Текст книги "Персональный апокалипсис"

Глава 7

150, 150, 150 – кровь пульсировала в висках, выстукивая озвученную доктором цифру. Сто пятьдесят тысяч долларов потребуется на лечение Тины. Крайтон ускорил шаг и теперь бежал гораздо быстрее своего обычного темпа. Воздуха не хватало; он принялся дышать ртом, жадно глотая ледяные порывы ветра.

Обследование подтвердило острый лемфобластный лейкоз. Рак крови.

«Лечение нужно начинать незамедлительно, поскольку опухолевые клетки быстро растут и поражают здоровые ткани, возможен рецидив, – объяснял доктор. – Пока лейкемия не перешла в агрессивную форму, поэтому операция по трансплантации костного мозга или стволовых клеток не понадобится. В вашем случае основным методом лечения является химиотерапия. Я рекомендую немедленную госпитализацию. В целях профилактики инфекционных осложнений ребенка поместят в отдельный бокс с максимальной стерильностью. Для девочки подберут индивидуальную дозировку вводимых препаратов с целью уничтожения раковых клеток и сохранения здоровых, полноценных элементов мозга. Первый месяц ребенок должен постоянно находиться под присмотром врачей, поскольку есть большой риск появления новых очагов инфекции, возможность кровотечения, ухудшения состояния после ударной дозы препаратов. Процесс лечения лейкоза сложный, но при соблюдении всех необходимых условий успех можно гарантировать. На первых этапах лечение будет проходить наиболее интенсивно, пока не приведет к ремиссии. Важно уничтожить оставшиеся патологические клетки, чтобы терапия стала еще более устойчивой. Затем начнется поддерживающий курс, который занимает обычно от полутора до трех лет».

Томас несся по темной улице, не разбирая дороги. В правом боку нестерпимо кололо, но физическая боль была ничем по сравнению с губительной, сокрушающей душевной агонией, которую он сейчас переживал.

«Почему это случилось с моей семьей?»

Он едва не сбил одинокого бомжа, ковырявшего палкой содержимое мусорного контейнера. Тот отскочил и что-то прокричал вслед, тряся немытым кулаком.

«Почему?»

Два пса, вынырнувшие из подворотни, заливисто залаяли. Один попытался укусить Томаса за штанину, но он замахнулся на него с такой злостью, что оба пса поджали хвост и поспешили пуститься наутек.

«Это что, наказание за ошибки? Люди совершают по-настоящему чудовищные поступки и живут припеваючи. Почему именно я? Что такого чудовищного я сотворил? Почему страдает именно мой ребенок?»

Крайтон споткнулся о рытвину и полетел лицом вперед, приземляясь на руки. Ладони нырнули в грязную кашу подтаявшего снега, правую лодыжку прострелила острая вспышка. Томас замер в упоре лежа, оттолкнулся, поднялся на ноги и едва снова не упал, не удержав равновесия. Наступать на правую ногу было больно, вероятно, он потянул связки, когда споткнулся.

Он осторожно перенес вес на пострадавшую стопу и сделал шаг. Боль выстрелила от пятки к голени; он выматерился и похромал к дому, стискивая зубы, чтобы не закричать от злости.

Сегодня утром Тину положили в стационар; Томас пообещал лечащему врачу, что задержек с оплатой не будет.

Он поднялся по лестнице, цепляясь за перила, и буквально ввалился в квартиру.

– Господи, что с тобой? – появившаяся в дверном проеме Мэдди кинулась к мужу. – Ты хромаешь!

– Все в порядке, легкое растяжение, – он тяжело опустился на тумбу для обуви и потянулся к кроссовкам, снял их. Лодыжка припухла, но не очень сильно.

Он собирался попросить жену принести лед, но услышал приглушенные всхлипывания. Мэдди стояла, зажав рот двумя руками, и беззвучно рыдала.

– Ты чего, родная? – Он вскочил на ноги, невольно скривившись от боли, взял ее за плечи и легонько тряхнул. – Ты чего расстроилась? Это же ерунда, быстро заживет!

– Томми, – Мэдди судорожно вдохнула, будто ей не хватало воздуха. – Ты решил, если искалечишь себя, то тебе полегчает? А обо мне ты подумал? Обо мне, Томми! Мало того, что дочь, так еще и ты!

