Текст книги "Роддом. Сценарий. Серии 9-16"

10-я серия

10-1.ИНТ. РОДДОМ/КОРИДОР ОБСЕРВАЦИИ/КОРИДОР РОДЗАЛА ОБСЕРВАЦИИ. НОЧЬ.

(ЖЕНА, ЛЮБОВНИЦА, БЕЛЯЕВ, СЫТИН, ЕВГРАФОВ, ЛИДВАЛЬ, ЗИЛЬБЕРМАН, РЫБА, МАРГО, СВЯТОГОРСКИЙ, РАМИШ, ПЕРСОНАЛ.)

Тихий безлюдный коридор обсервационного отделения.

ЭКРАННАЯ НАДПИСЬ:

«МЕДИЦИНА – ЭТО ЛЮБОВЬ, ИНАЧЕ ОНА НИЧЕГО НЕ СТОИТ». ПОЛЬ ГЕНРИ ДЕ КРЮИ, АМЕРИКАНСКИЙ ВРАЧ, МИКРОБИОЛОГ, ПИСАТЕЛЬ.

Распахиваются двери, ведущие в обсервацию из приёмного, врывается шум. В коридор обсервационного отделения въезжает каталка, которую катят Сытин и Беляев, рядом бегут Рамиш, Святогорский (его реанимационный чемоданчик лежит на ногах беременной, в руках у него шприц). На каталке – истекающая кровью тяжело раненная беременная Жена (подстреленного мужика по кличке Американец), без сознания. Следом Марго и Рыба катят каталку, на которой лежит истекающая кровью беременная Любовница (Американца же), легко раненная в левую руку, навылет.

СВЯТОГОРСКИЙ

Адреналин! Промедол!

БЕЛЯЕВ

Плод живой, матка не задета!

СВЯТОГОРСКИЙ

Интубируем! Звоните в главный корпус! Торакального сюда!

Рамиш первой забегает в коридор родзала – двери операционной уже открыты, – туда закатывают каталку с Женой, – Рамиш бросается к телефону. Хватает трубку, набирает короткий номер.

РАМИШ

Обсервация! Беременная с проникающим огнестрельными грудной и брюшной полости…

Любовница приподнимается на локте здоровой руки.

ЛЮБОВНИЦА

Эта сука сдохнет?!

Любовницу подкатили под стеночку – она пациент второй очереди. Рыба смотрит на Марго, слегка шокированная.

10-2.ИНТ. РОДДОМ/ПРИЁМНЫЙ ПОКОЙ/КОРИДОР ОБСЕРВАЦИИ. НОЧЬ.

(ЛИДВАЛЬ, ЗИЛЬБЕРМАН, ЕВГРАФОВ, АМЕРИКАНЕЦ, САНИТАРКА ЛИЛЯ, БРАТКИ.)

Раненый Американец на каталке, рядом мрачные братки. Евграфов с клинком – интубирует мужика, вводит трубку, выводит клинок, – у Зильбермана в руках мешок Амбу, качает. Лидваль разрывает на Американце окровавленную рубашку.

САНИТАРКА ЛИЛЯ

Я говорила, что у нас – роддом! А они!..

Евграфов завершил интубацию, принимает у Зильбермана мешок Амбу, начинает качать. Зильберман обращается к Лидваль.

ЗИЛЬБЕРМАН

Везите.

ЛИДВАЛЬ

Куда?! На первом операционная занята, не в физиологию же…

Евграфов тем временем кивает санитарке Лиле – сам он на мешке, – она толкает каталку из приёма в сторону коридора обсервации.

ЗИЛЬБЕРМАН

В изоляторе разложим рахмановку. Пирогов в Севастополе на земле под проливным огнём оперировал.

Лидваль мимикой: чёрт! Что ж я сама не догнала! – уносится вслед за каталкой. Зильберман обращается к браткам, по обыкновению спокоен:

ЗИЛЬБЕРМАН

Господа, присаживайтесь. Сейчас к вам выйдет акушерка со списком необходимого. И вашему товарищу понадобится кровь – она группы проверит.

10-3.ИНТ. РОДДОМ/ОПЕРАЦИОННАЯ ОБСЕРВАЦИИ. НОЧЬ.

(БЕЛЯЕВ, РАМИШ, СЫТИН, СВЯТОГОРСКИЙ, ОПЕРАЦИОННАЯ СЕСТРА, ЖЕНА, ЕЛЬСКИЙ, ТОРАКАЛЬНЫЙ ХИРУРГ.)

Жена на столе, заинтубирована, на ней накрыто два операционных поля: на одном – внизу живота, – идёт операция; второе – на груди, – накрыто под торакального хирурга – его ещё нет. Святогорский у головного конца стола, операционная сестра – на своём месте. Беляев на месте хирурга, послойно входит в брюшную полость, Рамиш – первый ассистент, Сытин – второй. Ельский за спиной у Беляева с развёрнутой пелёнкой на руках.

СВЯТОГОРСКИЙ

Давление падает.

БЕЛЯЕВ

В брюхе сухо. Грудная полость…

Беляев кладёт окровавленный скальпель на столик – сейчас будет извлекать плод. Рамиш с решительным выражением подвигается выше – на место хирурга у грудной клетки. Командует/реплики хором с Беляевым:

РАМИШ/БЕЛЯЕВ

Скальпель! …Извлечение…

Операционная сестра через Сытина передаёт Рамиш искомый инструмент. Рамиш начинает выполнять разрез грудной клетки, одномоментно: ревёт младенец, пока его закадрово отделяют от матери (перерезая пуповину), Ельский с огромным восхищением смотрит на Рамиш, которая не дожидаясь профильного специалиста, предприняла решительные меры.

