Текст книги "Мой суженый, мой ряженый"

10

Разбудил ее звонкий Любин голос.

– Ну что, приснился тебе Санек?

– При чем тут Санек? – Она сладко зевнула и села на кровати.

– Как же! На новом месте приснись жених невесте! – Люба насмешливо подмигнула.

Она была уже полностью одета и причесана, а кровать застелена.

– Ты слишком долго спишь. Явно у тебя переутомление. Тебе нужно бежать от Столбового.

– Заткнись, – спокойно проговорила Женя и не спеша спустила ноги на коврик.

– Сегодня тридцать первое, – напомнила Люба.

– Знаю.

– В столовой уже елку наряжают. Я ходила смотреть, пока ты тут дрыхла. Огромная, до самого потолка. Я еще с диджеем познакомилась – классный парень.

– Господи, как ты много успела. – Женя улыбнулась и, протянув руку, сняла со спинки стула халатик.

– Кто рано встает, тому бог дает, – гордо процитировала Люба.

– Когда у нас завтрак?

– Через пятнадцать минут. А через час мы уже должны сидеть в автобусе. Так что пошевеливайся, лежебока!

Позавтракав, хористы поехали в город. Открытие фестиваля происходило в зале филармонии. Назначено оно было на двенадцать дня, а с десяти шли акустические репетиции.

Лось заметно волновался. Его обычно добродушное лицо приобрело каменное выражение, он то и дело рявкал на ребят, а на сцене и вовсе осатанел.

– Что вы несете?! – орал он на сопрано. – У вас что, несмыкание связок? Опозориться хотите? «Фа» достать не можете! Нужно было спать, а не лясы точить!

– Мы спали, – обиженно оправдывались девчонки.

– Знаю я, как вы спали! Вон Карцев, тот действительно спал. Оттого басы и звучат.

– Во дает! – шепотом проговорила Женина соседка по партии Света Степанова. – Сам же вчера его крыл, а теперь в пример ставит.

– Так, всё, собрались! Еще раз Верди, с самого начала! И перестаньте сипеть! – Лось взмахнул рукой.

Женя слушала, как сзади поет Карцев. Отчего бы ему вместо почтальона не стать певцом? Хотя нет, пожалуй, певца с такой физиономией публика забросает тухлыми помидорами.

– Ну, хотя бы так, – смягчился Лось, когда они допели до конца.

После репетиции было свободное время. Женя, Люба, Санек и еще пара ребят сидели в артистической, слушая из-за кулис, как репетируют другие хоры. Особенно им понравились новгородки – голосистые и заводные. Репертуар их сплошь состоял из народных песен.

– Да, не чета нам, – завистливо проговорила Люба.

– Почему? – возразил Санек. – Верди у нас тоже неплохо звучит.

– Сам себя не похвалишь, никто не похвалит, – съязвила она.

Ровно в двенадцать начался концерт. Он длился до трех. Публика встречала участников фестиваля искренними и горячими аплодисментами. Лось сиял: коллеги сделали ему кучу комплиментов, назвав коллектив абсолютно профессиональным. После выступления всех наспех погрузили в автобус, отвезли в ресторан на обед, а затем – на другой концерт, в библиотеку.

К вечеру все валились с ног от усталости.

– Ну, молодежь, – обратился к ребятам Лось, – спасибо вам за труды. Можете наряжаться, чистить перышки и отрываться по полной. Смотрите только, чтобы никто не перепил, желательно доставить вас домой в добром здравии.

– Ура! – дружно заорали хористы.

Люба схватила Женю за руку.

– Бежим переодеваться. Я тебе один секрет расскажу.

– Какой секрет?

– Я с таким мальчиком познакомилась! Он из Тулы! Обещал танцевать всю ночь только со мной. Красивый, такой же, как Санек!

Люба залилась счастливым смехом и потащила Женю наверх, в номер.

Одевшись и наведя марафет, девушки спустились в столовую. Роскошная елка переливалась всеми цветами радуги. На ней было целое море игрушек. На стенах и под потолком висели сверкающие гирлянды, пахло бенгальскими огнями.

Часть зала была освобождена для танцев, в другой красовался накрытый стол. В углу налаживал аппаратуру диджей, высокий, худощавый парень с длинными, заплетенными в косу волосами.

– Супер! – оценила антураж Люба.

Подлетела Настя в нарядном шелковом костюме, распространяя ароматное облачко парфюма.

