Текст книги "Сюрприз за чайным столом"

Виконт замер, безуспешно ища на левом бедре шпагу, которой не было.

– Я знаю, – печально усмехнулась королева. – И что с того? Здесь меня предает каждый второй. Если я буду прогонять предателей, у меня никого не останется. Хотя, возможно, это и к лучшему.

Половина придворных, побледнев, усердно принялась за еду, делая вид, что ничего не слышала. Оставшиеся же внимательно осматривали подозрительных, желая высказать им приватно все, что о них думают.

– Это да, – Перри с сочувствием посмотрел на королеву, – но этот стащил у вас драгоценности и хочет с ними смыться в какую-то Ислару!

Лоринда подскочила от негодования.

– Виконт, вы немедленно собираетесь и покидаете мои владения! – отчеканила она и указала рукой на выход.

– Мальчишка нагло врет! – попытался сопротивляться тот, еще не осознав, что для него все кончено.

Прошептав себе что-то под нос, Перри слишком уж пристально посмотрел на готового защищаться фаворита.

– Ну хорошо, я взял королевскую парюру, – выпалил тот, гневно глядя на мальчишку, – и собираюсь продать ее императору Ислары!

И побледнел еще больше, осознав, что ляпнул.

Лоринда обмерла от ужаса. Парюра была одной из самых ценных фамильных драгоценностей королевского рода. Она забрала ее из королевской сокровищницы с одной целью – досадить оставившему ее супругу и его матери.

Если б парюра пропала, ей никогда бы за нее не рассчитаться! Это был бы позор не только ее самой, но и всей семьи герцога Орланжского. Она почувствовала резкую боль в виске и приложила прохладную руку ко лбу, пытаясь ее остановить.

Не дожидаясь распоряжения королевы, к виконту подскочила пара давно завидовавших ему кавалеров и увела в темницу.

– Теперь он долго будет говорить одну только правду! – тихо заверил королеву юный маг. – Вам его жаль? – рука Перри замерла над последним пирожным в своей тарелке.

Лоринда почувствовала в виске еще один всплеск резкой боли, затем внезапно пропавшей. Так жаль ей Юнистаса или нет? Виконт был тем, кто согревал ее холодными одинокими ночами после расставания с королем. Но то, что при этом он украл королевскую парюру, собираясь продать ее соседнему королевству, было за гранью разумного и означало бесчестье.

К ее облегчению, мальчишка не стал ни о чем допытываться, или все понял без объяснений, или, что вернее, просто не заинтересовался непонятными ему взрослыми размолвками. Его тарелка в очередной раз полетела над столом, опустошая блюда с оставшимися пирожными.

Предусмотрительные придворные, заранее сделавшие запасы, дабы не остаться голодными, проводили летающую тарелку озадаченными взглядами. Многие из них просто не верили своим глазам, ведь никогда прежде подобных чудес в их стране не случалось.

Полная тарелка снова опустилась перед Перри, но он, вместо того, чтоб запустить в нее загребущие ручонки, посмотрел куда-то вдаль, почесал липкий нос и огорченно заявил:

– Сюда за мной по моим следам идет мой наставник, господин Унельсон. Ох и ругаться же он будет!

Королева поспешно предложила:

– Я официально приглашаю тебя посещать мой парк и мой дворец, когда тебе захочется. Если нужно, прикажу приготовить приглашение на гербовой бумаге с моей личной подписью.

– Вряд ли у меня получится посетить вас еще раз, – скорбно вздохнул Перри. – Это дар переносит меня к разного рода сластям и вкусностям, сам я выстраивать путь так далеко не умею. И найти дорогу сюда снова вряд ли смогу.

– Когда твой дар окрепнет и станет управляемым, я жду тебя на место придворного мага. Получишь все, что захочешь, – торопливо пообещала Лоринда, с опаской поглядывая на искрившуюся странными зеленовато-голубоватыми вспышками дорожку к павильону.