Лицо Томаса исказило страдание:

– Я кретин! Прости меня! Нужно было проветриться, поставить мозги на место. Я буду аккуратнее!

Он взял безвольную руку жены и поднес к губам. Ее карие глаза – всегда яркие, блестящие – будто выцвели в одно мгновение. В них плескалось такое глухое отчаяние, что у Томаса сжалось сердце.

– Мы виноваты, – Мэдди пыталась не плакать, но слезы сами текли по щекам. – Мы должны были заметить раньше!

– Ты же слышала, что говорил доктор: нередко болезнь годами проходит бессимптомно… – Крайтон запнулся, перехватив ее взгляд. – Ты права. Мы должны были заметить раньше. И я себя за это никогда не прощу.

Они помолчали.

– Сейчас чувство вины нам не поможет, – после долгой паузы продолжил он. – Нужно сконцентрироваться на главной задаче. Нужно вылечить нашу дочь. И у меня есть хорошая новость. Я нашел, у кого взять деньги!

Мэдди невольно вздрогнула:

– Что… Что ты сказал? Ты нашел, у кого занять?

Томас победоносно улыбнулся:

– Когда-то я кое-кому оказал большую услугу, и он согласился дать мне долгосрочный кредит под небольшие проценты.

– Сто пятьдесят тысяч? – В голосе Мэдди звучало одновременно и сомнение, и отчаянное желание верить. – Но это же неподъемная сумма, Том!

– Постепенно выплачу. Устроюсь на вторую работу. Буду отдавать потихоньку. Это все мелочи. Главное, что сейчас у нас будут деньги, и мы обязательно поставим воробушка на ноги. – Крайтон ласково приподнял ее подбородок и заглянул в глаза: – Ну что, я тебя немножко успокоил?

Она кивнула, уголки губ робко поползли вверх.

– Разогреешь мне ужин? Умираю с голоду, – попросил Томас.

Есть ему совсем не хотелось, но бытовые хлопоты – неплохой способ отвлечь жену от грустных мыслей.

– Сначала приложим к ноге лед, – сказала Мэдди, отправляясь на кухню.

Наблюдая за ее расторопными движениями, он думал о том, что у него нет ни единого знакомого, который бы дал в долг даже паршивую сотню баксов, не говоря о тысячах. Никаких услуг мифическому знакомому он не оказывал; на получение кредита в банке тоже рассчитывать напрасно: у них нет ценной собственности, которую можно заложить. Рассчитывать стоило только на себя. Он вернулся в дело, и значит, шансы срубить неплохие деньги есть. Команда у Джонни странноватая, но действует эффективно. Если все и дальше пойдет такими же темпами, то через месяц, а может и раньше, нужная сумма перекочует к нему в карман. Вон как они лихо грабанули банк, без сучка и задоринки. Мысль о том, что это всего лишь невероятное, необоснованное везение, а не результат блестящей организации, Крайтон отгонял.

Нужно успокоиться, взять себя в руки. Они с Шоколадкой столько всего пережили, справятся и с болезнью Тины. Тем более что малышка так похожа на маму – такой же боец. Томас невольно улыбнулся, вспомнив случай, когда они с Мэдди только начали встречаться.

В тот день Мэдди затащила его в лучший, по ее словам, барбекю-бар в Саут-Сайде – «Леонс». Шашлык там готовили действительно отменный, они наелись до отвала, а потом долго гуляли, пытаясь растрясти тяжесть в желудке. Томас шутил, что чувствует себя не очень комфортно, расхаживая по черному району с такой довольной физиономией. Мэдди смеялась, убеждая его, что в Саут-Сайде живут хорошие, верующие люди.

– Вон, видишь, снова божий дом! – восклицала она с иронией, указывая на неизвестно какую по счету церковь, встретившуюся им на пути. – Ты ведь слышал шутку, что Саут-Сайд – самое религиозное место на планете после Ватикана? Только на моей улице шесть церквей и одна часовня!