– Девчонки, круто повеселимся! Мне сказали, программа убойная, все будет – и конкурсы, и игры, и танцы до упаду. Здесь всегда так.

Люба и Женя согласно закивали, с интересом оглядывая зал. Подошли другие ребята, все подтянутые, отутюженные. Посыпались шуточки и приколы, кто-то с грохотом взорвал первую хлопушку. И понеслось! Вокруг стояли гвалт и визг, клубился сизый дым, упоительно пахло свежей хвоей, мандаринами, свечами. На потолке вращались огромные, сверкающие разноцветными гранями шары, по разгоряченным, счастливым лицам скользили яркие лучи – синие, красные, оранжевые.

– С наступающим Новым годом! – неслось отовсюду. – С наступающим!

Девчонки окружили Лося, наперебой чмокали его, оставляя на щеках следы губной помады. Тот смеялся, прижимая к груди кипу подарков, которыми его наградили подопечные. Пришла празднично одетая Анна Анатольевна, ее тут же завалили конфетами и шоколадками. Женя тоже вручила дирижеру и концертмейстерше то, что приготовила. Свеча произвела фурор, – Лось торжественно поставил ее на стол рядом с одной из бутылок шампанского.

– Прошу садиться, – объявил в микрофон диджей, он же по совместительству ведущий вечера.

Публика с шумом и криками рванула к столу. Стульев хватило далеко не всем, кто-то устроился на подоконнике с тарелкой и бокалом, кто-то просто на полу, поджав ноги по-турецки.

Женя наконец увидела Карцева. Тот стоял далеко от нее, у самых дверей, рядом со своим соседом по номеру – Сидоренко. «Хорошо хоть пришел, – обрадовалась она. – А то мог бы и на Новый год завалиться спать». Карцев поднял голову и поглядел в ее сторону. Женя улыбнулась и помахала ему рукой. В этот момент она не опасалась Любы и Санька – кто знает, кому она машет в битком набитом зале? На лице у Карцева отразилось недоумение, затем оно словно окаменело. В следующее мгновение он внимательно уставился себе под ноги.

Грянула музыка. Над столом захлопали пробки от шампанского.

– Ура! Да здравствует фестиваль! – крикнули в зале.

Санек разлил шампанское в бокалы.

– Что ж, проводим старый год. Он был не из худших.

– Согласна, – серьезно подтвердила Женя.

– Bay! – Люба звонко чокнулась с ней своим бокалом.

– Пошли танцевать, – попросил Санек, когда Женя допила шампанское.

– Пойдем.

Он увлек ее на середину зала. Верхний свет погас, помещение утонуло в полумраке, по стенам, полу и потолку метались разноцветные лучи. Они танцевали, обнявшись, и вполголоса переговаривались.

– Этот Новый год я надолго запомню, – сказал Санек, слегка наклоняясь к ее лицу.

– Почему? – одними губами спросила она.

– А ты не догадываешься?

Она улыбнулась и покачала головой.

– Потому, что я встречаю его с тобой. Ты лучшая девчонка, которую я когда-либо знал.

– Это признание?

Санек усмехнулся и тесней прижал Женю к себе.

– Если хочешь, считай, что да.

– Лучше я не буду так считать.

По его лицу промелькнула тень разочарования, но он сдержался.

– Ты очень неприступная, Женечка.

– Все дело в том, что я не могу ответить на твои слова.

– Понял. – Санек кивнул. – Ну и не отвечай. Не заморачивайся. Будем просто танцевать. Мне пока и этого достаточно.

– Пока?

– Не цепляйся к словам. Лучше слушай – это моя любимая музыка.

Женя улыбнулась и качнула головой в знак согласия. Боковым зрением она видела Любу – та тоже танцевала с каким-то высоким темноволосым парнем. Вид ее выражал высшую степень блаженства.

«Наверное, это и есть тот самый кадр из Тулы, – догадалась Женя. – Ничего такой, симпатичный».

Они протанцевали еще несколько медляков и вернулись к столу. На круглых настенных часах было без четверти двенадцать. Кто-то притащил здоровенный цветной «Рубин», и все увидели на экране изображение Спасской башни. Потом грянули куранты.

Женю с головы до ног обсыпали конфетти. Она пила шампанское, заедала его шоколадом, кто-то целовал ее, желал счастливого Нового года, она смеялась и чувствовала себя совершенно пьяной. Оглушительно гремела музыка, острил в микрофон диджей. Затем Санек и Люба потащили ее танцевать в огромный общий круг. Женя пробовала отбиться, но они крепко держали ее за обе руки.

