Текст книги "Ведьма для инквизитора"

Кис подавленно молчал. Он был почти уверен, что на сей раз Майя сказала правду. Она и впрямь взяла его игрушкой, она их всех взяла игрушкой… Как младенцев, как полных идиотов. Признаться, в этом было что-то оскорбительное. Мало того что «писюха с пистолетом» – так еще и «писюха с игрушкой». Сделала она их всех, эта девчонка, уделала, как полных лохов.

– Покажите мне «вальтер».

Майя принесла и подала ему «пистолет», с усмешкой наблюдая за лицом детектива. Кис взвесил в руке, внимательно рассмотрел. Муляж.

– Только не забудьте, что у меня теперь есть настоящий «макаров», – ослепительно улыбнулась ему Майя. – Так что не вздумайте затеять побег.

– Как давно вы заказали эту штуковину?

– Да уж скоро год как будет.

– Вы понимаете, что я эту информацию проверю?

– Сделайте одолжение.

– Сделаю. А пока расскажите о вашем компромате.

– Надо думать, что я больше не выступаю в качестве подозреваемой?

– С чего вы взяли?

– Мне так показалось.

– Вы ошиблись. Пока я просто допускаю, что вы сказали правду. И с тем же успехом допускаю, что вы в очередной раз солгали.

– Я не убивала Марка.

– Не стоит труда, девушка. Либо я это докажу – либо я докажу обратное. Ваши слова ничего не значат. Редко бывает, чтобы преступник взял да сообщил: «Я – это я, берите меня тепленьким»… Давайте ближе к делу. Если вы и впрямь не убивали, то тогда мне нужно понять, в каком направлении искать убийцу. Поэтому выкладывайте все о вашем компромате.

– Не могу. Это секретная информация.

– Тогда до свидания. Я пошел домой.

Он встал. Еще бы секунда, и он бы демонстративно вытащил ключик от наручников, расстегнул бы их прямо перед Майей, дал бы в зубы Вене, если б тот попался на дороге, и…

– Сядьте! – властно прикрикнула на него Майя.

Алексей удивленно поднял брови: она им командует?

– Я неправильно выразилась, – мягче добавила она. – Я очень мало знаю на самом деле. Я пыталась узнать побольше и, видимо, засветилась. Но скоро я буду располагать серьезной информацией, уверяю вас! Я жду сообщения от одного человека, который обещал мне достать видеозаписи и копии документов. За бешеные бабки, разумеется.

– А что, если вы начнете сначала?

– Хорошо, – улыбнулась Майя. – У меня есть подружка, Алена, она вечно повторяет, что у меня неструктурированное мышление… Она права, да? Вы это тоже приметили? Ну, я постараюсь по порядку… Итак, дело было у нас дома. Марк собрал очень большую компанию, примерно четыре месяца назад, на свой день рождения. Было человек пятьдесят, наверное. У нас дом большой, комнат много: столовая, гостиная, кабинет, бильярдная, комната-кинотеатр… После застолья народ разбрелся по углам. Я пошла наверх, в спальню, сменить одежду и поправить макияж. Спускаясь, нечаянно услышала разговор в кабинете – лестница наверх как раз рядом. Речь шла о каких-то поставках, я сначала не поняла чего. Потом вдруг до меня дошло, что говорили о женщинах. Что две из них сбежали и обратились в полицию Брюсселя, в связи с чем возникли проблемы. Я замерла на ступеньках, встав так, чтобы меня не было видно за поворотом лестницы. Стало немного хуже слышно, но я боялась, что кто-нибудь меня заметит… Потом заговорили про «дурь». «Дурь» – это ведь наркотики, да? Вот я так и подумала… Тоже какие-то партии, которые куда-то бесследно делись, и какого-то Фомича надо за это наказать… По разговорам у меня сложилось впечатление, что эти двое – всего лишь исполнители, пешки, хотя и крупные. Что-то вроде посредников, передаточных звеньев. За ними – точнее, над ними – кто-то другой стоит. Они упоминали одну фамилию… Возможно, это просто однофамилец, но человек с такой фамилией работает в Администрации президента.

