Текст книги "Внучка бабы Яги"

Глава 5
Дорожная, и очень грустная, в которой у путешественников появляется еще полтора спутника

Пришел Прокоп – кипит укроп,

ушел Прокоп – кипит укроп.

И при Прокопе кипит укроп,

и без Прокопа кипит укроп.

Скороговорка

Уф! Я, сыто отдуваясь, поудобнее пристроила у стены натруженные плечи. Почти седмицу тащить на себе поклажу по заснеженной дороге, да по бездорожью, без снегоступов, да… Ёжкин кот! Вот только жалеть себя не хватает! Подумаешь, барыня какая! Зигфриду вон не меньше досталось, а может, и больше. В конце концов, он прокладывал путь, и его заплечный мешок гораздо тяжелее. А колдовских сил сколько пошло на обогрев, чтоб в лесу ночью не замерзнуть! С меня-то взятки гладки. Стихия ветра затаилась и никак себя не проявляла. А даже если б и проявила, толку-то… Бурей холод не прогнать. Поэтому, когда мы на тракт сегодня вышли, у студента от усталости ноги заплетались. Правда, и прокормить его… Вот ведь кому-то обжора в мужья достанется! Даже сейчас – у меня скоро пупок развяжется, а он жует как ни в чем не бывало. Трактирщик хмыкает уважительно да новые яства подносит. Зимой-то реже к нему путники забредают, вот он и рад стараться – соленья, варенья, копченья втридорога задвигает. Хорошо еще, бабуля мне кошель с денежкой в дорогу подсунула – есть чем с кабатчиком расплатиться. И медовуха здесь знатная, на травных взварах выстоянная – пьется легко, а согревает с лету. Надо бы в дорогу баклажку прикупить.

– Чего смотришь? – с набитым ртом спросил студент.

– Да не хочу момент пропустить, когда ты лопнешь, – лениво огрызнулась я.

– Не дождешься, я меру знаю, – подмигнул Зигфрид и попытался целиком засунуть в рот пирог с капустой.

Конечно, он подавился. Отодвинул тарелку, обвел тоскливым взглядом окорока, подвешенные под потолком. Око видит, да зуб неймет. Я, злобно хихикая, достала из чехла карту. А ведь далековато от родных мест забрались. Хозяин скрылся в дверях кухоньки, в помещении мы остались одни.

– Слышь, барон. А в Стольный град нам обязательно? Разве Элория не остров? Может, нам к морю двигать надо.

– Остров-то остров, только по воде до него не доплыть. Портал нужен.

– А ежели изнанкой? – пришла мне в голову здравая мысль. – Наберем на какой мясобойне кровушки побольше и изнаночным морем, а?

– И в чем же ты поплывешь, разумница? В ступе своей славной родички?

Эх, неладно получается. И чего это в изнанке никаких суденышек не предусмотрено? А может, они и есть где, только я про то не ведаю.

Мы чуток помолчали.

– А вещуны? Небось во все концы княжества за нами погоню снарядили.

– О, эти господа отнюдь не всесильны, – криво улыбнулся Зигфрид. – Нам главное до эмбахады добраться – там ближайший портал. Погоню с хвоста стряхнем…

– Слушай, они же не дурачки деревенские! Зачем по пятам идти, если можно на месте подождать? Пару человек поставить у посольства, и все. Сами в ловушку сунемся.

– Да уж… – на минуту задумался парень. – Только пути другого нет. Значит, будем решать проблемы по мере их поступления. Эх, время поджимает.

– Чего? Сила моя протухнет за пару седмиц?

– О, фройляйн, несмотря на многочисленные таланты, пупом земли вы отнюдь не являетесь, – обидно пошутил Зигфрид. – Слухи разные ходят. Поганые слухи – о скорой войне. Нам нужно успеть попросить убежища, пока элорийцы дипломатические отношения не свернули да портал не запечатали…

Студент уткнулся в карту, задумчиво закусив губу. Откуда он только свои новости достает? Ведь почти все время друг у друга на виду толчемся. Ни в зеркальце гадальное глянуть, ни демона какого призвать. Кстати, о призывании… Я поднялась из-за стола.

– Куда? – дернулся спутник.

– На кудыкину гору! С опекой-то не перебарщивай. – Я накинула на плечо полотняную сумицу.

Хозяин, ловко орудуя чугунным утюгом, колол орехи. У плиты хлопотала сгорбленная пожилая баба.

