Текст книги "Вечная молодость с аукциона"

Она не видела сторожа, на этот раз он свой фонарь не включил, и, как ни всматривалась она в темные силуэты деревьев, фигура говорившего не проступила в темноте.

От этого ей сделалось не по себе.

– Позволю себе также заметить, что эта часть частных владений, – он с нажимом произнес слово «частных», – не предназначена для осмотра посторонними. Прошу вас, вернитесь в замок.

Ей что-то страшно не понравилось в его интонации. Как будто он ей выговаривал. Он ведь сторож – разве он имеет право ей выговаривать? У него совсем другие обязанности… Лучше бы предложил посветить ей! И показать все то, что ей интересно… А ей интересно, к примеру, куда ведет эта калитка!

– Бертран предложил мне посмотреть его владения, – намеренно холодно и надменно ответила она. – Если вам это не нравится, месье, вы можете обратиться к нему.

Бертраном – Бертраном де Нарбонном – звали хозяина замка Ла Барбен. Ксюша нарочно для сторожа назвала его по имени, хотя ее весьма шапочное знакомство не позволяло ей обращаться столь фамильярно к хозяину: для нее он был «месье де Нарбонн».

– Не беспокойтесь за меня, – добавила она. – Я уже большая девочка и лазить по крепостным стенам не собираюсь.

Некоторое время висела тишина, и Ксюша уже было усомнилась: не в пустоту ли вела она свою высокомерную речь? – как до нее донесся голос сторожа:

– Ладно, как вы пожелаете, мадемуазель.

И тяжелый вздох сопроводил эту фразу: так вздыхают взрослые, которые не в силах сладить с капризами ребенка. Свет фонаря вспыхнул в обратном направлении: сторож удалялся, и Ксюша с удовлетворением проследила за слабеющим пятном света. Выждав для верности еще пару минут, она, почти крадучись и опасливо посматривая на край террасы, где растворился в ночи сторож, приблизилась к калитке.

На ней имелось три массивных старинных запора, но ни один не был заперт! Наоборот, калитка и в самом деле была приоткрыта! И Ксюша, потянув дверь на себя, немедленно поняла, почему: калитка вела на склон горы. C этой стороны замка ров переходил в натуральную пропасть… Ну, может, это сказано громко – пропасть, но все же глубина была значительной, и заросшая растительностью скала – вполне отвесной… Хотя по ней, едва заметная в темноте, вела тропинка, начинаясь сразу у пяти ступенек за калиткой. Дух у нее захватило, конечно же, но Ксюша была все-таки девочкой благоразумной и лезь ночью в пропасть не стала. Может, перед отъездом, когда рассветет, она еще успеет исследовать эту тропинку…

Она оглянулась в сторону лестницы, сожалея о том, что всем ее экскурсиям, кажется, пришел конец. Придется возвращаться, на радость противному сторожу.

Ксюша уже было двинулась к лестнице, как вдруг заметила, что недалеко от калитки, там, где крепостная стена почти вплотную прилегала к стене замка, есть узкий проход. Она раздумывала некоторое время. Сторожа, к счастью, не было видно. Под слабым светом крупных, чистых звезд древние камни казались белыми, как кости выкопанного археологами скелета… А в щель прохода свет вовсе не проникал… Куда он ведет и куда выведет?..

Она осторожно приблизилась к щели. Было немножко страшно, но…

Замок хоть и древний, но люди в нем вполне современные и живые, и к тому же весьма приличные и уважаемые. Разбойников тут нет, а в привидения Ксюша не верит…

И она решительно втиснулась в щель.

Узкий проход меж двумя стенами – такой узкий, что ее плечи цеплялись за неровные, шероховатые камни, – резко забирая вниз, привел ее в очередной двор. Эта площадка, значительно ниже замка, явно была когда-то хозяйственной. На ней лежало несколько трухлявых бревен, от которых отвалилась кора, стояла старая колода и даже обнаружился ржавый топор. Здоровая катушка с металлическим тросом, тоже ржавым, две тачки, пара сараев по стенам – одним словом, хоздвор. Бывший. Площадку также окружала стена, но куда менее ухоженная – камни во многих местах осыпались, образовав у ее подножия кучи. Через дыры в стене – Ксюша, конечно же, полюбопытствовала – просматривалась та же самая пропасть. Только ее сумрачное дно оказалось самую малость ближе: эта площадка была, по всей видимости, самой нижней во владениях.

