Текст книги "Любовь за вредность"

Тут он случайно посмотрел на меня, и его взгляд загорелся настоящим возмущением. Увы, я опять не смогла скрыть свое отношение к происходящему. Я постаралась ответить ему безоблачным взором невинной простушки, но он продолжал сверкать очами. Пожав плечами, я отвернулась. Да пусть он думает что хочет, мне-то что? Я его знать не знаю, да и знать не хочу. Уверена, он меня тоже. Хотя какое-то шестое чувство говорило мне обратное. Похоже, от этого типа мне нужно ждать больших неприятностей.

Музыка сменилась, и Викуся отправилась обратно. Спутник двинулся было следом, но Ольга повесилась ему на шею и заставила двигаться вместе с ней. Он не сопротивлялся, но что-то так презрительно-ехидно ей сказал, что она пошла красными пятнами и выскочила из зала. Освобожденный пленник прошел к своей пассии и молча сел рядом. Я с невольным восхищением посмотрела на него. Вот это фокус! Я всегда считала, что Ольгу от мужиков можно отодрать лишь клещами. Или размывать брандспойтами. А тут всего-то пара негромких фраз! И что он ей сказал, за мгновение добившись такого отменного результата? О, как бы мне хотелось перенять сей передовой опыт... Я чуть было не показала ему большой палец в знак искреннего одобрения, но вовремя удержалась.

Чтобы не привлекать его внимания и не спровоцировать такого же обращения, как с Ольгой, ушла на противоположный конец зала и скакала вместе с подругами. Никого, заметьте, не задевала, никого не вышучивала, да и не до того было – мы с девчонками танцевали сиртаки. Положив руки на плечи друг другу, прыгали почти в такт музыке. Она была не греческая, но кого это волновало? Мы только разошлись, как посреди всеобщего веселья снова зазвучала медленная музыка. Девчонки зароптали:

– Опять Виктория под себя музыку выбрала!

В самом деле, у музыкального центра стояла сияющая Викуся и ждала приближения своего бойфренда. Но он не оправдал ее надежд, более того, подло их обманул. Быстрыми шагами направился в нашу сторону, заставив девчонок напряженно замереть в предвкушении главного или почти главного события своей жизни. Каждая втайне надеялась, что он выберет ее. Я нервно заметалась, надеясь скрыться от его глаз за спинами подруг, боясь, что он идет по мою душу. И не ошиблась, потому что, подойдя ко мне, он скороговоркой выпалил приглашение на танец и, не дожидаясь ответа, бесцеремонно обхватил меня за талию и утащил в центр зала. Рассчитал он, конечно, верно: в ответ на цивильное приглашение я бы непременно отказалась. Посмотрев на его хмурое лицо, предложила:

– Ну, начинайте воспитательные мероприятия, вы ведь для этих целей меня выдернули, как репку...

Он согласно кивнул, не скрывая своих намерений.

– Почему вы так себя ведете?

Я не поняла.

– Конкретнее, пожалуйста.

Он с силой крутанул меня вокруг оси, заставив вцепиться в него, чтобы не упасть. Это меня возмутило.

– Не путайте меня с тренажером, очень вас прошу. Не стоит оттачивать на мне свое танцевальное мастерство.

Он раздраженно сверкнул глазами.

– Вы всегда такая беспардонная?

Неприятно ухмыльнувшись, я лукаво возразила:

– Нет, что вы. Сегодня я выступаю в непривычной для себя роли сусального ангелочка, обычно я гораздо язвительнее. Во всяком случае, вам от меня еще не доставалось, так что и обижаться вы не имеете права.

Он невоспитанно зафыркал.

– Не доставалось? А кто меня обозвал сначала суперменом, а потом охранником?

Смерив его с ног до головы предельно недоумевающим взглядом, я постаралась скрыть испытываемое от его снобизма удовольствие. Сладенько пропела:

– А почему вы считаете, что вы не супермен? И чем это плохо – быть суперменом? А против охранников вы что конкретно имеете? Чем они вам досадили?

Он рявкнул:

– Да ничего я против них не имею! Просто не намерен я охранять ничьи драгоценности!

