать и идти спать. Тем более таблетка уже действует – у нее смыкаются глаза. Надо спать. Марина сделала над собой чудовищное усилие и встала. Постояла секунду, вглядываясь в темноту за оконным стеклом. Затем медленно пошла в спальню.

Сергей тихонько похрапывал под одеялом. В комнате царили уют и покой. Марина почувствовала, как ее одолевает дремота. Ноги ее подкосились, она с трудом дошла до кровати и юркнула Сергею под теплый бок…

…Как хорошо, что у нее есть Сережка. Милый, добрый, надежный друг, самый родной человек на свете. Они полюбили друг друга почти с первого взгляда, встретившись на вечеринке у общих друзей. Оба в то время оканчивали институты, Марина – иняз, Сережка – станкостроительный. У Марины был жених, деловой и сугубо положительный Ленчик Быковский. Они уже не раз обговаривали свадьбу, их родители общались и симпатизировали друг другу. В тот вечер Ленчик остался дома – у него разболелся зуб. Марина тоже хотела остаться, но все та же Нинка уговорила ее пойти:

– Там классно будет. Много хороших ребят. Может, мне повезет, кто-то приударит за мной. А одной неловко как-то, компания-то чужая. Ну что тебе стоит сходить со мной?

Марина дружила с Нинкой с первого курса института и очень ее любила, поэтому отказать не смогла. Приготовила Ленчику целый термос теплого полоскания, замотала ему щеку теплым шарфом, расцеловала и ушла, пообещав вернуться через несколько часов.

Компания действительно оказалась приятной и веселой. Несколько ребят из Станкина, еще один художник и две симпатичные, приветливые девушки, двоюродные сестры хозяйки дома. Хозяйка, Маша Павловская, или как все ее называли, Муся, приятельница Нины и Марины, окончила иняз два года назад. За это время она успела выскочить замуж и родить сына. Сейчас они с мужем праздновали годовщину своей свадьбы.

Почти все приглашенные были друзьями Мусиного мужа, из гостей самой Муси – только сестры и Нина с Мариной. Сначала посидели за столом, хорошенько выпили, закусили. Муся была знатной кулинаркой, все было чрезвычайно вкусно и разнообразно. Потом разбились на команды и стали играть в умные игры. Мальчишки блестяще шутили, дурачились, Марина и Нина смеялись не переставая. Марина заметила, что Нинка глазеет на одного из парней.

– Хорошенький, – шепнула Нинка Марине на ухо. Лицо ее от жары и алкоголя было свекольно-багровым, глаза хищно блестели.

– Ничего, – согласилась Марина.

Парень действительно был недурен собой, высокий, стройный, с густыми каштановыми волосами и смуглым румянцем на впалых щеках. Пожалуй, он был самым красивым из всей мужской компании. «А у Нинки губа не дура», – неожиданно для себя подумала Марина и тут же вспомнила про Ленчика. Как он там, бедный? Мучается, страдает, пока она тут веселится. Ей стало ужасно стыдно. Нужно немедленно уходить отсюда. Не хватает еще, чтобы она любовалась смазливым мальчишкой, которого видит в первый раз. И в последний.

Марина потихоньку встала. Нина, поглощенная игрой и гляделками с потенциальным кавалером, ничего не заметила, продолжая хохотать и пить шампанское. Марина вышла в коридор и сняла с вешалки свое пальто.

– Ты куда, Мариш? – В коридоре показалась Муся. – Что-то не так?

– Все так, Мусенька. Все прекрасно. У тебя отличная семья, и ты умница. – Марина чмокнула ее в щеку.

– А чего ж тогда уходишь? Мы ж еще не танцевали. Сейчас музыку включим, и айда. Кавалеров у нас хоть отбавляй, на всех хватит.

– Пойду я, Мусь, – твердо проговорила Марина. – Ленька там раскуксился. Флюс у него. К врачу надо, а он дрейфит. Никак не загоню. Плохо ему там одному, пойду. Ты уж не обижайся, хорошо?

– Ну что ты, какие обиды. – Муся обняла Марину и расцеловала в обе щеки. – Так рада вас видеть с Нинкой. Тебя особенно. Скучно дома сидеть. Я не об этом мечтала. Думала работать устроюсь, в хорошее место. А видишь, как вышло. Но ты не думай, – спохватилась она, – я ни о чем не жалею.

