Текст книги "Маньяк между строк"

Вот почему Инна практически мгновенно лишилась подписчиков и всего своего бизнеса.

Мы давно перестали верить СМИ, текстам, фотографиям и репортажам, единственное, что пока остается неизменно честным, – правда, рассказанная о себе в селфи.

Селфи – это, если хотите, икона нашего времени. Возвращение к идее древнерусской живописи. Только там образ красоты был защищен самим Богом, который готов воплотиться и явить свой лик человеку, а сейчас – самим человеком, автором селфи, и в этом его человеческое право. Бинго!

Теперь еще это все следовало как-то сформулировать и донести до суда. Потому что такого вида ущемления прав человека история юриспруденции, кажется, по сей день не знала.

Глава 6. Утро красит нежным светом

– Обратите внимание, Гаврила Ардалионович, о чем думают современные дети.

– А чё такое, о том же думают: сиськи-письки.

– Да, вы правы, но посмотрите, какой динамической любовью к жизни наполнено каждое слово: хочу бабу потолще. Коля М.

Князь Мышкин, «Даун Хаус»

Если вы житель обычного многоквартирного дома, то кроме омерзительного треньканья будильника или кошачьей задницы на вашем лице вас может разбудить множество разных интересных звуков и сопровождающих эти звуки событий. К их числу относятся: установка новой железной двери у соседей снизу, купленный жителем первого подъезда мотоцикл без глушителя, утренняя дискотека у соседей сверху, второй день чьей-то свадьбы, девятый день чьих-то похорон и многое другое, бытовое, житейское, временами потустороннее. Но в это утро способ, которым я был разбужен, не походил ни на один из перечисленных.

Я открыл глаза с явным ощущением, что меня взломали, как плохо защищенный интернет-сервер, выпотрошили мозг и теперь пристают с катетером к уху, дай, мол, доктор сцедит остаточки. Мне снилось, что кто-то подарил мне золотой слиток с автографом Достоевского, и я весь сон мучился, продать слиток или оставить автограф себе. Сон напоминал сразу все безумные сюжеты самого Федора Михайловича, а также ремейки на великого правдоборца и мастера по явлению взору изнанки человеческих душ.

Едва приоткрыв дверь спальни, я был чуть не сбит с ног: мимо меня стремительной лоснящейся торпедой пронесся Филипп, которого на ночь я обычно закрывал в коридоре как раз по причине слишком уж бесцеремонной пятой точки, о которой уже писал. Кот стремительно и ловко упаковался в нагретое моим теплом одеяло, оставив торчать наружу только перепуганные ядовитого желтого оттенка глаза. Мы обменялись взглядами.

– Ты чего?

Кот многозначительно молчал, косясь на входную дверь, которую как раз было видно с его места.

Предчувствуя неладное и уже понимая, что я не просто так проснулся ни свет ни заря, я сделал шаг в коридор и почти физически ощутил, что за дверью кто-то есть. Этот кто-то в отличие от моих соседей вел себя очень-очень тихо, стараясь не топать и, кажется, даже не дышать. Минута, какое-то шевеление, и в крохотной щели между дверью и полом появился край белого конверта.

Я обернулся к Филиппу, но он уже спрятал нос в одеяло, оставив меня разбираться с проблемой один на один. В подъезде раздались шаги и чьи-то тихие голоса. В приоткрытое окно донесся свежий хлебный запах с хлебозавода по соседству, но от этого знакомого, утреннего, всегда радостного, полного жизни запаха мне вдруг впервые стало тошно. Наконец я нагнулся и вытащил конверт.

Внутри был бежево-розовый лист с изображением каких-то улыбающихся детей, птиц и зверей. Лица были мне незнакомы.

«Доброе сердце» – лагерь для девочек», – красивым шрифтом была выведена первая строка.

Я пробежал сообщение глазами:

«Хотите, чтобы ваша девочка стала счастливой и успешной, тогда отправляйте ее к нам: в лучший детский лагерь средней полосы России.

