Текст книги "Храните вашу безмятежность"

– Ваша серенити.

Чезаре, изображающий Посейдона в белоснежной тоге и с трезубцем наперевес, придирчиво осмотрел своих русалок:

– Неплохо.

Отсутствие восторга меня обидело.

– Божественная колесница ждет морское величество у окна, а синьора Копальди вы одели лошадью? – начала я глумливо и прыснула, потому что появившийся за плечом дожа Артуро был в костюме кракена. С его плеч спускались к полу восемь щупалец, а нос черной маски походил на клюв. – Примите восторги, синьоры. Тщательность, с которой вы подошли к делу, поражает воображение.

Кракен посторонился, и в гардеробную вошла еще одна русалка, в платье столь светло-голубого оттенка, что оно могло показаться белым. Узкое по всей длине, оно плотно облегало стройную фигурку синьорины Раффаэле и было щедро украшено драгоценной алмазной крошкой. Русые волосы Паолы были тщательно завиты и подколоты с одной стороны гребнем в виде веточки коралла.

«Да она красавица, – подумала одна часть меня. – Кто бы мог заподозрить такую красоту под серыми тряпочками?»

«Она вышла из вашей спальни! – вопила вторая. – Из твоей, кракен тебя раздери, спальни, с твоим мужем вышла посторонняя женщина!»

«Чезаре был с Голубкой не один, – успокаивала третья. – С ними был Артуро».

«Это, наверное, называется любовь втроем», – предполагала четвертая.

Меня в этот момент разорвало на тысячу лоскутков, и каждый из них имел что мне сообщить.

– Я помогала его безмятежности одеться, – потупилась Голубка.

«Сдохни!» – подумала я, а вслух похвалила фрейлину за услужливость и мастерство:

– Набросить тогу на плечи стоило, наверное, немалых усилий? А подать трезубец! И сандалии зашнуровали? Какая вы молодец, дона Раффаэле.

Маура фыркнула ровно с такой громкостью, чтоб быть услышанной, но не наказанной. Губки Паолы дрогнули, из глаз полились прозрачные слезы. Как предусмотрительно с ее стороны было подвести только верхнее веко, обезопасив себя от грязных разводов на щеках.

Я мысленно застонала. Опомнись, Филомена, не дай втянуть себя в ссору. Голубка делает все, чтоб представить тебя вздорной гордячкой.

Злодейский план ринуться с утешениями и носовым платком, чтоб все-таки размазать сурьму по личику притворы, в жизнь не воплотился. Во-первых, Чезаре не дурак и все поймет. Во-вторых, хороша я буду, если супруг станет грудью на защиту своей поко-комской розы. А в-третьих, дона Раффаэле может неловко упасть, как бы от удара, или вообразить угрозу и лишиться чувств. Да ну его, вариантов масса, и ни в одном из них я не побеждаю.

– Наденьте маску, Паола, – вздохнула я. – Не следует показываться на людях заплаканной.

Посейдон и Кракен предложили страдалице свои носовые платки. И она взяла оба. Жадная… гадкая… путтана.

Последнее слово направило мысли мои в другое русло:

– Дражайший супруг явился сопроводить меня на карнавал? Идемте? В конце концов, по слухам, владыка Посейдон держал подле себя целый гарем жен, у тишайшего же Муэрто их сегодня будет пять. Дона Маламоко ждет нас внизу. Где дона Сальваторе? Паола, она разве не с вами?

Ответ был озвучен едва слышным, полным страдания шепотом:

– Бьянка еще одевается, дона догаресса, она спустится позже.

Артуро помогал Голубке закрепить атласную белую полумаску, щупальца топорщились и мешали. Я взглянула на Инес, чтоб она взяла дело в свои руки, но Паола, перехватив мой взгляд, всхлипнула и протянула маску Чезаре.

– Подержи. – Сунув мне трезубец, супруг поспешил на помощь.

Автоматически я проверила заточку. Нанизать и запечь. Голубятина на вертеле. И скормить крысам. Нет, голубям, они жрут себе подобных с превеликим удовольствием. Ненавижу и тех и других, и крыс и голубей. Голубей больше, а уж одну конкретную Голубку – до скрежета зубовного.

Паола хихикнула от щекотки, Чезаре извинился. Я разжала пальцы, трезубец упал, задев табурет, тот с грохотом перевернулся. Все посмотрели на меня.