– Мне б умыться с дороги, – начала я.

– Дык, по лесенке наверх, – не прерывая занятия, ответил мужик. – Я для дорогих гостей свою клетушку освободил, там и бадейка подготовлена, и лежанка… Вдвоем почивать изволите?

Баба зыркнула в мою сторону с жадным любопытством. Поэтому я не колебалась:

– Нет, брат внизу переночует, в зале. Народу много наберется?

– Я да сыновья мои с работ вернутся, да, может, еще кого из гостей на ночь глядя принесет…

За окном бушевала метель. Я подумала, что по такой погоде вряд ли кто отважится на улицу выйти. Уже на лестнице меня догнал громкий шепот старухи:

– И вовсе не похоже, чтоб они родственники были… Этот вон – здоровущий да холеный, а она, тьфу, чернушка мелкая – без слез не взглянешь. Полюбовница она ему, точно. На что только молодца приворожила?

Не в заводе у меня поганые речи спускать. Поэтому я громко проговорила в сторону кухни:

– У нас папенька ходок знатный был, вот от разных баб нас с братом и прижил. Мы как раз в Стольный град его проведать идем. Вы, тетенька, не стесняйтесь, если что непонятно – спрашивайте. Я завсегда беседе рада.

Внизу испуганно ойкнули и замолкли. Вот так-то! Надеюсь, Зигфрид нашу милую перебранку слышал и соответствующие выводы сделал. Надо будет еще договориться, что встречным-поперечным врать.

Обряд призыва я выполнила, скрючившись чуть не вдвое. Клетушка была такой крошечной, что даже мне в полный рост не встать. Куда хозяин тут еще барона хотел поместить, непонятно. Блюдце подрагивало на коленях. Я боялась, что расплещу жидкость еще до того, как она застынет. Пахло пылью, прогорклым горелым салом и мышами. Под притолокой висели засушенные венички петрушки. Грязноватое местечко, да чего-то лучше не сыскалось.

– Дурацкая идея, – первым делом возвестила Иравари, появляясь со своей стороны зеркала и отхлебывая сидр, который я теперь таскала с собой в дорожной фляжке.

– Которая из идей? – уточнила я.

– Легенда для путешествия очень уж убогая. Белобрысый шваб с рутенской девицей нерутенской внешности… Хм… Погоди, я гляну, что можно придумать.

И она уставилась в пространство остановившимся взглядом. Сегодня Иравари личинами меня не баловала. Затянутые в тугую косу черные волосы, красноватые раскосые глаза, полные яркие губы – кажется, так она обычно и выглядит.

– Ты чего, подслушивала? – дошло вдруг до меня.

– А то! – гордо ответила бестия. – Бабка твоя велела присмотреть…

– Как она? – Я даже разозлиться забыла. – Жива, здорова?

– Живее всех живых, – хихикнула Иравари. – Вещунам сказки рассказывает про неземную любовь ее внучки со студентом залетным.

– И чего, верят?

– Нет, конечно. А поделать ничего не могут. У Яги такие охранные грамотки вдруг появились – закачаешься. И от элорийского Квадрилиума про важность работы семейства Ягг на ниве природной магии, и от вашего князя Славислава про историческое наследие… А когда твоя бабка старосте под нос закладные на половину деревни сунула, самая потеха и началась. Оказалось, что даже земля, на которой храм Трехликого поставили, и то ей принадлежит.

Я улыбнулась. Основательно родственница подготовилась. Платон Силыч теперь с нее пылинки сдувать будет.

– Интересненько… – Демоница прищелкнула языком. – Ха! Князь-то ваш дочку замуж отдает.

– Опять? Ведь же в том годе уже праздновали. Еще налог с деревни слупили вроде как на обзаведение молодым.

– Не опять, а снова. То старшая была – Любава, он ее за своего же воеводу без шуму и пыли отдал. А теперь младшая заневестилась – Красава. Так он во все сопредельные княжества гонцов отправил. По старинному обычаю будет жениха искать – с загадками да каверзными поручениями.

Иравари всхохотнула:

– Реалити-шоу «Битва за тело», надо девчонок на просмотр позвать.

Демоница время от времени такие странные фразы заворачивает, что я теряюсь.

Из блюдца донеслось шуршание, появилась картинка круглолицей барыньки с густыми, сросшимися бровями и румянцем вполлица.