Потом эти двое совсем сменили тему, и я спустилась по лестнице не прячась. Мужчины меня заметили, заулыбались, я тоже, разумеется. Одного я узнала: он работает в правительстве Москвы. Второй мне был незнаком. Остаток вечера я делала над собой усилие, чтобы ничем не выдать моего особого интереса к этим двоим. Спросила у Марка, кто этот второй: он оказался крупным бизнесменом, с ним Марк много сотрудничал, и о нем я была наслышана…

Этот разговор не выходил у меня из головы. Примерно пару недель спустя в новостях передали об убийстве некоего наркокурьера. Его фамилия была Фомичев… Я вспомнила разговор: «Фомича надо наказать»… Все это очень зыбко, как вы понимаете, я делала сближения между словами и фактами почти вслепую, наобум, они могли не иметь ничего общего между собой… Но у меня разыгрался азарт, понимаете?

О, Кис понимал – все, что касалось азарта, он понимал самой своей плотью!

Он слегка кивнул в ответ Майе.

– Так вот, – продолжила она, – на главные действующие фигуры, как сообщалось в прессе, милиции выйти «пока» не удалось. И у меня появилось ощущение, что я держу – ну, почти держу – в руках ниточки, которые могут вывести именно на этих лиц! Я стала потихоньку интересоваться. То у Марка спрошу что-нибудь, то у наших друзей… Придумала, что хочу заняться всерьез журналистикой, что пытаюсь разобраться в бизнесе… В этой среде, если вы не знаете, говорят совершенно спокойно о нелегальном бизнесе, о сокрытии налогов – даже хвастаются друг перед другом, кто ловчее одурачил государство! – о взятках и подмазках, о способах перевести деньги за границу… Конечно, никто вам не скажет прямо: я продаю, к примеру, оружие. Просто скажут: ну а как же без него-то, без нелегального! Деньги-то надо зарабатывать! Подождите меня, – вдруг перебила Майя свой рассказ, – я сейчас.

Кис подумал, что девушке понадобилось в туалет, но Майя возникла в комнате через пять минут с новой тарелкой клубники.

– Угощайтесь, – поставила она ее перед Алексеем. – Я вам скажу одну вещь: вообще-то я человек совершенно беспринципный. Но тут меня разобрало! Если бы девчонки шли в бордели по собственному желанию – так вперед, красавицы, «пускай поет о вас страна»! Но их туда отправляют обманом и насилием! А наркотиками травят безмозглых детей! И это мне совсем не нравится. Тут я и подумала: я же журналистка – вот он, шанс, сделать громкий материал! Дома сидеть и ничего не делать прискучило, подружки мои, сокурсницы бывшие, все где-то как-то устроились, а я одна сижу дома, вышиваю… Для начала стала интересоваться теми двумя, чей разговор я подслушала. Тот факт, что у них есть нелегальный бизнес, мне подтвердили. Какой – никто не сказал. Тогда я стала копать: решила найти такого человека, который бы сам в этих делах не был замешан, но осведомлен. Тут ведь вот как: кто не с нами, тот против нас. Подобный человек мог бы с удовольствием их заложить, конечно, если будет уверен, что я его не выдам. И я такого человека нашла. Вам я его не назову: обещание есть обещание. Он похож на одного французского актера, Тьерри Лермит, знаете? Так вот, назовем его Лермит. Пришлось глазки состроить и туманно намекнуть, что отблагодарю… Они бы все в очередь встали, кобели, если бы я их поманила! Этот – не исключение… Так что рад был услужить. Сам он мне много не рассказал, но обещал, что сведет с одним знающим типом. И свел. Тип этот, Бориска, скажу я вам, тот еще: глазки бегают, весь какой-то масляный…

– Фамилия у «Бориски» есть?