– Да я и не думаю. Все у тебя отлично, это видно невооруженным глазом. Пока, я побежала.

– Пока.

Марина вышла за дверь и спустилась по лестнице со второго этажа. Стояла поздняя осень, деревья почти все облетели, под ногами было сыро и слякотно, но сам воздух еще не слишком остыл и был приятно свеж. Марина не успела застегнуть пальто и теперь шла нараспашку, старательно обходя лужи и с удовольствием подставляя разгоряченное лицо легкому ветерку.

Позади хлопнула дверь подъезда. Она невольно обернулась и остановилась: к ней стремительно шел тот самый Нинкин красавчик. Двор был хорошо освещен, и Марина отчетливо видела его лицо, правильные черты, чуть волнистые волосы надо лбом. Он быстро миновал дорожку и остановился в шаге от нее. Повисла напряженная пауза, во время которой Марина лихорадочно соображала, как ей быть. Уйти? Заговорить первой? Спросить, почему он покинул вечеринку?

– Вы почему ушли? – спросил он, прежде чем она на что-то решилась. Голос у него был приятным и бархатистым.

– Мне надо. У меня… дела. – Марина не могла заставить себя оторваться от его лучистых карих глаз.

– Дела, – как эхо повторил он.

– А вы? – неожиданно для себя вырвалось у Марины. – Вы почему ушли?

– А я за тобой. – Он перестал выкать, и все вдруг стало до волшебного простым и понятным. Ноябрьский ветер, разноцветные фонари, отражающиеся в лужах, отдаленный шум автомобилей с шоссе. «Ленчик», – мелькнуло у Марины в голове.

– Я весь вечер на тебя смотрю. Ты такая… такая… – Он замялся.

Марина слегка коснулась его волос и тут же отдернула руку, точно обожглась.

– Какая? – спросила она, почему-то понизив голос до шепота.

– Очень-очень красивая. Я таких никогда не встречал. Так почему ты ушла? Мы могли бы потанцевать.

«У меня парень», – хотела сказать Марина, но вместо этого вдруг задорно тряхнула волосами.

– Ладно, пошли, потанцуем. Чуть-чуть, недолго.

– Вот это другой разговор, – обрадовался он. – Меня зовут Сергей. А ты Марина, я знаю, мне Муся сказала. Идем. – Он взял ее за руку и уверенно повел назад к подъезду.

Марине показалось, что асфальт слегка покачивается под ее ногами. Рука у Сергея была горячая, и от нее шел почти электрический ток, заставляя Марину дрожать и трепетать. Они зашли в квартиру, и первое, что увидела Марина, были Нинкины глаза, полные отчаяния и укоризны. Ну да, ведь Сергей ей понравился. Она имела на него виды. Не по-товарищески вышло, некрасиво и глупо. А Ленчик? Господи, что же это с ней творится? Марина вдруг почувствовала, что ей глубоко фиолетово. Все фиолетово: и Нинкина обида, и Ленчик с его флюсом, и необходимость объясняться с родителями, что-то им говорить…

Из гостиной доносилась приглушенная музыка. Сергей помог Марине снять пальто и увлек ее в комнату, где уже, тесно обнявшись, покачивались пары. Его руки сошлись у нее на талии. Глаза оказались совсем близко. А еще губы. Соблазнительные, пухлые, хорошо обрисованные. «Наверное, так бывает. Вот так, чтобы сразу и наповал», – подумала Марина и окунулась в райскую беспечность…

Ленчик ничего не понимал. Он был в отчаянии. Родители Марины тоже бушевали не одну неделю. Но она была непреклонна. Сергей в одночасье завладел ее жизнью, и ей было плевать на все пересуды. Нинка кидала трубку, Ленчик писал слезные эсэмэски. А Марина с упоением целовалась с Сережкой в подъезде его дома, в кинотеатре, в коридоре общаги.