За пять лет мы сделали счастливыми более тясячи девочек и их родителей».

На обратной стороне было еще лучше:

«Доброе сердце» – это:

– 5 дней в загородной раскошной вилле с 4-разовым вегетарианским питанием;

– Подогреваемый бассейн и вечеринки в нем;

– Театральные и психологические тренинги на развитие дружбы, самооценки и доверия;

– Ежедневные квесты;

– День стиля и красоты: мастер-классы по фотопозированию, дефиле, макияжу + фотосессия.

– Танцевальные флешмобы и концерты;

– Хендмейд-занятия;

– Мастер-класс по мехенди;

– Занятия по комплиментологии – умение красиво говорить, обаять и понравиться нужным людям.

Для девочек от 5 до 13 лет.

Для того чтобы узнать больше или записаться на свободную смену – напишите нам в мессенджер».

Еще чуть ниже разместилось предложение: «Хочешь франшизу раскрученного бизнеса от школы «Доброе сердце»? Звони срочно!»

То ли спросонья, то ли из-за абсолютной невменяемости послания я никак не мог сообразить, с какого перепугу мне с утра пораньше принесли это письмо, адресованное родителям будущих каких-то… мехенди? Которые на «рАскошных» виллах с вегетарианским питанием будут, видимо, готовить себя прямиком в клиентки таким бизнес-леди, как Инна.

Просто какой-то мастер-класс-конвейер: от нуля и до гробовой доски.

Я специально повертел карточку, сравнил даже номер вайбера с номером Инны, но данные не совпали. Судя по тому, как часто произносилось в последнее время слово «франшиза», недалек тот день, когда перед походом в душ мне будут предлагать приобрести франшизу на пользование тапочками, трусами и полотенцем.

Кот уже преспокойно спал, высунувшись из одеяла, как креветка из своего панциря. Его успело приятно растомить в теплом коконе, и на морде, которая ушами упиралась в постель, красовалась милая улыбка довольного собой негодяя. Филипп приоткрыл один глаз и посмотрел с выражением: «Ну чего тебе?»

Показав ему рукой, чтобы потрудился собрать свое шерстяное великолепие и отступить с занятых позиций, я собирался было снова лечь, как в дверь постучали. Видимо, разносчикам рекламы показалось мало эмоционального вихря, стратегически заложенного в текст объявления, и они решили собрать мнения, не отходя от кассы.

Я скомкал бумажку, сдвинул кота и улегся на свое прежнее место. В таких случаях самое разумное – сделать вид, что ты умер от счастья, узнав о столь выгодном предложении. Однако в этот раз не помогало. Стук не прекращался. Звонка возле моей квартиры не было, и старая хозяйская, обитая еще советским дерматином дверь сотрясалась и жалобно хлюпала, словно рыдающая малолетка, которую насильно обряжают в розовые банты и отправляют на загородную виллу к современной Мэри Поппинс.

Подойдя к двери, отчетливо проговорил:

– Идите в жопу со своими виллами и бассейнами, хреновы педофилы!

Звуки стихли. Кто-то на каблуках потоптался возле двери и внезапно пнул дверь так, что «малолетка» аж пукнула от неожиданности.

– Все, я звоню в полицию! – сказал я в небольшую щель между замком и дверным косяком, образовавшуюся из-за того, что дерматин в этом месте оттопырился, словно брыли у старого бульдога.

– Открывай, это я, чтоб тебя разорвало и развеяло! – раздался из-за двери голос Виктории.

Глава 7. Буря в миске каши

Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей.

А. С. Пушкин

– Какие еще педофилы? Во что ты опять ввязался? – зло проворчала Вика, без церемоний проходя в комнату.

Вид у нее был уставший и изрядно помятый. Светлые волосы она сцепила резинкой в растрепанный неаккуратный хвост. Макияж поблек и, видимо, не обновлялся со вчерашнего дня.

– Гады, – только и проговорила тетка, скинула пальто и прямо в одежде забралась в постель, чем моментально воспользовался Филипп, уютно придвинувшись к ней под руку и водрузив голову на плечо.