Иногда ее мысли прояснялись, и тогда она вновь вспоминала о Карцеве. «Ну и где же ты? – шептала Женя с горькой усмешкой. – Почему не подходишь? Чего ждешь? А Санек, между прочим, неплохой парень. Вот возьму – и влюблюсь в него тебе назло».

Ей казалось, что Женька слышит ее. Он по-прежнему торчал в дальнем углу зала совершенно один, и вид у него был совсем не праздничный – какая-то поношенная рубашка и такие же старые, затертые джинсы.

«Через три танца подойду к нему, – отчаянно решила Женя. – Приглашу сама. Пусть знает, что есть женщины в русских селеньях».

– Жень, скорее! – жарко выдохнул ей в ухо Санек. – Там конкурс на лучшую пару. Приз – бутылка шампанского. Пойдем, поучаствуем!

– Ты что, Саш? Какая мы пара? – воспротивилась было Женя, но тут подоспела Люба.

– Трудно тебе, что ли? Всего-то и нужно станцевать вальс. Ты же умеешь!

– А ты не умеешь?

– Я не так. Иди давай! – Она принялась толкать ее в спину по направлению к диджею.

– Бред какой-то, – бормотала та.

Однако ей не хотелось расстраивать Санька – он смотрел на нее с такой мольбой и надеждой. Они протанцевали вальс, получили обещанную бутылку, которую тут же распили на троих. Женя почувствовала, что ноги больше не держат ее.

«Нет, так нельзя, – приказала она себе. – Я же хотела пригласить Женьку. Кстати, где он там?»

Женя глянула туда, где еще десять минут назад находился Карцев, но его место уже было занято другим. Она еще поискала его глазами, но он бесследно исчез, точно сквозь землю провалился. Женя ощутила, как на нее наваливаются усталость и тоска. Санек и Люба тоже куда-то делись, она стояла одна посреди зала, ослепленная прожекторами и оглушенная ревом колонок. Ей захотелось немедленно уйти, очутиться в темноте и тишине, а главное, в одиночестве. Женя медленно, нетвердо ступая, побрела к выходу. У самых дверей ее догнала Люба.

– Ты куда?

– Пойду отдохну. Я, кажется, перебрала лишку.

– Пошли лучше к Насте. Она в Москве книжку купила офигенную, «Оракул» называется. Предсказания на все случаи жизни, сбываются на сто процентов. Туда все девчонки сейчас придут гадать.

– Любка, я лучше спать лягу. У меня голова кружится.

– Перестань! Я устала не меньше тебя. Но нельзя же в новогоднюю ночь дрыхнуть как сурок. Идем!

Люба повлекла Женю за собой. Та хотела спросить, куда делся Санек, но потом решила, что лучше промолчать: делся и делся, ей же легче, меньше проблем.

В Настином номере уже сидели девчонки, все полупьяные, разгоряченные, с блестящими, шальными глазами. Вещую книгу Настя держала в руках – это был маленький томик в твердом черном переплете. На обложке золотым тиснением шла надпись старославянскими буквами «Оракулъ».

– В очередь, девчонки, – потребовала маленькая конопатая Марина Звягина. – Будете за мной.

– Ладно. – Люба кивнула, устраиваясь на краю одной из кроватей. – А первый кто?

– Нинка. Мы уже начинаем. – Настя зачем-то потрясла книгу, будто в ней затерялись деньги, и произнесла, обращаясь к худенькой востроносой Нине Завьяловой: – Загадывай страницу.

Та наморщила маленький лобик.

– Пятьдесят пятая.

Настя деловито перелистала том.

– Так. Вот оно. «В будущем году вы добьетесь успехов в важном для себя деле. Вам будет сопутствовать успех в соревнованиях».

Нинка охнула и залилась свекольным румянцем. Остальные потрясенно молчали. Все знали, что она учится на модельера, мечтает открыть собственное агентство и недавно послала несколько своих работ на всероссийский конкурс.

– Ой, девочки, неужели сбудется? – прошептала счастливая Нинка, прижимая к щекам ладони.

– Сбудется, не сомневайся, – авторитетно заявила Настя. – Кто дальше?

– Я, – отозвалась Ника Пархоменко.

– Страница.

– Десять.