Все складывалось как по маслу. Через две недели он познакомил ее с матерью. Нонна Терентьевна Марине понравилась – спокойная, доброжелательная, хоть и простоватая. Была, конечно, и ложка дегтя в бочке меда – будущая свекровь растила сына одна, муж ушел давным-давно. Нонна в Сереже души не чаяла, не могла прожить без него и двух часов. Звонила по сто раз, спрашивала, когда он вернется домой. Приходилось торчать у Сережки дома, есть Ноннину стряпню, которой та страшно гордилась и которую Марина в рот взять не могла – кухаркой Нонна была скверной. Марина насильно запихивала в себя бумажные котлеты и недопеченные пироги, делая вид, что ей очень вкусно. Сама же Нонна не переставала восхищаться Мариной – та готовила отлично, а главное, легко и быстро, не погружаясь в этот процесс на много часов. Готовить Марина научилась в общаге – ее родители жили во Владимирской области, ездить оттуда ежедневно в институт было тяжело, и мать добилась, чтобы дочери дали комнату в общежитии. Там сразу, на первом курсе, и выявился Маринин кулинарный талант – она готовила на всю комнату, нисколько этим не тяготясь. В целом же отношения с матерью будущего мужа Марину вполне устраивали, она знала не понаслышке, от подруг, что бывает гораздо хуже…

С Сергеем они вскоре расписались, без пышных празднеств, но все же отметили скромным банкетом. Нинке пришлось смириться, похерить свою обиду и возобновить общение с Мариной – все-таки та была ее единственной подругой. Жили молодые душа в душу в квартире Сергея, доставшейся ему от бабушки, почти не ссорились, путешествовали, ходили в театр и на выставки, иногда любили выпить в теплой компании.

Лет пять Марина не думала о ребенке, наслаждаясь обществом мужа, любимой работой, возможностью посмотреть мир и пожить в свое удовольствие. А потом ее как накрыло. Невозможно стало смотреть на мамочек с колясками, дрожь пробирала до самых поджилок. Марина подолгу зависала возле детских площадок, смотрела на малышей в разноцветных комбинезонах, с красными щеками и сопливыми носиками. У нее от умиления на глазах выступали слезы.

Она четко изложила Сергею свои планы: сначала тотально проверить свое здоровье, потом беременеть. Он не возражал. Нонна Терентьевна, прознав про Маринино желание, пришла в восторг.

– Внук! У меня будет внук! – приговаривала она, блаженно улыбаясь.

Лет ей было немало, за 60. Сына она родила поздно. Конечно, ей не терпелось понянчить малыша.

Все сошлось в приятном консенсусе. Марина через знакомых вышла на отличного гинеколога, созвонилась с ним, сдала все возможные анализы. Сергей тоже обследовался и оказался абсолютно здоровым. Дело было за малым – зачать и благополучно лелеять свой растущий живот. И вот теперь…

Марина прислушалась к ровному дыханию мужа. Спит. Он спит! Как он может спокойно спать, когда над их семьей нависла такая опасность? Впрочем, почему над семьей? Это над ней, Мариной, нависла опасность. Ей грозят тюремный срок и несмываемый позор. Она вдруг почувствовала какое-то ожесточение и отодвинулась на самый край кровати. Ей хотелось отчаянно зарыдать, но глаза были совершенно сухи. Марина судорожно вздохнула и закашлялась. Храп прекратился. Сергей заворочался, что-то буркнул со сна и сел на постели.

– Мариш! Ты чего не спишь? – Он сонно таращил на нее глаза. Она, привыкнув к темноте, хорошо видела его лицо. Волнистую линию волос надо лбом, красивые чувственные губы. – Ты почему на самом краю? – удивленно спросил Сергей. – Так же можно свалиться.

– Я… я… – Марина не договорила.

Внезапная лавина слез прорвалась наружу и хлынула у нее по щекам. Тело ее сотрясали рыдания.

– Ну что ты, что ты, девочка моя, что ты! – Сергей сгреб ее в объятия и тихонько гладил по спине, по волосам, по мокрому лицу. – Не плачь. Все уладится. Я не дам тебя в обиду. Вот увидишь!

Марина хлюпала носом в его крепких горячих руках и думала о том, какая она дура. Решила, что Сережка может отделиться от нее, оставить в беде. А он – вот он, рядом, готовый укрыть ее от всех проблем, сильный, смелый, надежный…

Потом она наконец уснула, уткнувшись мокрым носом в его плечо. Уснула спокойно, без сновидений и без навязчивых кошмаров.