– Шутите? Боря, и все тут. Так вот, цену он заломил непотребную… Я пыталась торговаться, объяснила, что у меня такой суммы нет, а попросить у мужа я не могу, он ничего не знает о моих расследованиях. «Под мужа копаешь?» – ухмыльнулся Бориска. Я ведь тоже явилась инкогнито, Майя и Майя, без фамилии и адреса. Кто мой муж, какие у меня с ним отношения, Бориска знать не мог, но, как вам известно, люди судят о других в меру своей испорченности…

Бориска не желал уступать в цене. Переговоры зависли. Мне очень хотелось заполучить информацию, которую пообещал этот хряк. Он заверил меня, что может достать кассеты, что у него есть специалисты, которые сумеют записать любые разговоры в интересующем доме и на видеопленку, и на магнитофон… Я еще подумала, что я, может, тоже сумела бы – в конце концов, я ведь вхожа во все или почти все эти дома… Но где мне достать оборудование? Решила поразмыслить на эту тему…

И тут как раз эта записка: «Когда комар пищит, его прихлопывают». Как они узнали? Кто меня заложил? Бориска? Или этот, Лермит?

Скажу вам честно: я испугалась. Если ни на кого положиться нельзя, то лучше сидеть тихо. А то заказные убийства могут начаться и в моем доме… Лермиту я поклялась его никому не выдавать и не выдала, более того, я ему дала понять, что отблагодарю, – а он меня заложил? Или Бориска, которому я посулила безумные деньги? Больше некому было. Никто больше не знал…

– Вы уверены?

– Конечно.

– Что конкретно обещал вам Бориска?

– Как что? Доказательства! Я просила доказательства нелегального бизнеса – он взялся добыть. Сказал, что достанет видеокассеты с переговорами и в придачу постарается снять копии с некоторых документов. За отдельную плату, разумеется, этот жиртрест своего не упустит.

– Ваш муж ничего не заподозрил?

– Нет. То есть я и не скрывала, что интересуюсь бизнесом, я ведь ему первому сказала, что хочу взяться за журналистику. Но он отнесся скептически, предложил мне писать в женские журналы и даже договорился, что там напечатают любые мои материалы. Я, чтобы с ним не спорить, написала четыре небольших репортажа о разных женских глупостях, макияж там, прически, мода… – Майя дернула пренебрежительно плечиком.

Кису показалось что-то неестественное в этом жесте: «разные женские глупости» были явно ее стихией. Чего ж плечиком-то дергать? Снова зашевелилось недоверие. Впрочем, это, наверное, и есть то, что называют «женской логикой»…

– Вы не думаете, что ваш муж мог быть связан с этим бизнесом?

– Исключено. У него шел лес, стройматериалы. Ничего общего.

– Предположим… И на чем вы остановились с Бориской?

– Я все-таки решилась. Страшно-то страшно, но попади подобные материалы в мои руки – они тоже могли бы меня защитить, стать гарантией моей безопасности! Кроме того, я пришла к выводу, что даже если утечка информации о моем расследовании произошла, то никак не через Бориску. Он профессиональный компроматчик и, подозреваю, шантажист – такие умеют держать язык за зубами, когда надо… В результате согласилась на его цену. Как только он достанет материалы, он даст мне знать.

– И где вы нашли деньги, чтобы ему заплатить?

– У меня есть двоюродный брат, Лазарь. Я его Кузей зову, от слова «кузен». Он очень известный актер, красавчик и гей. Он, между прочим, тоже вхож в эти круги, его любят принимать у себя все деляги с нетрадиционной половой ориентацией. Впрочем, с традиционной тоже часто зовут: им льстит дружба с известным актером, и они рады ему прилично заплатить, только чтобы за столом посидел, ужрался и сделал вид, что он с хозяином дома на «ты». Вроде «свадебного генерала» у Чехова, помните? Вот-вот, тот же случай… Вот у Кузи я деньги и одолжила, чтобы заплатить этому гадкому Бориске.

– Следовательно, вы посвятили вашего кузена в эту историю?

– Вовсе нет! Я денег попросила, но зачем, не сказала!

– И он вам дал? Просто так, без малейшего вопроса?

– Именно. Лазарь-Кузя меня очень любит.

– А этот, Термит, он…

– Лермит.

– Ну да, Лермит, – он знал о вашем договоре с Бориской?

– Нет. С момента, как он меня свел с этим боровом, я его в дальнейшее не посвящала.

– Отблагодарили?