РАМИШ

Ранорасширитель!

Операционная сестра передаёт инструмент.

БЕЛЯЕВ

Отделён от матери, передан неонатологу!

Ельский забирает новорождённого сзади слева у полуобернувшегося Беляева, уносит на свой столик. Беляев обращается к Сытину:

БЕЛЯЕВ

Шей матку. Янке помогу…

В операционную заходит помытый торакальный хирург, быстро подходит к операционному полю.

РАМИШ

Я перекрыла аорту пальцами!

БЕЛЯЕВ

(Сытину) Отбой. (Операционной) На углы!

Операционная сестра передаёт ему иглодержатель с заправленной нитью.

ТОРАКАЛЬНЫЙ ХИРУРГ

Зажим!

Операционная передаёт зажим. Торакальный хирург начинает работать в ране, обращаясь к Рамиш:

ТОРАКАЛЬНЫЙ ХИРУРГ

Молодец. Для начинающих окклюзия вручную – самое оно. Если перекрыть зажимом без прямого осмотра…

Беляев, усмехнувшись:

БЕЛЯЕВ

Да она вообще акушер-гинеколог! Интерн!

Торакальный поднимает на Рамиш уважительный взгляд (мельком!) – возвращается к работе. Ельский уважительно смотрит на Рамиш. Беляев, продолжая работать в ране:

БЕЛЯЕВ

Ельский!

ЕЛЬСКИЙ

Живая доношенная девочка. Восемь баллов на первой минуте.

ТОРАКАЛЬНЫЙ ХИРУРГ

(Рамиш) Не хочешь специализацию поменять? У нас весело.

БЕЛЯЕВ

Э! Ты что распустил – на место закатай! Весело у них… У нас – вообще обхохочешься!

10-4.ИНТ. РОДДОМ/КОРИДОР РОДЗАЛА ОБСЕРВАЦИИ. НОЧЬ.

(РЫБА, ЛЮБОВНИЦА, ХИРУРГ, АНЕСТЕЗИОЛОГ, АНЕСТЕЗИСТКА.)

На каталке любовница раненого мужика истерически-злобно хохочет. Рыба обрабатывает её рану, затем – делает укол успокоительного-обезболивающего. Мимо них – из двери, ведущей из отделения в родзал, – по направлению к изолятору (дверь в самом конце коридора родзала) проносятся хирург, врач-анестезиолог и анестезистка (из главного корпуса), не обращая ни малейшего внимания на происходящее.

ЛЮБОВНИЦА

(выкрикивает) Она сдохнет! И отродье её – сдохнет!

Рыба, заканчивая перевязывать:

РЫБА

Побойтесь бога!.. Первичную хирургическую обработку я выполнила. Дальше… займутся, когда освободятся.

ЛЮБОВНИЦА

Сдохнут! Аха-ха-ха-ха!

РЫБА

Как вы себя ведёте!

Любовница, смерив Рыбу с головы до ног:

ЛЮБОВНИЦА

Не зарится никто?!

Рыба с очевидно большей силой и грубостью, нежели надо, поправляет повязку, причинив подопечной боль, бурча под нос:

РЫБА

И вы – не жена!

ЛЮБОВНИЦА

Ах ты су!..

Обрывается. Смотрит на Рыбу перепуганными глазами. Рыба тут же исполняется обеспокоенности профессионализма.

РЫБА

Что?

ЛЮБОВНИЦА

Кажется…

Рыба уже заглянула между ног.

РЫБА

Воды отошли. Схватки есть?

ЛЮБОВНИЦА

Вроде нет.

РЫБА

Раз «вроде» – точно нет. Роды первые?

Любовница кивает.

ЛЮБОВНИЦА

С моим ребёнком всё будет хорошо?

Рыба сперва вроде как собиралась успокоить, но, вспомнив злобную истерику, прищуривается, со скепсисом сжав губы, качает головой, мол, не знаю… Любовница немедленно становится перепуганной беременной, жаждущей дитя.

РЫБА

Тридцать две недели… Дородовое отхождение околоплодных вод…

ЛЮБОВНИЦА

Так делайте же что-нибудь!

РЫБА

Не могу. Я – акушерка. Нужны осмотр и распоряжения врача. А врачи все заняты.

Рыба не делает ничего профессионально-ужасного – она прекрасно знает, что подобная акушерская ситуация – терпит, потому и позволяет себе немного поставить на место гнусную девку. Но Любовница очень испугана, и человечность в Рыбе побеждает. Она с сочувствующим выражением лица, мягко говорит:

РЫБА

Успокойтесь, всё под контролем, время терпит.

10-5.ИНТ.РОДДОМ/ИЗОЛЯТОР. НОЧЬ.

(ЗИЛЬБЕРМАН, ЛИДВАЛЬ, ЕВГРАФОВ, МАРГО, ХИРУРГ, АНЕСТЕЗИОЛОГ, АНЕСТЕЗИСТКА, АМЕРИКАНЕЦ.)

На рахмановке (с максимально откинутым головным концом и выдвинутым ножным) лежит раненый Американец, заинтубирован. Зильберман, Лидваль – оперируют, сосредоточены в ране. К ним – отходя от умывальника, – присоединяются Евграфов и хирург из главного корпуса. Анестезиолог и анестезистка – на своих местах, у головы пациента. Марго – на месте операционной сестры. Перекидываются репликами, не отрываясь от работы.

