Текст книги "Гремучий ручей"

– А у вас нордический характер, – старуха заговорила первой, посмотрела на Ольгу поверх своей чашки. – Я давно не встречала женщин, подобных вам. Даже у себя на родине.

Ольга тоже не встречала таких… холодных, умных, безжалостных. А если посмотреть поглубже, если заглянуть в эти белесые глаза?

Ольга заглянула и не увидела ничего, кроме тьмы. Даже в гнилой душонке Мишани-полицая крутились какие-то источающие зловоние образы, но тут не было ничего. А потом из тьмы на Ольгу зыркнули два красных глаза…

Нет, она не отшатнулась и не изменилась в лице. Наверное, после знакомства с фон Клейстом она была готова к чему-то подобному. Или и в самом деле имела нордический характер…

– Это такой род, Олька! Кровь такая! – любила повторять баба Гарпина. – Расплавленное серебро в твоих жилах, а не кровь. Поэтому не бойся. Ничего не бойся. Ты живое серебро, Оленька!

И в детстве она почти не боялась. Сказки бабы Гарпины не в счет. А когда повзрослела, бояться стала только за своих девочек. Не понимала, где корни этого страха, оттого боялась еще сильнее. А теперь вот начинала понимать. Начинала вспоминать.

– Допивайте свой кофе, фрау Хельга, – донеслось до нее словно издалека. – Нужно приступать к работе. У нас с вами впереди очень много дел.

И ведь не соврала, старая карга! Весь день они с Лизой убирались в доме, вытирали пыль, выбивали ковры, натирали мастикой старый паркет, до блеска начищали столовые приборы и хрустальные бокалы. Лиза старалась держаться к Ольге поближе, словно чувствовала ее молчаливую поддержку. Они почти не разговаривали. Ольга все еще не была уверена, что в этом доме можно разговаривать без опасений, что тебя подслушают. Да и некогда им было разговаривать! Работы было так много, что к концу дня Ольга валилась с ног. Дом требовал внимания и заботы. Дому были нужны люди. Не смертельно уставшая старуха и не смертельно напуганная девочка, а целая армия слуг, готовая служить ему верой и правдой.

…Фрау Ирма явилась за пять минут до окончания рабочего дня. Они с Лизой расстилали посреди гостиной ковер ручной работы, когда она беззвучно появилась на пороге в сопровождении псов.

– На сегодня довольно, – сказала фрау Ирма, обводя взглядом комнату. – Вы славно потрудились, фрау Хельга. Хочу заметить, что общение с вами пошло Эльзе на пользу. За весь день ни одной разбитой чашки…

– Она приняла ваши слова близко к сердцу, фрау Ирма. Она будет стараться.

– Это похвально. – Старуха едва заметно усмехнулась. – Я надеюсь, вы не слишком устали?

– Все хорошо. Я привыкла к работе.

– Но не к такой. Вы ведь человек умственного труда, никак не физического.

Сейчас она решит, что Ольга не подходит, и ее планы разрушатся, как карточный домик.

– Использовать вас для уборки дома, это все равно, что использовать скакового жеребца для вспашки поля.

– Меня все устраивает.

Главное, чтобы прозвучало не слишком поспешно, не слишком отчаянно. Лишь самую малость. Да, она нуждается. Да, она готова заниматься любой, даже самой грязной работой. Но она не смеет настаивать, она с достоинством примет любое решение. Вот так это должно выглядеть.

Старуха смотрела на нее очень долгим и очень внимательным взглядом. Старуха смотрела, а Ольга вспоминала «Оду к радости». Оказывается, она помнила ее почти наизусть. Оказывается, есть люди, которые так же, как она сама, могут попытаться заглянуть тебе в душу…

– Приходите завтра, – сказала фрау Ирма наконец. – Приходите, как договаривались. И вот это вам. – Из складок юбки она вытащила бумажный пакетик, протянула Ольге. – Это кофе. В знак признательности за хорошую работу.

– Спасибо, фрау Ирма! – Ольга бережно приняла пакетик, но убрать руку не успела: цепкие холодные пальцы старухи с неожиданной силой сжали ее запястье.

– Мы ценим тех, кто служит нам верой и правдой, – сказала фрау Ирма с улыбкой. – Но мы очень не любим разочаровываться.