– Все еще ждет, – хмуро посмотрела на него Майя. – И долго будет ждать. Всю оставшуюся жизнь. Я своим телом не торгую.

– Только обещаете, – парировал Кис. – Если он понял, что вы водите его за нос, то мог вам и отомстить. Вы должны знать, как в этих кругах поступают с должниками, которые не желают платить.

– Но первое письмо с угрозой я получила намного раньше, чем он мог догадаться, что я собираюсь сачкануть!

– Первое?

– Ну да, – неохотно подтвердила она. – То, о котором я вам говорила. Второе было таким ужасным, что я его содержание даже от Марика скрыла… Что со мной сделают, если я не затихну… Там такая грязь была описана… Сценарий группового изнасилования, расписанный по ролям.

– По ролям?

– Вы уже размечтались, что там были указаны фамилии действующих лиц? Нет, там были номера. Номер первый сделает то-то, номер второй – то-то, и так до десятого номера… И фотографии пригрозили Марку прислать. Я это письмо сожгла в камине. О его содержании никто не знает, кроме вас. Марику я сказала, что опять получила письмо насчет комара, но что это наверняка связано с его бизнесом. Мне тогда так нехорошо и страшно стало, я плакала, раскричалась, даже наши охранники сбежались…

– Ладно, Майя, – проговорил Алексей задумчиво. – Я попробую разобраться во всем этом. Но придется передать наш разговор Александре.

– Исключено!

– Вы же хотели, чтобы она вела журналистское расследование? – не удержался от ехидства Кис. – В таком случае, нужно давать ей информацию. Не волнуйтесь, без вашего согласия ничего опубликовано не будет. Кроме того, вы объявлены в розыск. Если вы не хотите, чтобы милиция вас разыскивала как убийцу, то нужно направить ее на правильный след!

– Ага, а они направят на мой след убийц!

– Майя, я знаю людей, о которых говорю! Поверьте, это не тот случай и…

– Почему я должна вам верить? Вы что, хорошо в людях разбираетесь?

– Я старше вас, и у меня есть опыт…

– Да у вас на лице написана патологическая честность!

Кис опешил. Неужто у него на лице что-то подобное прямо-таки написано?

– Глупости говорите, – сказал он строго, – что вы-то понимаете в людях? И в том, что у них на лицах написано?

– Да уж побольше вашего, – презрительно вскинула Майя голову. – Вы останетесь наивным, даже когда вам сто лет исполнится!

– Послушайте, то вы мне патологическую честность приписываете, то наивность, давайте прекратим этот дурацкий разговор…

– Все честные люди – наивны, – хмыкнула Майя, – вы разве этого не знаете? Вы любите правду, вы боретесь за справедливость, вы держите слово, вы не изменяете женщине, вы не предаете друзей, вы такой положительный, что меня уже тошнит! А вас все имеют, как хотят. Ваши друзья вас продают, ваши женщины вам изменяют… Но вы – вы живете безмятежно, полагая, что все вокруг существуют по тем же принципам, что и вы!

Кис встал и позвал Вениамина. «Письмо нужно отправить», – сухо скомандовал он и, повернувшись к Майе спиной, вышел из комнаты вслед за Веней. Но спина его чувствовала ее насмешливый взгляд.

Он тут же написал Александре подробное сообщение, закончив его словами: «Передай Сереге, чтобы действовали как можно осторожнее, это гадюшник».

Веня, прочитав текст, позвал Майю.

– Ты дала согласие, чтобы он все это отослал?

Майя махнула небрежно рукой:

– Пусть отсылает. Если меня пристрелят, он будет рвать на себе остатки седин до конца жизни!

Мерзкая, невоспитанная девица. Лишить прогулок, мороженого и кино за непочтение!

В ванной Алексей вглядывался в зеркало. «Седин» в шевелюре было совсем немного, а уж насчет «остатков» она и вовсе загнула!

Паршивка…

* * *

Александра сразу узнала эту девушку, пересекались где-то на светских мероприятиях: высокая блондинка, Алена была приметна издалека.

– Спасибо, что приехали, – улыбнулась Александра.

– Ну что вы! – сконфузилась Алена. – Это вам спасибо, что в гости позвали.