ХИРУРГ

Где и кого я только ни оперировал… Но мужика в изоляторе обсервации?!

Усмехается в маску.

ЗИЛЬБЕРМАН

Счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые…

ХИРУРГ

Ага. У нас дня не проходит без огнестрела. Военно-полевой госпиталь. Брезента бы ещё по стенам понавесить. Для антуража!

Анестезиолог из главного корпуса, с восхищением.

АНЕСТЕЗИОЛОГ

Петя, ты интубировал?

Зильберман, кивая на Евграфова.

ЗИЛЬБЕРМАН

Молодой доктор. Всё моё, как говорится, теперь твоё.

Лидваль кидает на Зильбермана моментальный взгляд фасона: «ты о навыках или о бабах?».

АНЕСТЕЗИОЛОГ

И даже ИВЛ у вас здесь есть!

ЛИДВАЛЬ

Спасибо заведующему обсервацией.

ХИРУРГ

Ваш Беляев – тот ещё фрукт, как вы его терпите?!

ЗИЛЬБЕРМАН

У вас есть ИВЛ в изоляторе?

АНЕСТЕЗИОЛОГ

Господь с вами, Пётр Александрович! У нас в изоляторе даже кровати нет! Кушетка.

Зильберман адресует ему красноречивый взгляд: «ну и вот! Почему терпим…»

ХИРУРГ

Магистрали не задеты. … Зажмурившись они, что ли, по нему палили?!

НОВЫЙ ДЕНЬ.

10-6.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ РОДДОМА.НОЧЬ СМЕНЯЕТСЯ РАССВЕТОМ.

10-7.НАТ. РОДДОМ/У ПРИЁМНОГО ПОКОЯ. ДЕНЬ.

(МАРГО, БЕЛЯЕВ, 1-Й МЕНТ, 2-Й МЕНТ, СЛЕДОВАТЕЛЬ.)

Беляев сидит на ступеньках. Марго курит, прислонившись к парапету.

БЕЛЯЕВ

Ну и сутки! Все операционные наборы выбрали. Вдруг сейчас привезут кого…

МАРГО

Сухожарю.

БЕЛЯЕВ

Сухожарит она! Санэпидстанция руки оторвёт. Сверит журналы ЦСО с количеством операций – и оторвёт!

МАРГО

Откупишься.

Чуть молчат. К приёму подъезжает милицейский «бобик». Из него выходят 1-й и 2-й менты (в форме) и следом спокойно так, следователь Достоевский, по гражданке. Менты первыми направляются к Марго с Беляевым.

1-Й МЕНТ

Чего вызывали?

Марго пожимает плечами.

МАРГО

Положено.

Беляев вскакивает, срывается, орёт на мента.

БЕЛЯЕВ

Какая оперативность! Вы бы ещё завтра вечером прикатили! Может, нас тут всех уже положили ровными рядами?! Чтобы к вам так врачи торопились…

Вмешивается следователь, видя заводящихся коллег и нарастающий гнев Беляева. Подходит к нему, протягивает руку.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Фёдор Михайлович Достоевский. Следователь.

Беляев протягивает руку в ответ, «представляется».

БЕЛЯЕВ

Николай Васильевич Гоголь! Ревизор! Марго, займись!

Пожав руку (несмотря на сарказм слов, рукопожатие – в полном соответствии с мужским этикетом) уходит в приём, в гневе. Менты во взведённой растерянности. Следователь, вытряхнув сигарету и похлопав себя по карманам в поисках зажигалки, обращается к Марго.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Огоньку не найдётся?

Марго вежливо-равнодушно щёлкает зажигалкой. Следователь затягивается, выпускает дым в сторону…

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Прекрасное утро, не находите?

МАРГО

Не нахожу.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

И я вот в последнее время всё ищу, ищу… И ничего не нахожу.

Следователь и Марго синхронно затягиваются, смотрят в небо. Следователь наконец бросает взгляд на ментов и жестом им: «чего застыли? Заходите!» Менты заходят в приёмное.

10-8.ИНТ. РОДДОМ/КАБИНЕТ НАЧМЕДА. ДЕНЬ.

(ЗИЛЬБЕРМАН, ЛИДВАЛЬ.)

Лидваль сидит в кресле, закинув ноги на стол. Курит, чашка кофе. Зильберман расположился на диване с чашкой кофе.

ЛИДВАЛЬ

Как дома? Я хотела сказать: как… племянник?

ЗИЛЬБЕРМАН

Сын. Павел Петрович Зильберман. Мы решили…

Пауза. Лидваль заинтересованно смотрит.

ЗИЛЬБЕРМАН

…ему не надо знать, чей он биологический… Покойный генерал КГБ – не самая удачная мифологема. Мать родами умерла. Кому такое… У ребёнка должны быть живой отец и живая мать.

ЛИДВАЛЬ

Оу!

ЗИЛЬБЕРМАН

Это ирония или сарказм?

ЛИДВАЛЬ

Искреннее удивление.

10-9.ИНТ. РОДДОМ/ПРЕДРОДОВАЯ ПАЛАТА РОДЗАЛА ОБСЕРВАЦИИ. ДЕНЬ.

(ЛЮБОВНИЦА, РЫБА, РАМИШ, СЫТИН.)