– Я вас не разочарую, фрау Ирма. – «Ода к радости» теперь звучала в полный голос, заглушая в голове все прочие голоса, даже ни на секунду не прекращающийся шепот Гремучей лощины.

– Очень на это надеюсь. – Старуха разжала пальцы. – Мне бы не хотелось с вами… расставаться.

Пауза перед «расставаться» была такой многозначительной, что Ольга невольно посмотрела на псов. Те стояли в нескольких шагах от нее, ждали команды. С псами нужно что-то решать в ближайшее время. Хотя бы попробовать.

– Всего доброго, фрау Ирма!

Она вежливо улыбнулась и сделала шаг к двери.

– До завтра, фрау Хельга! – Старуха отозвала псов, ласково погладила их по головам. – До завтра!

Домой Ольга пришла полностью обессилевшей. Болели ноги, болели руки, но сильнее всего болела голова. В ней все еще громыхала «Ода к радости», и от дикой усталости Ольга все никак не могла сообразить, как выключить этот звуковой щит. От усталости она даже не хотела есть, хотя с самого утра у нее во рту не было и маковой росинки. А вот кофе… А вот кофе она хотела!

Она сварила его по всем правилам, разлила по чашкам. В Танюшкину положила крошечный кусочек рафинада, придвинула внучке.

– Митька не появился? – спросила Ольга, делая маленький глоток кофе.

– Нет. – Танюшка помотала головой. – Я заходила к Зосе. Хотела проведать, как она там. Зося спит, Митьки нигде нет. Бабушка, ты в самом деле думаешь, что с ним все в порядке? Может быть, он подался к партизанам?

И эта туда же…

– Я не знаю, Татьяна. Мне кажется, сейчас самое главное, что его не арестовали немцы.

– А как там? – спросила вдруг внучка.

– Где? – Ольга думала о своем, поэтому не сразу поняла вопрос.

– В Гремучем ручье. Их много там? Фашистов? Я слышала, там приводят в порядок парк и старый дом. Бабушка, это значит, что они тут надолго? Навсегда они тут, да?

– Нет, – сказала Ольга твердо. – Не навсегда. Быть такого не может, чтобы навсегда.

– Бабушка, мне страшно, – сказала Танюшка шепотом и уткнулась лбом Ольге в плечо. – Я боюсь, что они останутся, что придется привыкать к выстрелам и… – она всхлипнула, – виселицам. Это все так невыносимо страшно.

Боится – это хорошо. Если боится, значит, будет осторожна, не будет лезть, куда не следует. А там, глядишь, она, Ольга, решит, как лучше поступить, найдет этот ящик Пандоры. Баба Гарпина говорила, что есть такие силы, с которыми обычному человеку не совладать, что они смертельно опасны. Но та же баба Гарпина говорила, что Ольга особенная, что ей нечего бояться. Вот и понимай, как знаешь. Эх, ей бы вспомнить! А для начала полистать свою тетрадочку. Только при Танюшке нельзя, придется дождаться, когда девочка уснет. Ей самой этой ночью все равно не уснуть, слишком о многом предстоит подумать.

* * *

На заре в дверь снова постучали. Зося стояла на пороге, пошатывалась из стороны в сторону, куталась в куцый полушубок, подарок любимого супруга.

– А Митенька ж так и не пришел, тетя Оля, – сказала она шепотом. – Я весь день и всю ночь прождала, а он не пришел. Это что ж мне тепереча делать, тетя Оля? Это ж мне тепереча, наверное, надо в город идти к дружку евонному. А я дружка-то адресок позабыла… Мне Митенька говорил, а у меня ж память дырявая. Вот у Гринечки моего память была – страницу в книжке прочитает, а потом слово в слово повторит. А у меня дырявая… Так что мне делать-то, тетя Оля?..

Ольга вздохнула, положила обе ладони Зосе на плечи, сказала ласково:

– А посмотри-ка на меня, Зосенька. Я тебе сейчас расскажу, как нужно поступить…

Теперь у Ольги получалось почти сразу и почти без головной боли. Ей теперь, кажется, и петелька была не нужна, как-то само собой выходило.