Ксюша развернулась, чтобы рассмотреть замок с этой точки. Над площадкой нависала голая скала – замок остался наверху, а хоздвор был под выступом скалы, находившимся пониже замка. Он был не так хорош с этой стороны: башен почти не видно, да и сверкающие окна смотрели в другую сторону, в сторону парадного двора, который остался на три, кажется, яруса выше. Наверное, наверху этого выступа скалы была еще какая-то площадка – это Ксюша определила по остаткам подъемника, при помощи которого, надо думать, наверх подавали еду, воду, стройматериалы, что там еще могло занадобиться древним обитателям замка Ла Барбен? А с той, невидимой отсюда площадки наверху уступа скалы грузы каким-то образом двигались дальше – в кухню или в кладовые… Интересно, ведь там должна быть какая-то дверь, вот найти бы ее! Откуда она выходит – с кухни? Из подвала? Из другого помещения?

Ей хотелось продолжения приключений. Но, кажется, им было суждено закончиться на этой площадке: дальше двигаться было просто некуда.

Глаза успели привыкнуть к темноте, чуть прореженной светом звезд – луна уже завалилась за горизонт. Она без особого труда определила то место, через которое протиснулась. По сути, вторая стена не принадлежала замку, как она подумала, – это была просто обработанная, сглаженная часть скалы, создававшая вместе с крепостной стеной узкий коридор.

Ну что ж, пора уходить…

Ксюша уже предвкушала статью, в которой выплеснет свои восторги, она уже перекатывала во рту, как леденец, сложившиеся вкусные фразы, которыми она опишет Ла Барбен – да так, что у читателей слюнки потекут!..

Она еще раз огляделась по-хозяйски: все ли увидела, заметила, запомнила?

…Как оказалось, не все. Теперь, когда край неба засветился пока еще зеленоватым сиянием, предвещая скорый восход солнца, она разглядела то темное прямоугольное пятно, которое приняла поначалу за какой-то сарайчик. Но это был не сарайчик – это была пещера в скале. Или грот… На этот раз чувство, которое охватило ее, было куда ближе к страху, чем к восторгу… Вдруг появилось пренеприятное ощущение, как будто кто-то подсматривает за ней из темноты…

Хотя чего, собственно, бояться? Горы и холмы Прованса были пористыми, изъеденными временем и ветрами, и в них имелось множество нор и пещер. Ксюша знала, что существовали даже целые монастыри и поселения (их называли «дома-троглодиты»), внедрившиеся, как насекомые под кору дерева, в рыхлую плоть древних гор. Наверняка в этой пещере укрывали от дождя какие-то материалы…

Она приблизилась к черному зеву пещеры. Света было недостаточно, чтобы что-нибудь увидеть, а входить она все-таки побоялась. Она потопталась на краю, вдыхая запах сырости, прелого дерева, ржавчины и плесени. Как жаль, что у нее нет фонарика…

Она все-таки сделала шажок – маленький такой, осторожненький, внутрь пещеры.

И то ли от запаха сырости, настолько глубокого, что он прошептал ей подсказку, то ли от плотного, ленивого движения спертого воздуха – но ей почудилось…

Ей почудилось, что из пещеры ведет куда-то ход.

Ну да, конечно! В подземелье, где располагалась тюрьма, которое она осматривала в обществе гарда, – она ведь приметила темную лесенку вниз, вход на которую был зарешечен, а на решетке висел здоровый амбарный замок… Видимо, ниже располагался еще один подземный коридор!

Строго говоря, в этой скале их может быть множество… И даже не «может», а обязано быть! Это же на уровне знаний средней школы: тайные ходы непременно вели из замка вниз, чтобы в случае военной осады – а войны случались в те времена чуть ли не каждый день – семья сеньора сумела спастись бегством, выйдя прямо к подножию скалы, на которой стоял замок! Иными словами, прямо на дно той пропасти, что так опасно чернела за крепостными стенами! И там, где-то на ее дне, заросшем колючей ежевикой и высоким папоротником, наверняка тоже есть пещера-выход!!!