– «Не знакомьтесь на улице и опасайтесь шатенов с карими глазами. В остальном год ровный, без особенных взлетов и падений». Следующий!

Женя слушала, и ей становилось смешно. Неужели девчонки верят этой ерунде? Бывает, конечно, что предсказания попадают в точку, но ведь ежу ясно, что это чистая случайность. Она задумалась о своем, отключилась и очнулась, лишь когда Люба ткнула ее кулаком в бок.

– Давай, твоя очередь.

– Называй страницу, – велела Настя.

– Семнадцать, – нехотя произнесла Женя.

– Ух ты! – Настя многозначительно улыбнулась и подняла указательный палец. – Это стоит послушать: «Вас ожидает в новом году очень страстная и такая же сложная любовь. Не бойтесь преград на своем пути, у вас есть силы, чтобы их преодолеть».

– Классно! – завистливо проговорила Маринка.

– Женька, это, безусловно, Санек, – хихикнула Ника.

– Точно, Санек, – подтвердила Оля Мищенко. – Он и так с тебя глаз не сводит.

Девчонки весело загалдели. Женя вдруг ощутила странное беспокойство и даже тревогу. Во рту пересохло, в висках гулко запульсировала кровь. Она резко поднялась.

– Уходишь? – пробормотала Люба, скосив глаза на вожделенную книгу. – Подожди меня. Я сейчас, только попробую еще разок.

Женя, ни слова не говоря, пошла к порогу, толкнула дверь и очутилась в темном коридоре. Сердце у нее в груди продолжало учащенно биться, словно после быстрого бега. Она сама не понимала, что ее так взволновало. Неужели глупое пророчество «Оракула»? Да ведь это просто чепуха – как у нее с Саньком может случиться любовь, если он ей до лампочки? Или… это не Санек?

Женя, затаив дыхание, сделала несколько шагов в темноту. Почему-то ей вспомнилось, как когда-то давно они с двоюродной сестрой Катькой гадали в деревне у бабки. Катьке было тринадцать, Жене девять. Сестра заставила ее распустить волосы, сама тоже расплела роскошную пепельную косу, налила в блюдце воды, кинула туда простенькое мельхиоровое колечко, рядом положила зеркальце. Потом обе, обмирая от ужаса и восторга, глядели в зеркальце и шепотом повторяли: «Мой ряженый, мой суженый, приди ко мне, поужинаем». В соседней комнате мирно похрапывала бабка.

Женя нащупала на пальце тонкое серебряное кольцо, подаренное отцом на пятнадцатилетие. Губы сами собой зашевелились, произнося заветные слова. «Мой суженый, мой ряженый…» – тихо приговаривала она и все шла, шла вперед, бесшумно ступая во тьме.

Коридор завернул направо. Черным блеском сверкнуло окно. Женя застыла на месте, напряженно глядя перед собой. Там, у окна, кто-то стоял. На фоне стекла отчетливо вырисовывался силуэт, точно созданный из острых углов. Профиль со слегка выступающим, упрямым подбородком, знакомо спадающая на лоб челка.

Это был Карцев! Точно он и никто иной!

Женя судорожно сглотнула вставший поперек горла ком. Она не знала, как быть. Карцев явно увидел ее. Улизнуть от него обратно за угол – глупо. Подойти и заговорить – еще глупей. Вдруг он подумает, что она нарочно разыскивала его?

Женя решила: будь что будет.

– Привет, – проговорила она негромко, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно.

– Привет, – ответил Карцев.

– Ты что тут делаешь?

– Стою. Башка гудит от этого грохота.

Она поняла, что он имеет в виду музыку, до сих пор доносящуюся из зала.

– А ты что делаешь? – спросил Карцев.

– Ничего. Просто гуляю. Везде духота, а здесь ничего, свежо. – Женя слегка поколебалась и подошла к окну.

Карцев смотрел на нее, как всегда, внимательно и серьезно. Она видела, как блестят в темноте его глаза. Наверное, у нее самой они блестели так же.

– Новый год, – тихо сказала Женя.

– Новый год, – эхом отозвался Карцев, помолчал немного, а потом спросил другим, более живым тоном: – Ты желание-то загадала?

– Какое желание?

– Интересное дело! Ты что, не знаешь, когда бьют куранты, нужно загадывать желание. Тогда потом оно сбывается. Иногда.

Она не увидела, а скорей почувствовала, что он улыбается.

