Текст книги "Тигровой лилии полоски"

15

На следующий день Влад попытался при помощи цветов, конфет и комплиментов вернуть благосклонность Маши, но девушка все предложения отвергла, так и не объяснив причину внезапно возникшей неприязни. Разочарованный и даже смущенный своим поражением, Владислав отправился за утешением к Галке, прихватив все те же букет и конфеты.

Не пропадать же добру!

– Так, так, – съехидничала Галка, наливая воду в вазу, – если я правильно поняла, Лили твоя распрекрасная оказалась не так уж и хороша. А я тебя предупреждала! Скажи, ведь предупреждала, да?! Вот. Тебе женщина нужна спокойная, домовитая, а не мотылек раскрашенный.

– Галь, так я одну только такую знаю, домовитую, – улыбнулся он, – это ты.

– Не-не, – строго ответила бывшая супруга, – исключено, ты же знаешь, у меня роман. Я, может быть, даже замуж выйду, когда Виталик школу закончит. Кстати, ты обещал с ним поговорить насчет сигарет.

С трудом оторвав сына от монитора, Влад без всяких воспитательных хитростей спросил:

– Куришь?

– Не-а, пап, балуюсь, а то ребята не поймут, но не в затяг, – не стал отпираться сын.

– Тогда проветривай себя лучше, чтоб мать не нервировать. Или жвачку купи поядреней. А лучше брось. Я вот как раз в твоем возрасте с этим вредным делом завязал.

Справившись за пару часов с обязанностями приходящего папы и друга, Владислав домой не поехал, потому что вспомнил о своем обещании – позаботиться о Никиных цветах, пока она там, в Питере, с кем-то белыми ночами любуется.

В квартире из-за плотно задернутых штор было сумеречно, тихо и уютно, несмотря на то, что вещи у Ники со шкафами не дружили, валяясь как попало в самых причудливых композициях. В кресле шелковая ее блузка прятала в своих складках нераспечатанный пакет с колготками и парочку пособий по воспитательному процессу, на тумбочке горкой лежали коробочки с таблетками, рядом теннисные ракетки в полупрозрачном розовом футляре и папка с какими-то грамотами.

Полив немногочисленные растения, Влад не спешил уходить – ведь дома его никто не ждал. Он сдвинул стопку постиранного, но еще не глаженого белья, и расположился на диване, прихватив с полки несколько фотоальбомов. Открыв наугад, полюбовался черноморскими пейзажами и на их фоне Никой, чья короткая стрижка «под мальчика» сияла вишневым глянцем, а сама Ника светилась счастьем. Это было в позапрошлом году, когда она отдыхала вместе со своим «вечным» любовником, которого скрывала от всех, не называя даже имени. Ника вообще не любила говорить о своей личной жизни – такая вот особенность характера.

В другом альбоме нашлись несколько снимков из далекого прошлого, когда только-только поженившись, они переехали в эту квартиру, доставшуюся Нике по наследству, и успели запечатлеть те короткие дни счастья, когда почти каждый день компании, музыка, поездки на природу и почти полная свобода от родительской опеки.

– Чего, собственно, мне тогда не хватало?! – машинально подумал он, хотя ответ давно знал, но старался его не замечать.

Легко расставаясь со своими женами и подругами, Влад с каждым новым увлечением все дальше уходил от истины, не придавая особого значения высоким словам о любви и даже избегая их, говоря об отношениях безлико и неопределенно: встречаюсь, живу, зацепила. А тут вдруг листая альбом, задумался: ничего такого, чтобы ощутить полет и забыть обо всем на свете, он никогда не чувствовал. Увлекался – это да, было. И не раз. Но рассудок, избежав любовной горячки, ни разу не терял. Может и не дано ему. Или все еще впереди? Нагрянет, закрутит, выжмет все соки.

– Нет, нет, лучше уж без страстей, а спокойно и по мере необходимости, – остановил он себя, не желая даже в мыслях представить себя зависимым от предполагаемых эмоций, и продолжил перебирать снимки, на которых фотогеничная бывшая супруга с удовольствием демонстрировала себя.

Ника с учениками. Ника вручает аттестаты. Ника в компании других учителей отмечает новый год.

На одной из групповых фото Владислав с трудом, скорее всего, из-за строгой прически и делового костюма, узнал Ларису, то есть Ларису Петровну, и задержал взгляд подольше, с интересом разглядывая подробности ее улыбки и выражение глаз.