У нее даже закружилась голова от восторга, как только она представила все эти подземные потайные ходы, лесенки и ниши, двери и решетки…

Но, конечно, Ксюша туда не полезет. Напрасно сердце выделывает собачье сальто в предвкушении нового приключения. Напрасно ее воображение заискивающе виляет хвостом в надежде, что хозяйка сейчас подкинет ему новую вкусную пищу – нет, ребята, этот номер не пройдет, Ксюша не сумасшедшая! Ходы эти, как пить дать, давно заброшены – и ей только не хватало попасть под какую-нибудь осыпь камней… И света там, конечно, нет, а у Ксюши нет фонаря. Сразу вспомнились приключения Индианы Джонса[15]15
  Герой нескольких приключенческих фильмов С. Спилберга.


[Закрыть], выпрыгивающие из стен скелеты и отвратительные насекомые – и стало очень страшно.

И именно в это мгновение она услышала чьи-то шаги на верхней площадке. «Меня ищут», – подумала Ксения.

И ей сразу же сделалось неловко оттого, что она забралась без спросу в самые глухие закоулки замка. Она ждала, что сейчас ее позовут. Сторож или гард, кто-нибудь, крикнет: «Мадемуазель, вы где?»

Но, странное дело, никто ее не звал. Только тихий звук шагов.

Она замерла. Шаги направлялись в сторону щели, через которую она протиснулась недавно… Ей стало не по себе – в этой ночи, освещаемой ирреальным светом звезд и зелено-желтым краем неба. Если ее ищут, то почему не зовут? А если не ищут, то зачем человек идет сюда?! Обычный ночной дозор сторожа, который так не хотел, чтобы она шастала по его владениям? То есть не его владениям, конечно, а господина де Нарбонна, – но он, наверное, чувствовал себя немного хозяином на вверенных ему по ночам территориях…

А что, если… А вдруг он все-таки пошел спрашивать у Бертрана, у хозяина, давал ли он разрешение гостье совать свой нос повсюду? И тот ответил, что ничего подобного не было? Что ей вполне культурно предложили экскурсию в сопровождении гарда, но никакого благословения на самовольные вылазки не выдали?

Стало ужасно стыдно, что ее здесь могут застукать. Так стыдно, что щеки загорелись – благо, в темноте…

Но только почему сторож – или кто иной – молчит? Он должен был бы ее позвать!..

Ксюша все уговаривала себя, что ей очень стыдно, – тогда как на самом деле ей уже стало очень страшно. Она попятилась к пещере и замерла, прислушиваясь.

Человек – это ведь человек, верно? Привидений ведь не существует?! – пробирался через щель между двумя стенами к хозяйственной площадке. Камешки тихо передавали каждый его шаг.

Почему он не зажигает фонарь, чтобы посветить себе под ноги, – совсем еще темно! Почему он крадется в темноте, едва слышно? Кто это?!!

Паника, охватившая Ксюшу, была столь сильной, что она безоглядно ступила в сырую черноту пещеры.

«Мадемуазель?» – донеслось до нее снаружи.

Она похолодела. Ее позвали именно здесь, на этой площадке, – ее не искали на верхней террасе, как будто человек – уже хорошо, что человек, а не привидение! – был уверен, что Ксюша забралась именно сюда. Почему? Он за ней следил?!

«Мадемуазель?» – снова донеслось до ее слуха. Голос принадлежал сторожу. Он был очень недовольным и строгим, словно она напроказила и сейчас ее за шкирку будут вытаскивать из-под стола, из-под длинной скатерти с бахромой, где они прятались маленькими с сестрой Сашкой и таскали у взрослых тапки, давясь и фыркая от смеха, когда чья-нибудь босая нога выделывала под столом балетные па в поисках пропавшей обувки…

Свет фонаря мазнул вход пещеры, но до Ксюши, к счастью, не достал. Она, держась рукой за стенку, продвинулась чуть поглубже – теперь нет сомнения в том, что пещера открывала собой подземный ход! У нее было преимущество: двор был усыпан гравием, шуршавшим под ногами сторожа, а каменный пол подземелья был довольно гладким, хотя на нем попадались камни…

Она осторожно и бесшумно отступала вглубь. Только ее неровное дыхание нарушало тишину, и Ксюша судорожно сдерживала его.