– Ладно, – покладисто согласился не желавший разуверять гостеприимную хозяйку мальчишка, – постараюсь. – И в благодарность предложил: – Может быть, мне заклясть вас так, чтоб вам все говорили только правду?

Королева вскинула руки, будто защищаясь от большой беды.

– Нет, нет, спасибо! Это же будет настоящее бедствие – слушать одну только голую правду! – наклонившись к нему, тихо призналась: – Я и без того прекрасно знаю, когда мне врут. Этого вполне достаточно.

Перри что-то неслышно прошептал, глядя на нее, и сделал какой-то непонятный знак. Лоринда хотела спросить, что это он сотворил, но не успела – искры стали куда ярче, превратившись в голубоватый костер, и из него к павильону вышел среднего роста сухопарый мужчина неопределенного возраста в таком же необычном наряде, что и на Перри. На сердитом лице мужчины остро поблескивали серые глаза, тут же нашедшие сидевшего за столом перед полной тарелкой сластей мальчишку.

– Вот ты где, безобразник! А ну немедленно домой!

Перри послушно кивнул и благодарно произнес:

– Спасибо, что пришли за мной, а то мне пришлось бы съесть все, что осталось. А потом еще и на кухню идти, если б не хватило для насыщения дара. Но позвольте вас представить, – обратился он к разглядывающей пришельца королеве, – это мой наставник, а это, – теперь он указал на королеву, – ее величество этой страны.

Господин Унельсон учтиво склонился в изысканном придворном поклоне, доказывающем, что ему приходилось встречаться и с королями. Ничего не уточняя, лишь озабоченно спросил, вмиг заметив и измазанный до ушей рот Перри, и его набитый живот:

– Этот бедолага вас утомил?

– Нет-нет, – Лоринда взмахнула тонкой ручкой, отрицая само это предположение. – Он меня замечательно развлек.

– Вот как? – наставник с прищуром оглядел практически пустой стол. – Понятно. Боюсь, ваша челядь осталась сегодня без сладкого.

– О, моей свите вполне хватило того, что было, – королева несколько удивилась, что ее придворных опустили до положения простолюдинов. Но что взять с иностранца!

Но пришелец ее удивил:

– Я не о сидящих за столом говорю, а о слугах. Кто-то же ведь доедал оставшиеся от чаепития пирожные, их же нельзя долго хранить, разве нет? – он поманил к себе своего подопечного, тот послушно встал с ним рядом.

Лоринда озадачено заморгала. А и в самом деле! Кто доедал ту уйму еды, что всегда оставалась после ее трапез? Она никогда об этом не задумывалась, но теперь догадалась, для чего повара готовили чересчур много разнообразных перемен – просто заботились и о своих желудках, и о желудках своих протеже, ведь не всех же слуг они кормили остатками с королевского стола, а только тех, кто был им для чего-то нужен.

Решив непременно с этим разобраться, она кивнула и вежливо произнесла:

– Мне очень жаль, что тебе нужно уходить, милый Перри. Надеюсь, ты еще не раз навестишь меня. И очень прошу вас, уважаемый наставник, помочь ему создать путь. Я правильно назвала то действие, которое привело вас сюда?

Старший маг озадаченно заморгал, но под просительным взглядом королевы был вынужден пообещать, что в ближайшее время, как только появится такая возможность, он поможет своему воспитаннику попасть в эту прекрасную страну и навестить столь приветливую хозяйку, как ее величество.

Обменявшись затейливыми комплиментами, они распрощались. Господин Унельсон запихнул в голубоватый туман Перри, потом шагнул сам. Сорвавшаяся со стола тарелка с пирожными влетела следом за ними, и переход погас, будто его и не было.

Замершие после появления настоящего мага придворные разом выдохнули и зашумели. Лоринда не принимала участия в этом шумном даже не разговоре, а базарном торжище, где каждый что-то громко говорил, не слушая другого.

Немного придя в себя, пересела на свое законное место, налила себе чаю, увы, уже почти остывшего, придвинула поближе блюдо с двумя сиротливо лежащими на нем пирожными и сжевала их, даже не заметив вкуса.

