Текст книги "Живи"

Я была одна. Мне катастрофически не хватало Мужчины рядом. Возможно, будь возле меня (даже на расстоянии, но рядом) любящий и заботливый отец, я бы не чувствовала себя столь нуждающейся в мужском плече. Разумеется, психологической самодостаточности, которой я обладаю сейчас, тогда и не пахло. (На сегодняшний день я знаю многих девушек 35+, которые не замужем и отнюдь себя одинокими или несчастливыми не считают). Мои первые отношения в юности закончились так же, как отношения с главным мужчиной моего детства – меня бросили. К слову, сейчас бы я не употребила данное выражение по отношению к себе. Я бы сказала – от меня ушли, но не бросили. Потому что я не вещь. Но это сейчас… У меня же была безумная потребность заботиться о ком-то. Я это ясно осознавала. Парадоксально: я не знала мужских заботы и ласки, но отчаянно искала, о ком бы мне заботиться самой. И нашла…

Нам было почти по девятнадцать лет. Наш общий друг, а в последствии – свидетель на нашей свадьбе, привел моего бывшего, а тогда – будущего мужа ко мне домой, чтобы тот что-то настроил в моем компьютере. В этом он разбирался всегда. Мы ещё не были взрослыми людьми, однако я уже больше года жила самостоятельно и работала. Я не скажу, что это была та самая любовь с первого взгляда, хотя он признался, что приметил меня давно, и я ему очень понравилась: как оказалось, мы встречались раньше на моей работе. Судя по всему, я тогда не была впечатлена. Анализируя начало наших отношений умом восемнадцатилетней, вечно одинокой девушки, я могу сказать, что он влюбил меня в себя харизмой, внешностью и тем, что я (!) была ему интересна. Но анализируя те события сознанием человека, который прошёл Крым и Рым, а также поглотил в себя тонну информации по психологии, я смело могу заявлять, что моё исковерканное либидо просто ликовало, наконец найдя себе мучителя, олицетворяющего все те ненавистные мне качества мужчины и человека в целом, которые я подсознательно заучила, как неотъемлемый атрибут любви ко мне. И эти качества были помножены в нем в стократном размере…

Забегу наперёд, сказав, что я простила и отпустила ему все то, что он делал по отношению ко мне. Но я не могу забыть ему того, что он сотворил с психикой наших детей. Разумеется, отчасти в том есть и моя вина. Я слишком долго тянула, позволяя ему изо дня в день разрушать хрупкое естество детской души. Тогда я была слаба. Тогда я ещё хотела верить в чудо. Я мечтала о счастье с этим человеком.

Мы не долго встречались и почти сразу начали жить вместе, ведь я жила одна в огромной дедушкиной квартире. Я твёрдо знала – это Любовь! Та самая моя долгожданная любовь! Наконец-то рядом есть Человек, для которого Я – весь мир!

Тогда я и знать не знала, а скажи мне кто – не поверила бы, что любви с первого взгляда не бывает. И даже со второго, и даже с третьего. Любовь формируется в течении (хотя бы) двух лет. Все, что ранее – это влюблённость. Химия, и не более того. Период, когда мы идеализируем выбранный нами объект, даже если тот приносит нам страдания. Время, когда не видим и не хотим замечать недостатки в том, в кого влюблены. Когда мы закрываем глаза на недостойное поведение по отношению к себе или другим людям, списываем все на горячий темперамент избранника, на случайное «сорвалось», «встал не с той ноги», на ретроградный Меркурий. Во время влюблённости мы согласны искать изъяны в себе, но никак не в противоположном объекте. И, если в тот период наша самооценка мирно отдыхает где-то на уровне плинтусов, мы не сможем сказать: «Мне не нравится, мне больно, мне неприятно, мне с тобой плохо, я ухожу». О, нет! Напротив: мы будем создавать семью, вступать в брак, рожать детей, чтобы пострадать самим и ещё и детишкам по наследству передать вагон неврозов. Мы выставляем красивые картинки безупречных отношений в социальные сети, чтобы окружающие даже не заподозрили неладное, а сами плачем вечерами в подушку. Будь у меня в мои восемнадцать-тридцать лет правильная самооценка, уважение и любовь к себе, мне бы не пришлось писать эту книгу. Мне бы, возможно, не пришлось проходить шесть курсов химиотерапии, дважды терять волосы и водить своих детей к психологу. Да, была бы скучная, по меркам невротика, жизнь. Скучная и счастливая. Но, как говорится: знал бы, где упал, соломку б подстелил…