– Что это значит? – поинтересовался я, в момент лишившись и возможности поспать лишний час перед парами, и морального превосходства над собственным котом, который вызывающе-нагло глянул на меня с теткиного плеча и тут же прикрыл глаза, изображая, как ему блаженно-сладко в теплой кровати под опекой защитницы.

– Ты же все равно сейчас в университет. А я тут у тебя бурю пересижу, точнее, пересплю, – зевая проговорила Виктория, явно собираясь немедленно осуществить озвученное.

– Какую еще бурю? И как там маньяк? Ты видела его?

Тетка посмотрела на меня из-под прищуренных век.

– Видела, но это не он, – сказала она, откинулась на подушку и сделала вид, что моментально заснула.

– Э-э-э, погоди! – До меня начало доходить, о какой буре она ведет речь и чего ради притащилась спать ко мне, вместо того чтобы отправиться в свою гораздо более комфортабельную кровать.

– Ты не подписала?

– Нет, не подписала, – не открывая глаз, проговорила Виктория.

– То есть ты считаешь, что они задержали не того? А маньяк на свободе?

– Ну-у-у, с очень большой долей вероятности это так, – сказала Вика и взмолилась: – Слушай, я не спала всю ночь, тряслась в автобусе, они отменили служебную машину, уламывали подписать, как есть. Дай поспать, потом расскажу. Кашу они там заварили такую, что за пять минут не съешь, тьфу… то есть не расскажешь.

На этот раз она действительно заснула, как только коснулась головой подушки.

«Сегодня у меня появился первый партнер, если вы понимаете, о чем я!!!»

Зашел в блог Гели. Собственно, мне не нужно было делать что-то специально, чтобы там оказаться. Ее блог теперь выскакивал в инстаграме первым. Геля активно раскручивалась, используя все инструменты: от сторисов до тегов и прямых трансляций. Например, сейчас мне предлагалось подключиться к ее утреннему прямому эфиру под названием «Ах, эта гадкая молодежь: с кашой съем!!!».

Умела она создать интригу, что и говорить. Закон парных случаев работал: слово «каша» стало триггером. Я подключился.

– Привет, Саша, – моментально заметила меня Геля.

Помахав ей в ответ, я прошерстил других участников. На счастье, никого из знакомых не было, кажется, кто-то из параллельной группы, остальные – люди из сети. Я обратил внимание на то, что следом за мной к эфиру подключились еще двое, но их Геля не удостоила персональным приветствием.

– Ну, кажется, можно начинать, – проговорила девушка полушепотом. – Я буду говорить чуть-чуть тише обычного, потому что у меня дома еще все спят. Вы не против послушать сегодня блог в формате АСМР? Немного пошуршим интеллектом.

Она подмигнула в экран, и мужская часть аудитории выплеснула в чат мультяшными сердцами и лайками, намертво прилипнув к своим смартфонам. Нельзя, нельзя слушать голос Сирены ранним утром, когда ты особенно впечатлителен, но куда там.

– Смотрите-ка, что тут у меня! – продолжала Геля, держа в руке коробку из-под каши. Медленно все тем же сексуальным голосом она начала читать: – Предлагаем вам насладиться роскошным и незабываемым вкусом супербыстрорастворимой каши, с кусочками нежнейших мегафруктов и царским великолепием шоколадного топпинга. НАША КАША для сногсшибательной энергии и витаминного заряда!

Геля сделала большие глаза на камеру и проговорила как будто в замедленной съемке: «Что-о-о?»

– Друзья мои, я учусь на филолога и от своих преподавателей часто слышу, что молодые маркетологи не в себе, раз пишут такое. Ну правда, как-то чересчур, ведь правда? Как будто человек махнул рюмашку, прежде чем сел за составление этой аннотации. Слишком много роскоши, гипер, мега, супер. Позитив так и прет, а речь всего лишь о какой-то кашке-малашке. Филологи считают, что это результат пагубного влияния рекламного дискурса, но у меня есть своя версия. И небольшой аргумент в защиту молодежи.

