Текст книги "Крутой поворот. 16 захватывающих рассказов от авторов мастер-курса Сергея Литвинова"

Юлия Асланова.
Угловой

Вся моя жизнь изобилует углами. Я живу в угловом доме на площади «Пяти углов» в квартире, где эркеры окон создают дополнительные ломаные линии. У меня квадратный джип, на работе я ставлю ноутбук где-то на линии 20 градусов левее стены, а телефон кладу перпендикулярно протянувшемуся по столу проводу.

Странно, что в итоге я сижу в кабинете, а не стою за чертежным столом, но по воле судьбы мне довелось заниматься таможенными перевозками, а не инженерными разработками.

Напротив моего стола на стене висит картина с изображением крупного парня (нашего директора), жмущего руку не такому крупному парню (директору нашего китайского филиала). По их довольным лицам сразу видно, что протоптана еще одна тропа через таможенную границу, по которой в скором времени потащатся фуры с неучтенным товаром. Недавно прочитал, что в Россию из Китая каждый год ввозится товара больше, чем там произведено. Теперь и мы к этому причастны.

Картина висит криво. Я давно на нее смотрю – большую часть времени она идеально параллельна плинтусу и той линии, где стена становится потолком. Но иногда картина кособоко повисает на своем гвозде. Ржавом. Вот уж не думал, что в наши дни в проветриваемых кондиционерами помещениях могут ржаветь гвозди, но это факт.

Сколько ни пытаюсь, я никак не могу найти закономерность, ни временную, ни статистическую, по которой картина меняет свое идеальное положение.

Это мой кабинет. Точнее, директора и его заместителя. Но поскольку директор все больше жмет руки китайским производителям и продавцам, то можно сказать, что кабинет полностью мой. Здесь убираются два раза в неделю. Путем отслеживания действий уборщицы и простых наблюдений я убедился, что уборка ни при чем. После нее картина остается в неизменном состоянии, а уборщица даже не вытирает пыль с верхней части широкой деревянной рамы.

Подчиненные ко мне не заходят – потому что все вопросы я решаю в понедельник на планерке, которую провожу в другом конце здания, арендуемого нашей компанией. К тому же, даже если бы у кого-нибудь возникло желание сюда зайти, то чтобы добраться до картины, нужно было бы обогнуть мой стол и протиснуться между тумбой и шкафом. А тогда бы пришлось нарушить всю ту угловую зависимость, выстроенную мной долгими рабочими днями. В нее я включил даже прошлогодний каталог по тканям, который лежит на самом краю тумбы и обязательно будет задет при малейшем движении к стене. А чтобы положить его назад, нужно составить равнобедренный треугольник между углом каталога и краем тумбы.

Все было продумано, но, увы, ни разу не сработало. И вот уже в течение нескольких месяцев я ломаю себе голову, кто же двигает эту чертову картину.

Зазвонил телефон. «Внутренний звонок», – отметил я автоматически и снял трубку.

– Максим Александрович, – Света, наша секретарша, которая совсем недавно приступила к своим неблагодарным обязанностям, судя по голосу, была чем-то взволнована. – Пришли клиенты, они недовольны, хотят встретиться с руководством.

– Ну что ж, проводи их ко мне в кабинет, – вздохнул я, поскольку знал этих недовольных клиентов как облупленных. Представители фирмы «Корс» уже давно пытались свалить на нас все расходы за косяки, возникающие в ходе перевозки их товара. Абсолютно не внемля увещеваниям, что нужно быть честными хотя бы на 40% и не перевозить алюминий, декларируя его как грибы.

Тонкий голосок Светы, тихий стук в дверь, мое зычное «Войдите» – на все это ушло около трех минут с момента, как я положил телефонную трубку. С исполнительным директором «Корса» я разобрался еще за пять, просто сравнив при нем документы на груз, присланные их компанией, с копией таможенного досмотра. Он признал, что десять ящиков с вином были выкинуты из контейнера обоснованно, а сумма, заплаченная досмотрщику за парочку лишних тонн груза не так уж и велика.

После того, как пристыженный директор покинул мой кабинет, я снова погрузился в раздумья.

В силу должности и по желанию собственника нашей компании, я посетил не один тренинг по повышению собственной квалификации. И уж что-что, а раскладывать проблему на составляющие научился очень хорошо.

Первый раз я заметил изменение в положении картины полтора месяца назад. У нас появился уродливый шкаф, привезенный директором из Китая. Он оказался шире, но ниже предыдущего, и теперь со своего рабочего места я мог видеть половину стены, вместе с этой проклятой картиной. Которую, кстати, повесили всего за месяц до этого. Значит, максимальный срок, в который у нас появился неопознанный посетитель – это два с половиной месяца. Уже неплохо. Что же случилось за это время?

Я взял со стола ежедневник и пролистнул пару страниц. Два с половиной месяца назад я был в отпуске полторы недели. В это время в офисе шел ремонт. Я это запомнил потому, что директор еще посмеялся над моей ловкостью – «мол, не хочу сидеть в холле, пока ремонтируют мой кабинет, лучше в отпуск уйду». Ну да неважно.

Значит, или эти полторы недели можно смело исключить, или… за это время что-то произошло.

– Света. – Я набрал ее по внутреннему и в очередной раз удивился, как испуганно зазвучал ее голос.

– Д-да, Максим Александрович, – пролепетала она.

– Света, подскажи, пожалуйста, а когда у нас шел ремонт в офисе, кто его делал? Какая-то новая бригада?

– Не знаю, я устроилась на работу сразу после ремонта. Но Лидия Павловна, когда сдавала мне дела, просила пересылать счета ООО «Бригада Л».

– Я-асно, – протянул я. Ни о какой «Бригаде Л» я и слыхом не слыхивал. Это выглядело странно, ведь у нас были постоянные компании, с которыми мы сотрудничали. По закупке воды, канцелярии и разного вида ремонтам.

– Светочка, а достань-ка мне телефон Лидии Павловны.

Лидию Павловну я помнил как рыжеволосую тетку с бегающими хитрыми глазами. Она проработала всего четыре месяца, а потом вдруг неожиданно ушла. Ее не особенно любили, поэтому огорчаться, а тем более уточнять, куда она уходит, никто не стал. Получается, что зря.

Записав продиктованный номер, я задумался. А в чем конкретно я могу подозревать нашего бывшего секретаря? В том, что она продвинула каких-то своих знакомых, чтобы они заработали на ремонте? Или в том, что они недобросовестно выравнивали стены, которые теперь проседают и мешают мне наслаждаться угловым порядком?

Поразмыслив немного, я вместо Лидии Павловны позвонил своему лучшему другу и по совместительству прорабу Косте и пригласил его пообедать вместе. Сколько я его помню, Костя всегда увлекался строительными работами и уже в институте организовал артель, с которой выполнял заказы по отделке и монтажным работам.

– Конечно, могу, не вопрос, – даже по телефону слышно было, что Костя обрадовался возможности пообщаться. Еще бы, мы виделись последний раз на крестинах его дочери полгода назад, а с тех пор только изредка перезванивались. Хотя в школе и институте были лучшими друзьями.

Через полтора часа, проверив отчеты менеджеров и сделав парочку необходимых для бизнеса звонков, я вышел из кабинета и прямо у дверей чуть не споткнулся о чью-то ногу, торчащую из-под стола. Стол этот поставили в холле, пока шел ремонт, да так и не убрали. За пару месяцев он превратился в цветник – женщины всех отделов несли сюда горшки с пальмами, фиалками и даже апельсиновым деревом. Я не стал лишать их этого удовольствия – когда женская часть коллектива чувствует умиротворение, всем живется лучше.

Но сейчас из-под стола вылазил мальчишка лет семи, веснушчатый и давно не стриженый.

– Ты откуда здесь взялся? – строго спросил я, хотя выпачканный в пыли мальчик выглядел забавно.

– Я… ну.. – он потер нос грязной ладошкой, а потом, не удержавшись, чихнул.

Я против воли улыбнулся и только собирался спросить имя мальчугана, как вдруг сбоку раздался возбужденный голос.

– Гриша, иди сюда немедленно! – в дверях стояла Света и сердито смотрела на парня. Щеки у нее порозовели, глаза почти что метали молнии. Я и не ожидал от нашего секретаря таких эмоций. Мальчишка бочком двинулся мимо меня к ней и был решительно затолкан ее рукой куда-то в район секретарского шкафа.

– Извините, пожалуйста, Максим Александрович, – Света мгновенно превратилась обратно в трогательно-испуганного секретаря на испытательном сроке. – Это мой племянник. Сестра в больнице уже две недели, а его не с кем оставить. Ничего, что я его сюда взяла? Я прослежу, чтобы больше он вам не мешал.

– Ничего. Главное, чтобы об него не споткнулись наши партнеры, – отшутился я и прошел дальше, на ходу размышляя, что за две недели увидел мальчишку первый раз. Вот что значит конспирация!

Костя ждал меня в кафе за углом, и не успели мы заказать обед, как сразу принялся травить рабочие байки и рассказывать о семье. В другое время я бы слушал и радовался – все-таки Костя был отличным оратором – но сегодня мне от него требовалось мнение профессионала. Так что, спустя сорок минут, как раз на обсуждении первых слов и многочисленных зубов его годовалой дочери, я взял инициативу в свои руки.

– Кость, скажи, пожалуйста, – вклинился я между рассказом о новых памперсах и отделке детской, – а можно так отремонтировать стену, что на ней картина будет перекашиваться?

Костя замер на полуслове и тут же «включил» бригадира. Он насупился и смешно поджал губы:

– Ну-у, теоретически, конечно, можно. Но это ж как ее надо перекосить. А что?

– Да у меня тут рабочие поработали, а теперь картина все время косо висит.

Костя оживился и, прихлебывая суп, начал задавать наводящие вопросы:

– И давно? Ух ты! А насколько она съезжает? Кто, ты говоришь, вам ремонт делал? Нет, не знаю таких.

После 10 минут допроса Костя промокнул хлебом остатки супа и сказал:

– У меня сейчас время свободное есть, так что пойдем, посмотрю твою картину. Заинтересовал.

Я вяло посопротивлялся – больше для приличия, но так как никаких деловых встреч у меня тоже не намечалось, через полчаса мы уже заходили в мой кабинет.

– Ну и хлама у тебя тут! – вот первое, что сказал Костя, осмотрев помещение. – Неудивительно, что картина косит. Я бы сам тут окосел давно. Тьфу ты, одни углы.

Он протиснулся между столом и шкафом, повалил стопку журналов, задел стул, и, наконец, подошел к стене. Прислонился к ней щекой, посмотрел на свет, потом поковырял около гвоздя непонятно откуда взявшейся отверткой.

– Хорошая картина, – заметил он и, проделав обратный путь, не сел за стол рядом со мной, а вышел в коридор. Я с удивлением проследовал за ним.

– Ты чего? – начал было я, но Костя меня оборвал.

– У тебя под картиной жучок, – тихо сказал он.

– Какой жучок?

– Бородатый старичок, – хмыкнул Костя мне в ответ детским стишком. – Прослушка у тебя, за картиной прямо в стене. Ремонт сделали, картину повесили, и все. Никому ничего не видно.

– Ого. – Честно говоря, я удивился. – Мы, конечно, достаточно доходное предприятие, но жучки… для чего?

– Как для чего. Сейчас же проверка идет, самых слабых или незаконопослушных таможенных брокеров собираются выкинуть с рынка. А с такими доказательствами, которые им жучок «нароет», выкинуть будет в разы проще.

– Но они же не могут использовать такую информацию в суде. Это противозаконно, – возмутился я.

– Не могут. Но достаточно дат и сумм сделок, на которых они вас поймают. Сначала будете платить, а потом сами уйдете. Когда деньги кончатся.

Я вспомнил сегодняшних гостей и непроизвольно сглотнул. Проверка нагрянула неожиданно, и денег, действительно, ушло много. А за последний месяц таких проверок было штук пять. Теперь понятно почему.

– И что делать? – глупо протянул я. Костя посмотрел на меня с жалостью.

– Как что? Даешь утку, приезжаешь и разбираешься. Мол, так и так, кто делал – знаешь, сможешь выдвинуть обвинение. Пусть они от тебя отстанут.

Я восхищенно посмотрел на Костю и только через пару минут вспомнил, что у него папа всю жизнь проработал в милиции и даже иногда брал сына на всякие разборки. Так что, о чем говорить и как угрожать, Костя знал не понаслышке.

– Вот спасибо. Так и сделаю.

– За такие дела вообще-то и посадить можно, – задумчиво добавил Костя. – Если правильно подойти.

– Ну, мне будет вполне достаточно, если они от нас отстанут.

– Смотри сам. Я бы припугнул.

Я поблагодарил его еще раз, пообещал «этого так не оставить» и проводил до выхода.

Пока шел назад, подумал, что, во-первых, нужно придумывать сделку, а во-вторых, купить своей крестнице какой-нибудь подарок.

– Да. Да, конечно, двадцатифутовый контейнер с мебелью задекларировать подешевле? Для вас, Антон Павлович, пройдет как рамы. Или ДВП. Посмотрим, что там будет выгоднее. Когда приходит, говорите? Через неделю? Ну, мы закажем документы, не волнуйтесь.

Я положил трубку и вытер выступивший пот. Оказывается, говорить привычные слова намного тяжелее, зная, что тебя подслушивают. Хорошо еще, что наш старый клиент, честно возивший исключительно ДВП, согласился помочь. Директор, которому я сообщил все детали, решение одобрил и велел держать его в курсе дела. Теперь наживка была заброшена, и за неделю нужно было подготовиться.

Несколько дней ушло на то, чтобы наши корпоративные юристы снабдили меня всеми инструкциями и чуть ли не написали за меня речь, которой я должен был раз и навсегда отвадить ушлых таможенников от наших дверей. Параллельно я занялся обзвоном фирм, которые работали с ремонтной бригадой, ставшей виновником наших бед. Оказалось, что пять из восьми уже закрылись. И в трех эту бригаду предложила им их секретарь, нанятая незадолго до этого.

– Ну Лидия Павловна, ай да женщина, – восхищенно возмущался я, прикидывая, сколько же денег она заработала за последние полгода. И ведь никаких подозрений: фирмы закрываются, проверки идут, это нормальный ход вещей. Просто не везет женщине – только устроится, а уже увольняться.

Я думал минут десять, прежде чем все-таки разместил информацию о ней в черный список работников. С одной стороны, мне сейчас очень на руку ее деятельность – чем больше наших конкурентов прогорят, тем больше шансов у нас уцелеть. Но с другой, я не мог позволить этой женщине безнаказанно подставлять людей. Особенно во благо таможни. Поэтому информацию разместил. И еще сделал рассылку по всем знакомым брокерам. Информация у нас разлетается быстро – скоро у Лидии Павловны, если она не остановится, будут большие неприятности.

– Завтра досмотр! – начальник транспортно-досмотрового отдела взволнованно сообщил мне в пятницу. Он не был посвящен во все тонкости, но знал, что о досмотре ДВП должен доложить мне лично сразу же, как появится информация.

Лежа вечером в кровати и размышляя о том, что в выходной день придется вставать рано утром, я еще больше возненавидел собственников жучка, старательно поганившего не только жизнь фирмы, но и мою нервную систему. Остатки жалости, если они и были, исчезли без следа.

На досмотр я поехал вместе с нашим сотрудником, который, обалдев от возможности пообщаться непосредственно с начальством, всю дорогу рассказывал мне про сложности досмотровой жизни. За час я узнал, что работают эти трудяги без выходных, частенько спят в машине, ожидая очереди попасть на портовую территорию, что таможня дерет несусветные деньги и т. д. При этом удивительно, что из пяти наших сотрудников четверо уже второй год бессменны на своем посту.

Доехали мы быстро, но похоже, что представители таможенной власти ждали у нашего контейнера с вечера. Они уже переминались с ноги на ногу, всем видом показывая, что заждались.

На улице было холодно – ветер пробирал насквозь. А я еще удивлялся, чего это Леха как капуста нарядился – куртка толстенная, штаны тоже, шапка шерстяная. И это весной. Я-то оделся презентабельно: тонкое пальто, костюм. А сейчас за пять минут продрог и мечтал о том, чтобы все поскорее закончилось.

– Что-то Семена сегодня не видно, – почесал затылок наш Леха. – Я этих троих даже не знаю. Новенькие, что ли.

Пока он бормотал, бойкие граждане в форме забрали у нас документы и начали процедуру досмотра. Чуть ли не потирая руки, они проверяли пломбу, перекидывались шутками и наконец приступили к наиважнейшей стадии – открытию контейнера. В душе я тоже потирал руки, шутил и злобно хохотал не меньше их, хотя на деле тихонько стоял в стороне.

– Что, значит, у нас по документам ДВП? – улыбался один из досмотрщиков, высокий и чернобровый, в модных очках. Приглядевшись, можно было заметить у него шрам на лбу. За это я про себя окрестил его Гарри Поттером. Не удивлюсь, если шрам у него не один – на таких операциях легко можно получить по шее.

– Да, ДВП, – подтвердил Леха, заглядывая в контейнер.

– А ДВП у нас сейчас дешевое, – понимающе подмигнул тот и тоже заглянул вглубь.

На паллетах, увязанные в кучки, лежали что ни на есть самые типичные деревянные панели. Наш клиент не подвел.

Надо было видеть лицо Поттера, который не мог поверить своим глазам. Он проверил документы, фирму, втроем они перетрясли весь контейнер. Я им не мешал, по-моему, ворочать ДВП – это именно то, что нужно служителям закона ранним утром. Когда наконец, вспотевшие, они вылезли, я вежливо обратился к очкастому:

– Все в порядке?

Тот буркнул что-то нечленораздельное, но кивнул. Потом достал телефон и стал кому-то дозваниваться.

– Когда дозвонитесь, скажите заодно, что у компании «Вега» есть большие претензии к ремонтной «Бригаде Л», особенно касаемо вопроса проведенной дополнительно электрической коммуникации, – произнес я, стараясь, чтобы от холода не застучали зубы.

Все трое замерли, а очкастый, нервно нажавший отбой, стал набирать номер заново. Он отошел в сторонку и долго с кем-то разговаривал и спорил. До нас доносились только отдельные слова:

– Ну, какие имена… что вы. Отпустить… да-да, конечно, отпустим. Условия… я ему дам условия. – При этих словах он злобно глянул в мою сторону. Я, сжимая в кармане юридически оформленную речь и электрошокер, был спокоен. К тому же со мной был Леха, детина хоть куда.

Когда наконец разговор был окончен, очкастый подошел поближе.

– Игорь, – протянул он мне руку. Я про себя ухмыльнулся.

– В связи со сложившейся ситуацией есть предложение обсудить все по-человечески, – он огляделся по сторонам. – В другом месте.

– Я ничего обсуждать не буду, – ответил я. – Жуч… электропроводку мы меняем, испорченную выбрасываем, но вы нас больше не трогаете. Если возникнут подобные инцидентны еще раз…

– То что? – с вызовом перебил меня он.

– То решать будем через суд. И уж притянем всех, кто хоть как-то связан с этим делом.

Игорь насупился и стал опять названивать боссу. На этот раз разговор вышел короткий. Видно, то, что я не потребовал возместить расходы, которые мы уже понесли, решило исход дела.

– Хорошо. Вы удаляете электропроводку, – конспиративное слово ему явно понравилось. – А мы вас не трогаем. Но, разумеется, если случайно поймаем на горячем, то не обессудьте.

Глядя в его поблескивающие очки, я подумал, что он с удовольствием будет назначать нам досмотр за досмотром. Хорошо, что сейчас грядут новые клиенты, для которых создается отдельная фирма – может, и удастся затеряться.

– До свидания, – я кивнул Лехе, и мы, забрав акт досмотра с печатью, уехали.

– Здорово вы их как! – восхищался тот, пока мы выбирались из портовой зоны. – А то обнаглели совсем.

Он повторил это еще раз пятнадцать, пока мы не выбрались на главную дорогу – здесь я вылез и пересел в маршрутку. Время было раннее, но я решил поехать домой. Из дома позвонил Косте и договорился, что в понедельник он исправит все наши неполадки. Друг жаждал услышать отчет о проделанной работе, но я только вкратце рассказал ему, что к чему, и попрощался. Резко захотелось спать, так что, задернув свои эркеры-окна, я, не раздеваясь, повалился на кровать и уснул.

В следующие дни все как-то смешалось. В воскресенье я заболел – сказалось пребывание на холодном ветру. В понедельник только и хватило сил позвонить на работу и сообщить Свете, что к нам придут ремонтники.

– А они уже пришли, – доверительно сообщила она. – Я их не пускаю.

– Пустите, – вяло дал я добро и повесил трубку.

Температура держалась неделю, за которую Костя отчитался об извлеченном жучке, у его дочери вылез еще один зуб, а директор, восхищенный проделанной работой, повысил мне зарплату.

В следующий понедельник я появился перед своими подчиненными в весьма потрепанном виде. Хотя в душе был доволен.

– Кабинет отремонтировали четыре дня назад, – поймав меня на пороге, сообщила Света. – После этого я никого туда не пускала.

– Молодец, – поблагодарил ее я и, открыв кабинет, вошел внутрь.

Картина висела косо. Я бы сказал еще более косо, чем обычно. Я недоуменно набрал Костин номер, но у него было занято. Вышел из кабинета, чтобы спросить у Светы, заходил ли кто-нибудь туда в мое отсутствие, потом вспомнил, что она уже мне это сообщила. Потоптавшись в холле, я вернулся обратно. У двери в мой кабинет на корточках сидел Гриша и, доставая что-то из карманов, высыпал у порога.

– Тараканов разводишь? – громко спросил я. От неожиданности мальчишка подпрыгнул и уронил какие-то черные крошки, которые при ближайшем рассмотрении оказались мухами.

Пока я стоял и недоуменно глазел на горку мух на полу, Гриша спиной стал отступать к холлу. Я поймал его взглядом уже в проеме.

– Ну-ка стой. – Он замер в нерешительности. С одной стороны ему очень хотелось сбежать, с другой он понимал, что подставляет тетю. Совесть победила. Он шмыгнул носом и направился ко мне.

– Ты зачем здесь мух насыпал?

– Потому что у вас тут их нет, а ей надо кушать, – пробурчал он.

– Кому ей?

Он посмотрел на меня удивленно.

– Ну, ящерице. Я когда первый раз к вам пришел, она вон там сидела, на стене, – он показал на стенку в холле, расположенном рядом с моим кабинетом. – А потом убежала к вам за дверь.

– Понятно. Иди.

Я собрал мух в ладонь, зашел в кабинет, тщательно закрыл дверь и расхохотался. Я смеялся так долго, что не смог ответить на два звонка, которые мне перевела Света. Смеялся, размышляя, что горе-директор привез шкаф из Китая с сюрпризом, который спас нас от краха.

Ящерицу мне потом помог поймать Гриша, карауливший ее у стеклянного террариума целый день. С третьей попытки он ловко опустил дверцу, и маленькое юркое существо оказалось у нас в руках. Теперь террариум стоит среди цветов на столе, а маленькую ящерицу кормят мухами все сотрудники компании.