– Да, конечно, я загадала желание. Только это секрет. – Женя врала. Никакого желания она не загадывала, просто не успела. Все время была занята тем, что разыскивала его в зале. А он убежал!

Карцев пожал плечами:

– Я не претендую на чужие секреты.

Они еще помолчали, глядя друг на друга в упор.

– А ты сам загадал желание? – наконец спросила Женя.

– Загадал.

– Тоже секрет?

– Почему? – Он подтянулся и уселся на подоконнике. – Могу сказать.

– Скажи, – почти шепотом попросила Женя.

Карцев наклонился к ней так, что их лбы на секунду соприкоснулись.

– Чтобы одна красивая девушка хоть иногда смотрела в мою сторону.

Она снова ощутила, как перехватывает дыхание, изо всех сил заставив себя улыбнуться.

– Девушка? Вот как? Ты, оказывается, интересуешься девушками?

– А ты думала, нет? – в тон ей произнес он.

– Да нет, просто… – Женя развела руками. – Ты все время один. Вот я и… – Недоговорив, она делано рассмеялась.

– Я интересуюсь девушками, – отчетливо сказал Карцев ей в лицо.

– И кто же эта счастливица?

– Угадай с трех раз.

Женя снова нервно хихикнула.

– Неужто Любка?

– Еще чего! – сердито проговорил Карцев. – Нужна мне эта торпеда.

– Кто же тогда? – Их лица уже были настолько близко, что черты стали расплываться, таять. Остались только глаза, магически бездонные, черные от расширенных зрачков.

– Кто?

– Ты. – Женька спрыгнул с подоконника и оказался почти одного роста с ней, лишь капельку выше.

Она потерянно молчала. Ей вдруг стало до боли очевидно, как она ждала этих самых слов – мучительно и долго, целых три месяца, когда сидела в библиотеке, за компьютером, даже во сне. Так не ждут, когда кто-то просто нравится.

Жене захотелось плакать или смеяться. Короче, что-нибудь сделать, выразить те эмоции, которые переполняли ее.

– Почему ты молчал? – прерывающимся голосом спросила она. – Почему, Жень?

– А что я должен был делать? Ты ведь с этим… Крашевниковым. У вас роман?

– Нет. Нет! С чего ты взял?

– Все говорят.

– Разве ты слушаешь, что говорят другие?

– Иногда. – Он усмехнулся.

– Ты придурок. – Женя осторожно коснулась его ладони. – Полный. Неужели ничего не видел? Не замечал?

– Не знаю. Может быть. Ты… слишком крутая для меня.

– Глупости. Я смотрю на тебя четвертый месяц. Даже хотела пригласить тебя сегодня на танец. Куда ты делся?

– Сюда.

Они оба уже смеялись. Потом Женя положила руки ему на плечи.

– Поцелуй меня. Или ты все еще думаешь, что я с Крашевниковым?

– Нет, не думаю.

Они поцеловались. Женя чувствовала, что жизнь разделилась на две части. Все, что происходило до этого момента, собственно, и не было жизнью, она началась сейчас. Вот тут, в этом темном коридоре, под отдаленный гром хлопушек, в новогоднюю ночь.

Где-то за спиной протяжно и тоскливо скрипнула дверь. Послышались веселые голоса.

– Кто-то идет, – проговорила Женя настороженно.

– Пусть идет. А мы от них смоемся.

– Куда?

– Сейчас узнаешь. – Он потянул ее за руку.

Она, смеясь, пошла за ним. Они свернули на лестницу.

– Учти, к вам в номер я не пойду, – предупредила Женя на всякий случай.

– Не в номер. – Он поднимался все выше, ведя ее за собой.

– Ты куда? Там уже крыша!

– Сейчас. – Женька в темноте нащупал что-то, немного повозился, потом рванул на себя невидимую дверную ручку.

На Женю пахнуло пылью и одновременно холодом. Она с удивлением оглядывала просторное помещение, похожее на спортзал. У стены высились брусья, сверху, с потолка спускался канат, в углу аккуратной стопкой лежали маты.

– Что это?

– Чердак. А раньше здесь спортом занимались, кажется. Заходи, не бойся. – Женька отступил, пропуская Женю вовнутрь.

Она вошла, осторожно ступая по замусоренному полу. Он закрыл дверь, наклонился, поднял валяющийся под ногами обрывок веревки, один конец привязал к ручке, а другой обмотал вокруг брусьев.