Геля сделала смешное лицо, которое говорило, что аргумент в общем-то так себе, но она старалась.

– Смотрите, мы с вами – поколение интернета. Так?

Она попыталась вычислить, кто из слушающих родился в эпоху до интернета, но таких на трансляции то ли не оказалось, то ли они не захотели признаваться. К слову сказать, всего Гелю слушали в это утро около пятидесяти человек. Неплохо для утренней зарисовочки про кашу!

– Главное правило общения в сети гласит: передача эмоций так же важна, как передача смысла, – продолжала Геля, взяв тон слегка посерьезнее. – Эмодзи, картинки, значки, мемы – все это обязательно для коммуникации в сетях и является непременной частью стратегии самопрезентации. Да, так это называется, если по-умному. Молодежь уже не может думать без графически оформленных сетевых средств. А массив просто текста, написанного слева направо, кажется многим безликим. Проведем эксперимент. Переведем рекламу нашей каши на интернет-язык…

И она застрочила в чате:

– Теперь нормально звучит?

В чат посыпались лайки, плюсики и веселые рожицы.

– Вот и я считаю, что нормально. Помните дуб у Льва Толстого, который вдруг почувствовал силы жить, поддавшись очарованию весенней природы? Так и с нашим русским языком. Вроде бы древнее старое дерево, а новые сучья растут и растут! Покупайте франшизу «Счастливая жизнь», у нас уже все готово для вашего заработка. Пишите в директ, всему научу! И тому, как общаться с молодым поколением в том числе! Посмотрим на язык да и саму нашу жизнь под другим углом!

Посыпались новые плюсы. Но выпрыгнули и несколько дизлайков и даже возражение:

– Супербыстрорастворимая каша – это от создателей «масла масляного», «полного аншлага» и «воротиться назад». Чему учите, девушка? Русский язык поганить?

Геля прочитала комментарий и сделала серьезное лицо.

– Негодование ваше понятно и обоснованно. Мне тоже не нравится чрезмерный позитив и преувеличение в сфере продаж. Но я считаю, что надо уметь найти общий язык с человеком из любого поколения и стремиться понять природу ошибок в его речи.

– Вы только что написали, что это звучит нормально, – не унимался хейтер с фотографией ученого кота на аватарке.

Геля сделала паузу, возможно, планируя послать чувака в бан, может быть, собиралась с мыслями, но я опередил ее.

– По-моему, все верно говорит Ангелина, ловит тренды, – написал я и закинул в переговорное окно чата наскоро сфотографированную рекламу рАскошной вегетарианской виллы для девочек-мехенди.

– Что это? – скинули вопросы сразу несколько человек.

– Аха-ха, – подписались еще пара-тройка.

Пришлось расшифровать свою мысль. Пока подписчики Гели возмущались и недоумевали, я начертил от руки таблицу, снова сфотографировал и переслал. «Согласно версии Ангелины, автор имел в виду следующее».

– Аха-ха, спасибо, Саша! – ответила Геля и тут же не упустила случая пропиариться за мой счет. – Между прочим, Саша – мой одногруппник, занимается лингвистической экспертизой текста, его оценка очень важна для меня!

«Хитрая какая лисица», – не без удовлетворения отметил я про себя.

Геля как раз благодарила всех за участие, Ученый кот больше не высовывался. Лайкатели торжествовали. Буквально через минуту я получил сообщение в личку: «Спасибо за поддержку! Может быть, насчет кофе я погорячилась».

Теперь была моя очередь писать гиперболизированно: «что-о-о–???», но так я писать, ясное дело, не стал. Геля явно не из тех, чье внимание легко завоевать. А вот спугнуть – как раз очень просто. Если и завяжутся какие-то отношения, то похожи они будут на поединок и сделку одновременно. Что ж, не могу сказать, чтобы я был против.

Помня о знаменитом пушкинском правиле: «Чем дальше пнешь, тем ближе прикатится», я отправил красавице только смайлик в темных очках. Буквально на следующий день выяснилось, что пушкинское правило действует не только в любовных отношениях.

Глава 8. Парцелляция

И совсем уж неприлично, что сказал нам прокурор.

Народная полицейская песня

– Ну, старуха, ты приехала! – само собой Борису не составило большого труда догадаться, где искать своего эксперта, фактически сбежавшего с места проведения следственных действий, не забыв попутно развалить слаженное и уже готовое к передаче в суд дело. Своим стратегическим перемещением в мою квартиру Виктория выиграла не более получаса. Сейчас она сидела, свесив с кровати голую ногу, и взирала на следователя сонными невинными глазами.

– Так меня еще никто не подставлял! Не думал, что именно ты станешь первой, – продолжал следователь, в ярости расхаживая по комнате.

Выглядел он в это раннее утро не просто уставшим или невыспавшимся, а, я бы сказал, обугленным, как головешка из горевшего всю ночь костра.

– Я сегодня с трех утра начал принимать «благодарности» из Ставроподольска.

– Старопердольска, – передразнила Виктория.

– Очень смешно! – разъярился Борис. – Меня попросили предоставить эксперта, который не напортачит, грамотно и быстро закрепит доказательства, и что они получили? В инстаграме в сторис кто-то из летёх уже даже выложил вопли прокурора на утреннем заслушивании.

Пока я прифигевал от осознания, что и у прокурорских нынче есть инста (надо, кстати, подписаться, послушать эту арию о разваленном деле), Вика успела обидеться.

– Здрасте! Если кто и приехал, то это не я, а вы, – проговорила она, немного хрипя со сна. – По-быстрому закрепить доказательства – это не ко мне, ты лучше других знаешь. Я больше насчет того, чтобы установить обстоятельства, проверить факты.

– Вот спасибо тебе на добром слове…

– Да не за что, – прервала его Вика, сделав вид, что не заметила иронии. – Я уже все написала в своем заключении, но еще раз готова объяснить тебе лично, раз так переживаешь. Тот псих, которого они поймали, в своей устной, а особенно в письменной, речи регулярно использует парцелляцию. Причем это не просто парцелляция, как у какого-нибудь Блока «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека». У этого Алексея Шляпника – дал же бог фамилию – речь парцеллирована с нарушением синтаксических норм, такое очень непросто симулировать. Тот же человек, который писал жалобы в инстанции и угрожал от лица выдуманных персонажей, имеет речь вообще без этого признака. Без намека даже. Извини меня, конечно, но это два разных человека.

– Но психиатры сказали…

– Да, может быть, у Шляпника и у кверулянта, написавшего письма, расстройство того же типа, – снова прервала Виктория. – По клинической картине все сходится: шизофрения в стадии обострения, галлюцинации, голоса, бред величия, свихнутость на установлении справедливости, но это два разных шизофреника.

– То есть ты хочешь из-за нескольких точек в предложении опровергнуть экспертное заключение психиатров, следственный эксперимент и даже признательные показания самого подозреваемого?

– А тебе этого мало?

Борис невесело рассмеялся.

– Да, конечно, прямо сейчас позвоню в Ставроподольск и сообщу им, что вся их работа не стоит выеденного яйца, потому что тут одна русичка утверждает, что неправильно расставлены знаки препинания.

– Русичка говоришь? А помнишь дело такого белорусского маньяка с красивым именем Михасевич Геннадий Модестович, на счету которого с тысяча девятьсот семидесятого по тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год оказалось свыше сорока убитых по причине того, что не поверили молодому эксперту-графологу, показавшему на Михасевича на ранних этапах следствия? Чуть ли не на первом же трупе этот графолог был готов закрыть Геннадия Модестовича… а вместо этого почти полсотни жертв!

Судя по всему, Виктория взяла себя в руки и осилила наконец пятый том энциклопедии по криминалистике, посвященной маньякам.

– Если следовать твоей логике, – продолжала тетка, обращаясь к Борису, – то раз можно переставить знаки препинания, то и буквы в словах можно немного переставить. Так ведь? Тогда ничего, если вместо явки с повинной может получиться жалоба на незаконное задержание и парочка-тройка новых жертв. Хотя бы в этом случае ты разницу видишь?

– Опять твоя схоластика. Там, между прочим, были следственные действия. Этот Шляпник детально показал, как убивал.

– Кого? Тех несчастных четверых щенков?

– Нет! Журналиста, нотариуса и владельца бензозаправки «Злой Горыныч». Мне ребята из Ставроподольского СК прислали фрагменты видео со следственного эксперимента.

– Слушай, – Виктория выставила вперед руку, как регулировщик, показывающий знак «стоп». – Маньяк всегда заинтересован, он рассказывает о жертвах, вспоминает, смакует, да, он попался, но внимание ему льстит, он не может не рассказать. А Шляпник, словно вареный кабачок: «Ты писал?» – «Я», «Ты убил?» – «Я».

– Он же не в себе, – пожал плечами Борис.

– Маньяки редко бывают сто процентов здоровы, зато с каким увлечением рассказывают про шестьдесят четыре клетки шахматной доски и шестьдесят четыре намеченные жертвы. Ну, я условно.

Борис посмотрел на Викторию совсем неласково и проговорил твердо:

– Давай ты не будешь поражать нас тут своими скудными знаниями, почерпнутыми из единственной книжки про маньяков, которую соизволила прочитать. И психиатра тоже не надо тут из себя корчить. Маньяки разные бывают. Точка.

– Хорошо, раз у тебя видео, а у меня единственная книжка, тогда давай я тебе тоже кое-что покажу. Как филолог покажу!

Виктория вылезла из-под одеяла, где она спала в свитере, но без штанов. Борис попытался отвернуться, но она сделала в воздухе знак, мол, не стесняйтесь, будьте, как дома, чего уж там после покрывала из спирулины, прошлепала босыми ногами в коридор, где по приезде бросила свои вещи, и вернулась с планшетом в руках.

– Вот, давай по последней жертве, – предложила она. – Арсений Веневитинов.

– Веневитинов, журналист, – повторил следователь, пока Виктория открывала фотоподборку материалов дела.

– Убийство Веневитинова замаскировано под ограбление. Зарезан ножом под лопатку сзади, – быстро-быстро, глотая слова, начала зачитывать тетка. – Удар вполне себе воровской, тем более если учесть, что Веневитинов вышел из банка, где поменял крупную сумму на доллары. Карманы популярного ведущего старательно выпотрошены: ушли портмоне и мобильный телефон из кармана куртки, но пачка долларов, лежавшая во внутреннем кармане костюма осталась нетронутой. Это означает, что напали на Веневитинова не ради денег. Второй любопытный момент. На ведущего и организатора известного в городе шоу, местного аналога «Давай поженимся», были составлены письма: одно на имя руководителя департамента культуры города, второе – на имя руководства канала, где ведущий работал. Веневитинов обвинялся в плагиате. Вот, например, заявленьице от некоего гражданина Соколова Олега Витальевича…

Вика протянула свой планшет к следователю. Я придвинулся ближе.

«Директору департамента культуры

От инвалида, пенсионера

Соколова Олега Витальевича

Прошу прекратить мои мучения и страдания, которые я испытываю уже на протяжении последних 10 лет беспрестанно.

Дело в том, что я отличаюсь уникальными интеллектуальными способностями: пишу романы, песни, стихи и сценарии, изобретаю новые изобретения, доселе неосуществимые на свете. Но мои изобретения и мои тексты вскоре после появления на свет перестают мне принадлежать, потому что моими интеллектуальными способностями нагло и бесчестно пользуются.

Мой мозг облучается специальными компьютерными программами, и мои враги забирают все то, что принадлежит мне. Меня дискредитируют, замалчивают информацию обо мне для того, чтобы паразитировать на моих талантах.

Обвиняю моих врагов по статьям: фальсификация, жестокое убийство нашей дворовой собаки Маркиза, угрозы, вред деловой репутации, воровство интеллектуальной собственности с помощью компьютерных облучений.

Сразу после написания мои произведения оказываются достоянием общественности под чужими именами. Так, например, мой сценарий фильма «Титаник» был нелегально переправлен за рубеж и там продан за огромные деньги. А в эту историю великой любви я вложил всю свою душу, можете себе представить, как я страдаю от этого?

Я же не имею с этого ни копейки, едва свожу концы с концами. Бедствую. Занимаю деньги. Прошу понять меня в моем бедственном положении и оказать помощь и поддержку.

Выступаю с делом частного обвинения о краже сценария моей телепередачи «Соединение половинок», которая идет по местному каналу. Ведущий – Арсений Веневитинов. Примите меры, гражданин прокурор, иначе я буду вынужден принимать меры самостоятельно, чтобы восстановить справедливость, нагло попранную гражданином Веневитиновым».

– Врачи-психиатры свидетельствуют, что письмо по многим признакам сходно с речевой продукцией пациентов с диагнозом шизофрения. Типичное проявление мании величия, – проговорила Виктория. – Похожие письма с жалобами и угрозами имеем и в отношении двух других убитых: нотариуса Пятницкого В. Э. и владельца сети заправок «Злой Горыныч» Старикова В. И. Имена и фамилии заявителей выдуманы, проверка показала, что такие люди по указанным адресам не проживают, да и вообще не водились никогда на свете. Это уже можно отнести к почерку нашего маньяка.

То есть что мы имеем: кто-то пишет письма с жалобами. Жалобы эти безумны, ход им, конечно, никто не дает, а потом мы получаем труп.

Спрашивается, на что это похоже?

– Вика, это похоже на филолога, который возомнил себя следователем. А еще это похоже на сумасшедшего, который пытается восстановить мировую справедливость, убивая людей, которые эту справедливость, по его мнению, нарушают. И этот сумасшедший сидит в психушке Ставроподольска, дает признательные показания и ждет суда, который пытается сорвать тот самый филолог, возомнивший себя следователем.

– Ну да, или это похоже на то, что вы держите в психушке одного психа, а другой псих, настоящий маньяк, разгуливает сейчас по городу и готовит следующее преступление. Ты же сам сказал, что писем было больше, чем жертв…

– Типун тебе на язык!

– Да вот именно, только и осталось, что типун. Сколько было писем?

– Семь. С учетом двух, написанных на Веневитинова, остались еще три письма, но люди предупреждены. Там один владелец типографии, он живет за рубежом, вторая – владелица картинной галереи, которая в данный момент находится на выставке в Париже, а третий – директор местной сети магазина «Восьмерочка», но, похоже, что в этом случае за анонимным отправителем скрываются жители дома, в котором разместился один из магазинов и достает жителей шумом при выгрузке товара. Там письмо не столько сумасшедшее, сколько просто безграмотное и подписано «дружный коллектив дома восемнадцать». Но самое главное – с поимкой Шляпника жертвы прекратились.

Тетка рассмеялась.

– Жертвы прекратились, – повторила она. – А история будто не знает случаев, когда маньяк затаивается после ареста ложного подозреваемого. Или ты забыл, что вместо Чикатило осудили троих невинных, одного расстреляли, а вместо Ткача – вообще отсидело одиннадцать человек. Что же касается ареста ставроподольского маньяка, то благодаря вашей прессе уже каждая собака об этом знает. Кроме того, намеченных в письмах потенциальных жертв труднее достать ввиду их нахождения за рубежом, это тоже косвенно указывает на то, что вы поймали не того. А жертвы прекратились в силу этих естественных причин.

Вика плюхнулась в кресло, и оно по-стариковски заворчало поролоновым нутром и ссохшимися резиновыми прокладками. Борис сел на кровать поверх скомканного одеяла.

– Ну и как ты определила, что это не он?

– Когда он заговорил, то я услышала в его речи кое-что необычное, а уж когда врачи дали почитать его дневник, стало окончательно ясно, в чем дело. Этот Шляпник очень любит прием парцелляции – вообще-то это такой стилистический прием, состоящий в расчленении предложения на ряд самостоятельных частей. «Остаться мне случится одному. Навеки. В самом деле. Без возврата». Но Шляпник использует парцелляции без какой-либо надобности, к тому же нередко отделяя от целого деепричастные и причастные обороты. Например, он пишет так… – посмотри, Вика вновь придвинула нам планшет.

«Меня зовут Алексей Шляпник. Поступая в университет. В 1998 году. Я стал архитектором по образованию. Но мое призвание. Которое было в другом.

– В общем и целом понятно… – начала тетка.

– …но как бы не по-русски, – вставил следователь.

– Именно, – Виктория щелкнула пальцами. – Пациент вел дневник со времен студенчества, и по текстам видно, что эта речевая черта накапливалась с течением времени. В самом начале дневника парцелляция наблюдалась в единичных случаях. То есть парцелляция прогрессировала с течением болезни и, возможно, скоро превратится в настоящий шизофренический салат, который отмечают у своих пациентов многие психиатры. Но пока этого не наблюдается. Все, что пишет и говорит Шляпник, вполне понятно, но довольно специфично. Поскольку черта представлена в речи подозреваемого регулярно, я решила провести небольшой эксперимент. Мы с врачом-психиатром дали Шляпнику прочитать письма, в составлении и рассылке которых он сознается, и попросили изложить эти письма близко к тексту. Записать их. И вот как Шляпник описал те же самые обстоятельства, что были изложены в письме на журналиста и ведущего Веневитинова.

Вика открыла очередной текст:

«Мои враги забирают все то, что принадлежит мне. Целенаправленно дискредитируя меня. Замалчивая информацию. По сути, паразитируя на моих талантах. Я не имею с этого денег. Бедствуя. Занимая деньги».

– Та же самая картина нарисовалась, когда мы попросили пересказать письмо, якобы написанное им в прокуратуру, которое содержало жалобы и угрозы в адрес убитого впоследствии нотариуса Пятницкого Владлена Эмильевича.

Виктория открыла очередное заявление, и если пропустить многостраничные ссылки на «Википедию», Священное Писание и высказывания святых отцов церкви, выглядело оно так:

«Прокурору Фрунзенского района.

Я, Моканкин Андрей Витальевич, являюсь богоизбранным человеком с предсказанной личностью Мошиаха, иными словами, Антихриста. Установление этого юридического факта мне необходимо для последующего установления патриархией русской православной церкви меня антихристом. Подтвердить эти очевидные сведения могут свидетели: Моканкина А. Ю., Григорьева Д. А. (в девичестве Моканкина).

Но только представляете, что помешало такому простенькому делу?! Это и не дело даже, а долг. Святой долг каждого. Родина-мать зовет! А нотариус Пятницкий Владлен Эмильевич наотрез отказался свидетельствовать мое имя, мне по праву принадлежащее, для того чтобы соблюсти известные миру пророчества. Пятницкий сослался на отсутствие полномочий. Также нотариус Пятницкий В. Э. в издевательской форме рекомендовал мне подтвердить мой статус в городском психоневрологическом диспансере. Это больно задело меня, подкосило и так слабые силы, долго не мог прийти в себя. Прошу принять меры по статьям: оскорбление, уклонение от исполнения обязанностей нотариуса».

– В общем и целом Шляпник с пересказом снова справился, – продолжила Виктория свой анализ. – Он даже сумел некоторые фрагменты воспроизвести дословно, но парцелляция снова никуда не делась и появлялась как в письменном, так и в устном тексте.

«Однако нотариус Пятницкий Владлен Эмильевич наотрез отказался свидетельствовать мое имя, мне по праву принадлежащее. Соблюдая известные миру пророчества. Сославшись на отсутствие полномочий».

– История повторялась со всеми письмами. И с теми, по которым свершились убийства, и теми, по которым ничего не произошло до сих пор. Понимаешь, о чем я, Боря?