…Накануне Александра попросила Алену о встрече и предложила место на выбор. Алена выбрала – у Саши дома: учитывая то, как она осматривается теперь в квартире, скорее всего, из любопытства: об Александре Касьяновой ходило много слухов и разноречивых мнений.

– Просто расскажите мне о ней, – сказала Александра. – Все, что можете.

Они устроились за маленьким столиком, где Александра накрыла все для аперитива: оливки, чипсы, орешки. Алена пила мартини, Александра – джин с тоником.

– Майя, как и вы, любит джин с тоником, – улыбнулась Алена.

– Начало обнадеживает, – кивнула Александра.

– Я не могу поверить, что она и в самом деле такое учудила. Все это – ворваться в эфир, пистолет, похитить заложника – совершенно не ее стиль! Она такая несерьезная, она – ребенок, которого все опекают и который абсолютно не способен на самостоятельные шаги… Да еще на такие крутые «подвиги»!

– Тем не менее она это сделала, – сдержанно заметила Александра.

– Да. Я могу это объяснить только одним: она просто слетела с катушек. Майка – существо балованное и капризное, облелеянное со всех сторон, и вдруг – кровь, мертвый муж, пистолет…

– Вы не допускаете, что она могла застрелить мужа?

– Майка? Что вы, невозможно! Она и пистолета-то настоящего в жизни не видела! В сумочке с собой «на всякий случай» пластиковый муляж таскала, тот самый, при помощи которого она Алексея Кисанова в заложники взяла.

– Я уже в курсе, – сухо кивнула Александра. – А вот насчет «настоящих пистолетов» вы ошибаетесь. Щедринская училась стрелять по настоянию своего мужа. Из самого что ни на есть настоящего оружия.

– Вот как? И неужто научилась? Она даже крышку от банки открутить не в состоянии, вечно кого-нибудь звала на помощь!

– Возможно, что это всего лишь имидж, не более. Уловка, причем вполне классическая, – склонила голову набок Александра. – Такая беззащитная, хрупкая, что все и кидаются ее обслуживать! Очень удобно, между прочим… Уверяю вас, большинство этих «хрупких» созданий вполне способно свернуть горы, когда им надо.

– Да нет, и вправду у нее руки слабые – даже не представляю, как она в них может удержать такой большой пистолет, как «макаров»! И потом, это все равно ничего не доказывает! Зачем ей Марка убивать? Она его любила, а уж как он в ней души не чаял, так в это и поверить невозможно! Все сокурсницы умирали от зависти. Майка взбалмошная, это да, – но убить? – Алена покачала головой.

– Майя знала о передаче Усачева или попала в эфир случайно?

– Знала. Мы как раз об этом говорили недели за две до ее выхода…

Алена поведала их разговор в баре, сильно сократив ту часть, которая касалась комментариев Майи по поводу самой Александры.

– Только вы не подумайте, что Майя все распланировала заранее! – закончила свое повествование Алена. – Ей наверняка все это пришло в голову в самый последний момент!

Александра не ответила на восклицание Алены. Эта девушка была ей вполне симпатична, но доверия не вызывала: не потому, что Алена говорила неправду, а потому, что в ней чувствовалась та наивность, которая свойственна людям с доброй и открытой душой… Как, например, Ксюше, младшей и любимой сестренке Александры.

– У нее есть любовник? – спросила она только.

Александра старалась изо всех сил скрыть свое раздражение, но все же голос ее был сух, и сухость эта относилась не к сидящей напротив Алене, а к той девице, которая увела Алешу под дулом пистолета в неизвестном направлении…

Ревновала ли она? Александра сама не знала, как это называется. Когда больше года тому назад Александра предложила Алексею Кисанову, давно в нее влюбленному, своеобразный союз, в котором слово «любовь» было поставлено под запрет, она не могла и представить, что постепенно силы притяжения, бросившие ее к этому человеку, превратятся в мощное гравитационное поле, прочно втянувшее в себя их обоих. Она по-прежнему не говорила о любви и даже мысленно избегала этого слова, поскольку была убеждена, что под ним скрываются совершенно разные отношения, чаще всего полные эгоизма и подсознательного – или сознательного – расчета; но сейчас, когда Алешу оторвали от нее, она неожиданно почувствовала: больно. И страшно. Страшно хоть на секунду себе представить, что возможна жизнь – без него. Она была абсолютно невозможна, эта жизнь. Категорически невозможна, смертельно. Они вдруг оказались сиамскими близнецами с общей системой кровоснабжения, и их разделение могло привести к летальному исходу. Во всяком случае, для нее….