Вроде бы современная дамочка, выглядит моложе своих лет, на машине ездит очень даже брутальной – не новой, конечно, но статусной, а живет практически в трущобах. Еще рисует, возможно, пишет стихи, любит животных и, наверное, детей, раз учительницей работает. Да и предмет у нее не слабый – физика, что предполагает ум аналитический и не чуждый логики.

Найдя еще несколько фото с Ларисой, Влад один из снимков выдернул из альбома и переложил к себе в портмоне. Но потом, передумав, вернул фото на место, опасаясь своих фантазий. Не до того!

В себе бы сначала разобраться.

16

Мистическая цепочка случайностей с отчетом времени от Пасхи привела Владислава к невидимому рубежу, когда нужно сделать выбор: или продолжить пугающее (неизвестное всегда страшит) погружение в себя или вернуться к тихому самообману, принимая привычные блуждания в сумерках за настоящую жизнь.

То ли полнолуние тому виной, то ли вязкие медленные мысли (ни о чем и обо всем сразу) беспокоили перегруженный информацией мозг Влада, отчего сон его стал тревожным, а настроение неровным. Чтобы хоть как-то привести себя в рабочее состояние, неудобный вопрос «Кто я есть», когда нужно было вспомнить себя изначального, он заменил пока другим – «Кем я могу быть», на который, казалось, гораздо легче ответить, примерив на себя ту или иную реальность.

Перебирая возможные варианты, он так и не смог определиться, в каком направлении искать. Ставить вопрос о смене профессии совсем не хотелось – ему нравилось преподавать. Поменять что-то в характере? Это вообще из области фантастики – не мальчик уже, чтоб себя через колено ломать. Придумать себе какое-нибудь иное занятие, чем проводить вечера возле компьютера или телевизора? Или снова жениться?

Но все это как-то мелко, несерьезно, безлико.

Единственным человеком, с кем можно поговорить на любую тему была Ника, но та, вернувшись из Питера, через несколько дней снова уехала, поручив Владу по традиции присматривать за квартирой и цветами. Судя по бархатным ноткам в голосе и засекреченном месте отдыха, Ника отправилась куда-то за границу со своим таинственным поклонником. Неугомонная!

С друзьями-приятелями обсуждать свои духовные метания не решился, опасаясь, что не поймут. Вот, если про автомобили, политику с экономикой, или спорт, то тут – да, в этих вопросах все они специалисты.

Оставалось одно – искать утешения у девушек, женщин и просто красивых барышень, но Маша его бросила по необъяснимым причинам, Галка будет воспитывать, грузить ремонтными работами, а новых знакомств завести он не успел.

– Просто какое-то тотальное одиночество! – изумился Владислав, – и тут же себя поправил, вспомнив об обещании жить осознанно, – не одиночество, нет-нет, скорее, уединенность, только я и… я, что вообще-то тоже неплохо.

Иногда хочется и тишины.

Возможность разложить все по полочкам, не отвлекаясь на свидания и пустые разговоры, он совместил со своим отпуском, неожиданно решив провести его дома, хотя некоторые предложения в турагентстве, чьими услугами он пользовался регулярно, ему понравились. Но какая-то несвойственная ему нерешительность в этом вопросе помешала сделать выбор.

Странное свое состояние поначалу принял за депрессию, но тихая внутренняя радость, беспричинная и бесконечная, едва пробившаяся наружу, не давала ни единого шанса впасть в хандру.

– А пусть все идет как идет, – отмахнулся он, усаживаясь на диван с книжкой, – отпуск ведь не последний, к тому же только начался. Если что, еще успею.

На второй день ничегонеделанья Владислав, вопреки здравому смыслу и своим первоначальным планам уединиться, ближе к вечеру отправился к хозяйке Шарика и Лили, которую, фамильярно отбросив не шедшее ей отчество, для себя стал называть просто Лариса. Поехал наобум без предварительного звонка, рискуя не застать или, наоборот, застать, но не вовремя. И неизвестно на что надеясь.

В качестве главного аргумента для своего визита приготовил когтеточку, что в суматохе быстрых сборов, когда Лариса неожиданно приехала за своими питомцами, так и осталась стоять за дверью.

Чуть удивившись его визиту, она приняла подарок без возражений, а потом, немного смущаясь, вручила свой – бутылку коньяка и коробку конфет, в знак благодарности за помощь.