Любовница – уже спокойная, без истерики, скорее мрачная: откат, – лежит на кровати, Сытин снимает КТГ, Рыба проверяет капельницу, Рамиш с историей родов в руках, собирает анамнез.

РАМИШ

И как же вы…

Заглядывает на титул истории.

РАМИШ

…Мирошниченко, оказались на месте… э-э-э…

СЫТИН

… перестрелки. … Сердцебиение плода нормальное.

ЛЮБОВНИЦА

Какое вам дело?! Своим занимайтесь!.. Что вы мне капаете?!

РЫБА

Дексаметазон. Чтобы лёгкие у ребёночка быстрей созрели.

Рамиш бросает на Рыбу «врачебный» взгляд: «твоё дело иголки втыкать, а не объяснять, в чём не сильно соображаешь».

РАМИШ

(к Любовнице) Плод глубоко недоношенный, на фоне целого плодного пузыря мы могли бы приостановить родовую деятельность.

ЛЮБОВНИЦА

Что?

СЫТИН

Были бы схватки, но не излились воды…

РАМИШ

Теперь мы наоборот – должны родовую деятельность вызвать, потому что длительный безводный период для внутриутробного плода – крайне неблагоприятен.

Любовница обращается к Рыбе.

ЛЮБОВНИЦА

Что она говорит?!

РЫБА

Рыбу (она коротко прыскает, и Сытин; Рамиш высокомерно фыркает) когда на берег выбросило… Если её без воды оставить… Чтобы дышать теперь – малыш должен родиться «на сушу».

РАМИШ

Но у глубоко недоношенных – почти нет альвеол.

Любовница, выходя из себя:

ЛЮБОВНИЦА

С моим ребёнком всё в порядке?!

После вежливого стука, в дверь палаты заходит следователь, в наброшенном белом халате, чувствуя себя совершенно спокойно и свободно, вежлив.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Простите, я могу поговорить…

РАМИШ

(перебивает) Вы кто такой? Здесь посторонним нельзя!

Следователь, мягко:

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Я с позволения ваших боссов.

Рамиш пожимает плечами, с одолжением:

РАМИШ

Говорите!

Следователь мягок, но произносит так, что все подчиняются.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Наедине.

Все, кроме любовницы, двигают на выход. Следователь – к ней.

ЛЮБОВНИЦА

Вы ещё кто?!

Он, доставая из кармана удостоверение, предъявляя его в развёрнутом виде.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Следователь…

10-10.ИНТ. РОДДОМ/ПРИЁМНЫЙ ПОКОЙ. ДЕНЬ.

(САНИТАРКА ЛИЛЯ, 1-Й МЕНТ, 2-Й МЕНТ, МАРГО.)

Марго сидит за столом, спокойна до степени: равнодушна. Санитарка Лиля объясняется с ментами.

САНИТАРКА ЛИЛЯ

… Баб в роддом закатили! И тут эти мужика из тачки тоже тащат! Я кричу, что нельзя, надо в главный корпус…

1-Й МЕНТ

Так где они?

САНИТАРКА ЛИЛЯ

Которые? Подстреленные?

Загибает пальцы.

САНИТАРКА ЛИЛЯ

Мужика – в реанимацию главного корпуса увезли, как уж прооперировали. Одна баба – в нашей ОРИТ, на пятом. Вторая на первом – не то рожает, не то…

2-Й МЕНТ

Эти! Которые «тоже тащат».

САНИТАРКА ЛИЛЯ

Уехали!

1-Й МЕНТ

Чего вы их не задержали?

Марго за столом саркастично усмехается. Санитарка Лиля тоже подпускает язвительности, разводит руками.

САНИТАРКА ЛИЛЯ

Швабры у нас старые – осечки дают. Уж извините!

10-11.ИНТ. РОДДОМ/КАБИНЕТ НАЧМЕДА. ДЕНЬ.

(ЛИДВАЛЬ, ЗИЛЬБЕРМАН.)

Лидваль всё так же закинув ноги, курит. Чашка кофе отодвинута. Зильберман у бара, две рюмки, разливает коньяк, подносит Лидваль.

ЗИЛЬБЕРМАН

По пятьдесят. Чтобы день продержаться. Не каждую ночь, тьфу-тьфу-тьфу, мы вспоминаем, что медицина вообще и хирургия в частности – едины и неделимы.

Она отрицательно качает головой.

ЗИЛЬБЕРМАН

Ты перестала пить коньяк по утрам?!

ЛИДВАЛЬ

Не смешно.

Зильберман всё-таки ставит рюмку перед ней, кивает на сигарету.

ЗИЛЬБЕРМАН

Катерина, если зачатие произошло, то не вредно. Эмбриолитическая угроза уже миновала, а фетотоксическая – ещё не настала.

Лидваль вскакивает из-за стола, смотрит на него.

ЛИДВАЛЬ

С чего ты!..

ЗИЛЬБЕРМАН

Я знаю, как ты выглядишь в середине цикла. Потрясающе. Это как раз около двух недель назад. И ты…

ЛИДВАЛЬ

Замолчи.

ЗИЛЬБЕРМАН

…И в родильном доме нет пациентки Эм Ивановой…

Берёт со стола Лидваль бумажку, смотрит результат.

ЗИЛЬБЕРМАН

… в крови которой не обнаружено хорионического гонадотропина. И, значит, она не беременна.