– Это невеста наша, – пояснила демоница. – Ничего особенного, но князь за нее полцарства в приданое сулит.

Следующая картинка изображала желтоватый лист пергамента, плотно исписанный мелкими черными буковками.

– А это у нас список предполагаемых женихов. Человек пятьдесят уже есть.

– Это, конечно, очень интересно, – попыталась я подластиться. – Ты мне лучше бабушку покажи.

– Не велено, – строго ответила собеседница. – Захочет, сама покажется. Ты идею-то поняла?

– Какую?

– Вот ведь бестолковка! Женить твоего милого будем. Не пугайся, понарошку.

– На Красаве? – начала догадываться я.

– Ну да. По условиям, в женихи любой половозрелый болван записаться может. А у нас аж целый барон.

– Хорошо не баран… А я при нем каким боком?

– Ну, любому аристократу заморскому проводник местный положен.

– А чего он тогда без слуг путешествует?

– А лихие люди по дороге перебили.

Мы перебрасывались вопросами-ответами, будто в лапту играли. В дверь клетушки поскреблись.

– Открывай! Наш жених ломится, – хихикнула Иравари. – Знакомиться будем.

Чего это она сегодня такая веселая? Во хмелю или смешинка в рот попала? Зигфрид протиснулся в комнатенку боком, уселся на лежанку рядом со мной и во все глаза уставился на непростое блюдце.

– Окно в тонкий мир… – восхищенно прошептал парень. – Я думал, их уже не осталось.

– Знаешь, мой сладенький, какая я тонкая? – стрельнула глазками Иравари из мутноватой глубины. – Талию двумя пальцами обхватить можно.

Ёжкин кот! Я, конечно, знала, что демоница моя до мужиков охоча, но чтоб так сразу… С места, как говорится, в карьер. И самое странное, что мужики от такой настырности прочь не разбегаются, а вон – полюбуйтесь, с глупыми улыбочками сидят. Ощутимо потеплело, от Зигфрида мягкими волнами исходили жаркие волны. Эк разобрало касатика, только бы пожара не наделал!

Покрасневшего студента мы очень быстро ввели в курс дела. Против жениховства он не возражал. Да барон, наверное, был согласен на что угодно, лишь бы его зрелища не лишали. А со своей стороны зеркала Иравари резвилась на полную – слегка отодвинулась, демонстрируя точеные плечики и глубокий вырез шелковой рубахи. Тьфу, срамота!

– Зигги, – ворковала бестия. – Девочку переодеть придется.

– В сухое? – пробормотал студент, не отрывая взгляда от проказницы.

Ну точно, на головушку ослаб. Так бы и стукнула чем-нибудь увесистым, чтоб в чувство привести.

– В мальчика, – терпеливо продолжала демоница. – Получится у нас славный худенький сорванец. Поди, лапушка, чего-нибудь у хозяина поищи. И шапку. Или ты, Лутоня, хочешь покороче постричься?

– Нет! – испуганно завопила я. – Еще чего не хватало!

Я ощупала рукой короткую прядку на затылке, над которой успел поработать Федькин нож.

– Ну вот и славно. Ступай, зайчик, ступай. Девочкам тут без тебя пошушукаться надо.

Студент завороженно повиновался. Заскрипела лестница, прогибаясь под тяжелыми шагами.

– Непонятно, что ты в этом теленке нашла. Зеленый совсем, – серьезно сказала Иравари.

– Да не люб он мне вовсе, – отрезала я из вредности.

– Ой, молодо-зелено… – будто и не слышала демоница. – Знаешь, какой тебе мужик нужен? Опасный и таинственный, чтоб кровь в жилах бурлила от одного его взгляда, чтоб страсть и желание толкали на безумства, чтоб…

– Эй, – постучала я по зеркалу. – Мне твои фантазии слушать недосуг. На вопросы сегодня отвечать будем?

– Ну, на два я уже ответила, – встрепенулась собеседница.

– А нетушки! Это ты сама мне что-то плела, а про бабушку так вообще говорить отказалась.

– Подловила, бесстыдница! – погрозила Иравари когтистым пальчиком. – Давай спрашивай!

Снизу донесся грохот и истошные крики. Да что ж такое, ёжкин кот?! Только соберешься, чтоб правильно слова подобрать… Неужели Зигфрид куролесит?