Не собираясь спорить с ним по такому ничтожному поводу, я учтиво согласилась:

– Это ваше право!

Он посмотрел на мою лучезарную физиономию и прорычал:

– Ну вы и ехидна!

Чувствовалось, ему хотелось добавить определения покрепче, но он сдерживался, как истый джентльмен. Я тоже считала себя вполне культурной дамой, поэтому, ничего не говоря, довольно мило ему улыбалась. Но здорово ошиблась в степени его воспитанности. Когда сменилась музыка, он не отпустил меня, как положено учтивому кавалеру, а уволок в фойе, где продолжил выяснение отношений. Делал он это как-то чересчур горячо для случайного знакомого. Я периодически поглядывала на оставленный нами зал, не разумея, куда это запропастилась Викуся. По моим соображениям, она должна была бы уже появиться, чтобы спасти своего милого от мегеры, то бишь меня, освободив заодно и меня от неприятного разговора.

Но она все не появлялась, давая возможность своему кавалеру досконально прояснить обстановку. Со стороны мы были похожи на парочку влюбленных, ссорящихся из-за пустяка с единственным намерением – потом сладенько помириться. Я выложила ему эти свои соображения, и он аж топнул ногой, выпуская пар, и чопорно поджал губы.

Девчонки, вышедшие за нами исключительно для того, чтобы отдохнуть от громкой музыки, а вовсе не подслушивать чужие разговоры, как можно было бы подумать, глядя на их крайне заинтересованные физиономии, остановились невдалеке, навострив ушки. Заметив их, он снизил темп подачи своей обличительной речи, низко наклоняя ко мне голову и говоря так тихо, что я еле различала произнесенные им слова. Теперь мы и вовсе стали точь-в-точь как давно женатая парочка.

– Запомните, я не обслуживающий персонал и никогда им не буду!

Ну вот еще! Мужики всегда обслуживающий персонал, хотя так и не считают. Но этого я ему не сказала, не совсем же я дура. Наоборот, умильно с ним согласилась:

– Конечно-конечно! В таком дорогом костюмчике, да при галстучке, да в итальянских ботиночках (про ботинки это я наугад, я в них не разбираюсь), конечно, какой же вы обслуживающий... А где ваша большая золотая печатка? Это же необходимо для полноты образа...

Он рявкнул, не скрывая отвращения:

– Не ношу я перстней!

К кому относилось его отвращение – ко мне или к ношению перстней, я уточнять не стала. Как говорится, не хочешь слышать ответ, не задавай вопрос. Я так и сделала, мысленно себя похвалив.

Он не унимался:

– Почему вы думаете, что можете издеваться над людьми? Слишком умной себя считаете?

Я корректно возразила:

– Не умной, а старшей. Вот вам сколько лет?

Он растерянно пробурчал:

– Двадцать восемь...

Я гордо ему поведала:

– А мне тридцать четыре. Я вас старше и, следовательно, опытнее. Так что прошу проявлять почтение к моим почтенным летам. – Употребленная мной тавтология предназначалась для усиления драматизма, а вовсе не являлась лексической ошибкой, как, наверное, подумали дамочки, изо всех сил прислушивающиеся к нашему разговору.

Он подавился. Судя по его сверкающим глазкам, у него много чего накопилось на душе. У него даже руки беспокойно задвигались, так ему захотелось вцепиться в мою шею и слегка, исключительно для острастки, придушить. Спасая меня, из зала наконец-то вырвалась запыхавшаяся Викуся. Я с умилением подумала, что в последнее время она часто избавляет меня от неприятностей, и с некоторой долей благодарности ей улыбнулась. Она на мою улыбку никак не отреагировала. Вид у нее был несколько помятый, будто она долго продиралась сквозь толпу. Она кинулась к нам, нервно восклицая:

– Евгений! – Я немного удивилась. Всегда считала, что Жени – мягкие и веселые люди. Опять ошиблась... – Ты здесь! А я тебя всюду ищу!

Он недовольно на нее взглянул и снова повернул голову ко мне. Что-то в его глазах было непонятное. Он явно не хотел уходить. Неужели я так задела его самолюбие, что он непременно желал поквитаться? Вроде ничего особо шокирующего я ему не говорила... Если только он не относится к тем самовлюбленным субчикам, для которых косой взгляд уже оскорбление.