Загулялись до позднего вечера, и он вызвался проводить Мэдди. Они свернули на темную улочку, в конце которой стоял ее дом, и долго не могли расстаться, целуясь, как тинейджеры. Наконец Мэдди поднялась по лестнице, помахав ему на прощание, и Томас двинулся в сторону остановки. Он не успел сделать и нескольких шагов, когда возле его уха что-то просвистело, и почти сразу же брошенная кем-то бутылка разбилась об асфальт, обдав его стеклянными брызгами.

Томас отпрыгнул в сторону и обернулся.

– Белый друг думал, что удастся иметь темнокожую бейб и дальше? Ты труп, приятель.

Четверо афроамериканцев отделились от темной стены и замерли посреди дороги. Один из них – крупный, увешанный фейковыми золотыми побрякушками, в спущенных на бедра мешковатых штанах – наматывал на кисть металлическую цепь.

– Чего молчишь, приятель? – спросил он. – Язык от страха проглотил? Надо было раньше думать, прежде чем подкатывать к нашей девочке.

– Девочки сами выбирают, с кем встречаться, – Крайтон сунул руку в задний карман, с досадой понимая, что не взял с собой складной ножик. – Может, если бы ты не носил бабские цацки и выглядел по-мужски, у тебя тоже был бы шанс.

– А как тебе такой шанс, – взбеленился тот. – Я сейчас трахну твою белую задницу, и тогда мы посмотрим, кто из нас выглядит по-мужски.

– Так ты гомик, что ли? – ухмыльнулся Томас, готовясь к нападению. Драка предстояла серьезная: с двумя он бы наверняка справился, но четверо отморозков явный перебор. А как хорошо начинался день!

Агрессор разразился руганью и бросился вперед на обидчика, трое других последовали его примеру.

Томас увернулся от прямого удара в челюсть, сбил с ног одного из противников и тут же ощутил, как в бок вонзается обмотанный цепью кулак, ломая ребра, а руки выкручивают за спину.

– А ну прочь, грязные ниггеры, иначе я прострелю ваши безмозглые черепа, чтобы вы смекнули, что я, и только я буду решать, с кем встречаться!

Томас, как, впрочем, и нападавшие, не поверил глазам. Мэдди в тоненькой ночной сорочке стояла посредине улицы, в круге света, и целилась из обреза. Полупрозрачная желтая ткань эффектно обтягивала ее спортивную фигуру, кудрявые волосы рассыпались по плечам. Брови сурово сведены, губы сжаты. Выглядела она невероятно, нереально, словно сошедшая с экрана героиня комиксов Марвел.

– Йоу, детка, какая ты горячая, – главарь картинно поднял руки вверх и отступил на пару шагов.

– Заткнись, Шафар, и всасывай, что я излагаю. Отвали и не трогай моего парня. Иначе ты меня знаешь. – Девушка передернула затвор.

Томас оцепенел, залюбовавшись ее выпиравшими сосками. Создал же господь красоту!

– Ладно-ладно, не горячись, Мэдилин! Счастливчика, за которого сражается такая гениальная бэйб, стоит пощадить. Согласны, парни?

Хватка на заведенных за спину локтях ослабла. Спасительница кивнула в сторону автобусной остановки:

– Сваливай живее! Увидимся!

Дважды Томаса просить не пришлось. Они потом часто вспоминали тот случай, и Мэдди признавалась, что и вправду была готова пальнуть, если бы уроды не отстали:

– Шафар постоянно ко мне клинья подбивал. Он вообще неплохой парень, тупой, правда, и агрессивный, но не гнилой. Они с Маликом дружили, с братом моим, дерьмом всяким приторговывали. Мне это никогда не нравилось, но кто бы стал меня слушать? Когда в одной из разборок Малика подстрелили, Шафар его на себе два квартала тащил, парамедиков вызвал и рану рукой зажимал, чтобы он кровью не истек. Да все напрасно… Когда это случилось, я хотела избавиться от всего, что Малик в дом натаскал. Но обрез все-таки оставила, на всякий случай. Мало ли когда пригодится. И ведь пригодился же…

Его Мэдди могла быть крутой, когда понадобится. Вместе они выдержат любые испытания…

Миска с горячим рагу источала аппетитный аромат мяса и специй. Жена из обычных продуктов умудрялась приготовить настоящее объедение. Но сейчас Томас ел, насильно засовывая в себя пищу, не чувствуя вкуса. Мэдди сидела напротив, положив подбородок на сцепленные пальцы. Когда он отодвинул тарелку, она спросила:

– Тебе же сегодня на работу? Как ты пойдешь с такой ногой?

