Текст книги "Корона вампирской империи"

– Чай, кофе, «Мартини»? – предложил Карл, понимая, что разговор будет долгим.

Писательница, как ни странно, выбрала «Мартини», и Карлу не пришлось идти на кухню. Он налил ей вермута в чистый бокал, положил три куска льда и воткнул соломинку.

– Вас, наверное, женщины боятся и не любят? – спросила ночная гостья.

– Почему вы так решили? – удивился Карл.

– Женщины любят убогих, больных, каких-нибудь покалеченных. Шрамы должны покрывать лицо и тело, – пояснила Виола, – а вы красивы, обеспеченны. Вы не вызываете жалости, а это плохо. Через жалость часто приходит любовь к инвалиду, неудачнику, с покалеченными лицом и судьбой.

– Я не совсем понимаю то, что вы мне сейчас сказали. По-вашему, чтобы меня любили, я должен изуродовать себе лицо?

– В шрамах есть что-то таинственное… Мужчина должен быть страшен, как обезьяна, а женщина красива, как нимфа. Это еще один сюжет «Красавицы и чудовища». А кто подойдет вам? Вы же само совершенство, и любая женщина на вашем фоне будет блекнуть.

– Я знаю одну женщину, которую ни при каких обстоятельствах не назовешь блеклой, – возразил Карл.

– Эта ваша русская любовь? Мне по секрету сказала Мария Элеонора. Хотела бы я посмотреть на женщину, отказавшуюся стать княгиней Штольберг…

– Пусть и не с горбуном, – вздохнул Карл.

Он почти до утра рассказывал Виоле о мифах и легендах, связанных с его предками, а она что-то быстро строчила в своем блокноте, потягивая «Мартини» и поправляя сползающие очки, линзы которых периодически запотевали. Карлу в конце беседы стало грустно, он представил себе, что так и пройдет его жизнь, а он все будет рассказывать о своей жизни молоденьким девушкам – охотницам за приданым и группам туристов. Настоящая жизнь подменится фантазиями и домыслами и вечными мечтами о неуловимой Яне Цветковой.

Глава 3

– Я, конечно, понимаю, но все же не совсем… – развел руками Ричард, заехавший забрать Вову и Агриппину Павловну к морю. В руке он держал ту самую корону из серебра с жемчугом, которую уже видел на голове своей бывшей жены в ее офисе. – Ты все-таки решила приобрести эту вещицу?

Вся эта речь была направлена к Яне. Она, вышедшая после душа в пушистом желтом халате и шлепках цвета киви на пять размеров больше чем надо, смотрела удивленно на корону в руках Ричарда.

– Откуда она у тебя?

– И ты еще спрашиваешь? Мне позвонили на сотовый и сказали, что ты просила сообщить по этому телефону, когда можно будет выкупить эту шапку для пыток.

Фен чуть не выпал из рук Яны.

– Позвонили тебе? Нет! Я перепутала телефоны и оставила в ломбарде твой номер. Извини, сколько я тебе за нее должна? У меня насчет короны свои планы.

– Ты все время хочешь меня обидеть, я не возьму с тебя денег, забирай ее, если она тебе так нужна, – Ричард поставил ее на пыльный столик в прихожей и взял в руки кожаный чемодан. – Счастливо оставаться. Не делай глупости в наше отсутствие.

– Буду сама покорность и покладистость, – заверила она его, – провожать вас не буду, чтобы не разреветься в аэропорту.

– Не волнуйся, все будет хорошо, – Ричард бросил последний взгляд на бывшую жену и быстро вышел из квартиры.

Вова с Агриппиной Павловной уже сидели в черном «Мерседесе» Ричарда у подъезда.

Яна посмотрела в окно, как они отъезжают, и рысью припустила обратно в ванную, чуть не сбив Бориса Ефимовича с ног.

– Яночка, куда ты спешишь?

– Дела, дед, дела, – ответила она ему, почти всегда называя мужа Агриппины Павловны дедом.

– Тебя ждать к ужину? Нашей домохозяйки больше нет, но я и сам постараюсь что-нибудь сготовить. Ты не думай, я тоже могу…

– Дед, не забивай себе голову вредными мыслями, вон на телефонном столике лежат адреса и номера телефонов ресторанов выездного обслуживания. Закажи себе что хочешь, а я перекушу по дороге.