5

Утром Марина почувствовала себя на удивление бодрой и спокойной. Сергей уже варил кофе на кухне, по привычке напевая себе под нос. Марина сладко потянулась, вскочила с постели и отправилась в ванную, по пути заглянув в кухню и чмокнув мужа в пахнущую корицей щеку. Вдоволь наплескавшись под душем, свежая и румяная, в одном полотенце, она уселась за стол.

Так повелось, что супруги утром завтракали редко, ограничиваясь чашкой кофе с крекером или круассаном, а ланч предпочитали съедать на работе. Кофе неизменно варил сам Сергей, получалось у него это отменно. Марина втянула носом упоительный запах.

– Боже, какой восторг! Я тебя обожаю! – Она ласково улыбнулась мужу.

– И я тебя, сокровище. – Он потрепал ее по мокрым волосам. – Мама звонила.

– В такую рань? – Марина глянула на часы – половина восьмого. – Она уже не спит?

– Она всю ночь не спала. Распсиховалась, хуже некуда.

– Да ладно. – Марина невольно дернула плечиком. – Скажи ей, что я как-то справлюсь. Пусть не переживает так.

– Мы, – выразительно поправил ее Сергей. – Мы справимся. Она хочет приехать сегодня вечером.

– Зачем? – Марина с наслаждением отхлебнула кофе из чашки.

– Не знаю. Просто. Хочет быть рядом. Поддержать.

– Если честно, я надеялась сегодня вечером побыть с тобой вдвоем.

– Понял. – Сергей обезоруживающе улыбнулся. – Так ей и скажу.

– Зачем так? – испугалась. Марина. – Скажи ей… скажи, что мы заняты. Что к нам гости придут.

– Боюсь, она не поверит. Гости в такой ситуации. Но о’кей, что-нибудь придумаю. – Сергей допил свой кофе, сполоснул чашку и, нагнувшись, снова поцеловал Марину. – Тебе не пора в институт?

– Да. Уже опаздываю. Сегодня первая пара. А ты? Когда на работу?

Сергей работал начальником отдела логистики и имел довольно свободный график. Иногда мог уехать на сутки, а иногда уйти из дома лишь к вечеру или вообще остаться.

– Я сегодня выходной.

– Так ты из-за меня вскочил в такую рань? Бедный! – Марина обняла мужа за шею.

– Почему бедный? Провожу тебя и лягу покемарить часа на два. – Сергей хитро подмигнул.

– Ах ты жучара! – Марина шлепнула его пониже спины. – Все ясно с тобой. Ладно, я одеваться.

– Интересное кино. Можно, я понаблюдаю? – Сергей, изловчившись, приподнял край Марининого полотенца.

– Нет, нельзя! Иначе я не попаду на работу. – Марина звонко рассмеялась и, вырвавшись из рук мужа, понеслась в спальню.

Она всегда собиралась быстро. Быстро одевалась, причесывалась, красилась. И всегда при этом ей удавалась выглядеть подтянуто и аккуратно. Через пятнадцать минут, полностью готовая, надушенная тонкими, изящными духами, Марина уже стояла у двери в прихожей.

– Ах, какой запах! – Сергей, вышедший проводить ее, с удовольствием принюхался. – Это те, что я тебе дарил на Восьмое марта?

– Нет. Это мне папа купил на Новый год. – Марина язвительно ухмыльнулась и взяла сумочку.

– Ах так! – Сергей шутливо округлил глаза. Затем спохватился: – Может, тебя подвезти до института?

– Нет, не надо. Я на автобусе доеду. Отдыхай. – Марина скрылась за дверью.

Она легко сбежала по ступенькам, вышла из подъезда и остановилась, глядя на место, где обычно парковала машину. Там нахально примостился старый, покоцанный «Матиз». «Рады стараться», – с досадой подумала Марина. Сердце ее тоскливо сжалось. Где теперь ее любимый малыш и когда она увидит его? Марина усилием воли отогнала грустные мысли и быстро пошла через двор к автобусной остановке.