Викуся, недоумевая, о чем столько времени можно говорить с такой мымрой, как я, успокаивающе положила холеную ручку на его локоть и потянула за собой. Подчиняясь настойчивой подруге, он сделал шаг назад, но, посмотрев мне в глаза, склонил голову и четко проговорил:

– Думаю, мы еще закончим нашу беседу. В более спокойной обстановке.

По-мужски перехватил инициативу, взяв Викусю под руку и освободив свой локоть из ее цепких пальчиков, и ушел, что-то негромко ей говоря.

Мне не понравилась его последняя фраза. Что это за обещания? Он что, решил, что я жажду продолжения? Странный тип...

Настроение веселиться пропало, и я ушла в отдел непривычно наэлектризованная. Посидев немного в темной комнате, чтобы передохнуть от слишком громкой музыки и яркого света, поплелась домой, не дожидаясь продолжающих веселиться сослуживиц.

Как на грех, столкнулась в вестибюле с Викусей в небрежно накинутой на плечи норковой шубке. Следом за ней шел уткнувшийся в пол Евгений с мрачным выражением лица. Деваться мне было некуда, и я довольно миролюбиво попрощалась с импозантной парочкой. Виктория сквозь зубы ответила мне: «До свидания!», хотя ей явно хотелось сказать мне: «Век бы тебя не видеть!» Евгений же подтянулся, усмехнулся уголком рта и молча мне поклонился. Сделав шаг ближе, внезапно обжег мое лицо жарко полыхнувшим взглядом. Невольно отшатнувшись, я сделала вид, что ничего не заметила, и быстро пошла к выходу. Мы гуськом дошли до огромной дорогой машины, стоящей у самого входа. Я хотела пройти мимо, но он протянул руку, остановил меня и даже не предложил, а потребовал:

– Я вас подвезу! – вызвав этим заявлением красные пятна на щеках у подруги и возмущение в моей независимой душе.

Отходя в сторону, я твердо ответила:

– Ну что вы, я в такую чудную погоду на машине не езжу! Так и вся жизнь мимо пройдет!

И стремительно прошмыгнула мимо. Почему-то мне показалось, что сейчас он схватит меня за руку и затащит в машину. Чудные у меня порой бывают ощущения. Я быстрым шагом пошла по дорожке, а джип помчался по шоссе. Когда он проезжал мимо, я почувствовала пронзивший меня то ли угрожающий, то ли обещающий взгляд Евгения. И чем это я так его задела? Обычно мужчины после моих высказываний стараются больше со мной не встречаться, а этот...

Подойдя к трамвайной остановке, я немного подождала свой седьмой маршрут и с комфортом уселась у окошка. Слова о пешей прогулке были откровенным блефом – кто ходит по нашим улицам в десять часов вечера? Темно, да и город у нас в первой криминальной десятке, а я довольно благоразумная особа...

Под рассудительный стук колес прикрыла глаза, чтобы удалить внешние раздражители, представила Евгения с его презрительно-холодной физиономией и непонятными мне настойчивыми взглядами, и прислушалась к внутреннему ощущению. Пусто. Единственное, что я чувствовала, – это непривычное и довольно сильное возбуждение. Но чем она вызвано, понять не смогла.

Трамвай остановился на моей остановке, я вышла и не спеша прошла до дома, не глядя по сторонам. На что смотреть? За почти тридцать пять лет жизни здесь изучено все до последней скамейки. Открыла своим ключом железную дверь подъезда и поднялась по почти чистой лестнице на свой третий этаж.

Махнула рукой маме, возвещая о своем возвращении, и с чувством выполненного долга ушла к себе, включила «Травиату» с Монсеррат Кабалье, взяла в руки биографию Эдит Пиаф и прилегла на диван. Мне пришло в голову, что я уж на редкость несовременная девица – вместо метания в поисках женихов (ведь возраст у меня далеко не юный, а я все еще не пристроена) слушаю классическую музыку, читаю серьезные книги и отшиваю всех возможных претендентов. Ну вот не нравится мне ни один из них, что тут поделаешь? Ведь нельзя же ложиться в постель с мужиком только потому, что возраст поджимает?

