Текст книги "Путь пешки. 1. Начало"

– Я рад, что тебе лучше! Мы хотели отнести тебя в тень, но твой пес бросался на нас при попытках взять тебя за руки или ноги. Пришлось соорудить такой навес – чтоб защитить хотя бы голову.

Я долго смотрела на него, пытаясь хоть как-то упорядочить мысли, потом оглянулась вокруг. Да – все это правда, вот они, эти «верблюжьи горы»… Но как же?

Я сама не заметила, как у меня потекли слезы. Без звуков и рыданий, они просто текли и текли обильным водопадом, а я в это время продолжала осматриваться вокруг, изредка останавливая взгляд на моем собеседнике. Выражение лица у меня, наверное – было очень уж несчастное, так как он, увидев, в каком я состоянии – рывком поднялся, подошел ко мне и принялся утешать. Домка, видя, что я не возражаю – продолжал сидеть рядом со скорбным видом.

– Ну что ты, не нужно так расстраиваться. Все через это прошли, ты не одна, мы о тебе позаботимся… – бормотал кареглазый, присев на корточки и поглаживая меня по плечам.

Они обо мне позаботятся! Да зачем мне нужна их забота – может и неплохих, но абсолютно чужих мне людей?! Ведь у меня есть Сашка, друзья… Я хочу к ним, хочу, чтоб они обо мне заботились! Хочу туда, где асфальт, где участок и старый дом, где все ясно и понятно, где можно пить воду из бутылки, где мы с Сашкой поедем отдыхать!

Совсем изодрав себе душу в клочья – я начала уже по-настоящему, в голос, рыдать. Домка сбоку лизал мне ухо, а кареглазый, как оказалось – прижал меня лбом к своей груди, обнял за плечи и, поглаживая спину, продолжал что-то рассказывать. Слов я не разбирала, но общая интонация была успокаивающей, и понемногу я стала отходить. Сначала ушли слезы, почти выровнялось дыхание, стало намного легче – прошел первый шок, воспоминания о болоте, об ужасе самого падения, о долгом пути наверх, о страхе, что азиат с луком может ранить, а то и убить Домку, вся непонятность исчезновения города… Все это жило в памяти, но уже не вызывало паники, а, скорее – желание разобраться…

– Ну вот – ты уже и успокоилась. Поплакала – и легче стало. Правда ведь – легче?

Я с серьезным видом кивнула. Хотя все еще и хлюпала носом. Кареглазый старательно свернул тряпицу, которая мне служила тентом, и засунул в карман. Высвободившись из его объятий, я попыталась сесть прямо.

– А где твои друзья?

– Они пошли за водой, ведь кто-то оставил нас без нее, не так ли? – спросил он с мягкой усмешкой.

Да – что не говори, а улыбка у него очень хорошая – такая добрая и искренняя, что сразу становится тепло на душе.

Мне стало стыдно, когда я вспомнила, как бездумно и неэкономно я истратила воду, по-видимому – ценную для них. Я опустила глаза и сидела, не зная, что и сказать. Извиняться было невмоготу, тяжело и некомфортно.

– Не обижайся, я не упрекаю тебя. Скоро они вернутся, и у нас будет много воды. И тебе сделаем отдельный бурдюк, он тебе здесь пригодится.

Я в ужасе уставилась на него – что, вот для меня будут убивать и выворачивать какую-то зверюшку, а мне потом еще из этого пить?!

– А что – вариантов никаких нет? Ну – фляга или бутылка?

Он понимающе улыбнулся:

– Завтра мы придем в деревню, там есть варианты. А пока – нет.

Казалось, все его лицо светилось участием и добротой. Я тяжело вздохнула – неловко было перешагивать через свои привычки и убеждения. Ну ладно – сменим тему…

– А почему ты не пошел с ними?

– Кто-то должен был остаться с тобой… Олеся сама боится оставаться, тем более – с твоим псом, а без Турки ей ходить небезопасно. Пришлось остаться мне.

– А почему мне нельзя оставаться одной?

– Об этом я расскажу тебе позже.

Позже! Я что – вечно с ними должна оставаться?! Они не собираются спровадить меня Сашке, отвести на участок? Но… Ведь я и нахожусь на этом самом участке… Нет, надо во всем разобраться – так недолго и с ума сойти. Какое-то время я собиралась с мыслями и, наконец, обведя рукой округу, спросила:

– Это что? Что все это значит? Куда все делось?

Мгновенно посерьезнев и нахмурив брови, кареглазый ответил:

– Постарайся выслушать меня спокойно. Я расскажу тебе все, что знаю сам, но и только в той мере, насколько я понимаю сам. Большего тебе пока никто не объяснит. Значит так… Это, как ты видишь, то самое место, но только в другом времени, в другом измерении…

– Угу. В другом измерении… Слушай, путешественник во времени – я достаточно насмотрелась об этом фильмов, чтоб встретить эту чушь в жизни. Прошу тебя, расскажи мне правду, а то я…

Не дослушав моих угроз, которых я и сама еще не придумала, он поднял ладонь, как бы требуя тишины. По сверкающим глазам было видно, что он уже основательно рассержен.

– Если ты будешь перебивать меня – ты никогда ничего не узнаешь. Если хочешь услышать правду – то должна помолчать. Обещаешь?

Я опешила. Обещать молчать, чтоб узнать правду? А что – разве у меня есть выбор?

– Все. Я больше не буду. Обещаю.

– Так вот, как мне объяснял старик, время – это тоже нечто …материальное… даже нет, не так… Время – это как еще одно измерение, параллельный мир, что ли… В общем, этого я и сам толком не понимаю. Знаю лишь, что между этими измерениями есть какие-то дыры, в которые время от времени кто-то проваливается…

Время здесь как-то растянуто – тело намного медленнее стареет, и даже взрослеет… Причем все окружающее нас – растения, животные – живут по обычным законам, а вот мы, прибывшие – по другим… Разница очень велика – в несколько раз… То есть мы здесь живем очень долго… Точнее, возможно – тебе сможет объяснить старик. Детей здесь нет, а уже живущие не дают потомства… Вот почти и все, что я могу тебе рассказать. Как и почему люди сюда попадают – я так и не понял.

Нас здесь немного… Некоторые в первые же дни сходят с ума или накладывают на себя руки, чаще всего успешно. Именно поэтому в первые дни их нельзя оставлять одних… Мы находим людей в нескольких определенных местах, пока нам известно их четыре. Мы даже живем иногда неподалеку, в надежде – что увидев чей-то вход, мы найдем и выход для себя. Твоя, вторая точка – смертельная. Никто еще не выходил из нее живым. Несколько раз за эти годы мы даже видели, как неожиданно появлялись катящиеся по склону люди, падали в болото и сразу же тонули… Мы сюда и не заходим – это бесполезно… А в этот раз мы оказались не очень далеко, а собачий вой разносится на большие расстояния…

Тебе или просто повезло, или у тебя было больше возможностей благодаря собаке… Скорее всего – и то, и другое. Увидев тебя живой, зеленой, да еще с неизвестным, огромным, покрытым тиной чудовищем – мы, честно говоря, испугались. Олеся заявила, что вас нужно срочно убить, так как вы болотные жители и сейчас же утащите нас в болото. Ну, под влиянием страха мы ей и поверили. Хорошо, что вовремя остановились… Ну вот, наверно – и все, что я могу тебе рассказать…

ГЛАВА 6

Вот так рассказ… Нет, если они сумасшедшие – то все понятно, а если нет? А как еще можно объяснить, что куда-то исчез город, да и вообще – вся цивилизация?!

Жуткая усталость навалилась на меня, отчаянное осознание своей беспомощности, безнадега. И что же мне теперь делать, если все это правда? А пока у меня нет других вариантов объяснения сложившейся ситуации – то приходится верить тому, что говорят… И зачем тогда жить? Всю оставшуюся жизнь посвятить поискам выхода из этого непонятного времени?! Это страшно.

Недолго думая, я поднялась и побежала к обрыву… Что ж – клин клином вышибают… Или умру, или вернусь – третьего не дано… А если не вернусь – то пусть уже болото примет меня в этот раз…

Мне казалось, что я бегу быстро, но израненные ноги и растянутые мышцы не дали мне этого сделать. Внезапно что-то жесткое и тяжелое ударило меня по лопаткам и в основание шеи. Как и следовало ожидать – я упала. И тут память услужливо подсказала мне – что это, развеяв все страхи и налив тело злостью. Это мой настырный пес, любитель совать свой нос в хозяйские дела – просто повалил меня на землю. Не раз я видела, как он проделывал это при упражнении «задержание нарушителя», когда мы посещали с ним занятия по защитно-караульной службе. Мы вынуждены были ходить на них – так как Сашка однажды заявил, что Домка в случае нападения сможет разве что забросать противника слюнями… Так вот – суть в том, что собака догоняет фигуранта и с разбегу валит его на землю. Здорово, ничего не скажешь! Воспитала на свою голову! Пригрела змею на груди!

С идиотским упорством я уже почти встала на четвереньки, собираясь хотя бы доползти до оврага, но в этот момент уже человеческие руки схватили меня за плечи.

– Нет, ты не сделаешь этого! Я не позволю тебе убить себя.

Даже запыхавшись, кареглазый говорил с какой-то нелепой, явно неуместной торжественностью – и это распалило меня еще больше.

– Оставь меня в покое! Убери свои грязные руки! Это моя жизнь и я ей распоряжаюсь! Какое ты имеешь право мешать мне в этом?! Я не хочу оставаться с вами вечно! Да отпусти же меня!

Вместо ответа он лишь сильней прижал мои плечи к земле. Голова оказалось на боку, плотно прижатой щекой к траве. Нестерпимо болела шея. Что ж, если он будет так давить – то скоро просто свернет ее. Может – оно и к лучшему. Лучше, чем болото. Только я успела об этом подумать, как он резко оторвал мой торс от земли, легко перевернул – и я уже лежала на спине, но мои плечи все так же были прижаты к земле. Надо мной возвышалась обозленная физиономия кареглазого. И как только я могла находить его приятным?! Тяжелый взгляд будто бы пронизывал меня насквозь, а бывшие некогда мягкими и пухлыми губы теперь сжаты и вроде бы даже посерели. Он казался в разы старше – и это меня испугало.

– Я оставлю тебя только тогда, когда ты успокоишься и перестанешь искать смерти. У меня есть обычное человеческое право помешать самоубийству. Ты не должна желать смерти! Можешь успокоиться, наша чересчур долгая жизнь – понятие относительное. Ты всегда можешь где-нибудь утонуть, откуда-то упасть, стать жертвой хищника или даже замерзнуть в холодную зиму. Более того, у тебя вполне хорошая возможность умереть от голода – так как я думаю, что охотиться ты не умеешь, а найти что-то съедобное без охоты в этих лесах неопытному человеку тяжело. Ты должна бороться и искать! Пока жива. Подумай о своих близких – может, ты еще встретишься с ними. По крайней мере, если умрешь – то точно не встретишься! Подумай, в конце концов, о своем псе – я вижу, ты к нему привязана. Что он будет здесь делать без тебя? Ведь он пошел за тобой в этот мир, может быть – пошел сознательно, хотя мог бы спокойно и дальше жить с твоим мужем, о котором ты упоминала. Подумай же о ком-то, кроме себя, наконец! Ты не одна такая. Я, Турка и Олеся ищем выход уже долгие годы! Десятилетия! И нас держит в этой жизни только надежда и то, что мы есть друг у друга!

По мере слушания этого горячего монолога я заметно успокаивалась. Да, он прав, этот странный мальчик во всем прав… Даже если я никогда не вернусь, то есть еще Домка – мой мохнатый дружочек, мой умница и красавец. Скосив глаза, я увидела его – он сидел здесь же, внимательно наблюдая за нашим общением. Ну как я могу его бросить в этом чужом и непонятном мире?!

Видя, что я успокоилась, кареглазый отпустил меня. Лицо его опять приняло вполне нормальное выражение, глаза усмехались.

– А насчет грязных рук ты права. Но у меня не было выбора. Обещаю тебе впредь не прикасаться к тебе без крайней на то нужды. Будь уверена – я держу свои обещания. Кстати, твой пес меня восхищает. Намного больше, чем хозяйка, по крайней мере – по уму и твердости духа.