– Уехал твой Митька в город к дружку. На неделю уехал, а потом непременно вернется. Ты панику не поднимай, ожидай сыночка спокойно. А если кто-то спросит, где Митька, так и говори – уехал в город, скоро вернется. Понимаешь ты меня, Зося?

– Понимаю, тетя Оля. – Она моргнула, улыбнулась с облегчением. – А я ж ему, оглоеду, сколько раз говорила, чтобы дома сидел! А он все в город рвался! Медом ему там, что ли, намазано?

– Так дело молодое, Зося. Ты и сама такой была, вспомни.

Зося вспоминала, морщила лоб и светлела лицом, вспоминая.

Ольга не знала, правильно ли поступает, внушая бедной женщине такие мысли. Но помочь чем-то другим она пока не могла, подарить Зосе она могла лишь спокойствие. А там, глядишь, и Митька объявится. А самой ей сейчас нужно думать о другом, нужно принять решение, от которого, возможно, будет зависеть не только их с Танюшкой жизни, но и жизни многих других людей.

К оговоренному месту она пришла заранее, но Ефим уже ждал ее в своем грузовике.

– Доброе утро, Ольга Владимировна! – поздоровался он, распахивая перед ней дверцу. – Вид у него был смурной, даже, кажется, немного растерянный, но спрашивать, что случилось, она не стала. Захочет, сам расскажет.

Вместо того чтобы рассказывать, Ефим спросил:

– Как вам первый день в усадьбе?

Простой, ни к чему особо не обязывающий вопрос, а на душе вдруг стало тревожно.

– Много работы, – сказала Ольга, глядя в сумрачную муть перед собой. – Много работы, мало рук.

– Будут руки. – Ефим бросил на нее быстрый взгляд. – Везу вам помощников.

– Везете? – не поняла она.

– В кузове. Для вас – кабина, для них, стало быть, кузов.

– Кто они? – Ольга и сама не заметила, как перешла на шепот.

– Молодежь… Две девчонки, три мальчонки.

– Совсем молодые? – Ей сделалось не по себе. Не место молодым ребятам в Гремучем ручье, рядом с фон Клейстом и старой каргой, рядом с этой собачьей сворой. Там людям вообще не место.

– Годков по пятнадцать-семнадцать. Я приехал за провиантом, а они уже во дворе. Стоят, меня дожидаются. А комендант говорит – вези их в усадьбу, такой приказ от начальства поступил. Раньше-то они по одному отправляли, а теперь вона сразу пять человек.

– Раньше? – спросила Ольга. – Вы, Ефим, выходит, часто ребят туда-сюда возите?

– Почему, туда-сюда? – удивился он. – Туда возил пару раз, а обратно почти всегда порожняком. Если только барахло какое из усадьбы вывезти. В городе для них работы никакой, а тут обещают сухой паек. Ну, вы же понимаете, Ольга Владимировна: работы нет, жрать нечего. Понимаете, да? – В его голосе послышались какие-то настойчивые нотки, словно он ждал от нее не просто ответа, а оправдания тому, что все они, даже те ребята, что ехали сейчас в кузове грузовика, служат новой власти.

– Я понимаю, Ефим, – сказала Ольга успокаивающе. Надо будет как-нибудь его прощупать. Сейчас, пока он за рулем, рискованно, но если доведется встретиться в усадьбе… – И как, хорошо платит хозяин Гремучего ручья? – Спросила она и едва не поморщилась. Отто фон Клейст никакой не хозяин, а оккупант. Просто времена такие пошли, приходится очень старательно подбирать слова.

– Ну, провизией рассчитываются исправно. – Ефим больше в ее сторону не смотрел, ловко объезжал прихваченные ночным ледком лужи. – Эти-то… молодежь, на полном довольствии, я так думаю, но получается еще и родным в город передачки передавать.

– Через вас?

– Через меня. – Он кивнул. – Раз в неделю я эти пайки в город отвожу и передаю, кому скажут.

– Кому именно?

– Да по-всякому. Матерям, бабкам, братьям-сестрам.

– И сколько обычно таких пайков? – спросила Ольга.

– Последний раз было два. Вот девчушка эта… Лиза мне на прошлой неделе вынесла корзину, там внутри все по мешкам упаковано. А почему вы спрашиваете, Ольга Владимировна? – Он вдруг насупился. – Неужто, думаете, что я могу что-то себе оставить, обворовать старух и сирот?