– Должна будешь, – твердо сказала я демонице, разрывая связь.

По лестнице я спускалась осторожно – мало ли что. Кухонька была пуста – и хозяин, и вредная старуха куда-то подевались. За окнами вечерело. Крики уже затихли, из общего зала доносился монотонный бубнеж. Я приросла к дверной щели, пытаясь рассмотреть все повнимательнее. Картина открывалась безрадостная. Трактир был полон. Лихие люди – разбойнички! С пяток мужиков самой что ни на есть дикой наружности оккупировали лавку и колченогие табуреты. Сидели себе чинно, будто на скоморошье представление собрались. А оружия-то! И простецкие тесаные дубины, и кистени… А упитанный здоровяк, стоящий в центре комнаты, картинно опирался на алебарду. Как только он эдакую махину в помещение затащил? Там же древко локтя на четыре, не меньше. Ну, видно, красота дороже удобства. Зигфрид на манер окорока был подвешен к потолочной балке за стянутые веревкой запястья. Только в отличие от копченых ляжек ноги студента до пола доставали. Вот затейники какие! И не покалечили парня, и возможности колдовать лишили. Насколько я понимаю, для огневиков руки – это главное. Я скользнула в кухню, вытащила из стойки мясницкий тесак и вернулась наблюдать. Здоровяк между тем продолжал бубнеж.

– По-хорошему тебя прошу, шваб, отдай.

Голос его совсем к угрожающей внешности не подходил, был он хриплый, с какой-то стариковской дребезжащей ноткой.

– Ты все равно не сможешь их активировать, – отвечал студент.

– Ну, так ты мне и поможешь.

– У меня тоже не получится – тут совсем другого направления специалист нужен.

– Не ври мне!

– Чего ты с ним валандаешься, Колоб? Давай я ему шкуру попорчу, вмиг на все согласный сделается, – пискляво вступил со зрительного места встрепанный кадыкастый мужичонка.

– Отвянь, Прошка, успеешь еще потешиться, – обернулся допросчик к приятелю.

Меня кинуло в дрожь – губы здоровяка не шевелились, застыв в бессмысленной улыбке. Чем он говорит тогда? Неужто пупком?

– Иван, не отвлекайся, – строго продолжил чревовещатель и опять пристал к студенту: – Отдай!

Свободная от алебарды рука потянулась к Зигфриду. Вспышка, и вот уже здоровяк воет на два голоса, помахивая обожженной конечностью. А барон-то – молодца! Как только к нему прикасаются, он выпускает наружу чуток внутреннего огня. Вот его разбойнички обыскать и не могут. Только надолго ли его магии хватит?

– Ну все, шваб, ты нарвался, – угрожающе прорычал лиходей. – А ну-ка, ребятушки, тащите сюда кадку с водой, будем иноземца уму-разуму учить.

Зрители, видно подустав от сидения, всей гурьбой ринулись исполнять приказ атамана. Я опрометью бросилась в кухоньку, вылетела на двор через черную дверь. В лицо полетели комья снега, метель обожгла холодом. Я обежала здание, ворвалась в зал через главный вход, подхватила табурет и накрепко заклинила дверь между кухней и трактиром. Резко обернулась. Упитанный здоровяк рот раскрыл от изумления. Сейчас надо еще быстрее – резануть веревку, чтоб Зигфрид освободил руки. А там уж мой спутник всем на орехи отсыплет.

– Это что за явление? Иван, поворотись, мне не видно.

Чревовещатель, не меняя выражения лица, выпустил свое грозное оружие и потянулся руками к животу. Оттуда, из-под расшитого кафтанного нагрудника, выглядывало другое лицо – морщинистое и злобное.

Земля ушла у меня из-под ног. Я провалилась в беспамятство.

Сначала вернулся слух. Голова болела – видно, в падении я знатно об пол приложилась. Глаза открывались с трудом, да и рассмотреть ничего толком не получалось. Рядом слышался неспешный разговор. Я решила еще немножко полежать и навострила ушки.

– Ослаб я что-то, постарел, – объяснял кому-то атаман. – Надо заклинание подновить, а то раскрошусь весь к драконьей матери. Видишь, по кусочку сыплюсь. Если б не Иван, давно б птицы склевали. Он у меня хоть и не семи пядей во лбу, но помощник верный…

– Даже если я новый пергамент в тебя вложу, даже если правильно его активирую, это будешь уже не ты, а совсем другая личность, – спокойно отвечал Зигфрид. – Ну вроде как поселится в твоем теле другая душа.