До свадьбы мы прожили вместе почти год. Сказать, что за этот год были «звоночки» – это не сказать ничего. Возле моих ушей просто с бешеной громкостью били колокола. Это видели все, кроме меня – влюблённой дурочки, попавшейся на крючок гормональный зависимости. Я через день применяла на себя две роли: спасателя и жертвы. Я верила, что помогу будущему мужу стать добрым, успешным, заботливым. Я верила, что своей заботой и любовью разбужу в нем те же чувства, побуждающие к подобному действию по отношению ко мне. Я верила, что приведу его к Богу, ведь я много лет до него (все сознательно детство и юность) посещала церковь. Я верила. Но, оценивая наши отношения даже в их начале, священнослужитель сказал мне однажды, ещё до свадьбы: «Залезь на стол и дай ему, стоящему рядом со столом, руку. А теперь попробуй затащить его к себе наверх. У тебя это не получится, сколько бы усилий ты не прилагала. А вот ему достаточно одного рывка, чтобы ты упала вниз». Это было сказано мне много лет назад. Но моя память хранит эту мудрость в каталоге воспоминаний. Ох, если бы я тогда прислушалась к этим словам…

Однако я не могу жалеть о пройденном. У меня есть мои безмерно любимые дети – и это дар, которого у меня могло не быть. К тому же именно все те испытания, через которые мне пришлось пройти, сделали меня такой, какая я есть сейчас, одарили меня опытом, которым я делюсь в своей практике тренера каждый день, а теперь и пишу о нем. Каждый человек в нашей жизни – это учитель.

Я не помню, когда он ударил меня впервые. Правда, не помню. Даже первые полгода совместной жизни стали первым кругом ада: бесконечные угрозы спрыгнуть с крыши, вскрыть вены, утопиться или просто уйти от меня, первые унижения и оскорбления в мой адрес. В одном из своих припадков (иначе это назвать сложно) он бросил массивный деревянный стул в дедушкин сервант: потом я с его матерью долго выбирала стекла из ковра. В квартире дедушки (тогда их старенький дом ещё не был газифицирован) в те годы была обычная угольная печь. Мой бывший, сколько я его знала, жил компьютерным играми. В семейной жизни мы ругались из-за этого миллион раз. Однажды он, видимо, в очередной раз проиграв, сломал клавиатуру пополам и бросил её в огонь в печь. Компьютер, как и клавиатура, был мне подарен дедушкой. В то время он ещё не стоял в каждом доме… Один раз мы шли вечером домой (он встречал меня с работы, к тому времени я работала кассиром в сетевом магазине бытовой техники), была зима – память сохранила мой образ в длинной коричневой дублёнке. Мой муж (тогда еще гражданский) шёл справа и, замахнувшись правой рукой, ударил меня всей ладонью по лицу. Было скользко, и я упала назад. Очки я ношу с тринадцати лет, он разбил их прямо на мне. На правой скуле тогда остался синяк. Помню, как врала потом на работе, что поскользнулась, упала и ударилась сама. Если мне не изменяет память, причиной конфликта стала ревность (не в первый и не в последний раз). Ревность к кому-то из коллег. Он запрещал мне отвечать на телефонные звонки в нерабочее время, запрещал оставаться на корпоративы и собрания.