И Александра, сраженная наповал этим открытием, теперь пыталась выяснить и понять, существует ли реальная угроза их разделения.

– Любовник? Я уверена, что нет. Я вам сказала, Майка – ребенок. Все, что ей нужно, – чтоб ее баловали. Марк ее баловал, Марк ей давал все. Зачем ей любовник?

– Может, проблемы в сексе?

– Мне кажется, что у нее во всех аспектах было благополучно, включая этот.

– Кажется?

– Ну, Майя мне ничего на эту тему не говорила, но я так думаю. Такие вещи часто чувствуются, вы знаете…

– Тогда тщеславие.

– Доказать, что она способна сводить с ума других мужчин? Да кому доказывать? Себе? Она это и так знала, даже слишком хорошо. Другим? И другие это знали.

– Вам никогда не приходилось встречать людей, абсолютно благополучных с точки зрения посторонних, внешне далеко не обиженных богом – и при этом с развитым комплексом неполноценности? Такие люди не устают доказывать всем то, что и так вполне очевидно. Потому что никак не могут доказать это себе.

– Встречала, – ответила Алена. – С одним таким типом я работаю.

– Усачев, – кивнула Александра, – понимаю. Агрессивность, жажда выставить других на посмешище – всегда результат комплекса неполноценности. В женском варианте – неуемное желание быть впереди всех других особ женского пола, которые воспринимаются исключительно как соперницы.

– Майя тщеславна, да. Собственно, как все хоро… – взглянув на Александру, она поправилась: – Как большинство хорошеньких женщин… Потом, конечно, в ней есть это желание – покорять. Она из Днепропетровска и, как это часто свойственно провинциалам, приехала завоевывать Москву.

– Посредством мужчин.

– Да. Как большинство хорошеньких провинциалок. – Алена почему-то упорно желала вписать Майю в общий контекст.

– Не будем все валить на бедных провинциалок. Столичные красотки карабкаются наверх, используя те же ступеньки к успеху: мужские койки.

– Разумеется. А все же провинциалки напористее.

Александра посмотрела на Алену. Подтекст ясен: будучи достаточно красивой женщиной, Алена по койкам не шастала – этот метод продвижения по службе явно не входил в ее принципы – и лишь только с горечью наблюдала, как обходят ее в карьере «напористые провинциалки».

– Довольно распространенное явление, – сочувственно улыбнулась Александра в ответ. – И относится не только к столицам, но и к чужим странам: аборигены в них просто живут, а пришельцы – выживают. Иными словами, изо всех сил борются за существование, довольно быстро обходя инертных аборигенов… Так почему же вы думаете, что у Майи нет любовника?

– Во-первых, он ей просто не нужен: с Марком она уже достигла таких вершин, что дальше просто некуда.

– А если бы нашла еще богаче? Или еще известнее?

– Тогда бы она просто развелась с Марком. «Еще богаче и еще известнее» ей в качестве любовника не интересен – что он может ей дать? Лишний подарок? Нет, в таком случае Майка сумела бы стать его женой, чтобы воспользоваться всем: и богатством, и положением.

– А если бы Марк ей развод не давал, она бы его убила?

– Нет, – твердо ответила Алена. – У вас складывается ошибочное мнение о Майе. Она практична, она тщеславна, да, – но она не способна на убийство. Как вам ни покажется странным, Майка очень добра и отзывчива. Она многим помогала на курсе, могла, не задумываясь, последнее отдать.

– А бывало «последнее»?

– Ну, строго говоря, «последним» оно было на пять ближайших минут. К ней с удивительным постоянством притекало все, что ей требовалось, – и деньги, и шмотки, и развлечения.

– Хорошо. А во-вторых?