– А что делать? Вот скажи мне, маг, что? В горячем молоке с горя утопиться?

– Родителя твоего найти надо.

– Дедушку? – В голосе разбойника послышались слезы. – Да он и знать-то меня не желает.

– Нет, того докса, который заклинание составлял. Или специалиста, классом не ниже. Думаю, он смог бы помочь. А ты что, с родными видишься?

– Сейчас редко. – Атаман рыдал уже в открытую. – Когда бабка еще жива была – завсегда меня привечала. И творожком свежим, и маслицем потчевала, как зайду. А померла, так совсем дед одичал. Лиходеем обзывается или еще как похуже… А-а-а… Доля моя, долюшка!

– А не надо было в разбойники идти, – вступила я в беседу, потихоньку пытаясь сесть и потирая затылок.

Голова кружилась. Сыро, темно… Только у притолоки чадил небольшой смоляной факел. В погреб нас засунули, что ли? А, нет – в подпол. Вон кованая дверца в потолке имеется. Обширное помещение – рачительному хозяину в самый раз. А воняет-то как гадостно, не иначе огурцы прокисли. Колобок сидел на краю рассохшейся кадки, на земляном полу рядком лежали студент и детинушка, которого я сначала принимала за атамана. Обоих спеленали, как младенчиков, – ни встать, ни повернуться.

– Привет честной компании, – улыбнулась я Зигфриду.

– О, Лутонюшка в себя пришла… Приятно, как говорится, познакомиться. Говорил я, ничего страшного, скоро оклемается, – засуетился Колобок, подпрыгивая от возбуждения. – Девонька, подойди, глянь, как там мой Ванюша.

Второй разбойник был без сознания, но дышал ровно, без перебоев. Рана на виске чуть кровила, но угрозы для жизни явно не представляла. Я занялась Зигфридом, попыталась распутать хитрый узел толстой пеньковой веревки, которой связали парня.

– По какому поводу посиделки?

– О, мы с тобой присутствуем при эпохальном событии, – ответил барон. – Передел сфер влияния в бандитском сообществе.

– А попроще? – Узел не поддавался, я вцепилась в него зубами.

– Сейчас наверху бывшая банда Колоба выбирает нового атамана. А нас, так сказать, убрали на время, чтоб не отсвечивали. Не нужен им больше старичок.

– И поделом…

– Что значит – поделом? – встрепенулся Колоб. – Я столько лет ими командовал, заместо отца с матерью им был. Знаешь, как они меня слушались? По струнке ходили! А теперь, как слабину мою почуяли, и не мил стал. А все Прошка, прохиндей!

– Ну, значит, его и выберут, – пробормотала я, отплевывая волоконца пеньки.

Узел повержен, дальше студент и сам может. Теперь и Иваном можно заняться.

– Мне другое интересно, – проговорил Зигфрид, скидывая веревку и потирая затекшие руки. – Как вы на меня вышли?

– Знамо как. Яга навела. Я у нее новый пергамент сторговать хотел. А она говорит – нету, барону швабскому подарила. Ну а на след ваш выйти плевое дело было. Сноровка имеется.

– Драконий род! – ругнулся студент. – Я прочесываю вашу Рутению в поисках хоть какого-то упоминания о наследии Шамуила, собираю невнятные байки, чтоб из этого словесного мусора извлечь хоть какую-то крупицу информации. А оказывается, тут любая собака в курсе, у кого можно разжиться заклинанием для активации големов!

– А за собаку и по хлебальничку получить недолго, – грозно всхрипел Колобок.

– Да что ты можешь без своего оруженосца, кулебяка черствая! Ты даже вниз спрыгнуть боишься! Мыши, видите ли, кругом!

– Не ори, – буркнула я. – Бабушка у того докса заклинания в нарды выиграла. Азартный он дядька был, вот и… Ты же все понял, еще когда муравьеда потрошили. А Мирон про то знал, у него в доме игра шла…

Зигфрид примолк, глянул на мои попытки освободить Ивана. Потом просто дернул за кончик тугой веревки, узел плавно распался.

– Подъем! Отечество в опасности! – похлопала я детинушку по щекам.

Иван распахнул пустые васильковые глаза, встрепенулся, скидывая путы, и ринулся к Колобку.