Она обернулась. Свет фонаря исследовал хозяйственный двор. Снова донеслось, уже приглушенно, его вопросительное: «Мадемуазель?», и Ксюше почудилось, что в голосе сторожа были раздражение и даже угроза…

В конце концов, что она такого сделала?! Чем он так недоволен? Она ничего не украла, не испортила – просто пошла посмотреть… Ну, не спросив разрешения, это верно, но никто ей, с другой стороны, и не запрещал исследовать замок!

«А, – вдруг поняла она, – сторож, видимо, боится, что если со мной что случится – ноги переломаю себе в темноте, к примеру, – то он будет за меня отвечать! Вроде как недосмотрел!»

От этой мысли ей стало еще стыднее. Надо было сразу отозваться – он бы даже нотации ей читать не стал, он такого себе никогда не позволил бы, вышколенная прислуга, просто посветил бы ей фонарем, чтобы она в безопасности добралась обратно… А теперь просто позорно вылезти из этой черной норы, где она пряталась, как маленькая хулиганка от завуча…

Ничего, сейчас он потопчется тут и уберется восвояси. Вряд ли ему придет в голову, что она рискнула полезть ночью в темный, непроглядный лаз. Но на всякий случай Ксюша продвинулась малость поглубже в черные недра коридора, нащупав левой рукой невидимую стену, чтобы хоть как-то ориентироваться в темноте. Только бы он ушел, только бы ушел поскорее! Тогда она выберется отсюда и потихоньку вернется в замок, как приличный человек, как достойная гостья хозяина, а не нашкодившая второклашка, влезшая без спросу в чужой сад…

Все, все, со страстью к приключениям надо кончать! Натерпелась тут страху, непрошено вторгшись в частные владения! Ей уже двадцать шесть лет, а она ведет себя так несолидно! Она уже не «мадемуазель», а «мадам» – надо же научиться вести себя наконец в соответствии со статусом!

Ксюша напряженно вслушивалась, пытаясь понять, ушел сторож или не ушел. Со стороны входа ничего не было слышно, хотя слух ее обострился до предела. Она оказалась уже на значительном расстоянии от входа, к тому же коридор немного заворачивал, и Ксюша больше не могла ни видеть, ни слышать того, что происходит на площадке…

Она простояла, бесплодно прислушиваясь, еще с минуту. В подземелье было сыро и холодно, ее одежда – белые бриджи и открытая майка с коротким пиджачком – была предназначена для дневной жары и никак не для защиты от холода, и Ксюшу начало познабливать.

«Все, пойду к выходу, – решила она. – Если он еще там топчется, извинюсь с достоинством за причиненное беспокойство. А даже если и покраснею – в темноте не видно!»

Она осторожно повернулась в обратном направлении и, ухватившись теперь уже правой рукой за стену, служившую ей нитью Ариадны в этой непроглядной тьме, сделала шаг вперед. И сразу же вскрикнула: ее нога задела какой-то увесистый камень. Отчего случились сразу две неприятные вещи: она больно ударила не защищенные босоножками пальцы ступни и произвела шум. В связи с чем Ксюша произвела еще три одновременных и немедленных действия: потерла ушибленную ногу о другую, не ушибленную; закрыла ладошкой себе рот, чтобы не чертыхнуться; и тщательно вслушалась, не возник ли какой шум ответной реакции со стороны входа.

Со стороны входа ответный шум не возник.

Он возник с обратной стороны. Из глубины коридора.

Собственно, это был не шум. Это был…

Вой. Тихий и протяжный.

…Этот вой медленно вполз под кожу, заставив подняться дыбом все волоски на замерзшей коже.