Он не сказал ей, что уволился из бара. Жози искренне расстроилась и даже всплакнула. Джонсон пожал руку и выразил сожаление, что теряет собеседника для обсуждения новостей NBA. Томас окинул прощальным взглядом сцену со змееподобными стриптизершами и без сожалений покинул бар. Свои прелести здесь, несомненно, имелись, но перспектив – никаких. Трудясь вышибалой, больших денег не заработаешь. У него не оставалось выбора, но Мэдди об этом лучше не знать. Тревог с нее и так довольно.

– Меня напарник подменит, а послезавтра я на сутки заступаю.

У них с Джонни намечены кое-какие планы. Мелочовка. Томас понимал, что впечатляющей прибыли ждать глупо, необходимо решиться на более крупное дело. Надо внушить длинноволосому, что лучше рискнуть один раз ради большой выгоды, чем многократно подставляться ради ерунды.

– Ты от меня ничего не скрываешь? – неожиданно пробормотала Мэдди.

– Разве у меня получилось бы что-нибудь от тебя скрыть?

Мэдди обладала изрядной долей проницательности, и обычно ему редко удавалось утаить от нее свое беспокойство. Он призвал всю свою выдержку, чтобы не выдать поселившийся внутри страх. Жизнь дочери зависела от того, насколько эффективно он будет действовать. Он не имел права допустить ошибку.

Мэдди вышла из кухни и остановилась перед комнатой дочери. В углу темнела застеленная кроватка, на пушистом коврике на полу в два ряда сидели мягкие игрушки. Дочка никогда не укладывалась в постель, прежде чем не укрывала их всех теплым сиреневым одеялом – чтобы не замерзли ночью.

Крайтон подошел к Мэдди и обнял ее сзади.

– Без нее дом кажется таким пустым, – глухо прошептала она. – Я понимаю, что Тина в больнице, под присмотром врачей, и прогнозы самые радужные, и деньги у нас теперь есть. Но у меня такое чувство, что она больше никогда сюда не вернется.

– Прекрати! – Томас с силой развернул Мэдди и, чеканя каждое слово, произнес: – Не смей даже думать о таком. С нашей дочерью все будет хорошо. Поняла меня?

Мэдди молчала, глядя куда-то в сторону. Томас взял ее за подбородок и повернул к себе, заставляя посмотреть в глаза.

– Ты поняла меня? – повторил он.

Она кивнула.

Он уткнулся носом в ее роскошные черные волосы, жадно вдыхая сладковатый аромат ее кожи. Не хотелось ни говорить, ни думать. Последние недели вымотали его, и единственное, на что у него еще оставались силы, – это просто стоять вот так, истуканом, прижимаясь всем телом, прирастая кожей к родной женщине… Как же он соскучился по ней! Из-за всех этих проблем они не занимались любовью целую вечность, а ведь раньше прыгали в постель при любой удобной возможности.

– Томми?

От ее хриплого грудного голоса по спине пробежали мурашки. Он обнял ее за талию и крепко, до боли прижал к себе, чувствуя, как ускоряется пульс. Они идеально совпадали физически, как будто природа создала их единым целым, а потом разделила надвое. Их влекло друг к другу с первого дня знакомства, и за проведенные вместе годы это влечение ничуть не ослабевало. Томас скользнул ладонью вниз, отодвигая полу халата и касаясь гладкого, крепкого бедра. На такие ноги – красивые, полные, переходящие в большие упругие ягодицы, – можно молиться.

Мэдди на секунду отстранилась, изучая его лицо, и снова прильнула, закидывая руки за шею и приникая к нему губами. Томас подхватил ее, отрывая от пола, и чуть не упал, едва удержав равновесие.

