Текст книги "Большой секрет, или Всемогущий Шар. Фантастика"

После столь дивного знакомства с бабочкой – рышиком, Милана почуяла запах выпитого, недавно сваренного запрещённого напитка. Ещё промелькнуло в голове как такое можно пить. И показательно принюхалась, словно учитель на переменке, застукала непослушных учеников. Усердно изогнув бровь в немом вопросе: Пили? Перед работой? Те в свою очередь, пожав плечами, виновато закивали головами и решили быстренько ретироваться. То есть отправились вперёд на кухню, а следом за ними и остальные на долгожданный ужин.

Мозг будто не существовал и не видел ничего вокруг себя происходящего. Он автоматизировано шёл вслед за всеми. Он полностью углубился в снизошедшую на него мысль. Бабочка и рышик – какое интересное соединение рышика и останков старика. Одна мысль лихорадочно затмевает другую. Он ещё жив! Тот старик. Зависший между жизнью и смертью! Точно! А бабочка – это его послание! Он хочет что-то сказать, но не может!

Он впопыхах, буквально взахлёб, попытался выразить свои фантазёрские мысли вслух. Но, видно не один, блуждающий в сетях собственных мыслей. К тому же никому не хотелось пытаться даже переварить и распутать набор слов, вылетающий со слюной и кашей изо рта Мозга.

Милана разглядывала и тянула зелёную кашу ложкой вверх. Она с улыбкой вспомнила бабулю и её слова. Та любила говорить о здоровом питании и о всеобщем порядке. Эти каши готовят специально для наших человеческих организмов, в них содержатся абсолютно все полезные как витамины, так нам необходимые и другие различные вещества. Самые основные это три вида каш, они едятся в определённое время дня. Утром – жёлтая каша, бодрит и даёт ума и сил на первую половину дня; в обед – розовая, снимающая напряжение первой половины дня и заряжающая новыми силами для проведения оставшейся части дня, ну и вечером, на ужин – зелёная, самая успокаивающая, готовящая нас ко сну.

Всё ещё улыбаясь воспоминанию, она отмахнулась от непонятного бормотания Мозга, прекрасно понимая, что, когда он разберётся со своими мыслями, потом всё изложит более интересно и правильно. Отложив ложку в сторону, она попросила зелёного помощника принести ей жёлтую кашу, как у братьев сейчас. Зелёный будто не услышал и прирос к полу, за столом образовалась тишина. Все блуждающие взоры, где-то в собственных мирах мыслей, вопросительно в полном негодовании, уперлись в неё. Вот и реальность прибрала их к себе, вырвав из пут личных мыслей, вновь сплотив вместе.

– Да, я понимаю. Надо успокоиться. Тяжёлый день. Много интересного и всё такое. Но, утренняя каша – это бодрость, она мне нужна именно сейчас. Я хочу с вами дорогие мои, Максим и Добрыня, на кладбище.

Выждав минуту молчания, их переваривания, как каши, так и сказанного, она продолжила, бросив умоляющий взгляд на всех по очереди, одновременно говорящий, что всё уже решено и её не переубедить:

– Мне очень надо.… А ты дорогой Мозг, умнейший наш, Глеб, спокойно разложишь по полочкам в своих мозгах новые фантастические идеи и, сотворив чудо, дашь нам ещё больше возможностей. И никто тебе не будет мешать. Останешься в полной власти себя. И я немного проветрюсь и разомнусь. Мне просто необходимо сейчас отвлечься.

Она больше боится самой себя. О чём и предупреждал недавно Мозг. Натворить глупостей. Забраться в корабль и исследовать неизведанное.

Часть четвёртая

Именно поэтому, что старик хочет что-то сказать, обратить на себя внимание, он превращает в бабочку рышика. Старик – масса – мыслит и зовёт их. Он хочет что-то сказать.

Никак не поймать саму цель надоедливой мысли. Она крутится вокруг да около и ни на минуту не даёт покоя.

Старик жив. Что это значит? Как это возможно? Ответ где-то рядом. Это очень просто. Почему эта мысль покрыла, затмила всё разом? Всё остальное стало казаться не важным и не нужным.

Его мысли вихрем закружили и понесли куда-то в глубины, где обязательно отыщется чёткий ответ. Теперь он это может себе позволить – отвлечься от мониторов, отойти от слежения за продвижениями братьев по поверхности земли через голограммы, как он это делал ранее и выручал их, включая отвлекающие манёвры от преследователей. Теперь в нём лично нет надобности, так как голограммы были им усовершенствованы и автоматизированы. И эти новшества в виде микросхем внедрены в голограммы братьями.

Раньше голограммы были плоскими и мигали на месте, по необходимости привлекая к себе внимание, по команде Глеба. Теперь же, в каждой из них есть датчики мгновенного реагирования. Они сканируют приближение братьев, если те первые оказываются в поле зрения, распознают как своих, анализируют давление, пульс, дыхание и всё такое. В общем, проверяют на состояние возбуждённости или спокойствия. Есть ли какая угроза их жизням или они спокойны и ничего им не угрожает. При появлении врага в тылу, голограммы мгновенно включаются по отработанной схеме в определённом порядке, а то и все разом.

Каждая из них это полная объёмная человеческая копия мужчины или женщины. Но так как, с кого их разрабатывать, претендентов было мало, они были сделаны по подобию выходящих время от времени наверх братьев и теперь ещё Миланы. Так оно даже лучше. Путаница для врага. В случае необходимости, опасности эти копии вставали с земли во весь оригинальный рост. Они могли бегать и прыгать издавать голосовые звуки и даже слова в радиусе восьми – десяти метров от собственного основания, металлического шарика. Они могут передавать сигнал друг дружке. Каждая из них кажется настолько реальной, что, не зная о её предназначении и возможном существовании, не говоря уже о том, чтоб подойти поближе, впритык не догадаешься, что это всего-навсего ловко сплетённые между собой неодушевлённые лучи из маленького компьютерного шарика. Даже проходя сквозь кусты или ещё чего, проявляется вся мощь голографических лучей: голограмма не портится, не мигает и не исчезает за кустом, наоборот всё исчезает перед ней, будто вокруг всё не реально кроме них.

***

Когда ребята с Миланой, вооружившись отключателями рышиков, собственными копиями в шариках, отправились наверх в ночное путешествие и даже приключение с опасностями, Глеб весь измаялся. Его одолела нервная чесотка. Настолько сильно его задела мысль о мёртвом старике, который возможно и не умер. Он не смог выкинуть это из головы и лечь спасть. Его ноги топтались с места на место, из комнаты в комнату, будто, не разбирая команд отрешённого от реальности хозяина, слонялись, не зная куда деваться. Он истоптал всё своё рабочее помещение со всяческими штучками и компьютерами. Будто никак не мог найти, что его так сильно волнует. Одновременно он не мог на всё это смотреть. Теперь все его долгие и волнующие труды кажутся никчёмными и бесполезными по сравнению с тем, что он знает и не может никак открыть.

Кажется, вот она догадка. Колышется на поверхности. Улови её только взглядом и всё. Но все мысли вокруг, да около. Шея и руки покраснели жгучими царапинами от нервного почёсывания.

Он отвернулся от постели, открывшей ему свои пышные объятия, обещающие подарить самые сладкие сны. Он вышел из спальни и побрёл, витая всё также в мыслях по коридорам.

Он бродит как сумасшедший скиталец, как больной, вышедший без разрешения из палаты в психушке. Так он носился и изматывал свой мозг и тело, пока перед ним на пути не запорхала та самая бабочка. Бабочка – рышик. Она моргнула единственным глазом, изящно взмахнув длинными чёрными ресницами, будто уловила его беспомощность своими чуткими усиками и оказалась как нельзя кстати. Она заворожила его и, запорхав своими огромными красочными крыльями, полетела вперёд, уводя его за собой. Он шёл как приворожённый, наслаждаясь лёгким дуновеньем от её крыльев на своём раздражённом и счёсанном лице.