Тогда нам было по девятнадцать лет – я старше на пять месяцев. Все его «концерты», вся его агрессия и проявление физического насилия были безосновательными и беспочвенными: возможно, в целях «профилактики», возможно, основываясь исключительно на своих домыслах. Основная его претензия ко мне, как я уже говорила, была ревность. Все мои доводы о том, что я воспитана не так, что для меня измена – это недопустимое действие, что даже до него у меня никого не было – это все для него было пустым звуком. За всю нашу семейную жизнь я ни разу не подала ни единого повода. Я боялась, когда со мной заговаривали мужчины. Я боялась им не нарочно понравиться. Я боялась его.

Сейчас я прекрасно понимаю его поведение. Он был настоящим психопатом, которому было необходимо получить острые ощущения, получить чувство удовлетворённости от того факта, что он полностью владеет мною и контролирует мою жизнь. У него была жуткая и больная гормональная зависимость, которую он пресыщал, «выпуская пар». Сегодня такого человека я не стала бы терпеть рядом и дня. Даже часа! Тогда же для меня это было проявлением любви. Уверена, что, к сожалению, для многих девушек и женщин, такое «проявление любви» является нормой и сегодня. И вместо того, чтобы стремглав бежать из таких абьюзивных отношений, они углубляются в них еще больше, пуская корни, мечтая исправить своего избранника своей великой и чистой любовью.

Ну-ну…

Он всегда очень быстро успокаивался. Я же – наоборот. Обида поедала меня. При этом и чувство собственной вины не отпускало, ведь меня всегда обвиняли в развязывании конфликта: спровоцировала, дала повод, накрутила, довела. После скандала он просил прощения, искренне недоумевая, почему я не хочу прощать, злился по этому поводу ещё больше, и этот порочный круг не размыкался почти четырнадцать лет.

Самое большое заблуждение миллиона девушек: ОН ИЗМЕНИТСЯ! О, какой обман… Но страшнее этого утверждения может быть только следующая мысль: «Я рожу, он увидит ребёнка, полюбит и его, и меня, и так я точно привяжу его к себе». Что я могу сказать (и имею на это право, ведь когда-то сама так мыслила): «рука/лицо».

Посмотрите статистику: сколько пар разводятся через год-два после заключения брака. Чаще всего они уже к тому времени успевают обзавестись потомством. Эта статистика ещё раз подтверждает, что первые два года отношений – это чистой воды химия. Гормоны. Эйфория. Под этими опиатами люди создают семьи, берут ипотеки, кредиты для проведения шикарных свадеб, рожают детей и, не излечившись ещё сами от своих неврозов, передают детишкам полный букет родовых неправильных установок, сдабривая все отменными детскими психологическими травмами. И так было всегда. Просто раньше женщин учили молчать и терпеть, и целые поколения привыкли создавать иллюзию счастья. Лишь единицы женщин смогли обрести себя. К счастью, процент осознанности растет с каждым годом.

На прежней работе мне часто говорили, что мне стоит уйти от мужа, который таковым даже не являлся. Нас ещё не связывались узы брака и общие дети. Но я решила «схитрить» и родить ребёнка, пребывая в полной уверенности: вот теперь-то заживём!

Я впервые заявляю об этом открыто, и да, я много лет обманывала мужа. Но призываю девушек не делать так никогда, а парней – не полагаться на девушек и контролировать эту ситуацию самим, ведь ребёнок, зачатый без обоюдного согласия, может оказаться нежеланным второй стороне, а в последствии – не очень любимым. Но тогда я была уверена, что поступаю правильно, а сейчас, на момент написания этих строк, моей дочери пятнадцать лет. Да – я выбрасывала противозачаточные таблетки в раковину. Мне было почти двадцать лет, гормоны играли, я хотела ребёнка. Муж не хотел. Я на коленях просила у Бога о дочери, и Он мне её дал. В марте 2008 года я узнала, что беременна.

Когда я сообщила новость гражданскому мужу, его первой реакцией был, разумеется, шок. Он потребовал, чтобы я делала аборт. Ну уж нет. Во мне уже заговорила Мать. Я ещё, пожалуй, в юности решила для себя, что никогда в жизни не сделаю аборт добровольно. И даже немного позже, когда моему сыну, находящемуся у меня в утробе, поставили диагноз гидроцефалия головного мозга, я даже не рассматривала возможность прерывания беременности.