– Дядюшка, – мычал дурачок, подхватывая на руки бывшего атамана.

– Кто против нас с Ванечкой? – повеселел Колоб.

– Не шебурши. – Я успокаивающе подняла руку. – Сейчас мы на одной стороне. Выбираться надо, пока твои парни нас на капусту не пошинковали.

– Никогда, ты слышишь, никогда ни я, ни ребята мои душегубством не занимались! Грабили, да! Но чтоб жизни лишать…

– А хозяин куда делся? – вдруг спросил Зигфрид.

– Кроме вас двоих, в доме никого не было. Скажи, Ваня.

Оруженосец уверенно кивнул.

– Сбежал, наверное, как доблестное воинство увидел, – предположила я.

– Понимаете, какое дело… – Зигфрид говорил медленно, подбирая слова. – Есть у меня подозрение, что нас хотели отравить.

– Ты, паря, ври-ври, да не завирайся, – опять вскипел бывший атаман. – Ребята тебя аккуратно разделали. Прикинь, Лутоня, спускается эта оглобля, ничего вокруг себя не замечает. Ну, Ванечка его аккуратненько так древком по кумполу и тюкнул. А потом уж остальные набежали, веревки затянули. Я большего сопротивления от боевого мага ожидал. Может, он того – недоучка?

– В том-то и дело, – не обиделся студент. – В нормальном состоянии я на многое способен. А так… Я же долго пытался пережечь веревку на запястьях, а сил хватало только на одномоментное поднятие температуры тела.

Иван, вспомнив неудавшийся обыск, подул на левую ладонь.

– Или вот Лутоня, – продолжил Зигфрид. – Ее стихия в первый раз проснулась от сильного страха, а сейчас она просто упала в обморок…

– И не от испуга вовсе сомлела, – буркнула я. – Чего там страшного было… Я почти сразу догадалась, кто у разбойничков за главного. Просто чего-то ослабла.

– Вот! И я о том же, – гнул свое барон. – Два стихийника одновременно теряют свою силу. Подозрительно. Надеть какой-нибудь ограничивающий амулет на нас не могли. На обоих сразу, да еще чтоб я не заметил? Нет, нереально. Значит, что-то было подмешано в еду или питье.

– Ёжкин кот! – не на шутку испугалась я. – Караул! Бежать надо! Зигфрид, давай ты меня повыше поднимешь, я попробую дверь толкнуть.

Парень послушно подсадил меня на плечи. Я руками уперлась в люк. Раз, еще р-р-раз! Эх, поддается, вражина, но щелочка махонькая получается, в полвершка.

– Надо что-нибудь в щель подсунуть наподобие рычага, – вступил с советом Колобок. – Ну-ка, Ванечка, давай по углам пошерудим. Только на пол меня не пускай – там мыши. Схарчат дядюшку – пикнуть не успеешь.

Судя по звукам, дурачок послушно исполнял приказание: разворошил кучу хлама в дальнем углу, скрипнул доской…

– На тебе, тетенька, палочку, – прогундел, ткнув мне чем-то в плечо.

А племянничек-то меня годков на пять-шесть постарше будет. Я схватила рычаг. Палка была гладкая, липкая на ощупь, а на конце болтались какие-то противные ошметки. Ну да лучше, чем ничего. Я попыталась просунуть ее в дверную щель, повертела туда-сюда, поудобнее прилаживая. Нет, тонковата палочка, хрустит так подозрительно… Что это за дерево такое хлипкое? Глянула поближе, пытаясь рассмотреть текстуру, ведь у каждого растения на ветках прожилки по-разному расположены. Ёжкин… Я рухнула вниз как камень, забилась в уголок и извергла из себя весь обильный ранний ужин.

– Лутоня… – Барон заботливо придержал меня за плечи.

– Это обглодок, – ответила я, вытирая рукавом губы, – человеческий…

Меня опять скрючило в рвотном позыве.

Зигфрид поискал на полу, поднес страшный предмет к свету. Я знала, что он сейчас рассматривает. На том, что некогда было лучевой костью, болтались измочаленные остатки мужской руки. Веснушчатая кожа, поросшая светлым курчавым пушком, пальцы с коротко стриженными ногтями, тонкий ободок венчального колечка. Ой! Меня вырвало желчью. Ванечка лихорадочно оттирал руки о штаны, Колобок жался к его ногам, мелко подрагивая.