– Нога же! Забыл? Бестолочь! – засмеялась Мэдди и тут же умолкла, поймав его мутный от желания взгляд. Не расцепляя объятий, они допрыгали до кровати и повалились, впиваясь друг в друга жадными ртами, как истерзанные голодом звери. Они кое-как стянули одежду, раскидав ее во все стороны; Томас подмял жену под себя, опускаясь поцелуями от шеи к ключице и задерживаясь на груди. От особо чувствительной ласки Мэдди выгнулась дугой и прикусила его рельефное, соленое от пота плечо.

Они слишком долго сдерживались, слишком погрязли в заботах, но сейчас их словно прорвало. Они исступленно катались по кровати, заново открывая для себя восхитительную, болезненную зависимость собственных тел. Они прижимались друг к другу так тесно, до хруста в позвоночнике, словно желали прилипнуть кусками пластилина и стать одним, большим, двухцветным.

Томас потерял способность к самоконтролю; в голове поселилась звенящая пустота, а каждая клетка тела вибрировала от желания. Он стянул с Мэдди трусики, развел ее ноги и вошел резко, без подготовки. Мэдди стиснула его поясницу коленями, открыв рот в немом крике.

«Помнишь, милая, ты когда-то говорила: человек – целый океан. Знакомые проходят по щиколотку в воде. Приятели окунаются и спешат на берег. Редкий друг отваживается доплыть до буйка. И лишь по-настоящему любящий плывет дальше, покуда не исчезнет полоска пляжа. Покуда горизонт не замкнется кругом. Покуда не потеряются ориентиры. И там, в центре океана, он нырнет в синюю бездну и будет грести в глубину, не боясь, что в легких кончится воздух. Ибо открывшаяся грандиозная тайна стоит того, чтобы не думать о собственной жизни. Теперь я понял. Я хочу купаться в тебе. Я хочу, чтобы ты окружала меня со всех сторон, на бесконечные мили, самая непокорная, самая непознанная из стихий».

Они достигли разрядки с разницей в несколько секунд и откинулись в отрешенном блаженстве на скомканных простынях. Оргазм опустошил их, милосердно отняв все мысли до единой.

Глава 8

Софочка отложила книгу и с удивлением обнаружила, что розовая полоса зари делит окно пополам. Она так увлеклась чтением, что не заметила, как прошла ночь и наступило утро. История бедного студента, зарубившего старуху и ее слабоумную беременную сестру, оказалась захватывающей. Все в романе было необычным: сюжет, язык, образы. В школе, на уроках литературы, ей приходилось знакомиться с обязательной программой, но она читала по диагонали, а то и вовсе слушала краткие пересказы подружки-отличницы. Софье и в голову не приходило, что классические произведения могут увлекать похлеще голливудских фильмов. И главное, какие там фразы… Текст течет, как вода по плоскогорью, переливается, журчит. Нигде прежде она не встречала таких утонченных, красивых описаний. Она вместе с главным героем брела по серым улочкам Петербурга, спотыкаясь о кособокие булыжники мостовой, минуя кованые ограды и выбеленные фасады зданий, вдыхая запахи канав и помоек, плавясь в пыльной духоте лета…

И этот призрачный и вместе с тем болезненно реальный город, и его обитатели, так сильно отличающиеся от всего, что она раньше видела, очаровали ее. Софочку дважды возили в Санкт-Петербург ее ухажеры, но культурная программа исчерпывалась перемещением из номера люкс гостиницы в ресторан и обратно.

Она с нежностью посмотрела на матовую обложку книги. Как же так? Как же она жила, не зная, какой удивительный, непознанный мир таится на бумажных страницах?

Некоторые предложения в романе Софья перечитывала несколько раз, находя новый смысл и наслаждаясь плавностью фраз. Правда, ей приходилось регулярно заглядывать в онлайн-словарь и читать многочисленные сноски, чтобы понять смысл некоторых слов. Например, «процентщица». Или «вакзал», оказавшийся далеко не вокзалом с поездами, а чем-то вроде пивной. Или еще сотня-другая устаревших слов, о которых она не имела представления.