Монтсеррат Кабалье в роли Виолетты запела о страстной любви, и в моей голове всплыл давно и старательно забытый облик Игоря. На этот раз я не стала, как обычно, прогонять его образ, а позволила себе в порядке назидания вспомнить все.

Это было почти пятнадцать лет назад. Он был симпатичный, умный, высокий, образованный. Подходящий, одним словом. Мне с ним было хорошо. Он ухаживал не то чтобы красиво, а душевно. Дарил какую-нибудь мелочь из того, что мне хотелось в данный момент. Как он угадывал мои желания, не знаю. Я по молодости и наивности уже думала, что мы будем счастливы вместе, но у него оказался один, но весьма важный порок: он был женат, просто забыл мне об этом сказать. Случайно увидев его из окна трамвая идущим по улице с милой женщиной и маленькой девочкой, я мгновенно все поняла, и на душе стало чрезвычайно горько. Но я быстренько выкинула его из своей жизни. Жаль, что не пинком, как нашкодившую собачонку. Когда он позвонил мне и пригласил на очередное свидание, я простодушно поинтересовалась:

– А жену с дочкой ты тоже позовешь? Вчетвером погуляем? – Он задержал дыхание, как от жестокого удара, а я выложила ему то, что ужасно хотелось сказать: – Ты изворотливый мерзкий гаденыш! Знать тебя больше не желаю! – И бросила трубку.

Потом я еще несколько раз видела его около библиотеки, возможно, он оказывался там случайно, а возможно, и нет. Но меня это больше не интересовало. Для меня он существовать перестал. Я многое могу простить, но терпеть не могу непорядочности. Несколько лет после этого мою саднящую душу мучил дурацкий вопрос: за что? Что такого я сделала, чтобы покарать меня так болезненно и жестоко? В этой жизни я никому дорогу не перебегала, если только в прошлой... Сколько бессонных ночей я провела, глядя в потолок сухими глазами и клянясь себе, что я никогда не буду такой доверчивой дурочкой и никто меня больше не обманет.

Вновь припомнив эту поучительную историю, повторила, как клятву: невозможно обмануть того, кто не верит...

Глава 3

После праздника Викуся смотрела на меня, как на ядовитую змею, которую нужно чем-нибудь пристукнуть, чтобы не укусила. Меня это не трогало, я себя в этой истории виноватой не считала. Не надо приводить на корпоративные вечеринки своих поклонников. Хотя Евгений на Викусиного обожателя похож не был. Уж очень индифферентно он к ней относился. Наши дамы тоже обратили внимание на этот факт. Мудрая Лидия Антоновна, как обычно, вспомнила типичный пример из своей долгой жизни, из которого следовало, что мне придется выйти за беднягу замуж, причем немедля. Хорошо, что он этого не знал, а то бы сбежал на край света от подобной перспективы. Милые коллеги так увлеклись обсуждением наших персон, что пришлось воззвать к их здравому смыслу:

– Я его старше почти на десять лет! – В сложившейся ситуации разницу лучше преувеличить, нагляднее результат. – Не надо приписывать мне недорослей! Я не страдаю навязчивым желанием выйти замуж за кого попало! Я вообще замуж не хочу!

Расслышав в моем голосе взаправду недовольные нотки, мои умненькие сотрудницы переглянулись, безмолвно договариваясь отложить разговор до лучших времен, а попросту дождаться моего ухода, и замолчали. Ждать им пришлось недолго, потому что на рандеву меня пригласила Ирина. Мы укрылись в отгороженном книжными шкафами закутке, гордо именуемом ее кабинетом, и она спросила, не сумев спрятать заинтересованного блеска в глазах:

– Что ты позавчера так быстро убежала? Впрочем, после твоего ухода Викусе тоже пришлось уйти. И похоже, не по собственному желанию...

Я постаралась прикинуться совершенно незаинтересованной, что было нелегко. К моему стыду, мне было ужасно любопытно, что там случилось без меня. Иринка не стала терзать мою чувствительную душу, выложив все как на духу:

– Как только ты исчезла, ее парень...