– Глупости не говорите, Ефим. – Ольга думала совсем о другом, о подозрительной щедрости Отто фон Клейста. А еще о том, что за два дня пребывания в усадьбе из всей прислуги видела только Лизу. Но рассказывать об этом Ефиму не стоит. По крайней мере, до тех пор, пока она не поймет, что у него в голове.

– Вот и я говорю – глупости! – Ефим шумно выдохнул. На чужом горе своего счастья не построишь.

Это он верно подметил, хотя есть и те, кто пытается строить.

Когда грузовик выехал на подъездную аллею, Ефим постучал в заднюю стенку кабины, прокричал во все горло:

– Эй, молодежь! Как машина остановится, сидите на месте! Не вздумайте выходить! Вас сначала осмотрят, а потом уже впустят на территорию. Поняли меня?

Ответом ему стал ответный стук.

– Значит, поняли. – Ефим сбавил скорость, снова покосился на Ольгу. – Ну и вы, уважаемая, сидите смирно. Так сказать, во избежание…

Ольга молча кивнула.

На сей раз их досматривали дольше обычного. Сначала автоматчики заставили выбраться из кузова ребят, обыскали самих, обыскали вещи. Ольгу обыскивать не стали, лишь попросили на проверку пропуск. К дому все они шли уже пешком. Ольга впереди, притихшие ребята следом. Ефим не ошибся, они были еще совсем молодые. Молодые, напуганные и отчаянно решительные.

На крыльце их уже ждала старуха со своей сворой.

– Доброе утро, фрау Хельга! – сказала она, обращаясь исключительно к Ольге. – Видите, мы нашли для вас помощников! – Она указала на ребят подбородком. – Больше вам не придется заниматься черной работой. С сегодняшнего дня эти молодые люди поступают в ваше полное распоряжение. Я надеюсь, вы сумеете их организовать, потому что лично у меня это получается очень плохо. Местному населению не хватает дисциплины и прилежания.

– Я организую, – пообещала Ольга. – Могу приступить прямо сейчас.

– Прямо сейчас их введет в курс Эльза, а мы с вами, фрау Хельга, выпьем по чашечке кофе. Она отступила в сторону, и за ее спиной Ольга увидела Лизу – маленькую, напуганную, посиневшую на ветру. Лиза смотрела на вновь прибывших пустым, ничего не выражающим взглядом.

– Их поселят в домике для прислуги. Эльза покажет, где это. Думаю, получаса хватить и им, и нам с вами. Ну, что же вы стоите? Переведите тем, которые плохо знают немецкий.

Ольга перевела. Переводила с каменным лицом, почти таким же бесстрастным, как у фрау Ирмы.

– Вы все поняли? – спросила в конце.

Ребята закивали, а Лиза спустилась с крыльца. Псов старухи она обходила по большой дуге. Неужели, все-таки запомнила то, что Ольга велела ей забыть? Нужно будет обязательно проверить, незачем девочке помнить такое.

В кухне царило расслабляющее тепло, пахло специями и сухими травами. Старуха направилась к плите, псы уселись у ее ног.

– Нам предстоит большая работа, фрау Хельга, – сказала она, не оборачиваясь. – Через две недели Гремучий ручей навестит бургомистр. Это великая честь для нас, но нужно понимать, что к приему гостей в доме должно все блестеть. Отто постоянно занят, поэтому все организационные вопросы ложатся на мои плечи. В былые годы в другом месте и при иных обстоятельствах это не стало бы для меня проблемой, но в этой стране… – Плечи старухи раздраженно дернулись. – Мне нужна ваша помощь и поддержка! Отныне я буду расписывать для вас план работы на день, а вы будете воплощать этот план в жизнь.

– Сделаю все, что от меня зависит, фрау Ирма, – сказала Ольга, принимая у старухи чашку с кофе.

– Нет, вы должны сделать сверх того. – Старуха смотрела на нее тусклыми, словно бельмами затянутыми глазами. Снова пыталась прорваться ей в голову? Кажется, на сей раз нет. Обычное предупреждение. Или не совсем обычное?

– Сверх чего?