Ее мысли занимало одно – как было бы замечательно, если бы этот юный маг к ней вернулся! Она бы стала тогда такой, такой… Но тут воображение ей отказывало, и она повторяла себе только одно – несравненной! Лучше всех молоденьких фавориток своего неверного супруга, и он бы отчаянно жалел, что в свое время предпочел их ей.

К ее удивлению, мысли о короле не принесли всегдашней боли, скорее катились по привычной колее. И в них преобладало желание мести, а не страдание покинутой женщины. Осознав это, Лоринда решила, что ее наконец-то излечило время, как она и надеялась все эти нескончаемые три года. Даже дышать стало несравненно легче, будто опутавшая ее грудь цепь треснула и упала.

Отставила в сторону незаметно опустевшую чашку и резко поднялась, давая знать, что трапеза окончена. Свита, вмиг замолчав, покорно встала. В том же порядке, что и прежде, они двинулись обратно ко дворцу, только теперь место подле ее левой руки пустовало. Она вовсе не огорчалась этим – найти нового фаворита не составляло никакого труда, она и виконта-то допустила до себя только после коварного совета супруга, заявившего, что кавалер Глицкий, в ту пору еще не имевший никакого титула, вполне может утешить ее в горестном одиночестве.

Королева никогда дурой не было и прекрасно понимала, что берет в свою постель шпиона, но в ту пору ей было так горько от неприглядного решения короля, что хотелось уколоть его хотя бы таким глупым способом, ну а потом ей просто стало все равно. Какая разница, тот или этот! Может, ей вообще никто не нужен?

Слушая беспрестанно болтающих какую-то лебезящую ерунду фрейлин, подумала, что зря она отказалась от предложения Перри зачаровать ее так, чтоб все ей говорили одну только правду. Представила, как гофмейстерина заявляет, что ее величество – глупая бездельница с вечно красными щеками, и горько хмыкнула. Нет уж, подобного удовольствия ей не надо. Вот если б этим сомнительным заклятьем наделить дознавателя, хотя бы только главного, был бы прок, а она о себе разные гадости слушать не желает.

Едва она вошла во дворец, как к ней размеренным шагом подошел чопорный дворецкий в своем вечном черном бархатном костюме с толстой золотой цепью на шее, с поклоном сообщая, что уже подошло время обеда и что стол в малой трапезной накрыт. Есть совершенно не хотелось, слишком уж затянулось утреннее чаепитие, и она приказала свите трапезничать без нее, предоставив придворным возможность вволю посплетничать.

Лоринда бы и сама была рада обсудить с кем-нибудь сегодняшние чрезвычайно странные события, но только с кем? Она никому не доверяла. Любой из ее придворных мог быть шпионом либо короля, либо королевы, а то ее отца, герцога Орланжского. Все они пристально следили за ее скромной жизнью, видимо, кто надеясь, а кто боясь, что она выкинет что-то настолько неподобающее, что у них появится повод вмешаться. Но такого удовольствия королева им доставлять не собиралась.

Пришедший к ней в покои с докладом начальник стражи передал обнаруженную в покоях виконта парюру, но больше никаких ценностей там не оказалось.

– Он наверняка переправил их в укромное местечко. Прикажете его пытать, чтоб вернуть?

Королева отказалась дать разрешение на столь кардинальные меры. Ведь все ценности, что у Юнистаса были, подарены ею или куплены на доходы от его собственного имения.

– Кстати, выяснилось, что виконт распродал все свои земли, ничего не оставив, – с тайным злорадством добавил начальник стражи, он недолюбливал Глинского за слишком уж большую удачливость. – Видимо, хотел исчезнуть в самое ближайшее время.

Лоринда не дрогнула. Подумаешь, мелочь какая, ее предают не в первый раз. Неприятно, но не более того. Ничего непоправимого не случилось. Отпустив усердного служаку, села у окна и стала наблюдать за легкими облачками, пролетавшими по ясному голубому небу.

