Текст книги "Голос, зовущий в ночи"

– Хочешь сказать, никакой угрозы Фонд для торговцев наркотой не представлял?

– Нет, конечно. Ну, может, мы их малость раздражали.

– Н-да, – хмыкнул Владан. – Неожиданное заявление.

– Почему? Вы ж местный и знаете, в Яме приходится уживаться друг с другом. Иначе полный трындец. Мы не лезем в ваши дела, вы не суетесь в наши, примерно так. Ольга до президента дозвонилась, и связываться с ней было себе дороже. Ну, тусуется у нас молодежь, сомневаюсь, что на выручке торговцев наркотой это реально сказалось. Если по-простому: мы – спасаем, они – травят, и все у нас, в общем-то, хорошо.

Теперь я закатила глаза, а вот Владан, пожалуй, был с девушкой согласен, и после паузы спросил:

– Значит, не грабители, но и не Фонд. Тогда что?

– Фонд. Но по-другому, – вдруг перешла она на шепот.

– Давай без драматических пауз и потолковей, – не выдержал Марич.

– Думаете, это так просто?

– Ты все-таки попробуй.

– У нас ведь здесь разные люди тусуются. Вот я и подумала: Ольга могла что-то узнать. Что-то по-настоящему для них опасное. И ее поспешили убрать.

– И что это, по-твоему, может быть?

Девушка виновато пожала плечами.

– Не знаю. Может, кто-то проболтался о крупной партии или еще о чем-то в этом роде. Понимаете?

– Не очень. Это вольный полет фантазии или для такого вывода все же есть основания?

– Если честно, то оснований нет. Просто я размышляла и так, и эдак… Хотя кое-что все же было. За пару дней до убийства Ольга пришла точно сама не своя. Я загляну к ней, а она все в окно смотрит. Знаете, как при несчастной любви, когда все из рук валится и не знаешь, что с собой делать.

– Ну, может, в ней все и дело? В несчастной любви?

– И вовсе нет. Короче, сами посудите. У нас в тот день совещание было, все как обычно, с докладами да предложениями, а Ольга куда-то поверх нас смотрит и вроде даже не слушает. А потом на листке бумаги что-то писать стала. Это, конечно, как раз дело обычное, записывать что-то, я имею в виду. Но как-то уж очень чудно она это делала, словно о своем думала. А когда расходиться стали, листок скомкала и в корзину бросила.

– Ума-то хватило взглянуть, что она там писала? – проворчал Марич.

– Я любопытная, – шмыгнув носом, ответила Маша. – Хоть мне было стыдно, все-таки это некрасиво.

– Не тяни.

– В общем, когда Ольга ушла, я листок из урны вынула. Знаете, что она написала?

– Ты меня с ума сведешь! – рыкнул Владан.

– «Я знаю, кто это», вот что там было, – возвестила рыжая. – Три раза подряд.

– Я знаю, кто это? – повторила я.

– Вот именно. Ясно, что Ольга случайно узнала…

– Страшную тайну, – вздохнул Марич.

– А что еще, по-вашему?

– И никаких догадок, что это может быть?

Она развела руками в большой печали.

– Я уже голову сломала, но ничего придумать не смогла.

– Хорошо, допустим, Ольга что-то узнала… С кем в последнее время она общалась? Может, в окружении появился новый человек, или здесь, в Фонде, она разговаривала с кем-то чаще, чем с другими?

– Да вроде нет, – подумав, ответила рыжая. – Она с нашим контингентом общалась постольку-поскольку. На ней было, так сказать, общее руководство, связь с администрацией, ну и, конечно, со спонсорами. Выжать из денежных мешков немного средств она умела. Катерина в этом смысле ей не чета. Как Ольги не стало, с финансированием у нас наметилась пятая точка. Пока еще барахтаемся, но фиаско неотвратимо близится.

– А как же Малышев? – спросила я.

– Евгений Сергеевич? – усмехнулась рыжая. – Евгения Сергеевича судьба наркоманов мало интересует. Я бы даже сказала, ему пофиг.

– Но он ведь основной спонсор?

– Ага… Но вряд ли надолго им останется. Я имею в виду теперь, когда нет Ольги…

– С Ольгой у них были особые отношения?

– Я свечку не держала, но, думаю, да. Достаточно увидеть их вместе, чтобы понять… Это, знаете ли, не скроешь. Взаимную симпатию, я имею в виду.

– Малышев женат? – вновь задала я вопрос.

– А как же. Только кому и когда это мешало? Он чуть ли не каждый день к нам наведывался. Особенно первое время, когда ее обхаживал. Потом, должно быть, другое место для встреч нашли.

– Ольга отношений с ним не скрывала? – подал голос Марич.

– На людях всегда обращалась к нему на «вы» и по имени-отчеству. Он, кстати, тоже. В общем, приличия соблюдали. Но, как я уже сказала, все было видно невооруженным глазом. Потому что такие вещи, как мне кажется, не скроешь. Взять хоть нашу Екатерину Юрьевну. Вот уж кто шифруется, а все равно дураку ясно, что она втюрилась в Малышева по самые уши.

– Серьезно? – заинтересовалась я.

– А то… Как его увидит, сразу становится красная как рак и начинает бумажки бестолково перекладывать. Отвечает невпопад и глаза от него отводит… влюбленная гимназистка, ей-богу. И смех, и горе на нее смотреть. А попробуй сказать, что она втюрилась, заголосит: глупости! Это я в том смысле, что иногда люди в своих чувствах даже себе боятся признаться.

– А Ольга на поведение Екатерины внимание обратила, как по-твоему?

– Ну, не заметить-то не могла.

– Но никак это не комментировала?

– Нет, конечно. Ольга со всеми соблюдала дистанцию. Не в том смысле: я – начальник, ты – подчиненный. Она сама по себе человек закрытый.

– Друзья у нее были?

– Здесь точно нет. А так… возможно. Ольга очень принципиальная, про таких говорят: если что, отца родного не пожалеет. Сами понимаете, дружить с подобными людьми нелегко.

– То есть близких отношений с той же Екатериной не было?

– Екатерине в подруги очень хотелось. Она за Ольгой точно тень ходила. Сначала я думала: подхалимка, потом – лесбиянка, мол, втюрилась в Ольгу… Но когда появился Малышев, стало ясно: с ориентацией у нее все в порядке. Но за Ольгой все равно бегала, как хвостик. А теперь за ее братом.

– Олег, как я понял, сегодня на работу не вышел?

– Он после убийства никак в себя не придет. Первый месяц вообще не появлялся. Сейчас, бывает, наведывается. Но, чувствуется, не до работы ему. Накроется наш Фонд скоро. Я ж говорю, на ладан дышим.

– Значит, все здесь держалось на Ольге? – вздохнула я, и рыжая пожала плечами.

– Олег, вообще-то, парень толковый, и будь он в другом состоянии, мы бы справились. Но ему, похоже, не до Фонда. Вообще ни до чего.

– Очень переживает гибель сестры?

– Не то слово. Ее, можно сказать, при нем убили. Если б он был здоров, раскидал бы этих уродов, как щенков. Парень он крепкий. А тут… по лестнице сам не поднимется.

– Ко всему прочему он был в наушниках и не услышал криков сестры, – напомнила я.

– Вот именно. Считает себя во всем виноватым.

– Это он так сказал?

– Он молчит. Это у них семейное: свои мысли и чувства при себе держать. Но… короче, догадаться нетрудно.

– С сестрой у них были близкие отношения?

– Конечно. Что бы он без нее делал? Теперь один-одинешенек. Правда, сейчас Екатерина за ним приглядывает. Но как долго это продлится…

– Ольга любила брата?

– Само собой. А после того, что с ним произошло… Она и Фонд-то создала из-за этой истории. Вы ведь знаете, что с ним случилось?

– На него напали наркоманы?

– Ага, человек пять. Неизвестно, что бы с ним было, если бы не сестра. Она за ним не только ухаживала. Работой загрузила… в общем, парень жил полноценной жизнью.

– А он как к сестре относился? – вмешался Владан.

– Хорошо. Как еще?

– По-разному бывает. Кому-то чужая забота как кость в горле.

– Нет, – покачала головой Маша. – Они любили друг друга. Она же ему вместо матери была. И вообще… на людях своих чувств не демонстрировала, характер не тот, но видно было: друг о друге заботятся. Она то рукой по его волосам проведет, то плечо погладит. Вроде между прочим, по привычке. И он, когда на нее смотрел, сразу светлел лицом. И ее заботой не тяготился. Конечно, стать инвалидом, да еще в таком возрасте, испытание не для слабонервных. Так вот, Олег – мужик крепкий, нюни не распускал, пытался жить, как нормальные люди, и сестра ему помогала. А сейчас его состояние понятно. И без того сестру потерять просто ужасно, единственного близкого человека, а тут еще и бытовые трудности. При ней он был от них избавлен. Парню нужно время, чтоб в себя прийти и жизнь как-то наладить. Пока Екатерина ему помогает. Я, кстати, тоже не против, мне не в тягость. Но Екатерина намекнула, чтоб я не совалась.

– У нее какие-то виды на него?

– На Олега? Да ладно. Она ж ему в мамаши годится. Опять же Малышев, куда денешь свою большую любовь?

– Тогда какой ей резон тебя отшивать? – усмехнулся Марич.

– Такой, что Екатерина во всем любит быть главной. Работы на себя взвалила и стонет… А чего стонать? Свою работу делай, остальное сделают те, кому это положено. Так нет…

– Не особо ты ее жалуешь, – заметил Владан.

– Вы спрашиваете, я отвечаю… Между прочим, из-за нее парня одного уволили. Хороший парень… С Екатериной поссорился, она тут же Ольге нашептала, и он оказался за дверью. Она ж у нас правая рука начальства. И конкуренции не терпела. А работник так себе, что сейчас и видно невооруженным глазом. Дорвалась до руководящей должности, теперь пожинает плоды. Жаль, что нам тоже приходится.

– А что за уволенный парень? – проявил интерес Марич.

– Ромка Исаев, за всю нашу технику отвечал. Ну и так, всем понемногу помогал. Безотказный. И парень отличный. Со всеми ладил, а Екатерина его невзлюбила, уж не знаю за что. Постоянно цеплялась. Он не выдержал и сказал ей, что думает по этому поводу.

– И был уволен?

– Ага. Она Ольге настучала. А та, не разобравшись, приняла ее сторону. Не повезло парню. Хотя теперь как посмотреть.

– Когда его уволили?

– Вообще-то считалось, он сам уволился. По собственному желанию… Примерно за месяц до убийства.

– А где найти этого Ромку?

– Где он теперь работает, не знаю. Он звонил несколько раз уже после убийства, но о работе мы не говорили. Телефон, похоже, сменил. А адрес могу дать.

– Заодно и список ваших подопечных, – кивнул Владан.

– Думаете, это может быть кто-то из них? – нахмурилась Маша.

– Ничего я пока не думаю, – ответил Владан. – А проверить надо.

– Может, вы и правы, – принялась размышлять рыжая. – Наркоманы такой народ… хоть и бывшие… никогда не знаешь…

Она повернулась к компьютеру, потом включила принтер и вскоре протянула Владану список на нескольких листах, предварительно вложив их в папку-файл. Владан список быстро просмотрел, после чего направился к двери.

– Помалкивать о том, что вы приходили? – адресуясь к его спине, спросила Маша.

– А ты сможешь?

– Постараюсь, – весело хихикнула она.

– Не истязай себя, тем более что об этом все равно к вечеру узнают.

– Это точно, – согласилась она.

Владан распахнул дверь, заговорщицки подмигнул девушке и, дождавшись, когда я выйду, сказал:

– Пока, рыжая.

Она вновь хихикнула, а он наконец-то дверь закрыл.

Через минуту мы покинули здание Фонда, при этом у меня создалось впечатление, что Марич не хочет встречаться с Екатериной.

– И что теперь? – спросила я и кивком указала на папку в его руках. – Будем опрашивать всех по списку?

– Я ж не спятил. Тут работы на пару недель. Да и смысла не вижу.

– Тогда зачем тебе список? – удивилась я.

– Пригодится. Вообще-то я собираюсь поручить всю неблагодарную работу кому-нибудь другому.

– Мне?

– Хорошего ты обо мне мнения… – хмыкнул Владан.

– Я, кстати, совершенно не против. Боюсь только, разговаривать со мной они не захотят.

– А вот это ты зря. Поболтать с красивой девушкой всегда приятно.

– Знаешь, Марич, твоя бывшая права: быть на ее месте довольно сложно.

– Да ну? И в чем причина такого пессимистичного заключения?

– Я тебя ревную.

– К рыжей? – удивился он.

– При чем здесь рыжая? Она что, тебе понравилась? – насторожилась я, а Владан рассмеялся.

– В общем, да. Но совсем в другом смысле. Она хорошая девчонка.

– Слава богу. Но все равно беспокойно. Просто ужас какой-то… Стоит тебе сказать что-то о девушках… – Я досадливо махнула рукой.

– А раньше ты меня не ревновала?

– Раньше почему-то меньше. Только не вздумай предложить разбежаться, – посуровела я.

– Я же не псих, – попенял он.

Уже некоторое время мы сидели в машине, но уезжать Владан не спешил.

– А ты меня не ревнуешь? – закинула я удочку.

– А есть к кому?

– Нет. Но все равно…

– Я в тебе абсолютно уверен, – сказал он вроде бы серьезно, но все равно казалось, что смеется. – И тебе, кстати, советую. На самом деле мне тебя за глаза, так что не терзай себя понапрасну.

Я фыркнула презрительно, а он меня поцеловал. Кстати, лучшее, что мог сделать в такой ситуации.

– Ты меня любишь? – спросила я, когда он чуть отстранился.

– Вроде да…

– Марич…

– Конечно, люблю. Даже больше, чем следует.

– Почему это?

– Потому что ты зануда.

Он вновь взял папку, достал бумаги и стал их быстро просматривать.

– О, – сказал где-то через минуту. – Этот нам подойдет.

– Знакомый? – спросила я.

– Типа того. Придется немного подождать, для него еще слишком рано.

Владан наконец завел машину и не спеша тронулся с места.

– Куда мы сейчас, к уволенному Исаеву?

– Думаю, есть смысл с ним поговорить, – кивнул Владан. – Интересно, что Екатерина Юрьевна о нем не упомянула.

– Он уволился за месяц до убийства. Был очень обижен и решил отомстить?

– Далеко идущие выводы. Начать следовало бы с Екатерины, раз уж она настроила против него Ольгу.

– Но уволила его все-таки Ольга. Неужто из-за этого можно убить? – покачала я головой.

– Убить можно из-за чего угодно. Однако внутренний голос подсказывает: не будет нам счастья. Парень здесь ни при чем, а значит, придется повозиться.

– Да, история довольно запутанная. У Ольги – женатый любовник, в которого к тому же влюблена ее помощница. Она же теперь руководит Фондом и присматривает за ее братом. Вряд ли Екатерина заняла место Ольги в сердце Малышева, но отношения у них, безусловно, хорошие.

– Думаешь, она вполне могла от Ольги избавиться?

– А ты как думаешь?

Владан пожал плечами.

– Почему бы и нет?

– Тогда какого лешего она к нам приперлась?

– Хотела лишний раз подчеркнуть свою непричастность к убийству.

– Тогда она дура. Твоя репутация ей хорошо известна…

– Не переоценивай моих заслуг.

– Если это действительно она… Преступник втайне хочет, чтобы его поймали? Нет, это чушь, что бы там ни говорили.

– И кто такое говорил?

– А то ты не знаешь.

– Не знаю. Так кто?

– Кто-то из психологов.

– Эти скажут, – покивал Марич.

Взгляд его задержался на зеркале заднего вида, я тоже проявила любопытство. Синий «Рено» держался на расстоянии и у меня, наверное, подозрений бы не вызвал.

– За нами? – неуверенно спросила я.

– Похоже, – ответил Владан.

– Интересно, кому мы опять понадобились.

– Колумбийцу или тому же Малышеву, к примеру.

– Малышеву это зачем?

– Если он имеет отношение к убийству, то, скорее всего, хочет знать, чем мы заняты.

– Не проще ли с нашим отчетом ознакомиться? Он платит нам деньги, то есть фактически он и есть наш клиент. Выходит, Колумбиец?

– Ему следить за нами тоже вроде ни к чему.

– А если Ольгу убили по его приказу?

– Тем более болтаться за нами не стоит. Да и не верю я, что он убил. Хотя, может, и напрасно.

Владан свернул в переулок, через некоторое время мы смогли убедиться, что «Рено» следует за нами. Марич, немного попетляв по узким улочкам, выехал на проспект. Сколько я ни приглядывалась, «Рено» больше не увидела. То ли нам удалось оторваться, то ли слежку внезапно прекратили. Был еще вариант: мы ошиблись, и те, кто находился в машине, знать не знали о нашем существовании. Весьма сомнительно, но почему бы и нет?!

Владан между тем опять свернул, и через некоторое время мы оказались во дворе девятиэтажки, ничем с виду не примечательной. Нас она интересовала по одной причине: именно здесь жил уволенный Роман Исаев, по крайней мере, этот адрес дала нам Маша.

– Странно, что ты сразу не поехал к брату Ольги, – заметила я, выходя из машины. – Он самый близкий ей человек…

– Вот и не стоит торопиться.

Я замедлила шаг и схватила Марича за локоть.

– Ты что же, его подозреваешь? Но… по-моему, это… нелогично.

– Одно удовольствие с тобой говорить, – усмехнулся Владан. – Сама вопросы задаешь, сама на них отвечаешь.

– Неужели действительно подозреваешь? – растерялась я.

– Был бы в доме лифт, непременно бы подозревал, а так… версия действительно дохлая. Кстати, не худо бы выяснить, что, кроме Фонда, парень унаследовал. От Фонда прока немного…

– Ты деньги имеешь в виду?

– Конечно, деньги. Именно из-за них обычно и убивают. А к парню я не тороплюсь, потому что пока не придумал, какие вопросы ему задать.

Он засмеялся и, обняв меня, повел к подъезду.

Романа Исаева дома не оказалось. Трижды позвонив и немного постояв перед закрытой дверью, мы отправились восвояси. Вернулись в офис, где я устроилась за компьютером в надежде выудить в интернете что-либо полезное касаемо нашего дела. Владан сделал несколько звонков, кому-то назначил встречу на вечер и тут же уткнулся в свой ноутбук, не пожелав сообщить мне о своих намерениях. Я, против обыкновения, с вопросами не лезла, решив дождаться, когда он сам соизволит заговорить.

Наконец Владан, взглянув на часы, поднялся из-за стола.

– Поехали.

– Куда? – вскакивая, спросила я.

– Поищем добровольного помощника, – усмехнулся он.

Через несколько минут мы были возле Старого рынка, места, которое смело можно назвать средоточием всех пороков. То есть рынок был совершенно обыкновенным: большой павильон круглой формы, построенный в 70-е годы прошлого века. Обшарпанный, с протекающей крышей и стойким запахом тухлятины. Время от времени его ремонтировали, но через пару месяцев он волшебным образом выглядел точно так же, как до ремонта. Года два назад городские власти заговорили о том, что Старый рынок пора сносить, а на его месте построить современные павильоны. Лично я предрекала затее полный провал, по крайней мере, предыдущие попытки привести здесь что-либо в более или менее приличный вид именно так и заканчивались.

О том, что происходило за обшарпанным фасадом, оставалось лишь догадываться. Но район не зря приобрел дурную славу. Те, кто мог, давно его покинули, а те, кто остался, вынуждены были подчиняться неписаным правилам, первое из которых гласило: «ничего не видеть и не слышать». К рынку примыкали три улицы, чужакам даже в дневное время появляться там не рекомендовалось. Полицейские сюда тоже предпочитали не заглядывать. Разумеется, у них могла быть на это иная причина, но я была уверена: пресловутое первое правило и распространялось на них. Все три улицы сохранили застройку прошлого, а то и позапрошлого века, но туристов это вряд ли порадовало бы. Еще один бич Ямы – гастарбайтеры, большинство из которых нелегалы. Если верить интернету, их уже не меньше, чем аборигенов. Само собой, те от такого соседства не в восторге. Конфликты на этой почве здесь не редкость.

Рынок – самое дно Ямы, во всех смыслах. Складские помещения здесь чередовались с частными домами, обитатели которых днем предпочитали не показываться. Оттого могло возникнуть впечатление, что здешние развалюхи давно заброшены. Но с наступлением ночи все вдруг оживало, и тайная жизнь оказывалась весьма насыщенной, стоило лишь сунуться в ближайшую подворотню. Но это как раз я бы делать не советовала. Сейчас, когда время близилось к вечеру, народ начал появляться. То и дело из подворотен возникали личности, как правило, с надвинутыми на лицо капюшонами, нервными движениями и привычкой оглядываться.

Владан ехал медленно и кого-то высматривал.

– Ты не знаешь, где он живет? – спросила я, чувствуя, что патрулирование затягивается.

– Вряд ли он сам знает.

– Он что, бездомный?

Ответить Владан не успел, из подворотни появился тип в армейской куртке и высоких ботинках. Руки держал в карманах, шел ссутулившись, глядя себе под ноги. Но нас между тем увидел. Потому что вдруг развернулся и бросился назад в подворотню.

Я ожидала, что Владан последует за ним, но он не спеша проехал чуть дальше, свернул в очень похожую подворотню, пересек захламленный двор, и мы оказались на пустыре, превращенном в мусорную свалку.

Марич проехал еще немного и притормозил возле покосившегося строения – то ли бани, то ли сарая, – как раз в тот момент, когда из-за угла появился все тот же парень. Владан открыл окно и громко свистнул. Парень замер, огляделся, похоже было, что опять бежать намылился, но вместо этого поплелся к нам.

– Сукин ты сын, Серб, – сказал он, устраиваясь на заднем сиденье.

– А ты – тупой придурок, – ответил Марич.

– Почему это? – заинтересовался парень.

– Потому что ничего толковее придумать не можешь. Каждый раз ты сюда срываешься, а я каждый раз жду тебя здесь.

Парень в досаде покачал головой, стянул капюшон, и теперь в зеркале я видела его лицо, бледное, с запавшими глазами, жиденькой бородкой и свежим синяком под глазом.

– Чего надо-то? – спросил он.

– Помощь твоя нужна, вот что.

Парень хохотнул и отвернулся к окну, а я попыталась угадать, сколько ему лет. Дело зряшное. Может, двадцать, а может, и все тридцать пять. Он поскреб затылок, нечесаные, давно не мытые волосы стояли дыбом, и вновь повернулся к Владану.

– Денег дашь? Совсем хреново…

– Денег дам, – кивнул Владан и протянул ему две купюры. Парень быстро убрал их в карман, заметно повеселев. – Прежде чем уйти в нирвану, сделай доброе дело, – Марич достал из бардачка папку, ту, что мы получили от Маши, и бросил парню на колени. – Взгляни. Читать еще не разучился?

Тот презрительно фыркнул, но по тому, как он старательно водил пальцем по списку, шевеля при этом губами, стало ясно: Владан недалек от истины.

– Ну и что? – закончив с чтением, спросил он.

– А то, – передразнил Владан. – Кого из них знаешь?

– Ну… многих.

– Вот и хорошо. Встретишься с ними и задашь пару вопросов.

– Так, это… – начал он, замолчал и заговорил опять: – На хрена они тебе? И чего спрашивать?

– Эти ребята имеют отношение к Фонду «Жизнь без наркотиков». Слышал о таком? Тебе бы, Паша, не худо тоже туда наведаться.

– Ага, нашел дурака… Там же бабу убили… – вдруг озарило Пашу. – Ты поэтому, что ли?.. На хрена ты в это лезешь, Серб?

Владан взглянул исподлобья, и парень решил эту тему далее не развивать.

– Поспрашивай, не заметил ли кто чего странного. Короче, не мне тебя учить, – сказал Марич, и Паша согласно кивнул.

– Я к тебе не пойду, а мобилы у меня нет.

Владан вновь открыл бардачок, достал дешевенький телефон и протянул парню.

– Мой номер помнишь?

– Забудешь, как же, – сунув телефон в карман, парень спешно покинул машину.

– У меня на вечер назначена встреча, – напомнил Владан.

– И меня с собой ты взять не можешь, – съязвила я.

– И тебя я взять не могу, – кивнул он. – Поэтому и предлагаю отцу позвонить. И его порадуешь, и не придется проводить вечер в одиночестве.

– То есть ты надолго?

– Как получится, – пожал он плечами.

– Может, все-таки расскажешь, с кем встречаешься?

– С хорошим человеком, который, надеюсь, нам поможет.

Его физиономия приобрела отсутствующее выражение, и стало ясно: дальнейшие вопросы на эту тему бесполезны.

– Ладно, поеду к папе, – вздохнула я.

Вскоре выяснилось, это была не очень хорошая идея. В том смысле, что сначала следовало сообщить папе об очередном изменении планов, а не являться без звонка.

Возле офиса мы с Владаном простились. Он проводил меня до машины, поцеловал на прощание, что несколько примирило с необходимостью провести вечер без него. Но по дороге к папиному дому я вновь захандрила, изводя себя все теми же вопросами: почему бы нам с Маричем не жить, как все нормальные люди? В нормальной квартире, в нормальном районе, время от времени наведываясь к родственникам.

«Еще бы и работу не худо сменить», – заметил ехидно внутренний голос, и я досадливо чертыхнулась.

Занятая этими мыслями, папе я так и не позвонила, и только подъехав к дому, подумала: возможно, его планы изменились и я его не застану. Однако отцовский «Мерседес» стоял возле гаража. Поставив рядом свою машину, я поднялась на крыльцо.

Входная дверь оказалась заперта, ничего удивительного, раз папа меня не ждет. Пока я шарила в сумке в поисках ключей, дверь распахнулась, и я увидела Маринку. В веселеньком фартуке поверх роскошного наряда из серого бархата. Такого фартука в хозяйстве папы точно не водилось, выходило, либо он им на днях обзавелся, либо Маринка подсуетилась.

– Ты с вещами? – кивнув на фартук, спросила я.

– Злишься? – хмыкнула она.

– С какой стати? Надень ты фартук на голое тело, я бы и это пережила. А ты выглядишь на редкость целомудренно.

– Могла бы позвонить. Мне бы не пришлось выслушивать твои глупости.

– У Владана вдруг появилось срочное дело.

– Но мобильный-то у тебя есть?

– Не будь занудой. Мне топать восвояси или накормишь?

– Леня расстроится, если узнает, что ты заезжала и тут же свинтила.

– Ты зовешь его Леней?

– А как еще?

Я пожала плечами и, прошествовав в холл, сняла обувь и куртку. При мне отца Леней давно уже никто не называл. Даже старые друзья предпочитали «Леонид». Леней звала его мама…

– Почему бы вам не съехаться? – спросила я, входя в столовую.

– Почему бы тебе не заткнуться? Уж как-нибудь разберемся. Отец душ принимает. У него на работе аврал, недавно вернулся…

– Так, может, мне все-таки смыться по-тихому? – обозревая стол, накрытый на двоих, сказала я.

В центре стола букет роз и свечи. Романтический ужин. Маринка поставила еще тарелку и усмехнулась.

– Иди руки мыть. Отец будет рад, что ты явилась не запылилась.

– Сомневаюсь. На вечер у него точно были другие планы.

Пока я мыла руки, появился папа. Когда я вошла, они перешептывались с Маринкой.

– Извини, я не позвонила, – покаянно сказала я.

Папа улыбнулся.

– Это твой дом. Рад тебя видеть.

Он обнял меня и поцеловал. Одет отец был в джинсы и рубашку поло небесно-голубого цвета. Выглядел настоящим красавцем, к тому же очень молодо. Разница в возрасте между ним и Маринкой в глаза не особо бросалась. Это моя бывшая соперница на него так действует?

– Классно выглядишь, – сказала я, и папа смутился, а я продолжила: – Серьезно. Я тобой горжусь.

– Давайте ужинать, – сказал папа. – Как твои дела? – спросил он, после того как открыл вино и разлил его по бокалам.

– Все хорошо.

– Владан не смог приехать?

– У него важная встреча. А у нас новое расследование.

– Ага, – влезла Маринка. – Марич, должно быть, спятил.

– Почему это? – обиделась я.

– Потому.

– А в чем проблема? – спросил папа.

– Проблема в том, что расследовать дело, связанное с наркотой, в нашем районе – все равно что сунуть голую жопу в муравейник, – сказала Марина. – Прошу прощения, мы люди простые и выражаемся соответственно. У Марича ума хватило бы этого не делать. Но ударить в грязь лицом перед своей большой любовью он не может.

– За большую любовь – спасибо, а все остальное – не твое дело, – сказала я.

– Марина права, – нахмурился папа. – Не лучшая идея браться за подобное расследование. Это может быть слишком опасно.

– Да не слушай ты ее, папа, – отмахнулась я. – Дело как дело, ничего особенного. Лучше расскажите, что у вас нового?

Папу вопрос смутил.

– Нового? У меня все отлично.

– У меня тоже, – расплылась в ухмылке Маринка.

Разговор не клеился, хотя папа очень старался. Маринка отмалчивалась и разговорилась лишь однажды, когда папа поинтересовался рецептом приготовления мяса, которое она подала в тот вечер. Помнится, особой страсти к кулинарии соперница не питала. В общем, пищи для размышления у меня было достаточно: и молодецкий папин вид, и Маринкины неожиданные кулинарные увлечения.

После ужина мы перешли в гостиную, я по привычке хотела устроиться рядом с отцом, прижаться к нему потеснее, но в последний момент предпочла, как и Маринка, кресло. Мне не хотелось, чтобы она сидела одна, любуясь нашим тандемом. Хотя, может, ей это безразлично. Засиживаться я не стала, минут через сорок сообщила, что мне пора.

– Меня захватишь? – неожиданно спросила Маринка. – Неохота такси вызывать.

Я перевела взгляд на папу. Он никак не отреагировал. В замешательстве я пожала плечами, и вскоре мы направились к машине. Папа нас провожал. Поцеловал меня и точно так же простился с Маринкой: легким поцелуем в щеку. Помахал нам рукой, дожидаясь, когда мы покинем переулок.

– Какого лешего ты не осталась? – сказала я.

– Тебя забыла спросить, – ответила Маринка. – С чего ты вообще взяла, что я собиралась остаться?

– Чего ты мне голову морочишь? У вас романтический ужин, свечи горят, ты в фартуке…

– И что? По-твоему, закончиться это должно постелью?

– По-моему, да.

– А с виду скромница.

– Может, просветишь, какие у вас с моим отцом отношения?

– Дружеские. И романтический ужин дружбе не помеха.

– Оно конечно…

– Не поняла, что тебя бесит? То, что я с ним сплю, или что все-таки не сплю?

– Меня бесит, что ты увиливаешь от ответа. Я начинаю думать, что мой отец для тебя ничего не значит и встречаешься ты с ним мне назло.

– Ну и думай, – заявила Маринка, отворачиваясь к окну.

– Так не пойдет, – сказала я и затормозила. Машина замерла, а я уставилась на Маринку. – Говори.

– Что? – хмыкнула она.

– Как ты к нему относишься?

– Хорошо. К твоему отцу, чтоб ты знала, трудно относиться по-другому.

– Но любишь ты Владана?

– Для тебя это новость?

– Нет, конечно, – пожала я плечами. – Но после того, что произошло… и папа… – кажется я начала мямлить.

– Поезжай уже, – фыркнула Маринка. – Без тебя как-нибудь разберемся.

– Скажи честно, если бы я сегодня не свалилась вам на голову…

– Честно? – нахмурилась она. – Не знаю. Скорее да, чем нет.

– Угораздило меня притащиться, – пробормотала я. – Это все Владан. Не хотел, чтобы я коротала вечер в одиночестве.

– Какая забота, – съязвила Маринка.

– Надо было хотя бы позвонить…

– Надо было. Я бы смылась и не выслушивала сейчас весь этот бред. Поехали.

Вздохнув, я тронулась с места, и остаток пути мы молчали, время от времени косясь друг на друга.

К моменту нашего возвращения давно стемнело, свет в окнах квартиры Владана не горел, и я вместе с беспокойством почувствовала щемящую тоску. Потянулась к мобильному, но решила: лучше позвонить, когда останусь одна.

Припарковались мы во дворе, Маринка вышла, не говоря ни слова, я последовала за ней, но не успела захлопнуть дверь машины, как услышала свист.

«Владан», – с облегчением подумала я, не задаваясь вопросом, с какой стати ему поджидать меня во дворе, когда можно с удобством устроиться в квартире. Не ключи же он забыл? В этом случае давно следовало позвонить.

– Привет, – сказала Маринка, навстречу ей со скамьи поднялся мужчина.

Глаза успели привыкнуть к темноте, и я узнала Бада. Басаргин Алексей Дмитриевич был другом Владана, хотя теперь я в его дружбе сомневалась, и повод для этого у меня имелся. Бад, как и Владан, вырос в этом районе, дружили они с детства, тогда же оба обзавелись прозвищами. Бад – по первым буквам имени, фамилии и отчества, Владана звали Сербом, что вполне понятно. Еще в подростковом возрасте Бад сколотил банду, такие банды и по сей день есть почти на каждой здешней улице. Но чем старше становились ребята, тем серьезней были грехи.