– Поздравляю, господа, – выдавил барон. – Судя по следам зубов, мы находимся в логове упырей. Нужно немедленно…

– Иван, прячь дядюшку за пазуху! – перебил Колобок.

Вот ведь драконий сухарь, только о себе и думает! Нужен он нелюдям как прошлогодний снег. Одного понять не могу: как мне удалось проворонить упырьи личины наших хозяев? Ведь не действуют на меня мороки. Дурачок спрятал расстроенного предводителя на груди. Я схватила факел и осветила дальний угол. Человеческих останков там хватало. Я не приглядывалась, а то опять поплохеет, но и беглого осмотра хватило, чтоб волосы зашевелились на голове. Зигфрид с плотно сжатыми губами озирался по сторонам, не выпуская из рук страшную находку. Бледный Ванечка шептал молитву какой-то богине, Колобок по-бабьи причитал. Что ж делать? Я приткнула факел на место.

Дверь подпола широко отворилась, с потолка хлынул нестерпимо яркий свет. Да уж, на освещении в трактире не экономят.

– Принимайте пополнение, – раздался над головой глумливый голос хозяина. – В тесноте да не в обиде!

И вниз один за другим плюхнулись пятеро бывших Колобковых подчиненных. Затрудненное дыхание, расширенные зрачки, пена изо рта… Все были без сознания, прохиндей Прошка колотился об пол в судорогах. «Не жилец», – подумала я. Люк захлопнулся.

– Болиголов. – Неожиданно пришло озарение. – Во всех комнатах пучки под притолоками висят. Не признала сразу – очень уж листьями на петрушку похож.

– Вот и ответ на загадку, – кивнул студент. – Эта трава гарантированно блокирует все проявления стихийной магии. Эх, недооцениваем мы природные факторы. Нужно…

– И мышами поэтому воняло, – не унималась я. – Такой характерный запах. А я еще гадала, на какой траве хозяева медовуху настаивают! У-у-у, бестолковка! Разбойнички порядком нового атамана обмыли…

– Ребятушки мои, ребятки… – причитал Колобок. – Что ж делать-то, люди добрые?

Ну, как баба, честное слово. Как он с такими данными еще разбойниками командовать сподобился? По уму, конечно, надо всем срочно делать промывание желудков. Только, ёжкин кот, нечем.

– Хозяин! – завопила я во всю силу. – Водицы испить дай!

Ни ответа, ни привета.

– Зигфрид, подними меня снова, позову душегуба.

Студент, отбросив наконец кость, протянул ко мне руки, пошатнулся и присел, схватившись за голову:

– Найти надо…

– Давай, тетенька, подсоблю маленько, – подступился Иван.

И я птичкой взлетела под потолок. Дурачок хоть ростом и пониже барона будет, но силушкой не обижен.

– Хозяин, совесть-то поимей, – проорала в узенькую щелочку. – Пить хочется!

– Думаешь, самая умная? – насмехался мужик сверху. – На том свете отопьешься.

– Ты, упырь, пожалеешь, что с нами связался! – совсем отчаялась я.

– Ты еще упырей не видала, дура деревенская, вот солнышко зайдет, тогда и познакомишься. Она тебя на сладкое оставит – любит тонкими косточками похрустеть.

Я пошла вразнос. Бабушка могла бы гордиться и моей не девичьей памятью, и недюжинной фантазией – столько бранных слов зараз выдать даже ей было б не под силу. Злые соленые слезы текли по щекам, в горле першило от крика. Ванечка уже давно опустил меня вниз и успокаивающе гладил по голове, а я все визжала и выдавала на-гора новые ругательства.

– Ну, будя, девка, будя… – выглянул Колобок. – Слезами горю не поможешь. За подмогой поспешать надо.

– Как? – всхлипнула я напоследок. – Наверху нежить проклятая бродит. Стоит только голову просунуть…

– Так мы не голову просунем. Ну, не совсем голову. Я сам пойду. Выкачусь из подпола, шмыгну под лавку, а там на двор – никто и не заметит.

А что, может сработать. Бывший атаман размером с небольшой каравай, и, если сказки не врут, существо юркое и быстрое. Однако я решила уточнить:

– А помощи у кого просить станешь?