– Вот, хотела с Вероникой Ильиничной передать, – сдержано улыбаясь, сказала она, но увидев его недоуменное лицо, Влад явно не понял, о ком идет речь, – пояснила, – с Никой. И спасибо вам огромное, что приютили Шарика и Лили.

В гости, однако, не пригласила, позволила лишь почесать Шарику пузо и обменяться взглядами с Лили, которая в этот раз к нему не подошла. А потом извинилась, сославшись на необходимость куда-то отъехать по делам.

Влад был разочарован.

– Чудная эта Лариса! Другая бы с радостью, – сердито бренча ключами, он шел к машине и ворчал, – продолжила знакомство. Тут, можно сказать, свободный мужчина нарисовался, только чашку с чаем протяни или котлетку, например. И все – я ваш навеки. Негостеприимная какая! Да и Лили туда же. Нет бы, проявила интерес, намекнула бы хозяйке, что со мной можно дружить…

Чувствуя себя уязвленным, Влад для восстановления душевного равновесия сделал еще одну попытку помириться с Машей (может, оттаяла), однако телефон девушки был недоступен.

– Неужели номер поменяла?! – не поверил он, нажимая на кнопки снова и снова.

Не желая отступать, поехал к ней домой. Увы, на звонок никто не откликнулся. Послушав тишину за дверью, Владислав безнадежно махнул рукой и отправился в свою холостяцкую квартиру.

Скучный вечер сменился жаркой июльской ночью. Владу не спалось. И не было никакой возможности выключить огромную неповоротливую луну, что зависла возле его окна, не давая уснуть, чтобы забыть о неудачах и бесплодных пока блужданиях на пути к самому себе.

17

Лениво следуя утренним маршрутом от одной чашки кофе к другой, Владислав наполнился силами лишь к обеду, не придумав, правда, на что эти силы направить. Единственный вариант, что пришел ему в голову – а не поехать ли куда глаза глядят?

Необычная мысль, обещающая хоть какую-то авантюру, его увлекла, заставила действовать. Взяв на всякий случай полотенце и плавки, если вдруг захочется возле какого водоема поваляться (погода для этого вполне подходящая), отправился на стоянку.

Покружив по пыльным жарким улицам, Влад поймал себя на странном ощущении, что этот день в его жизни уже был. Однако зной и людской поток на пешеходном переходе, а также поиски нужного направления помнились смутно, легко ускользая из временнЫх рамок. Такое случается, когда подсознание шутит, создавая иллюзию узнавания.

Помимо эффекта дежавю ему показалось, что изменилась привычная картинка города: фасады зданий вроде бы и те же, но линии стали четче, празднично засияли краски, наполнившись светом от яркого июльского солнца. И объем. У деревьев, домов и заборов появился объем, а раньше все выглядело плоским, серым, скучным.

Выбравшись за пределы города, и оставив вдали чадящие сиреневым дымом трубы промышленного комбината, Влад поехал медленно, так и не определившись с желаниями – то ли пруд искать, то ли в лес свернуть, – а потом вдруг прибавил скорость и помчался в уже известном ему направлении.

Интуиция, обхитрив разум обещанием летних развлечений, привела его к часовне все того же благоразумного разбойника, где на Пасху он впервые ощутил, что в нем существует и другая энергия – чистая, невидимая, неслышная, безумно притягательная.

Сразу зайти Влад не решился и, чтобы собраться с мыслями, прогулялся до местного магазинчика, намереваясь купить бутылку минеральной воды. И вдруг за поворотом улочки заметил старое здание с облупившейся краской, четыре колонны которого обрамляли вход, напоминая о былом величии, а темные провалы окон и провалившаяся крыша служили доказательством тому, что обратного движения не будет – прошлое восстановлению не подлежит.

Из любопытства (ему всегда нравились старые постройки) Владислав обошел полуразрушенный дом, выискивая приметы его возраста – девятнадцатый век или начало двадцатого? – но не нашел, и лишь по остаткам вывески над входом догадался, что последней покинула стены этого явно старинного особняка сельская культура.

Неподалеку за деревьями обнаружился давно некрашеный металлический забор, с выбитыми секциями и погнутыми прутами. Не давая себе отчета, зачем он это делает, Влад перебрался на другую сторону и тут же оказался в компании двух старух и одного деда, что сидели за забором на самодельной лавке и тихо разговаривали.

– Куда лезешь-то, – сердито нахмурив брови, спросил старик, – у нас тут частная собственность. Охраняемая. ОМОН и злые собаки.

– Да ладно, – не поверил Влад, – что-то ваша частная собственность чересчур невзрачная для такой охраны.

– Ой, ну что ты человека пугаешь, – вступила в беседу бабуля в синем ситцевом халате, – он, может, этот, ну, как наши девки, что помощь возят, благо-тво-ри-тель.

– Не говори ерунды, – отрезал старик, – с волонтерками я его ни разу не видел, – и добавил с легкой провокационной улыбочкой, – слышь, а у тебя полтинничка лишнего случайно не найдется? Или двух?

Влад без лишних разговоров достал бумажник и протянул ему пару сотен.

Дедок, довольно подмигнув, пояснил:

– На мороженное. Может, с нами желаешь? Полакомиться.

– Не, не могу, я за рулем, – отказался он решительно, почти не сомневаясь, что дал денег на выпивку.

– А-а, – старик уважительно на него посмотрел и тут же сделал новое предложение, – слушай, а посиди тут с моими одуванчиками, пока я в магазин слетаю, а то мало ли что, вдруг ветром бабок сдует. Не боись, я быстро, магазин тут недалече.

Влад, удивившись своему слабоволию, нерешительно занял место возле старух, от которых пахло неухоженной старостью, нищетой и беспросветностью.

– А что тут у вас раньше-то было? – поинтересовался он, чтобы заполнить паузу.

– Да ни чё! Как была богадельня, так и осталась. Вон, за теми деревьями наши хоромы.

Действительно, метрах в пятидесяти виднелось одноэтажное здание, даже сквозь листву можно было заметить его облезлый фасад с обвалившейся кое-где штукатуркой.

– А ты сынок, может, кого ищешь-то? Или заплутал?

– Да нет, не ищу и не заблудился, просто гуляю.

Минут десять Влад, не особо вслушиваясь в слова своих собеседниц, кивал и поддакивал, мысленно ругая себя за излишнее любопытство. Наконец в проеме забора появился дедок, чуть запыхавшийся, но веселый. Пошарив рукой в пакете, выудил по очереди четыре стаканчика с мороженым и одно протянул Владу.

– Давай, давай, лопай! А то, небось, думал, что я за водкой побежал. Вот и нет! Не употребляю.

Пока Владислав из вежливости ел мороженое, мучаясь желанием поскорее сбежать, его новые знакомые, перебивая друг друга и беззлобно поругиваясь, продолжили рассказывать, как им здесь живется.

– Директор у нас ничего тетка, не злая, а вот санитарки бывают иногда, прям, цепные, не все, конечно, а некоторые. Чуть что, орать начинают, особливо одна, Веркадьевна.

– Да ладно тебе, Веркадьевна еще куда ни шло, а помнишь, в прошлом году Петька-санитар был, запросто поколотить мог, если что не так.

– А так хорошо живем, не голодаем, – добавила самая тихая и на вид вполне интеллигентная старушка, – почти. Одно плохо, лежачих у нас много. Из-за них в палате не продохнуть. Вот тут на лавочке и спасаемся, когда тепло.

– Еще к нам волонтерки ездят. Добра всякого привозят, и покушать, и постели новые, и со всеми поговорят, выслушают. Просьбы на бумажку пишут, а потом исполняют. Хорошие девки!

Мороженое кончилось и Владислав, пожелав всем здоровья и долгих лет, резво поднялся с лавочки, чтобы уйти. Несмотря на его возражения дед, довольный неожиданным приключением, отправился провожать, аккуратно обходя стекла от битых бутылок. Возле ветхого дома с колоннами он сдержанно попрощался и вдруг тихо, отводя глаза в сторону, спросил:

– А ты к нам еще приедешь?

– Не знаю, – пожал плечами Влад, – возможно.

18

В часовню в тот день Влад так и не попал.

Стоянка оказалась забита свадебными машинами. Нарядно одетые люди толпились во дворе, с нетерпением поглядывая на юную невесту, которая с трудом выбравшись из тесного автомобиля, пыталась привести свои пышные юбки в порядок, а жених развлекался тем, что делал ей из пальцев рожки.

– Совсем еще дети, а туда же… – улыбнулся Влад и остановился в нерешительности возле своей машины. Ждать пока молодые обвенчаются, ему не хотелось, да и жара напомнила о себе бегущим ручейком пота вдоль позвоночника, – поеду лучше домой, в душ, – решил он, – отпуск длинный, еще успею.

Внимательно поглядывая на дорогу, Влад размышлял о причудах жизни, в которой полным-полно контрастов и противоположностей: пожилые люди и весело щебечущая детвора; современные коттеджи с амбициями и старые здания, утратившие краски и устойчивость; чужое венчание и его неожиданное одиночество.

Понятно, что покинутым он долго не будет. И Маша, покапризничав, может одуматься. Отдохнув, вернется Ника – единственный человек, с кем можно обсудить все эти непонятные внутренние метания. Галка всегда и накормит, и пожалеет, и на недостатки укажет. Сын опять же имеется, есть кого опекать и баловать. Да и новую подругу завести не проблема, как говорится, было бы желание. Но вот что странно, особого стремления и не наблюдалось.

– Ну их, эти романтические привязанности, – отмахнулся Влад, – все одно и то же, ничего нового. А вот отпуск провести без конкретных планов, чисто для разнообразия – это можно. Короче, буду гулять сам по себе, пока не надоест или куда кривая выведет… Не нужен нам берег турецкий и Маша совсем не нужна, – нарочито-противным голосом пропел он и усмехнулся от абсурдности мысли, что отдыхать на заграничном пляже, где жара и безделье, ему что-то не хочется. Скучно, видите ли!

И что же взамен? Пока не ясно.

Решив не строить долгосрочных прожектов, на следующий день Влад отправился на строительную ярмарку, надумав привести в порядок хотя бы кухню, где Лили жестоко обошлась со стенами, а Шарик погрыз ножки у всех стульев.

Он долго и мучительно выбирал обои, но так ни на чем не остановился, устав от мелькания фактур и расцветок. Зато купил стулья. Первые попавшиеся. Проведя в торговом зале около двух часов, идею небольшого косметического ремонта Влад в результате оставил в покое, рассудив, что если уж начинать, то глобально, чтоб потолок – натяжной, рамы – пластиковые, а на пол положить ламинат. И делать не самому, а нанять специально обученных этому людей.

Но потом. Позже.

С трудом поборов в себе стойкое на сегодняшний день отвращение к магазинам, он заехал все-таки в супермаркет, чтобы пополнить запасы продуктов. Но странным образом в его корзине помимо привычных мясных полуфабрикатов, хлеба и колбасы, оказались мармелад, зефир, вишневый джем и сгущенка, а также баночки с печеночным паштетом и несколько пакетов сока, короче, то, что легче жевать и можно пить.

Так получилось, что мысли Влада были об одном, а руки позаботились совсем о другом.

– Ну что ж, – он обреченно вздохнул, не в силах справиться с внезапным помрачнением воли, – все равно на днях собирался в часовню, вот и загляну к старикам. Отвезу гостинцы.

Другая сторона жизни, с которой он практически не сталкивался, его никогда не интересовала. Конечно, Владислав знал, что существуют одинокие пожилые люди, что некоторые из них доживают свой срок в специальных домах на попечении не слишком щедрого государства, но близко такую старость – с запахами, с провалами в памяти, тихой голубизной выцветших глаз, смешными и нелепыми разговорами, – не встречал.

Родители отца жили так далеко, что редкие встречи с ними в детстве практически ничего не оставили в памяти, но зато он помнил всегда пьяненького деда по маминой линии, который, если его допускали до дитя (что было не часто) пел военные песни и обещал купить большой игрушечный танк. Когда много денег заработает. Танка Влад так и не дождался, потому что дед исчез. Бесследно. И до сих пор неизвестно, что с ним случилось.

Когда Владислав учился на последнем курсе института и был уже женат на Нике, отцу предложили кафедру в одном сибирском университете. Далеко, конечно, но с хорошими перспективами: жилье, карьерный рост и неплохая зарплата. Отец со временем стал ректором, а мама успешно консультировала граждан по юридическим вопросам. Несмотря на пенсионный уже возраст, они и сейчас продолжали работать, вовсе не собираясь записывать себя в старики.

Во время редких встреч (разные города, большие расстояния) Влад, давно привыкший к самостоятельности, с родителями особо не откровенничал, и с облегчением возвращался к привычному образу жизни, как только они уезжали.