Софья откинулась на подушку, мечтательно наблюдая за безоблачным рассветным небом и улыбаясь непонятно чему. Она не сделала ничего особенного – всего лишь прочитала книгу, но эмоции переполняли, как если бы она только что прыгнула с парашютом. Софа закрыла глаза, представив себя на аскетическом, унылом берегу где-нибудь в Исландии. Со стороны моря надвигается сизый туман и постепенно опутывает окрестности. И вот уже она не видит ничего, кроме плотной ватной завесы. Она опускает взгляд и ахает: галечная почва под ее ногами истончается, становится прозрачной, пока вовсе не исчезает, открыв под собой глубокую пропасть. Софочка медленно падает вниз – так медленно, как будто съезжает по пологому склону. Страха нет, лишь недоумение. Она вскидывает голову вверх и видит Андрея. Он молча наблюдает за ней.

Темные волосы, короткая стильная стрижка. Карие глаза в обрамлении черных ресниц. Прямой нос с еле заметной горбинкой. Тонкие губы красивой формы. Все в мужчине осталось прежним, вплоть до одежды. За исключением одного. В руке он держал топор.

Софья вздрогнула и проснулась.

Часы показывали третий час пополудни. Она потянулась и нехотя сползла с кровати. Набитый деликатесами холодильник оставил ее равнодушной: впервые за долгое время ей вдруг захотелось домашней еды. Она быстро умылась, привела себя в порядок и спустилась вниз, в продуктовый магазин. Пятнадцать минут спустя она вернулась домой с пакетом, наполненным картошкой, овощами, луком и говядиной.

Поставила на плиту кастрюлю с водой и нарезала продукты, пританцовывая под музыку и представляя себя ведущей кулинарного шоу.

Очень скоро суп был готов. Софья добавила специй и сушеного укропа, помешала, попробовала.

– Восхитительно! Наши телезрительницы просто обязаны записать рецепт и побаловать себя и своих близких этим простым в приготовлении, но очень вкусным супчиком!

Она налила себе полную тарелку, а потом еще добавки. Мама привлекала Софочку к кулинарному делу с самого нежного возраста, желая вырастить из нее идеальную невесту. Лет с пяти Софочка принимала активное участие в приготовлении обеда – помыть морковку, помешать ложечкой подливку, выяснить, достаточно ли соли. В двенадцать лет она сама могла соорудить приличный обед.

– Когда женщина вкусно готовит, мужчина с радостью будет возвращаться домой, – говорила мама.

Сейчас Софья уже не столь серьезно относилась к ее словам. Во-первых, саму маму умение печь пироги и жарить котлеты не спасло – отец сбежал от них, едва дочке исполнился годик. А во-вторых, некоторым мужчинам нужна принцесса, а не кухарка – так сказал Гива, когда она однажды попробовала угостить его домашним ужином. От оброненной им фразы у нее тогда остались смешанные чувства – с одной стороны, приятно быть принцессой, а с другой – она ведь старалась. А он даже не попробовал.

Позвонил Гива, предупредил, что будет через двадцать минут. Он никогда не заявлялся неожиданно, всегда давал ей время нарядиться. Софочка побежала в спальню, схватила косметичку и блузку, ударилась мизинцем о дверь, взвизгнула, захромала и допрыгала до ванной.

Стрелки на веках получались неровными. Софья стирала их и рисовала заново, и снова стирала, постепенно впадая в бешенство. Да что с ней такое? Обычно доведенный до автоматизма процесс занимал минимум времени. Глаза покраснели, она выдвинула ящик тумбочки в поисках «Визина», но капли никак не желали находиться. Она дернула ящик сильнее, и он грохнулся на пол со всем содержимым.

– У тебя там все в порядке? – послышался игривый голос за дверью.

Георгий Сергеевич уже поднялся в квартиру – у него имелся свой ключ.

– Да, милый, я почти готова! Дай мне пять минут! – крикнула она, поспешно собирая вываленные на пол тюбики, коробочки и баночки с кремом.

Софья оперлась ладонями о края раковины и сделала глубокий вдох. Затем в очередной раз умылась, закапала в глаза (чертовы капли стояли на видном месте!) и быстро нанесла макияж. Расчесалась, переоделась и критически оглядела себя в зеркале. Хорошенькая. Расстегнула две верхние пуговицы на блузке и небрежно спустила ее с одного плеча. Сбрызнула запястья духами и только после этого вышла из ванной.

