Текст книги "Рыжая"

   Котов открыл глаза. Какого черта! Все это вранье про полеты по тоннелям навстречу ослепительному свету, ничего там нет, просто НИЧЕГО. Ощущение будто вынырнул из вязкой черной жидкости на поверхность и только тут увидел свет и сумел вдохнуть воздуха. Впрочем, дышать-то он мог и раньше, рот и нос плотно закрывала маска с отводной трубкой – как пуповина, поддерживающая жизнь не родившегося – к гофрированному бочонку, равномерно качавшемуся вверх и вниз. И первое что он увидел, была рыжая женщина в белом халате. Котов хорошо ее знал, хотя не помнил, кто она такая. Он и себя не помнил. Может, она родственница? А может, жена? Изувеченное тело, когда-то бывшее Максимом Котовым, слабо воспротивилось, в качестве жены Рыжая его почему-то не устраивала. Дымка вьющихся оранжевых волос, бледная кожа вся в рыжих крапинках на лице и на руках, бесцветные жидкие ресницы над глазами цвета крапинок. Она смотрела на него внимательно, не обращая внимания, какое впечатление производит. Может, это его мама? Когда мама будила маленького Котова, она его здорово раздражала. Котов заволновался и попытался повернуть голову, чтобы осмотреться. Это была ошибка, сначала ноги налились свинцовой тяжестью, а затем тело погрузилось вновь в вязкую темноту. Но все уже было по-другому, он чувствовал, что дышит, значит, скоро опять вынырнет, он даже слышал какие-то звуки, похожие на человеческие голоса.

   Второе его воскрешение встретили уже трое – к Рыжей присоединились мужчина в синем балахоне с шапочкой и молоденькая девушка, тоже во всем синем. Они казались обрадованными и крайне удивленными.

– Доброе утро, – недоверчиво пробормотал мужчина.

   Котов уже начал понимать, что это врачи, значит, сам он находится в больнице. Кровать ощетинилась кучей металлических приспособлений, нависающих сверху и торчащих по сторонам. Ответить на приветствие не получалось, Котов смог только махнуть ресницами.

– Вы большой молодец, Максим Андреевич! Самое страшное позади, скоро пойдете на поправку.

   Максим удивленно поднял брови. Врач понял его немой вопрос и ответил:

– У вас два ножевых ранения, пострадали жизненно важные органы, но операция, как видите, прошла успешно, раз вы проснулись. Вентиляцию легких пока отключать не будем, вам так будет полегче. Сейчас мы введем лекарства, и отдыхайте, это самое главное.

   Синяя девушка подлила что-то в перевернутые бутылки, закрепленные на штативах и тянувшие свои трубки к Котову, и вышла вслед за врачом. А Рыжая осталась. Он даже обрадовался, что она осталась, хотя теперь уже понимал, что она не его мама, скорее уж младшая сестра, поскольку сам он вполне взрослый человек, а на ее крапчатом лице не видно было даже легкого намека на морщинки.

– Хорошо, что тебя оставили одного, – голос ее был приятный, слова она проговаривала каким-то особым образом, очень четко, как иностранка:

– Тебе многое нужно вспомнить, а разговоры так утомляют.

– Хорошо бы вспомнить хотя бы, кто ты такая, – подумал Котов, почему-то решив, что спрашивать ее об этом напрямую не стоит. Он ни капельки не тяготился ее присутствием. Это она правильно сказала, подумать ему сейчас необходимо.

  * * *

   Это был потрясающий контракт! Просто супер! Принес его Олег Конецкий, второй совладелец их общей строительной фирмы. Фирма была небольшая, но технически хорошо оснащенная, а дополнительных рабочих при необходимости нанять – не проблема. Деньги на оборудование дал родной дядя Котова. Максим все ему вернул через некоторое время, когда они встали на ноги, но был благодарен до сих пор, как говориться, дорого яичко к Христову дню. Жизнь переменчива, последнее время они перебивались мелочевкой – строительством загородных домов, со свистом пролетали мимо в тендерах на крупные объекты и испытывали нужду в настоящих больших проектах. Заработки стали скромные, заказчики старались экономить на всем. Светлана, жена Котова, уже начала ныть, что круиз по Средиземноморью придется в очередной раз отменить. И вот, наконец, это фантастическое предложение! Торгово-развлекательный комплекс на двадцать пять тысяч квадратных метров! Заказчик не скупится, цена вполне достойная, проектная документация готова, сроки вполне нормативные. Оказывается, бывает и такое. Молодец, Олег! А то у Котова уже стала закрываться мыслишка, что слишком не равные вложения они делают в общее дело, объекты добывал Котов, стройку вел он же, а партнер только так, суетился по мелочи.

   Осматривать участок поехали большой компанией: они с Конецким, прораб Сережа, начальник технического отдела Ольга Владиленовна. Заказчик тоже обещал подъехать. Вечером накануне придирчиво изучали полученную документацию и не обнаружили существенных проблем. Эскиз проекта комплекса от модной архитектурной мастерской, очень круто и, можно сказать, красиво. Разрешительная документация в порядке, технические условия на присоединение к инженерным коммуникациям имеются, на сносимое здание выполнены историко-архитектурные обследования и есть разрешение на снос. На участке встретились с заказчиком. Он уже ждал их, сидя рядом с водителем в черном Порше. Не торопясь вышел и умопомрачительной походкой уверенного в себе сытого льва двинулся в их сторону. Был он немного полноват и, пожалуй, молод, по виду ему можно было дать и двадцать пять и сорок лет. Пожал руки Олегу и Котову, проигнорировав Сережу и Владиленовну, не обращая внимания, что та сразу же обиделась и надулась. Представился:

– Игнат Бойко. Вы опоздали, я уже хотел уезжать.

   Ничего они не опоздали, до назначенного времени оставалось еще минуты три, к чему эти дешевые понты. Олег не удержался и сверил с Бойко часы. Оказалось, это его швейцарский банк в виде часового браслета спешит. Может, специально выставил неверное время, чтобы был повод продемонстрировать часики, кто его знает. Однако такой заказчик может себе позволить невинные развлечения.

   Не подумав извиниться, Бойко двинулся к дому, укутанному рекламными полотнами по периметру, открыл ключом временную фанерную дверь и кивком пригласил с собой Котова и Олега. Как-то стало понятно, что остальных он с собой не зовет. Котов пожалел, что взял ребят, особенно Владиленовну. Она – одна из самых ценных сотрудников, проверяла чертежи и передавала на стройку, занималась всеми вопросами с городом, он без нее как без рук. Симпатичная молодая женщина тридцати с небольшим лет, она хорошо знала себе цену и могла взорваться на такое обращение, но и заказчик имеет право выбирать, с кем ему иметь дело. Максим незаметно дружески слегка сжал локоток строптивой сотрудницы, мол, что поделаешь, ведь какой контракт. Владиленовна в ответ кивнула, поняла, не дура.

– Снос дома – первый этап строительства. Срок не более пяти дней. Мы перечислим аванс пока только под него, а основной договор будет заключен после его завершения, – говорил Бойко, продвигаясь по пустому дому.

   Что ж, можно и так, тут не придерешься, хотя конечно хотелось бы сразу, чтобы провести подготовительные работы. Но снос действительно будет непростым, вон, какая толщина стен, метра полтора. Сквозь облупившуюся штукатурку была видна кирпичная кладка. Кирпич мелкий, темный, еще дореволюционный, ограждения лестницы – ажурные чугунные решетки художественного литья. Ничего это не было в фотоматериалах историко-архитектурных обследований, совсем археологи исхалтурились, гонят одни и те же материалы в разные папки. Но это не его дело, раз получено разрешение на снос, вчера придирчиво проверила Владиленовна – все было в порядке.

– Во время работ по сносу на объекте будут постоянно находиться археологи, – тем временем продолжал Игнат Бойко: – Их требования должны выполняться в полном объеме и без промедления.

– Круто формулирует, – подумал Котов и ответил:

– Не вопрос. Но сопровождение археологических раскопок положено оплачивать дополнительно.

– Вы считаете стоимость контракта недостаточной для этого?

– Дело в том, что снос ведется с помощью техники, а тут может потребоваться ручная разборка.

– Хорошо. Я вижу, вы меня поняли. Подготовьте мне смету на возможные дополнительные работы.

   Вдруг Котов услышал осторожные шаги, к ним приближалась высокая худая девушка в строгом костюме с копной рыжих волос, заколотых сзади широким гребнем. Бойко не заметил ее, он в это время смотрел в зарешеченное окно, а возможно, они приехали вместе, поэтому выпроваживать ее он не стал. Рыжая подошла вплотную к Котову и сказала очень тихо, но хорошо проговаривая слова, чтобы слышать ее мог только он:

– Это совсем другой дом.

   И не торопясь свернула в дверной проем.

   Котов встряхнул головой. Какая-то чушь! Что она имела в виду? Он начал злиться, потому что догадывался, что. Конечно в материалах обследования много халтуры, и никто их внимательно не смотрит, раз есть разрешение на снос, но и без них прекрасно видно, что этому дому возраст исчисляется больше, чем одним столетием. Сохранность его прекрасная, такие дома не сносят. Это какая-то афера, сыр в мышеловке. Похоже, его пытаются развести как лоха.

– Чтобы мы могли подготовить смету, потребуются более подробные материалы фотофиксации, старые планы, обмеры, – он попытался выиграть время.

   Бойко это сильно не понравилось, да и Олег уставился на него с недоумением, словно не веря своим ушам.

– Что вы там мелете? Какие еще подробные материалы? – с раздражением спросил Бойко: – Вы, что, отказываетесь от контракта?

– Нет, – по инерции поспешно сказал Котов, но внезапно остановился и, сам себе не веря, твердо сказал:

– Я отказываюсь. Ваше предложение очень похоже на аферу. Думаю, и разрешения на снос у вас липовое.

– Зря ты это сказал, – ощетинился Бойко.

   Но сказанное-то уже было сказано, и Котов смотрел на него совсем другими глазами. Он видел перед собой нагловатого развязного шалопая, который впаривает ему туфту и разводит лоха. Руки прямо-таки чесались заехать гаду в челюсть, но, боясь потерять над собой контроль, он резко развернулся и пошел к машине.

   Тогда Котов оказался прав, через знакомых архитекторов ему удалось узнать, что этот дом купца Бахрушина состоит на учете как памятник архитектуры, готовится проект реставрации, это дело небыстрое, поэтому его временно оградили. Бойко же с тех пор в поле его зрения не попадался.

  • **

   Надо же, почему первым ему вспомнился именно этот злосчастный контракт? Чувство опасности после слов Рыжей было таким реальным, что он принял решение от него отказаться, не задумываясь. А может, попытка его убить – это ответочка от Бойко? Не слишком ли круто? Но, поди знай, какие деньги и какие силы там были задействованы. За подобные проекты борьба бывает не детская, а археологов приплели, чтобы запудрить общественности мозги, будто бы исследуют, а потом, бац, снесли, что поделаешь – не было технической возможности сохранить.

  Максим устал, он хотел спать, не погрузиться вновь в небытие, а мирно поспать. Может быть, посмотреть хороший сон, если удастся.

   Сон поначалу удался на славу, они со Светкой на круизном лайнере. Она в потрясающем, струящемся светлым серебром платье и умопомрачительных туфельках. Они входят в роскошный ресторан, все завистливо на них глазеют, а они воспринимают это как должное. Дальше события начинают разворачиваться с головокружительной скоростью, путано и нелогично. После непродолжительных эротических фантазий, неуместных во сне человека, вернувшегося с того света, по-видимому, наступил кошмар крушения судна. По крайней мере, люди барахтались в воде, пытаясь найти, за что можно ухватиться. Котов увидел жену и поплыл к ней, чтобы поддержать. Светлана железной хваткой уцепилась за него и начала карабкаться ему на шею.

– Отпусти, вместе утонем,– пытался увещевать ее Котов, но она только усиливала хватку.

   Она все-таки забралась на него, и Котов безвольно идет ко дну, в бездну....

   Третье пробуждение было самым неприятным, боль в животе, и в груди справа была нестерпимой, ему хотелось выть в полный голос. Стоны он сдержать не смог, их услышала дежурная медсестра, вызвала врача и вскоре в Котова вновь залили через капельницы обезболивающие лекарства, поменяли под ним прокладки. Рыжая испуганно замерла в уголке на стуле, она, похоже, все время тут сидит. Ну и пожалуйста. Когда Максим смог перевести дух, врач сказал:

– Приходил следователь, просил сообщить, когда вы сможете с ним поговорить. Что ему сказать?

– Пусть приходит, – разрешающе кивнул Котов. Может, от следователя можно будет что-нибудь узнать.

– И еще, пришла ваша мама. Она ждет в холле. Проводить ее к вам? Только ненадолго.

   Максим опять кивнул.

   Медики вышли. Поднялась и Рыжая.

– Я тоже пока отойду. Я вернусь.

   Котов обрадовался, что она вернется, без нее совсем пропадать. Он не заметил, как она выходила в дверь, должно быть, прикрыл глаза в этот момент, но ее вдруг не стало. А в дверь входила его мама. Котов чуть не пожалел, что согласился ее принять, так сильно защемило сердце. Он был поздним ребенком, и его маме было уже за семьдесят, но она была всегда подтянутой и моложавой. Сейчас же в дверь вошла несчастная старуха. Она неуверенно подошла к кровати, с трудом опустилась на стул, где раньше сидел врач, хотела что-то сказать, но не смогла. Ее подбородок задергался, а покрасневшие мутные глаза наполнились слезами. Мать всеми силами боролась с собой, стараясь не разрыдаться, а Котов вдруг успокоился. Он ясно понял, что просто обязан как можно быстрей выздороветь и позаботиться о своей замечательной маме, ему хотелось подбодрить ее и уверить, что все будет хорошо, пусть только она поверит в это. Он улыбался, хотя из-под кислородной маски этого не было видно, но мать поняла по глазам и слабо улыбнулась в ответ. Она взяла его ладонь и ласково погладила.

– Максюшенька, как я рада, что тебе лучше. Ты был в коме целый месяц, это так страшно. Все было очень плохо. Умер дядя Эрик, в тот же день, когда напали на тебя. Куда-то пропал Витя. Казалось, что наступают последние дни. Оленька и Сережа помогли тебя устроить в эту палату. А сегодня – такая радость! Врачи здесь замечательные, но и они предупредили, что шансы невелики. А ты все-таки смог, мой родной. Теперь я верю, все будет хорошо!

   Слава Богу, поняла.

   Когда мать ушла, а Рыжая заняла свое привычное место в углу на широком мягком стуле, Котов погрузился в раздумья. О какой это Оленьке говорила мать? О! Наверное, она имела в виду Владиленовну, наконец, сообразил он, и ему понравилось, что боевая подруга не бросила его в беде. Информация о смерти дяди его огорчила и вызвала множество эмоций.

  • * *

  Отец Котова умер скоропостижно почти двадцать лет назад. Он был большим начальником в строительном главке. В тот день он вернулся с работы раньше обычного, мама встретила его в прихожей. Отец сказал, что сегодня был хороший день, удалось решить очень важный вопрос. А потом стал оседать на пол. Когда через полчаса приехала скорая, он был мертв уже минут двадцать. От вскрытия тела мама отказалась, причиной смерти определили сердечную недостаточность, у отца было больное сердце. Особых капиталов отец не оставил, все похоронные расходы на себя взял его родной брат, дядя Эрик. Он же помогал им материально, пока Котов учился. По-своему дядя всегда любил Максима, слегка завидовал брату. Его собственный сын Виктор доставлял ему большие огорчения. С подросткового возраста пристрастился к азартным играм, с возрастом он стал настоящим игроманом. С женой Эрик развелся, когда сын был маленьким, Виктора по решению суда передали матери. Через несколько лет бывшая жена погибла в автомобильной аварии, и Эрик забрал сына себе. Заметив его нездоровое пристрастие к одноруким бандитам и рулетке, стал водить его по врачам, показывал его психологам очень высокого уровня, но сделать ничего не удавалось. Надо сказать, что внешне Виктор был довольно неприглядный: высокий, сильно сутулый, черты лица чересчур ассиметричные, да еще очки с толстыми стеклами. Он был неуверенным в себе человеком, но добрым и мягким. Пока они жили вместе, процесс удавалось худо – бедно контролировать, но страшно было подумать, что станет с Виктором после смерти отца.

   Эрик Борисович был состоятельным человеком. Немалый капитал он сколотил на сделках с недвижимостью, в чем ему очень помогли интуиция и природная везучесть. Ему удавалось покупать квартиры по невысокой цене, а буквально через год они становились в десять раз дороже, он сразу же их продавал и покупал другие, с которыми повторялись подобные истории. И все это он делал между делом, потому, что истинной страстью его было не это. С детства он занимался коллекционированием, собирал совсем не хилые для ребенка коллекции марок, открыток, пуговиц, монет. Потом увлекся книгами, предметами старины. При его удачливости довольно скоро его коллекция так разрослась, что он сумел открыть пару небольших, но очень дорогих антикварных салонов. Свою личную коллекцию он никогда не выставлял на продажу, а держал дома. Жил он в центре города в доме с потолками четыре с половиной метров. Он выкупил у соседей весь этаж и соединил квартиры. Максим направил к нему своего субподрядчика, который оборудовал самую современную охранную систему с внутренним и внешним видеонаблюдением. Самым слабым звеном в обороне оставался сын, но он же был и побудительным мотивом его деятельности. Поэтому Эрик Борисович уделял Виктору много внимания, дал возможность получить университетское образование, пристроил к антикварному делу, даже умеренно потакал его страсти к игре во избежание срывов, пытаясь научить контролировать свои эмоции и поступки. Большие деньги помогали вызволять сына из передряг, не доводя до трагедии. Однако, все-таки периодически Виктор срывался, исчезал из дому, случались затяжные рецидивы. После одного из них он неожиданно объявил, что женился, отказываясь познакомить отца с женой. После долгих увещеваний, оказалось, что супруга попалась какая-то ускользающая, общение с ней свелось лишь к телефонным переговорам, а после того, как по настоянию отца Виктор потребовал развода, она и вовсе перестала выходить на связь. Эрик Борисович как-то показал Котову фотографию, которую случайно обнаружил на телефоне сына и переснял для себя. Девушка по имени Вика оказалась молоденькой провинциалкой. Далеко не все люди, приехавшие из далеких уголков страны, являются провинциалами. Ее провинциализм был заметен по специфическому выражению лица, готовности ощетиниться на окружающих, "выть по волчьи" на настоящих и вымышленных волков.

   Максим приходил в дом дяди два – три раза в месяц, играть в преферанс. Такие посиделки организовывал Эрик Борисович, в том числе и с целью привить сыну вкус к цивилизованной игре, где выигрыш определяет не только слепой случай, но и интеллект. Как правило, после таких сеансов игровой азарт Виктора затихал, метод оказывался действенным, он всегда охотно принимал участие, но играл неровно, в отличие от виртуоза отца.

   Когда они расписывали пульку в последний раз, четвертым с ними был Аркадий Сергеевич, психиатр, хороший знакомый дяди. Все было обставлено, как обычно, самым изысканным образом. Горели дрова в камине. У дяди в квартире был самый настоящий старинный камин с прекрасной тягой. На стенах – любимые картины Эрика Борисовича в рамах из мореного дерева, на широком столе у окна разложены альбомы, книги, фотографии. Посреди комнаты под широким абажуром – старинный ломберный столик зеленого сукна, в его углах деревянные подставки для записей, колоды карт и бокалов. Вокруг – четыре полукресла с высокими спинками. Что поделать – эстеты. Котов же был по сравнению с ними простой работяга-строитель и предпочел бы раскинуть картишки на кухне под пивко. Они об этом догадывались, но относились снисходительно, родственник как-никак. Разговоры во время игры не велись, слышались лишь короткие реплики: "7 червей", "здесь", "мои", "ложусь", "3 в гору на Максика" и т.д. Во время игры пили только коньяк Хеннесси, слегка пригубливая, чтобы не расслабляться, дядя и Аркадий Сергеевич курили ароматные сигары. Котов обожал этот запах, хотя сам никогда не курил. Игра получилась интересная, но никто по крупному не проиграл, настроение было благодушное. После игры домработница Ирина принесла ликеры и закуски: орешки, сыры, фрукты. Все удобно устроились у камина и повели неспешный разговор. Тут Максим и рассказал дяде о подставе, устроенной ему со сносом дома. Все слушали с интересом, пеняя на современные нравы, но когда Котов сказал, что дом принадлежал купцу Бахрушину, Эрик Борисович заволновался.

– Не помнишь, какому Бахрушину?

– Кажется, Алексею Петровичу.

   Эрик Борисович даже встал и прошелся по комнате.

– Это же крупнейший коллекционер! Собирал русскую старину, книги. Представляешь, какие у него были вещи, если сейчас даже ширпотреб конца 19 века, когда он собирал свою коллекцию, уже старина.

– А что случилось с его коллекцией?

– В соответствии с его духовным завещанием она была передана в Румянцевский музей.

– А кто знает, была ли она передана полностью? Может быть, проходимцы решили, что часть коллекции купец запрятал в стенах своего дома. Там вполне могли быть очень даже поместительные тайники, стены вполне позволяют.

– В там случае, должен тебе сказать, что все их затраты по организации "сноса" окупятся с лихвой.

   Тут Эрик Борисович оседлал своего любимого конька и пустился в подробный рассказ о династии Бахрушиных, об уникальной коллекции, и вообще, о старине. У него сегодня был благодарный слушатель в лице Аркадия Сергеевича, а Максим уже много раз слышал подобные разговоры, поэтому подошел к столу и стал рассматривать выложенные там современные фотопортреты. Портреты были превосходные, других и не могло быть у дяди. Один портрет его потряс. На фоне желтых и коричневых листьев рассыпалась рыжая грива молодой женщины, ее волосы сливались по цвету с листьями, производя фантастическое впечатление. Но не это потрясло Котова, а то, что это была та самая рыжая девушка, которая сказала ему про подмену документов на дом. Котов дождался паузы в дядином докладе и спросил его:

– Кто эта девушка?

   Эрик Борисович недоуменно посмотрел на Максима:

– Какая девушка?

   На снимке в руках у Котова был запечатлен косой осенний дождь в парке. Снимок был выполнен в черно-белой графике. На заднем плане под широким зонтом обнималась какая-то парочка. Котов пригляделся к парочке. Девушка была снята вполоборота, она была хрупкой и казалась молоденькой, похожа на жену Виктора, возможно, это была она сама, но утверждать было нельзя. Мужчина был коренастый, средних лет, коротко пострижен. Он заметил фотографа и вытянул растопыренную руку, защищаясь от камеры. Странный снимок.

– Просто показалось, – ответил Котов. Он считал неделикатным обнаруживать перед Виктором, что они видели фотографию его жены.

  • * *

   Котов покосился на Рыжую, все его стало раздражать. Долго еще она будет морочить ему голову. Ему надоели эти непонятки. Пусть, на фиг, снимают с него эту пластиковую маску, ему пора вставать на ноги и определяться со своими делами. У него умер близкий родственник, а двоюродный брат куда-то пропал. И почему, скажите на милость, к нему до сих пор не пустили жену? Он попытался рукой, свободной от капельницы снять маску с лица, но это оказалось не так просто, она была закреплена на затылке.

– У тебя около кровати кнопка. Можешь вызвать врача в любой момент, – догадалась Рыжая.

   Котов нажал кнопку, на всякий случай, задерживая палец подольше. Может быть, поэтому врач пришел очень быстро. Он сразу понял Максима, вынул из катетера в вене на руке трубку и отодвинул штатив с перевернутыми бутылочками. Потом ловко снял кислородную маску, отключил аппарат и внимательно посмотрел на Котова. Тот слегка закашлялся от нехватки воздуха в первый момент, но довольно быстро восстановился.

– Прекрасно, – сказал врач:

– Если вы не возражаете, я позвоню следователю.

– Не возражаю, – сказал Максим.

  * * *

   Следователь пришел не один. Двое мужчин, разного возраста, разной внешности, но чем-то неуловимо похожих друг на друга. Оба были самоуверенные, "не обезображенные интеллектом" служаки. Лицо старшего показалось Максиму знакомым, впрочем, обознаться немудрено, слишком много подобных типов заходили на его городские стройки с инспекцией. Котов внимательно рассматривал их удостоверения и с тоской думал, что они никогда не разберутся, кто и почему два раза воткнул в него нож. Вот, если бы дядя Эрик со своим другом Аркадием Сергеевичем взялись за это дело, тогда бы да. Они бы обязательно докопались до истины, а этим он, Котов, абсолютно не интересен. Им нужно провести все необходимые процедуры и закрыть дело. Как же он ошибался!

   Максиму было приятно, что никто из них не стал настаивать, чтобы Рыжая вышла, они вообще не обратили на нее внимание. Наверное, приняли за медсестру. Младший достал блокнот и приготовился записывать, вопросы задавал старший.

– Как вы себя чувствуете, Максим Андреевич?

– Нормально.

– Что вы можете сказать о нападении на вас?

– Я приехал домой вечером после работы, машину удалось поставить только у соседнего дома, не было свободных мест. Я вышел, запер машину и пошел к своему подъезду. Получил удар по голове и потерял сознание. Очнулся уже в больнице.

– Что из вещей у вас было в момент нападения?

– Только портфель. В нем лежали деловые бумаги, чертежи, мои документы.

– У вас были с собой деньги?

– Очень немного. Я, как правило, расплачиваюсь банковской картой.

– Портфеля рядом с вами не было. Возможно, целью нападения было ограбление. Вас обнаружил житель соседнего дома, вышедший выбросить на помойку мусор после ремонта в квартире. Он вызвал скорую и полицию. Скорая приехала сразу же и забрала вас в больницу. Вы могли истечь кровью. Получается, этот мужчина вас спас.

– Спасибо ему. Вы мне запишите его координаты, чтобы я мог его поблагодарить.

– С этим позже. Мы еще не нашли нападавшего, и вопросов слишком много. В больнице наши сотрудники осмотрели ваши вещи, и нашли в кармане куртки ключи от машины с брелком охранной сигнализации, по нему нашли машину недалеко от вашего дома, а по номеру определили владельца.

– Максим Андреевич, есть ли у вас враги?

– Думаю, таких, чтобы бить по голове и колоть ножом, нет.

– А кому может быть выгодна ваша смерть?

– Точно не близким. Им я нужен живой, здоровый и работоспособный.

– Были ли у вас конфликты на работе или дома?

– Без конфликтов обойтись невозможно, но ничего заслуживающего внимания.

   Формальные вопросы уже стали утомлять Котова, как вдруг старший следователь, кажется, его фамилия Фоменко, спросил:

– А когда вы в последний раз видели своего дядю Эраста Борисовича Котова?

– Причем здесь мой дядя? – с недоумением спросил Максим:

– Моя мать сказала, что он умер.

– Он не просто умер, Максим Андреевич, его убили.

   Удивительное дело, когда узнаешь о смерти близкого человека, испытываешь потрясение. Казалось бы, какая разница, от чего его не стало, но известие об убийстве производит настоящий шок.

– Что случилось?

– Его задушили.

– Кошмар! – непроизвольно воскликнул Котов и спросил:

– Где это произошло?

– У него в квартире. Труп обнаружила утром домработница. Дверь не была взломана – или он сам ее открыл, или кто-то открыл ключом. Это не все, Максим Андреевич. На ремне мы обнаружили ваши отпечатки пальцев. При осмотре вашей одежды ремня не было. Что вы можете на это сказать?

– Я не люблю ремни, одеваю их только с костюмами, а на работу мне удобнее ходить в джинсах, приходится много ездить по стройкам. Постойте, это получается, что вы меня подозреваете? Ерунда! Мы отлично ладили с дядей, он мне много помогал в жизни. Можно сказать, мы дружили. Зачем мне его убивать? Как мой ремень мог оказаться у него дома?

– Об этом мы вас хотели спросить, – усмехнулся следователь.

– Но ведь в его квартире повсюду стоят видеокамеры! Там должно быть все записано.

– Откуда вы знаете про видеокамеры?

– Я помогал их устанавливать.

– Из камер кто-то удалил записи. Согласитесь, что для этого нужно знать, где они находятся. Дверь не была взломана. Старик сам открыл дверь, значит, знал пришедшего.

– А не могли открыть дверь похищенными ключами?

   Версия не понравилась Фоменко, он нахмурился.

– И все-таки, расскажите, когда вы дядю видели в последний раз.

   Максим рассказал о последней игре у Эрика Борисовича. Теперь следователи не казались ему такими тупыми, но лучше от этого они не стали. Особенно, этот Фоменко. Конечно, им очень легко обвинить его в убийстве, а нападение на него приписать случайному громиле. Именно это они и будут стараться делать. Следователь вновь и вновь задавал ему одни и те же вопросы и, наконец, оба ушли, потребовав, чтобы он не покидал территорию больницы без их разрешения.

   Максим почувствовал такое облегчение, как будто избежал чудовищной опасности. Он посмотрел на встревоженную Рыжую. Мелькнула мысль, что когда-то такое уже было, и он вдруг вспомнил. Вспомнил, где он видел Рыжую.

   Это было давно, в детстве, Котов, кажется, даже не ходил в школу. Они с родителями приехали в гости к коллеге отца. Взрослые сидели за столом на веранде, а дети играли на участке. Их было трое, Максим был самым младшим, мальчик и девочка постарше его года на три. Девчонка была конопатая и рыжая. Каким-то образом вся троица оказалась сидящими на краю колодца. Им было очень весело. И вдруг Максим потерял равновесие и опрокинулся в колодец. Он не упал туда, потому что Рыжая успела схватить его за руки. У нее не хватало силы вытащить его, но она высунула от напряжения язык и крепко держала его за руки. Он болтал ногами, пытаясь упереться в стенку колодца, но ничего не получалось. Маленький Котов понимал, что вся надежда на Рыжую. Она покраснела от натуги, но не отпускала. Второй мальчик побежал к взрослым, он побоялся сказать им, что случилось, ведь его стали бы ругать, они играли у колодца, а это было нельзя. Но мама почувствовала неладное, вышла на улицу и сразу все поняла. Она перехватила ручонки Котова из уже побелевших пальцев Рыжей и вытянула его наружу. Потом был страшный переполох, кто-то кричал, кто-то успокаивал, кто-то даже плакал. А Рыжая разминала затекшие руки. Она с гордостью произнесла, четко выговаривая слова:

– Тебе повезло, что я учусь в музыкальной школе на фортепьяно, у меня сильные руки.

   С тех пор Котов ее не встречал ни разу, к стыду своему он совершенно забыл о ней. У него с возрастом появилась привычка выделять из окружающих его людей "своих", самых близких и доверенных. Отбор был строг, поэтому постоянная группа была крайне малочисленна, собственно она состояла из одной его мамы. Котов вдруг понял, что рыженькая девочка никогда не покидала эту группу. Какое счастье, что она сейчас рядом!