– На тракт надо двигать, – спокойно сообщил Колобок. – Место даже по зиме бойкое. А никого не встречу – до ближайшей деревни доберусь.

– И как селян уговаривать будешь?

– Не боись, сдюжу. Умею я с народом погутарить. Думаешь, меня парни за красивые глаза атаманом в свое время выбрали?

И такой силой веяло от его слов, такой уверенностью, что я успокоилась. Ай да Колоб! Надо будет потом для памяти записать, чтоб о людях плохо заранее не думала и на первое впечатление не полагалась. Обязательно сделаю, если доживу, конечно.

В деле подготовки лазутчика помощь дурачка оказалась незаменимой. В который раз обыскав помещение, он остановил свое внимание на рассохшейся кадке. С одного удара развалил ее, выбрал и протянул мне одну из коротких толстых дощечек. Потом одной рукой поднял меня к потолочной дверце, второй – подсадил дядюшку. А уж я, помогая себе рычагом, протолкала хлебное тельце в образовавшуюся щель. Прислушалась:, вроде тихо, только прошуршал по деревянному полу наш вестовой. Все. Теперь ждать помощи снаружи и молиться всем известным богам.

Зигфриду становилось хуже. Сухие, потрескавшиеся губы были закушены от боли, глаза почти ничего не выражали, дыхание стало хриплым и прерывистым.

– Ты, студент, держись, – бормотала я, гладя спутанные жесткие волосы. – Побьем супостатов. И очки твои отыщем.

Что же делать? Как влить в него хоть чуточку сил? Сердце билось часто-часто, перекачивая кровь. Ёжкин кот! Я уставилась на свои руки, высматривая выступающую вену. Резать, конечно, нечем. Но мы и зубами попробуем.

– Лутоня, ты что это надумала? – прошептал Зигфрид.

– Кровью тебя напою. Все жидкость. Я читала, как один мужик в пустыне от жажды загибался, так у своей лошади яремную вену отворил. Ничего, до ближайшего колодца дотянул…

– Отважная девочка… Проблем тебе мало? – грустно прошелестел парень. – Ты думаешь, как получаются упыри?

– Ну так просвети, раз такой образованный, – обиделась я.

– Упырем становится маг, который хоть раз попробовал человеческую кровь.

– Чего-то наш хозяин на колдуна никак не тянет.

– Почему ты решила, что упырь именно он?

– А кто? И вообще, прекрати отвечать вопросами! А то не посмотрю, что ослаб, так тресну…

– Трактирщик – обычный человек. Ну, может, не совсем обычный – мало кому придет в голову у себя в подполе вурдалака держать. Здесь – упыриное логово, и с наступлением ночи мы познакомимся с его обитателем, а скорее – обитательницей.

– С чего ты взял, что он – баба?

– Ну хозяин же говорил… Помнишь?

Я не то чтобы забыла, просто хозяйские речи прямиком мимо моих ушей проходили, ум был занят придумыванием новых ругательств. У меня мурашки по спине побежали! Сама могла бы догадаться. Где это видано, чтоб нежить при свете дня в кабаке прислуживала? Значит, пока я тут разговоры разговариваю, чудовище затаилось, и с последним лучом солнца…

– Чего ж ты раньше молчал?

– Сначала был уверен, что ты сама все поняла, а потом… Ты развила такую бурную деятельность, что слова вставить не получается. Все суетишься, бегаешь, будто кроме тебя некому. – Парень замолк и уронил голову на грудь.

Я взвыла от бессилия.

– Не кричи, – рассудительно сказал Ванечка. – Страшная становишься, когда яришься, прямо как та тетенька из домовины.

– Какая еще тетенька?

– Да там, – дурачок махнул рукой, – лежит, навроде как славенка, а лицо недоброе.

– Покажи! – Я подняла с пола дощечку, которая послужила рычагом. – Только огонь захватить не забудь.

Красавицей упыриху можно было назвать только с большой натяжкой. Когда Иван сдвинул легкую крышку тесаного гроба и поднял повыше факел, нашим взорам предстала иссушенная, худая баба с иссиня-бледным лицом и всклокоченными волосами. Лохмотья некогда нарядного шелкового платья едва прикрывали ее наготу. Невесомые веточки рук с обломанными до мяса ногтями были крест-накрест сложены на груди, резко выступали ключицы. Ох, сдается мне, что Ивану любая «тетенька» была бы мила да хороша. Возраст, видно, такой.