Лидваль ахает рюмку до дна, смотрит на Зильбермана сперва зло, а затем – умоляюще. Он берёт бутылку, подливает ей ещё.

ЛИДВАЛЬ

Я тебя прошу…

ЗИЛЬБЕРМАН

Это лишнее.

Снова смотрит зло, выпаливает ему в лицо, резко:

ЛИДВАЛЬ

Я была беременна от тебя. Давно. Тебе ничего не сказала! И сделала аборт.

ЗИЛЬБЕРМАН

Я знал.

Лидваль обессилено опускается в кресло, всплеснув руками.

ЛИДВАЛЬ

Как?!

ЗИЛЬБЕРМАН

Я – акушер-гинеколог. Без ложной скромности – один из лучших.

ЛИДВАЛЬ

Почему же ты ничего не сказал?! Не сделал?! Не…

ЗИЛЬБЕРМАН

Это твоё тело. И твоё решение. Я надеялся, что ты не сделаешь аборт. Но я точно знал: если скажу хоть что-то – ты непременно сделаешь.

Лидваль горько усмехается.

ЛИДВАЛЬ

Я сделала аборт. … И вот теперь я занимаюсь этим с мальчишкой исключительно потому, что хочу ребёнка!

Зильберман гладит её по голове. Улыбаясь, скорее по-отечески.

ЛИДВАЛЬ

Не с мальчишкой, и не исключительно… Ты можешь врать себе, но меня ты никогда не могла обмануть. … И наверняка и ему ты ничего не скажешь. Разве что лет через… – дцать.

Лидваль кивает ему: налей ещё по рюмке. Он наливает.

ЗИЛЬБЕРМАН

И я даже не знаю, что страшнее: сразу знать, что женщина сделала от тебя аборт, или узнать спустя много лет, что ты – отец великовозрастной половозрелой особи.

ЛИДВАЛЬ

Лучше не знать ничего.

ЗИЛЬБЕРМАН

Да. Но нам с тобой это уже, увы, не грозит.

ЛИДВАЛЬ

Увы.

Салютуют друг другу рюмками, выпивают, не чокаясь.

10-12.ИНТ. РОДДОМ/ПРЕДРОДОВАЯ ПАЛАТА РОДЗАЛА ОБСЕРВАЦИИ. ДЕНЬ.

(ЛЮБОВНИЦА, СЛЕДОВАТЕЛЬ, РЫБА.)

Любовница рыдает у следователя на груди.

ЛЮБОВНИЦА

…мне же ничего за это не будет?

Он, ласково гладит её по голове, и очень успокаивающим тоном:

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Будет, будет. Где преступление – там и наказание. Как правило. Ваш случай – правило.

Она отталкивает его, смотрит на него с непониманием:

ЛЮБОВНИЦА

Но я же!.. У меня ребёнок! От него! Я…

У неё – первая схватка.

ЛЮБОВНИЦА

А-а-а! Больно!..

В палату забегает Рыба.

РЫБА

Вот это – уже схватка!

Следователь встаёт, нежно, по-отечески, похлопав любовницу по плечу. Обращается к Рыбе.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Теперь ваша работа… Прошу!

10-13.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ ГЛАВНОГО КОРПУСА. ДЕНЬ.

10-14.НАТ. ПЕРЕХОД «ПО ВЕРХУ» ИЗ РОДДОМА В ГЛАВНЫЙ КОРПУС. ДЕНЬ. – (ЗИЛЬБЕРМАН, СЛЕДОВАТЕЛЬ, СВЯТОГОРСКИЙ, ПЕРСОНАЛ, ПОСЕТИТЕЛИ.)

Оживлённый больничный день. Зильберман и следователь идут вместе от родильного дома к главному корпусу. Следователь курит.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Я называю это делом на одну сигарету.

ЗИЛЬБЕРМАН

Всё настолько просто?

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Петя, а насколько это бывает между бабами и мужиками?

Зильберман горьковато усмехается, они подходят ко входу в главный корпус. Зильберман замечает Святогорского, который забирается в мусорный контейнер, и начинает там деловито копаться.

10-15.НАТ. МУСОРНЫЕ КОНТЕЙНЕРЫ НЕВДАЛЕКЕ ОТ ВХОДА В ГЛАВНЫЙ КОРПУС. ДЕНЬ.

(СВЯТОГОРСКИЙ, ЗИЛЬБЕРМАН, СЛЕДОВАТЕЛЬ, СТАРУШКА.)

Святогорский деловито роется в мусоре, вышвыривая наружу разлезшиеся пакеты. Подходят Зильберман со следователем. Святогорский не сразу их замечает.

ЗИЛЬБЕРМАН

Аркаша, что ты делаешь?!

Святогорский оборачивается, вздрагивая:

СВЯТОГОРСКИЙ

А?! Фуф! Пётр Александрович, у меня анестезистка уволилась. Опытная. Две недели как. Ну, когда у нас… лампа сорвалась

Не говорит о материнских смертях, только глазами в сторону роддома косит. Зильберман со следователем переглядываются, усмехнувшись.

ЗИЛЬБЕРМАН

И ты надеешься найти ей замену?

СВЯТОГОРСКИЙ

Конечно!

ЗИЛЬБЕРМАН

Здесь?!

Святогорский ловит взгляд Зильбермана.

СВЯТОГОРСКИЙ

Да не!.. Пока пациента в главный корпус транспортировал, санитарочка новая – кора полушарий дубовая, – вместе с мусором мой клинок заодно!

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Клинок у вас – это что?

ЗИЛЬБЕРМАН

Для анестезиолога-реаниматолога – как для тебя пистолет.

Следователь понимающе поднимает бровь. Святогорский, вышвырнув ещё несколько пакетов, с радостным воплем…

СВЯТОГОРСКИЙ

Нашёл!

… Торжествующе воздевает над головой клинок, в картофельной шелухе. Мимо проходившая бдительная старушка со злостью смотрит на Святогорского, подбирает один из пакетов с мусором.

СТАРУШКА

Хулиганьё!

Пуляет пакет в Святогорского, всё ещё торчащего в мусорном контейнере. С неожиданной прытью и меткостью – точно попадает. Зильберман со следователем хохочут. Старушка, одарив всех осуждающими гневными взглядами, уходит. Святогорский выпрыгивает из контейнера, стряхивая с себя мусор.

СВЯТОГОРСКИЙ

Уволюсь. К чертям – уволюсь!

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Милости прошу к нам, основами сыска вы, смотрю, владеете.

Святогорский вытирает руку о штаны, протягивает следователю. Тот протягивает в ответ, жмут руки.

СВЯТОГОРСКИЙ

Святогорский Аркадий Петрович.

Представившись, вопросительно смотрит на следователя, рукопожатие слегка затягивается. Зильберман беззвучно хохочет, прикрыв лицо рукой. Следователь, вздохнув, открывает рот…

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Достоевский…

10-16.ИНТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/ПАЛАТА ОРИТ. ДЕНЬ.

(ЗИЛЬБЕРМАН, СЛЕДОВАТЕЛЬ, АНЕСТЕЗИОЛОГ, АМЕРИКАНЕЦ, КАБАН.)

В палате на соседних кроватях лежат Кабан (на тумбочке у Кабана цветы, конфеты), и Американец (без сознания). За столом анестезиолог, пишет. Кабан обращается к анестезиологу:

КАБАН

Этого – кто?

Анестезиолог поднимает на Кабана глаза, усмехается.

АНЕСТЕЗИОЛОГ

Наверное, прадедушкин мушкет чистил.

Кабан, расхохотавшись (но и скривившись от боли при этом):

КАБАН

Ладно, ладно… Шутку понял. Смешно. Александр Иваныч, чачу пьёшь?

АНЕСТЕЗИОЛОГ

Я только цветы и конфеты не пью.

Анестезиолог подходит к кровати Кабана, нагибается, забирает огромный бутыль, уволакивает к себе под стол.

КАБАН

У моих кретинов чувства юмора нет – всерьёз приволокли.

В этот момент в палату заходят Зильберман и следователь. Следователь, сразу заметив Кабана:

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Какие люди на районе!

Идёт к нему, пожимают друг другу руки.

КАБАН

Несчастный случай на производстве, Фёдор Михалыч.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Цеховая страховка покроет?

Кабан кивает, широко дружелюбно улыбаясь. В целом – всё очень радушно. Зильберман тем временем идёт к кровати Американца, откидывает простыню, оценивает состояние повязок.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Вы так друг друга вчистую повыведете. Хотя… нам работы меньше.

Кабан дружелюбно улыбается. Следователь, усмехнувшись, идёт к кровати Американца (без сознания), где уже Зильберман и анестезиолог.

АНЕСТЕЗИОЛОГ

Состояние стабильное.

ЗИЛЬБЕРМАН

Включишь? Следователь парой-тройкой слов хочет перекинуться.

Анестезиолог кивает, берёт со столика, вводит в жилу капельницы, Американец приходит в сознание «на игле», открывает глаза, видит двух человек в пижамах, охрипшим от интубационной трубки голосом:

АМЕРИКАНЕЦ

Таня…

ЗИЛЬБЕРМАН

Обе живы.

АМЕРИКАНЕЦ

Жена… Как жена?.. Ребёнок…

ЗИЛЬБЕРМАН

Жена в тяжёлом состоянии. Но прогноз благоприятный. Ребёнок – здоров, в детском отделении. Девочка.

Он удовлетворённо закрывает глаза, слабая улыбка радости.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Второй поинтересоваться не изволите?

Американец, не открывая глаз, говорит с очевидным равнодушием, которое жёстче ненависти и злобы.

АМЕРИКАНЕЦ

Плевать.

Следователь делает глазками: «это мы уже поняли, хотелось лишь услышать подтверждение».

ЗИЛЬБЕРМАН

Тем не менее: ваша… не жена… легко ранена. И вошла в роды. Преждевременные. Нужен дорогостоящий препарат.

Американец открывает глаза и ещё раз жёстко повторяет:

АМЕРИКАНЕЦ

Плевать.

Закрывает глаза. Всё слышавший Кабан, приподнимается на локте:

КАБАН

Слышь, Американец, это же ребёнок!

Следователь поворачивается к Кабану, ручками: «спокуха, гражданин Ираклий Гонгадзе! Сами разберёмся!».

АМЕРИКАНЕЦ

Да я как отсюда откинусь, сам её…

Следователь чуть ни с нежностью смотрит на Американца, тот открывает глаза, вовремя остановившись, смотрит на следователя с ответной чуть ли ни нежностью.

АМЕРИКАНЕЦ

Обо всём позабочусь в лучшем виде.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Мне необходимо поговорить наедине с Америка… с гражданином пострадавшим.

