Текст книги "Клуб по интересам. Рассказы"

Помощница

Рассказ.

В последнее время дважды народное объединение некого города с неким названием «затрясло». И даже юбилей приезжего мецената, депутата в прошлом не послужил примирением двух половинок расколовшегося коллектива. Все веселились, пели, гуляли, улыбались друг дружке, а после разошлись – враги врагами, каждый со своей правдой. И чтобы понять причину происходящему вернемся в прошлое на два года назад, когда был уволен последний руководитель, из таких же членов объединения, и назначен назначенец РО (руководитель объединения), предотвращая в дальнейшем попытки перевыборов и разной смуты. Казалось распри ушли в прошлое надолго, если не навсегда. Всех захлестнула эйфория радости и все возможности. Подъём был на лицо: новые авторские сборники, новые проекты, литературные конкурсы. С аншлагом проходит первый литературный фестиваль, на базе их объединения, с пафосом второй. На подходе выпуск юбилейного десятого альманаха и его презентация. Что может быть лучше? Но уже потянуло холодком. Некая черная кошка пробежала между двумя руководящими людьми. Да я забыла сказать, что в помощь РО была назначена помощница, в её сферу услуг входило – продвигать указания РО в народ, и заполнять некие журналы. Но все режиссерские видения по пиару объединения и выпуск альманаха ложились на плечи самого РО. Жить бы и жить, в мире да согласии. И все были бы довольны. Некий контраст между сухой и эгоцентрической натурой руководителя и открытой, целеустремленной натурой помощника устраивал всех. Посмеиваясь над второй, и побаиваясь первую, все стремились на заседания со своими надеждами и чаяниями. Кто за одобрением своим строкам, кто просто пообщаться с собратьями по перу. Но так как сверху поступали лишь административные задания, помощница окунувшись в работу, решила: «Нужно писать статьи всем юбилярам в газеты, и проводить им юбилейные вечера». Что было сразу воплощено в жизнь. И она радовалась всякий раз, видя улыбающиеся лица юбиляров державших газету «Про себя» в руках. Имея большой опыт работы с людьми (в прошлом председатель проф. ячейки) она знала, как и с кем говорить. Не боясь прослыть простушкой, уважительно заглядывала в глаза, всякий раз, стараясь предвосхитить желания каждого члена объединения. Слушая очередные депрессионные стенания РО, что все вокруг одни – негодяи, и она уволится, помощница как могла, успокаивала и перекладывала ее обязанности на себя. Пока все и не взвалила. Но это ей нравилось. И главным любимым детищем стал литературный фестиваль. От первого мгновения и до последнего он был ее. Ее мысли, ее чаяния, ее бессонные ночи. Она старалась изо – всех сил – не подвести. Никого. Выдержать. И когда её мать попала в реанимацию, помощница все равно посещала работу, совмещая время – между больницей и домом. Издание книги участников фестиваля стало вершиной ее опыта работы в литобъединении. Упростив и утвердив с вышестоящим руководством – положение о фестивале, она готовилась к третьему как никогда вооруженная новыми тенденциями пиара и новациями. И вот она – официальная группа, с чередой публикаций о каждом члене жюри. Россыпь талантов! Патриаршая премия! Что может быть выше? И такие вот литераторы в жюри! Статус превыше всего. Название фестиваля «Русского», – выступило приоритетом оценки и самого творчества конкурсантов. Но это будет потом. А пока начало года и стандартная презентация альманаха. Как радовалась Помощница, выплескивая свои идеи на бумагу. Сценарий писался на одном дыхании: хотелось показать, что объединение – это творческие, уважаемые люди, стоявшие у истоков создания, ветераны, в своем стремлении – писать и говорить правдиво, имея своё мнение на всё. Однажды уверовав в свои способности – приобщится к волшебству вдохновения, они решили объединиться. И пусть возраст многих «далеко был за…», объединение дарило всем радость общения, окрыление и огромное желание жить – ради всего этого. Помощница старалась задействовать всех, и особенно тех, кого постоянно отвергало руководство. Рассказать, об этих простых людях, умеющих радоваться мелочам жизни, различающих ложь в любых её проявлениях, и обязательно отвечающих добром на добро, не тратя оставшееся время – на «бег по головам» за вечною славой. Она писала, но смутное ощущение тревоги, биением в висках, вкрадывалось в её усталость. Первый звоночек беды прозвучал в день презентации, ужасным шипением РО в трубку телефона, словно разъярённая ведьма, темными желаниями превосходства над всеми, проникала внутрь сознания,: «Ты меня подставила…!» И первой жалобой за её спиной. Это потом после, помощнице расскажут, что глядя на её усердие, моментами напоминающее неуклюжесть, РО позвонили, напомнив, что презентацией непосредственно занимается руководитель. Дальше только, хуже. Затаив обиду, и чувствуя конкурентку «за милю», на помощнице «поставили крест». За время своего правления, не единожды, РО, умело убирались неугодные соперники. Появлялись на её странице некие анонимные смс от доброжелателей: « Мол, так и так, такой – то, хочет занять ваше место. Примите меры», – и тут же озвучивалась фамилия неугодного. А этот неугодный, в силу своего возраста, неумения пользоваться интернетом, даже и не догадывался какая смута назревает за его спиной. Поначалу помощница возмущалась вместе с ней, ободряя, не вникая, что это ложь, что любую запись в интернете можно отследить, как и присланную смс, пока не столкнулась с этой бедой сама. Участие в престижном международном конкурсе волновало помощницу давно. Опоздав в прошлом году, она с нетерпением ожидала анонс этого года. И вот долгожданный миг настал: Оргкомитет объявил о приёме. Заявку сразу утвердили к участию. Согласившись с открытой критикой отборочного тура, она ждала результата. Знать бы заранее, чем обернётся это участие, она вряд ли совершила бы глупость – на первую строку чужого стихотворения положить своё видение написанного. Но человечеству не дано заглядывать в тайны мироздания. Даже если вы знаменитый экстрасенс, все равно вам дано учиться лишь на своих ошибках. Рецензии не заставили себя ждать. Вначале её реакция на сказанное была уважительной, кое-кому она даже отвечала. Но слова становились всё злее и злее: – Да это же плагиат, несомненно! – Вряд ли! Разве человек «в своем уме» может послать на конкурс чужое стихотворение? – Нет… Нужно хорошо все взвесить. Да тут только первая строчка?! – И мы ведь переделываем чужие стихи, когда пишем пародии. А что говорит сам автор? – Коллеги, вот, смотрите, третий стих вообще весь украла дура?! Плагиат, несомненно. В хорошем настроении, ничего не подозревая, помощница открыла свою авторскую страничку и удивившись наплыву читателей, стала просматривать записи: – Воровка! Что своего ума нет! Чужие воруешь. – Да тебе лучше удалится с этого портала. А еще лучше пусть тебя модераторы удалят. Нужно им написать. – Толку то, она новую страничку откроет. Все они такие плагиатчики. – Давайте напишем ей на работу, и в издательство. Не отмоется! Черная ей метка. Читая и не понимая ничего, она с остервенением застучала мышью, удаляя эту грязь. Рецензий, как и посетителей, было много, и они всё появлялись и появлялись, под каждым написанным стихотворением, не стесняясь в своих выражениях и выводах. Не понимая, как быть дальше, она «закрылась», давая себе передых на ночь. Слезы лились рекой на пылающее лицо: она явно чувствовала злорадство толпы, видя надпись: «автор заблокировал свою страницу». Проведя бессонную ночь, уже с утра бросилась к буку: « Да что же это я! Ведь строчки, буковки – это ведь мои мысли, моя душа! Если я соглашусь с толпой и удалюсь, то предам сама себя. Не дождутся!»

И сняв блокировку, она решительно начала действовать. Первым делом ушло письмо в оргкомитет конкурса, с требованием прекратить травлю, и разобраться в профессионализме и адекватности своих адептов, а на авторской странице была опубликована обвинительная статья. – Кому нужно, прочтут! – Вслух думала помощница. Но, помаячив недолго, статья удалилась модераторами. Она была невидима для читателей, но оставалась в прочтении на ее странице. « Сообщаем Вам, что заявленное произведение не соответствует правилам публикации на нашем сервере, в связи, с чем оно было снято с публикации», – пришёл ответ ей на почту в тот же день. – Да кто они такие! – Плюнув на всех, и послав, куда подальше, она решила не сдаваться. А самое главное, она нашла человека выдавшего её стихотворение за свое, чье мнение выступило авторитетным, на конкурсе. Возмущенно написав: «Когда выставляете чужие стихи, хоть пишите фамилию автора. Из-за вас меня обвинили в плагиате собственного стихотворения». И ко всему был найден более ранний вариант стихотворения попавшего под статус плагиата, в её базе портала, со всеми авторскими правами.

Борьба с несправедливостью затянулась на неделю. Уже вторая статья, с конкретными фамилиями людей, в своём рвении «перегнувших палку», также была удалена модераторами. Угрозы в виде писем, были посланы ей на работу. Казалось, весь мир был против неё. Но выстояв перед обвинениями конкурса и урегулировав их, помощницу ожидал роковой удар, исподтишка, поставивший точку на её карьере. «И ты Брут??».

РО, не вникая в суть дела, но понимая, что это ей на руку, не обсудив ситуацию с помощницей, публикует письма на всеобщее обозрение, ожидая несомненного осуждения поступком людей и самого президента фестиваля. Да что там – на всеобщее городское обозрение. Кто бы знал, что бумеранг по своей сути вернется к ней, в большей степени ударом по её самолюбию. Рвение таких людей, не задумываясь рушить чужие судьбы, волей судьбы, не остаются без ответа. Реакция людей на присланные письма, была неоднозначной. – Вали её! Плагиата нам не хватало. – Возмущались молодые писатели, верящие РО, как себе. – Нет, так поступать нельзя! – Возмущаться, более взрослое поколение не спешило. Тихо сетуя, они совещались: «Нужно же поговорить было, обсудить всё. Зачем сразу выставлять на обозрение? Да и если и не права вдруг, ошиблась в чем, все равно не бросать! А решать, как выйти из этой ситуации сообща. Ведь на кону их фестиваль. И ссор из избы выносить на обозрение – себе же во вред». И червоточина понимания, что валят помощницу, уже засела у каждого члена объединения. И не вдруг пришло озарение, случись с ними что, точно так же переступят в своём эгоцентризме, оставят наедине с бедой и пойдут дальше, вверх по карьерной лестнице. И не нужны они по своей сути никому. А объединение лишь старт для таких РО: «Оказаться в нужное время в нужном месте»

Оставалась неделя до пасхи, страстная неделя. Придерживаясь строгого поста, но, не имея уже душевных сил противостоять свалившейся беде, помощница, как агнец шла на заклание. Получив смс от РО: « Я в понедельник хотела уволиться. Но меня, не отпустили, пообещав, что уволят тебя. Я согласилась. Ты увы, не справляешься, постоянно совершая ошибки и подставляя меня как руководителя», – она решилась…

Заявление об уходе, на удивление подписали быстро. Шушукаясь за спиной, все старались не попасться ей на глаза. – Ты знаешь, как мне нужна работа, – говорила дама, собираясь занять её рабочее место. «Если бы ты знала, как важна мне работа, – подумала помощница, но вслух ответила, – Конечно, конечно». И покинула здание, где прошли её самые трудные, лучшие годы. Менять профессию не входило в её планы. Окончив когда-то универ, она умудрилась побывать и в Арктике, и выйти в море на судне погоды, и поработать в одном из местных аэропортов. Но в последнее время, арендуя магазин и выплачивая лишь аренду и налоги, она сидела в тишине пустого зала и писала стихи, ругая затяжной кризис и безденежье. Открывая дверь в мир литературы, вдыхая запах волшебных ощущений, она училась расправлять крылья да птицей парить в поднебесье. И уверовав в себя, приняла сей дар за данность. Предложение поработать в статусе помощницы народного объединения, было принято без колебаний. И вот теперь, она как загнанный зверь, металась в четырёх стенах, не зная, куда деть накопившуюся толи злость, толи обиду, и ждала чего-то…

Не верила, что её забыли. «Не могли, – чутьё на хороших людей ей подсказывало. – Не могли!»

Неожиданный звонок о встрече развеял все не нужные сомнения. Она летела по мостовой, не замечая ни возраста, ни усталости. Её ждали…

«Дальнейшие события, повлёкшие за собой снятие РО, заставили взглянуть руководство города на старшее поколение по-другому, услышав, наконец, их требование: «Уволить РО, лжепророка, не имеющего морального права находиться на столь уважаемом месте». Закончив писать, она задумалась: « Что дальше». После назначения нового Ро, пришло понимание – руководителем ей не стать. Не дадут. Не примут её позицию – любить и уважать каждого пишущего, не разделяя по сортам таланта. «Вы не сможете, повести за собой людей», – пришли на ум слова, сказанные в день увольнения. Она улыбнулась: " Людям свойственно ошибаться». И какая разница из-за чего совершился столь реакционный переворот в группе. Главный выбор, между добром и злом, в столь сложное время был сделан верно.

Июль 2017год.

Точка «ЧАРЛИ»

Рассказ

В жаркий июньский день, несмотря на желание отпраздновать День молодежи, моя беременная мать, почувствовав недомогание, решила остаться дома. Позже с высоты прошедших лет на мое пятидесятилетие она скажет: «Родившись в этот день, ты сама выбрала свою судьбу». Так и вышло. Я в свои годы молода душой и отлично выгляжу. В детстве, по сути, во мне жили два ребенка. Один тихий и послушный, а другой бунтарь стремящийся познать жизнь на своем личном опыте. Самостоятельность проявлялась с самого детства. Если со мной поступали несправедливо по моим детским меркам справедливости, я не бежала жаловаться отцу, а пыталась решать свои проблемы сама. Однажды я даже не побоялась подойти к старшекласснику Ваське Чуркину и обвинить его в клевете, что я люблю соседского Женьку. Он выше меня на голову стоял и жалко оправдывался: «Это не я Тань. Чес, слово, не я…». А с Женькой, соседским меньше меня на полголовы я просто дружила. Проводя после школы в основном время на улице, я всегда находилась в центре разных событий. „Бандерша быстро домой! – с возмущением орал отец. – Вот дождёшься у меня! Отлуплю как сидорову козу!“

И я его слушалась. Будучи внештатным милиционером для меня, он был непререкаемым авторитетом. И если разрешалось гулять до десяти вечера, то значит ровно в десять вечера, ни минутой позже я была всегда дома. Лишь только я переступала порог дома меня, встречал извечный вопрос: „Курила?“ И, если я отвечала: „Нет“ – он, целуя в щеку, желал спокойной ночи. Отношения на полном доверии. Наверное, и врать я, поэтому не умею. Конечно, врала в детстве и не единожды, но каждый раз мои „враки“ всплывали тут же. И наказания шли следом. Поэтому мне легче было признаться сразу, чем после часами выслушивать нотации о вреде курения. Хотя сам он, так и не бросив курить, умер в пятьдесят четыре года. Родилась я и выросла на побережье Черного моря. И все мои мечты только о море и были, что не удивительно. Не единожды я рвалась на отделение „океанологии“ Питерского института погоды. Набор в группу был всегда большим, а мест всего двадцать. Учитывая специфичность профессии, в группу набирались одни мальчики. И всякий раз, не найдя себя в списках поступивших, я негодовала о несправедливости и дискриминации женщин упорно, не сдаваясь. Но все, же после очередного провала, поехала поступать в Туапсе в техникум на отделение метеорологии. Это я сейчас понимаю, куда меня всегда несло в какие трудности. Позже работая младшим научным сотрудником на судне погоды „Виктор Бугаев“ мне пришлось прочувствовать все тяготы океанологов на своей „шкуре“. За отличную учебу меня рекомендовали в кандидаты на „загранку“. Проверялась вся моя подноготная, моя лояльность к КПСС, на знание всех орденов партии, так и ВЛКСМ. Принимались ответы (правильные) на разносторонние вопросы от заслуженных членов партии и вот пройдя, все тяготы отбора меня допустили. Взяв подписку о неразглашении, разрешили отъехать на практику. В начале августа 1984 года я вылетела в Одессу стать на учет на судне и выйти затем в море. Десятый рейс был с заходом в два порта мира. Утвердив экипаж в сто шесть человек судно под песню Юрия Антонова „Ах, белый теплоход“ сопровождаемое катерами вышло в море. Загрузившись в Севастополе метео ракетами, мы взяли курс на Атлантику. По пути следования, сделав несколько заборов воды в Черном море по программе мониторинга загрязненности морских вод мы, наконец, через пролив Босфор вышли в Атлантику, направляясь на точку „С“ – с кодовым названием „Чарли“. В сущности, точка „С“ – это никакая не точка, а квадрат в океане со стороной десять миль. Центр квадрата „Чарли“ лежит на 52 45» северной широты и 35 30“ западной долготы – это примерно на полпути между Ньюфаундлендом и Ирландией. Нелегкая океанская станция досталась нашей стране. Столкновение теплого Гольфстрима и холодного Лабрадорского течения постоянно рождали дожди и туманы, Гренландия присылала антициклоны, а из Карибского моря долетали отголоски тропических ураганов. И на судне часто включался противотуманный зуммер. Противный звук часами висел над „Чарли“ предупреждая нерадивых рыболовов. Я помню, когда в нас чуть не врезалось судно японских рыбаков. Из тумана выползло, какое-то чудовище и бесшумно проследовало мимо. Рыбаки тогда вплотную прошли к нашему борту, едва не задев висящий трап. А в хорошую солнечную погоду над судном с гулом низко пролетали канадские самолеты, сверкая своими шестипалыми звездами. Но привлекали они только нас студентов никогда не видевших таких вот монстров. Нас интересовало все. Каждый раз, когда по громкой связи раздавалась речь вахтенного: „Кто желает посмотреть на Гринго просьба пройти к левому борту“, – мы с топотом бежали на левый борт и, свесившись вниз, пристально всматривались в воду. Гринго – это тупорылые маленькие киты, часто мелькавшие фонтанами на горизонте. Встретить их можно по всему мировому океану. Гринго отличаются дружелюбным характером и у них очень сильно развито социальное поведение, которое порой может привести к печальным последствиям. Но самая интересная встреча произошла с китом, убийцей – касаткой. Черно белая спина, с огромным плавником ниоткуда появившись, стремительно плыла прямо на нас, не сворачивая в сторону, и думалось: « Вот сейчас врежется, разбившись о борт“. Но касатка, грациозно поднырнув под судно, через некоторое время показалась с другого борта. Так и не сбавляя скорости, она вскоре потерялась из виду. Научные суда ходили в рейс круглогодично без перерыва. Одно судно сменялось другим. Всего судов погоды в ГОИН* было пять. И все они были предназначены для работы в океане. Наш рейс выпал на осень бархатный сезон, когда Атлантика „штормила не сильно“. Сразу по приходу выставлялась автоматическая буйковая станция для сбора информации. Она напоминала гигантский пенопластовый поплавок, который держал на якоре четырех километровый трос. На трос до глубины двух километров навешивали приборы. Датчики сообщали океанологам на поверхность о скорости и направлении течения, температуре, солености и химическом составе воды. И не забывайте, что шторм, ветер, волны, порой доходившие до 15 метров. А в эфир должно было идти и шло „метео“… И сидя в тепле, уютном помещении и наблюдая, как трудно дается работа на нижней палубе океанологам я радовалась, что я метеоролог. Хотя работая на самой верхней палубе нас, укачивало сильнее, чем на американских горках. Мне иногда казалось, что качнись сильнее, мы обязательно коснемся флюгером воды и перевернемся. Каждый человек в рейсе имел свое время вахты. Рабочий день разбивался на две части. Такой метод загруженности работой не давал тоскливым мыслям о доме надолго поселиться в сознании. Но тоска все, же приходила, проявляясь после просмотра любого фильма. И тогда невообразимо хотелось уединения. Я уходила в каюту и, уставившись лицом в переборку, погружалась в свою меланхолию. В такие минуты требовалось простое человеческое тепло. Вот мы и группировались, чтобы не оставаться в одиночестве один на один. Но в, то советское время набирались в рейс люди, которые подсматривали и подслушивали за всем экипажем. Мы знали этого „специального агента“ в лицо, и в любой удобный момент старались над ним подшутить. Всякий раз, собравшись у мальчишек, мы знали, что нас обязательно будут подслушивать за дверью, и мы проказничали. Один из нас открывал дверь каюты и застав „агента“ врасплох предлагал ему войти. Но видя немой отказ, закрывал перед его носом дверь. А мы сидели и беззвучно смеясь, корчили всякие рожицы. Всего в рейс попали шестеро студентов – из Питера, Одессы и Туапсе. Четверо „институтских“ да мы технари. Собираясь, мы пели под гитару, ели купленные на сложенные общие деньги компоты, и придумывали всякие развлечения, чтобы чем – то разнообразить свое свободное от вахты время. Порой нам удавалось выпросить конфет, что случалось редко, но мы радовались и этому. Каждую конфету мы делили между всеми – поровну. Чувство голода присутствовало постоянно, хотя нас кормили сытно и регулярно, но молодой растущий организм требовал своё, и мы не пропускали, ни одного полдника. На полдник давались чай, свежие фрукты и йогурты, которые в союзе появятся намного позже. Нас с Лилькой на судне прозвали „пожарниками“. Всякий раз любой встречный, ехидно улыбаясь, приветствовал нас: „А вот и мы – пожарная машина!“

А дело было так. В какой-то момент времени, возвращаясь с вахты, мы заметили в аэрологическом отсеке с ракетами дым. Лиля заглянула внутрь и предложила для лучшего обзора включить свет. Но передумав, а вдруг взорвется что-то, мы решили обратиться к синоптику Наде жившей со мной в одной каюте и спросить, как, же в таком случае быть. Надя сказала, что нужно звонить на мостик и докладывать о случившемся или нажать на тревожную кнопку, разбив защитное стекло висящим рядом молоточком. Кнопки были расположены по всему коридорному помещению на переборках. Но было сказано, что стекол мало, и заменить нечем. Поэтому мы просто позвонили по прямому телефону на капитанский мостик. Ожидая словно нашего звонка, сразу раздался сигнал пожарной тревоги. В нашем проходе забегали одетые пожарниками люди, и всё потушили. А мы, наблюдая за их слаженной работой, с гордыми лицами героев мнили себя спасателями мира. Позже собрав всех в столовой, капитан похвалил матросов за быструю реакцию на огонь, а нас отругал за медлительность, объяснив, что судно сгорит за сорок пять секунд, а мы провозились две минуты. (За нами из-за угла следили с секундомером и считывали всю нашу толкотню). После этого всеобщего позора мы решили, что такими бестолковыми больше не будем. А Надя подлив масла в огонь негодования сказала: „Стекла нужно было бить. Все подряд“. Тогда и боцману влетело бы, что не пополнил запасник стекол перед рейсом. Не вас же только ругать? Мы пообещали так, и сделать при удобном случае. Случай не заставил ждать. Спустя неделю возвращаясь тем же маршрутом, из стирального отделения обнаружили идущий маленький дымок и, заглянув внутрь, обнаружили тлеющую проводку стиральной машины, а рядом стирающих белье матросов. Лиля спросила: „Горим? Ну, ну“ И мы вышли. Вспомнив Надин наказ, мы с радостью били стекла, нажимая подряд все тревожные кнопки. А после спокойно направились предупредить Надьку о пожарной тревоге, чтобы собиралась. Дальше происходил все тот же сценарий: коридор, полный шлангами и касками и тушение уже настоящего пожара. Час назад. На совещании у капитана слушались последние политические новости. И тут незапланированный прозвучал звонок тревоги. Капитан с вопросом в глазах посмотрел на старпома: „Ты… Тревогу играл?“. „Нет“. Все недоуменно глянули на замполита. Тот тоже сразу отказался. „Значит пожар!“ Пришлось срочно сыграть пожарную тревогу. Потушили и посчитали разбитые стекла на кнопках. Похвалили в этот раз нас. А боцману не попало. Зато матросам влетело за всё и сразу. Мы от них потом целую неделю, прятались, чтобы не побили. Третий случай вышел сам собой. Готовясь к праздничному концерту, мы репетировали в помещение, где хранились музыкальные инструменты группы и продукты. Продукты выдавались под запись, а по приходу запись списывалась из зарплаты. И так как времени до концерта было мало, нам разрешили самим пойти на репетицию. Спустившись вниз, мы открыли тяжелую дверь. По привычке сбоку нажали на светящуюся кнопку. Потом еще раз. Но свет не загорелся. Лиля все же нашла рубильник, и зажгла свет. Взяв открытую бутылку, я собралась сделать глоток, не видя её глаз и тянувшуюся ее руку с криком „Нет…». В это время с возгласом: „А, это вы!!!“, – вбегает помощник капитана и сразу отзванивается на мостик, сообщая о ложной тревоге. Потом начинает громко кричать: „Ничего не нажимать! Пить только из закрытых бутылок!!“ (Бутылка была на половину наполнена окурками сигарет). Откуда нам было знать, что это тревожная кнопка соединена напрямую с мостиком, и сообщала или о пожаре, или о том, что кто-то заперт за чугунной дверью. После всего к нам и прилипло прозвище „Пожарники“. И до конца рейса оно нас и не покинет. Немного о рейсе. После ухода капитана на пенсию на „В. Бугаев“ назначается другой капитан – моложе. И под его командование со всей страны собирается экипаж разношерстный, не притершийся и непредсказуем. И для снятия возможной напряженности был послан известный в ГОИН ансамбль, или группа, как сейчас, называют „Чарли“. Две гитары, барабанщик, и пианист. Всего четыре музыканта играли известные произведения мастерски. И они по рекомендации старшего помощника: „Привлечь молодежь!“, – взяли одного мальчишку и нас девчонок. Наши писклявые альты четко выделялись на фоне баритона солиста. Но сам факт, что в группе есть: „Девочки!“ – собирал на концерт весь экипаж. Самые волнительные дни наступали перед закрытием разреза и отходом в Союз. Нервное напряжение и усталость зашкаливали. Волнение чувствовалось во всем. Все ждали смены. Никому не хотелось оставаться на точке еще на один срок. И вот на горизонте показался наш сменный корабль – наш отпуск и спокойная жизнь на берегу. Значит, сегодня экипаж ждал праздничный ужин и небольшой концерт. Пришла еще одна приятная новость, на судне была наша подруга по учебе. Узнав это, нам разрешили поговорить с ней по прямой связи, официально пригласив на капитанский мостик. Замполит постучавшись, зашел в каюту с коробкой в руках – от Тоньки подарок. (Ночью отходил бот за письмами и посылками из дома). И мы, две дурёхи радуясь, повисли на нем. Но как, же все смеялись, когда на мостике вместо ожидаемого девичьего приветствия, транслируя на весь мир, в эфир пошло: „Привет Обезьяна! А вот и мы, пожарные машины!“ Эти студенческие приветствия пришли сами собой на ум, говоря о том что, несмотря на возраст, мы еще дети не понимающие, что взрослая жизнь уже вошла в нас с этим рейсом тяжёлым и очень опасным. День отхода в союз начался с утра. Драилась палуба, начищаясь добела, а на кухне готовился праздничный обед минимум из трех блюд. И вот час отхода настал. На палубу вышли все свободные от вахты. Мы кричали с Лилей в один голос: „Танька…». А она, не слыша ничего, махала в ответ. И мы понимали, что у нее все хорошо. Но почему-то было очень грустно оттого что, вскоре окончив техникум, мы расстанемся с ней навсегда, разлетаясь по разным городам. Танька улетит на труднодоступную станцию и выйдет замуж за летчика. Лильку не дождется жених из рейса, и она тоже улетит на ТДС. А я отправлюсь покорять арктические просторы. И там буду вспоминать своих подруг родом из той поры густых туманов, и правдолюб ной юности сродни с детством. И недоумевать: «За что же Надька так не любила боцмана?»

*МРЛ-5 метеорологический локатор. *ТДС – труднодоступная станция. *Замполит – Заместитель по политической части. *ГОИН – гидрографический научный институт погоды

НИСП «Виктор Бугаев»

группа «Чарли», где нам повезло солировать.