– И вы должны поговорить со своими… – старуха поджала тонкие губы. – С этими молодыми людьми. Они обязаны раз и навсегда уяснить, что отныне они служат великому рейху. Малейшее неповиновение, лень или уклонение от работы будет жестоко наказываться. Я не хочу, но мне придется. – фрау Ирма многозначительно потрепала одного из псов по загривку, тот довольно зажмурился. – В этой стране практически неисчерпаемые человеческие ресурсы, просто этих молодых людей еще никто не научил отдаваться работе всем сердцем.

– Я научу, – пообещала Ольга.

– Я в этом не сомневаюсь, фрау Хельга. В противном случае, вас бы здесь не было. Вы на особом положении, я говорила. А наше доверие тяжело заслужить. – Она помолчала, а потом добавила: – Тяжело заслужить, но легко потерять. Пейте свой кофе. Он невкусный, когда остынет.

Ольга принялась за кофе. А старуха положила перед ней лист бумаги, исписанный аккуратным, педантичным почерком. Это был план работы на день. В плане было сорок два пункта. Некоторые из них казались Ольге невыполнимыми, но она тут же вспомнила про доверие. Она сделает все возможное, чтобы его заслужить.

С листком в руке она вышла из дома и по неширокой дорожке направилась в ту сторону, куда увела ребят Лиза. Идти пришлось несколько минут, а потом она увидела небольшой флигель. Наверное, в былые времена он тоже служил жилищем для прислуги. Руки реставраторов до него так и не дошли, и флигель вид имел жалкий. Местами штукатурка облупилась до кирпичных стен, большинство окон были наскоро заколочены досками, а те стекла, что еще сохранились, были серыми от многолетней грязи. Флигель тоже придется приводить в порядок. Если останутся время и силы.

Она вошла в неплотно закрытую дверь, постояла пару секунд, привыкая к темноте и прислушиваясь, а потом пошла на голоса.

Ребята собрались в просторной комнате рядом с выложенной нарядными изразцами печкой. Изразцы – вот единственное, что было красивым и радостным в этой комнате, на остальное же было больно смотреть. Облезлые, со следами плесени, стены, слепые окна, железные, явно привезенных из города, кровати вдоль стен. На кроватях – старые тюфяки, постельного белья и подушек нет.

Ребята стояли у холодной печи, что-то вполголоса обсуждали, их вещи лежали на полу, который просто необходимо было помыть. Если останутся время и силы…

Как только Ольга вошла в комнату, разговор оборвался, ребята затаились.

Будет тяжело. Ах, как же тяжело будет оставаться беспристрастной, сохранять эту холодную маску равнодушия! Но так лучше для всех. Вот для этих ребят лучше.

– Меня зовут Ольга Владимировна. – Ольга обвела ребят строгим взглядом. – В этом доме я… – Кто же она теперь в этом доме? – Управляющая. – Да, пока пусть будет так. – И с этого дня вы поступаете в мое полное распоряжение. Времени у нас с вами очень мало, поэтому постарайтесь запомнить все, что я вам скажу. Потому что повторяться я не стану.

Она говорила быстро и четко, всматриваясь, изучая каждого из тех, кто достался ей в подчинение. Дети… Глупые и несчастные дети. Не такие напуганные, как Лиза. Живее и бойчее, но все равно настороженные. Парни еще хорохорятся, а девочки явно скисли. Наверное, уже не раз пожалели, что решились приехать в Гремучий ручей. Ничего, продержаться им нужно всего несколько недель, а дальше дом уже не будет нуждаться в таком количестве прислуги. И дальше она, Ольга, возможно, найдет то, что ищет, вспомнит, где нужно искать.