Не подумав, я ляпнула:

– Его зовут Евгений...

Обрадованная, Иринка так подскочила на стуле, будто ей в ягодицу вонзили иголку.

– Ага! Так вы познакомились!

Я не полагала, что случайно услышанное имя можно считать знакомством. Но разочаровывать подружку не стала. Должно же быть и в жизни немолодых девушек немного романтики. Она с воодушевлением продолжила, явно гордясь своим участием в этом деле:

– Хорошо, что мы не сразу выпустили Викусю из хоровода. Она все рвалась к вам в фойе, но мы ее немножко закружили...

Теперь я поняла, почему у красотки был такой встрепанный вид, когда она прибежала спасать своего дружка. Ей и в самом деле пришлось изрядно попотеть, чтобы выбраться из недоброжелательно настроенной толпы.

Иринка, воодушевленная моим вниманием, с пафосом продолжила:

– Так вот, этот самый Евгений после твоего ухода все крутил головой, кого-то выискивая, наверняка тебя, остальные-то все были на месте. Уяснив, что тебя нет, он потерял всякий интерес к нашей вечеринке и что-то твердо Викусе сказал. Та немного поерепенилась, но все же согласилась. Они вышли из зала и ушли. А больше я ничего не знаю. Ты их видела?

Лгать не было смысла, и я подтвердила:

– Ага. Когда шла домой.

У Иринки аж глаза засверкали от возбуждения.

– И что?

Я не стала говорить о его требовании сесть к нему в машину и реакции на это Викуси. Просто поведала усеченный и выхолощенный вариант:

– Попрощались и разошлись. А ты что подумала? Что он высадит Викусю и увезет меня на своей машине в голубые дали? Окстись! Нам с тобой не по восемнадцать лет, чтобы фантазировать! Ты должна бы уж убедиться, что принцы на белых конях увозят своих избранниц только в сказках. А наша жизнь на сказку не похожа, хотя по-своему и неплоха. – И, чтобы прекратить нервирующий меня допрос, напомнила: – Кстати, ты не забыла, что завтра мы идем на «Золушку»?

Подружка невольно захихикала.

– Помню, конечно. Ты не находишь это показательным – мы постоянно с тобой ходим на сказки?

Мне это тоже казалось забавным, и я закивала.

– Ага! Нам с тобой в реальной жизни сказок не хватает, вот мы и восполняем их искусственно. Хотя этот способ мне очень нравится. Ты не помнишь, кто завтра танцует?

Она стала припоминать, и мы благополучно ушли от опасной темы. Говорить о Евгении мне вовсе не хотелось. Я еще не поняла почему. Может, из-за чувства ущербности, возникающего у меня при его появлении? Но чем оно может быть вызвано? Заниматься самоанализом было опасно – никогда не знаешь, куда он может тебя завести, и я стала думать о безопасном – о пришедшей к нам книге Лукьяненко «Ночной дозор», прикидывая, достойна ли она моего внимания, или мне почитать что-нибудь из классики?

Шло время. Ни Викуси, ни ее бойфренда я не видела. Наши дамы были глубоко разочарованы – Викуся с несвойственным ей благоразумием перестала демонстрировать местным львицам своего друга, а может, это он отказывался от ее предложений. Я уже и забыла о его появлении в библиотеке, и только Лидия Антоновна мечтательно вспоминала о нем после разгрузки очередной партии книг, жалея об утраченном грузчике.

Как-то теплым весенним вечером мы с Иринкой вышли из библиотеки, направляясь в сторону проспекта. Светило солнце, пели птички, небо сияло такой голубизной, что на него было больно смотреть. Благодать, одним словом. Живи и радуйся! Но Ирина, не в состоянии расстаться со своими идиллическими мыслями, навязчиво вспоминала появление Викуси со сногсшибательным франтом, портя мое радостное настроение. С той поры прошел уже месяц, прошлогодний снег, как говорится, давно пора забыть. Но нет, она упорно болтала о нашей секс-бомбе, плавненько переходя на странное поведение ее кавалера. Почему-то она была уверена, что я ему здорово приглянулась.