День до вечера прошел как в тумане, королева, все так же оставаясь в одиночестве в своем будуаре, предавалась пустым и беспочвенным, но таким сладким мечтам об отмщении оскорбившему ее супругу. Единственное, что отвлекало ее от милых сердцу грез – необходимость что-то делать с бывшим фаворитом.

Наказать его надо, спускать такие преступления нельзя, дабы не плодить среди аристократов подобную бесчестность и распущенность. Но вот как наказать? Все-таки он столько лет был ее любовником, причем неплохим, и ей чисто по-женски было его жаль.

Гофмейстерина, которой виконт доводился двоюродным племянником, под каким-то надуманным предлогом зашла к королеве и принялась крутиться поблизости, всем своим опечаленным видом моля о снисхождении, и Лоринда, выдернутая из розовых мечтаний, решилась. Объявив, что идет вниз, накинула темно-синий шелковый плащ с белой подкладкой, взяла с собой двух кавалеров покрепче и принялась спускаться в подземелье по неудобным крутым ступенькам при неверном свете фонаря в руках у одного из спутников.

Возле темницы ее встретил начальник тюрьмы с кривоватой гримасой на узком лисьем лице. Королева никогда прежде сама не спускалась в темницы, но поняла, что его изумление относится вовсе не к ее здесь появлению.

– Чем вы так недовольны, мой господин? – с легкой иронией спросила она его.

Тот ответил с не менее ироничным поклоном:

– Виконт Глицкий ведет себя недопустимо, ваше величество. Я и мои люди возмущены и требуем сатисфакции.

– Что, по-прежнему говорит всем в глаза правду? – Лоринда посетовала про себя, что не удосужилась узнать у Перри, сколько же времени будет держаться его такое неудобное в общении заклятье.

– Вы об этом знаете, ваше величество? – скривился тюремщик. – Мои стражники уже не знают, куда бежать от его откровений. Что нам делать?

– Да ничего не делать, что еще? – легкомысленно приказала королева и велела провести себя в камеру заключенного.

Виконт поднялся при появлении своей возлюбленной, теперь уже бывшей. Лоринда мельком глянула по сторонам, оценивая тюремную камеру. Да, мрачные серые стены давят, от них ползет ледяной туман и пахнет сыростью. Сквозь тонкие подошвы туфелек ее чувствительные ступни неприятно холодит каменный пол. Но откуда же она знала, что в подземелье нужно одеваться куда теплее? Что ж, если ей еще когда-нибудь придется еще спускаться на такую глубину, она возьмет шерстяной плащ и обуется в теплые сапоги.

Но, впрочем, перетерпеть здесь несколько дней можно было без особых страданий. Комнатушка была небольшой, но довольно удобной – кровать, стол со стулом, небольшой шкафчик и отхожее место в углу за ширмой. Вони, которой она ожидала, не было. Вообще здесь было неожиданно чисто, но вот чья в этом заслуга – тюремщиков или самого арестанта, она не знала.

Неудобством, кроме холода и сырости, по ее мнению, было еще и отсутствие дневного света, но на квадратном столе высился керамический двухрожковый подсвечник с ярко горевшими восковыми свечами. Вполне приемлемо для государственного преступника, которым стал ее фаворит.

Глицкий низко поклонился, обжег ее изучающим взглядом и глуховато спросил:

– Вы пришли лично сообщить мне о моей казни, ваше величество?

У королевы болезненно екнуло сердце – столько в его голосе прозвучало отчаянной щемящей тоски.

– А как ты думаешь? – ответила она вопросом на вопрос и поняла, что от его ответа в самом деле зависит ее решение.

Виконт яростно посмотрел на сопровождающих королеву мужчин.

– Прикажите им выйти, ваше величество! – даже не попросил, а скомандовал он. – Мы вполне можем поговорить наедине, я клянусь не прикасаться к вам и даже не двигаться с места. Вы же знаете, что вполне можете мне доверять. Я никогда не нарушал данного мной слова.