– Влюбиться Майка не могла: она очень эмоциональна, но совсем не романтична. Честно говоря, никогда не доводилось ее видеть влюбленной. Вот в нее – сколько угодно… И в-третьих, она бы мне проговорилась. И потом, Марк был довольно ревнив. Он требовал отчета о ее времяпровождении, постоянно звонил и спрашивал, где она и с кем. В таких условиях трудно заводить романы на стороне…

– Как знать. Бывают особые таланты – вдохновенных врунов. У меня есть одна знакомая, которая годами водит своего мужа за нос. Ее любимый афоризм: «Если женщина успела натянуть трусы, она ни в чем не виновата!»

Алена рассмеялась.

– Нет, Майка врать не умеет. Привирать – это да, но врать по-настоящему, стройно и логично, да еще и постоянно? Нет, такого таланта я за ней никогда не замечала. Она соврет – а потом забудет, что именно. Ее слишком легко поймать.

– Она умна?

– Трудный вопрос. Иногда порет чушь. Иногда неожиданно блещет четкой и точной мыслью. Не поймешь. Она очень спонтанна.

– По крайней мере, не глупа?

– О нет.

– Как вы расцениваете ее выходку на телевидении?

– Как полный бред. Майя иногда говорит или делает раньше, чем думает. Получаются глупости. Я вам сказала, она очень спонтанна, непосредственна.

– Куда, по-вашему, она могла поехать?

– Это невозможно предугадать. У Майи есть деньги, и она могла взять любой билет на любой вид транспорта в любом направлении…

– Сомневаюсь. Если она с заложником, то вряд ли потащит его под дулом пистолета на вокзал или в аэропорт, а если бы она была без него – он бы уже просто появился в этой квартире.

– Понимаю… Но у Майки есть еще невероятное количество друзей, готовых для нее в лепешку расшибиться.

– Мужчин?

– Конечно. С женщинами у нее не очень дружба получается, женщины в большинстве завистливы, а она слишком непосредственна в своем эгоизме…

– Но вы с ней дружите. Значит, получилось?

– Я в некотором смысле исключение… Меня не задевает ее самомнение и ее выходки, на которые большинство девчонок реагирует болезненно… И она это знает и ценит во мне… Хороший снимок, – указала вдруг Алена на небольшую фотографию Алексея, стоявшую на письменном столе.

Алеша был на ней снят вполоборота, что выгодно подчеркивало красивую линию его подбородка с небольшой впадинкой; его каре-зеленые, «ореховые», как называла их Саша, глаза смотрели в объектив с нежностью – снимала его Александра, и нежность была адресована ей… Он был действительно очень хорош на этой фотографии – снимок запечатлел то редкое мгновение, когда лицо его не было защищено обычным скептическим выражением бывалого полицейского – легкой смеси усталости и разочарования, с примесью честности и суровости. Здесь был настоящий Алеша, тот, которого она одна знала, тот, которого она… Которым она дорожила.

– Да… Мне тоже нравится, – сдержанно согласилась Александра.

– Что-то в нем есть такое… Про таких говорят – «интересный».

Алена хотела добавить: «И боюсь, что Майка им заинтересовалась», но не отважилась.

Но Александра не поняла, с какой стати ее гостья пустилась в обсуждение Алешиной фотографии. Ей это было неприятно, она не любила, когда влезали в ее интимное душевное пространство.

– Насколько я понимаю, Алена, – решила она закрыть тему, – вы никак не можете мне подсказать направление, в котором нужно искать вашу подругу и моего друга?

– Рада бы, но…

– Ну что ж, и на том спасибо… Пойдемте за стол? Боюсь, что уже все остыло…

– Вы только не подумайте, – говорила Алена, следуя за Александрой, – что я пытаюсь ее покрыть, совсем нет! Напротив, я бы очень хотела, чтобы ее нашли поскорее! Майка, я вам говорила, иногда поступает и говорит не подумавши, но при этом она делает глупости с азартом ребенка, который играет в войну с найденной гранатой и не отдает себе отчета, что граната может разорваться у него в руке…

* * *

К вечеру Алексей получил новое сообщение от Александры: история с муляжом полностью подтверждалась.

