Текст книги "Осколок зеркала"

   Надо поторапливаться, снежная буря вот– вот начнется. Старик с наслаждением сделал последний глоток еще теплого грога, нажатием кнопки включил моторчик и плавно подрулил свое кресло к стеклянной двери французского балкона. Здесь немного потягивало холодным воздухом, но это не страшно, на его плечи был накинут пушистый клетчатый плед, а до спины доходило тепло от растопленного камина. В дверь заглянула Мари, увидела его «на позиции», заговорщицки кивнула и погасила свет.

   Что за чудо, эта Мари! Теперь он твердо знал, что Бог любит его, раз послал ему под конец жизни такое сокровище. А ведь он считал себе конченым человеком, набитой ненужным ему богатством старой рухлядью. Прежние сиделки, и старые, и молодые, раздражали его до того, что он готов был взять свой револьвер, купленный в лучшем оружейном магазине города, и покончить с адом своей никчемной жизни. И тут пришла Мари, маленькая полноватая простушка с ямочками на щеках и пушистыми белесыми ресницами. Она деловито перечисляла свои достоинства, среди которых он запомнил умение запекать утку и готовить имбирный грог. " Это не понадобится, у отца диета",– ухмыльнулся его сын Эдмон. Он всегда был напыщенным болваном. Мари отчаянно торговалась, стремясь сократить рабочее время и повысить оплату. А он не мог на нее насмотреться, от нее веяло такой радостью жизни с ее простыми удовольствиями, такой безыскусной терпимостью! Если бы она тогда ушла, то ему прямая дорога была бы в семейный склеп на монастырском кладбище.

   Он с детства обожал смотреть на снег, собственно, лучшего зрелища он не знал. Как-то он дал Эдмону много денег для постановки спектакля с участием его жены. Сын потащил его на премьеру. Ничего хорошего из этого не вышло. Унизительная транспортировка в ложу, кресло с трудом втиснули в проходе на всеобщее обозрение. Сидеть в темноте рядом с чужими людьми и глазеть на бесталанное кривляние артистов на сцене было тяжело. Постановка явно была провальной. Директор театр подобострастно спросил у него:

– Не правда ли, ваша невестка превосходно играет?

   Старик ничего не ответил. Если уж ты родился холуем, иди в швейцары, а не в директора театра.

   Он не дождался антракта, сам выехал в вестибюль, где его поджидал шофер Ричард. Не так много ему осталось жить, чтобы тратить время на лицемерие.

   Собственно, после этого у него и началась депрессия. Все изменилось с приходом Мари. Она прекрасно знала, как красив снег, иногда потихоньку подглядывала за снежными представлениями в его комнате. Она вообще много чего понимала в этой жизни. Они с ней привязались друг к другу.

– Если бы у меня были такие деньги, я бы знала, как их потратить, – мечтательно сказала она как-то.

– Вот, интересно, и как же? – спросил он.

– Вы думаете, что самый красивый снег на площади перед вашим балконом? Ну, уж нет. В Монсеро снежные сопки до моря, и если туда поехать на снегоходе, то можно увидеть даже северное сияние.

   На следующий день он купил два снегохода. Жених Мари Рейн был автомехаником. Они с Мари были похожи друг на друга, черты лица совершенно разные, но то, что называется масть – одна, оба одинаково белобрысые и добродушные. Рейн все понимал в механизмах, старик велел не скупиться, но даже он был поражен, когда с помощью Ричарда выбрался из машины и увидел два черно-серебряных снегохода. На одном восседала Мари в огромных горнолыжных очках, на другом устроились они с Рейном. И помчались! Погода была подходящая, снег валил ровно настолько, чтобы создать ощущение восторга от единения с мирозданием, но и сохранить некоторую видимость вокруг. Рейн оказался превосходным гонщиком. Старик был счастлив. Адреналин в крови создавал ощущение здоровья и молодости.

– Быстрее, быстрее! – просил он, и Рейн охотно выполнял его требование.

   Вдруг прямо перед ними из-за сопки выехала белая машина, наверное, там проходила дорога, которую они не заметили. Рейн молниеносно вывернул руль, а машина ткнулась в сугроб. Когда они развернулись и подъехали к пострадавшим, водитель уже выруливал задним ходом на дорогу. Он был похож на Советника Снежной Королевы, сухой, с желчным выражением лица. А сама Снежная Королева, сидевшая с ним рядом, даже не повернулась в их сторону. Она была, как положено, в белой шубе, белой меховой шапке и с белым лицом. Между ней и советников торчал чехол от лыж, втиснутых в салон.

– Мы можем вам чем-нибудь помочь? – крикнул Рейн.

   Советник зыркнул на него бешеными глазами, ничего не ответил и умчался прочь.

  Похоже, неприятный инцидент разрешился. Подрулила Мари в красном комбинезоне со щеками, как два красных яблока, спросила:

– Что случилось?

– Мы встретили настоящую Снежную Королеву! – весело ответил Рейн.

– На снегоходе?

– О! Конечно нет! Королеве не положено. Она возвращалась в свое королевство на белом Ламборджини. Внутри были приготовлены лыжи, чтобы идти туда, куда машина не проедет.

– Как мне хотелось бы на нее взглянуть. Ну почему вы не задержали ее, пока я не подъеду.

– Ее Советник был другого мнения, он решил смыться, а то ты могла бы растопить бедняжку своими красными щеками.

   Жизнь прекрасна! Они заехали ненадолго по делам в Сити, затем оправились обедать в маленький ресторанчик, где поваром работала тетка Мари. С тех пор он жил воспоминаниями о той поездке.

   Теперь действительно пора. Не каждый день, а лишь под Рождество снежная вьюга выдает такие коленца. Для начала – обманчивый мягкий снежок, потом ветер начитает потихоньку раскачивать снежные потоки, сильнее, сильнее, уже закручивает их в спирали, уже поднимает снизу вверх, навстречу падающим снежинкам, потоки сходятся и брызгами рассыпаются по горизонтали. Фантасмагория достигает пика, тут самое время появиться белой карете, режущей серебряными полозьями зеркальный лед в мелкое крошево. Осколки летят по все стороны, один из них стремительно мчится к нему и врезается в самый глаз.

– Как больно! – мелькнула мысль. Последняя мысль.

  * * *

   Полицию вызвала Мари. Ей велели ничего не трогать до распоряжения инспектора, поэтому старик продолжал сидеть в кресле напротив разбитого стекла французского балкона.

   Инспектор Олав Андерсен с помощниками прибыли буквально через несколько минут, еще до появления медиков и экспертов. Все жители этого прекрасного города ждут от рождественской ночи подарков, угощения и развлечений, только полицейские готовятся к напастям и неприятностям. Сколько он помнил, практически ни одна рождественская ночь не обошлась без эксцессов. Но все-таки убийств не было.

   Сиделка Мари, вызвавшая полицию, предложила подняться на третий этаж на лифте, но Олав отказался, ему хотелось осмотреться. Дом был чисто прибран и украшен рождественскими гирляндами. Люди здесь готовились к встрече Рождества, а не к смерти. Девушка поднималась по широкой мраморной лестнице первой, но баскетбольного роста инспектор все равно был выше нее, когда она поворачивалась к нему, отвечая на вопросы, ее лицо оказывалось почти на уровне его шеи и ей приходилось поднимать к нему свои глаза, между прочим, довольно симпатичные.

   Наверху, в комнате хозяина было прохладно, холодный воздух врывался сквозь пробитое стекло.

– Почему он так странно сидит?

– Он смотрел на снег.

   Олав подошел к балкону. Отсюда открывался действительно красивый вид на площадь респектабельного делового квартала. Никаких магазинов и ресторанов, строгая подсветка офисных зданий и богатых жилых домов. Но беспомощно мечущиеся в порывах ветра снежинки вызывали смутное беспокойство. Какой стала тревожной жизнь в их некогда спокойном городе! Ограбление банка, похищение, а теперь и убийство. Осмотрел пулевое отверстие на стекле. Баллисты потом уточнят, но опыт подсказывал ему, что подобные ровные края бывают, если выстрел произведен примерно с такой же высоты, как и намеченная цель. Жилой дом с противоположной стороны площади как раз подходящее место. Где-то на уровне крыши. Дом был неосвещен. Расстояние большое, да еще метель, тут работал или снайпер, или охотник, или пользовались усовершенствованным оружием.

– Свет был выключен, – сказала Мари и всхлипнула.

   Олав кивнул с благодарностью, значит третий вариант, оружие с прибором ночного видения. Что, впрочем, это не исключает и два других. Он велен своему помощнику сержанту Кальме вызвать подмогу и обследовать крышу подозрительного дома. Вряд ли преступник их там дожидается, но какие-то следы обязательно остались.

– Кто сейчас находится в доме? – приступил он к опросу.

– Горничная – фру Закова, шофер Ричард, кухарка фру Турсен с приглашенной помощницей и я. Позже должны подъехать гости: сын хозяина Эдмон с супругой и двумя детьми, лечащий врач хозяина господин Иогансен и семейный поверенный герр фон Задлер.

– Вы сказали по телефону, что работаете здесь сиделкой. Вы дипломированная сиделка?

– Нет, колледж я не окончила, только курсы.

   Олав знал подобных девушек, как правило – из деревни. В учении они удивительно тупы, но по жизни сметливы и надежны.

– Позовите сюда всех, мне нужно их опросить.

   Фру Закова и фру Турсен были примерно одного возраста, того самого, который больше всего ценится у нанимателей горничных и кухарок – между сорока и пятьюдесятью. Они были расстроены, но держались спокойно и на вопросы отвечали четко. Младшая же повариха была явно на взводе, постоянно краснела, когда к ней обращались, не могла связно ответить на простые вопросы. Но, возможно, она просто девушка нервического склада. Все они,

...

конец ознакомительного фрагмента