Лоринда чуть призадумалась, крутя в пальцах упавший на грудь светлый локон. Она не боялась оставаться с ним наедине, но что скажут на это сопровождающие ее кавалеры, да и ожидающие за дверью тюремщики? Хотя чего ей бояться? Ей же нечего терять, она и без того брошенная жена. О ней нелепых россказней по стране ходит гораздо больше, чем о покинувшем ее супруге, хотя это ужасно несправедливо.

И она решилась:

– Оставьте нас! – это прозвучало твердо, и кавалеры, хотя и были недовольны столь сумасбродным приказанием, беспрекословно вышли в коридор.

Но дверь оставили едва прикрытой. Хмыкнув, королева подошла к ней и закрыла полностью, отрезая от чужих слишком уж любопытных ушей.

– Метят оба на мое место, – виконт показал королеве на единственный стул, и она заняла его, аккуратно расправив подол платья и зябко закутавшись в плащ. Заметивший это виконт тотчас снял с себя шерстяной камзол и накинул его на плечи королеве, на что она не удостоила его даже кивком. Он мрачно усмехнулся и продолжил: – Но вы пришли поговорить. Спрашивайте, ваше величество, я отвечу. Увы, только правдой, ничего другого я теперь говорить не могу. Уверен, это прощальный подарочек невзлюбившего меня малолетнего обжоры.

Лоринда приготовилась к неприятным откровениям. Хотя кого она пытается обмануть? Все, что может ей сказать бывший любовник, она если и не знает, то подозревает.

– Зачем ты ухаживал за мной, когда я еще жила в королевском дворце и считалась законной супругой короля. Тебя кто-то ко мне подослал?

Глицкий чуть прищурился, нежно глядя на нее.

– Вы никогда не считали себя красивой, Лоринда, дорогая? Кто вам внушил дурацкую мысль о собственной неприглядности?

Ей сразу вспомнились нелестные замечания старших сестер и матери, говоривших в ее присутствии, будто ее вовсе не было рядом, и она не слышала их уничижительных слов: «какая же она толстая, краснолицая, неуклюжая, ну просто крестьянка-крестьянкой». После внезапного замужества и получения высочайшего статуса они ей никогда ничего подобного себе больше не позволяли, наоборот, осыпали льстивыми комплиментами, но она прекрасно понимала, что своего мнения они о ней не изменили.

– Вы очень красивы, Лоринда, – виконт тяжко вздохнул. – И вы живая, а не чопорная кукла, как остальные знатные дамы. Я был покорен вами сразу, как увидел. Но был уверен, что мне не на что надеяться – вы были по уши влюблены в своего короля, совершенно вами не дорожившего. Ему было все равно, кто в его постели – вы или очередная фаворитка.

И снова ей пришлось потупить взгляд, ибо это была горькая правда. Молодой король, попросту юнец, не пропускал ни одного мало-мальски смазливого личика, и зачастую в супружескую спальню приходил, чтоб только всласть выспаться рядом с женой, отдыхая от плотских утех. Он заявлял, что рядом с ней ему всегда на удивление хорошо спится.

– И когда король заметил мою к вам нежную склонность, он решил ее использовать в своих не слишком приглядных целях. Он пообещал мне не мешать завоевывать вас, а я должен буду доносить ему о каждом вашем шаге. Но, – тут виконт горделиво вскинул голову, я никогда этого не делал! А когда ваш супруг, – он произнес это слово с непростительным презрением, заставившем королеву с упреком на него взглянуть, – оставил вас, посоветовав принять вместо него меня, что было попросту возмутительным, а для вас и оскорбительным, я возомнил, что наступил мой звездный час, ведь я вас по-настоящему любил. И я делал все, чтобы вы ответили на мое чувство.

Он замолчал, сжимая и разжимая кулаки, стараясь успокоиться и не накинуться на нее с обвинениями. Королева тоже молчала, не зная, что ему ответить. Он говорил правильно, она всегда любила одного лишь короля, это ее наказание. Или радость? Ведь она провела рядом с любимым десять счастливых лет.

Да, ей приходилось на многое закрывать глаза, но зато она помнит пылкие объятия Табуальда, его шутливые подтрунивания по поводу ее слишком румяных щек, благодарность, испытываемую им за рожденных ею детей. Жаль лишь, что ее супружеская жизнь так быстро кончилась.

Виконт зло выкрикнул, прерывая ее мысли:

– А вы всегда думали лишь о нем! Я знал, что, даже лежа в моих объятиях, вы представляли его. Это был кромешный ад! Меня сжигала неистовая ревность к тому, кто вам так дорог. И постепенно моя любовь сменилась не ненавистью, нет, а раздирающей душу досадой. И я захотел отомстить.

– С изрядной выгодой для себя! – язвительно уточнила задетая его признаниями королева.

– Да, – не стал он отрицать очевидного, да и не смог бы этого сделать, заклятье мага не давало ему исказить правду, – ведь я понимал, что рано или поздно вы отправите меня восвояси, и старался обеспечить себе достойную жизнь вдали от этой несчастливой для меня страны.

Лоринда с негодованием выпрямилась.

– То есть ты попросту хотел от меня сбежать, оставив на растерзание королю за утрату королевской парюры?

Он отчаянно замотал головой, открещиваясь от столь несправедливого обвинения.

– Нет. Я просто хотел забрать вас с собой и жить под новым именем там, где нас никто не знает. Пусть для этого мне пришлось бы вас попросту похитить. Вдали от Роденоса мы были бы счастливы… Но не удалось. Этот противный мальчишка…

– Спутал тебе все планы, – королева лихорадочно размышляла, как же ей надлежит поступить, но все равно ни на что не могла решиться.

– Да. Мне очень жаль, что вы не видели меня, моей нежной любви и моей верности. – Его голос изменился, в нем зазвучали боль и безнадежное сожаление. – Если б я мог надеяться на взаимность, я был бы предан вам до гроба, – виконт поморщился от собственных пафосных речей, но тем не менее продолжил в том же духе: – Если б вы только знали, как я мечтал о нашем ребенке! Я бы воспитал его как своего единственного наследника, он ни в чем бы не знал отказа!

Еще вчера Лоринда пропустила бы мимо ушей все сказанного любовником, сочтя это жалкой попыткой оправдаться, но сейчас из-за наложенного на него заклятья правды была вынуждена поверить его пылким словам.

Не отвечая на его признания и обвинения, решительно поднялась и громко огласила приговор, будто судья в зале суда перед сотнями слушателей:

– Вы уедете из страны сегодня же! – Услышав высокомерное «вы», отделявшее его от нее вернее, чем огромное расстояние, виконт положил руку на заболевшее сердце и безнадежно склонил голову, покорно принимая наказание. – Вы наверняка сделали запасы на этот самый черный день. И будете жить в чужой стране под тем именем, что наверняка уже выбрали. Вы и без того наказаны так, как никто не был наказан до вас – заклятьем вечной правды. Не знаю, как вы собираетесь с ним жить. Думаю, это будет очень не просто. Единственный мой вам прощальный совет – никогда не заговаривайте обо мне! Мне все равно, кто и что обо мне болтает, но если еще и вы будете разносить обо мне гадкие сплетни, то я найду способ заставить вас замолчать навсегда.

– Хорошо, я это заслужил, понимаю. Но помните, я всегда любил лишь вас одну, моя королева, – и мужчина опустился перед ней на одно колено, склонив голову.

Лоринда, скинув на него укрывавший ее плечи камзол, молча повернулась и вышла из камеры. Кавалеры тотчас подошли к ней, ожидая, что она без чувств, как и положено женщине с тонкой душевной организацией, упадет к ним на руки. Но королева лишь жестко приказала ждущему ее решения главному тюремщику:

– Отпустить виконта и никаких препятствий ему не чинить! Пусть уезжает, куда захочет. Он и так уже жестоко наказан посетившим нас магом.

Кавалеры враз хмыкнули. Случайно попавший к ним нахальный обжористый мальчишка в их головах никак не соотносился с торжественным «посетивший нас маг».

– Говорить всем одну только правду, да еще в незнакомой стране – достаточно суровое наказание для любого. – Королева мельком подумала, что долго бедняге Юнистасу с таким заклятьем, более похожим на проклятье, не прожить, и даже немного его пожалела. – Впрочем, если он будет достаточно благоразумным, то сможет устроиться весьма неплохо, – добавила она, припомнив о деньгах, накопленных им за три года жизни с ней. – Больше мне о нем ничего не докладывайте, мне это не интересно, – и она, шурша длинными шелковыми юбками, принялась подниматься по затемненной лестнице.

Один из сопровождающих тотчас взял фонарь и пошел впереди, а второй – позади нее, чтоб успеть подхватить, если она внезапно оступится.

Ужин в малой трапезной с присутствовавшей на нем толпой народу прошел тихо и мрачно, будто поминальный обед, и королева была рада, когда за окном погас этот длинный и сложный день и можно было отправиться в кровать, на сей раз одной.

Приготовившись ко сну с помощью своей верной камеристки, знающей ее еще маленькой девочкой, Лориста легла поперек широкой кровати и раскинула в стороны руки и ноги. Это оказалось так приятно, что она решила: никого больше в ее постели не будет, хватит ей идти на поводу чужих коварных советов.

Ей не спалось, мелькавшие перед глазами потешные сценки с участием Перри заставляли ее хихикать, припоминая его нелепые высказывания и поступки. Да, он наивен и простодушен, к тому же еще и дурно воспитан. Но все это мелочи в сравнении с его колдовским даром.

Сколько же, оказывается, может самый простой маг, даже такой юный и необученный, как Перри! Даже не считая умения управлять людьми, он запросто убрал огромные глыбы, непосильные для тягловых битюгов! Причем сделал это, ничуть не напрягаясь. Ах, если б он все-таки смог вернуться и стать ее личным магом, она была бы совершенно счастлива, ведь тогда у нее появились бы невероятные возможности!

Жаль, что он слишком юн, чтобы оценить все преференции, что дала бы ему женитьба на принцессе. Но, может быть, он еще оценит это, когда повзрослеет? К тому же ее дочь очень даже хорошенькая, и уже сейчас получает от соседних королевских семейств предложения о брачном союзе.

С этими беспокойными мыслями королева заснула лишь под утро, но проснулась, к собственному удивлению, вполне свежая и бодрая.

– Вы сегодня прекрасно выглядите, ваше величество, – придирчиво оглядывая сделанную им нарочито-небрежную утреннюю прическу, провозгласил весьма довольный собой куафер.

Королева глянула на себя в зеркало. Ей понравилось то, что она увидела – свежее, почти юное личико с нежным, едва-едва розоватым, отнюдь не простонародным румянцем во все щеки. Что ж, неплохо. Она давно воспринимала себя не как обычную женщину, а как витрину собственной страны. Похоже, сказывались плоды ее десятилетней муштровки придирчивой свекровью, всю свою жизнь прожившей под увеличительным стеклом мнения окружающих и уверенной, что только так и нужно жить.

Одобрительно взглянув в зеркало на себя, такую хорошенькую и молодую, со сверкающими весельем и жаждой жизни глазами, Лоринда вдруг решила: не будет она больше вести себя так, как от нее ожидают. Станет делать только то, что хочется ей самой, а там хоть трава не расти!

Поблагодарив куафера, вышла к ожидающим ее фрейлинам. Отовсюду понеслись восторженные уверения в ее неотразимости, и она, легкомысленно посмеиваясь, снова пригласила всех по случаю прекрасного летнего денька в парковый павильон на утреннее чаепитие.

Идя туда, она подспудно надеялась на новое появление там смешного мальчишки, мага-недоучки, но его там, конечно же, не оказалось.

Зато оказался мрачноватый король в слегка запыленном после долгой дороги расшитым золотом темно-красном камзоле, неуместном в столь неформальной обстановке. Табуальд сидел на пустующем месте виконта по левую сторону от королевского сиденья и что-то негромко насвистывал.

Лоринде он показался каким-то помятым, уставшим и даже неприятным. Интересно, и что она находила в этом заурядном лице? Из-за чего так убивалась этих долгих три года?

На мгновенье замерев, спокойно оценивая ситуацию, королева сердито подняла брови и решительно направилась к супругу.

– Не сказала бы, что рада вас видеть, ваше величество, – с неприязненным морозцем произнесла, не соизволив сделать приличествующий случаю реверанс. – Что привело вас ко мне, да еще без предупреждения?

Табуальд в замешательстве посмотрел на оставленную им супругу. За прошедшие без него годы, отдохнув от непрерывных беременностей и родов, она расцвела и превратилась в редкостно желанную женщину. Ему давно уже хотелось с ней помириться, но как это сделать, когда он оставил ее с такой помпой? Вспоминать об этом было неприятно, и он сухо, желая поставить на место зарвавшуюся жену, указал:

– Я имею права без разрешения входить в любой дом моей страны!

И к своему потрясению услышал:

– Да, но не в личное имение королевы, защищенное Укладом королевства. Вы его нарушили, ваше величество!

Табуальд поразился. Его робкая жена, всегда взиравшая на него как на божество и почитавшая за честь исполнить его любое, даже самое нелепое, желание, ни о чем, кроме обеспечения его удовольствий и заботе о детях, не беспокоившаяся, вдруг озаботилась выучить Уклад королевства!

Он взглянул на нее строго и требовательно, призывая к порядку. Прежде бы она под таким взглядом поникла и затряслась, как лист на ветру, но сейчас, даже не взглянув на него, величественно села рядом и разрешила своей свите приступить к чаепитию.

За ненужным гостем никто не ухаживал, и Табуальд был вынужден собственноручно налить себе чаю и притянуть поближе блюдо, полное его любимых волованов с острым пряным сыром и нежнейшим творогом. Съев все, что было на блюде, с трудом спрятал завистливый вздох.

Да, Лоринда умела собрать вокруг себя лучших в своем деле! Сейчас, оставшись без нее, он по достоинству оценил и ненавязчивый мягкий уют, и вкусную еду. Возможно, если б вдовствующая королева жила рядом с ним, ему жилось бы легче, но та предпочла удалиться от двора, забрав с собой внуков, приезжая в королевский дворец, как и Лоринда, только для исполнения своих прямых обязанностей.

А временным фавориткам он хозяйничать во дворце не позволял, хотя многие и изъявляли такое желание. Просто не хотел, чтоб они чувствовали себя рядом с ним почти законными супругами, слишком много для них чести. Еще возомнят о себе лишнее, начнут требовать то одно, то другое. Зачем ему такие хлопоты? Достаточно и весьма недешевых драгоценностей, что он дарил любовницам за их пылкие ласки.

– Так зачем вы прибыли в мои земли, ваше величество? – как ни в чем ни бывало продолжила разговор королева, завершив чаепитие и возвращаясь в сопровождении угрюмого супруга во дворец.

– Мне доложили, что вчера у вас был какой-то странный тип, – король был по-настоящему зол.

Вовсе не такого приема он ожидал у покинутой им супруги. По его разумению, она должна была если и не броситься ему в ноги, моля о прощении, то и не быть столь холодной и отстраненной. Куда девалась ее так надоевшая ему любовь?

Лоринда чуть заметно вдвинула ровные брови, ничуть не удивляясь этому вопросу. Да, быстро работают шпионы короля. Наверняка послание было отравлено с самыми быстрыми почтовыми голубями.

Но то, что король сорвался с места и помчался к ней, забросив все дела, не укладывалось в ее голове. Ему же пришлось скакать всю ночь! Недаром у него столь усталый вид. В прошлой, замужней, жизни, она бы тут же распорядилась приготовить супругу покои и ухаживала бы за ним, пока он не заснул.

Теперь же ей вовсе не хотелось исполнять обязанности хозяйки и как-то привечать супруга, которого она незаметно для себя стала ощущать как ненужного. Заметив, что пайза слишком затянулась, спокойно ответила: