Текст книги "Та ещё штучка!"

– Что мне с собой взять? – почему-то спросила Аня.

– Сногсшибательную внешность, – пошутил Марат.

– Она всегда со мной, – в тон ему ответила Аня.

– И голову! Го-ло-ву! – протянул он.

– А вот этот предмет, говорят, легко можно потерять, – вздохнула Анна, вспомнив неотразимого Эрвина.

Глава 5

– А чем ты занимаешься? – спросила Анюта у Марата, когда самолет набрал высоту. Они сразу перешли на «ты».

– Бизнесом, – неопределенно ответил он, вальяжно развалившись в кресле и вытянув ноги.

– Понятно, – кивнула Аня.

Это объясняло, почему они летят частным небольшим самолетом одни в салоне.

Марат сам вызвался обслуживать Аню в качестве стюарда, предложил ей выпить немного коньяка, перекусить свежими экзотическими фруктами и швейцарским шоколадом.

Аня не отказалась, ей этот полет доставлял массу удовольствия, а коньяк развязал язык. Стоило Марату заикнуться о ее семейном положении, как Аня с удовольствием выплеснула всю свою подноготную. Минут через сорок Марат с Аней расположились в удобных креслах, обняв друг друга за плечи и доверительно беседуя.

– Я мужчина-праздник, мужчина-фейерверк, веселый, непредсказуемый, и женщины воспринимают меня именно так.

– Несерьезно? – уточнила уже изрядно захмелевшая Анна.

– Можно и так сказать, хотя все вы, женщины, где-то в глубине души, даже если этого и не показываете, хотите серьезных отношений, – витиевато выразился Марат.

– А ко мне мужчины относятся очень серьезно, – сказала Аня. – Я бы, может, и рада была бы легким отношениям, но не получается… Даже странно, говорят, что всем мужикам только одно и надо, а от меня им и этого не надо…

– Взгляд у тебя… – покосился на нее Марат и расшифровал: – Сразу видно, без печати в паспорте не дашь…

– Иногда я чувствую себя такой одинокой и несчастной, – всплакнула у него на плече Аня, чего никогда бы не позволила себе со знакомым человеком и на трезвую голову.

– Тебе никто не нравится? – спросил Марат.

Аня нахмурилась, сдвинула тонкие брови.

– Знаешь, как раз недавно я встретила одного типа…

– Так… – заинтересовался Марат.

– Ничего особенного, вернее, он просто сногсшибательный, и впервые у меня земля ушла из-под ног, – доверила она еще одну сердечную тайну.

– Так-так… – с другой интонацией произнес Марат, явно рассчитывая на продолжение.

– И я испугалась, – прошептала она, отворачиваясь к темному иллюминатору.

– Чего? – не понял Марат.

– Этого нового, незнакомого для меня чувства, неужели непонятно? – дернула плечом Анна. – Да и не для меня он… У меня совершенно испорченный характер, весьма скромные возможности и полное недоверие к мужчинам, мне не нужны такие встряски. Я, если честно, бегу из Москвы больше от себя самой, – призналась Аня. – Я и сейчас себя насилую.

– Чего? – снова не понял Марат.

– Я ведь жутко боюсь летать и вот пытаюсь себя изменить.

– Это уже хорошо!

– Изменения в моем возрасте чреваты последствиями в виде невроза и депрессии, если что-то пойдет не так, – не согласилась с ним Анна.

– Надеюсь, в Австрии ты изменишь свое мнение. В этой стране вообще не спрячешься от любви, – усмехнулся Марат и пояснил: – Вена – удивительный город, но не буду много говорить, ты должна составить собственное представление.

– А ты уже бывал в Вене?

– Несколько раз, – отмахнулся Марат.

– Без переводчика? – уточнила Аня.

– Вот поэтому теперь я и подстраховался. Как тебе? – быстро спросил он.

– Что? – не поняла она.

– Коньяк!

– На высоте! Как и мы с тобой! – заверила Анна. – А где мы будем жить?

– Рядом с Веной есть чудное место, оно носит название «Венский лес».

– Я что-то слышала об этом.

– Там баснословно дорогая земля и живут очень богатые люди в роскошных домах, окруженных парком. Есть и русские… Там нет огромных участков и высоких зданий, земля, еще раз повторяю, очень дорогая, но многие виллы выглядят чудесно. На одной из них мы и будем жить.