Едва она села в автобус, зазвонил телефон. Марина глянула на экран – незнакомый номер. Отчего-то ей почудилось недоброе. Она нажала на прием:

– Слушаю.

– Марина Владимировна, это следователь Петелина. Мне нужно, чтобы вы явились ко мне в четверг, в 16:30.

– В четверг? – переспросила Марина. – Уже так скоро? Я думала, на следующей неделе.

– Нет, в этот четверг, – ровным тоном, без раздражения повторила Петелина.

По четвергам у Марины в вузе было заседание кафедры. Она обязана была присутствовать на нем.

– А перенести никак нельзя? – робко спросила она следовательницу. – Хотя бы чуть попозже.

– Перенести нельзя. – В голосе Петелиной наконец послышался металл.

– Хорошо, я вас поняла. Буду. – Марина спрятала трубку.

Интересно, что еще этой беременяшке нужно от нее? Она ведь все выспросила и записала, да еще перед этим толстяк Специй все так же дотошно выспросил и зафиксировал в протокол. Пока Марина думала и гадала, подоспела ее остановка. Она чуть не проехала ее, потому что не привыкла добираться до работы общественным транспортом.

Здание института, как обычно, радовало глаз белыми мраморными колоннами. Марина обожала смотреть на широкие ступени и на витые портики, устремленные в небо. День выдался солнечный, и в дочиста отмытых стеклах старинных окон с решетчатыми рамами плясали трепетные солнечные зайчики. Марина невольно улыбнулась. Ее детище, ее храм, место, где она чувствует себя живой и счастливой. И тут же ее больно кольнуло тревожное чувство. Что, если ее лишат этой радости, навсегда отняв возможность преподавать из-за судимости? Это показалось Марине столь жестоким, что она машинально замотала головой и, закусив губу, побежала через дорогу к зданию.

Первым, кто попался Марине навстречу, был доцент Мишка Смирнов. Несуразно длинный и тощий, в смешных старомодных очках, он стоял перед доской с расписанием, задумчиво изучая наспех пришпиленный сбоку листочек с правками. При виде подошедшей Марины он оживился.

– Ты понимаешь что-нибудь? Я – ничего! – Смирнов звучно прищелкнул длинными худыми пальцами. – Может, ты мне объяснишь?

– Чего ты не понимаешь? – удивилась Марина.

– Вот здесь. – Смирнов ткнул указательным пальцем в листок. – Тут должен был быть второй курс. А значится третий. Моя пара! Я не веду третий курс. Откуда он здесь взялся?

Марина вгляделась повнимательней. Действительно, напротив фамилии Смирнова значилась пара у третьего курса.

– Ну, Миш, я не знаю, спроси у Григория Ильича. Возможно, это замена, кто-то скоропостижно заболел. Бывает.

– Бывает, – сердито нахохлился Смирнов. – А почему меня не предупредили? Должны были по крайней мере позвонить! Мы на этой паре со вторым курсом собирались провести семинар.

– Проведете в следующий раз, – утешила его Марина.

У нее сегодня были все четыре пары. Это значит, до четырех. И потом еще подготовительные курсы.

– Безобразие. – Продолжая бормотать что-то себе под нос, Смирнов побрел в учебную часть.

– Мариш, привет! – окликнули Марину сзади. Она обернулась и увидела преподавательницу литературы, Ольгу Тимофеевну.

– Ты чего такая задумчивая? – Та удивленно подняла брови.

– Задумчивая? Я? – Марина пожала плечами. – Да нет, все нормально. Просто тут Смирнов сейчас бушевал, ему методисты вставили лишнюю пару. Пошел разбираться.

– Так это за Аверину, – уверенно произнесла Ольга Тимофеевна.

– За Аверину? А что с ней?

– А ты ничего не знаешь? Инсульт у нее. В реанимации со вчерашнего дня. Муж звонил. Она теперь до конца семестра не выйдет. Вот спешно и покромсали расписание.

– Господи, вот несчастье, – тихо проговорила Марина.

– Да уж, врагу не пожелаешь. Сильный инсульт, говорят, она без сознания. Врачи ничего не обещают. – Ольга Тимофеевна вздохнула и полезла в сумочку за ингалятором – она была давним астматиком.

Марина кивнула ей на прощание и пошла к своей аудитории. В голове ее вертелась навязчивая мысль: вот так когда-нибудь будут и ее обсуждать. Только не то, как она попала в реанимацию, а как сидит за решеткой. Марина в который раз за день сердито встряхнулась, будто сбрасывая с себя наваждение, и решительно распахнула дверь.

Несмотря на то что до начала занятия оставалось не меньше десяти минут, многие места были уже заняты. Марина улыбнулась студентам, обнажая жемчужные зубки. Среди преподов института она слыла самой либеральной и продвинутой, многие ребята шутливо пытались за ней ухаживать, но, впрочем, никогда не переступали черту. Марине это даже нравилось, ее всегда можно было увидеть в коридоре в окружении двух-трех поклонников. Они носили ей учебники, тетради с лекциями, иногда бегали в буфет за кофе с круассанами, с готовностью подавали пальто и оказывали прочие приятные услуги. Интересно при этом отметить, что женская половина студенчества практически не ревновала своих однокурсников к хорошенькой преподавательнице, а, наоборот, испытывала по отношению к ней такую же симпатию. В этом была вся Марина – она с легкостью ладила и с мужчинами, и с женщинами, всегда умела поддержать любой разговор, вовремя сказать что-то ободряющее, к месту рассмеяться.

– Доброе утро, – поздоровалась Марина с ребятами.

– Доброе, Марина Владимировна, – весело отозвались те.

– Кто рано встает, тому бог дает, – похвалила их Марина. – А те, кто долго спит, в конце концов много потеряют.

– Я бы тоже с удовольствием поспал, – заметил Коля Сопелкин, симпатичный веснушчатый и рыжий паренек, сидевший на первом ряду. – Да вот незадача, мне ехать из Ногинска. Электричка ждать не будет, вот и приходится вставать в пять, да еще и приезжаю всегда заранее. Другая электричка позже, чем надо, приходит.

– Сочувствую, – искренне проговорила Марина и встала за кафедру. – Ладно, у вас есть пять минут подремать, а потом начинаем.

Студенты весело заржали.

День шел легко и непринужденно. К третьей паре Марина почувствовала небольшую усталость. Она сходила в буфет, подкрепилась куриным бульоном с пирожком и выпила свой любимый латте. Народ вокруг обсуждал несчастье, случившееся с Авериной.

– А я ей говорил! – брызгая слюной, кипел профессор Величевский. – Говорил, что так нельзя.

– Как? – выпучив глаза, наскакивала на него пожилая математичка, Софья Севастьяновна.

– Как нельзя, Борис Евсеич?

– Как, как! С давлением шутить нельзя, вот что я вам скажу, матушка. Давление у нее было за двести, а она себе на работу ходила, на дачу ездила, грядки там окучивала.

– Какая я вам матушка, – обиженно надула губы Софья Севастьяновна. – Мы с вами почти ровесники. А давление и у меня скачет. Что ж теперь, на дачу не ездить?

Марина потягивала свой латте и слушала пожилых коллег с задумчивой полуулыбкой. Вот делать им нечего, как разводить сплетни. Разве этим помочь бедной Авериной? А руководству несладко придется, на Лидии Александровне держался весь образовательный процесс, кроме того, она возглавляла ученый совет и была завкафедрой. Кто теперь ее заменит?

Коля Сопелкин, полностью оправдывая свою фамилию, сладко посапывал у Марины под боком – он, как всегда, увязался с ней в буфет, пообедал, и его сморил сон.

– Эй, жертва ранних электричек, просыпайся. – Марина потормошила парня. – У вас пара сейчас начинается.

Сопелкин открыл глаза.

– А… что… Аверина сейчас? Капец! – И тут же пришел в себя. – Ах да, ее же нет. Замена. Да ну его, Смирнова этого, зануда такой. Не пойду. Лучше я у вас на инглише посижу.

– Нет уж, Николай. Дуй на замену. У меня теперь другой курс посидит.

Марина допила кофе и устремилось к выходу.

В три часа позвонил Сергей:

– Зая, можешь говорить?

Он знал, что Марина не всегда имеет возможность взять трубку, если пара в разгаре.

– Могу, солнышко, – ласково прошептала Марина и тихо выскользнула за дверь аудитории.