* * *

Невыполнимое задание фрау Ирмы они в тот день все-таки выполнили. Чего это стоило, Ольге не хотелось даже вспоминать. Дети были глупые, неловкие, неподготовленные для такой работы. Что им там наговорили в городской комендатуре, когда вербовали? Чего наобещали? Она запомнила их по именам сразу же. Многолетняя учительская привычка – помнить имена и лица. А еще она поняла, с которыми из них могут быть в дальнейшем проблемы. Проблемных было двое. Высокая черноволосая, остроскулая и остроносая девочка Соня. У Сони и взгляд был острый. Во взгляде этом читались вопросы. А вот страха там почти не было. Это плохо. Они должны бояться, чтобы не наделать глупостей. Не так сильно бояться, как Лиза, но разумная осторожность не повредит. Вторым проблемным был парень по имени Сева. Высокий, светловолосый, симпатичный. А вот если заглянуть ему в глаза, можно увидеть там плохо замаскированную ненависть. Или это только ей, Ольге, видно? Сева был идейный, Сева люто ненавидел новую власть и жаждал мести. Мести за что, ей еще предстояло выяснить. Когда появится свободная минутка. А пока нужно хотя бы слегка притушить пожар в его душе, чтобы отблески его не заметила старуха.

Ольга попробовала, заглянула в серые Севины глаза, попыталась заглянуть дальше, но поняла, что он не поддается. Не поддается почти так же, как старуха и фон Клейст. Нет, она не увидела на дне его глаз пугающей черноты, но словно бы с разбегу налетела на глухую стену. Мальчик защищался. Скорее всего, неосознанно, даже наверняка неосознанно, но вполне эффективно. Такому ничего не внушишь. По крайней мере с наскока. Придется разбирать его стену постепенно, кирпичик за кирпичиком. В том, что у нее получится, Ольга не сомневалась, она сомневалась в том, что у нее будет на это достаточно времени.

До обеда работали, не покладая рук. Ольга присматривала, направляла. Ей все время хотелось помочь, сделать что-то самой, но при каждом таком порыве она себя одергивала. Она домоправительница, они слуги. Эту схему ни в коем случае нельзя ломать.

И еще одну вещь Ольга понимала очень хорошо. Если сама она могла перекусить принесенной из дому едой, то у ребят еды не будет. И своего дома на ближайшие две недели у них тоже не будет, поэтому нужно решить вопрос с питанием.

Фрау Ирму Ольга нашла в ее кабинете. Старуха сидела за столом, изучала какие-то записи в толстом гроссбухе. И только сейчас Ольга обратила внимание, что она не пользуется очками. В ее-то возрасте! Очень необычно.

– Что такое? – старуха оторвалась от работы.

– Их нужно покормить. – Ольга не стала уточнять, кого именно. Для фрау Ирмы эти ребята – никто. Значит, и для нее тоже. – От этого зависит эффективность их работы. – Добавила она.

– Ах, да… Я все время забываю. – Старуха усмехнулась. – Кстати, вы ведь тоже в усадьбе с утра до вечера.

– Я беру еду с собой.

– Это лишнее. – Фрау Ирма захлопнула гроссбух. – Вы будете питаться вместе со своими подопечными. Заодно и проследите, чтобы в их рядах царил порядок и аккуратность.

– По поводу порядка и аккуратности… – Быка нужно было брать за рога прямо сейчас. – Я посмотрела их дом. Фрау Ирма, там нужно непременно прибраться. Разрешите мне снять с основной работы нескольких человек. Это не займет много времени, но санитарную обстановку улучшит значительно.

– У вас есть два часа.

– И постельное белье. Я понимаю, они могут обойтись без простыней, но на дворе еще достаточно холодно, им нужно чем-то укрываться. Чтобы не заболеть и оставаться достаточно эффективными.

– Заболевшего работника всегда можно заменить. – Старуха смотрела на нее с недоумением. В самом деле, не видела в этом никакой проблемы?

– Можно. – Ольга кивнула. – Но нового работника нужно заново вводить в курс дела и обучать. Мне кажется, лучше иметь постоянный, хорошо вышколенный штат.

– Пожалуй, это рационально. – Фрау Ирма кивнула. – Я распоряжусь, чтобы вас пропустили на склад. После уборки подберите там все необходимое. А по поводу питания… – она на мгновение задумалась, потом бросила быстрый взгляд на наручные часы. – Солдаты и персонал питаются в гостевом доме. Лиза вас туда проводит. И, фрау Хельга, позаботьтесь, чтобы ваши подопечные не путались под ногами у моих мальчиков. Вы меня понимаете?

Она понимала. Своими мальчиками старуха называла немецких солдат. Так мило, так по-домашнему… Аж, зубы сводит от омерзения.

– Не волнуйтесь, фрау Ирма. Я все организую.

– Тогда можете быть свободны. Занимайтесь своими делами, но не забывайте про мой список.

Лизу Ольга нашла на кухне. Девочка мыла посуду и испуганно охнула, когда услышала шорох за своей спиной.

– Это я, – сказала Ольга строго. В таких домах и у стен бывают уши. – Не нужно так дергаться, Лиза.

– Я просто задумалась. Простите меня, Ольга Владимировна. – В глазах у девочки клубился туман – гремучая смесь из страха и равнодушия.

– Ты должна показать мне, где питается персонал. Пришло время обеда.

Лиза отложила посуду, вытерла красные от воды руки полотенцем, сказала:

– Конечно, я покажу.

Домик для гостей располагался от хозяйского дома еще дальше, чем домик для прислуги. И это понятно: прислуга всегда должна быть под рукой. Его как раз худо-бедно отремонтировали, по крайней мере, все окна были на месте и чистые. На крыльце курил молодой немецкий солдат, он проводил Лизу заинтересованным взглядом, заступил Ольге дорогу.

– Куда? – спросил и, кажется, приготовился оттолкнуть.

– У меня есть приказ господина фон Клейста, – Ольга чеканила каждое слово, смотрела паршивцу прямо в глаза. – Мне нужно распорядиться начет питания для прислуги.

Это то, что она сказала вслух.

– Сойди с дороги, щенок. И больше не смей путаться у меня под ногами! – Это то, что она подумала, потянув за невидимую петельку.

Солдат дернулся, выронил недокуренную папиросу, отступил в сторону, пропуская ее внутрь.

Внутри было тепло и пахло едой. Можно сказать, кухню она нашла по запаху. Это была просторная комната с печью, длинным наспех сколоченным столом и такими же лавками. У печи возилась тощая, невысокого росточка женщина.

– Чего приперлись? – сказала она, не оборачиваясь. – Еще полчаса до обеда! Ишь, повадились раньше времени, ироды…

– Тетя Шура, – голос Лизы испуганно дрогнул. – Тетя Шура, я вот тут привела…

– Добрый день. – Ольга подошла к печи, сверху вниз посмотрела на повариху. Не местная, не из Видова. Боевая, хоть и мелкая. Боевая и бесстрашная. Опасно бесстрашная для этого страшного места. – Меня зовут Ольга Владимировна…

– Я знаю, – Шура не дала ей договорить. Крайне невежливо и крайне неразумно. – Помощница хозяйки. – На Ольгу она глянула с раздражением.

– И ваша новая начальница. – Нет, ей не хотелось ставить на место эту маленькую смелую женщину. Ей просто хотелось пригасить пожар. Как и в случае с мальчиком Севой. – Сегодня в усадьбу приехали новые работники.

– Лизка, это те городские шалопаи, что ли? – Шура смотрела только на девочку, Ольгу игнорировала. Ох, не получается гасить пожар одними только словами. – Приехали, помощнички! Толку от них. Я вот…

Теперь уже не договорила она, потому что Ольга встала напротив, сказала тихо, но требовательно:

– Посмотрите на меня, Шура. Посмотрите и запомните все, что я вам сейчас скажу. Работников, которые прибыли в усадьбу, нужно кормить три раза в день. Это теперь ваша прямая обязанность. И, пожалуйста, организуйте график приема пищи так, чтобы работники и солдаты не пересекались. Вы меня понимаете?

Шура молча кивнула, а пожар в ее душе поутих. Это хорошо. В первую очередь, для нее самой.

– Солдат я буду кормить через полчаса, а потом уже этих… работников, – сказала она по-прежнему ворчливо, но уже с едва различимой ноткой уважения. Или это не уважение, а страх? Плевать! Пока главное, что слушается.

– Прекрасно! – Значит, мы придем на обед через час. – Ольга направилась к выходу, потом через плечо глянула на истуканом застывшую Лизу, велела: – Сбегай в дом, скажи Соне и Севе, что я жду их в домике для прислуги. И чтобы не мешкали!

Лиза кивнула, шмыгнула мимо нее в дверь.

– Вот же шкура фашистская… – послышалось за спиной едва различимое. Шура сказала это себе под нос, гремя кастрюлями, а она все равно расслышала. Странное дело. Впрочем, куда менее странное, что эта ее возможность читать людей, как открытые книги.