Кис был даже разочарован. Полученная информация практически подтверждала рассказ Майи, не оставляла никакого зазора, куда могла бы поместиться ложь, чем Алексей бы немедленно воспользовался. Даже бармен подтвердил, что идея девушке пришла в голову именно в его баре, буквально у него на глазах. Значит, либо Майя не соврала, либо она очень уж ловко все придумала – и придумала, предусмотрев так много деталей, что это было практически невероятным.

Алексей не знал, чего ему больше хотелось: чтобы Майя оказалась виновной или чтобы она не имела никакого отношения к убийству мужа. Она его довольно сильно раздражала своей нахальной самонадеянностью, своим вызывающим эгоцентризмом; но в то же время в ней было что-то трогательное, даже нахальство ее было по-детски непосредственным и воспринималось, скорее, как шалость… На нее невозможно было всерьез обижаться, как на котенка, который тебя оцарапал… Кис понимал, отчего мужчины всегда наперегонки мчались опекать эту девчонку (о чем ему сообщила Александра со слов Алены)… Да, он чувствовал, хоть и не сумел бы выразить словами эту… эту…

В общем, эту ее особенность.

* * *

Не выспавшись прошлой ночью, Кис провалился мгновенно в сон. Глубокий, вязкий сон со смутными сновидениями, из тех, что никогда не вспомнить поутру.

Он не сразу понял, что его разбудило. Показалось, что затрезвонил будильник. Слепо уставившись в темноту, он вдруг осознал: это был не будильник. Это был… визг.

Майин визг!

Майин? Визг?

Кис вслушался в ночь. Тихо.

Показалось?

Нет, не показалось! До него донесся шорох, неясный звук какой-то возни и вдруг тихое мычание Майи, как будто ей зажали рот. И неразборчивое мужское бормотание.

Веня?

Что происходит? Сцена ревности? Попытка изнасилования?

Алексей быстро нашарил связку ключей, отомкнул наручник и неслышно скользнул к двери. Резко распахнул.

В гостиной никого не было, но звук доносился из сеней, дверь в которые была раскрыта настежь. В слабом отблеске лунного света, струившегося из окна гостиной, вырисовывался высокий мужской силуэт. Это был не Веня.

Кис не сразу разглядел Майю – она почти растворилась в черном мужском силуэте и в той тени, которая упала от Алексея, но через мгновение его глаза опознали светлый контур ее обнаженного тела. Мужчина держал ее спиной к себе, обхватив одной рукой горло, второй зажимая рот. Майя, завидев Алексея, промычала: «ум-мии-са…». Мужчина, коротко выругавшись матом, прижал ее покрепче.

«Умм-и-ийя», – мычала Майя из-под ладони. Алексей никак не мог понять, что она хочет сказать, да и ситуация не располагала к поискам смысла странного слова «умийя»…

Убийца! – вдруг понял он. Вот что хотела сказать Майя – убийца!!!

Кис шагнул к темной фигуре.

– Назад! – рыкнул мужчина. – Назад, я сказал! Не то удушу эту б…ь!

За спиной у Алексея возник встрепанный Вениамин, сонно и дико озираясь. В руке он держал Майин трофейный «макаров».

Алексей подскочил к Вене, резко выдернул из его руки пистолет и навел на мужскую фигуру:

– Руки вверх, быстро.

– Это что за х…ня. – Мужчина еще крепче сжал Майино горло. Она захрипела. – Что за козлы…

– Считаю до трех и стреляю, – прикрикнул Кис.

– Стреляй, бля, в эту дуру попадешь, – сообщил черный мужчина.

– Раз… Два…

«Три» не было. Кис свалился, оглушенный ударом по затылку.

* * *

Из обморока его выдернул яркий свет, проникший сквозь веки. Кис сел и, щурясь, огляделся, с трудом соображая, что к чему. На нем оказались наручники, а обнаруженная им мизансцена была такова: Майя, одетая в Венин медвежий халат, забилась в угол кресла, обхватив руками коленки, Веня сумрачно восседал в другом кресле с пистолетом в руке, а на полу лежал труп мужчины с простреленной головой.