– Красотка моя! – Гива раскрыл объятия и привлек девушку к себе. – Я соскучился.

– Я тоже.

– Угадай, что я привез бейбичке в подарок? – Он всегда называл ее этим исковерканным американским словечком и произносил его без «й», протяжно – «бээ-бичка», напоминая баранье блеяние.

– Не дразни! Я все равно никогда не отгадываю! – Она демонстративно надула губки.

– Хорошо-хорошо, – быстро сдался мужчина и протянул длинную бархатную коробочку.

Софья достала цепочку с вычурным, усыпанным мелкими бриллиантами жемчужным кулоном, и захлопала в ладоши:

– Мне так нравится! Спасибо! – и тут же кинулась к зеркалу, примерять.

– Угодил?

– Очень угодил! Спасибо! – Драгоценность блестела так, что слепило глаза.

– Надень это сегодня, когда пойдем ужинать с японскими партнерами.

– Я думала лучше надеть магатаму, подвески из яшмы, – робко предложила Софья. Она специально заказала их на ибее для этого случая. Восхитительные, изогнутые в виде зародыша бусины – один из национальных японских символов, и наверняка пришелся бы по душе Гивиным бизнес-партнерам из Страны восходящего солнца.

– Не надо думать, бейбичка, – снисходительно улыбнулся мужчина. – В новом украшении ты будешь неотразима. Оно стоит бешеных денег.

– Как скажешь, – Софа постаралась скрыть свое разочарование и перевела тему:

– Я приготовила вкусный суп, угостить тебя? Ты, наверно, проголодался?

– О боги, да что с тобой сегодня? Какой суп? У нас в ресторане банкет через два часа. Оставшееся время я хочу потратить на кое-что действительно интересное. – Он ослабил узел галстука и снял пиджак, бросив его на спинку кресла. – Иди же ко мне!

Она шагнула ему навстречу, позволяя себя обнять. В его крупных, сильных руках она казалась совсем маленькой – раньше ей нравилось это ощущение собственной хрупкости, почти беспомощности. Но сегодня в его объятиях было душно.

Физическая близость с Гивой дарила ей радость и энергию, какую испытываешь в тренажерном зале после усердной тренировки. Возбуждалась она после, когда выпроваживала его домой к семье и включала на ноутбуке романтический фильм, где все красиво, пылко и ведет к свадьбе.

Они переместились в спальню, и Софочка раскинулась на кровати морской звездой, отдавая инициативу любовнику. Она умело подыгрывала, изображая трепет, – ровно настолько, чтобы это выглядело естественно. Интересно, чем в этот самый миг занимался Немов? Этот господин Надменность. Странный он, не похожий на остальных. В постели он такой же холодный? Существует ли хоть что-то, способное его смутить? На мгновение ей представилось, что ее попытки увидеть в Немове живого, теплого человека – это то же самое, что идти по бескрайнему замерзшему морю с пляжным зонтиком и шлепанцами в руках. Где-то там, внизу, тюлени тыкаются скользкими носами в толстую корку льда, да только ей куда симпатичнее тропические рыбки.

– Тебе было хорошо? – Гива откинулся на постели с блаженной улыбкой.

Софочка перевернулась, устраиваясь у него на груди:

– Конечно!

– Ты была отрешенная.

– Я сосредоточилась на ощущениях, – соврала она. После секса Гиве всегда требовались подтверждения его мужественности, и это порядком утомляло. Софья напоминала себе, что нельзя быть неблагодарной – Гива боготворил ее, заботился о ней. Неужели ей жалко порадовать его парой ласковых слов?

Деловой ужин выдался копией предыдущих деловых ужинов. Партнеры обсуждали инвестиционные проекты, а она изо всех сил улыбалась, чтобы не зевнуть во весь рот. Иногда мужчины вспоминали о присутствии за столом прекрасной дамы и рассыпались в комплиментах, чтобы затем снова вернуться к излюбленной теме, в которой Софочка ничего не смыслила.

Гива попросил ее надеть обтягивающее черное платье с глубоким декольте, которое делало ее похожей на проститутку. Платье было неудобным, приходилось следить, чтобы любое неловкое движение не обнажило грудь. Она бы предпочла надеть что-нибудь поскромнее и изящнее или вообще не пойти на ужин, учитывая, как свято японцы верят в семейные ценности и вряд ли одобрят столь неприкрытую демонстрацию любовницы. Но Гива жаждал похвастаться своей яркой, эффектной спутницей, и в такие моменты его обычно расчетливый ум будто заклинивало.

Софья извинилась и вышла «попудрить носик». В туалете она долго разглядывала свое отражение, мечтая, чтобы Немов увидел ее в этом наряде. Он бы, наверное, дар речи потерял – сегодня она просто звезда. Он бы обязательно залопотал признания и комплименты, а Софа равнодушно обронила бы короткое «спасибо» и неспешно удалилась.

Она коснулась ладонью жемчужной подвески и тут же брезгливо отдернула руку. Она не просто не любила жемчуг, он вызывал в ней острое, параноидальное неприятие. Всем известно, как рождается жемчуг – в раковину попадает соринка и моллюск покрывает ее перламутром, защищая себя от инфекции. Однако мало кто знает, что в качестве соринки часто выступает мелкий паразит – клещ или глист. Софочку передернуло. Неприятно думать, что ты носишь на шее забальзамированный труп гельминта.

Хотя самим моллюскам нужно отдать должное – все бы так умели бороться с неприятностями. Но с другой стороны, поборов мелкую неприятность, моллюски попадают в большую: их нещадно вылавливают ради перламутровой горошины, кромсают раковины, расковыривают внутренности. Как ни крути, а все, что связано с жемчугом, вызывало в Софочке негативные эмоции.

Бесконечный ужин тянулся и тянулся; девушке казалось, что ее приговорили отбывать суровую повинность в компании самых занудных людей на планете, и она будет слушать их тоскливое бормотание, пока не состарится и не умрет. Она уже и не верила, что эта пытка закончится, когда Гива (аллилуйя) встал из-за стола.

Он высадил ее возле дома, пообещав, что на неделе позвонит. Софочка поднялась в квартиру, сняла ненавистное платье и цепочку и разрыдалась.

Почему Андрей не попросил у нее номер телефона? Неужели она настолько не в его вкусе? Софья ударила кулачком в зеркальную дверь шкафа, отразившую безупречную стройную фигуру. Разве это тело может быть не в чьем-то вкусе? А этому лицу позавидуют известные модели! Даже сейчас, с опухшими от слез глазами и черными разводами туши на щеках, она выглядела привлекательно!

Бесчувственный чурбан! В нем наверняка отсутствует какая-то важная функция, если он способен оставаться равнодушным к ее красоте. А она тоже хороша – размышляет о человеке, которому даром не сдалась. «Где твое самоуважение?»

Она c силой дернула крышку лэптопа, едва не отломав ее. Первой же ссылкой поисковая система выдала ей фотографию Немова и перенаправила на сайт холдинга. Она пробежала глазами по первым строчкам «директор департамента… бла-бла», все это неважно. А, вот! Контакты! Софья переписала адрес офиса.

Она ему покажет, где раки зимуют. Завтра утром случайно окажется возле его работы и очень удивится, когда Немов окликнет ее.

«Какая встреча, я рад, так рад». – «Вообще-то я тороплюсь». – «Погоди, жестокая, позволь пригласить тебя позавтракать». – «Разве что ненадолго».

Софья заставит Андрея увидеть в ней женщину, а потом щелкнет по носу, как обнаглевшего пса.

На следующий день она прогуливалась возле красивого офисного здания в центре города. Солнце бликовало в зеркальных стеклах, многократно отражаясь и наполняя сиянием пространство вокруг. Синоптики обещали около ноля, но, как обычно, ошиблись; сперва уличный термометр показывал минус 10, затем минус 15, и температура продолжала понижаться.

Крутящиеся стеклянные двери центрального входа беспрерывно впускали и выпускали людей. Софочка так пристально всматривалась в одну точку, что у нее заслезились глаза. Минуло уже полтора часа, она продрогла, но все еще не потеряла азарт. Заметив неподалеку вывеску кафе, поспешила туда, чтобы выпить горячего чая и согреться.