– Ну как ты не понимаешь! Если он так решительно бросил Викусю на виду у всех и кинулся за тобой, то это что-то да значит! И не делай вид, что не понимаешь, в чем дело!

Блаженно щурясь от ласкающих лучей солнца, я лениво возразила:

– Просто он до глубины души был возмущен моим неприличным поведением и желал лишь снять с меня нетоненькую стружку, а вовсе не объясниться мне в любви с первого взгляда! Кстати, он заявил, что я ехидна. Что-то не похоже на комплимент, как ты думаешь?

Но мои заверения Иринку не устроили. Она снова запела свою фантастическую песню, от которой я скучно морщилась, никак не поощряя ее нелепые домыслы, стараясь не подкидывать дров в огонь, надеясь, что без пищи он угаснет. Но не тут-то было! Пользуясь моим молчанием, подружка разразилась такой уймой пламенных предположений, что я, не выдержав ее очередного феерического пассажа, возмутилась:

– Иринка, неужели ты и в самом деле считаешь, что такой крутой и упакованный мог всерьез заинтересоваться мной, серой библиотечной мышкой?

Про серую мышку – это чистое кокетство. Никогда я себя мышью не считала. Если уж подыскивать сравнения среди грызунов, то мне больше всего импонировал образ джунгарского хомячка, взлохмаченного, с пухлыми щечками, с вечно улыбающимся ртом. Бежит он своей дорогой по своим делам и не обращает внимания на окружающих... Но этими мыслями я с подружкой делиться не собиралась. Зачем сбивать патетику момента? И с должным порицанием в голосе добавила:

– К тому же я старше его почти на десять лет! Или ты просто поддразнить меня хочешь, чтобы жизнь медом не казалась?

Она нелепо захлопала наклеенными для создания неземной красоты ресницами, в которых была похожа на глуповатую куклу.

– Ну что ты! Я тебя вовсе не дразню, а констатирую факты. А они таковы...

Я злорадно перебила ее с кривой ухмылкой:

– А факты таковы: этот красавчик, по твоему мнению, бросивший красавицу и умницу из хорошей семьи...

Тут подружка посмотрела на меня с совершенным недоумением, несколько приведя в чувство. В самом деле, куда это меня занес порыв красноречия? Про красавицу никто не спорил, но умницей Викусю мог назвать только слепоглухонемой... Но мне очень понравился сей стилистический оборот. Ничего, что он являлся бесспорной гиперболой, зато как красив! И я твердо указала ей на слабое звено в ее рассуждениях:

– Вот уже месяц этот твой страстно влюбленный не появляется на нашем горизонте, хоть и должен ухаживать за мной, раз уж влюбился...

Иринка несколько приувяла, но все еще барахталась, никак не желая признать свое поражение:

– Ну да, но ведь и за Викусей он тоже не приезжает...

Для вящего ее убеждения я понизила голос, проникновенно говоря:

– Ну, возможно, Викуся просто поумнела и больше не машет им, как красной тряпкой, перед нашими носами. У нас ведь есть такие, как Ольга...

Исчерпав все свои доводы, Иринка печально уставилась в туманную даль, наивно надеясь на чудо.

И оно внезапно произошло, доказывая, что Господь слышит просьбы чистых душой девушек. И пусть мне больше не говорят, что чудес не бывает. Перед нами, будто материализовавшись от ее настойчивого желания, нарисовался черный джип, перегородивший дорогу. До меня не сразу дошло, кто это, и я возмущенно погрозила кулаком беспардонному водиле. Какой нахал ездит по пешеходным дорожкам? Уступать дорогу я не собиралась и осталась стоять, где стояла. Пусть едет, где хочет, хоть по бордюру на задних колесах...

Но водитель и не думал ехать дальше. Он затормозил как раз перед нами, и на дорогу слишком уж шустро выпрыгнул Евгений. По моему мнению, такие персоны должны выходить из машины не спеша, по частям, чтобы внушать уважение: сначала ноги, потом туловище и только потом все остальное. Но он возник перед нами внезапно, как черт из табакерки.

На нем были строгий черный костюм, светло-серая рубашка и элегантный серебристый галстук. В таком наряде только жениха на собственной свадьбе изображать. И куда они с Викусей собрались? Я попыталась припомнить, в чем сегодня щеголяет его подруга, и не смогла. Но это совершенно не важно. Викуся одевается всегда по моде и к лицу и в любой момент может отправиться в театр или на модную тусовку. Не то что я в своей длинной трикотажной юбке, не первой молодости сапожках и неброской китайской куртке. По цвету я вполне соответствовала бледной поганке: макияжа на мне не было и в помине, ведь я принципиально не крашусь. Если только иногда, чтобы потрафить Иринке, мажу помадой губы. Но это моя единственная уступка современным нравам.

Евгений с непонятной ухмылкой посмотрел на меня, чуть приподняв правую бровь, будто задавая немой вопрос. У меня по сердцу пробежал холодок неприятного томления, но я быстро его прогнала. Стоявший передо мной красавец был слишком красив, слишком молод и слишком мужчина, чтобы у меня к нему мог появиться серьезный интерес. Меня никогда не интересовали супермены. Простые люди гораздо приятнее. Для меня, во всяком случае. Ведь правило «подобное к подобному» еще никто не отменял.

Стараясь побыстрее от него избавиться, я вежливо поздоровалась и сообщила, что Виктория еще в библиотеке, подразумевая: ждет его не дождется. Но вместо того, чтобы быстренько к ней смотаться, он отрицательно покрутил головой и сухо бросил:

– Я не к ней, я к вам.

Мне это совершенно не понравилось, и я предусмотрительно отступила назад, стараясь спрятаться за подругой. Вспомнился его стальной захват, когда он тащил меня в фойе для приватного разговора, и подумалось, что он вполне может его повторить. Я нахмурилась, не боясь появившихся на лбу глубоких морщин. Говорить нам с ним абсолютно не о чем, зря старается. И что за дурная манера навязываться? Но в ответ только сказала:

– Извините, не могу, мы спешим...

Он недоверчиво прищурился, засунув руки в карманы. Это тоже было невежливо, и я с неудовольствием подумала, что вести он себя не умеет. Впрочем, что взять с современной молодежи... Он настойчиво спросил, недовольно глядя мне в глаза:

– Куда, позвольте узнать?

У меня появилось противное ощущение, что он видит меня насквозь, но я твердо соврала, не отводя взор:

– В кино. Мы давно купили билеты.

Моментально определив слабое звено в нашем тандеме, он повернулся к Иринке, угрожающе навис над ней и вперил в нее подозрительный взгляд, как строгий учитель:

– И куда конкретно?

Иринка, всегда теряющаяся в трудных жизненных ситуациях, тоненько заблеяла, мучительно покраснев:

– Э-э-э...

Он в момент обо всем догадался и обвинительно выпалил:

– Вранье это!

Схватив меня за талию, сильным толчком впихнул в машину и захлопнул дверцу. Пока я, путаясь в длинной юбке, пыталась выбраться обратно, одним прыжком очутился рядом, вскочил в кресло, как в седло, заблокировал мою дверь и задом выехал с дорожки. Я с накатившей тоской взирала на удаляющуюся подругу, тупо смотревшую нам вслед с потрясенно приоткрытым ртом.

Да-а, великолепное основание для слухов и домыслов предоставил нашему женскому коллективчику этот потрясающий нахал. Иринка, конечно, славный человечек, но хранителем чужих тайн ее никто не назовет. Представив, как она весь вечер будет названивать нашим общим знакомым, чтобы сообщить потрясающую новость, я застонала и с ненавистью глянула на похитителя.

Он с довольным видом смотрел на дорогу, явно считая себя вправе поступать так, как хочется. Я медоточиво поинтересовалась:

– Что, все хорошо?

С мефистофельской ухмылкой он кивнул. Его четкий профиль выражал такое самодовольство, что меня покоробило. Я предельно вежливо, так, что аж самой стало противно, спросила:

– А как вы будете себя чувствовать, когда я поставлю вам парочку фонарей под глазами и повыдеру половину волосенок?