Я опять взорвалась. Похоже, этот сумасшедший день оставил ощутимый след на моей психике.

– А не много ли ты на себя берешь?! – холодно процедила я, надеясь, что у меня это получилось хотя бы вполовину также внушительно, как у Сашки.

Кареглазый звонко и очень обидно расхохотался. Это меня еще больше распалило:

– Кто дал тебе право оценивать умственные способности меня и моей собаки? В конце концов – я старше тебя, и можно иметь хоть немного уважения к старшему и постороннему человеку! Уходи и оставь нас в покое!

Он немного утих:

– Да? Ты старше меня? И насколько же?

– Мне двадцать четыре года! – напыщенно ответила я и сама поняла, какой дурой выгляжу.

Мой собеседник опять расхохотался, с трудом успокоился, развернулся и куда-то пошел, бросив через плечо:

– Если что – иди на огонь!

***

И вот – впервые с того момента, как выбрались из болота – мы с Домкой остались одни. Когда мы выбрались из болота… Ах, как тогда было прекрасно! Ведь все мои заботы сводились к тому, что сломаны ногти и мне придется какое-то время сидеть в этом сыром месте грязной, дожидаясь помощи… А теперь… Как же все изменилось! Как теперь все странно, непонятно и неестественно… За один день весь мой мир, вся моя жизнь, казалось – сгинула в тартарары! Я вспомнила слова кареглазого: «Ты не одна такая. Я, Турка и Олеся ищем выход уже долгие годы! Десятилетия! И нас держит в этой жизни только надежда и то, что мы есть друг у друга!» Десятилетия! Как это страшно звучит и как несовместимо с нормальной человеческой жизнью… Разве может человек так долго искать что-либо?! И не сойти с ума при такой жизни? Да, для этого нужно иметь определенную твердость духа… Он был прав, и насчет оценки моего ума – тоже прав… Жаль, что я его обидела под конец…

Солнце уже собралось за горизонт. Красиво в горах. Закат виден до последнего, ведь его не закрывают дома и деревья. Как же я измотана! Интересно – а как мы будем ночевать? Кареглазый говорил, что звери здесь есть. Ну, допустим – с одним зверем мы с Домкой справимся… А если их целая стая? А змеи? Я могу ночью замерзнуть – в тонкой футболке будет холодно, а греться об собаку можно только одной стороной. Да и есть хочется… И пить… Ладно, все – хватит сидеть и думать, нужно начинать новую жизнь в этом новом для меня мире. С чего начнем? Знаю – для начала нужно помыться! Целый день мне было не до того – а теперь пришла пора отчиститься, наконец, от «подарков болота». Слипшиеся волосы и характерный запах от всего тела не давали мне покоя. Вот если бы кто-то еще подсказал – где же брать воду… Кто-то… Но кто?!

Одиночество предстало предо мной со всей своей отвратительной четкостью. Нет, я не смогу так – я не смогу всю жизнь быть только с собакой. Я пойду к ним, к сумасшедшим незнакомцам. Хотя я уже знаю, что девицу зовут Олеся, а азиата – Турка. Странное имя, ведь никакой он не турок… Наверно – они дали ему такое прозвище. Так, ладно, пойду их искать…

Внезапно я очень остро ощутила свою беспомощность – я не могла пойти в магазин и купить еды себе и своему псу, я не могла снять жилье для ночлега, я не могла купить более теплой одежды, я даже не могла, как крайний вариант – выклянчить у кого-то все это бесплатно, обратиться в полицию или просто к людям… Моя самооценка и уверенность в себе стремительно снижались, как горные породы во время оползня…

«Если что, иди на огонь!» – вспомнила я последние слова кареглазого. И пошла…

ГЛАВА 7

Несмотря на быстро темнеющее небо, мы с Домкой успешно пробирались к мерцающему вдали огоньку. Они развели огонь на той самой полянке, где мы делали привал днем. Идти было легко: во-первых, уже не пекло солнце, а во-вторых – мы уже знали дорогу. И вот мы подошли достаточно близко и я в нерешительности остановилась, чего-то вдруг застеснявшись. Не так-то легко подойти к малознакомым людям и просить у них приюта, тем более – у них даже нет никакого повода симпатизировать мне.

Уже совсем стемнело, но в свете костра я могла хорошо их рассмотреть. Турка сидел лицом ко мне и что-то вытачивал ножом из веточки, судя по всему – очередную стрелу. Недалеко от него в полутьме виднелась Олеся – она что-то искала в полотняном мешке при этом скудном освещении. Боком ко мне, сложив руки на груди, стоял кареглазый, смотрел в огонь и, видимо – о чем-то сосредоточенно думал. Временами он улыбался, будто вспоминая что-то забавное, а временами, наоборот – сжимал губы и углы его челюстей в этот момент заострялись, делая лицо каким-то злым и жестоким. В такие моменты он выглядел вдвое старше. От костра поднимался аппетитный запах жареного мяса, и Домка в нетерпении шагнул вперед. Услышав треск сминаемых веточек – все заметно напряглись. Кареглазый, также обернувшись, настороженно посмотрел в нашу сторону, но, увидев кто это – расплылся в улыбке:

– А, это ты… Проходи, не стесняйся.

Мне было очень непривычно такое снисходительное обращение, тем более – я еще чувствовала себя неловко после нашего предыдущего разговора. Но я собралась с духом и с независимым видом подошла ближе:

– Спасибо за приглашение! – я церемонно кивнула кареглазому, проходя мимо него поближе к костру – Привет всем, это опять я. Пустите на огонек? В лесу самой как-то скучно и неуютно… Кстати – меня зовут Таня, а это Доминик, он же Домка.

– Будем знакомы, Таня. Я – Олег. – с улыбкой ответил кареглазый. Казалось – его смешит моя манера поведения, и он с трудом сдерживает смех.

Я выжидающе посмотрела на девушку. Я знала ее имя, но ждала – когда же она сама представится. Повисла долгая тяжелая пауза, во время которой Олеся постоянно переводила взгляд с Олега на меня. Турка равнодушно строгал свои стрелы.

В конце концов Олеся еле слышно пролепетала:

– Меня зовут Олеся…

То ли она боялась чужих людей в принципе, то ли стеснялась именно меня – непонятно… А Турка стойко молчал. Странная, однако, компания…

– Турка не говорит, но все хорошо слышит и прекрасно соображает – пояснил Олег, предвосхищая мои вопросы. Да уж – его присутствие значительно упрощает мне жизнь. Я села у костра слева от него, а за мной примостился Домка.

Я заметила, что багажа у моих новых приятелей прибавилось. На земле валялись баулы из грубой мешковины, а чуть дальше – мохнатые тряпки, чьи-то шкуры. Похоже – Олеся с Туркой ходили не только за водой.

– Итак, чем же мы будем потчевать наших гостей? Кабанчика еще предстоит дождаться, пока можем лишь предложить перекусить. – Олег, протянув руку, взял один из мешков, развязал его и стал жестом фокусника доставать оттуда продукты. – Хлеб, яблоки, творог и ммм… – достав какую-то зелень, он блаженно принюхался – укроп! Чего желает наша умудренная годами и опытом почтенная мадам?

Я решила все же извиниться:

– Олег, ну пожалуйста – прекрати кривляться. Извини за то, что я тебе там наговорила. Я потом подумала и поняла, что ты во всем прав. Прости меня и давай будем без шутовства и на «ты», как и до того разговора. Хорошо?

Он смотрел на меня с такой радостью и улыбался так заразительно, что я не выдержала и тоже расплылась в улыбке.

– Ну как – мир? – и я протянула ему руку для пожатия в символическом жесте примирения.

– Мир, Таня, мир – я хочу его не меньше тебя.

Моя рука продолжала одиноко висеть в воздухе. Я с недоумением посмотрела на Олега. Тяжело вздохнув, он ответил:

– Мне приходится напоминать, что я дал обещание не дотрагиваться до тебя без крайней на то нужды.

Я вмиг помрачнела от этого лицемерия и отдернула руку – ведь он прекрасно знает, что вовсе не рукопожатия я имела в виду, когда он давал обещания.

И в этот момент громкий, заливистый хохот раздался с другой стороны костра. Оказывается – смеялся Турка. Вот уж немой так немой!

– Но ты же говорил, что он немой! Я думала, у него что-то с голосовыми связками, а тут такой хохот! – с недоумением обратилась я к почему-то покрасневшему Олегу.

– Нет, Татьяна, со связками у него все в порядке – он может смеяться, наверное – может и плакать, иногда он даже напевает какой-нибудь мотивчик… У него просто нет языка.

– Как это нет языка?

– Вот нет и все тут, отрезали ему язык.

– Кто?

– Ну, этого я не знаю. А что нет языка – знаю, потому что его остатки он мне показывал.

– Ужас какой… И давно это случилось?

– Ну как тебе сказать… Когда я встретил своих друзей, Турка уже был нем, причем, наверное, давно – раны не было, все уже срослось… Да и ничего ужасного здесь нет. Просто язык примерно вдвое короче и немного другой формы. Жаль только, что говорить он не может.

– А почему вообще «Турка»? У турок, насколько я знаю, совсем другой тип лица и вообще…

– Как я понял – его так прозвала Олеся… Ну, «басурманин, иностранец» – для нее это все Турка… Сейчас его все так зовут. А настоящего имени, похоже – никто из нас и не знает…

Да уж – вот так история… Мне в моей мирной жизни с такими ужасами не приходилось сталкиваться… Мелькнула мысль попросить Турку показать язык, но тут же исчезла. Я вообще плохо переношу всяческие увечья, есть у меня какая-то брезгливость – даже вид гладкой и давно заросшей кожей культи руки, которую мне как-то довелось увидеть – вызывает сильнейшее отвращение. Увидев Туркин язык – меня наверняка бы перекосило, а несчастный парень мог бы на это обидеться. Хотя, несчастным он и не выглядит. Олег говорит, что это с ним давно – наверное, привык. Давно… Во время разговора я успела забыть о том, что со мной произошло, что здесь понятие «давно» имеет совсем другое значение. Но ведь…

– Олег, а я вот не пойму – ты говорил, что вы ищете выход десятилетия – это как понимать? Ты здесь ходил сопливым карапузом и уже искал выход?

Он фыркнул:

– Нет, конечно… Я попал сюда в девятнадцать лет, и здесь провел около восемнадцати лет.

Я только испуганно хлопала глазами:

– Так что – тебе под сорок на самом деле? Но как же это возможно? Ты же явно и с бритвой еще не знаком… У тебя же вон растет три волосины в два ряда… Ты же выглядишь на двадцать с копейками…

Он криво усмехнулся:

– Я же рассказывал тебе о замедленных процессах… Точнее спросишь у Учителя, но, насколько я понимаю – скорость старения в пять – семь раз меньше…

Я недоверчиво скривилась. Олег продолжал:

– Твое право – верить мне или нет… Но у нас нет причин обманывать тебя.

– А вы, Олеся и Турка? Тоже старперы на самом деле?

Так как они не пожелали со мной разговаривать, то за них ответил Олег:

– Олеся здесь немногим больше, чем я… Года на три дольше. А вот Турка – даже не знаю, но, насколько я понимаю – он тут появился чуть ли не первым… Точнее тебе скажет старик.

Я даже опешила от неожиданности – так это они здесь все намного старше меня? От осознания этого мне стало как-то не по себе и я поспешила сменить тему:

– Как вы так без календаря и без часов живете? Совсем никак время не отмеряете? – для меня стало приятной неожиданностью то, что я произнесла это спокойно, без паники, слез и истерик. Видно – начинаю привыкать…

– Много раз мы пытались это сделать, хотя особого смысла в этом и нет. Когда нужно начинать готовиться к зиме – мы понимаем и так, по похолоданию и по изменениям в окружающей природе. Беда в том, что Олеся с Туркой абсолютно безграмотны, а возлагать на одного человека такую задачу – дело ненадежное. Но, если тебя это так интересует – то есть один человек, мы называем его Учитель – так вот он ведет какой-то свой календарь, и ведет уже давно.

Я остолбенела:

– Как это – безграмотны?

Олег усмехнулся:

– Да очень просто – в их время грамотность была мало кому доступна… Но им и так неплохо живется…

– Что значит – в их время?!

– А я не сказал тебе? Мы все здесь из разных времен… Турка вообще из древних, Олеся – не очень… Ну, если сравнивать со мной… Некоторые – из одного времени, например – я и Ефим… Ты с ними всеми потом познакомишься… Что касается меня – то я попал сюда из тысяча восемьсот двадцатого года от Рождества Христова…

От таких откровений я просто выпала в осадок. Я отказывалась верить в то, о чем говорит этот сорокалетний мальчик… Мой мозг кипел от натуги, а мыслительный процесс сопровождался, по-видимому, ошарашенной физиономией. Олег, горестно и криво ухмыляясь – смотрел мне в глаза и, наверно, читал мои мысли.

Мне стало стыдно, очень стыдно… Мы ведь теперь в одной лодке, они взялись во всем мне помогать – хотя вовсе и не обязаны были. Могли бы бросить меня, или вообще не подходить с самого начала – а издали наблюдать, как я схожу с ума от неизвестности и отчаяния и бросаюсь с обрыва. Какая сейчас, по большому счету, разница – кто из какого года или века пришел?! У нас одна беда и одна цель – вернуться назад!

Олег, видимо – уловил искреннее раскаяние и благодарность в моих глазах, так как сменил гнев на милость и просто, даже как-то по-домашнему, сказал:

– Да ладно, чего уж там. Забудь. Ужинать будешь?

ГЛАВА 8

Мысль о еде, как о чем-то вполне понятном и знакомом – вернула мне расположение духа и уверенность в себе.

– Да. Не откажусь. Я ведь с утра ничего не ела, да и Домка тоже.

– В таком случае – давай приступим, пока еще хоть что-нибудь осталось – Олег с улыбкой указал на Олесю и Турку, которые, не дожидаясь нас – уже вовсю жевали несчастного поросенка. Да уж, пока мы беседовали о времени – они его даром не теряли.

– Извини, посуды у нас сейчас нет, но если ты голодна – я думаю, это неважно. Как гостья, выбирай себе лучший из оставшихся кусков.

– Спасибо, но я… вегетарианка.

Удивленно вскинутые брови, широко распахнутые глаза, приоткрытый рот и пауза.

– Э… То есть ты не ешь мясо, рыбу и яйца. Так? Уж в этом отношении ничего не изменилось?

– Да, ты прав – у тебя неплохие познания о вегетарианстве…

– Моя мать была вегетарианкой.

– А-а.

Тут я заметила, что невозмутимо жующий до этих пор Турка смотрит на меня с явным неодобрением, даже со злобой, будто прожигая меня насквозь своими угольно-черными глазами. Мне стало как-то не по себе – и я даже перешла на шепот, обращаясь к Олегу:

– Чего это он так, а? У него персональная непереносимость вегетарианцев?

– Да нет. Просто доступная для нас еда – это мясо, рыба, ягоды и грибы. Мясо – самая доступная. Турка – действительно хороший охотник. Я ему и в подметки не гожусь, хотя тоже уже имею кое-какие навыки. Зато рыбу я ловлю неплохо – может, даже не хуже, чем он. Руками. Так вот – все это рыбно-мясное изобилие мы потом вымениваем в деревне на хлеб, овощи и молоко. То есть, получается – каравай хлеба для нас ценнее, чем целая туша дичи. Тем более, что за хлебом нужно идти в деревню, а дичь убил – и ужин готов.

Ну вот – как все перевернуто с ног на голову! Мое вегетарианство никому и никогда не доставляло проблем, так как копеечные крупы, овощи и фрукты, иногда молочка – не идут ни в какое сравнение с дороговизной и сложностью приготовления мяса. Не говоря уже об этическом аспекте… В моем, в нормальном мире… А здесь – все наоборот!

– Извини, я не знала. Ну… тогда я не буду есть… – я уже готова была расплакаться.

– Да ладно – не будь такой категоричной… Так что же тебе предложить из имеющегося?

– Ты что-то говорил насчет творога и хлеба… И яблок…

– На вот, держи. Не подумай, что нам жалко этой еды – при этом Олег бросил взгляд на Турку, будто предостерегая его от возражений, хотя – как немой может возразить? – В это время года охота труда не составляет, так что уже завтра в деревне мы можем выменять еще еды. Да там для тебя и другой еды хватит…

Все это было произнесено, по-моему – не столько для меня, сколько для успокоения Турки. Ну что ж, я думаю – они и сами разберутся…

Хлеб был немного черствым и очень грубого помола, причем какого-то непривычного вкуса, но, полежав немного у костра – сразу обрел мягкость и ароматность. Зато завернутый во влажную тряпицу творог превзошел все мои ожидания – мягкий, сочный, нежный и почти не кислый. Хотя мне пришлось есть его руками. Яблочки же оказались так себе – видимо, какой-то дикий сорт. Укропа я съела всего одну веточку, так как его вообще было немного, а я еще и не могла забыть, с каким наслаждением Олег его нюхал и как торжественно мне его представлял – наверное, он тоже ценен для них. Удовольствие от еды портили только сверлящие голову тревожные мысли – чем же я буду кормить Домку? Мясо они уже почти все съели, а ведь я, узнав, что для них это самый доступный продукт – задумала накормить пса именно им.

– Спасибо огромное, было очень-очень вкусно! – совершенно искренне провозгласила я, закончив трапезу. Я действительно проголодалась за сегодня, очень уж трудный был день – так что мой ужин показался мне просто райской пищей.

– Не за что, будь здорова. Ты мало ешь. Не обижайся, что я так бесцеремонно заглядываю тебе в рот… Просто, пока ты ела – я соображал, что же предложить тебе утром, если сейчас ничего не останется. И вообще, на многие вещи мы здесь смотрим проще – таковы обстоятельства.

– Я не обижаюсь. И вообще – ты очень заботлив как для едва знакомого человека. Спасибо тебе за это. Можно чуть-чуть воды?

Олег протянул мне свою жуткую флягу, ответив немного смущенно:

– Это обычное гостеприимство, не стоит благодарности.

Ой ли? Обычное гостеприимство? Пребывая после еды в самом благодушном настроении, я вдруг подумала о том, что, похоже – я этому кареглазому мальчишке нравлюсь. Во время этих размышлений я с улыбкой разглядывала Олега, а он делал вид, что не замечает этого и стойко смотрел в огонь. От моих лирических размышлений и от гаданий – то ли это костер дает такой отблеск Олегу на кожу, то ли он опять покраснел – меня отвлек тяжелый, горестный вздох Домки, вздох полного разочарования в жизни. Таким образом он напоминал о себе, вроде бы ненавязчиво – так как с детства знал, что порядочная собака не должна попрошайничать. Но после этих вздохов я почувствовала себя последней сволочью – сижу тут, наелась, напилась, чуть ли не флиртовать собралась – а псу даже воды не налила. Олег с участием спросил:

– А чем ты его обычно кормишь?

– Ну – по-разному… Говяжьи субпродукты покупаю. Каши, сухой корм, иногда и хлеб, молоко… А сейчас… Кстати, а куда вы денете кости от вашего поросенка?

– Турка их потом закапывает, чтоб не привлекать хищников.

– Но он еще их не закопал?

– Не знаю. Турка, друг мой – а где кости?

Турка мотнул головой куда-то назад, а Олеся нагнулась в ту сторону и скрылась за его спиной – но вскоре появилась, держа на вытянутых руках большое плоское блюдо с костями, в том числе и с обгрызенной головой многострадального поросенка.

– О, вот это дело! Спасибо. Домушка будет очень рад. И тарелка весьма кстати – я все гадала, куда же налить собаке воды.

Домка, естественно – очень обрадовался костям, хотя я и знала, что этого будет маловато… Да и тарелка ну с очень низенькими бортиками – мало в нее влезет воды.

– Кстати, а кто потрошил эту зверюшку?

– Турка.

– Ну и где потроха?

– Глубоко в земле. Нельзя привлекать волков.

– А где точно – сможешь показать?

Олег перевел взгляд с меня на Турку, тот страдальчески возвел глаза к небу, но встал и махнул мне рукой – мол, иди за мной. Олеся взялась светить нам подожженной у костра веткой. Турка поднял палку, которой он, по-видимому, и закапывал потроха – очень уж она подходила для этого по форме – и тоскливо ткнул ею в землю, глядя на меня.