Текст книги "Уроки русского. Русская душа, русское слово, русский характер"

В нашем русском времени даже сутки не измеряются астрономическими часами, как у англичан, где жизнь течет до полудня, а затем до полуночи. В английских сутках и минуты дробятся – до и после назначенного часа, строго сверяясь с циферблатом часов. Русский час иной. В нем неудержимая погоня за будущим. Ведь что такое половина пятого? Это загляд в дневной пятый час, который еще не наступил. А без четверти семь – это когда мы уже обживаем час седьмой еще его не достигнув. Наши сутки тоже особенные, с русским пренебрежением к точному времени. У англичан утро – время до полудня. У нас же утро настает только в момент пробуждения, пусть это будет даже полдень. Зато длится наше утро лишь до начала работы. Когда мы приступаем к работе, тогда по-русски начинается день. Но тянется «рабочий день» хоть до полуночи, хоть до утра, если работа заставляет и ночью бодрствовать. И вечер для русских – это не время до полуночи, как у англичан, а срок, отведенный на отдых после работы вплоть до сна. Так что русский день не измеряется часами, и русский час не дробится на минуты. Не зря говорят, что русский час долог, и в нашем наречии сейчас заключено исполнение обещанного именно в будущем.

Но что замечательно в русском взгляде в будущее: мы надеемся на лучшее, но оно зависит не от нас, а от Бога. Потому и говорим мы, что «День на день не приходится», потому и не любим загадывать и мечтать, а осторожненько так приговариваем: «Будь что будет», и еще суеверно прибавляем, что-де «Загад не бывает богат, даст Бог, доживем, так увидим» «Не угадаешь, где найдешь, где потеряешь».

Итак, будущее непредсказуемо, а, значит, к неожиданностям и невзгодам надо всегда быть готовым. Создание запасов – отличительная черта русских, думающих о будущем. Над этим смеются, к примеру, тувинцы, которые никогда не создают запасов, зато у них, по свидетельству этнографов, существует обычай воровства, если требуется необходимое. Земледельцы и кочевники тем и различаются – одни запасаются, готовясь к невзгодам будущего, и для земледельца иного пути выжить нет, где взять еду завтра, как не у себя самого, ведь воровство для земледельческих народов – преступление. Другие же народы – исконные кочевники – в силу особенностей своего языка и культуры не думают о будущем, а по мере оскудения живут чужими запасами, для них набеги – национальная доблесть.

Чисто русские присловья «Поживем – увидим!», «Посмотрим, а вперед загадывать нечего», – они суть нашего отношения к грядущему в готовности к любым невзгодам и трудностям. Такой готовности, что легко себя утешаем в беде «Нет худа без добра». Мы предупреждаем самодовольство тех, у кого, по их мнению, жизнь удалась: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся». Мы твердо знаем, что «Любая палка о двух концах: либо ты меня, либо я тебя», и бабушка у нас, ворожа о будущем, надвое всегда говорит: «То ли будет, то ли нет». И все же, хоть завтрашнему дню верить возбраняется, именно он является главным устремлением русского человека, легко расстающегося с прошлым и пренебрегающего настоящим.

Замечательно в русской картине времени и то, что будущее мечтается нам непременно светлым. Причем модель светлого будущего строится в сопоставлении с прошлым и настоящим. Тяготы и беды насущного дня в русском представлении весьма многочисленны, что вошло нам в привычку хулить сегодняшний день, сравнивая его с прошедшим веком: «Деды наши живали – мед, пиво пивали, а внуки живут – и хлеба не жуют», «Прежде жили – не тужили, теперь живем – не плачем, так ревем», «Деды не знали беды, да внуки набрались муки». Именно поэтому в русском языке существует формула идеальной модели будущего, в основе которого заложено наследие предков: «Было бы начало, будет и конец», «Была бы нитка, дойдем и до клубка», «Были ли бы бобры, а ловцы будут», «Был бы лес, а топор сыщем», «Был бы бык, а мясо будет», «Был бы мешок, а деньги будут». Будущее в подобной русской формуле непременно венчается успехом. Но для успешности действия русскому человеку естественно преодолевать препятствия и побивать врагов, без чего невозможна победа, в том числе и над самим собой – своей трусостью, ленью, нерасторопностью, над бессмысленностью собственной жизни. Вот откуда рождаются парадоксальные русские надежды на препятствия, ведущие нас к самоутверждению: «Была бы собака, а палку найдем», «Была бы шея, а хомут найдется», «Был бы крюк, а веревку сыщем».

Цепляясь как якорем за трудности и беды, русский человек упорно заклинает свою непременную победу над ними: «Была бы собака, а палка будет». Само слово будет в отличие от английского will, выражающего настойчивое желание, хотение, в отличие от чеченского будущего возможного, которое не обязательно сбывается, так вот русское будущее отражает неизбежность того, чего мы обязательно достигнем. Мы говорим будет, и знаем, что по этому слову, отражающему непреложность грядущего, достигнем цели. «Что-нибудь да будет». «Так не будет, а как-нибудь да будет». Это утвердительное будет возникает у нас в решительные минуты жизни. Когда немцы вторглись на нашу землю, прозвучало убежденное: «Наше дело правое, враг будет разбит! Победа будет за нами!» Словно печатью запечатлелось «будет!» в каждой русской душе и мы добились победы. Не желанием, не хотением прозвучало «будет!», а ничем неодолимой русской волей – Победа будет! И точка!

Само слово победа – значит то, что приходит после беды, победа – преодоление беды. Стало быть, без беды и победа по-русски невозможна. Вот она – реализация заклинательной формулы «была бы собака, а палку найдем».

Так что привычка терпеть, бороться, преодолевая беды, и надеяться на лучшее есть плод русской отрешенности от прошлого, которым мы не дорожим, пренебрежения настоящим, которого для нас как бы и нет, и всецелой устремленности в светлое будущее. Причем если мы не дорожим настоящим, то и с жизнью расстаемся легче других, надеясь на будущую вечную жизнь. Христианство в этом смысле нашло в русском народе благодатную почву, ведь жизнь будущего века для многих русских реальность большая, чем быстротекущее бытие. Утешаем же мы себя в тяготах: «На том свете отдохнем».

А в жизни нынешнего века русские во всем ожидают своей поры. Удивительное это слово пора, – удобный к делу, самый что ни на есть урочный час. В этом слове заключено своеобразное понимание времени по-русски, в котором всякому делу своя пора. «То было время, а ныне пора». Слово пора однокоренное понятиям переть, вперед, и потому исконно означает тот самый момент, когда надлежит действовать, двигаться, идти вперед, чтобы достичь успеха. Пора – это когда дело будет спориться, если к нему приложить упорство и напор. Пора – такое русское время, которое надо учуять и узнать, когда зверя или врага бить. «Пора что железо, куй покуда кипит». Даже неправда на Руси стоит только до поры, а придет пора, ударит час, – и, не загадывая, не сомневаясь и не медля, вступает русский человек в дело, в схватку, в бой – в самую пору.

В эту самую пору все средства, даже самые отчаянные, для русского дела хороши. Даже тактика выжженной земли по русскому призыву «Гори все синим огнем! Пропадай пропадом!» по сердцу нашему характеру, что не считается ни с нажитым в прошлом добром, ни с удобствами существования в настоящем. Тактика выжженной земли – последнее русское средство обороны, которым наш народ овладел издревле и успешно применял как в Отечественную войну 1812 года, так и в последнюю Великую Отечественную войну. Ничего нам не жаль на последнем рубеже обороны – ни своего добра, ни своих домов, ни своих сел и городов, погибают в огне даже храмы, сами люди готовы гореть вместе с неприятелем. «Эх, была ни была! Пропадай все, была бы жива Россия!». Потому и прослыли в мире самым непобедимым на земле народом, что готовы жертвовать всем былым имуществом своим, не дорожа, в конечном счете, и самой жизнью в смертельной схватке с захватчиками.

Давайте же задумаемся об этом сегодня, когда многим так хочется думать, что можно сдаться на милость оккупантам, как те же французы гитлеровцам, приветствовать их и служить им, и все ради того, чтобы благоденствовать сейчас, увлекаясь и наслаждаясь сегодняшними благами цивилизации. Но так ли поступали наши прапрадеды и деды в великих русских оборонительных войнах, где они сражались до конца – до победного или смертного конца, не оставляя врагу ни трофея, ни добычи, ни крова, ни пищи, устремляясь всем существом своим в будущее, забыв совершенно о прошлом и настоящем. Наши предки сами теряли и лишались всего, но терпели и надеялись – тактика выжженной земли, последняя линия обороны русского народа, нас никогда не подводила.

Итак, наше русское время – особое, время, в котором практически нет текущего настоящего, зато есть пора – тот урочный час, когда все спорится и кипит. В нашем русском бытии по прошлому мы не тоскуем и им не дорожим, хотя оно и нынешнего лучше, и о будущем не загадываем, ибо боимся прогадать, ведь мы только предполагаем, а располагает Бог. Но мы всегда ждем и рассчитываем на грядущее, ведь «Если во времени подождать – у Бога есть что подать». Наше русское будет! пересиливает все мимотекущие невзгоды, оно велит стремиться к тому, о чем предначертано – будет. Наши национальные преимущества – терпение и воля воспитаны русским временем, а решительность вскормлена бедой, после которой неизбежна победа.

Вдумайтесь, почему мы, русские, стали творцами великой Империи, почему мы – государствообразующий народ? В том числе и потому, что обладаем такой моделью времени, которая позволяет народу строить великое государство. Мы не держим зла на другие народы, даже если пришлось с ними долго воевать, и легко принимаем их в пределы своей страны. Мы не держимся за нажитые богатства и щедро делимся ими с соседями. Это все потому, что мы легко расстаемся с прошлым. Мы терпеливы и неприхотливы в настоящем, потому легко переносим бедствия и невзгоды и берем на себя все самое тяжкое в строительстве государства, как его становой хребет. Мы любим наше будущее и видим его непременно светлым, свободным от бед и несчастий, и стремимся, чтобы всем народам было рядом с нами хорошо. Народ такого психологического склада и с такой моделью времени способен строить Империю. И мы ее построили.

Но почему сегодня в русском народе такое разочарование и апатия, почему мы не хотим жить, не боремся за свое будущее? Да потому что перестали видеть это будущее, перестали его представлять, перестали о нём мечтать, перестали о нём говорить. Призывая сегодня брать от жизни всё, наслаждаться сегодняшним днём, навязывая нам чуждую для нас психологию «нет-нет, мы хотим сегодня, нет-нет, мы хотим сейчас», вдалбливаемое телеящиком «сейчас или никогда», «завтра будет поздно» – всё это противно сознанию, психологии русского человека, «с души воротит». Ведь это всё равно как ехать по дороге, сплошь забитой баннерами, растяжками, рекламами, когда не видно ни неба, ни горизонта, ни дали дороги, и ощущение, что вот тут, на очередном баннере, и обрывается путь. Беспросветность, безысходность, тоска для русского человека, которому важно, для жизни необходимо видеть, сознавать за далью даль, когда впереди ширь горизонта, когда есть куда стремиться.

Но не падайте духом. Это всё до поры. Непременно придёт пора, когда наш русский архетип светлого будущего зарядит нацию новой спасительной энергией. И эта взрывная, волевая энергия непременно вырвется наружу. Когда придет пора, победа будет за нами!

Глава II. Свои и чужие в русской картине мира

Познать свой народ, разобраться, какие мы на самом деле – дано нам через родной язык. Каждый народ прежде всего и дольше всего в языковой сокровищнице слова сберегает выражения, наиболее для него потребные, ключевые, раскрывающие народное мировоззрение. Лингвисты подсчитали, что из ста наиболее употребительных слов тех языков, которые имеют многовековую письменную историю, за тысячу лет утрачивается, замещается другими словами только пять процентов. Встреться мы с нашими пра-пра-прадедами, мы бы поняли их, а они – нас! Выходит, мировоззрение народа, а оно выражено в словах, очень устойчиво, жизненный опыт языка сто крат богаче опыта жизни каждого отдельного человека, говорящего на этом, родном для него языке. Именно язык учит нас жизни, рисует нам русскую картину мира, подсказывает, как вести себя, как действовать по-русски. А имя наше – русское – хранит в себе древнее представление о нашем национальном идеале.

Почему мы называемся славянами и русскими

Самоназвание народа обычно восходит к различным понятиям, с которыми народ связывает себя, выражая свой идеал совершенства. В своем имени народ может утверждать: мы – люди, а другие – нет. Марийцы называют себя мари, что значит «человек», цыгане именуют себя рома, что тоже значит «человек», чукчи называют свою народность лыгьороветлян – «настоящие люди». И в этом их нельзя укорять, такова древняя психология народа, выбравшего себе такое имя.

Народ может именовать себя и так: мы – свои, другие – чужие; так называются шведы – свеи, швабы, в имени которых корень свои. Порой народ принимает имя великого предка, обозначая для себя идеалом пример его жизни. По имени легендарных праотцов прозываются иудеи и чехи.

Есть народы, в имени которых явственно слышится название древней родины, – таковы поляки и итальянцы.

Случается и трагичное, когда вместо родного племенного имени народ принимает на себя прозвище, каким он зовется у других народов, что свидетельствует о духовной исчерпанности национальных сил – редчайшем явлении в истории. Вот мы немцев называем немцами, прежде мы всех иностранцев называли немцами, поскольку они не понимали нашей речи и были для нас как немые, так вот мы зовем немцев немцами, французы их называют алеман, англичане их именуют джоман, но сами-то они как называли себя, так и продолжают называть – только дойч. Нас, русских, латыши и литовцы издревле называют кривас, финны столетиями именуют нас вене, но нам и в голову не приходило принять какое-либо из этих названий. Почему же сегодня мы покорно принимаем чуждое для русских имя россиянин? Это что, свидетельство нашей национальной исчерпанности?

Какие же идеалы храним мы в своих национальных именах – русские и славяне? Имя славяне связано с понятием речи и слова. Славяне – те, кто говорит, говорит понятно и разумно, в отличие от других, то есть славяне – опять же свои, разумно говорящие, понятные друг другу, в отличие от чужих. Глагол слыть, существительное слово – вот корни имени славянин. В старину, повторяю, всякий народ заключал в свое имя свой идеал человеческого совершенства. Славяне – народ, оценивший сокровище слова настолько, что принял его в свое имя. И каким же издевательством на фоне ясности смысла нашего племенного имени выглядит псевдонаучное толкование имени славяне, предлагаемое нам некоторыми лингвистами, а именно «жители влажных долин», короче – болотные обитатели.

Другое наше имя – русские – как только ни пытались исказить, корень этого слова кому только ни стремились приписать. Немецкая по своим истокам теория утверждает, что так назывались норманы, пришедшие володеть русскими в Х веке, то и имя наше нам дано якобы чужеземцами. Другая теория, русская по происхождению, говорит, что имя русский возникло от названия крохотного притока Днепра – реки Рось (хотя по названиям рек народы никогда себя не прозывали). Неоспоримое решение важнейшего для нас, русских, вопроса дал академик О.Н. Трубачев, который доказал, что имя русский восходит к корню славянскому и индоарийскому рукс– или рокс-, что значит – «белый, светлый». То есть русы – народ белый, народ Света. Согласно описаниям арабских источников, в которых задолго до появления славянской письменности впервые зафиксировано имя русы, это были высокие люди со светлой кожей, светлыми, русыми волосами, синеглазые; в буквальном смысле слова – белый, светлый народ. И сами русы называли свою страну – Русь – буквально – белый свет, единственно возможное для жизни место, Родина. Все, что вокруг, не заселенное русами, не обжитое ими, Русью, то есть белым светом для них не являлось. Может потому и не заримся мы никогда на чужие благоустроенные до нас земли, а осваиваем – делаем своими, обжитыми, родными, земли дикие, до того пустынные, трудно проходимые, постепенно преобразуем их в белый свет.

В старину говорили: стоять на руси, что означало – не прячась, быть на виду, на открытом месте, а еще выводили душу на русь, то есть распахивали ее перед людьми настежь. Русь в нашем исконном представлении и есть настоящие люди, и потому в сказках баба-Яга, хранительница потустороннего мира, приговаривает при встрече с героями-странниками: «Тьфу-тьфу, русским духом пахнет!», людским, значит, человечьим духом. А всякого пришлого, чужого мы именовали – нерусь, что было равнозначно понятию – не наш человек, да и человек ли…

Все русское связывалось нами с великой силой и крепостью. И потому русак – это не только серый русский заяц, который назван так не по одной лишь масти, он и больше и крепче европейского беляка; и русак – это не только самая крупная на Черном море сельдь. Но русаком зовут еще и камень, который идет на жернова, – самый крепкий и мощный монолит, который не расколется, и даже не треснет.

Слово русский связывается в нашем сознании с мощью, подчас суровой и непреодолимой. Мы сами же, не немцы какие-нибудь, прозываем крепкий мороз – русским, мы и северный холодный ветер величаем русским ветром. Есть у нас и русский час, заключающий в себе невесть сколько времени.

Наши сила, размах, удаль не напрасно зовутся русскими, они признаны иноземными народами непомерно большими, непрактичными и нелогичными. А нам – как раз мера по душе. И вот же любому русскому ясно, что значит не стерпело русское сердце, когда крепясь перед неправдой до последнего, вдруг выходишь из себя и кидаешься в рукопашную доказать есть еще правда на земле. Не терпит русское сердце неправды не только в малых делах суетного быта, но и в мировых пожарах войн и нашествий.

Заманчива, притягательна русь и русские для тех иноземцев, что сердцем тянутся к нашим добру и силе. Для таких людей в русском языке есть слово русеть. Обрусевшие немцы постепенно обживаются среди нас, принимают русский быт и дух. Но русские долго присматриваются к ним, сохраняя отчужденность в напоминании обрусевший немец, француз, турок, крещеный татарин, башкир, чуваш… При этом с гораздо большей отчужденностью, с налетом презрения мы именуем своих, русских, перекинувшихся к чужакам, зовем таких русских онемеченными, ополяченными, офранцуженными, отуреченными, ожидовленными…

Обратите внимание на идеал человеческого совершенства, изначально заключенный в наших племенных именах: словене – народ Слова, русские – народ Света, а значит добра, племя Белых людей. Но сегодня мы допустили, что имя наше – русские – терпит и гонения, и клевету. Кто только ни кинулся, точно по команде затравщика, с остервенением грызть, рвать наше святое имя. Старый, испробованный прием, там, где славное имя сразу нельзя уничтожить, а истребить его можно только с русским народом, имя это нужно оболгать, измарать, обгадить, опошлить, навязать ему чуждые значения, сделать его посмешищем, символом глупости, то есть так отвратить от него умных и запутать невежд, чтобы они с готовностью отказались от него, с радостью приняли другое прозвание, лишь бы не позорить себя причастностью к ошельмованному имени.

Нашим именем русский, открыто издеваясь над нами, называют ныне то, что русским никак не является. Как поганые грибы множатся «русское лото», «русский банк», «русский проект», «русское радио», «русское видео», и, конечно же, с особым удовольствием смакуют – «русская мафия». Вот и место захоронения ядерных отходов в Челябинской области назвали: могильник «Русь». Явно и символично белый свет мечтают похоронить в ядерной грязи.

Многие из активно эксплуатирующих наше национальное имя, показали себя кто бессовестным обиралой, кто грязным развратником, кто жуликом-проходимцем. Пошерстите хозяев этих «русских» заведений, вы не найдете ни одного русского. В то же время у действительно русских отнимают национальное имя, в прессе и в эфире мелькают абсурдные фигуры – татарстанец Иванов, карелец Сидоров, башкортостанец Петров, а все они, вместе взятые, именуются россияне, будто подкидыши из никому неведомого племени. Одни из нас видят в том неприкрытое издевательство, каково русскому человеку изо дня в день слышать: татарин Саитов, чеченец Умалатов, россиянин Кузнецов. Другие усматривают в подмене застарелую болезнь прежде большевистского, а ныне демократического интернационализма, – раньше имя русский вытеснялось безродным советский, теперь оно изгоняется при помощи безродного россиянин. Так всегда ненавидевшая русских Польша прозвала нас по латинскому образцу в XVII веке. Но все мы понимаем, что тонкая игра, затеянная с нашим национальным именем, есть расчетливая обработка национального рассудка и памяти народа, и многие русские, кто привык к кличке советский, очень легко поменяли ее на россиянин. Так бездомный, безродный пес откликается на любое прозвище, лишь бы покормили.

Приходит время, когда мы должны с дерзновением исповедывать свою русскость и крепить себя спасительной мыслью о том, что все еще остаемся народом Добра и Света.

Надо помнить и детям своим заповедывать, что мы, славяне, народ Слова, что мы, русские, – племя Света, мы – нация Белых людей.