– Яна, тебе снова звонил твой принц, то есть князь. Его сообщение на автоответчике. Приглашает тебя в гости к Дракуле, прости господи! Вот в наше время мы своих девушек туда не приглашали, – сказал Борис Ефимович, и Яна поняла, что над ним Агриппина Павловна поработала, чтобы он чернил Карла в ее глазах и напоминал о счастливых семейных деньках с Ричардом как можно чаще.

– Я слушала сообщение, – кивнула она ему.

– Почему не перезваниваешь ему? Зачем издеваешься над мужчинами?

– Позвоню, будет время, может быть… – на минуту задумалась она, судорожно раздирая влажные волосы и стягивая их в длинный хвост на затылке.

– Ох, и роковая ты женщина, Яна, – покачал головой Борис Ефимович, – сколько хороших мужиков по тебе сохнет. Вот Ричард стал похож на привидение, Карл телефон обрывает, и что только они в тебе находят? То есть я не то хотел сказать, прости, всему виной старческий маразм, – закрыл рукой рот Борис Ефимович, испуганно смотря на хозяйку.

– Все нормально, дед! Я и сама иногда задаю себе этот вопрос!

– Это ты пока молодая, но пора же взяться за ум! Вот исполнится тебе пятьдесят лет, думаешь, князья будут валяться штабелями у твоих ног?

– Я об этом как-то не думала, – вздохнула Яна, – некогда было…

Она надела короткую кожаную юбку с бахромой, замшевую курточку, сунула ноги в черные лакированные туфли и последний раз посмотрела на себя в зеркало.

– Ну, какая из меня принцесса? Нет, не позвоню…

Послав воздушный поцелуй деду и забрав сумку с пакетом, она вышла из квартиры. Через час с небольшим ее машина остановилась рядом с обычной кирпичной пятиэтажкой в зеленом неухоженном дворе. На деревянной скамеечке у каждого подъезда сидели пенсионерки и работали языками.

Яна покинула машину и вошла во второй подъезд, так как нужная квартира значилась именно там. Она поднялась по обшарпанной лестнице, усыпанной мусором и рекламными листками, и решительно, как и все, что она делала в жизни, нажала на кнопку звонка. Дверь ей открыла девушка с большими черными глазами на бледном как полотно лице. Одета она была в шорты и простую футболку, руки и ноги – худые, почти как у Яны, а длинные черные волосы собраны в такой же длинный хвост. С первых секунд Яна почувствовала симпатию к этой девушке, хотя видела ее первый раз в жизни.

– Мне к Веронике Игоревне, – сняла солнцезащитные очки Яна.

– Это я, – ответила девушка, и в ее больших глазах мелькнула тревога, – вы из ДЕЗа?

– Меня впервые принимают за работницу столь уважаемого учреждения, это настораживает, – махнула хвостом из светлых волос Яна и спросила: – Можно войти?

– Проходите, – отступила внутрь квартиры Вероника, так и не дождавшись ответа незваной гостьи.

Яна прошла в тесную прихожую, заваленную вещами, стукаясь о каждый угол, оттуда – в маленькую комнату со старинным, облупленным буфетом, платяным двустворчатым шкафом, старым телевизором и раскладушкой. На раскладушке лежала маленькая, сухонькая бабулька и тихо стонала. Глаза ее были закрыты, а на щеках горел лихорадочный румянец.

– Пройдемте лучше на кухню, чтобы не мешать… – прошептала Вероника.

Кухня была стандартной для таких домов – пятиметровая, с ржавой газовой трубой и старой модели плитой. На плите кипятилось белье в тазу, отчего Яна сделала вывод, что стиральной машины в доме нет. На подоконниках стояли три цветка в горшках, которые тоже были какими-то куцыми. У малюсенького квадратного столика стояли две табуретки.

«Убогий интерьерчик…» – подумала Яна.

– Присаживайтесь, – пригласила ее Вероника.

– Меня зовут Яна, Яна Карловна Цветкова. – Она уселась на табуретку и положила ноги на вторую. – Я пришла вам помочь, Вероника.

– Помочь мне? – удивилась девушка. – Но…

– Я предупреждаю, человек я сложный, даже несколько неадекватный, – сказала гостья, постучав красными ногтями по клеенке на столе, – поэтому лучше сразу выложить мне все начистоту, иначе я просто не уйду отсюда.

– Вы такая странная… – выговорила Вероника, испуганно сглатывая.

– Есть немного, – согласилась Яна, наматывая волосы на палец.

– Врываетесь ко мне домой, предлагаете какую-то помощь… – продолжала тревожно хозяйка квартиры.

– У меня такое призвание – помогать людям. Некоторое время я даже работала в частном детективном агентстве.

– Очень приятно это слышать, но я не обращалась никогда в подобное заведение и не просила ни о какой помощи, может быть, вы меня с кем-то перепутали? – с надеждой спросила Вероника.

– Но вы явно в ней нуждаетесь, а я прихожу, как ангел-хранитель, без предупреждения, – парировала Яна и, спохватившись, убрала ноги со второй табуретки. – Присаживайтесь.

– Спасибо, – опустилась на табуретку хозяйка дома. – Почему вы решили, что я нуждаюсь в помощи?

– Во-первых, это заметно по вашему виду, во-вторых, это чувствуется по состоянию жилища, в котором вы обитаете, в-третьих, вы очень мягкий человек, и все ездят на вас, это точно, иначе я давно уже летела бы отсюда с лестницы. И, наконец, вряд ли женщина, материально благополучная, сдала бы в ломбард корону, которую ей водрузили на голову как победительнице конкурса красоты, она хранила бы ее как память всю жизнь и гордилась бы ею. Так ведь?

– Откуда вы узнали? – удивилась хозяйка квартиры.

– Догадалась, где же еще вы могли достать такую корону? А мы, красивые женщины, должны помогать друг другу. Так что стряслось с вами, Вероника?

– Меня все зовут Никой.

– Как скажешь, – Яна махнула рукой в знак согласия.

– Ника, принеси мне грелку… – раздался старческий голос из комнаты, по всей видимости, очнулась эта старушка, – с кем ты разговариваешь?

– Успокойтесь, тетя Лида, ко мне знакомая зашла. – Ника достала из ящика стола грелку, наполнила ее горячей водой из-под крана. – Я сейчас вернусь, – сказала она и прошмыгнула в комнату.

Яна за это время выложила корону на стол из пакета и еще раз полюбовалась ею.

«Да, умели раньше делать добротно и красиво. Жемчужинка к жемчужинке, завиток к завитку, прямо кружева ручной работы…»

Ника, вернувшись на кухню, сразу же увидела корону и словно прочла мысли Яны.

– Давно это было… я уж думала, не увижу ее больше никогда… Значит, вы купили ее, а мой адрес вам дали в ломбарде? Знаете, Яна Карловна…

– Просто Яна.

– Яна, даже если бы я и хотела вернуть корону обратно, то я все равно не смогу ее выкупить у вас, в данный момент у меня нет денег…

– Я отдам тебе ее без денег за твой рассказ.

– Я не возьму такой дорогой подарок, – затрясла головой Ника.

– Какой же это подарок, она твоя!

– Да, но…

– Никаких «но», я жду печальную историю, – напомнила Яна, отправляя в рот маленькую сушку, лежащую в стеклянной конфетнице на столе.

– С чего же начать? – забеспокоилась Ника.

– С кофе, если можно, – попросила гостья, чуть не сломав зуб о жесткую сушку.

– У меня нет кофе, – стушевалась Ника, – могу предложить чай.

– Давай чай, – согласилась Яна, вздохнув, так как без кофе не могла нормально существовать и думать.

– Родилась я не знаю где, но нашли меня в Москве на Киевском вокзале, – начала свой рассказ Ника, ставя на плиту чайник и выключая конфорку, где стоял таз с кипятившимся бельем.

– Начало уже неплохое, – покачала головой Яна, не испытывая особого аппетита в этом маленьком помещении, которое все пропахло стиральным порошком.

– В детдоме я была образцовой девочкой, хорошо училась, слушалась воспитателей и учителей, в отличие от большинства детей, активно участвовала в художественной самодеятельности. Мне тогда в шутку сказали, что надо идти на конкурс красоты.

– Такое в шутку не говорят, ты была красивой девушкой, да и сейчас выглядишь хорошо.

– Спасибо за комплимент. В восемнадцать лет я заняла первое место на конкурсе красоты в городе Москве, не буду говорить, в каком году, но только времени прошло с тех пор… Тогда еще можно было обойтись без спонсора. Появились поклонники, цветы, как из рога изобилия, а потом все в одночасье оборвалось.

– Что случилось?

– Я встретила мужчину, который смог внушить мне, что он тот единственный, который предназначен для меня.

– Знакомое чувство, – поддержала ее Яна, – правда, ко мне оно приходило несколько раз.

– Я вышла за него замуж, начали жить, правда, не скажу, что счастливо. Избранник мой оказался драчуном и пьяницей, все банально… Это мне вспоминать не хочется. Надо же, оказывается, мне и вспомнить-то нечего… Прожили мы вместе пять лет, а потом, после очередного сотрясения мозга и выкидыша моей первой и последней беременности, я разошлась с ним и с трудом выгнала его из этой своей квартиры. Не знаю, как сейчас, но тогда после ухода из детского дома нас обеспечивали жильем, мне дали вот эту квартиру.

– Корона, – напомнила Яна.

– А насчет короны… я ее долго хранила как воспоминание о своей юности и триумфе. Вы сказали, что у меня плохие жилищные условия, я не знаю, по-другому я не жила. Вы можете сказать, почему я, молодая и здоровая, не заработаю денег и не распрямлю спину? Дело в том, что я не совсем здорова… я умираю.

Челюсть у Яны отвисла.

– Как это? С этого момента поподробнее…

– Я – инвалид первой группы по заболеванию легочной системы. Я – астматик, приступы болезни уже еле снимаются гормональными таблетками, а обострения – уколами. Началась астма у меня еще в детском доме и усугубилась на нервной почве в пору моей «счастливой» семейной жизни. А сейчас я совсем загибаюсь, без лекарств ни дня не могу прожить, есть не могу половины продуктов, на все возникают приступы аллергии. Что характерно, организм принимает морепродукты, осетрину, красную и черную икру, то есть все то, что мне не по карману, – грустно улыбнулась Ника. – Работать я не могу, инвалидность не позволяет, все время задыхаюсь, да и кто меня возьмет? Я больше буду находиться на больничном… Сама иногда беру надомную работу или хожу убирать небольшие квартиры… О том, чтобы кто-то взял меня замуж, не может быть и речи. Кому нужна больная жена? Я живу на свою пенсию по инвалидности, добрая половина которой уходит на лекарства, правда, некоторые мне дают бесплатно. Иногда мне помогает продуктами общество инвалидов «Вера и надежда», а я потом раздаю их соседям, потому что сама есть эти продукты не могу. Вот все… что я могла вам рассказать.

– Корона… – снова напомнила Яна, уже точно зная, что пришла по адресу.

– Ах да! Тетя Лида, которая лежит в комнате, является моей соседкой, очень милая женщина. Она недавно пережила инсульт, и ей нужны дорогостоящие лекарства. Врачи так и сказали, если хотите выжить, вам потребуется такая-то сумма денег. А откуда она возьмет такие большие деньги? Сын у нее пьющий, обычный рабочий, других родственников нет. Вот я и отнесла в ломбард свою корону, жалко, конечно, но разве она не стоит жизни хорошего человека?

Яна с минуту переваривала полученную информацию.

– Интересный ты человек, Ника. Сама загибаешься – наплевать на это, единственное, что было ценного, корону, отдала во спасение соседки. Почему ты себе на эти деньги не купила какую-нибудь путевку в санаторий? Полечилась бы…

– Зачем? Мне ничто не поможет…

– Понятно, мне достался тяжелый случай – депрессия.

Ника заулыбалась.

– Вы узнали все, что хотели?

– Пожалуй, все… правда, я еще хотела бы поговорить с твоим лечащим врачом.

– Зачем? – искренне удивилась темноволосая девушка.

– Надо.

– Это Татьяна Игоревна – участковый терапевт нашей районной поликлиники.

– Она сейчас работает?

– Сегодня четное число? Да, она вечером принимает.

– Адрес поликлиники, – Яна была лаконична.

– Яна Карловна…

– Яна, я еще не так стара, – напомнила Яна.

– Да вы молоды и красивы, – смутилась Ника.

– Многие так считают, – поправила Яна челку.

– Яна, зачем тебе это все надо? Тебе больше заняться нечем? – внезапно перешла на «ты» Ника, выключая чайник.

– Ты знаешь, мне и ответить тебе нечего! Считай это капризом богатой чудачки, но я еще ни разу не отступала от своего правила, раз пообещала, значит, сделаю.

– Но мне ничего не надо.

– Это нужно мне! Ты же сама сказала, что мне заняться нечем. Все решено, едем в поликлинику!

– Я не могу оставить тетю Лиду, да и белье у меня… Татьяна Игоревна не любит, когда ее тревожат лишний раз, а льготные рецепты она мне уже выписала в этом месяце, – растерялась Ника от такого натиска Яны.

– Хорошо, я съезжу одна, так сказать, побеспокою твою Татьяну Игоревну. «Жди меня, и я вернусь»!

Яна встала и двумя семимильными шагами пересекла прихожую.

– Ты забыла корону, я не могу принять… – засеменила за ней Ника.

Яна обронила только одну фразу:

– Не нервируй меня, – и скрылась за дверью.

Яна, впервые очутившаяся в обычной районной поликлинике, пришла в шок. Все коридоры были набиты старушками с медицинскими карточками, по толщине больше напоминавшими тома энциклопедических справочников, и старичками с палочками. У окна регистратуры шла какая-то бойня, две старушки страшно ругались и дрались своими карточками, пытаясь хватить друг друга по голове. Остальные пенсионеры безучастно стояли в очереди.

– Что дают? – присоединилась к очереди Яна.

– Талоны к невропатологу, – ответила ей одна бабулька, обмахиваясь страховым полисом.

– А мне нужно к участковому терапевту, – сказала Яна.

– Там живая очередь, – охотно объяснили ей, – только к специалистам запись.

Яна пошла к кабинету, переваривая полученную информацию о том, что участковый терапевт специалистом не являлся, а это уже настораживало.

Через некоторое время Яна поняла, что в поликлинику бабульки идут, как на праздник, не столько ради врачей, сколько ради возможности пообщаться друг с другом, поговорить о своих проблемах. В определенном возрасте проблемы у всех людей одинаковые – неблагодарные дети, неправильно воспитанные внуки, старческие болезни… Видимо, своим домашним они уже надоели с разговорами, а сверстники и выслушают, и дадут совет, и поделятся своим горем. Доброе слово иногда лучше лечит, чем медикаменты. Яна на своих высоченных каблуках поднялась на третий этаж к кабинету участкового терапевта Татьяны Игоревны Лазаренко. Перед кабинетом восседала все та же публика. Яна заняла «живую» очередь к доктору и погрузилась в томительное ожидание. Несмотря на то что народу было много, очередь продвигалась быстро, так как из кабинета врача люди вылетали, словно пробки из шампанского.

– Не в настроении, – шептались бабушки, – выписывает рецепты, и все. Даже давление не измеряет.

– А вы с чем к Татьяне Игоревне? – спросила Яну одна пациентка в белом платке.

– Я? – встрепенулась Яна, – я это… с астмой.

– Да, это тяжелая болезнь, – кивнула головой собеседница, – а я вот мучаюсь отложением солей и давлением. Совсем житья нет, особенно по утрам и в душную погоду. А когда дождь идет, суставы…

Яна полчаса слушала лекцию о тяжелой жизни при больных суставах и с тоской поглядывала на табличку, где было написано, что медработники, инвалиды и участники войны могут войти вне очереди. Совесть не позволяла ей воспользоваться правом медработника и войти вперед бабулек. Правда, несколько дедков, гремя медалями, протискивались вне очереди. Они вызывали на себя сразу же волну негодования.

– Я тоже всю войну работала! Ну, нет медалей, так что, я не заслужила к врачу без очереди войти? Да я пятерых родила! – возмутилась одна пожилая дама в берете.

Когда же наконец Яна вошла в кабинет врача, она была неприятно поражена. Татьяна Игоревна почему-то напоминала бульдога. Большая, грузная, в не первой свежести криво застегнутом халате, она сидела за столом и что-то писала. Ни о какой дружелюбной улыбке не могло быть и речи.

– Здравствуйте, – сказала Яна.

Шариковая ручка в полном кулаке врача продолжала шуршать в тишине.

– Ну? – выдала терапевт, не поднимая густо накрашенных век.

– Я по поводу Вероники Игоревны Журавлевой.

– Ну? – повторила доктор, беря из рук Яны страховой полис и заполняя статистический талон о том, что она провела прием и вполне заслуживает заработной платы.

– Я бы хотела знать, что с ней?

– С кем?

– С Вероникой Игоревной Журавлевой.

– Кто это?

– Ваша пациентка.

– А вы кто? – все-таки подняла веки Татьяна Игоревна, и Яна пожалела, что не обвела себя меловым магическим кругом от нечисти, как герой повести Гоголя «Вий».

– Яна Цветкова…

– Так какого черта вы мне пудрите мозги? – Взгляд участкового терапевта был злым, тяжелым, уставшим и ненавидящим все человечество сразу.

– Я не пудрю мозги, я интересуюсь ее состоянием, – осторожно сказала Яна, подумав: за что государство повышает им зарплату? Явно не за хорошую медицинскую помощь.

– А кто она вам? – рявкнула терапевт.

– А какая разница?

– А я сейчас охрану позову! – стукнула ручкой по столу доктор.

– Нам охрана расскажет о заболевании Вероники? – удивилась Яна.

– Хватит испытывать мое терпение, я веду прием! Вы видели, сколько народа в коридоре?! А я на приеме одна, без медсестры, и каждой бабке по десять рецептов надо выписать! Не морочьте мне голову!

– Послушайте, Татьяна Игоревна, я сама медик, поговорите со мной, как коллега с коллегой.

– Медик? – презрительным взглядом терапевт окинула высокую фигуру Яны.

– Я – директор стоматологического центра, – пояснила Яна.

– Понятно! Стоматолог! Да еще и директор! У вас куры денег не клюют, так вы думаете, что все так живут?! Знаете, сколько я получаю? Медик!! Зажрались там у себя в платных!

Яна поняла свою главную оплошность в разговоре с этим врачом. Она достала из кармана тысячу рублей и положила перед ней.

– Возьмите, пожалуйста, за беспокойство.

Денежная купюра мгновенно исчезла в кармане халата Татьяны Игоревны, она даже просветлела с лица.

– Так о ком вы спрашиваете? О Нике? Конечно, знаю ее… такая молодая… инвалид… да я ее сама на комиссию посылала. Я заботилась о том, чтобы ей назначили пенсию по инвалидности и давали лекарства бесплатно. Она и за рецептами ко мне раз в месяц заходит.

– А чем вы ее лечите? – спросила Яна.

– Лечим? – переспросила Татьяна Игоревна, и по ее лицу Яна поняла, что зря она это спросила.

– Ну… выписываю ей таблетки…

– А острые приступы удушья чем купируете? – продолжала допытываться Яна.

– А я не «Скорая помощь», острые приступы они купируют.

– Она где-нибудь обследовалась?

– Нет… а зачем? Диагноз поставлен верно, инвалидность государством дана, я рецепты выписываю.

– Я это уже поняла, – задумалась Яна, – в принципе, я узнала все, что хотела.

– Чтобы лечиться у хороших специалистов, профильных по астме, нужны деньги, – сказала в спину Яне Татьяна Игоревна, – а раньше вашего спонсорского участия не наблюдалось. Если будет что-то нужно, заходите еще, можете без очереди, а то совсем одолели эти пенсионеры, нормальному, работающему человеку на прием не попасть.

«Какой ужас, – думала Яна, выходя из кабинета, – какое лечение у нее могла получить Ника? Да она и за деньги ничего сказать не может. Она так говорит о пенсионерах, чувствуется, что испытывает удовлетворение, если у нее на участке кто-нибудь умирает. Но она все равно не найдет душевного равновесия, такие люди всегда чем-нибудь недовольны. Не понимаю, зачем с трудом поступать в медицинский институт, учиться там семь лет, чтобы потом настолько ненавидеть больных и свою работу?»

– Ну что, милая, полечила астму-то? – спросила Яну старушка в платке.

– Да, все нормально… – рассеянно ответила она и приложила палец к губам: – Тише!

Яна достала из своей сумочки красную помаду и написала на белой двери под табличкой «Татьяна Игоревна Лазаренко – терапевт»: «Осторожно – злая собака!»

Яна быстро пошла по коридору под ропот и смешки за спиной.