КАБАН

(с удивлением) Пострадавшим?! Так его не на стрелке…

АНЕСТЕЗИОЛОГ

(следователю) Да-да, у нас с Ираклием Ревазовичем как раз выделительная урография.

Анестезиолог катит кровать на выход, тихо, к Кабану:

АНЕСТИЗИОЛОГ

Почему – Американец?

КАБАН

(тихо) Бейсбол любит. … Точнее: биты.

ЗИЛЬБЕРМАН

И я пошёл.

Собирается протянуть, было, руку следователю. Но тот ему – вдруг чуть ли не жёстко.

СЛЕДОВАТЕЛЬ

С тобой не прощаюсь.

10-17.ЗАЯВОЧНЫЕ ВИДЫ РОДДОМА. ДЕНЬ.

10-18.ИНТ. РОДДОМ/СМОТРОВАЯ РОДЗАЛА ОБСЕРВАЦИИ. ДЕНЬ.

(БЕЛЯЕВ, РЫБА, ЛЮБОВНИЦА.)

Любовница на кресле (в вене – игла: капельница, она сама – в подавленном состоянии сознания, текут слёзы), Беляев выполняет внутреннее акушерское исследование, Рыба – рядом.

БЕЛЯЕВ

Три моих пальца. Ещё дексаметазон введи.

Рыба кивает. Беляев вынимает руку, снимает перчатку, кидает в таз. Обращается к любовнице.

БЕЛЯЕВ

Не успеют лёгкие созреть. Нужен сурфактант. … Не хочешь спросить: что такое и для чего?

Любовница равнодушно отворачивает голову.

БЕЛЯЕВ

Помоги ей встать…

Рыба идёт к креслу, помогает любовнице сперва сесть, слегка набок…

БЕЛЯЕВ

(К Рыбе) Как тебе у нас в обсервации?

РЫБА

Хорошо.

БЕЛЯЕВ

Вот и хорошо, что хорошо. Всё лучше, чем эти…

Беляев кивает на любовницу.

БЕЛЯЕВ

Драмы уездные.

Выходит, тихо напевая под нос парафраз на мотив «кавалергарда век недолог…», и якобы ничего ни в чью сторону не имея в виду, но очевивдно метя в Любовницу:

БЕЛЯЕВ

Ах содержанки хлеб недолооог… И потому так горек он…

10-19.НАТ. ПЕРЕХОД «ПО ВЕРХУ» ИЗ РОДДОМА В ГЛАВНЫЙ КОРПУС. ДЕНЬ.

(СЛЕДОВАТЕЛЬ, 1-Й МЕНТ, 2-Й МЕНТ, ПЕРСОНАЛ, ПОСЕТИТЕЛИ.)

Следователь идёт по дорожке из главного корпуса в роддом. Его нагоняют 1-й и 2-й менты.

1-Й МЕНТ

Фёдормихалыч!.. Товарищ майор!

2-й мент протягивает прозрачный пластиковый пакет со стволом.

2-Й МЕНТ

Нашли! Как вы и сказали, – в мусорном баке.

Следователь, глядя на пакет брезгливо и даже испуганно:

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Не размахивай! Белый день, люди ходят!

2-й мент поспешно прячет пакет.

1-Й МЕНТ

И теперь чего?

Следователь, глядя на него, как на тупого:

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Пальцы у подозреваемой откатай. Отправь криминалистам.

10-20.ИНТ. РОДДОМ/КОРИДОР РОДЗАЛА ФИЗИОЛОГИИ. ДЕНЬ.

(ЕВГРАФОВ, СЛЕДОВАТЕЛЬ.)

Евграфов у стола, закончил говорить по внутреннему телефону, кладёт трубку, улыбается. Заходит следователь, идёт по родзалу, как по хорошо знакомой местности. Евграфов, не обращая внимания на следователя, – идёт на выход. Следователь идёт к дверям кабинета Зильбермана, заходит без стука.

10-21.НАТ. ПЕРЕХОД «ПО ВЕРХУ» ИЗ РОДДОМА В ГЛАВНЫЙ КОРПУС. ДЕНЬ.

(ЕВГРАФОВ, ПЕРСОНАЛ, ПОСЕТИТЕЛИ.)

Евграфов идёт там же, где только что прошёл следователь – в противоположном направлении, от роддома к главному корпусу.

10-22. ИНТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/БУФЕТ. ДЕНЬ.

(РАМИШ, СЫТИН, ЕВГРАФОВ, ЧЕКАЛИНА, АЛИК, АЛИНА, ЕЛЬСКИЙ, ПАЛЕЙ, ПОСЕТИТЕЛИ, ПЕРСОНАЛ, БУФЕТЧИЦА.)

Ельский и Палей сидят за маленьким столиком, едят, беседуют. За столом побольше – где ещё есть места, – сидят Алик, Алина и Чекалина. В буфет заходят Рамиш и Сытин. Рамиш сразу замечает Ельского с Палей, и начинает нарочито суетиться вокруг Сытина, берёт его под руку.

РАМИШ

Олежек, мне омлет и салат!

Заходит Евграфов, Чекалина машет ему рукой: «давай к нам!» и показывает на ещё один полный поднос на столе, рядом со своим: «Я тебе уже взяла!» Он мимо очереди идёт за столик. Сытин замечает, что за столиком, куда пошёл Евграфов, сидит и Алина – и смотрит прямо на него, пока Рамиш работает «на Ельского» (который её не замечает – не нарочно, а просто не замечает). Как раз уже подошла их очередь, Олег аккуратно высвобождает руку, чтобы вроде как легче принимать тарелки; обращается к буфетчице.

СЫТИН

Два омлета, два салата. Два… (Рамиш) кефир будешь?

Рамиш рассеянно кивает.

СЫТИН

И два кефира.

Пока они берут-идут к столику, фокус на Ельском и Палей, они едят-разговаривают:

ПАЛЕЙ

Новорождённый с ночных стрельбищ стабилен. Но кого-то надо будет снять с ИВЛ, потому что к ночи поступит глубоко недоношенный.

ЕЛЬСКИЙ

Раздышим. Снимем.

ПАЛЕЙ

Тьфу-тьфу-тьфу! У меня личный запас сурфактанта закончился. Но там вроде как папа… делатель… небедный… и в себя уже пришёл. Зайдём в реанимацию, выясним.

Ельский кивает. Рамиш с Сытиным идут к столу, где сидит компания: сибсы Куликовские, Чекалина и Евграфов – места там достаточно для шестерых. Сытин идёт неохотно – сейчас он бы предпочёл другой столик. Но Рамиш крейсером прёт туда, потому что этот столик невдалеке от столика Ельского-Палей. Компания смеётся, Чекалина солирует.

ЧЕКАЛИНА

…представляете?! Она ненавидела меня все эти годы! Но стоило случиться почечной колике!..

Подходят Рамиш и Сытин, Рамиш возбуждена и ведёт себя «громко». Сытин напротив, тише воды, под сверлящим взглядом Алины.

РАМИШ

Над чем смеёмся?! Всем привет!

ЧЕКАЛИНА

Янка, я ночью купировала Розе Борисовне почечную колику!

РАМИШ

Ха! А я утром аорту в руках держала!

Чекалина отмахивается, мол, да я не о том! Не о профессионализме врачебном, а о человеческой натуре!

ЧЕКАЛИНА

Янка! Роза! Понимаешь?! Роза! Позволила мне войти в её чертоги и оказать первую медицинскую помощь! Мало того – я оказала! Тётка моя в гробу ворочается!

Алина, как бы отвечая на реплику Рамиш.

АЛИНА

Я каждый день человеческий мозг в руках держу…

Сытин не в своей тарелке, но Рамиш актёрствует для Ельского, Алина же – внимательно следит за Сытиным. Евграфов любуется Чекалиной.

ЕВГРАФОВ

Я даже рад колике Розы. Может, вы подружитесь наконец.

Чекалина смеётся.

ЧЕКАЛИНА

Это вряд ли! Хотя… Доступ к телу Розы… А она мне изрядно надоела! Врач многое может! Что я знаю о себе, в конце концов?!

Делает большие «страшные» глаза! Смеётся. Евграфов привлекает её, целует в висок.

ЕВГРАФОВ

Страшный-страшный зверь Ромашка!

Алик бросает на парочку завистливый взгляд, Алина и Сытин – уже откровенно сверлят друг друга, у Рамиш – на спине уши, она вся в столике Палей-Ельский. Но её бравада без толку – Палей и Ельский встают, берут подносы с посудой, идут на выход…

10-23.ИНТ. ГЛАВНЫЙ КОРПУС/ПАЛАТА ОРИТ. ДЕНЬ.

(АМЕРИКАНЕЦ, ПАЛЕЙ, ЕЛЬСКИЙ, КАБАН, АНЕСТЕЗИОЛОГ.)

Анестезиолог за столом – пишет, Кабан и Американец – по кроваткам. У постели Американца стоят Палей и Ельский, беседу нельзя назвать томной. Анестезиолог и Кабан прислушиваются (иначе никак, Палей – на повышенных тонах).

ПАЛЕЙ

Это ваш ребёнок! Как вы можете!

АМЕРИКАНЕЦ

Так, девушка! Мой ребёнок родился в законном браке! А за каждую … приблудную окотившуюся – я не в ответе!

Кабан со своей кровати, жёстко.

КАБАН

Сколько надо?

Палей оборачивается к нему, резко.

ПАЛЕЙ

Сто долларов!

Он кидает взгляд на Американца, доставая из-под подушки лопатник. Кивая Ельскому: подойди.

КАБАН

Американец из-за сотки жмётся! Куда катится мир…

Тот резко обрывает Кабана.

АМЕРИКАНЕЦ

Кабан, не лезь!

Кабан глазками: ну и ладно. Вынимает сотенную купюру… и ещё две, протягивает Ельскому. Тот – взгляд на Палей. Она кивает. Ельский берёт.

КАБАН

На сук… сур… то, что вы сказали. И детям на конфеты.

Палей, обращаясь к Кабану, без особого шороха, констатирует:

ПАЛЕЙ

Мои дети не едят конфет. … Вы спасли три новорождённых жизни. … Спасибо.

Кабан отмахивается, как от ерунды, усмехается; бормочет:

КАБАН

Счёт всё одно не в мою пользу.

Палей поворачивается к Американцу, потрясая купюрами, с горечью:

ПАЛЕЙ

Деньги! Собственному ребёнку пожалели!

Снова поворачиваясь к Кабану, растерянно, как дитя, на слезе:

ПАЛЕЙ

Медицина – это прежде всего любовь. Иначе она…

Смотрит на деньги в руке.

ПАЛЕЙ

…ничего не стоит.

На выход, со слезами на глазах. Ельский – за ней. Анестезиолог, уважительно, обращаясь к пациентам: