Текст книги "Последнее слово за мной"

Татьяна Полякова
Последнее слово за мной

Как мы умудрились перепутать чемоданы – ума не приложу. Конечно, они были совершенно одинаковые: кожаные, черные, с полосой металлического цвета. Таких чемоданов в поезде не один десяток. Состав не спеша подбирался к вокзалу, и я выставила чемодан поближе к двери купе, а сама, положив сумку на колени, устроилась возле столика и таращилась в окно. Сердце неожиданно забилось часто-часто, точно мне предстояла встреча с любимым человеком после долгой разлуки, а губы сами собой сложились в улыбку. Мне не терпелось выйти на перрон, вздохнуть полной грудью, а потом идти куда-нибудь, радуясь знакомым местам и подмечая перемены.

– Наташенька, да вы волнуетесь, – улыбаясь, заметил Геннадий Сергеевич, мой сосед по купе, очень милый человек с манерами старого барина.

– Волнуюсь, – кивнула я. – Даже самой удивительно.

– За двенадцать лет многое изменилось, – вздохнул он. – И все же надеюсь, что город вас не разочарует.

Вагоны замерли, потом дважды дернулись и очень медленно подползли к перрону.

– Ну вот. – Геннадий Сергеевич достал свой чемодан, улыбнулся, точно желая меня подбодрить, распахнул дверь купе и подхватил оба чемодана. – Что ж, Наташенька, с возвращением на родину.

– Спасибо. – Я шагнула вслед за ним, повесив на плечо сумку. – Геннадий Сергеевич, вы не беспокойтесь, чемодан я сама понесу.

– Нет-нет, обижаете, молодая женщина с большим чемоданом в окружении мужчин – мое сердце не выдержит такого зрелища. Так что, сударыня, хотите вы того или нет, а я вас немного провожу, конечно, если вы доверяете свою собственность такому типу, как я.

Он засмеялся, а я, продвигаясь вслед за ним к тамбуру, хмыкнула и сказала в ответ:

– На подозрительного типа вы совершенно не похожи.

– Вот и отлично.

Пассажиры покидали поезд, кто-то улыбался, кто-то хмурился, суетливо оглядывался, высматривая родных на перроне. Мне высматривать было некого, но все равно я вертела головой и неизвестно чему улыбалась.

Вокзал был новым, по крайней мере раньше он выглядел иначе: приземистое здание с колоннами и широкой лестницей, узкие стрельчатые окна с лепниной, по фасаду затейливый орнамент из пятиконечных звезд, лент и снопов пшеницы. В детстве я любила его рассматривать в ожидании электрички, когда мы отправлялись на дачу в пятнадцати километрах от города.

– Гена, – услышала я совсем рядом и вздрогнула от неожиданности.

Высокая женщина с пышной прической появилась откуда-то сбоку. Геннадий Сергеевич поставил чемоданы и с улыбкой обнял ее.

– Как доехал? – торопливо спрашивала женщина. – Как твой желудок? Ты лекарство принимал?

– Разумеется. – Геннадий Сергеевич слегка отстранился и повернулся ко мне: – Наташенька, это Софья Васильевна, моя супруга.

– Очень приятно, – кивнула я.

Софья Васильевна взглянула на меня мельком и подхватила мужа под локоть:

– У Сашеньки неприятности, представь…

– Подожди, Соня… – Геннадий Сергеевич вновь повернулся ко мне, а я торопливо подхватила свой чемодан:

– Спасибо вам большое, дальше я сама.

– Давайте я донесу ваш чемодан до стоянки такси, – предложил мой любезный попутчик.

– Нет-нет, не беспокойтесь. Мне нужно позвонить. Думаю, на вокзале есть таксофоны.

– Конечно, есть, – поддержала Софья Васильевна.

Мы простились, Геннадий Сергеевич с супругой направились вдоль перрона к стоянке такси, а я, толкнув тяжелые двери, вошла в здание вокзала, огромного, гулкого, со скользкими мраморными плитами под ногами. Я шла, хлопая по щиколотке тяжелым чемоданом, и высматривала телефон. Сумка то и дело соскальзывала с плеча. Надо было засунуть ее в чемодан, немного денег на такси оставить в кармане: одна рука будет свободна и с чемоданом станет меньше проблем.

Тут я увидела таксофоны и направилась к ним. Для весеннего времени на вокзале было не так уж многолюдно, может, оттого, что сезон отпусков еще не начался. Я приткнула чемодан у стены, в кассе купила жетоны, стараясь не терять чемодан из виду, достала из сумки записную книжку и авторучку и набрала номер городской справочной. Меня интересовали гостиницы. Кататься по городу с тяжелым чемоданом представлялось глупым, поэтому я решила для начала справиться по телефону, где есть свободные номера. В первой же гостинице мне повезло: номера были, причем по скромной цене, как раз то, что мне нужно.

Гостницу «Заря» я хорошо помнила (разумеется, если ее за это время не успели перестроить, как железнодорожный вокзал) – пятиэтажное здание почти в центре города, тоже с колоннами и лепниной по фасаду (застройка центра в основном пришлась на пятидесятые годы, и это наложило печать на его облик). Устроюсь в гостинице, приму ванну, а потом отправлюсь на пешую прогулку по городу. Весь день сегодня можно бездельничать. Надо, конечно, заняться поисками квартиры и попробовать узнать, как здесь насчет работы, но это все завтра. Радуясь тому, что пока все складывается удачно, я переложила паспорт и сотенную купюру в карман джинсов и открыла чемодан с намерением убрать в него сумку. Вот тут меня и ждал сюрприз. Чемодан вовсе был не моим!

– Ну надо же, – простонала я. – Вот тебе и повезло.

Не зря говорят: хочешь, чтобы везение тебе изменило, – вспомни о нем. Язык-то без костей… Копаться в чужом чемодане неприлично, только что же поделаешь, раз я должна как-то найти его владельца. Хотя всю дорогу мы с Геннадием Сергеевичем мило беседовали и даже успели поведать друг другу истории своих жизней, однако я не знала ни его фамилии, ни где он живет, даже номера телефона он не оставил, и теперь я надеялась только на то, что в чемодане окажется паспорт или иные бумаги, позволяющие найти Геннадия Сергеевича в большом городе. Испросив у господа благословения и поддержки, я принялась рыться в чемодане. Господь благоволил ко мне: в кармашке с левой стороны лежала записная книжка, а в ней визитки. С облегчением я прочитала: «Соломахин Геннадий Сергеевич» и номера телефонов, служебный и домашний.

Я торопливо набрала номер, но телефон ответил длинными гудками. Неудивительно: если Геннадий Сергеевич живет далеко от вокзала, то он не успел добраться до дома даже на такси.

– Ничего страшного, – сказала я себе и устроилась на скамейке. – Главное, что телефон у меня есть.

Я взглянула на часы, достала из сумки книжку и приготовилась терпеливо ждать. Но читать так и не смогла: смотрела за окна на вокзальную площадь, торопливо проходящих мужчин и женщин, сквер слева с большим фонтаном, голубей, важно расхаживающих по тротуару, троллейбусы, с гулом проносящиеся мимо, и памятник Ленину в самом центре площади. Может, сдать чемодан в камеру хранения и немного прогуляться? На то, чтобы приехать на вокзал, Геннадию Сергеевичу потребуется время… Нет, лучше держаться ближе к телефону, вдруг он живет недалеко и вскоре окажется дома?

Хоть я и уговаривала себя быть терпеливой, но то и дело вскакивала со скамейки и звонила. В один из таких моментов мне и показалось, что кто-то пристально наблюдает за мной. Я набрала номер и вдруг непроизвольно поежилась: чувство было такое, будто кто-то сверлит взглядом мой затылок. Я торопливо обернулась, выискивая любопытного. Не так много пассажиров, ждущих отправления своих поездов: кто-то дремлет, кто-то читает, кто-то смотрит в окно, как я. Никому до меня никакого дела. И все-таки странное чувство не проходило.

Я вернулась на скамью, сделала вид, что читаю, а сама принялась обшаривать глазами пространство перед собой. Совершенно никакого интереса к моей особе. «Чепуха, – вздохнула я. – Даже если кто-то и смотрит, что с того? Человек, как и я, мучается бездельем, вот и пялится в чужую спину. Чудаков хватает». Однако мысли эти не успокаивали, а необъяснимая тревога все нарастала, поэтому, в очередной раз набрав номер телефона, я невероятно обрадовалась, услышав голос Геннадия Сергеевича.

– Наташенька, какая вы молодец, – сказал он. – А я, старый дурак, умудрился перепутать чемоданы. Ну что ты будешь делать…

– Геннадий Сергеевич, вы извините, мне пришлось в вашем чемодане покопаться.

– Слава богу, что визитки были там, не то пришлось бы мне рыскать по всем гостиницам в поисках красавицы Натальи, фамилии которой я не знаю. Наташенька, простите старика, я через полчасика подъеду.

– Не торопитесь, Геннадий Сергеевич, я в зале, где кассы на поезда дальнего следования, возле таксофонов.

– Лечу, лечу, – заверил он, а я с облегчением вздохнула. Полчаса – не так много.

Геннадий Сергеевич приехал даже раньше, через двадцать пять минут. В окно я видела, как возле ступеней остановились синие «Жигули», из них показался Геннадий Сергеевич, а за ним толстый-толстый дядька, он открыл багажник и достал мой чемодан. На радостях я подхватила чемодан Геннадия Сергеевича и бросилась к выходу. Здесь мы и встретились.

– Наташенька, ради бога извините…

– Ничего страшного, главное, что мы быстро нашлись, – улыбнулась я. Мы обменялись чемоданами, посмотрели на них и засмеялись.

– Опять бы не перепутать, – покачал головой Геннадий Сергеевич. – Вы решили, в какую гостиницу поедете?

– Да. В «Зарю».

– Это немного не по пути… – начал он, но я перебила:

– Нет-нет. Спасибо, я доберусь. Не то мы в самом деле опять чемоданы перепутаем. Стоянка такси в трех шагах. Еще раз спасибо.

– Это вам спасибо, – сказал он и направился к синим «Жигулям», а я к стоянке.

День был жаркий, несмотря на конец апреля. Пройдя метров тридцать, я остановилась и сняла плащ, перекинула его через руку. Но так обе руки оказались заняты, и я решила убрать его в чемодан вместе с сумкой – она продолжала сползать с плеча и уже начала действовать на нервы. В общем, я добрела до скамейки, поставила на нее чемодан и… Кто-то вдруг толкнул меня и рванул сумку так, что ремешок выскользнул из рук. Я вскрикнула, качнулась и, повернув голову, увидела спину мальчишки, который со всех ног улепетывал по тротуару, размахивая моей сумкой.

– Стой! – отчаянно крикнула я, хотела было броситься за ним, но вспомнила про чемодан и только тяжко простонала. В этот момент от толпы, ждущей сигнала светофора, отделилась женщина. Мальчишка как раз поравнялся с ней, он намеревался пересечь площадь, не обращая внимания на светофор, но женщина ловко выставила ногу – шустрый воришка споткнулся, едва не упал, уронил сумку, женщина молниеносно ее подхватила, а мальчишка, восстановив равновесие, бросился бежать под громкие крики толпы.

Женщина направилась в мою сторону, а я с облегчением вздохнула.

– Ваша? – спросила она, протягивая сумку.

– Моя. Спасибо. Я даже сообразить не успела…

– Хорошо, что следом за паршивцем не кинулись, остались бы без чемодана. Зевать здесь нельзя, такие специалисты работают, что только диву даешься.

– Спасибо, – еще раз повторила я, глядя на женщину с большой признательностью и понятия не имея, как ее словесно выразить, разве только еще раз пять повторить все то же «спасибо».

Женщина была лет на семь старше меня. Дорогой костюм, модная стрижка… В ней чувствовались уверенность и желание повелевать. Она тоже оценивающе разглядывала меня, улыбаясь краешками губ. Я наконец-то убрала злополучную сумку и плащ в чемодан и теперь в нерешительности переминалась с ноги на ногу. Уйти – вроде бы невежливо, а продолжать разговор мне не хотелось. Я покосилась в сторону стоянки такси.

– Издалека? – спросила женщина.

– Из Душанбе, – ответила я, а она по-мальчишески свистнула.

– В командировке были?

– Нет, жила там. А вот теперь сюда.

– В отпуск?

– Как получится. Вообще-то, думаю, навсегда. Я здесь родилась.

– Остановиться собираетесь у родственников?

– У меня здесь даже знакомых нет. Поеду в гостиницу. «Заря» – это ведь в центре? Я не путаю?

– Не путаете. Идемте со мной, – вдруг сказала моя новая знакомая. – Я на машине, мне как раз в центр надо. Довезу. Чемодан у вас на вид тяжелый.

– Спасибо, я на такси, – торопливо заверила я.

– Да бросьте вы, мне ж это ничего не стоит. – Она сделала несколько шагов, оглянулась, подмигнула весело и махнула рукой.

Подхватив чемодан, я зашагала следом. По ту сторону площади, неподалеку от сквера располагалась стоянка легковых автомобилей. Женщина уверенно направилась к ярко-красному «Опелю», по виду совершенно новому.

– Машину водите? – спросила она, заметив мой заинтересованный взгляд.

– Да. У меня были «Жигули», пятая модель. Пришлось продать.

– Что так? – удивилась женщина.

Я пожала плечами:

– Деньги нужны. Я ведь собралась сюда перебираться, да и перегонять машину в такую даль смысла нет.

– Это точно.

Она убрала мой чемодан в багажник и открыла передние двери. Мы сели, пристегнулись, и женщина завела машину.

– А я маме билеты заказывала, – ни с того ни с сего сообщила она. – Мама у меня на юг собралась, в Сочи. Говорит, в мае народу поменьше, купаться она не любит, а загорать в самый раз. – Я кивнула, не зная, что ответить на это. – Меня Светланой зовут, – вдруг спохватилась женщина.

– А меня Наташей, – представилась я и добавила: – Очень приятно.

Она лихо вырулила со стоянки и на весьма приличной скорости покинула вокзальную площадь.

– Значит, вас на разведку послали? – через минуту поинтересовалась она. – Устроитесь, а там и семейство переберется? Говорят, в Душанбе неспокойно, русские уезжают.

– Неспокойно, – вздохнула я. – Только все мое семейство – это я.

– Как так? А родители?

– Отца я с пяти лет не видела, даже не знаю, где он. Мама умерла, когда я еще в школе училась. Вот бабушка и забрала меня в Душанбе. Она там во время войны оказалась, в эвакуации, дед погиб, родни ни там, ни здесь, вот бабуля и решила не покидать насиженное место. А мама здесь училась и замуж вышла, потом я родилась…

– А что с бабушкой? Умерла?

– Да. Этой зимой, – кивнула я и отвернулась. Я предпочла бы молча смотреть в окно, но получилось бы неприлично: Светлана вернула мне сумку, любезно предложила подвезти, так что хочешь не хочешь, а разговор поддерживать надо.

– А по специальности вы кто? – продолжала любопытствовать моя спутница.

– В Душанбе работала в аэропорту в таможне.

– Образование высшее?

– Да. Я в Ленинграде училась.

– А чего там не остались?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Прежде всего из-за бабушки. Она никуда уезжать не хотела, а одну ее не оставишь.

– Но теперь, когда ее нет…

– Мне всегда хотелось сюда вернуться, – уклончиво ответила я, надеясь, что больше мне ничего не придется объяснять. Это был город моего детства, он казался мне необыкновенно красивым, солнечным, светлым, и было такое чувство, что только здесь меня непременно поджидает счастье.

– А вы знаете, у меня друг – начальник на местной таможне. Если хотите, я с ним поговорю…

– Правда? – не поверила я.

– Конечно. Обещать ничего не могу, с работой сейчас сами знаете как, но если будет возможность…

– Спасибо вам, – торопливо поблагодарила я и всерьез подумала: «Может, вправду мне здесь повезет? По-настоящему?»

– Подождите спасибо говорить, – засмеялась Светлана. – Я еще ничего не сделала. К тому же приятель мой – тот еще тип, работать с ним не сладко…

– Я работы не боюсь, – заверила я. – А начальство хорошим не бывает, на то оно и начальство, чтобы было кого добрым словом поминать.

– Это точно, – согласилась она, объехала маленький круглый сквер с клумбой в центре и притормозила, а я с волнением узнала гостиницу «Заря». За двенадцать лет здание ничуть не изменилось, даже стены были выкрашены в тот же блекло-зеленый цвет, и мокрые подтеки на фасаде тоже как будто остались с прежних времен. – Ну вот, – сказала Светлана. – Надеюсь, с номером проблем не будет.

– Не будет, – я торопливо кивнула. – Я уже звонила…

– Что ж, тогда всего доброго. – Она помогла мне достать чемодан, а потом, вернувшись в машину, записала на листке бумаги номер телефона. – Вот. Позвоните мне, я почти всегда дома. Я художница, мне ваше лицо понравилось, очень бы хотелось его нарисовать.

– Спасибо, – должно быть, в сотый раз за двадцать минут сказала я, помахала рукой и стала подниматься по лестнице, слыша, как за моей спиной заработал мотор «Опеля». Я еще раз оглянулась, и Света, выезжая со стоянки, помахала мне в ответ. Вместо безграничной признательности я вдруг почувствовала странное облегчение и самой себе попеняла: «Бабушка была права, ты дичаешь: поговоришь с человеком несколько минут и уже норовишь поглубже в нору забиться. Дремучий ты человек, Наташка». Дремучий или нет, но в обществе я в самом деле не очень нуждалась, на работе было шумно, людно, постоянное напряжение, оттого дома хотелось тишины и одиночества. Ситуация в Душанбе в последние годы к поздним прогулкам по городу не располагала, общение с друзьями в основном сводилось к болтовне по телефону…

Холл гостиницы выглядел пустынно, в углу, возле окна, сидели двое мужчин в форме летчиков, возле газетного лотка стояли женщины, что-то разглядывая, а администратор за стойкой откровенно скучала. Может, поэтому мне она обрадовалась и, пока я заполняла бланк, приветливо улыбалась.

Я получила одноместный номер на третьем этаже. Помнится, когда-то эта гостиница считалась лучшей в городе, по фасаду вечерами вспыхивала неоновая надпись «Интурист», но, как видно, все это осталось в прошлом. Номер, в котором я оказалась через несколько минут, наводил на мысль не об интуристах, а о тщете всего сущего… Обои на стенах давно выцвели и лишились первоначального рисунка, остались только нелепые разводы коричневого цвета, коврик на полу протерся до дыр. Стандартный набор мебели: кровать с розовым покрывалом, кресло, стол, шаткая тумбочка, а на ней цветной «Рекорд», по виду мой ровесник. Кран в ванной подтекал, вместо туалетной бумаги – старательно нарезанные кем-то листы «для заметок».

– Чудеса, – покачала я головой, глядя на это достижение гостиничного сервиса, и добавила громко: – Ты ведь и не надеялась, что тебя здесь ждут все блага земные и принц-красавец на белом коне в придачу.

Насвистывая, я включила горячую воду и, пока ванна наполнялась, разобрала вещи. Вешалок в шкафу оказалось только три, и это неожиданно развеселило. Чемодан опустел, а гостиничный номер моими стараниями приобрел более-менее жилой вид.

Минут пятнадцать я блаженствовала в ванной, затем, посетив гладильную комнату, облачилась в свой лучший костюм, наспех перекусила в ближайшем кафе и отправилась бродить по городу. Он показался мне необыкновенно красивым, на душе было легко, хотелось беспричинно смеяться. Вернулась я поздно, когда на улицах почти не осталось прохожих, а пустые троллейбусы проносились мимо, торопясь к конечной остановке.

В свете подслеповатой лампочки номер гостиницы казался почти убогим, но и это не испортило мне настроения. Я легла, натянула одеяло до самого носа и закрыла глаза. А потом сказала громко:

– Мне повезет.

Утром я купила все местные газеты и занялась объявлениями. Интересовали меня два раздела: «Работа» и «Квартиры». Путем нехитрых подсчетов выяснилось, что денег, которые я смогу выручить за трехкомнатную в Душанбе, с трудом хватит на однокомнатную «хрущевку», а пока есть смысл подыскать себе жилье подешевле, гостиница мне очень скоро станет не по карману.

Из объявлений раздела «Работа» мало что могло привлечь мое внимание, но я все же сделала несколько звонков. Особенно выбирать не приходилось, в крайнем случае сойдет и временная работа, а там посмотрим. После обеда я вновь отправилась гулять, а вернувшись около семи, с удивлением услышала, как в номере звонит телефон. Я торопливо открыла дверь, бегом припустилась к столу и схватила трубку.

– Наташа? – Голос по телефону я узнала не сразу и скорее догадалась, что звонит мне вчерашняя знакомая. Впрочем, кто бы еще мне мог позвонить в этом городе?

– Здравствуйте, Светлана, – отозвалась я.

– Как ваши дела?

– В общем, нормально. Как вы меня нашли?

– Из всех гостей в этой гостинице вы одна из Душанбе. Я вот по какому поводу: моя подруга уезжает в Германию на восемь месяцев, сдает квартиру на это время. Оплата сущий пустяк, но есть условие: квартира должна содержаться в чистоте, у подружки это бзик. Впрочем, квартира небольшая, мебели совсем мало, так что выполнить ее условие будет не так трудно. Само собой, квартира с телефоном и в приличном районе, десять минут – и вы в центре. Ну как?

– Здорово, – ответила я.

– Ну вот и отлично. Она уезжает через неделю, это вас устроит?

– Да, конечно. Даже не знаю, как вас благодарить…

– Я ведь уже сказала, мне очень понравилось ваше лицо… Послушайте, Наташа, думаю, немного свободного времени у вас найдется, почему бы вам не заглянуть ко мне в гости? Это недалеко от гостиницы, записывайте адрес… – Не успела я ответить, как Светлана начала диктовать, а потом сказала: – Берите такси – я заплачу – и приезжайте. Жду. Обещаю накормить вас ужином.

«Все художники немного чокнутые», – решила я, глядя на себя в зеркало. Лицо как лицо, в общем-то довольно симпатичное, если не валять дурака и не прибедняться, но такси и ужин – это слишком.

Добиралась я на троллейбусе, решив не злоупотреблять чужой добротой. Дом, где жила Светлана, в самом деле находился неподалеку от гостиницы. Старое и довольно обшарпанное сооружение в три этажа с нелепой пристройкой наподобие башни сбоку. Вот в этой самой башне и находилась нужная мне квартира.

Светлана открыла дверь в заляпанной краской блузке, босая, с белой косынкой на голове.

– Проходи, – бросила она коротко и поцеловала меня в щеку, точно мы лет сто были закадычными подругами.

– Привет, – промямлила я.

Вообще-то я нелегко схожусь с людьми, и сейчас этот резкий скачок к дружбе меня беспокоил. С другой стороны, в этом городе у меня никого, а Светлана обещала помочь с жильем и даже что-то говорила насчет работы…

– Проходи, сейчас вымою руки и будем чай пить. – Светлана провела меня в огромную восьмиугольную комнату с тремя окнами без занавесок и сказала: – Располагайся, где тебе удобнее, я буквально на пять минут. – Тут она, словно опомнившись, спросила: – Ничего, что я на «ты»? Не возражаешь?

– Нет, конечно, – пожала я плечами.

– Знаешь, я не сторонница всех этих условностей: если мне человек нравится, я так об этом и говорю и вообще доверяю своей интуиции и не считаю обязательным съесть с кем-то пуд соли.

Я не знала, что ответить на это, улыбнулась и молча кивнула, давая понять, что с ней согласна. Она исчезла в длинном темном коридоре, а я осмотрелась. Два больших мольберта, картины без рам на стенах, картины на полу, рисунки, краски, пустые тюбики, пластиковые банки, огрызки карандашей и клочья бумаги – полный хаос. Часть комнаты отделяла шаткая деревянная перегородка. Я заглянула за занавеску и увидела продавленную тахту с грязным постельным бельем, старенькое трюмо, на котором стояла бутылка водки – жидкости осталось чуть-чуть на донышке – и граненый стакан. Увиденное мною совершенно не вязалось с обликом Светланы: женщины холеной, элегантной, безусловно не бедной. Покачав головой в недоумении, я вернулась к картинам и не спеша стала их разглядывать. К знатокам живописи я себя не причисляла, но интерес к этому виду искусства у меня всегда был, может, оттого увиденное вызвало недоумение: часть картин оказалась детским подражанием Сальвадору Дали, а остальные – весьма незрелыми пейзажами с обилием зеленого. Было несколько портретов, выполненных пастелью, – впечатление такое, что их наспех рисовал художник-самородок морозным днем на улице с плохой фотографии. При этом у меня было странное чувство, что «Дали», пейзажи и портреты принадлежат разным людям – невозможно представить, что это дело рук одного человека. В общем, какое-то случайное собрание абсолютно бездарных работ.

Тут вошла Светлана, я поспешила улыбнуться и отошла от картин.

– Ты увлекаешься живописью? – спросила она.

– Нет, – заверила я, дабы избавить себя от необходимости высказывать мнение о ее картинах. – Ничего в этом не понимаю.

– Но тебе что-нибудь понравилось?

– Да, – кивнула я поспешно и ткнула пальцем в зимний пейзаж. Домишки вразброс и церковь на горе. Стоя под таким углом, колокольня давным-давно бы рухнула, зато сиреневый снег выглядел очень нарядно.

– Эта? – спросила Светлана. – Мне она тоже нравится. Обожаю русскую зиму, а ты?

– Если честно, я от нее немного отвыкла, – усмехнулась я. Светлана все больше и больше вызывала недоумение. И я уже жалела, что пришла. – В Питере, а тем более в Душанбе зиму трудно назвать «русской».

– Я забыла, откуда ты приехала, – засмеялась Светлана. – Идем пить чай.

Она повела меня на кухню, выглядевшую такой же захламленной, как и комната, слава богу, хоть чашки были чистые. Чай пили с халвой и яблочным вареньем.

– Я звонила подруге, – сказала Светлана. – В среду сходим, посмотришь квартиру. Коммунальные платежи рублей сто, и мне будешь каждый месяц отдавать сотню. Дешевле ничего не найдешь. – С этим было трудно не согласиться. – К тому же я могу и подождать. Так что проблем у тебя возникнуть не должно. Со своим приятелем из таможни я тоже говорила, пока ничего конкретного, но помочь обещал. Дашь мне копию диплома и выписку из трудовой. Думаю, работу он тебе подыщет.

– Это было бы здорово, – сказала я, испытывая странную неловкость. Точнее, забота Светланы казалась мне странной, хотя чему удивляться: люди разные, иногда встречаются бескорыстные… почему-то очень редко, как правило, все хотят что-то взамен. В настоящий момент я пыталась отгадать, чего хочет Светлана. Она непринужденно рассказывала о себе, о своих друзьях, я слушала, кивала и выжидала время, когда можно будет проститься и уйти.

Около десяти я решила, что вполне могу откланяться, и тут в дверь позвонили. Светлана как раз мыла посуду и попросила:

– Открой.

Я распахнула входную дверь и увидела двух молодых людей. Один держал в руках четыре бутылки пива, другой кильку в целлофановом пакете в левой руке, в правой набор пирожных, а в зубах желтую розу с очень длинным стеблем.

– Привет, – улыбнулся он. – Васильевна трудится?

– Посуду моет, – ответила я.

– Вперед, – радостно скомандовал парень, и они пошли на кухню.

Светлане вручили пирожные, потом розу и кильку, а я подумала: «Самое время сматываться». Но не тут-то было – все трое дружно принялись приглашать меня посидеть немного, в результате мы оказались за большим столом в мастерской. Я выпила пива, чтобы избавиться от докучливого потчевания, улыбалась и приглядывалась к гостям. Того, что принес в зубах розу, звали Игорь, он был выше среднего роста, худощавый, с маленькой бородкой и смеющимися глазами. Наверняка Игорь был душой общества, он сыпал остротами и изо всех сил старался произвести впечатление. Второй, Виктор, выглядел старше, глаза с поволокой, блуждающая улыбка, многозначительные замечания, которые высказывались почти шепотом, насмешливо и как бы невзначай. Оба художники, готовились к какой-то выставке и заинтересованно обсуждали свои дела, но из уважения ко мне тему быстро сменили. А недоумение мое все росло: во-первых, к Светланиной живописи они, судя по всему, относились серьезно, и это попросту обескураживало, во-вторых, опыт общения с творческой интеллигенцией давно укрепил меня в мнении, что говорить эти люди могут только о себе и своих делах, ругать, редко хвалить или спорить, но только о своем, сиди рядом хоть Мата Хари. Исключение делалось для людей, которые чем-то могли быть полезны (например, денег дать). У меня с деньгами туго, так что оставалось гадать, что скрывается за такой фантастической любезностью.

В одиннадцать я твердо заявила, что мне пора. Оба гостя высказали желание меня проводить, поднялись и, недовольно переглянувшись, потопали к двери.

– Ты произвела впечатление, – шепнула мне Светлана таким тоном, точно сообщала о миллионном выигрыше в лотерею. Я ее восторг совершенно не разделяла и, оказавшись на улице, остановила первую же машину, торопливо попрощалась с мужчинами и отбыла в гостиницу.

Всю следующую неделю Светлана звонила мне ежедневно, несколько раз навещала (один раз в сопровождении Игоря) и всячески выказывала заботу. Меня это начинало тяготить. Под разными предлогами я уклонялась от встреч с ней и без конца звонившими мне Виктором и Игорем, чем вызвала ее недовольство.

– Найду я тебе работу, – очень резко сказала она, когда я в очередной раз пряталась от посиделок. – Почему бы тебе не отдохнуть немного?

– Если честно, я еще устать не успела, – ответила я и начала подумывать о том, что, может, есть смысл подыскать квартиру и переехать, не ставя об этом в известность Светлану. Но в общем-то виделись мы не так часто: я целыми днями рыскала по городу в поисках работы, и застать меня в гостинице было трудновато.

В пятницу Светлана пришла довольно поздно, где-то около десяти, устроилась в кресле и, глядя на меня с некоторым недовольством, вдруг спросила:

– Ты что-нибудь слышала о выходных днях?

– Ну, в общем, да, – засмеялась я.

– Весной и летом люди обычно проводят их за городом. А завтра, между прочим, суббота. У моего приятеля дача на Сергиевском озере. Безумно красивое место. Поедем? Что толку болтаться в субботу в городе, конторы все равно закрыты?

– Мы поедем вдвоем? – спросила я.

– Если ты не против, я приглашу Витю с Игорем…

– Я против, – сказала я спокойно. – Разумеется, вы можете отправляться на озеро, а я, пожалуй, останусь здесь.

– Тебе они не нравятся? – нахмурилась Светлана.

– Нравятся, но не настолько, чтобы я проводила с ними время на даче.

– Господи, да что такого? – всплеснула она руками. – Они нормальные ребята, даже не думай…

– Я и не думаю, – пожала я плечами.

– Хорошо, – вздохнула Светлана. – Возьмем одного Игорька, кто-то должен организовать нам шашлыки.

На следующее утро они заехали за мной на Светланином «Опеле». До Сергиевского озера было километров двадцать. Пейзаж выглядел живописно: березовая роща, чуть дальше скопление высоких сосен. Дача стояла на высоком берегу в полукилометре от деревушки – двухэтажное деревянное строение в виде русского терема с резным крыльцом, баней и колодцем во дворе. Когда мы подъехали к палисаднику, на крыльце появился мужчина, видимо хозяин дачи. Высокий, лет тридцати пяти, с интеллигентным лицом и ранней лысиной. Глаза из-за стекол очков смотрели оценивающе.

– Знакомься, – сказала Светлана. – Это Кирилл Сергеевич, а это моя подруга Наташа. Она приехала из Душанбе, и у нее ностальгия по русским пейзажам.

– О, этого у нас сколько угодно, – улыбнулся Кирилл Сергеевич, пожимая руку Игорю, а на меня посмотрел очень внимательно, как будто задался целью определить, что у меня в голове, но сказал только: – Очень рад.

Человеком он оказался сдержанным и в общем-то приятным. К вечеру, прогуливаясь вдоль озера, мы разговорились (он в основном задавал вопросы, а я отвечала) и остались довольны друг другом.