Возможно, мысль о том, что ребёнок – это не конец света, а, возможно и вовсе его начало, донесла до моего, на тот момент будущего мужа, его мать. Как и полагается свекрови, она меня никогда особо не любила. Но я не могу сказать, что она плохой человек. Ни за что. Она несчастная женщина с очень сложной судьбой. И, будь у неё немного больше красок в жизни, мы бы с ней неплохо поладили. Но почти сразу после официальной женитьбы мой муж заявил мне следующее: «Я не общаюсь со своей матерью, ты – со своей. Я не встречаюсь со своими друзьями, ты – со своими». Так меня приучали к клетке и к короткому поводку.

Разумеется, ребёнка я сохранила, и сейчас этот ребёнок – это уже юная девушка Муж понял, что с подводной лодки ему особо некуда деваться, и мы стали экстренно готовиться к свадьбе. Благо, мои бабушки и дедушка были только рады для этого стараться. Родня была за нас рада. Все, кроме моей мамы. Она уже тогда возненавидела зятя. Я бы сказала, что она была пророком и видела в нем то, чего ещё не видела я, не знай я свою маму. На самом же деле её никто бы не устроил на его месте. Никто, кроме неё самой. Ведь ещё за полгода до моего знакомства с ним, в порыве очередного скандала (нужно ли говорить, что вся наша жизнь состояла преимущественно из скандалов?) она мне высказала пожелание «чтобы тебя муж бил». В проклятия я особо не верю, да и она потом всегда отнекивалась от этих слов, но сказано это было.

Свадьба была скромной, организована весьма быстро. Я, разумеется, надеялась, что вот сейчас все образумится, ведь отныне я – Мать его будущего ребёнка, но не тут-то было. Как-то мы шли к его матери, по дороге не было ни одного встречного человека – мы шли «окольными» путями. И, как всегда, то ли спорили, то ли ругались. Нет, он не ударил. Хуже, как по мне. Он плюнул мне в лицо. По-настоящему. Много. Я не знаю, что унизительнее – удар или плевок. Разумеется, сложно выбрать, какая казнь лучше: на гильотине или через повешение. Но тогда я поняла, что ни ребёнок, ни заключение брака его не изменят. Поняла, но ничего не предприняла.

Даже на свадьбе под конец дня он был раздраженный. Он толкал меня, психовал, не стесняясь ни гостей, ни камеры. Я попала в ловушку, причём весьма добровольно. Как мотылек.

Глава 3

Полёт в космос

Поженились мы 12 апреля в День космонавтики. Я долго шутила: «Отправилась в космос, до сих пор вернуться не могу». И полет был ни разу не нормальный.

В ноябре родилась наша дочь, и я включилась в режим мамочки. Роды были сложными, я потеряла очень много крови, мне было тяжело встать с кровати. На ночь меня обессиленную оставили в палате одну с новорожденным младенцем. Помню, как ползла по стенке, чтобы докричаться до медсестры, потому что самостоятельно ничего не могла сделать с кричащим ребенком – я не могла держаться на ногах. О том, что то мое состояние не было нормой, я поняла, когда рожала второй раз – было немного легче.

После роддома было решено на какое-то время мне с новорождённым ребёнком переехать к моей маме. Во-первых, в нашей с мужем квартире шёл ремонт, во-вторых, молодая мама нуждалась в помощи новоиспеченной бабушки. Уже тогда эта бабушка решила впервые поиграть в дочки-матери с моей дочерью, и стать для неё больше, чем бабушкой – стать мамозаменителем. (Заглянув наперед, скажу, что не только моя мама будет примерять на себя эту роль, манипулируя моей дочкой и причиняя ужасную боль мне).

Провели мы с дочерью у моей матери две недели. Больше я не выдержала. Перед моим отъездом, мама кричала мне, что выгонит меня, а сама купит смесь и будет воспитывать вместо меня.