Оборачиваться Ольга не стала. Бесстрашную повариху Шуру она не винила, скорее переживала, что это отчаянное бесстрашие может причинить ей вред. Особенно, если старухе или фон Клейсту вдруг вздумается заглянуть ей в глаза…

Ребята явились через пять минут. Значит, до обеда у них есть еще почти час времени. Очень многое можно сделать за целый час. Особенно если четко изложить план действий.

Ольга изложила и почти сразу же наткнулась на сопротивление.

– Мыть полы и окна… – Сева на нее не смотрел. – Это бабская работа!

Рядом возмущенно фыркнула Соня.

– То есть, ты предпочитаешь спать в хлеву и смотреть на мир сквозь грязные стекла? – Ольга была вежлива и терпелива. – Или тебе напомнить, зачем ты здесь, Всеволод? – тоже вежливо, но уже с угрозой в голосе.

– Не нужно! – Он упрямо мотнул головой. – Я знаю, зачем я здесь.

– Тогда быстро взял в руки ведро и тряпку! – А стена-то стала еще толще, еще непрошибаемее… – Софья, ты принимайся за окна. За час вы должны убрать комнаты, в которых вам предстоит жить. Еще раз напоминаю, это ваши комнаты. Это вам тут спать.

Соня ничего не ответила, молча принялась за уборку. Девочки всегда казались Ольге умнее и хитрее мальчиков. Еще со школьных времен. Всеволод немного помедлил, а потом взялся за веник.

– Ровно через пятьдесят минут за вами зайдет Лиза, отведет на обед.

– Нас еще и кормить будут, – проворчал себе под нос Сева, но отвечать на эту реплику Ольга не стала.

Обедать уселись на кухне поварихи Шуры. Дети вымотались и очевидно проголодались, поэтому смели со стола всю предложенную еду. Даже гордый Сева. А Шура, не переставая ворчать и греметь посудой, то и дело подкладывала им добавки. Только им – Ольгу она демонстративно обходила своим вниманием, сунула ей тарелку с борщом с такой стремительностью, что борщ расплескался по столу. Ольга молча вытерла его белоснежным Шуриным полотенцем, чем заслужила еще один полный ненависти взгляд.

Дальше работали уже до самого ужина, не покладая рук. Вместе с Севой и Соней она сходила на склад, выбрала шесть комплектов постельного белья. В дальнем углу склада Ольге даже удалось отыскать подушки и тонкие матрасы, а еще шерстяные одеяла. Теперь дети не будут мерзнуть по ночам. А если удастся решить вопрос с дровами, то и днем в домике для прислуги может быть достаточно комфортно.

Вопрос с дровами пришлось оставить на следующий день, потому что весь нынешний пролетел в трудах и заботах. Да, они выполнили все пункты из списка фрау Ирмы, но на собственные задачи у Ольги не осталось ни сил, ни времени. Единственное, что она еще могла – это наблюдать и запоминать.

Солдат в усадьбе было много. Она насчитала двенадцать человек. Это из тех, которые попались ей на глаза. Конечно, Шура знала бы наверняка, ведь она их кормила, но спрашивать о таком у Шуры было бы, как минимум, неразумно. Слуг было значительно меньше. Если не считать ребят и Шуры, всего один – крупный налысо бритый немец в старой армейской шинели. Немца Шура называла Гюнтером, он был одновременно садовником и истопником. Уже собираясь уходить, Ольга заприметила его на хоздворе. Он рубил спиленные со старых деревьев ветки, складывал в аккуратные кучки рядом с такими же аккуратными поленницами. Вот у кого нужно попросить дров для домика прислуги. Нет, не попросить – потребовать. И не завтра, а прямо сейчас, чтобы ребята не остались на ночь без тепла.

Гюнтер долго не замечал ее присутствия. Или делал вид, что не замечает, ловко и размеренно орудовал топором, не оборачивался.

– Мне нужны дрова. – Сказала Ольга в его крепкую спину.

Он не обернулся, и она обошла его по кругу, встала перед старой, выщербленной колодой прямо посреди кучи щепы. Гюнтер замер с занесенным над головой топором, посмотрел удивленно.