Она дитя шара, перевоплотившееся в дитя…. Хм. Дитя зависшего в нашем мире старика. В нашем МИРЕ. В НАШЕМ МИРЕ. – мысли будто зависли и одновременно завертелись ещё сильнее. Он прошёл весь путь вслед за бабочкой до самого «старейшины» – Живого старейшины! зависшего между мирами.

Глеб в лихорадке, трясущимися руками сорвал покрывающую тряпку с колбы с массой старика, с тем, что осталось от него, с его мозгом – разумом.

– Я нашёл приз! Это мой приз! Думай, думай моя голова!

Он обнял колбу и закрыл глаза в надежде на чудо. Ничего не происходит. Он открыл глаза, посмотрел по сторонам и вновь прильнул к колбе как к спасительному кругу. Но так ничего на него не снизошло. Он отошёл в сторону и вновь начал чесаться, глядя на множество протянутых им же проводов к колбе. Они усердно тянут информацию с массы, пытаясь её разгадать и вывести на экран ему, Глебу.

Он поглядел на мониторы и взбесился. Хоть там и были новые найденные информации для его будущих изобретений и открытий, сейчас это кажется всё пустым и не тем что перед ним. Его мозг чуть ли не взрывается от мысли, что вот тут его разгадка, и он как ребёнок не может достать её, как если бы у более высокого мальчишки, что забрал бы его вещь и поднял вверх дразнить до слёз. С первой слезой его кулаки обрушились на клавиатуры, без жалости и разбору стал нажимать на все подряд рычаги. Пока что-то не замкнуло и не вспыхнул огонь.

Всё вокруг завертелось, комната оказалась безвыходной, вся живая зелень скорчилась и сгорела. Огонь, когда уже ничего не оставалось сжигать, как по разуму потух, не тронув человека.

Мозг только теперь пришёл в себя и понял, что всё тело его болит, но не от огня. Он дышит, живой и не обгорел. Он крепко стоит и держит в своих объятиях в кромешной темноте колбу. Единственное за что он испугался, это жив ли ещё разум старика?

Темнота. Он присел, ничего не видя, облокотившись спиной к тумбе, на которой возвышается колба. Удивительно. Ему даже смешно стало. Нервозность вырвалась наружу сквозь гортань ржачем с болью. Теперь всё потеряно, всё то, что казалось ненужным и то, что могло понадобиться, труды все его никчёмной жизни. Он растянулся на полу. На шуршащем полу из пепла. Будто на опавших осенних листьях среди ночи в глухом лесу.

Он, то закроет, то откроет глаза. Как ребёнок сравнивающий темноту в темноте. Он даже уже не понимает и не видит, с какой стороны вход, и наплевать, почему оттуда не идёт свет. Он один в подземелье, друзья ушли и придут только под утро. Хотя, неизвестно, сколько уже прошло времени с их ухода и сколько ещё осталось до того, как они обнаружат его балдеющего среди горелок.

Его блуждающий в темноте и отрешённый взгляд, уже ничего не ожидающий, наткнулся на маленький огонёк и замер. Очень что-то знакомое. Но не прошло и нескольких секунд, как он догадался что это. Маленькие цифровые частицы в колбе будто начали оживать и светиться одна за другой. Всё происходило, почти так же, как и рассказывали братья, когда в первый раз наткнулись на старика. Только тогда масса резко засветилась, обдав их своей вспышкой, будто что-то взорвалось или вот-вот накроет взрывной волной. А сейчас это оживает потихоньку и очень красиво. Как если бы в небе появлялись звезда за звездой. Вместе с ними возрождалась и крепла его надежда. Что ничего не потеряно. Что всё ещё впереди.

Как красиво! Он вновь будто попал в сети собственного транса. Мысли вновь завертелись, только уже в более спокойном ритме. Теперь он пытается думать и ловить витающую мысль где-то на невидимой ему пока ещё нити, в его подсознании, которая откроет всё. Всё! Весь Мир! мысли медленно перетекают одна в другую, к ним ещё примешиваются знания и воспоминания. На земле мы умираем. Летим на луну за спасением и очищением души. Там решается, вернёмся ли на землю или отправимся прямиком на солнце. В ад. В вечный огонь, на истинную смерть. НА ИСТИННУЮ СМЕРТЬ.

ИСТИНА ЖИЗНИ И СМЕРТИ! Вот он, вопрос истины, что между ними? Между жизнью и смертью?

Космос? – тут же отвечает подсознание.

Нет. – Говорит умная мысль, – Есть ещё мир. ЕЩЁ МИР! Ведь старик умер. Точнее ушёл в другой мир. Только его мозг – разум остался из-за неизвестной тебе ошибки. Тебе надо его не расшифровывать, а дать ему возможность заговорить. Дать ему рот и отпустить жить дальше. Вне нашего мира. Это ведь его основная цифровая версия, это всё что необходимо. Эта масса, его секретное цифровое сосредоточие – это ключ в другой мир. В тот мир, куда вы так рвётесь с Миланой всей своей интуицией и не понимаете этого как малые глупые дети. Это ключ к миру, который важнее вашей земли, луны и солнца вместе взятые. Он настоящий. Он настоящий мир. А вы здесь все цифровые марионетки, заблудившиеся и не знающие выхода в реальность.

– Бредовые мысли. – Покачал он гудящей головой. – Это всё полный бред…

Они вышли из-за скал в самое сгущение сумерек. И двинулись привычным путём к городу.

– А если нам обойти город? Не рисковать собственными шкурами, ведь он большой и красных там будет оёёй сколько? – вдруг спросил Добрыня, и без того понимая, что хоть это и верно в целях безопасности, но только ночи не хватит на подобный манёвр.

– Нет. Нам бы эти поля, приевшиеся протопать побыстрее. Лучше бы Мозг сообразил нам какой-нибудь транспорт. Автомобиль, например. Или эти…, как их там, в прошлом, на двух колёсах? А ещё лучше парящие над землёй.

– Да, Макс, – мечтательно согласился Добрыня, – велосипеды.

– Мотоциклы или биомоты на основе летающего шара. – Отрешённо вставила Милана. Она шла и старалась вертеть головой по сторонам, чтобы насладиться всеми прелестями природы. Давненько она не выходила на свежий воздух. Луна, звёзды, стрекотанье ночных насекомых и всё прочее в том же душе. Но ничего этого не видела. Как не старалась отвлечься, мысли блуждали далеко, они ещё не вышли за пределы их подземелья.

Братья глянули на её отрешённое лицо и автоматизм шагать вслед за ними, как по команде отвернулись и пошли дальше. Время не ждёт, оно на всё ограничено и, если не идти с ним в ногу, это может стоить больше, чем дорого. Максим как старший, как всегда идёт первым. Он шёл и молча проклинал весь истоптанный ими, надоевший до чёртиков путь. Как бы, действительно хотелось, просто, очутиться сразу на нужном месте. Нет ведь, надо идти за город, через сам город. И обходить его пришлось бы всю ночь. И пришли бы они к кладбищу только к утру, а ведь надо малость там покопаться и назад домой успеть вернуться. Так что только вперёд.

– Далековато. – Будто прочитав его мысли выдохнул Добрыня.

– Ничего. Доберёмся. – Буркнул Максим, начиная раздражаться. И прибавил ходу, переходя на лёгкий бег, с ловкостью маневрируя между высокими кукурузными стеблями. Время от времени оглядывался, чтобы убедиться, что никто не отстаёт, то есть Милана. За брата он не переживал, тот уже вышколен по полным ранним вылазкам. Она не отставала, по ней даже можно сказать, что всё очень просто, и это всего на всего лёгкая пробежка перед сном.

По мере приближения к спящим домам, приходится тормозить и пригибаться. Замирать на мгновения. Где бежать чуть ли не гуськом, а местами передвигаться на четвереньках и даже ползком. Красных точек становилось с каждым шагом всё больше. Это патрульные рышики. Они медленно плывут по воздуху, стараясь как можно больше территории охватить своим чутким взглядом, насколько это возможно одним глазом. Им помогает воздушное пространство и лёгкость в маневрировании полётом. И самое главное и опасное, они спокойны и никуда не торопятся. Они патрулируют территорию вокруг города и в нём, как летающие красные фонарики. Несущие опасное предупреждение, не вставать на их пути.

Беглецы пробирались сквозь тьму цепочкой, словно муравьи, неся на спинах ранцы с технологией, которой вскоре придётся воспользоваться, так и спящими на них собственными рышиками. Те крепко держатся своими щупальцами, это одна из их особенностей во сне под гипнозом. Они спят и лучше бы как можно дольше, иначе они засветятся в темноте, сдавая хозяев в лапы правосудия шара.

Никто не нарушал цепь бега. Вот первый дом. В нём живёт только одна женщина. Ночью крепко спит. Братья знают это уже наизусть. Они давно присмотрели этот дом. Он очень удобен со своим секретом.

Пришлось немного притаиться в уже не высокой траве и выжидать момент. Когда рышики проредились, кто улетел за угол дома, в стороны отвернулся, а оставшиеся, что вертелись у крыльца потухнув, свалились замертво на землю. Это Добрыня начал их вырубать доработанным Мозговым выключателем. И все троя, скорее вынырнули из травы и перескочили небольшую символическую деревянную ограду. Добрыня притормозил, пропуская Милану вперёд вслед за братом и прикрывая их спины, нажимал то и дело на загоравшуюся кнопку выключить. В этот раз им повезло, никто из красноглазых не успел их засечь и подать сигнал тревоги.

Они уверенно нырнули в уже обследованную ранее деревянную дверцу под крыльцом дома. Закрылись и чуть переведя дух, поползли вглубь под дом по сырой земле.

***

Они забрались как воры или мыши в погреб к захороненным тёткиным запасам. Темнота, хоть глаз выколи. Милана прислушалась к шороху движущихся братьев. Они чётко знают куда следовать. Не успела она спросить, как засветилась лампа. Помещение хоть и не большое и с низенькими потолками, приходится сгибаться, чуть ли, не пополам, но уютное. Хоть запах сырости и бьёт по носу, всё же безопасней, чем там наверху.

В центре помещения небольшой деревянный стол со скамьями по бокам. На столе как раз и стоит лампа доисторическая керосиновая. В ней теперь теплятся живые растения, дающие людям свет. Стоит только капнуть воды, и они расцветают светом, жадно её глотая. Пока братья присели, взгляд Миланы из отрешённого превратился в любопытный, она будто проснулась из глубокого сна и огляделась.

– Ого. Вот это да. Я и не знала, что в наше время есть люди занимающиеся подобным. Мы всю жизнь, что я себя помню, едим только каши с ингредиентами из всех этих продуктов. А здесь все эти продукты целиком и в банках. Я даже сочувствую людям того времени, когда они ещё не умели отделять лишнее из всего этого. – Наконец-то отвлеклась она от своих далёких тучных мыслей и стала входить в процесс их похода, для чего она и отправилась с ними. В памяти всплыла картинка с детства, утренние завтраки, обеды и ужины. На столах множество различных продуктов. И всё казалось сказочным и наивкуснейшим. Но, по мере взросления пришлось узнать жестокую весть, что всё это было не настоящим. Нет, в смысле, настоящее питание, без химии. Это как сейчас, одни каши из натуральных частиц. Просто для детей их делали по-особенному, в формочках в виде фруктов или овощей.

Она шла вдоль деревянных стеллажей с аккуратно расставленными маркированными банками. Ведя по этикеткам пальцем, она читала надписи: варенье малиновое, вишнёвое, клубничное; желе смородины красной, чёрной; огурцы маринованные, помидоры, грибы, салаты и так далее.

Хоть и казалось сейчас всё это бесполезным (Ведь, чтобы в организм попало необходимое и достаточное количество витаминов, надо было съедать очень много и при этом не лопаться. Не то, что сейчас, все в одной каше), всё равно это прекрасно. Словно они попали во временной портал или в музейное захоронение.

– Мы знали, что тебе понравится здесь.

– Вы пробовали чего-нибудь?

– Нет. – Хором утвердили они.

– И правильно. Тем более если вы сюда часто наведываетесь. Так как могут не досчитаться здесь чего-нибудь, и пиши, пропало. Объявят тревогу и сделают облаву. Да и кстати, у нас не так много времени на подобные экскурсии. У нас в запасе всего одна ночь, и она уже в полном разгаре. Зачем мы сюда зашли? Нам ведь надо только бежать?

– Та права. – Подтвердил Максим. И братья поднялись, готовые в дорогу.

– Захотелось тебя побаловать малость. – Улыбнулся Добрыня. – Ты же любишь что-то подобное из прошлого. И мы не зря сюда пришли, – деловито подчеркнул он, глядя в спину спешащего брата идти дальше, – Здесь есть подземный лабиринт. Древний и надёжный. В него давно никто не наведывается, кроме нас с Максимом. Благодаря ему, мы пройдём большую часть города, прямым ходом без препятствий. Что и спасёт нас на данный промежуток от патрульных.

– Здорово! Тогда в путь!

Максим достал и положил каждому на ладонь по светящемуся цветку червячку. И они побежали в углубление темноты, всё так же полусогнутыми, а там за ещё одну деревянную дверь в земляной стене.

В тоннеле много развилок в стороны. Путники держатся только прямого курса. Рышики на рюкзаках дремлют, не создают никаких проблем. Они казались настолько бесполезными и не нужными, что про них частенько забывали хозяева, будто их вовсе не существует. Как детские игрушки. Но, и без них нельзя никак. Они как необходимое прикрытие, если вдруг попадут на глаза людям. Нет на земле ни одного человека, чтобы не был привязан к рышику.

***

Наконец-то добрались до конца тоннеля и без проблем, кроме как, заработали боль в спине. Может это и не конец, но впереди них стена с лестницей покрытой мхом и дальше пути идут в стороны, отклоняясь от их направления. Незачем рисковать и проверять пути. Нет для этого времени. Они подняли подгнившую деревянную крышку над головой и выбрались наверх, очутившись под очередным домом.

– Интересно, сколько мы прошли? Мы успеем вернуться?

– Большую часть города прошли. Ещё пару кварталов, а там холмы, небольшие кустарные заросли и кладбище, прямо перед старым лесом. И если поторопимся – успеем. В крайнем случае, надо будет добраться до лабиринта. Здесь мы безопасно можем переждать день и… вернёмся домой!

– Как у вас всё складно получается.

– А то!

– Хватит болтать. Пошли. – Нетерпеливо скомандовал сквозь зубы Максим.

Под этим домом только тоннель в лабиринт и никакого погреба. Поэтому они сразу оказались под скрипящим полом. Вокруг растёт и прикрывает низы дома нескошенная трава. Сквозь траву время от времени мелькает красный свет, постоянно движущихся рышиков. Вновь надо бдительно рассчитать удобный момент и вылезти из-под дома. Томительное ожидание.

– Ребят, – зашептала она, когда слишком рышики скучковались, – а почему мы брали светлячков из лампы, если у нас есть рышики, можно же было их разбудить на время. Они же светятся по ночам.

Братья изменились в лице от недоумения, не ожидая от неё подобного вопроса. Максим отвернулся, сделав вид, что ничего не слышал и вновь стал искать момент, чтобы поскорее выбраться отсюда и продолжить путь.

– Потом, – сжалился над ней младший, прекрасно понимая, что она уже поняла и без объяснений, что их рышики могут привлечь ненужное внимание красных рышиков к своему жёлтому свету. И в этот момент они тронулись в перёд, выключая попадающихся на пути красноглазых, виляя между домов и держась строго прямого пути вперёд…