О боги! Тогда я и не думала, что эта эпопея продлится долго. Так долго, что через тринадцать лет мне придётся бежать из родного города, дабы моя мама не трогала меня и моих детей.

Из Москвы тогда приехала моя бабушка, и мы с маленькой дочкой перебрались к ней и к деду в ту самую квартиру, в которой начинали совместную жизнь с мужем. С ним отношения в то время были почти безупречными, по причине того, что мы не жили вместе – он жил в нашей квартире, в которой делал ремонт, а к нам с дочкой «приходил в гости». Тогда я думала, что он ещё не готов быть отцом – он даже не особо хотел брать ребёнка на руки, объясняя это тем, что с ней пока неинтересно, вот пройдёт года три… Но потом я поняла, что он и через три, и даже через десять лет не был готов.

Для ребёнка, особенно девочки, важен контакт с родителями даже не с рождения – с беременности. То самое женское «хочу на ручки» начинается с папиных рук. Это превращает любую взрослую женщину в девочку. Мама может иногда быть беспокойной, ей это свойственно. Но вот папа…

Прошли годы. Я на ручки так и не научилась проситься. Моя дочь, к сожалению, тоже.

В свою квартиру мы переехали, когда дочке было пять месяцев. Мои частые стрессы во время беременности сказались на ней: она плохо спала, часто плакала и кричала, была очень беспокойным ребёнком. Целыми днями она была у меня на руках. Ещё год назад я вставала в пять утра, чтобы приготовить на тот момент будущему мужу блинчики на завтрак, а вечером после работы резала ему крабовый салат или оливье, а теперь я не имела возможности даже сварить суп. Я не могла за собой ухаживать, поддерживать чистоту в квартире, стоять у плиты. Всё моё время было полностью занято ребёнком. Тогда мы думали, что это характер, сейчас я понимаю, что это было началом развития глубокого невроза. Мой бывший муж, ныне считающий себя атеистом, даже умывал тогда дочку святой водой, потому что те «концерты», которые она закатывала ни с того, ни с сего – выглядели крайне ненормально. Скажи мне кто-то тогда, что причиной тому является уже нанесенная психологическая травма, может я что-то и предприняла бы. Но мы продолжали быть семьёй, дочка продолжала расти в негативе, именуемом любовью.

Муж стал чаще проводить вечера с друзьями, хотя мне заводить друзей не разрешалось. Видимо, он жаловался своей матери, что я практически ничего не готовлю, потому что она писала мне нелестные смс о том, что я не в состоянии прокормить мужа, вернувшегося с работы. Спросить о том, ела ли я сама, кормящая мать, никто из них не удосужился. Предложить помощь с ребёнком тоже.

Впервые мы расстались с мужем перед дочкиным первым днем рождения. Не скажу точно, какая именно была причина, но вряд ли это было очередное ругательство в мой адрес – это являлось меньшим из зол, недостойное, по моему мнению тогда, разрыва. К такому я давно привыкла. Могу предположить, что это было рукоприкладство. Разумеется, папа присутствовал на первом дне рождении дочери, после чего мы и помирились. Сложно вспомнить, сколько раз срабатывала такая схема:

– мелкие скандалы;

– накопление злости и обид;

– огромный скандал, после которого я зачастую остаюсь с синяками;

– временный расход;

– ломка;

– примирение.

Я знаю, что так живут тысячи. И я уверена, что им не особо-то это и нравится. Целые поколения невротиков передают по наследству подобные установки своим детям, а те – своим. И нет, это не семейные проклятия, сглаз или порча. Это подобно уникальному рецепту борща, который передаётся от бабушки к маме, от мамы к дочке. Мы просто не умеем жить по-другому, поэтому повторяем заезженный сценарий. Обман века: «сохранять семью ради детей».