– Теперь сюда никто не войдет.

Они стояли друг против друга, оба неподвижные и неловкие, точно парализованные. Женя отлично понимала, зачем Карцев привел ее сюда. И вместе с тем он ничего не делал, точно дожидаясь, что она возьмет инициативу в свои руки.

Несмотря на яркую внешность и успех у противоположного пола, Женя не могла похвастаться богатым интимным опытом. У нее было лишь трое мужчин. Первый – физкультурник в ее школе, красавец и атлет, в которого Женя тайно, а потом и открыто была влюблена все старшие классы. В последний год он тоже заметил ее. У них вспыхнул бурный секретный роман: физрук был женат и имел ребенка. Незадолго до выпускного Женя решилась на близость – и очень скоро поняла, что любовью в их отношениях и не пахло. Они встречались еще несколько месяцев, а потом разошлись безо всякого сожаления.

После этого Женя стала разборчивей. Весь первый курс она с завидным упорством отшивала многочисленных воздыхателей. А летом в трудовом лагере влюбилась в очкарика Лешу. Тот был совсем не похож на Геркулеса-физрука – хлипкий и неспортивный, зато милый и улыбчивый. К тому же он прекрасно играл на гитаре и собирал для нее огромные охапки лютиков и васильков. С Лешей они дружили целых полтора года. Может быть, продолжали бы и дальше, но его родители уехали в Канаду и увезли сына с собой.

Он поначалу противился, хотел остаться, намеревался найти работу и стать самостоятельным, а потом сник. Обещал писать письма, но так и не прислал ни одного. Она страдала тайком от всех: от Любы, от матери. Даже стихи стала сочинять, правда, никому их не показывала.

Примерно в это время за ней стал ухаживать Лешин друг, Сергей. Женя, чтобы избавиться от тоски и разочарования, позволяла ему заботиться о себе, водить в кафе и театры, и вскоре как-то так получилось, что они стали любовниками. Сергей сделал ей предложение – он был старше на два года, заканчивал учебу и уже работал в перспективной фирме. Почему-то его настойчивость Женю испугала. Она представила себя рядом с ним: он непременно захочет, чтобы все делалось лишь по его усмотрению, и ей это не понравилось.

Короче говоря, Сергея Женя прогнала и осознала, что по большому счету пока никто ей не нужен: она с радостью готова посвятить себя учебе и карьере, но никак не мужчине, проявляющему деспотизм и собственнические замашки.

Это открытие принесло Жене невероятное облегчение. Теперь она смотрела как бы сквозь ребят, вившихся вокруг нее, точно мотыльки у абажура, заносчиво улыбалась, зимой и летом щеголяла в любимых джинсах и слыла самой недоступной девушкой на потоке.

…Однако все это осталось в прошлом. Сейчас Женя чувствовала, что ее опыт ничего не значит. Карцев не походил ни на одного из тех, кто когда-либо проявлял к ней интерес. Она не могла разгадать его, и в то же время ей казалось, что знает его лучше, чем он – себя. Она боялась его и не сомневалась, что он точно так же боится ее. А главное, на всем происходящем в данную минуту лежал отпечаток магии и волшебства: ведь Карцев был ее суженым, он появился в тот момент, когда Женя прочла заклинание…

Она улыбнулась, ступая на цыпочках, добралась до матов, села и тихо позвала:

– Жень, иди сюда.

Он послушно подошел.

– Сядь.

Женька сел, оставаясь прямым и скованным, точно военный на плацу. Женя ласково коснулась пальцами его щеки.

– Чего ты? Можно подумать, у тебя девушки никогда не было.

– Такой, как ты, нет. Одни шалавы.

– Расслабься, все женщины одинаковы.

Она прижалась к нему всем телом и неожиданно ощутила крепкие, упругие мышцы. Именно про таких говорят «семижильный». Поначалу он вел себя замороженно, но постепенно оттаял, движения его стали уверенными и даже властными.

Вокруг царил немой полумрак, причудливыми силуэтами рисовались спортивные снаряды. Жене стало казаться, что они вдали ото всех, на необитаемом острове. Ощущение было упоительным. Ничего подобного прежде она не испытывала.

…Стояла тишина, как в зачарованном царстве. Женя соскользнула на пол и подошла к исчерченному морозным узором окошку. Ее одежда осталась лежать на матах, но она не чувствовала ни стыда, ни холода, хотя по комнате гулял ветерок.