– Заманчиво, – вздохнула Аня, ощущая тоску по австрийцу по имени Эрвин, встретившемуся ей, как ни странно, в Москве.

И еще более странным было то, что сейчас Анна летела в Австрию с мужчиной, совсем не похожим на того, кто покачнул землю под ее ногами.

Самолет приземлился в Вене поздно ночью, Анна уже была измучена дорогой. Кроме освещенного аэропорта из стекла и железобетона, ярких витрин магазинов, нешироких безлюдных улиц окраин Вены, Анна ничего не видела. Они мчались из аэропорта на такси в пригород, вернее, в дальний район Вены.

Дорога была настолько ровная, что, казалось, они скользят по маслу, но Анну все же укачало. Она уснула в такси с молчаливым шофером под тихо звучащий джаз. Анна плохо помнила, как Марат доставал ее из машины, куда-то вел, почему-то своим ключом открывал двери, переговаривался с какими-то людьми, привел ее в помещение, где усталые глаза Анны сразу увидели кровать, на которую она и рухнула.

Стоило прожить тридцать с небольшим хвостиком лет, чтобы однажды проснуться в сказке. Первое, что Анна услышала при пробуждении, было пение птиц, которые радовались лучам утреннего солнца. Аня сразу поняла, что это уже не сон, а когда открыла глаза, увидела ярко-розовый потолок, расписанный еще более яркими розовыми цветами с золотыми листьями. Она никогда не видела ничего подобного и лежала, тупо рассматривая узор, достаточно долгое время.

Аня перевела взгляд на одеяло. Ее удивлению не было конца: всё белье было отделано дорогущим кружевом ручной работы. У ж в этом она разбиралась, так как интересовалась искусством, посещала выставки и музеи и иногда помогала на вернисажах с переводом. Сейчас она лежала просто-таки на королевском ложе. Сама кровать была широченной, мягкой и очень удобной. Взгляд Анны скользнул по стенам нежно-кремового цвета с полосками белоснежной лепнины и легкими штрихами золота.

Ее восхитило арочное большое окно, которое пропускало огромное количество света и воздуха. Не было никаких тяжелых портьер, современных жалюзи. Окно было полуприкрыто ажурными ставнями художественной ковки.

Вообще создавалось впечатление, что этот дом строила целая артель мастеров, вкладывая в дело всю душу и умение. Причудливый узор от ажурных ставен ложился сказочным ковром на светлый пол из широких деревянных досок, натертый до блеска воском. Большое старинное трюмо с зеркалом в резной раме как нельзя лучше соответствовало обстановке комнаты, больше напоминавшей волшебную шкатулку для принцессы.

Спустив ноги на пол и коснувшись пушистого ковра, Аня ощутила себя в сказке. Прикроватная тумбочка в виде большой хрустальной бабочки просто ломилась от яств. Аня поняла, что ее разбудил не только гомон птиц, но и запах горячих булочек и свежего кофе.

– Проснулись, милая? – услышала она.

Анна вздрогнула. Справа от нее в плетеном кресле-качалке сидела премилая старушка в кружевном чепце и бесшумно орудовала спицами. Она изумительно вписывалась в старинный и по-домашнему уютный интерьер комнаты. Бабулька была маленькой, худенькой, но седую голову держала гордо. Ножки в пушистых тапочках лежали на специальной подставке, колени укрывал клетчатый плед. Светло-голубые глазки смотрели на Аню сквозь круглые стекла очков, похоже, времен Первой мировой войны.

– Здравствуйте, – сказала Аня, смутившись оттого, что в комнате присутствует посторонний человек.

– Вот рассматриваю я тебя и думаю, ты лучше Инги или нет? – ответила пожилая дама. В речи ее слышался еле уловимый акцент.

Аня напряглась, пытаясь понять, почему Инга лучше ее и кто вообще такая эта Инга? Сегодня с памятью у нее было слабовато.

– Простите?

– Внук у меня! – громко сказала старая женщина, словно у нее проблемы со слухом.

– Поздравляю, – сглотнула Аня, косясь на бутылку с минеральной водой.

– Так вот, недавно я нажала на него.

«Что это за бред? – думала Аня. – Что за бабка? И что она тут делает? Я же летела в Австрию в качестве переводчицы, это я точно помню, какого же хрена, извините, я разговариваю по-русски с какой-то старухой в чепце?»

– Внучок-то мой пообещал жениться, – между тем продолжала старушка.

– Рада за вас… А где я? – Аня попыталась принять непринужденный вид.

– Что значит «где»? – не поняла старушка.

– Этот дом… вы… – замялась Аня, не зная, как выяснить, что происходит.

– Мой внук представил тебя как Анну.

– Да, меня так зовут, – кивнула та.

– Очень хорошее имя, мне нравится, – высказала свое мнение старушка, хотя ее никто об этом и не спрашивал. – И еще внук представил тебя как свою невесту, то есть фактически жену, – добавила старушенция.

– Здорово! – рассмеялась Аня, подумав, что попала в дурдом. – А кто у нас внук?

– Ценю твое чувство юмора, – засмеялась в ответ старая женщина. – Его зовут Эрвин Ламар, – с гордостью заявила она.

Анна мгновенно смешалась.

– Эрвин?! – с ужасом воскликнула она. – Что он здесь делает?!

– Как что? Это его дом, он – мой внук, – ответила бабушка Ламара, продолжая рассматривать Аню. – Нельзя столько пить в самолете молодой девушке, это неприлично.

Аня взялась за виски, пытаясь унять стук в голове, заглушающий все мысли.

В комнату, теперь уже не казавшуюся Ане такой сказочной и прелестной, постучали.

– Да, дорогой! – откликнулась пожилая дама, давая понять, что хозяйка в этом доме она, и будто забыв, что Анна полураздета.

Дверь открылась, и Эрвин Ламар явил взору двух женщин свою совершенную красоту и великолепную улыбку. Анне тут же захотелось расцарапать его самодовольное лицо.

– А вот и мой внук! – гордо заявила старушка.

Эрвин подошел к окаменевшей Анне и поцеловал ее в щеку.

– Привет, дорогая, ты уже познакомилась с бабушкой? Рассказала о свадьбе?

– Да я… – начала Аня, но была прервана жестом Эрвина.

Он заговорил с ней на итальянском языке:

– Ради бога, помолчи! Предлагаю любые деньги и исполнение всех твоих желаний, только соглашайся со всем! Не ради меня, а ради бабушки, у нее рак, и ей осталось совсем немного.

– А почему мне должно быть дело до тебя и твоей бабушки? – удивилась Аня по-итальянски, этот язык она тоже знала неплохо. – И откуда тебе известно, что я немного говорю на итальянском?

– Я подготовился, прочел твое досье, кстати, там не сказано, что ты способна обидеть старого человека.

– Значит, это всё подстава? Меня обманули, сказав, что я буду работать переводчицей? Кто такой этот Марат, который привез меня сюда? Мошенник, как и вы? – перешла на «вы» Анна, чтобы держать его на расстоянии.

– Марат – профессиональный русский актер, мой друг, он ни в чем не виноват, я его уговорил.

– Значит, вы не добились от меня, чего хотели, по-хорошему и решили взять силой? – возмутилась Аня. – У вас преступные наклонности, господин Ламар.

– Так исправьте меня, то есть мои наклонности, – предложил Эрвин.

– Я не исправительная колония…

– Дорогие мои, – прервала перепалку старушка. – Я, конечно, понимаю, что вы готовы вечно говорить о любви, но, может быть, будете это делать на языке, понятном мне?

– Прости, бабушка. – Эрвин поцеловал старушку в лоб.

– Ариадна Львовна, – представилась она Анне.

– Очень приятно, – буркнула девушка, явно покривив душой.

– Не могу сказать, Эрвин, довольна ли я твоим выбором. Я совсем не знаю Аню и очень хочу познакомиться с ней поближе, – сказала госпожа Ламар, рассматривая девушку, словно подопытную мышь. – Красивая, русская, знает язык… и что? Не более того! А мой Эрвин – завидный жених, поэтому я бы хотела понаблюдать за тобой, да еще и с Ингой сравнить, – упрямо поджала губы старушка.

Аня решила, что должна запастись терпением для общения со смертельно больным человеком.

– Кто такая Инга, дорогой? – обратилась Анна к Эрвину, сдвинув брови.

Он, несколько смутившись, опустил голову.

– Это выдумка бабушки.

– Эта выдумка очень даже реальная! – тут же откликнулась старушка и с охотой пояснила: – Инга – дочка наших соседей, тоже выходцев из России. Прекрасная девочка! Просто фея! Долгое время жила в Англии, а тут приехала – наливная ягодка! Я не знала, что Эрвин уже нашел себе невесту, и предложила Инге своего внука в качестве жениха.

– Ты не очень умно поступила, бабуля, тем более без моего ведома, – поцеловал старушку Эрвин.

– Ай, прекрати! На тебя рассчитывать, так внуков, то есть правнуков, не дождешься! Инга расплакалась от счастья у меня на плече, сразу признавшись, что влюблена в Эрвина еще с детства, – обратилась она к Анне. – Вот я и предложила ей пожить у нас! А девочка чудная! Более молодая, чем вы, более блондинистая, более…

– Бабушка! – оборвал ее Эрвин, смутившись.

– Ой, простите! Невежливо это. – Дама хитро посмотрела на Анну.

– Вот и ладно! – обрадовалась Аня, причем совершенно искренне. – Я уступаю дорогу Инге! Как там? Хлеб да соль! Счастья молодым! Попутного ветра! Паровоз навстречу! Хотя это из другой оперы! – Аня ощупала себя, словно проверяя, все ли запчасти на месте.

– Подожди, милочка! – остановила ее Ариадна Львовна. – Одна… как это? Загвоздочка! – с трудом подобрала она слово. – Дело в том, что мой внучок привез тебя как невесту и вряд ли он удовольствуется Ингой!

– А вдруг? – предположила Аня с надеждой в голосе и уже не стесняясь стала одеваться.

– Вряд ли… Вы обе можете попытать счастья, он у меня мальчик любвеобильный.

– Не сомневаюсь.

– Я прошу тебя, Анна, останься хотя бы на время, – сказала Ариадна Львовна тоном, не терпящим возражений.

– У меня последний вопрос, – обратилась Анна к Эрвину, игнорируя старушку. – Ты знаешь расписание рейсов в Москву? Лучше скажи по-хорошему, – Аня плавно перешла на итальянский. – Думаю, что твоей бабушке не понравится, если я засажу тебя в тюрьму за похищение.

– Мне плохо! Эрвин, внук! Жизнь моя! Помогите! – вдруг закатила глаза Ариадна Львовна, начав биться в конвульсиях.

– Бабушка, что с тобой? Что мне сделать?!

– Лекарства… там у меня, – слабо произнесла она.

Эрвин выбежал из комнаты. Аня поняла, что проиграла, так как вряд ли сможет покинуть человека, находящегося в таком состоянии и умоляющего ее остаться. Она вздохнула, подошла к хозяйке дома и взяла ее морщинистую руку.

– Все будет хорошо, – произнесла она. – Эх… лучше бы я согласилась сфотографироваться, да и денег бы еще заработала…

– О чем ты говоришь, дочка? – слабо спросила Ариадна Львовна, приоткрывая один весьма хитрый глаз.

– Всё, говорю, хорошо! Я остаюсь!

Глава 6

– Поистине людская наглость не имеет границ, – сказала Аня, задумчиво рассматривая себя в зеркало.

Она осталась в той же комнате, куда ее поместили. Ариадну Львовну отвезли в кресле в ее покои, а Анну навестил Марат, которому, по идее, ей на глаза не следовало показываться.

– Да ладно, не злись! – заявил он. – Подумаешь, маленький обман!

– Ничего себе маленький! – возмутилась Аня.

– Я тебя вез на службу переводчицей? А тут ты поработаешь невестой! Какая разница? Все в той же Австрии, я же не доставил тебя в Эфиопию?

– Спасибо! – буркнула Аня.

– Вот именно! Поиграешь роль невесты с месяцок… Бабушка откинет копыта, и ты будешь свободна!

– Ты жуткий тип, Марат! – возмутилась Анна, едва сдерживая смех.

– А Эрвин меня все равно любит, – самодовольно заявил тот.

– Он не знает, что ты говоришь о его бабушке.

– Я шучу!

– Знаешь, я ведь не актриса, чтобы играть! – возразила Анна.

– А тебе и играть не надо, – подмигнул Марат. – Между вами, ребята, точно что-то происходит. Рядом даже стоять опасно, просто-таки чувствуешь электрические разряды, но ты не переживай! Эрвин никогда не был одинок, да и сейчас у него недостатка в женском внимании нет, бросаться на твои кости он не станет! Эрвин – очень порядочный человек, и за свою честь ты можешь быть спокойна, это я тебе гарантирую!

– За свою честь я сама постоять могу, – заверила Анна.

– Ну, тогда пошли!

– Куда? – испугалась девушка.

– Завтракать! Вся семья в сборе, ждут только невесту, – улыбнулся Марат.

– Ну ты и подлец! – кинула в него подушкой Анна.

– Только не падай в обморок при виде Инги, – предупредил Марат.

Просторная столовая в сельском стиле была на первом этаже. Еще спускаясь по лестнице, Аня отметила, что планировка этого в целом не очень большого дома сделана с большим умом. А хозяева относятся к своему жилищу с любовью. Старинные расписные комоды создавали уют даже в коридорах. Там же висели семейные фотографии, стояли кресла и столик, на котором валялись журналы и газеты. На полу лежали домотканые полосатые дорожки, и благоухали букеты цветов в больших керамических вазах.

Марат сбежал по деревянной лестнице на первый этаж, а Аня невольно задержалась у фотографий в обычных деревянных рамках. Некоторые были очень старинные, черно-белые. Часто встречались фотографии людей в австрийских национальных костюмах, которые местное население хранит в каждом доме. Люди надевают их на праздники, собираются вместе и фотографируются. На снимках были запечатлены и убеленные сединами старцы, и дети. Наверное, неприлично вот так вот стоять и рассматривать совершенно незнакомые лица, но и оторваться Аня не могла.

– Интересно? – раздался голос за ее спиной.

Аня обернулась и в изумлении увидела госпожу Ламар в ярко-розовом платье с большими перламутровыми пуговицами. Колготки телесного цвета и черные лаковые туфли на высоких каблуках завершали наряд. Она держала черную лакированную сумочку с пряжкой, украшенную кристаллами Сваровски. Седая голова с великолепной укладкой была гордо поднята.

Теперь Аня поняла, что утром под старомодным чепцом у этой дамы скрывались бигуди. Ариадна Львовна сейчас вообще мало напоминала ту обессиленную старушку, упавшую в обморок в комнате Анны. Эта женщина скорее походила на Маргарет Тэтчер в ее лучшие годы. На лице был макияж, а в ушах и на пальцах золотые украшения. Похоже, что Ариадне Львовне понравилось, какое впечатление она произвела на Аню.

– Здравствуйте, – зачем-то поздоровалась с ней Аня.

– Здравствуй, здравствуй! – улыбнулась Ариадна Львовна, блеснув белыми вставными зубами.

– Вы всегда так… наряжаетесь к завтраку? – спросила Аня, несколько смутившись своего весьма затрапезного вида.

– Всегда! Знаешь, я люблю выглядеть на все сто! Я же женщина, хоть и старая, – прошептала Ариадна Львовна, оборачиваясь, словно их кто-то мог подслушать.

– Как вы себя чувствуете?

– Лучше! Значительно лучше!

– Просто не верится…

– Дорогая Анна, я знаю, что у меня рак и жить мне осталось не так уж много, но я хочу последние дни провести не в постели, а в полноценном, по возможности, состоянии.

Аня не знала, что сказать этой мужественной женщине, не забывавшей о внешнем виде даже в болезни.

– Что тебя здесь задержало? – спросила старушка.

– Не знаю… На этих фотографиях все улыбаются…

– Конечно! Они же не россияне, на их лицах не отразилось то, что пережили русские. Думаю, что в альбомах русских людей того периода времени много меньше таких вот безмятежных взглядов и счастливых лиц. – Ариадна Львовна взяла ее под руку. – Для нас фотографии что-то интимное, личное, мы можем позволить себе рассматривать их долгими зимними вечерами в минуты ностальгии. Австрийцы совсем другие, они выставляют свое счастье всем на обозрение, – сказала старушка и рассмеялась. – Только не подумай, что я их не люблю. Я всю жизнь провела вне родины, среди австрийцев множество прекрасных людей. За границей я встретила свою любовь, родила ребенка, затем появился внук… – Взгляд пожилой женщины задумчиво скользил по стене с фотографиями. – Прости, Анна… это момент дежа вю, элемент ностальгии. Моя беда в том, что я так и не смогла забыть Россию…

– Разве ж это беда? – осторожно поинтересовалась Анна.

– Когда жизнь прошла вне Родины? – пожала плечами Ариадна Львовна.

– Почему вы не внесли ни одного элемента русской культуры в ваш быт? – спросила Аня, и ей это действительно было интересно.

– Это не мой дом, а мужа. Ему ведь тоже пришлось несладко, когда он женился на русской, я не могла ничего менять в его уже сложившейся жизни. А после его смерти… я оставила всё как есть… Как дань моему спасению, нашей любви.

– Значит, вы, прожив здесь столько лет, не можете назвать этот дом своим? – сказала Анна.

– А ты бы что-то изменила?

– Я бы – да! Причем еще при муже, – честно ответила Аня.

– Мне нравится твоя прямота, – улыбнулась хозяйка. – Вот, смотри… это мой сын. – Она показала на фотографию субтильного юноши со светло-русыми волосами и грустными глазами.

– Отец Эрвина?

– Да, – подтвердила Ариадна Львовна, теребя нитку дорогого розового жемчуга на морщинистой шее. – Моя боль и главное разочарование в жизни. Что там Россия? Для каждой женщины весь мир сосредоточивается в ее ребенке. Я виновата в его судьбе. Мой сын был бесхарактерен, слаб здоровьем и очень раним, и он чувствовал мой излом. Уйдя в мир наркотиков, он оттуда не вернулся…

– Ужас…

– Верно, в какой-то момент срабатывает инстинкт самосохранения, и ты понимаешь: или ты умираешь, или живешь, перенеся смерть сына. Видит бог, это была для меня колоссальная потеря… Знаешь, Анна, я ни на секунду не пожалела, что в свое время не родила еще одного ребенка. Мол, один непутевый погиб, остался бы другой, ради кого можно было жить. Нет, я никого не хотела. Я бы просто не пережила еще один удар, если бы что-то случилось с моим вторым ребенком.

– Пожалуй, я вас понимаю…

– У тебя нет детей? – спросила Ариадна Львовна.

– Нет.

– Хотела?

– До последнего времени нет… А недавно задумалась, что одинока и ребенок – это то чудо, которого я лишена…

– Успеешь родить, ты еще молода.

– Но я рожу двоих, – твердо заявила Аня. – Я выдержу… Если что…

Ариадна Львовна улыбнулась и с озорством посмотрела на Анюту.

– Наверное, думаешь, что же надо от меня этой сумасшедшей старухе? Хочет влить русскую струю в австрийский дом с помощью невесты своего внука?

Анна ухмыльнулась, поняв, что, несмотря на возраст, этой женщине не грозит старческий маразм.

– Эрвин – то, ради чего я жила на этом свете, – пояснила Ариадна Львовна абсолютно серьезно. – Только я не сразу это поняла. После смерти сына, не оправдавшего моих ожиданий, я очерствела душой. Я взяла его ребенка из приюта, но делала все, чтобы к нему не привязаться и не полюбить. Я защищала себя и думала только о себе. Я не хотела больше никого терять. Что я только не делала с этим ребенком! Я словно проверяла его на прочность, сколько еще Эрвин может выдержать. И что поразительно, он выдержал! Ребенок, лишенный отца, матери, любви, детства, вырос полный любви к окружающим людям. Он у меня умничка. Эрвин ни разу не предъявил мне ни одной претензии, хотя очень даже мог. Представляешь, Аня, он понял меня, простил и любил все то время, когда я была куском льда! Вообще Эрвин – удивительный человек. Он и внешне и внутренне не похож на моего сына, больше взял от своей матери-итальянки, сгинувшей в наркотическом угаре вместе с моим мальчиком. А вообще, смешение кровей – австрийской, немецкой, русской, итальянской – сделало его незаурядным. А почему я хочу, чтобы он женился на русской женщине, так ответ прост. Внешность итальянца, выдержка австрийца, но характер у него чисто русский, вот так вот! Он будет счастлив только с русской женщиной. Я много сделала Эрвину плохого и хорошего, но это будет последним, что я сделаю, – заявила Ариадна Львовна таким тоном, что Анна ей поверила без оговорок. – Он жил вне семьи, это я привила Эрвину такую модель существования, и я попытаюсь это исправить, – добавила она.

– И долго вас ждать, дамы? – раздался голос Марата откуда-то снизу.

– Идем! – спохватилась старушка и, опираясь на руку Анны, пошла к лестнице.

– Представляю вам, дамы и господа, Анну – знакомую моего внука из России, – громко произнесла Ариадна Львовна. – Простите за задержку, мы пудрили носики.

Аня выдавила из себя подобие улыбки и замерла. Прямо на нее смотрела девушка, словно сошедшая с полотна Рафаэля «Рождение Венеры». Стройная, с чистой, нежной кожей, словно из дорогого фарфора. Огромные прозрачные глаза цвета родниковой воды, светлые вьющиеся волосы, мягко струящиеся по плечам и достигавшие тонкой талии. Прелестное лицо с губами самой зовущей формы, стройные ноги с тонкими лодыжками и изящные кисти рук.

– Инга, – представилась девушка с легким акцентом, тоже весьма внимательно рассматривая Аню.

Анна только кивнула в ответ, так как, слегка ошалев, забыла, как ее зовут. Спасибо Ариадне Львовне – она ее представила. Рядом с Ингой, внешность которой била все рекорды, сидели Эрвин, Марат, молодая женщина с пышными формами и девушка с двумя маленькими ярко-рыжими хвостиками, чем-то напоминавшая чертика из табакерки.

– Сильвия, – сказала полная женщина с сильным акцентом, от чего сразу стало понятно, что она не русская.

– Моя медсестра, – пояснила Ариадна Львовна. – Что бы я без нее делала? – задала она риторический вопрос. – Долгое время она и сиделка, и друг, и член семьи. А вот эта рыженькая бестия – мой биограф. Человечек весьма профессиональный, журналистка, которая помогает мне писать книгу о судьбе эмигрантов и заодно терпит все мои капризы и чудачества. Зовут эту героическую девушку, которая даже выучила русский язык, Остерия.

Рыжая журналистка рассмеялась.

– Я брала уроки у Ариадны Львовны и счастлива этим. Русский язык как труден, так и замечателен. Ваша страна огромна.

– Да, это так… – каким-то пластмассовым тоном ответила Анна.

Пол в столовой был выложен плиткой под старинный камень желто-бирюзового цвета, стены покрашены в тон пола, а вот над потолком рабочие, вернее настоящие художники, изрядно попотели. Он был расписан мелкими трудоемкими фресками, как в Ватикане. Огромная круглая люстра из черной стали с белыми выпуклыми плафонами под старину как нельзя лучше подходила к этой столовой.

Эрвин встал и, проявляя чудеса галантности, помог сесть на стул бабушке, а затем и Анне. Его лицо при этом было абсолютно бесстрастным. Точнее, оно оставалось бесстрастным, пока он не смотрел на Ингу, а при взгляде на нее в его глазах появлялась безграничная нежность, забота и, как показалось Анне, любовь. У нее всё поплыло перед глазами.

«За кого он меня принимает? Зачем привез меня сюда? Играть роль глупой русской непорочной девы, пока он сохнет от страсти к этой красотке? Аня, возьми себя в руки! Что это со мной?! Неужели я ревную?! Какая глупость! Такие низменные чувства не для меня. Этого не может быть! Вернее, только этого мне и не хватало! Я его знать не знаю, как я могу испытывать такую ревность?» Эти мысли со скоростью света проносились в голове Анны.

– Что вам предложить?

Вопрос вырвал Анну из омута ее дум. Как оказалось, старушка обращалась к ней уже несколько раз, пока вывела ее из забытья.

– Я? Да я с утра мало ем… Только кофе… – растерянно ответила Анюта и, встретившись взглядом с самыми красивыми глазами на свете, потеряла дар речи.

– Нет, здесь так не принято, у нас принято завтракать на убой, а вот ужин отдать врагу, – возразила Ариадна Львовна.

Аня с большим трудом оторвала взгляд от лица Эрвина и посмотрела на стол. Такое изобилие еды она видела только в лучших ресторанах на свадьбах богатых друзей. Яйца присутствовали во всех своих ипостасях: сваренные вкрутую, дымящиеся и скворчащие на чугунных мини-сковородочках в виде яичницы-глазуньи и омлета. Мюсли нескольких видов, разнообразные йогурты, розетки с разными вареньем и джемами, медом и сметаной. Целая гора булочек и пирожков, «пизанская башня» из тонких блинчиков, румяные оладушки. Мясная нарезка поражала воображение своим ассортиментом: от вареной и копченой колбасы с включениями – оливками, грибами – до ветчины с кусочками сыра. Сыры различного цвета и конфигурации лежали на больших желтых тарелках с виноградом и орехами. Две хрустальные вазы ломились от фруктов всем известных и экзотических, которые Аня увидела впервые.

Краем глаза она заметила еще десертный столик с тортами и пирожными. Ей стало дурно.

«А еще говорят о русском застолье и обжорстве, – подумала она, – да если бы москвичи так завтракали, то метро бы встало. У нас все девчонки утром, хорошо, если успеют чашечку кофе выпить, а тут… Конечно, какой потом ужин? Прийти бы в себя до следующего утра! Или в реанимации вечером окажешься с заворотом кишок!»

– Ты не стесняйся, Аня, бери всё, что хочешь, – предложила Ариадна Львовна.

– Я не обманывал, очень хлебосольный дом! – заявил Марат с набитым ртом.

– Молчи, балабол! Эрвин, обслужи гостью, – попросила бабушка.

Эрвин наконец оторвался от созерцания прелестного лица Инги и, подойдя к Анне, склонился над ней.

– Что будем кушать?

– Цианиду бы… – сквозь зубы прошипела она, улыбаясь Ариадне Львовне и сразу же поймав на себе настороженный взгляд Инги.

А было от чего насторожиться! Аня ощутила, как его волосы касаются ее щеки.

– Ни цианида, ни мышьяка нет, – ответил он, улыбаясь одними глазами.

– Тогда кофе и…

– И что?

– И… какое-нибудь пирожное, – взмолилась Аня, совершенно не привыкшая есть так с утра.

Эрвин не удержался и положил на ее тарелку еще черешню, персик и малину. А творожный йогурт Анна составила с тарелки в сторону, так как не любила молочное.

– Может быть, Аня не ест, потому что бережет талию? – вслух предположила Инга, у которой талия была совершенна.

Это была первая фраза, которую Инга адресовала Анне, тем самым обозначив, что ничего хорошего от нее ждать не приходится.

– Да, я на диете, – согласилась Анна, чтобы ее не трогали.

– Отстаньте, господа, от девушки! – подала голос биограф Ариадны Львовны, за что Анна была очень ей признательна. – А как вы познакомились с Эрвином? – спросила она, и Аня тут же потеряла расположение к ней.

– В Москве… – туманно ответила Аня, пытаясь найти поддержку в темных глазах Эрвина.

– Понятно, а как? Это так интересно! – не сдавалась Остерия.

– Мы познакомились очень романтично, – пришел Ане на помощь Эрвин. – На улице…

– Да, я попала под его машину, – добавила Аня, постепенно сатанея.

– Ой! – воскликнули Ариадна Львовна и Сильвия.

– Ничего страшного! Я отделалась парой царапин. Зато Эрвин показал свою джентльменскую натуру. Он выбежал из машины, поднял меня на руки, тут-то нас и закрутило… Помнишь, Эрик?

– Эрик? – подняла брови Ариадна Львовна.

– Это я его так на русский манер называю, – ответила распоясавшаяся Анна. – Всё-таки классный у вас завтрак. Словно приготовленный для книги рекордов Гиннесса «Аучший завтрак в мире».

– Спасибо. Австрийцы калорийно едят, – ответила Ариадна Львовна.

Анна почувствовала, что несколько суховатое пирожное застряло у нее в горле, потянулась к кувшину с компотом и налила себе в стакан, опередив Эрвина. Уже допивая, она поняла, что это не компот, а домашнее вино. Сидящие за столом с удивлением смотрели на нее.

– За хозяйку дома! – запоздало ответила на их немые вопросы Анюта, шумно выдыхая.

Инга заулыбалась, чувствовалось, что любой промах Ани ей как бальзам на душу.