А ещё эта волшебная установка, идущая из глубин веков, для женщин: терпи…

Мы разошлись первый раз и первый раз сошлись обратно. Когда муж вернулся, я, как и большинство жен-невротиков, стала проверять переписку в его телефоне. Там было сообщение, которое он написал своему другу накануне в три часа ночи: «Я у Насти, желаю тебе того же». Разумеется, это был повод устроить очередной скандал, ведь я ни разу не Настя. Итог – он сломал свой телефон пополам.

Ломать телефоны – это была его особая «фишка». В то время были очень распространенными телефоны-раскладушки, и мне они очень нравились. Один такой мой телефон он швырнул в дверь туалета – тот застрял в ней. Другой – сломал пополам. Причины были разные. Иногда было достаточно телефону просто случайно оказать под рукой во время очередного припадка.

Самое страшное во всем этом было то, что все это видел ребенок. Наша дочь буквально росла в атмосфере злости, агрессии, тотальных скандалов. Она как губка впитывала в себя всю ту ненависть, которая царила в нашей семье. Она с рождения была привыкшая к тому, что папа кричит, а мама плачет. Она с рождения знала, что мужчина – это сила, но отнюдь не для защиты. Она с рождения видела, что мама – это слабое и бесхребетное создание, которое ни к чему уважать, и которая пойдет на все, лишь бы рядом был этот человек – тот самый, который доставляет ей боль. К сожалению, эти установки не то, что мешают стать счастливым человеком в будущем – они делают это просто невозможным.

Очень часто мы слышим фразу «сохранить брак ради детей». Повторюсь: это самый большой обман, это самая большая неправда, это самая большая ошибка. Нельзя сохранять то, чего нет. Я говорю о любви и об отношениях. (Если не слышали о притче о мертвой лошади, советую прочесть). Для любого ребёнка лучше иметь двоих заботливых, спокойных, уравновешенных, любящих его родителей, живущих отдельно друг от друга, чем жить с двумя психопатами, которые калечат свою и его жизнь. Мнение, что ребенок обязательно должен расти в полноценной семье, давно изжило себя. Для психики ребенка это будет губительным действием, если эта семья несчастна, если верные спутники этой семьи – агрессия, нелюбовь и непонимание.

На людях мы выглядели прекрасной семьей: красивая молодая пара, рядом маленькая девочка, все нарядно одеты. Идиллия. Переступая же порог дома, мы словно каждый раз попадали в свой собственный ад, где у каждого была своя роль. Бывало так, что наедине наши с мужем отношения могли быть достаточно неплохими, но стоило оказаться рядом с нами хотя бы одному постороннему человеку, к примеру – моей бабушки (по линии отца), к которой мы часто ходили в гости, и моего мужа словно подменяли. Имея хотя бы одного зрителя рядом, ему нужно было тут же устроить спектакль, где я была главным героем. Ему обязательно было необходимо перед кем-то меня унизить и оскорбить, задеть мои чувства, высказать свои претензии. Я знала, что он часто так делает, и старалась избегать конфронтации, но особенно я не любила, когда он это делал именно в присутствии моей бабушки, ведь она сразу видела наши истинные отношения, и ей становилось слишком грустно и больно от этого. Именно она часто говорила мне: «Терпи, детка, терпи…»

Я уже говорила о подавлении эмоций. Никогда и ничего терпеть нельзя, особенно унизительное и недостойное отношение к себе. Особенно от близких людей. Мы терпим, а в это время ломается наша психика и меняется состав нашей крови на физиологическом уровне, от чего мы и заболеваем. Так заболела и я. И этому предшествовало слишком много факторов, настолько много, что я даже примерно не могу сказать, когда началась моя болезнь.

Ведь лимфома развивается годами. О своей я узнала, когда она уже достигла четвертой стадии.

Я отчаянно пыталась создать уют, создать семью, сгладить углы. Я была уверена, что дети – это словно особые крепления для строительства крепкой семьи. Пускай не несущие конструкции, но как минимум – поддерживающие опоры. Какое это жестокое (особенно по отношению к детям) заблуждение. Фундамент любых отношений – это здоровые головы у мужчины и женщины, здоровая психика, взаимное уважение, любовь к себе в отдельности и отсутствие внутренних конфликтов у каждого из партнеров. Тогда я этого не знала. И я твёрдо решила: я хочу второго ребёнка. Я же мать. Мы же семья.

К моему удивлению, муж легко согласился. Я догадывалась о причине и мотивах такого быстрого согласия, но мне было все равно – я хотела сына. А ларчик открывался просто: каждая моя беременность совпадала с тем или иным очередным призывом в армию, и так вышло, что оба наши ребёнка устроили папе отсрочку, ведь каждый раз в женской консультации я брала для него справку о том, что беременна, с которой он тут же мчался в военкомат. К слову, с сыном он чуть было не опоздал: ни на осмотре, ни на УЗИ ещё не было видно беременности – лишь две полоски на тесте, а я уже просила справку у врача. Пожалуй, мой бывший тогда не по-детски понервничал.

Я забеременела в октябре. В ноябре мы справляли четвёртый день рождения старшей дочери, все было относительно хорошо и спокойно. Я говорю «относительно», потому что полноценного «хорошо» у нас не было никогда. Зимой муж стал много общаться с одной девушкой с его работы. Они часто разговаривали по телефону, кажется, даже играли в одну компьютерную онлайн-игру. Он стал чаще ходить в клуб вечерами. Потом наш общий друг, тот самый, который когда-то нас и познакомил, сказал мне, что мой муж вечера проводит в клубе или бильярде вместе с той самой дамой. Я же при этом сидела дома с дочкой и растущим животом. Чувствовала себя отвратно, но он знал, что я никуда не денусь.

Знаменитое «сиди дома» – ох, как оно обманчиво. По началу, когда мой муж мне говорил: «сиди дома, а я буду работать», я была горда и счастлива: мой мужчина будет обеспечивать меня и своих детей! Счастье продлилось не долго. Я не знала, что к этому самому «сиди дома» обязательно прилагается ещё и следующее: не общайся с друзьями, не ходи в гости, ты – бесполезная, ты ничего не делаешь, я тебя кормлю и обеспечиваю, ты полностью зависишь от меня, ты сидишь на моей шее, я здесь все сделал, ты неблагодарная, я ради тебя…

Сделаю небольшое отступление. Женщина и правда может сидеть дома, но! – она при этом должна развиваться, иметь возможность зарабатывать путем развития своей личности (да-да, порой и из дома), она должна иметь увлечения, которые будут наполнять ее жизненной энергией, чтобы потом в свою очередь эта женщина делилась своей мощной энергетикой с мужем, стимулируя его на новые свершения в жизни. А то самое «сиди дома» не имеет ничего общего с развитием. Зачастую женщины, сидящие дома, превращаются из роковых красоток, какими они были до свадьбы, в по-настоящему отчаявшихся (не отчаянных) домохозяек: лишний вес, уставшее лицо, слишком ранние морщины, отсутствие интересов, безрадостный вид и мир, суженный до масштабов кухни и детской комнаты.

Так дома женщине сидеть НЕЛЬЗЯ!

Я, признаюсь, очень наивный человек. Так было тогда, так есть и сейчас. Я не умею и не люблю обманывать, и ожидаю, что и со мной также будут честными. Меня легко надуть и разыграть, я ненавижу пранки. Я – за честность. А мой муж мне врал.

Следующий знаковый эпизод в своей жизни мне очень больно и страшно вспоминать. Он особо въелся в мою память, потому что тогда угроза нависла не только надо мной.

Я навсегда запомнила свой двадцать четвёртый день рождения. (К слову, заигравшись с синдромом жертвы, все свои дни рождения я не отмечала по причине экономии на себе, отнекиваясь, мол, не люблю справлять. За всю нашу семейную жизнь мой муж ни разу ничего не подарил мне на день рождения. Помню, что был букет на тридцатилетие. И редкие штучные розы. Всё.)

Я была на седьмом месяце беременности сыном. За месяц до этого я перенесла страшный удар – врач, делавшая УЗИ, сказал, что ребёнок болен гидроцефалией мозга. Я чуть с ума не сошла. Я не рассматривала вариант аборта. Ни в коем случае. Это мой сын. Он внутри меня. Он жив и будет жить. Я искала варианты, как и где можно сделать операцию сразу после рождения, изучала всевозможную информацию об этом недуге, пока, спустя неделю, не подошла моя очередь к другому доктору в Донецке, который, сделав ещё одно УЗИ, сказал мне, что мой сынок будет просто крупным, но с его головой абсолютно все нормально. С души словно спал камень.

Я ещё не до конца оправилась от истории с гидроцефалией… В ночь на мой день рождения я сидела на кухне на разложенном диване, который специально застелила для мужа – было уже за полночь, а его все еще не было дома. Я догадывалась, где он может быть. И с кем. Я не хотела, чтобы он ложился со мной в одну постель. Хотя бы в мой день рождения.

Дочка спала в своей кроватке, к счастью, очень крепко. Я не помню, во сколько точно он пришёл домой, но мой день рождения уже наступил – это было третье апреля 2012 года.

Муж был в стельку пьян. Я указала ему на диван, и тут демон вышел наружу…

(Когда я это пишу, даже спустя столько лет, мои руки дрожат, слезы стоят в глазах, а сердце выпрыгивает наружу).

Я помню, как лежала в туалете скрученная на коврике возле унитаза, а он меня бил. Он замахивался на меня ногами. Я обхватывала руками живот, стараясь уберечь ребёнка, но мысленно молилась Богу, прощаясь с жизнью. Я понимала, что бессмысленно прятать живот, ведь если он убьет меня, то и мой сын погибнет вместе со мной. Я просила у Бога прощения за свои грехи, отчаянно понимая, что это мои последние мысли. Я, наверное, смирилась. Заботило и пугало меня в те мгновения лишь одно: что будет с дочкой, когда он закончит со мной. Я вспоминаю это со слезами. Это очень больно. И очень страшно.

Психологические проблемы у сына есть, и они огромные, в основном все они – агрессивного характера: пример отца, который он впитал в себя против собственной воли. Еще через пуповину вместе с моей отравленной тем ужасом кровью, он напитался страхом, которые передались ему тогда, внутри меня. Всё те гормоны стресса, которые просто гигантскими порциями выбрасывались в мою кровь в ту ночь, отравляя её, изменили и его. Мой муж морально калечил наших детей даже до их рождения. И за это я не могу его простить.

Позже детский психолог мне скажет, что агрессия моего сына – это скрытый страх. Он – словно запуганный щенок, который от страха забивается в угол и бросается на каждого, кто пытается к нему приблизиться. Но не оттого, что он злой пёс, а оттого, что ему по-детски страшно.

Он замахнулся на меня табуреткой так сильно, что от неё остались вмятины в потолке ванной комнаты, обшитого пластиком – эти дыры там находятся и сегодня. До меня, слава Богу, табуретка не долетела – он зашвырнул ее в акриловую ванну, пробив и в ней дыру. Я не помню, как все это закончилось, как сошло на нет это бешенство, как он остановился и куда ушел: спать или вон из квартиры. Кажется, на утро я с дочкой села в такси и уехала к моей матери, чтобы переждать, пока муж не соберет вещи. Я выгнала его. Опять. Не в первый и не в последний раз.

Я знаю, что нельзя винить себя. Но я совершила страшную ошибку, прожив после той ужасной ночи с этим монстром ещё почти девять лет. Девять лет, губительных для психики моих детей и моего здоровья. Девять лет, которые уничтожали нежную девочку-котёнка, превращая её в дикую кошку с длинными когтями, а ласкового и доброго мальчика одарили вспышками гнева, которые он сам в себе ненавидит.

Моя слабость, моя жалость к тирану вышли боком всем, кроме него самого. Разумеется, он тоже не был счастлив, но он не жил в том страхе и ужасе, что мы. И, вспоминая те события, он, вероятнее всего, не роняет слезы, как это делаю сейчас я.