– Оденься, – сказал Женька, – простудишься.

– Не простужусь. – Женя беспечно махнула рукой и прижалась горячей щекой к ледяному стеклу. – Мне так хорошо. Кажется, я тебя люблю… Жень, может такое быть или нет?

– Не знаю. – Он смотрел на нее и улыбался.

Она хорошо видела его улыбку – глаза успели привыкнуть к темноте. Это было непривычно и удивительно: наблюдать, как Карцев улыбается.

– Может, – решила Женя.

Она вернулась к матам и легла рядом, устроив голову у него на груди.

– Нас, наверное, ищут.

– Ну и что? – равнодушно произнес Женька. – Пусть ищут.

Женя посмотрела ему в глаза.

– А ты сам ничего не хочешь мне сказать?

– Хочу.

– Тогда давай.

– Мы теперь всегда должны быть вместе, – проговорил Женька очень серьезным тоном. – Всегда.

Женя хихикнула.

– Напрасно смеешься. – Он легонько дернул ее за волосы.

– Да нет, – продолжая смеяться, сказала Женя. – Я нисколько не против. Согласна.

– Ты очень красивая. – Женька продолжал играть ее волосами, но уже не дергал их, а бережно гладил. – Очень. Я и не думал, что ты можешь обратить на меня внимание.

– Ты тоже не урод, – успокоила его Женя. – Только уж больно мрачный всегда. У тебя часто бывает плохое настроение?

– Настроение? А что это такое?

Она глянула на него с недоумением.

– Ну… я не знаю, как тебе объяснить. Это же все понимают. Настроение —… состояние души. Или радостное, светлое, или темное.

– Сомневаюсь, что у меня есть душа.

– Не дури. – Женя шутливо щелкнула его по лбу. – Душа есть у каждого. И перестань выпендриваться.

– Я не выпендриваюсь. Ты просто меня совсем не знаешь.

– А ты меня?

– И я тебя.

– Это плохо?

– Не знаю. Нет, наверное. Во всяком случае, для меня это не важно.

– А что для тебя важно?

– Чтобы ты меня поцеловала.

– Ясно. Так уж и быть. – Женя снова обвила руками его шею.

…Ночь текла, как песок в песочных часах – по крупинке, неотступно, неумолимо. Все меньше минут остается, все светлее становится за окном…

– Все, – шепнула Женя иссушенными губами. – Теперь, наверное, можно умереть. Или, на худой конец, поспать хотя бы полчаса.

– Здесь нельзя спать. – Женька осторожно приподнял ее за плечи. – Холодрыга. Получишь воспаление легких. – Он сунул ее вещи и посмотрел на часы. – Одевайся. До экскурсии еще два часа. Успеешь выспаться.

– Да… да… – Она не двигалась, пребывая в сладкой, ленивой истоме. Глаза у нее смыкались.

– Жень! – повторил Карцев настойчивей. – Очнись. Мы тут не навсегда поселились. У нас вечером поезд.

– Сейчас. – Она с усилием заставила себя встряхнуться и принялась натягивать одежду. Женька тоже оделся, моментально, как пожарный по тревоге, и теперь стоял рядом, внимательно и пристально глядя на нее.

– Как же я устала, – пожаловалась Женя, вставая с матов. – И ноги гудят от этих долбаных танцев. Повезло тебе, что ты вовремя ушел.

Он усмехнулся.

– Пошли.

Они отвязали веревку и вышли на лестничную площадку. В глаза ударил яркий дневной свет, который почти не проходил сквозь маленькое чердачное окошко. Женя охнула и пошатнулась.

– Тихо, тихо. Осторожно. – Женька ловко подхватил ее сзади, затем крепко взял под локоть, и они стали спускаться по ступенькам.

Она прижалась щекой к его плечу.

– Может быть, я просто пьяная?

– Пьяная, пьяная. От счастья.

– Прекрати издеваться! А то я над тобой тоже поиздеваюсь!

Они доковыляли до второго этажа.

– Ты в каком номере? – спросил Женька.

– В двести третьем.

– Это налево. Пойдем, я тебя провожу.

Он довел Женю до самой двери.

– Все. Ложись и спи. И помни, что я тебе сказал.

– Насчет того, чтобы всегда быть вместе?

Женька кивнул.

– Пока. До встречи.

Прежде чем она успела взяться за ручку двери, он отступил в сторону и исчез, точно испарился.