Он скептически на меня покосился:

– Вы не посмеете...

Чуть приподняв бровь, я сладко пропела:

– На вашем месте я не была бы столь в этом уверена. Я не вцепилась вам в головенку только потому, что опасаюсь за свое здоровье и не хочу создавать аварийную ситуацию на дороге. Но потом берегитесь!..

Он широко ухмыльнулся с заметным одобрением в глазах.

– Что ж, жизнь обещает стать гораздо интереснее. Драться с женщинами мне еще не доводилось.

Я покладисто согласилась:

– Действительно, это будет весьма познавательный опыт. Женщины ведь не мужчины и дерутся без правил.

Он несколько озадачился.

– И что это значит?

Сделав неопределенный жест, я коварно пояснила:

– А это значит, что в ход идут всякие запрещенные приемчики. Импотентом стать не желаете?

Он отрицательно покачал головой и непринужденно рассмеялся:

– Нет, конечно, не хочу.

Я дипломатично предложила:

– В таком случае остановите машину, и я выйду. Тогда вам ничто угрожать не будет.

– Конечно, но немного попозже. Вон у того здания.

Проследив за его рукой, я нахмурилась. На углу виднелся недавно открытый помпезный ресторан для местной элиты. Насколько я знала, посещала его публика чрезвычайно солидная. Неужели он хочет затащить меня в это заведение? Я там немедля опозорюсь – я по ресторанам сроду не хаживала. И какой вилкой что едят, совершенно не представляю. К тому же среди разряженной публики мой затрапезный вид вызовет настоящий фурор, в отрицательном смысле, естественно. Я запаниковала.

– Я в ресторан не пойду! И не надейтесь!

Он насмешливо на меня покосился:

– А я что, вас в ресторан приглашаю?

Пришлось досадливо прикусить губу. Действительно, речь шла только об остановке рядом с рестораном. Про сам ресторан речи не было. Это все мое буйное воображение. Хотя некоторая логика в моих соображениях была – для чего вообще останавливаться у ресторана, если туда не идти, особенно если рядом больше ничего нет?..

Мы затормозили напротив входа. Справившись с непокорной юбчонкой, я довольно неуклюже выбралась из машины и немедля попыталась удрать, но была остановлена мощной рукой. Дернулась, стараясь освободиться, но он сильнее сжал мой локоть и прошипел:

– Да не дергайтесь вы, невозможная женщина! Ведите себя прилично!

Я даже задохнулась от возмущения. Это я должна вести себя прилично? Меня, можно сказать, похищают среди бела дня, насильно запихивают в машину, черт-те куда увозят, и я же еще должна вести себя прилично? Высказать ему свое возмущение я не успела – к нам подошел охранник, оценивающе на меня поглядывая, взял ключи от машины, согласно кивнул на то ли просьбу, то ли приказ Евгения отогнать машину на стоянку. Этот приценивающийся взгляд взбеленил меня еще больше – за кого он меня принял?

Столь же непочтительно, как он меня волок, я ткнула похитителя локтем в живот и раздраженно выпалила:

– Кем вы тут меня экспонируете? Вашу престарелую тетушку я изображать не собираюсь, и не надейтесь!

Он зловеще расхохотался, окинув меня отнюдь не ласковым взором.

– Престарелая тетушка! Скажете тоже! Тетушек не приходится тащить за собой на аркане! Они сами ходят, как правило!

Поскольку на арканах таскают непокорных животных, мне очень захотелось его пнуть, что я и сделала, в кои-то веки дав себе волю. В ответ на это он невежливо втолкнул меня в какую-то дверь сбоку здания, протащил по узким коридорам явно служебного назначения и завел в маленькую, помпезно украшенную комнатку.

Сначала до меня не дошло, что это. Потом я сообразила, что это может быть лишь отдельный кабинет ресторана. Посередине комнаты находился небольшой столик на двоих, вокруг стен стояли мягкие диваны, в углу – огромный телевизор из породы домашних кинотеатров, пол застилал однотонный ковер, заглушавший все звуки. Сплошной интим и уют. Закатив глаза, я тихо, но с явственной угрозой поинтересовалась: