Текст книги "Я – ваши неприятности"

– Чаю хотите? Лика организует.

– Нет-нет, спасибо, – отказался Тарханов, чем очень меня порадовал, подниматься с дивана совершенно не хотелось.

– А ты чего это домой не спешишь? – накинулась тетушка на Владимира Петровича.

– Катерина с девчонками к теще уехала, в деревню. Парень я теперь холостой, Илья Сергеевич поманил, я и купился.

– Вот оно что. Если вы холостые сегодня, может, женщин в ресторан пригласите?

– Ты, Серафима, совесть имей, – укорил тетушку Владимир Петрович. – С моей-то зарплатой по ресторанам шляться?

– А почему бы и нет? – обрадовался Тарханов. – По-моему, отличная идея. Я уже не помню, когда в последний раз был в ресторане.

– Серьезно? – фыркнула Серафима.

– Серафима Павловна, я ведь за тот случай уже извинялся, – тихо сказал Илья Сергеевич. – Помилосердствуйте, вспомните пословицу: лежачего не бьют.

Серафима поразмышляла, разглядывая потолок, потом кивнула:

– Ладно, мужики. Катим в ресторан.

– Да ну его, – заскучал Владимир Петрович. – Давайте ко мне, посидим как люди, я вас пельменями накормлю. – Мы засмеялись, а он обиделся. – Хорошие пельмени, жена сляпала.

– Катька твоя отродясь ничего путного сляпать не могла, так что придется тебе потратиться.

– Куда прикажете? – поинтересовался Илья Сергеевич, поднимаясь.

– В «Узбекистан», – ответила Серафима, чем вызвала легкое замешательство у мужчин.

– Ну вот, – вздохнул Владимир Петрович. – Дался тебе этот притон…

– Ничего, на подопечных своих посмотришь. Живут не тебе чета. Собирайся, радость моя, – повернулась она ко мне. – Мужики приглашают, грешно отказываться.

Подавив тяжкий вздох, я поднялась с дивана.

«Узбекистан» радовал глаз цветными витражами и таинственным полумраком. Мы устроились в нише, напоминающей беседку, и стали смотреть по сторонам. Публика была обычной, ресторанной. Серафиме очень скоро надоело таращить глаза, и она пристально посмотрела на меня. Я тосковала о покинутом диване. Однако очень скоро тоска сменилась удивлением при виде сокрушительной щедрости Ильи Сергеевича. Съесть все я и за неделю бы не смогла, но все равно порадовалась.

Где-то через полчаса в зал ввалилась шумная компания человек в пять. Официантки засуетились, публика насторожилась, а тетка Серафима нахмурилась.

– Кто это? – спросила я, догадываясь, каким будет ответ, и не ошиблась.

– Катков-старший. Вон тот, у окна, в сером костюме.

На Юрика Каткова стоило посмотреть. Выглядел он роскошно и сам себе нравился. Наверное, многие женщины сочли бы его красавцем, конечно, те, кому по душе подобные типы. Гладко зачесанные назад волосы, золотые запонки, бриллиантовая булавка в галстуке величиной с куриное яйцо – голливудский гангстер, да и только. Чувственные губы презрительно кривились, а глаза невероятной яркости и голубизны взирали на мир с наигранным равнодушием.

– По дружку соскучилась? – съязвил Владимир Петрович.

– Что б ему пропасть, – в сердцах ответила Серафима.

Дальше стало еще интересней. Не прошло и часа, как в зале появился еще один тип. Я вряд ли бы обратила на него внимание, но Серафима вдруг подпрыгнула на стуле и начала вращать глазами, так что мне волей-неволей пришлось заинтересоваться.

Тетушкины прыжки объяснялись просто: в ресторане появился Циркач. Тут надо пояснить, что, возникая перед ним прекрасным видением, я так погружалась в образ, что рассмотреть его как следует не имела возможности. Теперь случай представился.

Циркач меня разочаровал. В нем не было ничего особенного. По нынешним меркам невысокий, широкоплечий, простоватое лицо, короткая стрижка. Обычный парень, каких тысячи. В ресторан он пришел в спортивном костюме. Подбрасывая ключи от машины и насвистывая, направился к столику в противоположном углу, где шумно отдыхала компания молодых ребят. Судя по всему, приехал он для того, чтобы с кем-то увидеться. Хотя у него и было тяжелое детство, но я отказывалась верить, что он считает возможным появляться здесь в таком виде.

Циркач разговаривал с бритым наголо здоровяком, слегка наклонившись к его уху, и тут, надо полагать, увидел нас. Глаза Серафимы загорелись дикой радостью.

Циркача приглашали остаться, поначалу он качал головой, отказывался, но вдруг передумал. Устроился за столом, поглядывая в нашу сторону.

– Это судьба, – прошипела Серафима.

– Чему радуешься? – разозлилась я.

Наши мужчины повели ушами.

– А в чем дело? – спросил любопытный Илья Сергеевич. Верный друг ухмыльнулся, но промолчал. Ответила Серафима:

– Лика увидела знакомого.

– Неужели вон тот бесцветный тип и есть предел ваших мечтаний? – изумился Тарханов. – Не могу поверить. Невзрачный парень, к тому же похож на бандита…

– Да? – удивилась я. – А мне казалось, он довольно приятный молодой человек.

– Мы говорим о разных людях? Кстати, он упорно на вас смотрит.

Я сидела к Циркачу спиной и наблюдать за ним не имела возможности. Приходилось полагаться на Серафиму. Илья Сергеевич почему-то занервничал, разговора не получалось. Серафима была слишком увлечена наблюдением, чтобы достойно реагировать на два внешних раздражителя в виде сидевших за столом мужчин.

– Он остался из-за тебя, – продолжала радоваться тетушка.

Мне же был чужд ее оптимизм.

– Ну и что? Может, пригласить его на белый танец?

– Наверное, это все-таки слишком.

– Да? А то я с удовольствием…

– Пригласить должен он.

– В спортивном костюме? По-моему, это несколько странно. А потом, не принято приглашать на танец женщину, сидящую в компании мужчин.

– Где не принято? – начала вредничать Серафима, я только рукой махнула.

В конце концов тетушке надоело разглядывать Циркача, было ясно, что никаких шагов в отношении меня он предпринимать не будет, по крайней мере сегодня. Мы вздохнули: тетушка с грустью, я с облегчением.

Мужчины, потратив некоторые усилия на бесплодные попытки завязать с нами разговор, на время удалились. Серафима прикидывала наши шансы в отношении обладателя спортивного костюма, когда я, почувствовав чье-то присутствие рядом, с удивлением обнаружила, как переменилась в лице тетушка. Я посмотрела вправо, пытаясь отгадать, что такое особенное она усмотрела за моей спиной. И увидела Каткова. Как-то я умудрилась забыть о его существовании. Оказалось, напрасно. Каток был изрядно пьян и в приподнятом настроении.

– Привет, Серафима, – сказал он. Голос как нельзя лучше соответствовал его облику: чувственный и возмутительно наглый.

– Здравствуй, Юра, – спокойно ответила Серафима.

– Вроде сегодня понедельник? – поинтересовался он.

– Помню, Юра. Нашла покупателей на квартиру. Я отдам деньги, все до копейки, не сомневайся.

– Не сомневаюсь, – хохотнул он и покосился на меня. – А это, значит, твоя племянница?

– Да. Приехала в отпуск.

– Ясно. Тетушке помочь в трудную минуту? Молодец, деточка. – Привалившись к моему стулу, Каток стал меня разглядывать. Удовольствие небольшое. Помня советы Серафимы, я сосредоточилась на тарелке. – Племянница у тебя что надо, – ухмыльнулся Каток, сделал паузу и добавил: – Только ведь я натурой не беру, так что не трудись.

Выражение «вся кровь ударила в голову» стало мне совершенно понятно, надо полагать, именно это со мной и произошло, потому что я разом забыла все тетушкины советы, посмотрела на Катка и поинтересовалась:

– Вы что, местный сумасшедший?

– Деточка, – ласково сказал он, – сунь в ротик апельсинчик и заткнись.

– Пошел вон, – ответила я, сотрясаясь внутренней дрожью не от страха даже, а от ярости, кстати, чувства опасного и, как правило, не обещающего обладателю спокойной жизни. Разговор принял скверный оборот. Беда в том, что уступать я не умею, твердолобое упрямство у меня наследственное.

– В самом деле, – попыталась прийти мне на помощь тетушка, – шел бы ты, Юра.

Каток хмыкнул, наклонился к моему уху и сказал слов десять. Порядочная женщина ни одного из них повторить не рискнет. Зря он это сделал, не стоило. Хотя, если разобраться, мне тоже многое чего не стоило делать в этот вечер.

Но как бы то ни было, Юрик произнес эти мерзкие слова, а я поднялась и от души съездила ему по физиономии. Поначалу я решила, что у меня заложило уши: наступила мертвая тишина. Потребовалось некоторое время, чтобы понять: с ушами все в порядке, а вот в остальном… Публика, затаив дыхание, ожидала, что последует дальше, добиться такого эффекта в театре мне еще не удавалось. Странно, что я не хлопнулась в обморок, ведь все шло к этому. Я смотрела в невероятно синие глаза Катка и проклинала себя за несдержанность и глупость. Посмотрите, какая смелая. На кладбище будешь хвастать своей смелостью…

Казалось, мы уже давно стоим, пялясь друг на друга, на самом деле прошло несколько секунд. Каток еще только прикидывал, что такого забавного сотворить со мной, а на помощь уже спешил Владимир Петрович. Вслед за ним, лавируя между столами, торопился Тарханов. Каток заметно расслабился, ухмыльнулся еще шире и убрал руку со спинки стула.

– Привет, начальник, – паясничая, сказал он.

– Здравствуй, Юра, – кивнул Владимир Петрович. – Что-то я не помню, что б тебя к своему столу приглашал.

– Поздороваться подошел, мы с Серафимой старые друзья. Правда, Серафима?

– Правда, – кивнула тетушка, с трудом разжав челюсти.

– Вот-вот, – хмыкнул Каток. – А племянница у тебя хороша, слов нет. Такую-то красоту беречь надо. Красота-то, она сегодня есть, а завтра, глядишь, от нее ничего и не осталось…

– Да ты никак грозишься, Юра? – удивился Владимир Петрович.

– И в голове не держал. Так, к слову. Сами знаете, какие времена. Вот и беспокоюсь: изувечат девку не ровен час.

На этой оптимистической ноте Каток заткнулся и направился к своему столу. А я побледнела и плюхнулась на стул. Серафима с серовато-зеленым цветом лица была лишена даже намека на утренний оптимизм, Владимир Петрович хмурился, а Илья волновался.

– Что произошло? – тревожно спросил он.

Серафима кратко передала историю с Юриком.

– Ну девицы, ну утешили, – невесело хохотнул Владимир Петрович. – Одна Жорика бутылкой треснула, другая Юрику по роже съездила. Молодцы. Пора вам вещички собирать. По мне, так самое время.

– Вот сволочи, – выругался Илья, что было на него как-то не похоже. – Распоясались. Приличным людям в ресторане нельзя появиться.

– Если ты в мой адрес высказываешься, – хмыкнул Владимир Петрович, – так отвечу честно: не знаю. Юрика и на пятнадцать суток упечь затруднительно. Приставал к женщине и получил по роже, вроде как пострадал. Что делать прикажешь?

– Ты же слышал, что он сказал. Этот подонок угрожал Лике в нашем присутствии.

– И вовсе не угрожал, а высказывал беспокойство о красоте Анжелики Станиславны в связи с криминальной обстановкой в городе.

– Здорово, – хохотнул Илья и покачал головой.

– Рад, что тебе нравится, – усмехнулся верный друг.

Тут подала голос Серафима:

– Эх, одно утешает: Циркач-то клюнул. Сама видела: когда ты Юрику по фейсу съездила, он свою задницу со стула приподнял на целых пятнадцать сантиметров.

– Так уж и на пятнадцать? – съязвила я, пытаясь прийти в себя.

– Ну, может, на четырнадцать с половиной. Не появись так стремительно наши мужчины, он бы вмешался. Не зря мы, выходит, ему глаза мозолили. Жаль, что теперь это уже не имеет значения. Завтра утром уезжаешь домой. Володя, сможешь посадить ее на автобус?

– Будет лучше, – сказал Тарханов, – если я Лику сам отвезу. Триста километров расстояние небольшое, а сегодня вам лучше у меня переночевать.

Володя кивнул. Странно, но Серафима вроде бы с предложением согласилась, а я позволила себе поинтересоваться:

– Как ваша семья отнесется к вторжению?

– Никак. У меня нет семьи. То есть я живу отдельно от родителей. У меня большой дом.

– И секретарша, надо полагать, в отпуске, – закончила Серафима.

Илья Сергеевич удрученно опустил глаза долу. Сейчас я была не расположена отгадывать их загадки, другие мысли одолевали. Настроение было безнадежно испорчено, потому мы покинули ресторан и отправились к Тарханову, заехав перед этим к Серафиме за моими вещами.

Дом Ильи в самом деле был большим. Двухэтажный особняк с мансардой недалеко от центра города. Илья объяснил, что ранее на этой улице, застроенной частными домами, жила его бабушка. После ее смерти старенький домик снесли, а на освободившемся участке воздвигли шедевр современной архитектуры из красного кирпича. Лужайка перед домом отсутствовала из-за стойкого нежелания населения понять, что времена меняются и соседи тоже. Вместо лужайки был забор на каменных столбах, с воротами и кованой калиткой. На оставшихся от всего этого великолепия нескольких метрах земли были разбиты клумбы, выглядевшие для конца августа очень нарядно.

Сколько в доме комнат, осталось неизвестным. Илья использовал только три, не считая белоснежной кухни. Ванная комната, куда я направилась, чтобы смыть неприятное впечатление от встречи с Катковым, была малахитово-зеркальной. Конечно, я не берусь утверждать, что малахит настоящий, но по виду стоило это великолепие, как чистое золото.

Вернувшись из ванной, я застала всю компанию в кухне. Серафима пила чай, а мужчины кофе. Все выглядели удрученными, мне стало ясно, что настроение я им не улучшу. Что ж делать…

– Вам надо лечь пораньше, – сказала Серафима. – Чтобы выехать до жары. Завтра двадцать семь градусов обещали.

– Я никуда не поеду, – скромно сказала я, взяв из ее рук чашку с чаем.

– Что? – нахмурилась Серафима, а Владимир Петрович начал меняться в лице и гневаться.

– Что еще за глупости? – поинтересовался он.

– Почему глупости? – миролюбиво сказала я, желая избежать скандала. – Не вижу причины покидать город из-за типа, которого не научили в детстве прилично себя вести.

– Стоп, стоп, стоп, – постучал ладонью по столу Владимир Петрович. – Лика, ты не понимаешь… Совершенно не хочется говорить, что с тобой может произойти. По мне, так тебе и знать ни к чему, что такое на свете бывает.

– Давайте рассуждать спокойно, – ответила я. – Тетушка ударила младшего Каткова бутылкой и, слава богу, жива-здорова. Я думаю, вы слегка преувеличиваете опасность…

– Как же, – хмыкнул верный друг. – Серафима огрела Жорика в своем кабинете, как говорится, тет-а-тет, а ты, дорогая моя, на глазах у всего кабака, в его, можно сказать, родном доме. Ощущаешь разницу?

– Эта сволочь тебя с дерьмом смешает, – серьезно сказала тетушка.

– Но ведь не сегодня, – попробовала улыбнуться я. – В любом случае, не могу я уехать, когда Циркач оторвал свою задницу от стула на целых пятнадцать сантиметров.

– На четырнадцать с половиной, – поправила тетушка.

– Все равно, – сказала я с видом человека, разубеждать которого не имеет смысла.

Тетка посмотрела на меня внимательно, вздохнула и махнула рукой.

– Лика… – сурово начал Владимир Петрович, но Серафима его перебила:

– Бесполезно, друг мой Вовка. Уж коли вожжа под хвост попала, сам черт не остановит. Ослиное упрямство – основное достояние нашей семьи.

Тут подал голос Илья:

– Я ничего не понимаю: кто такой Циркач, при чем тут его задница и что за дурацкие сантиметры?

– Чего ж не понять? – вздохнул Владимир Петрович. – Вот эти леди задумали самолично разобраться с Катковым, для того им и Циркач понадобился, и твоя машина, кстати, тоже.

– Так это все из-за денег? – Илья покачал головой. – Конечно, уступать этой сволоте премерзко, но жизнью рисковать глупо, поэтому деньги лучше отдать. Сто миллионов не та сумма, из-за которой стоит лишаться головы. Я сам поговорю с этим Катковым и решу вопрос.

– Только сунься, – зло сказала Серафима, неожиданно переходя на «ты». – Не помню, чтобы я тебя просила вмешиваться.

– Эй-эй, – перебил Владимир Петрович. – Речь сейчас не о ваших амбициях, а о том, что Лике в городе оставаться нельзя.

– И все-таки я остаюсь, – улыбнулась я. – И не трудитесь меня разубеждать.

– Хорошо, – верный друг зло кивнул. – Как видно, придется мне отпуск брать.

– Не стоит свой драгоценный отпуск на нас тратить, – сказала Серафима. – А вот больничный мы тебе организуем.

Он фыркнул и отвернулся, а Тарханов проявил желание все понять и во всем разобраться.

– Объясните, что вы задумали.

Тетушка стала рассказывать о нашем гениальном плане, а я пить чай, который остыл и был невкусным.

– Авантюра чистой воды, – покачал головой Илья Сергеевич, выслушав Серафиму Павловну. – Я категорически против…

– Кто ж тебя спрашивал? – удивилась тетушка.

Илья обиделся. Посопел немного и сказал почти жалобно:

– Вам лучше жить у меня. Здесь безопасно. И выходить только в сопровождении…

– Нет, – перебила я. – Как в таком случае Циркач со мной познакомится?

– Дался вам этот Циркач, – возмутился Илья Сергеевич. – Меняете одного бандита на другого… – Он посмотрел на нас, вздохнул тяжко и добавил: – Хотя бы Сашу возьмите, вместе с машиной. Все-таки охрана.

– Негритенка? – поинтересовалась я и покраснела.

– Кого? Ах, ну да, негритенка. Кстати, в нем сто килограммов, и он какой-то там чемпион по карате, хотя, может, это и называется по-другому. В общем, вашим дурацким планам он не помеха, а нам с Владимиром Петровичем намного спокойнее.

Верный друг в ответ сердито засопел.

Утром все разъехались: Владимир Петрович на службу, Тарханов в свой белоснежный офис, а Серафима Павловна в казино: какие-то дела требовали ее присутствия, что меня, признаться, удивило. Конечно, бухгалтерия вещь тонкая и творческому складу ума недоступная, но мне почему-то казалось, что тетушка, по обыкновению, темнит. В общем, я осталась совершенно одна в огромном доме и очень скоро стала чувствовать себя неуютно. Немного послонявшись по первому этажу, я решила прогуляться: во-первых, сидя в доме многого не добьешься, во-вторых, день обещал быть чудесным, а у меня как-никак отпуск.

Я оделась, положила в сумку телефон, который дал мне Тарханов с наказом всегда держать его под рукой, и направилась к выходу. Здесь меня и застал звонок. Белый с золотом аппарат разорвал тишину огромного дома. От неожиданности я подпрыгнула, потом отдышалась и уже только после этого сняла трубку.

– Алло, – сердито сказала я, потому что была немного напугана. Мне никто не ответил. – Алло, – повторила я и услышала короткие гудки.

Мне стало слегка неуютно. Возможно, это какая-нибудь знакомая Тарханова не пожелала говорить со мной? Я покосилась на входную дверь и решительно ее распахнула. Мне срочно требовалось доказать самой себе, что я ничего не боюсь.

Я шла тенистой аллеей, испытывая неприятное чувство, что за мной наблюдают. Ничего подозрительного не происходило, так что оставалось гадать: то ли мое воображение со мной шутит и я сама себя пугаю, то ли все еще впереди. На улице я понемногу приободрилась: ярко светило солнце, торопливо шли навстречу люди, в сквере за углом громко смеялись дети. Жизнь шла своим путем…

Катков не знает, что мы ночевали у Ильи, утешила я себя, а возможность случайной встречи в большом городе весьма невелика. Я пересекла сквер и вышла к Соборной площади. Слева размещалось кафе, по случаю жары столы вынесли на тротуар, укрыв полосатыми зонтиками. Я села за пустой столик и заказала большую порцию мороженого, чувствуя себя почти в безопасности: среди сотен тысяч горожан я как иголка в стоге сена. Излишняя самоуверенность до добра не доводит, очень скоро я смогла в этом убедиться.

Сначала я увидела машину, номер я запомнила еще у церкви и потому сразу же узнала. Циркач медленно проехал мимо, вроде бы даже не глядя в мою сторону, затем сдал назад и припарковал машину прямо под знаком «Стоянка запрещена». Как видно, таким мелочам он значения не придавал.

Поначалу я растерялась, но длилось это недолго, я смогла быстро справиться с ненужным волнением, ела мороженое и лениво разглядывала редких посетителей кафе. Циркач возник в поле моего зрения и сказал:

– Здравствуйте, Анжелика Станиславна.

– Здравствуйте, – с готовностью ответила я и лучезарно улыбнулась. Парню надо было помочь, потому, продолжая улыбаться, я спросила неуверенно: – Вы приятель Ильи Сергеевича? Он нас знакомил?

– В общем, да, – широко улыбнулся мне Серега Правдин и сел напротив, поинтересовавшись при этом: – Можно?

– Конечно, конечно, – заверила я, разглядывая его с таким видом, точно пыталась вспомнить.

Сегодня он был в светлых брюках, легких ботинках и зеленой трикотажной рубашке. Короткая стрижка и темные очки делали его родным братом всех молодых людей в этом сезоне. Впрочем, выглядел он вполне прилично. Илье Сергеевичу, конечно, и в голову бы не пришло выбрать такую рубашку, но у Тарханова было счастливое детство. В общем, Циркач вызывал у меня вполне положительные эмоции, что было не лишним: изображать интерес к человеку, который тебе попросту противен, крайне затруднительно.

Пауза несколько затянулась, и я сказала неуверенно, но вполне доброжелательно:

– Извините, я не помню вашего имени…

– Сергей.

– Сергей… – Я вопросительно подняла брови.

– Просто Сергей, попробуем обойтись без отчества.

– Отлично, – засмеялась я. – Тогда я просто Лика. Идет?

– Идет. Почему вы одна?

– Потому что я в отпуске, а люди работают. Вот я и отдыхаю в одиночестве, жду, когда Серафима Павловна освободится от всех дел и мы уедем в Италию. Вы были в Италии?

– Не приходилось. В Турции был, в Эмиратах…

– Понравилось?

– Нормально. Интересно все-таки за границу махнуть.

– А я никогда за границу не ездила.

– У нас долго пробудете?

Я пожала плечами:

– Не знаю. Это от Серафимы зависит.

– Серафима – это ваша тетя?

– Да, тетя… Сережа, а нас точно Илья Сергеевич знакомил? Мне очень неудобно, но я совершенно вас не помню…

– Не такой я человек, чтобы меня долго помнить, – засмеялся он и вдруг сказал: – А я вас в театре видел. То есть смотрел ваш спектакль. Вы Эдит Пиаф играли.

– Да, – растерялась я. – Когда вы его видели? И где? Сюда мы на гастроли не приезжали…

– Дружок у меня в вашем городе, служили вместе. Два года назад в гости ездил. А у него жена в театре работает, гримершей. Вот она и повела нас в театр, вас очень хвалила.

– Спектакль вам понравился?

– Еще бы, и вас я сразу узнал.

Это он, конечно, врет. Скорее всего выяснил, что за женщина ему глаза мозолит, и вспомнил, как два года назад был в театре. Жена его, кстати, очень похожа на тех женщин, что любят хранить программки, открытки и прочий хлам. Но все равно было приятно.

– А как зовут вашу знакомую, я имею в виду гримершу? – спросила я.

– Таня. Таня Новикова.

– Танюша? – Тут я удивилась по-настоящему, с Татьяной мы давно приятельствовали. Теперь я даже вспомнила, что она действительно пару лет назад приводила своих друзей после спектакля, а женщина, надо полагать, жена Циркача, преподнесла роскошный букет и долго восторгалась спектаклем. Возможно, именно поэтому она так пристально смотрела на меня в церкви: пыталась понять, откуда ей знакомо мое лицо. Оторвавшись от воспоминаний, я всецело переключилась на Правдина. Мы поговорили о театре, о семье Новиковых, где со дня на день ожидалось прибавление, и почувствовали себя давними приятелями. Болтали мы уже довольно долго, и разговор вот-вот должен был иссякнуть, но просто прервать его неосмотрительно: где и когда случай еще сведет нас. Серега томился нерешительностью, и я вновь пришла ему на помощь. Взглянула на часы и спросила застенчиво:

– Сережа, вы на машине?

– Да.

– Вы не могли бы подвезти меня в парикмахерскую? У меня назначено время, а я, по обыкновению, заболталась и забыла совсем.

– Конечно, – обрадовался он.

Я знала только одну парикмахерскую, которая располагалась рядом с домом Серафимы, то есть на другом конце города. Циркача это не огорчило. Мы очень мило поболтали. Сергей Правдин производил впечатление серьезного и немного застенчивого парня, что было странным для бандита. Невероятно, но он мне нравился.

Возле парикмахерской я сказала с некоторым сожалением:

– Спасибо. Было приятно познакомиться. Только вы плутовали, Сережа, Илья Сергеевич нас не знакомил. У меня хорошая память на лица, но вас я так и не вспомнила.

– Обманул. Решил, если не совру, вы со мной разговаривать не захотите. Злитесь?

– Нет, я люблю поболтать, а все мои здешние знакомые делами заняты. Так что спасибо за компанию. До свидания, – я протянула руку.

Для него это было делом непривычным, он осторожно пожал ее, глядя на меня с легкой грустью.

Я направилась в парикмахерскую, слыша, как отъезжает машина. Конечно, я была далека от того, чтобы доверить свои волосы совершенно незнакомым людям, но на какое-то время здесь стоило задержаться: что, если Циркач решит понаблюдать за мной? Я сделала маникюр. Смотрела в окно, там не было ничего интересного, и пыталась предугадать следующий шаг Правдина. Гадала я напрасно. Он поступил проще: отъехав на десяток метров, ждал меня в тени тополей. Сделав вид, что не замечаю его машины, я стала переходить дорогу. Он вышел и громко позвал:

– Лика…

Изобразив некоторое удивление, я прошествовала ему навстречу и сказала:

– Сережа… Вы не уехали?

– Решил вас дождаться. Ничего? Не очень надоел?

– Вы мне совсем не надоели, просто неудобно отнимать у вас столько времени.

– Этого добра у меня полно, – заверил он.

– Что ж, – засмеялась я. – Тогда вы, может быть, отвезете меня домой, то есть к Илье Сергеевичу. Он обещал быть к обеду.

– А почему вы у него живете? Он что, ваш… друг? – спросил Циркач по дороге.

– Вообще-то он хороший знакомый моей тетушки, я его знаю несколько дней, но… – Тут я изобразила некоторое замешательство. – Получилось так, что мы немного поживем у него.

– С квартирой что-нибудь? – задал он вопрос, голос звучал вполне невинно. Актер Сережа был неплохой.

– С квартирой? – не поняла я. – А-а, нет, с квартирой все в порядке. Просто… долго объяснять, а история совершенно неинтересная.

– Если я лезу не в свое дело, вы так и скажите, не стесняйтесь.

Я засмеялась, вслед за мной засмеялся и он. Тут мы подъехали к дому Тарханова. Перед воротами стояла «мечта бандита». Саша, с легкой руки Серафимы ставший Негритенком, увлеченно тер лобовое стекло. Заметив меня, он со всех ног кинулся к правдинской «восьмерке», распахнул дверь и, помогая мне выйти, скороговоркой сообщил:

– Анжелика Станиславна, тетушка ваша вернулась. Сердится, что вы одна ушли. Два раза меня искать посылали…

Он шел рядом, слегка согнувшись, но все равно необыкновенно грациозно, несмотря на свои сто килограммов, и с таким увлечением исполнял взятую на себя роль, что вызвал некоторую зависть.

Тут я сочла нужным вспомнить о Циркаче. Развернувшись, сделала несколько шагов назад и позвала:

– Сережа.

Он стоял возле своей машины.

– До свидания, – улыбнулась я и, помахав рукой, направилась к дому.

Саша, забегая вперед, распахнул двери. В холле, взглянув друг на друга, мы принялись хохотать. Из кухни возникла Серафима и спросила:

– Что, пошли делишки?

– Как видишь, – не без гордости ответила я.

Саша вдруг нахмурился и сказал:

– Лика, вы с Серегой поаккуратней. Это он с виду валенок, а мужик… упертый, одним словом.

– Я помню, – скромно отозвалась я.

Уже вечером в доме появились Тарханов с Владимиром Петровичем, один усталый, другой злющий. К этому моменту мы с Серафимой решили, что в интересах операции должны вернуться к ней на квартиру. О чем поставили в известность мужчин. Новость была воспринята неодобрительно, что нас не удивило и никак на решение не повлияло. Примерно через час позвонил Саша. Рабочий день у него давно закончился, и поговорить он хотел не с Ильей Сергеевичем, а со мной.

– Лика, не знаю, хорошо это для вас или плохо, меня Серега возле дома встретил и про вас выспрашивал.

– Будем считать, что хорошо. Что ты сказал?

– Как договаривались. И телефон шефа дал, тот, что вы теперь с собой носите. Правильно?

– Правильно. Спасибо, Саша.

Утром мы с Серафимой перебрались на ее жилплощадь.

– Может, стоит на прогулку отправиться? – вслух подумала я.

– Ты, племяшка, все-таки поосторожней. Я вчера в казино много разных слов слышала и подлых ухмылок наблюдала. Братаны Катковы обид не забывают.

Поразмыслив, я предложила:

– Пойдем на балкон загорать.

Однако загорали мы недолго. Часов в двенадцать объявился Сережа, по телефону, конечно. Голос звучал как-то неуверенно.

– Здравствуйте, Лика, это Сергей…

Я взглянула на тетушку, нагишом возлежащую на родном балконе, и в голове возник план. Время идет, а события развиваются медленно, процесс необходимо ускорить.

– Сережа, – залепетала я, – замечательно, что вы позвонили. Как у вас со временем? Вы не смогли бы подъехать к дому моей тетки? – Я назвала адрес. – Только побыстрее, пожалуйста…

– Конечно, а что случилось? – встревоженно спросил Циркач.

– Видите ли, я на балконе загорала, а дверь как-то захлопнулась, и я не могу выйти, а в кухне на плите чайник. Ключ от квартиры у меня здесь, в сумке, но кричать прохожим как-то неудобно. Я вам ключ брошу, и вы меня освободите, хорошо? Только побыстрее, пожалуйста…

– Буду через десять минут, – заверил он.

Серафима стояла рядом и с большим интересом прислушивалась к нашему разговору.

– Головастая ты моя, – сказала она насмешливо, – «Оскар» за оригинальный сценарий…

– Сматывайся из квартиры, – нахмурилась я.

– Куда?

– Куда хочешь!

– Буду у тети Веры, если что, стукни в стенку, прибежим…

– К чему это в стены стучать, еще рухнут.

– Лика, помни: каким бы хорошим парнем он ни казался, Циркач – бандит.

– Не так давно ты уверяла, что бандиты тоже люди.

– Племяшка…

– Стоп, нет времени. Дай ключи. Тебе еще надо запереть меня на балконе.

– Это без проблем, пару раз я застревала здесь по-настоящему.

Серафима хлопнула дверью и слегка надавила на ручку.

– Такие вещи случаются, – утешила она. – Сквозняк…

– Чайник, чайник не забудь, – всполошилась я.

За три минуты тетушка натянула сарафан, подхватила сумку и исчезла из квартиры, а я прилегла, пытаясь сосредоточиться на предстоящей сцене. Снизу раздался автомобильный гудок. Я аккуратно выглянула из-за перил, нашарила полотенце и принялась улыбаться. Возле подъезда притормозила вишневая «восьмерка», а ее хозяин вышел из машины и посмотрел на балконы.

– Сережа, – позвала я, размахивая рукой. – Держите ключи. Десятая квартира! – крикнула я.

Он вошел в подъезд, а я стала кутаться в полотенце. Дело непростое, если показать хочешь больше, чем скрыть. Жаль, зеркала под рукой не оказалось, то есть в сумке, конечно, было, да много ли в него увидишь?

Входная дверь хлопнула, я устроилась в шезлонге, скромная и немного сконфуженная. Циркач возник рядом с дверью, открыл ее и сказал:

– Привет.

– Привет, – ответила я, и мы засмеялись. Когда смеяться надоело, я попросила: – Не могли бы вы пройти в комнату?

Он кивнул и ушел с кухни, но дверь за собой не закрыл. Кутаясь в полотенце, я торопливо проскользнула в ванную. Сережа, надо полагать, успел увидеть все, что я хотела показать.