Ксюша обернулась и попятилась. Она бы бросилась бежать, если бы ноги не свело от страха. Она бы закричала, если бы голос моментально не сел с перепугу. Она силилась сделать хоть шаг назад в кромешной тьме, с ужасом ожидая, что вой снова повторится… Сторож в ее воображении немедленно приобрел все черты ангела-хранителя, мощно и уверенно размахивавшего добрыми непорочно-белыми крыльями.

…Ее отрезвило падение. Она довольно больно упала назад, на попку – наткнулась, скорее всего, на тот же самый подлый камень, и каблук босоножек немедленно подвел ее, завернувшись на сторону.

Приземление было тихим, на мягкую часть, хоть и чуть набок, но зато болезненным: в тело впились мелкие камешки и все неровности пола. Ксюша почти сразу же поднялась, тихо постанывая – находиться в полулежачем положении в кромешной тьме было особенно неуютно, – и сделала несколько мелких шагов, припадая на одну ногу и потирая ушибленное бедро, чтобы прийти в себя.

Похромав и даже отчасти придя в себя, она, однако, снова запаниковала: где стенка-то, черт возьми, она ее потеряла!!! Она держалась левой рукой, когда шла в глубь коридора… Значит, на выход надо держаться за правую стенку!

Осторожно, проверяя пол перед каждым шажком, она пошарила в воздухе вытянутыми руками, снова нащупала стену и пошла вперед, держась за нее правой рукой.

…И ей даже не пришло в голову, что ее «вперед» оказалось направлено не к выходу, а в глубину коридора: в черной пасти подземелья она потеряла «нить Ариадны», коснулась совсем другой стены и двигалась в обратном направлении…

* * *

Отсоединившись от Александры, Кис еще успел перехватить по мобильному Реми у входа в полицию. Наскоро изложив суть дела, попросил «одолжить» ему Жака, ассистента Реми, для похода в «Провентис-Фарма». Дело уладилось быстро, и спустя полчаса Алексей прибыл на место.

Высокий и худой, со смешной круглой головой Жак уже поджидал его у входа в офис фирмы, поблескивая на солнце очками. С ним Алексей объяснялся по-английски, хотя и с трудом: сам он не бог весть как хорошо владел языком, а Жак и того хуже. К тому же из-за сильного французского акцента Алексей не всегда его понимал. Фонетика французского сильно отличается от английского, в нем, к примеру, нет звука «х», и скажите на милость, как тут догадаться, что «ом» – это английское home?

Все же спустя десять минут Алексею удалось ему объяснить задачу – и они вошли в здание. Полукруглый зал из белого мрамора, в который вело несколько ступенек; в центре «ресепсьон»[16]16
  Прием посетителей, справочная.


[Закрыть], по бокам два прохода с турникетами, открываемыми магнитной карточкой. В этом высоченном престижном небоскребе в Ла Дефансе находились офисы различных компаний. Пока все шло гладко: Жак назвал нужный офис, и одна из девушек нажала кнопку, открывая турникет.

На четырнадцатом этаже их ждал новый бастион из секретарш и электронных турникетов. Здесь оказалось посложнее: как только Жак произнес название фирмы, добавив, что желает повидать месье Буше, заместителя директора, секретарша немедленно набрала телефон и справилась, готов ли месье Буше принять господ посетителей. Оказалось, что месье слыхом не слыхивал об указанных господах и рандеву с ними у него не запланировано. А без рандеву у него времени на непрошеных визитеров нет.

– О’кей, – сказал Кис и отвел Жака в сторонку. Через минуту Жак попросил одну из трех секретарш отнести записку в офис «Провентис-Фарма». И еще через пять минут туда уже входили Алексей и Жак.

Очередная секретарша, на этот раз уже собственно фирмы, после неизбежного певучего «бонжур» просто мотнула головой влево, словно потеряла дар речи. Слева же, у одной из четырех дверей, ведших из приемной, обнаружился толстенький солидный господин с тонзуркой лысины, поблескивавшей в электрическом освещении. Господин кивнул, сделал приглашающий жест, молча запуская их в свой кабинет, и плотно закрыл за ними дверь.

– Присаживайтесь, – кинул он не очень любезно, обходя свой стол, чтобы устроиться за ним. – Я желаю узнать, господа, почему вы мне угрожаете полицией.

И он уставился на них с грозным видом, который ему совсем не шел.

– Мы не угрожаем, – сказал Кис, и Жак немедленно перевел. – Но если вы не захотите дать нам объяснения, то полиция к вам действительно придет.

– Объяснения какого рода?

– Где находится Мишель Левиков.

– По-вашему, я должен знать?

– Ваша фирма предложила ему экскурсию, с которой он не вернулся.

Кис изложил те скудные сведения, которые успел получить от Ларисы по телефону: путешествие по фабрикам фирмы по линии Марсель —Тулон и так далее.

Удивление замдиректора было неподдельным. Он нажал на кнопку: «Флоранс, узнайте мне, кто организовал экскурсию для русского изобретателя, господина Левикова, по нашему производству на юге?»

– Узнать в комитете предприятия[17]17
  Орган, соответствующий по профилю профкому в СССР.


[Закрыть]?

– Ммм… Да, и еще справьтесь у главного технолога. И в юротделе… Хотя это маловероятно… Разве только Шавиньи дал распоряжение – тогда кто-то в отделе должен знать…

Шавиньи… Где-то Кис слышал эту фамилию. Может, какой министр французский? Нет, это что-то другое, причем совсем свежее…

– Нет, месье, – донеслось из селектора через несколько минут, – ни технолог, ни юротдел не организовывали никакой экскурсии для господина Левикова…

Ша-винь-и…

– Шавиньи – это ваш адвокат?

– Да, начальник нашего юридического отдела. Был…

– Несчастный случай!.. Это он упал со скалы в замке маркиза де Сада, верно?

Ничего себе! Все неожиданно увязалось в один веник, как называл это Кис. Исчезновение Михаила, убийство Ларисы и «несчастный случай» с адвокатом Шавиньи. Что там решила полиция, Алексей не знал – но зато он знал теперь точно, что это не случай, хоть и «несчастный». Еще возле замка, рассматривая расщелину в крепостной стене, он заметил, что кладка фундамента в ней сохранилась. Невысоко, сантиметров на сорок, но все же. У барьера, даже совсем маленького, имеется чисто психологическое свойство предохранять стоящего за ним человека от высотного головокружения. Чтобы через него все-таки упасть нормальному, не страдающему боязнью высоты мужчине, нужно было либо прилично надраться, либо получить дополнительную энергию – в виде толчка в спину, к примеру… Но боящиеся высоты люди не подходят к краю скалы, да еще в темноте…

Признаться, дух у него захватило. Он всегда стыдился своего энтузиазма, который пламенно обуревал его при столкновении со сложными делами: у людей несчастье, а он, можно сказать, радуется… Он стыдился, да, но неизменно загорался. Тем самым пламенным энтузиазмом, будь он неладен.

– Значит, так, – напористо заговорил он, и Жак едва поспевал переводить, – ваш изобретатель пропал. Кто-то его заманил в поездку от имени вашей фирмы. C вашим адвокатом происходит несчастный случай. А ваш главный технолог – он как, еще жив?

Заместитель директора уставился на Алексея в полном изумлении. Он не врубился.

Ничего, мы ему сейчас поможем.

– Послушайте, господин Буше, изобретение, которое привез вам Левиков, стоит баснословных денег, верно? Не мне вам объяснять, что там, где деньги, там и криминал. Так ищите конкурентов!

– Простите, вы пытаетесь мне сказать, что падение нашего адвоката со скалы связано с исчезновением господина Левикова?

– Я не пытаюсь сказать – я уже сказал!

– Но с чего вы взяли, что исчезновение изобретателя имеет криминальный характер? Возможно, нашим конкурентам просто удалось его переманить! Что было бы, конечно, очень и очень досадно… А Шавиньи, возможно, просто оступился в темноте! Полиция пока не пришла к выводу, что это имело криминальный ха…

– Господин Буше, давайте заключим с вами сделку. Я рассказываю вам все, что знаю, а вы мне отвечаете максимально честно на вопросы. После чего вы забываете обо всем том, что я вам рассказал, о том, что я здесь был и как меня зовут. Я не существую, и вы меня не видели. Потому что после моего рассказа вы, вероятней всего, захотите обратиться в полицию, а она сядет мне на хвост. А мне некогда с ними объясняться – я, между прочим, сюда приехал как раз с целью найти вашего изобретателя! Чем и намерен заниматься. Если я найду его живым, здоровым и не продавшимся вашим конкурентам, вы от этого только выиграете. А мне заплатите гонорар. Как вам сделка?

Буше смотрел на него с любопытством. Поначалу у него мелькнула мысль, что этот русский детектив набивается на то, чтобы ему заплатили, – но нет, он попросил гонорар только в случае результата. Ладно, не пройдоха хотя бы. Но до чего же самоуверен! Он себя полагает умнее французской полиции, надо же! Там еще не решили, убийство или несчастный случай, а этот малый скор на руку: все ему уже ясно! И сейчас он свои сомнительные умопостроения выложит в обмен на клятвенное молчание о его персоне – ну прямо секретный агент 007, Джеймс Бонд во плоти! Мания величия у этого парня, явно мания…

Ладно, и не таких обламывали. Господин Буше, с его плотной фигурой и сверкающей лысинкой, выглядел человеком добродушным и безобидным. Он был разговорчив с секретаршами и прочим персоналом, всегда спрашивал об успехах детей в школе и здоровье супругов. Но все знали, что его лицо может в одну секунду превратиться в ледяную маску надменной брезгливости, вслед за которой немедленно последуют жесткие санкции, когда дела делались не столь быстро или не так хорошо, как он требовал. Сейчас он пока еще был такой добрячок-толстячок, который развесил уши и согласился на «сделку», предлагаемую русским детективом.

Не сказать, чтобы Кис сумел прочитать мысли Буше, но скепсис уловил. Ну, ему не привыкать к скептически настроенным клиентам. Кис уже давно научился не тратить лишний пыл, чтобы их убедить: убеждают факты, а не слова. И потому он стал просто эти факты излагать. Сначала подробности, какими располагал, об исчезновении Михаила Левикова, затем свой визит к Ларисе, если не сказать – к ее трупу… И обыск в ее квартире, и профессиональную дырку во лбу бедняжки.

По мере его рассказа лицо Буше почти не менялось, но что-то в нем отпустило затвердевшие в маске добродушия мышцы, чтобы сложить их иначе: снова напряженно, но это было уже не фальшивое, а настоящее напряжение заработавшей мысли и беспокойства.

Как Алексей и предполагал, никакого эмоционального давления оказывать не пришлось. Факты – сухие, как забытые на печке спички, – легко подожгли бикфордов шнур замдиректорской мысли.

– Вы в полицию сообщали? – быстро спросил Буше.

– У меня нет никакого интереса иметь дело с вашей полицией. Она только притормозит мое расследование. Я нашел способ привлечь внимание к квартире убитой…

И Кис объяснил свою придумку с букетом.

– Элегантное решение, – кивнул Буше, внимательно разглядывая Алексея.

Он был очень деловым человеком и не позволял себе тех эмоций, которые могли помешать делу, как то: повышенное самолюбие, желание быть всегда правым и прочую шелуху, усложнявшую жизнь и работу. И потому легко признал, что ошибся в русском детективе: он не был самонадеянным – он действительно знал, о чем говорил.

А говорил он, в переводе на деловой язык Буше, о двух вещах, крайне неприятных. Во-первых, у них увели из-под носа изобретение, которое должно было принести им миллионные прибыли. А во-вторых, если убийство этой Ларисы свяжут через Левикова с «Провентис-Фарма», то полиция наводнит благообразный офис фирмы в престижном небоскребе Ла Дефанса и все соседствующие фирмы будут в курсе в одно мгновение. Для репутации это вещь нехорошая… Весьма удачно, что русский детектив не заявлял в полицию. В компьютере Ларисы, как он сказал, переписка стерта – неважно, кем и почему, но Буше это на руку: без нее им не узнать о Левикове и его связи с «Провентис-Фарма».

– Вы тоже не станете заявлять, как я понимаю, – слегка улыбнулся Алексей.

Проницательный малый, ничего не скажешь.

– Пока нет. Только в том случае, если полиция усмотрит криминальный характер в падении Шавиньи, – тогда придется.

– Тем лучше. Репутация дороже миллионов.

Он не стал добавлять: «и человеческих жизней». Это в начале своей сыщицкой карьеры он удивлялся подобной иерархии ценностей. Теперь же он угадывал заранее ход мысли «деловых» людей и со своими комментариями не совался: какой смысл? Вот и сейчас он промолчал о том, что фирма могла бы и заявить об исчезновении Левикова, попытаться что-то сделать для изобретателя, который, возможно, в большой беде. Впрочем, нельзя исключить и того, что Михаила перекупили. Большие деньги – это оружие посильнее, чем красотка на пляже…

Однако Буше его удивил. Удивил приятно, порадовал прямо.

– Постарайтесь разыскать господина Левикова. Ваш гонорар будет вам выплачен вне зависимости от результата. Миллионы миллионами, но мы должны помочь человеку, если он в беде. Будем надеяться, что мы еще не опоздали.

Даже если это был всего-навсего политически грамотный имидж замдиректора, то лучше уж такой имидж, чем откровенная рожа бандита, решил Алексей.

Теперь была его очередь получать информацию. Однако на вопрос о конкурентах Буше развел руками:

– Все. Все фирмы, которые работают на этом рынке.

– Погодите, как же все? Давайте исходить из изобретения Левикова. Кого оно может интересовать?

– Тогда половину.

– Господин Буше, вы, на мой взгляд, недооценили серьезность происходящего… Исчезновение Левикова, убийство Ларисы и обыск у нее со всей ясностью говорят о том, что кто-то интересуется изобретением. И если ваш адвокат не упал, а его убрали, то, следовательно, устраняют всех тех, кто был в курсе изобретения. Вас было трое на переговорах. Плюс Лариса. Кто и как мог узнать об этом? Выпытали у Ларисы под дулом пистолета? Хотя нет, к ней приходили только сегодня днем, а Шавиньи погиб еще ночью… Кто-то уже знал о его участии в переговорах! Тогда надо думать, что Михаил Левиков сам рассказал, находясь в руках похитителей… Из четверых, присутствовавших на переговорах, уже нет двоих. Вы отдаете себе отчет, что угроза теперь нависла над вами и вашим технологом?

Кажется, Буше слегка передернулся.

– И досье с описанием изобретения, – добавил Кис, – примите меры к тому, чтобы оно не пропало. Потому что его, по логике вещей, попытаются выкрасть. Не для себя – оригинал уже в руках тех, кто послал убийцу к Ларисе, – но для того, чтобы это досье не осталось у вас.

– Но там ведь нет самого главного ноу-хау! А без него оно не имеет никакой цены!

– Так ли уж? Я в ваших делах не сведущ, конечно, но из объяснений Ларисы понял, что в нем содержится достаточно базовых сведений. Иначе что бы стал изучать ваш главный технолог?

– Бог мой… Триллер какой-то…

– На вашем месте я не стал бы терять время. Предупредите вашего главного технолога немедленно, пусть сделает дополнительные копии и бережет получше…

Буше покрутил головой от избытка чувств – причем все, как одно, были крайне неприятными – и нажал на кнопку селектора:

– Свяжите меня с господином Матиньи. Срочно.

Через несколько секунд его телефон тихо тренькнул. Буше взял трубку и без предисловий распорядился сделать несколько копий, отправив одну сюда, в Париж, в центральный офис. Но неожиданно на фразе: «У нас есть некоторые основания опасаться…» – он вдруг замолчал и некоторое время слушал, а когда снова заговорил, то стал заикаться: «Как это, как это, как пропало? Что значит… Каким образом? Почему вы мне сразу не сообщили? Нет! Мы не можем снять новую копию! Господина Левикова, его нет… Потом объясню. Это катастрофа…»