– Дона да Риальто, проводите меня на праздник.

– Да, дона догаресса.

И мы вышли из гардеробной.

– Дура, – вполголоса ругалась Маура на ходу, – Паола этого и добивалась, появиться на карнавале под руку с Чезаре. Не могла сделать вид, что тебе все равно?

– Не могла. Да почему я вообще должна притворяться? Сластолюбивый дельфин. Пусть катится. Пусть живет втроем с Артуро и своей лживой Голубкой. – Остановившись, я повернулась лицом к подруге. – Ты заметила, как он на нее смотрел?

– Я заметила другое, Филомена, на кого он смотреть избегал. Тишайший хотел вызвать твою ревность.

– Зачем?

Панеттоне пожала плечами.

– Может, отомстить за ту, что вызываешь в нем ты, может, чтоб удостовериться в твоих чувствах. А тебе нужно было или сдерживаться, или уже идти до конца, закатив грандиозный скандал. Раньше ты не ограничивалась полумерами.

Последняя фраза меня очень обидела. Тряхнув волосами, я гордо вздернула подбородок и пошла по коридору. Посмотрим, булочка моя сдобная, как ты запоешь, когда перед тобой появится объект твоей страсти. Я тоже тебе потом расскажу, как именно следовало бы себя вести, и укажу на ошибки. Потому что все влюбленные женщины постоянно ошибаются.

Глава 3
Ради дружбы и любви

Синьоре Муэрто, матери тишайшего, отвели покои на первом этаже палаццо. Хромота синьоры затрудняла подъем по лестницам, на этот факт указал управляющий Пассерото во время личной беседы с Доной да Риальто, когда занимался размещением свиты дожа.

Торжественный ужин закончился, синьора Муэрто ушла к себе. Дона Раффаэле, фрейлина догарессы, в чьи обязанности входила помощь матроне, поворошила поленья в горящем камине, спугнув дремлющую саламандру.

– Госпожа желает переодеться?

– Не желает. – Синьора Муэрто села в кресло у камина и уставилась на огонь. – А ты, милая, ступай.

– Время терпит. – Девушка присела на скамеечку у ног синьоры. – Если бы не обязанности фрейлины, я предпочла бы остаться с вами до утра.

– Не любишь веселья?

– Не люблю быть на вторых ролях.

Светлые глаза посмотрели на нее одобрительно:

– А ты откровенна.

Паола невесело улыбнулась:

– Его серенити, еще до того как стал тишайшим, рассказывал мне, что синьора Маддалена ненавидит вранье.

– Что еще он тебе поведал?

– Что его матушка отважна и сильна, как древняя воительница, не любит политических интриг, не склоняется перед титулами, а в людях более всего ценит верность и прямоту.

– Полагаю, мой хитроумный сын готовился тебя мне представить?

Дона Раффаэле украдкой вытерла слезы.

– К сожалению, его планам помешали.

Матрона молчала, в глазах отражались язычки каминного пламени.

– Мой отец не дал разрешения на брак, – продолжила девушка. – Пять долгих лет я провела на Поко-Комо, практически в заточении. Время от времени меня выпускали из комнат, чтоб представить благородных синьоров, по мнению батюшки, достойных моей руки. Я всем отказала.

Она плакала уже не скрываясь.

– Полгода назад на острове появилась группка святых сестер одной из обителей, я поняла, что меня будут готовить к постригу. И тогда… тогда… Меня вынули из петли в последний момент.

– Самоубийство – смертный грех.

– Я была в отчаянии!

– И что же, синьор Раффаэле устыдился и позволил тебе вернуться к Чезаре?

– Я попросила разрешения попрощаться, еще раз взглянуть в любимое лицо перед тем, как навсегда удалиться из мира.

– Но ты поступила в «Нобиле-колледже-рагацце».

– Это было не моей идеей. Отца ко двору не приглашали, деловыми связями в Аквадорате он не обзавелся, так что придумал повод: обучение наследницы. Боже мой, какая глупость! Я оказалась в компании малограмотных легкомысленных девиц, в головках которых есть место лишь мыслям о танцах и флирте. Мне пришлось скрывать свои знания, чтоб особо не выделяться среди товарок.

Паола смущенно запнулась.

– Простите мне это нелепое хвастовство.

– Как ты собиралась увидеться с его серенити?

– Особых планов у меня не было. Я надеялась на удачу. И она пришла. В первый же мой школьный вечер дон Муэрто, тишайший был инкогнито, поэтому я позволила себе его так назвать, проплывал мимо наших окон в гондоле. Мы узнали друг друга, хотя он был в маске, а я… Мы встретились на пристани палаццо Мадичи.

– В колледже столь вольные нравы?

– Ах, разумеется, я тайно сбежала. – Вздрогнув от недовольного возгласа собеседницы, Паола потупилась. – Тамошние благородные девицы именно так и поступают. Уже возвращаясь к себе, я заметила снаружи и Филомену с ее приспешницами. Видимо, они наблюдали мое с Чезаре свидание и решили помешать нашей любви.

– Филомена тоже встречалась там с мужчиной?

– Если чудовищного князя можно так назвать. Я ненавижу сплетни. Но ученицы шептались, что синьорина Саламандер-Арденте постоянно бегает в палаццо Мадичи. Тогда еще не было известно, что экселленсе пробудился и… – Паола опять запнулась. – Простите, это всего лишь слухи, далекие от правды. Благонравие доны догарессы выше подозрений.

– Да уж… – Пальцы матроны поигрывали навершием трости. – Однако что это за любовь, если ей может помешать рыжая бесстыдница?

– Чезаре обещал мне брак. Батюшка должен был назавтра явиться на аудиенцию во дворец дожей, то есть на третий день после обряда обручения с морем.

– Об этом обручении я наслышана.

– Госпожа понимает все хитроумие чудовищной интриги Филомены? Она поставила тишайшего в безвыходное положение. Он не мог пренебречь подарком моря, не вызвав неудовольствия всех граждан Аквадораты, своих подданных. И теперь эта лицемерка портит ему жизнь, продолжая плести сети интриг. Ей мало титула, мало звания супруги, она желает унизить и растоптать наши чувства. Назначить меня своей личной фрейлиной, чтобы ежечасно наслаждаться моими страданиями, это ли не подлость?

Синьора Муэрто ничего не ответила. Паола, будто обессилев, затихла, опустив голову на грудь. Они довольно долго молчали.

– Сделаем так, милая, – наконец проговорила матрона. – Ступай к его серенити, передай, что мать желает его видеть немедленно.

Дона Раффаэле пружинно поднялась, удостоившись одобрительного взгляда синьоры, и побежала к выходу.

Отсутствовала она довольно долго, а когда вернулась в сопровождении Чезаре, на ней уже был карнавальный костюм.

– Не слишком парадные покои, – хмыкнул дож, щурясь от сумрака спальни.

– Слава богу, Аквадората – республика, а не монархия, а я не королева-мать.

– Я прикажу зажечь светильники, – предложила Паола.

– Подожди в коридоре, – велела матрона, – разговор с твоим Посейдоном будет недолгим, и после ты сопроводишь его на карнавал.

Улыбка доны Раффаэле на мгновение разогнала сумрак лучше любой лампы. Потом девушка выскользнула из комнаты и плотно прикрыла за собой дверь.

Чезаре сел в свободное кресло у камина.

– Прости, я должен был нанести визит, не дожидаясь приглашения.

– Плохой сын.

– Другого у тебя нет.

Трость описала молниеносный полукруг, сбивая прислоненный к спинке кресла трезубец.

– Прости, – повторил Чезаре примирительным тоном, – я правда собирался прийти. Завтра же утром буду весь внимание и сыновняя почтительность.

– Завтра?

– Именно на рассвете завершится небольшая интрижка, посвящать в которую матушку мне бы не хотелось.

– Ты не заигрался?

– Может, самую малость. – Чезаре широко улыбнулся. – Но именно ради таких вот игр я согласился терпеть на голове рогатую шапку дожа. Ты хотела мне сообщить нечто срочное? В то, что ты приплыла поздравить меня со свадьбой, я не верю.

– Я спешила ей помешать, но, к сожалению, не успела. Караибские шторма сожрали почти неделю пути. Шхуну потрепало, тебе придется оплатить ремонт.

– С удовольствием. Я, представь, немного разбогател с последней нашей встречи.

– Четверть с четвертью, – фыркнула матрона. – Интриги! Похвастаешься потом.

– Ты упомянула, что собиралась предотвратить мой брак с Филоменой. У тебя были видения?

– О морских чудовищах, увлекших тебя в пучину вод вместе с твоей дурацкой шапкой и обручальным кольцом на пальце. Но я, как уже было сказано, опоздала, поэтому будем играть с теми картами, что розданы. Ты разведешься.

– Нет. То есть не скоро. Матушка, дона догаресса обожаема народом и полезна Аквадорате.

– А тебе? Я же прекрасно помню, сколько ты приходил в себя после истории на острове Поко-Комо. Ты любил и страдал.

– Вижу, ты уже опознала личность синьорины Раффаэле.

– Она хорошая девушка, горячая, смелая, порывистая.

– И ловкая! Полчаса назад она влезла по лианам плюща в окно моей спальни, придерживая подол платья зубами.

– И пышет здоровьем.

– Никакое здоровье не поможет ей подарить тебе внуков.

– Кажется, ты успел заразиться злоязычием у Филомены.

Чезаре смутился.

– Прости, если обидел. Матушка, давай отложим беседу. Я открою тебе свое сердце, сдерну завесу с планов. Хочешь, мы вместе сбежим из дворца в доки, чтоб осмотреть шхуну? Твоя команда разместилась с удобствами? Мы даже можем захватить с собой Паолу, она обожала когда-то лазить по мачтам. Или пригласить Филомену, чтоб вы с ней попытались подружиться.

За дверью раздалась какая-то возня.

– Кажется, мне пора. Ты точно не пойдешь на карнавал?

– Ступай. – Матрона поднялась, грузно опираясь на трость. – Иди с Паолой, пусть твоя горделивая женушка слегка помучится ревностью.

– Матушка!

– Она тебя не любит. Каково? Как можно не влюбиться в такого красавца? У нее ледяное сердце.

Чезаре отвел синьору Маддалену к кровати и подхватил с пола свой трезубец.

– И это мы тоже обсудим.

Он поклонился, залихватски забросил на плечо подол карнавальной тоги и удалился. Дона Муэрто прилегла на постель. Ноге требовался отдых.

Родительница дожа не любила интриг, но лишать себя удовольствия лично лицезреть финал одной из них не собиралась.

* * *

Карла Маламоко ждала нас во дворе под балюстрадой. Светло-синее платье с жемчужными вставками и воротником под горло, волна кружев на плечах и груди, синяя полумаска с бахромой из крошечных ракушек, волосы распущены и спадают почти до пояса смоляной волной.

– Что за танцы, рагацце? – недовольно спросила она.

Маура отогнала ревнивым взглядом некоего Арлекина, отирающегося в неприличной близости от черноволосой русалки, и легкомысленно махнула рукой:

– Поводим хоровод, два-три раза присядем в поклонах, ничего сложного. Лучше скажи мне, милая Таккола, нет ли среди присутствующих путтана твоих старых знакомых? Дона догаресса желала бы с ней побеседовать.

Дона да Риальто ворковала, прижимаясь к Карле всем телом. Запрокидывала голову, заглядывая в лицо. Она флиртовала! И премило. Смотри, Филомена, и учись. Теперь, зная все обстоятельства, я замечала, каким жадным блеском зажигаются черные глаза от близости Панеттоне, как дрожат губы и подгибаются колени под синим подолом. Так тебе и надо, хитрый интриган. Страдай от неутоленных желаний. Хотя, кажется, страдать тебе недолго. Маура желает быть обесчещенной и идет к своей цели напролом. Пусть только немножечко потерпит. Сегодня сцена ждет других актеров.

Толпа напирала со всех сторон, гости ожидали появления дожа, чтобы начало карнавала стало официальным.

– Серениссима, – прошелестело у уха.

Высокий синьор в маске Вольто обнял мои плечи, защищая от толчеи.

– Ваше сиятельство, – обрадовалась я, – вы уже здоровы!

– Не совсем. – Князь отодвинул маску и показал мне безобразный ожог на подбородке. – Святая вода действует на нас почище кислоты.

– Какой кошмар!

– Вам противно мое уродство?

– Нет, что вы. Погодите, Лукрецио, вы, кажется, кокетничаете? Желаете комплиментов?

– К сожалению, серениссима, мои желания невозможно исполнить.

Маска вернулась на место, а князь шагнул в сторону, увлекая меня подальше от подруг.

– Вы готовы к представлению, Филомена?

– К танцам?

Он сокрушенно вздохнул, заставив меня хихикнуть.

– Ах. Лукрецио, я знаю, что эти две недели вы охраняли меня, изображая томную страсть. Я благодарна. Поэтому отвечу без обиняков: я готова ко всему.

– Вас собираются похитить, чтоб доставить в спальню к юному да Риальто.

– Вы этому воспрепятствуете.

– Да. Я просто хотел предупредить, чтоб вы не испугались появления Ночных господ.

Толпа возбужденно зашумела, на возвышение в глубине двора вышли музыканты, стража командора стала оттеснять гостей в сторону, расчищая пространство у лестницы.

– Ваш выход, серениссима, – сказал экселленсе, снимая руку с моего плеча. – Ваш Посейдон сейчас появится.

– До встречи.

Расталкивая локтями гостей, я пробралась к подругам. Карла как раз любезно сообщала стражнику, напирающему на нее, куда и как она засунет ему его алебарду.

– Наконец-то! – Маура подтолкнула меня вперед. – Немедленно пропустите дону догарессу.

Первые аккорды прозвучали, когда его серенити сошел с первой ступеньки. Синьорина Раффаэле замешкалась, попыталась оттолкнуть Кракена. Дальше я не смотрела, Панеттоне дернула меня за руку, увлекая в хоровод.

Зрители аплодировали, мы с Маурой, касаясь плечами, сделали круг друг напротив друга, я сменила партнершу. Карла приподняла меня за талию, заставив на мгновение зависнуть. Этот танец я помнила, мы репетировали его в школе, теперь для экзамена придется разучивать другой. Шаг, другой, поворот, шаг, прыжок. Замечательно. Мы сохраняем синхронность движений. Поклон, плие, поворот.

Талию обвили мужские руки.

– Первый танец супругу, дона Филомена.

– Посейдону нужно уделять внимание всем своим женам, – проворковала я, меняя партнера.

Плюшевые щупальца Кракена щекотали под мышкой. Смена.

– Неплохо пляшешь, – похвалил Филомен, наступая мне на ногу.

– Ты получил записку от некоей синьорины?

– Да, я туда не пойду.

– Маркизета Сальваторе будет безутешна.

– Что?

Смена партнеров. Какой-то пузатый Арлекин.

– Вы так прекрасны, дона догаресса.

Синьор с головой дельфина.

– Вы так прекрасны…

Морской лев с шапкой в виде раковины, другой Арлекин, теперь тощий, воин морского царя в чешуйчатом нагруднике, Филомен.

– Что ты говорила?

– В спальне тебя ждет Бьянка.

– Ты уверена?

Карла танцевала с командором да Риальто, касаясь подбородком его рогатого шлема. Какое-то витландское морское божество? Любопытно, а нашей Галке противны мужские прикосновения? Патриций так по-хозяйски обхватил тонкий стан партнерши, что даже мне стало неприятно.

Гражданин Вольто.

– Серениссима.

– Лукрецио, вы прекрасно танцуете.

– У меня были века, чтоб научиться.

Корсар.

– Ты уверена?

– Ты болван, не теряй времени.

Посейдон.

– Дражайшая супруга меня избегает?

И мой танец закончился. Его серенити набросил мне на голову край своей божественной тоги и увел со двора. Сопротивлялась я недолго и для вида. Филомен так оттоптал мне конечности, что им требовался отдых.

Чезаре поправил мне волосы и кивнул на мраморную скамью в тени розовых кустов.

– Присядем.

Мы были уже в саду, в той его части, что примыкала к палаццо, дорожку охраняла четверка гвардейцев в черно-золотых мундирах дворцовой стражи.

– У нас свидание? – хихикнула я, облегченно вытягивая ноги. – Спорим, ему помешают?

– И чего бы тебе хотелось? Свидания или того, чтоб ему помешали?

Туника Посейдона была довольно короткой. Когда супруг, севший подле меня, закинул ногу на ногу, фонарный свет отразился от его гладкого колена.

– Моя новая алая гондола уже заказана?

– И пони с бантом.

– Врешь?

– Разумеется.

На дорожке появилась одинокая фигурка. Я хихикнула. Дона Раффаэле, опирающаяся на трезубец Посейдона, выглядела крайне нелепо. Гвардейцы ее не задержали.

– Дона догаресса, ваша серенити, – девушка протокольно присела. – Прошу меня простить, серениссима, но мне требуется сообщить важную информацию лично тишайшему Муэрто.

При зрителях притвора была сама вежливость. Чезаре поднялся, отобрал у Паолы свой трезубец и велел мне:

– Подержи.

Приказ я молча проигнорировала, не желая становиться оруженосцем. Супруг ко мне даже не обернулся, и трезубец с мягким шлепком упал на посыпанную песком дорожку. Шмяк.

Они отошли довольно далеко, как ни напрягала я слух, ни словечка до меня не доносилось. К беседующим приблизился синьор Копальди, дож ему что-то резко сказал, и Артуро, кивнув, подошел ко мне.

– Садитесь, – предложила я приветливо. – Что там стряслось?

– Мы не успели задержать виночерпия, который пытался за ужином отравить дону догарессу. Его серенити раздражен.

– Разумеется, парнишка сразу же бежал, исполнив злодейский план, – попыталась я утешить помощника. – Счастье, что вы не обнаружили его хладный труп.

– Я предпочел бы доставить дожу хотя бы покойника.

И какой бы в этом был толк? Покойники не говорят. Можно подумать, Чезаре не привык к постоянным попыткам своего отравления. Это его явно забавляет. Меня тоже, если честно. Выживание в змеином гнезде – азартная аквадоратская игра.

Чезаре широким шагом вернулся к скамье, синьор Копальди при его приближении испуганно вскочил.

– Плохая работа, Артуро!

– Все хорошо закончилось, – попыталась вступиться я. – Его серенити заметил манипуляции виночерпия и не стал пить отравленное вино.

– Его серенити не заметил, как яд оказался в твоем бокале, – ответил супруг глумливо. – И если бы не Чикко, ты бы уже… Артуро, ты проверил яд?

– Да, ваша серенити, – кивнул помощник, – он не смертелен.

– Ты бы уже была мертва! – Чезаре толкнул синьора Копальди в грудь, заставляя сесть. – В смысле, не смертелен?

– Профессоре уверяет, что это был всего лишь какой-то растительный афродизиак.

– Мы притащили с собой лекаря? – перебила я азартно. – Почему я его не заметила? Ах, наверное, он прибыл тайно. Под маской?

Мужчины посмотрели на меня синхронно, синьор Копальди даже с оттенком жалости.

– Значит, – хмыкнул Чезаре, – за эту приправу к вину мы должны благодарить командора.

– Мне можно удалиться? – спросил осторожно Артуро. – Дона Маура обещала мне танец.

Дож его не слушал, он смотрел на меня с хищным блеском в глазах.

– Представляю, что бы творила моя тишайшая супруга, пригуби она угощение.

Синьор Копальди повторил вопрос и получил разрешение.

Мы с Чезаре полюбовались его уходом, щупальца таинственно колыхались при каждом шаге.

– Ты уже принимал афродизиак? Как он действует?

– Любопытная русалка.

– Что сказала тебе Паола?

Дож погрустнел:

– Ничего хорошего. Моя изящная интрига трещит по швам из-за болтливости исполнителей.

Ничего уточнять он не стал. Ну и ладно, я и без того знала довольно много. Значит, командор да Риальто понял, что в его силках хозяйничают другие охотники? Речь идет об одном капкане или обо всех?

Мы помолчали, послушали доносящуюся в сад струнную музыку. Мне подумалось, что ситуация меня нисколько не тяготит. Сидеть и молчать рядом с этим мужчиной мне было даже приятно. Он думал о чем-то своем, изящно-интриганском, я украдкой любовалась четким профилем.

– Ты знаешь, что в твоем Изолла-ди-кристалло? – дружелюбно спросил Чезаре.

– Нет, – я пожала плечами. – Это просто невероятно красивый остров.

– Красивый, – подтвердил супруг. – Мне показал его Филомен.

– Это правда, что моряки его не замечают, если на корабле с ними нет никого из Саламандер-Арденте?

– Пожалуй, да.

– Забавно, мне всегда казалось, что это такая семейная байка. Ну, понимаешь, я-то Саламандер-Арденте, и даже не могла себе представить, как это – не видеть. Ты плавал в лагуне? Правда, когда погружаешь лицо в воду и смотришь на дно, кажется, что паришь высоко в небесах?

– Нет, тесоро, подводными красотами я полюбоваться не успел.

– Понятно, – хмыкнула я, – мальчишки предпочитают исследовать кварцевые скалы. Флоримон мне когда-то вполне серьезно пытался доказать, что блестящие камешки – это настоящие алмазы и мы обязательно разбогатеем.

– Это твой четвертый брат?

– Да, всего годом старше. Еще есть Филиппо и Франциско, они близнецы, и Филодор. Ну а с Филоменом ты уже знаком. Кстати, о Филомене. Он уже просил у тебя разрешения на брак?

К моему удивлению, Чезаре кивнул:

– Он желает вести под венец маркизету Сальваторе.

– Маркиз в курсе его планов?

– Будь патриций осведомлен, капитану Саламандер-Арденте не понадобилось бы мое благословение. Я пообещал при необходимости заверить консумацию тайного брака. Предположу, что наши влюбленные уже на полпути к счастью.

– Они бежали? Сейчас?

– Вот мне не хватает еще и это контролировать. Филомен – взрослый мальчик и справится без помощи тишайшего зятя.

– Этот болван? Он хотя бы рассказал Бьянке о том, что планирует?

– Я и в это должен вникать?

– Маркиз его изничтожит! Чезаре, как ты мог пустить дело на самотек? – Я вскочила и стала мерить шагами пространство перед скамьей. – Или это интрига? Какая-то каверза в твоем обычном стиле? Конечно, ты не мог допустить, чтоб Изолло-ди-кристалло достался маркизу Сальваторе. Ты собираешься предупредить патриция о тайном браке? Он отправится в погоню и настигнет влюбленных сразу после венчания? Какой злодейский план! Маркиз запрет Бьянку в монастыре, Филомен останется соломенным вдовцом без возможности продолжения рода и будет выведен из борьбы за остров, а ты тем временем подберешь супругу из своей родни для другого Саламандер-Арденте.

Я остановилась напротив супруга и требовательно заглянула ему в лицо:

– Ты именно так все задумал?

Если бы на тишайшем была маска, она называлась бы Ошеломление.

– Как? – вопросил он небеса. – Как у нее это получилось?

– Отвечай!

– Нет, серениссима, ничего подобного я не планировал. Твой брат влюбился в хорошенькую синьорину, я не стал чинить ему препятствий. О том, где именно они собираются сочетаться браком, я даже не поинтересовался. Знаю лишь, что после этого капитан Саламандер-Арденте собирается плыть на ваш фамильный остров.

– Ты отправил туда Гаруди с отрядом стражи? Филомен мне рассказал.

– Да.

– Хорошо. – Я выдохнула и села на скамью. – Десяток вооруженных людей сможет там отбивать атаки годами. А если батюшка не успел отправить на материк последнюю партию пушечных саламандр, можно развернуть на берегу целую артиллерийскую батарею.

Годами? А упущенная прибыль? Это было уже не так хорошо. Я принялась подсчитывать, сколько времени пройдет, прежде чем поголовье саламандр, не экспортируемых с острова, заполонит все его пространство.

– Филомена, – прервал супруг мои размышления, – мне хотелось бы узнать, как часто твоя рыжая головка конструирует такие… гм… измышления?

– Злодейские планы? – переспросила я с толикой смущения. – Сестра Аннунциата меня за них ругает, но часто берет на вооружение.

Вспомнив историю с натертой жиром ступенькой, я хихикнула. Его серенити поинтересовался причиной веселья и тоже рассмеялся, когда услышал подробности.

– Что-то еще?

– Ну, разные изъяны в дверях и окнах, худой ледник, в котором продукты могли испортиться, что привело бы к массовому отравлению, забитый дымоход, могущий вызвать пожар.

Глаза цвета спокойного моря смотрели на меня с восторгом, это мне очень нравилось.

– Назначу тебя своим советником по самым сложным интригам.

– Ты всем что-то похожее обещаешь, – отмахнулась я. – И мне, и Мауре. Уверена, таким образом ты располагаешь к себе людей, побуждая их работать на себя с еще большей отдачей.

– Хитроумная догаресса.

Ах, как мне нравилось восхищение! Я буквально купалась в нем.

Погодите. Минуточку. Если Филомен с Бьянкой не позорятся сейчас в спальне западного крыла, а, наоборот, плывут к семейному счастью, комната пуста? Чезаре именно на это и рассчитывал. Он не знал, что мы заменим Мауру маркизетой. Он, наоборот, заменил Филомена Карлой.

Конструкция была не бог весть какой сложной, я цепко держала ее в уме.

Это значит, что все идет именно так, как планировал Чезаре изначально. И это плохо. Но была еще весточка от Голубки Паолы. Что именно стало известно командору да Риальто? Спрошу. Нет, я так подставлю Панеттоне. Спрошу о другом.

– Почему ты не ревнуешь меня к Лукрецио Мадичи?

Супруг приподнял брови:

– Тебя это печалит?

– Нет! То есть немного. Но мы сейчас не о моих чувствах, а о твоих. Филомен сказал мне, что ты просил чудовищного князя охранять меня во дворце в твое отсутствие. Почему?

– Скажем так, я ему доверяю.

– Почему? Экселленсе поклялся тебе в верности?

– Мне? Нет, тесоро, ни один вампир не будет хранить верность человеку. Клан Мадичи связан старинной клятвой с безмятежной Аквадоратой, еще с тех времен, когда она была лишь группкой разрозненных островков. Лукрецио не сделает ничего, что может повредить городу. Что касается ревности, не скрою, поначалу она меня терзала. Его сиятельство оказывал тебе такие знаки внимания, что я не мог не среагировать.

– Что-то изменилось?

– Ты ядовита для него, дорогая. – Видя мое изумление, Чезаре усмехнулся. – Детство, проведенное с саламандрами, изменило твою кровь таким образом, что она стала смертельно опасной для любого вампира. Кстати, твой брат обладает той же особенностью. Он рассказывал тебе, как однажды в Толедо попал в лапы к местным кровососам?

– Да, но без подробностей.

– Каждый вампир, успевший вонзить клыки в нашего Филомена, рассыпался прахом.

Припомнив, как экселленсе говорил мне о том, что не может меня учуять, я кивнула.

– Экселленсе уверен, что даже поцелуй с серениссимой отправит его на тот свет. Я перестал ревновать.

– Поцелуй? – протянула я задумчиво. – А вдруг сиятельный Лукрецио ищет смерти? Вдруг он выбрал себе такой способ самоубийства?

– Тогда, тесоро, я бы советовал тебе всячески избегать поцелуев с экселленсе. Он-то развеется прахом, а тебе придется носить страшную картину в своей памяти еще много лет, она будет появляться всякий раз, когда ты закроешь глаза в объятиях страстного синьора. Да сможешь ли ты после такого ужаса вообще целоваться? Я бы не смог.

Вызвать в супруге хоть крошечную искорку ревности не получилось. Ладно, это мы отложим. Мало ли очаровательных синьоров в Аквадорате. Кто-нибудь обязательно найдется, недаром меня нынче осыпали комплиментами во время танца. Можно еще напомнить Чезаре слова свекрови о том, что капелька крови, попавшая на толику вампирского праха, оживит чудовище, но говорить о синьоре Муэрто сейчас не хотелось.

Ощутимо похолодало. В палаццо Риальто нас ждала спальня с огромным камином и удобной кроватью, но супруг отправиться туда не предлагал, а я не смела сделать это первой. Дурочка ты, Филомена. Он тебя забалтывает, тянет время, пока в доме обтяпывают делишки его прихвостни. Карло! Только посмей поднять руку… то есть… кхм-м… не руку. Только посмей покуситься на мою Панеттоне!

– Расскажи мне об интриге, что трещит по швам, – попросила я, придвигаясь к супругу и накидывая себе на плечи край его посейдоновой мантии. – Холодно.

– О своем злодейском плане? – Чезаре помог мне укутаться и обнял, чтобы было теплее. – С чего бы начать? Начну так. Есть некий остров, владеть которым будет первый наследник третьего поколения некоей семьи. Во втором поколении у нас четверо персон мужского пола и одна женского. Вникаешь?

– Продолжай. – Под моей щекой билось сердце интригана Муэрто. – Пока ничего сложного.