Текст книги "Корпоратив на природе. повесть"

10. 9 июня, 9.40. Лев и Лилия Панины

Супруги Панины расстелили покрывало на песке небольшого уединенного пляжа. Лилия Петровна достала из корзинки нехитрую снедь: картошку в мундире, сочный зеленый лук, вареные яйца, куриные ножки, фаршированные грибами, бутылку минералки. Лев Егорович довольно потер руки: всё по-домашнему вкусно! С такой супругой нигде не пропадешь!

– Лилёк, нас ведь обещали покормить, можно было и не брать все это!

– Тю! Пока их шашлыка дождёшься, с голоду помрешь! Специально ведь не ели дома, чтобы на свежем воздухе позавтракать! И потом, не забывай, нам надо к источнику, пока туда-сюда ходим, аппетит нагуляем, как раз к корпоративному обеду!

– Ну вот скажи, для чего нам туда добрый час пёхать!

– А что целый день делать-то?

– Отдыхать, загорать, купаться!

– Всё успеем, Лёвушка! Святой водицы испить душа просит!

– Ты говоришь, как столетняя старуха!

– Ничего не понимаешь, дорогой! Покаяться никогда не поздно и, тем более, не рано!

– На тебе нет никаких грехов, дорогая моя! Кому надо, тот и не думает отпущения просить! – Лев Егорович неопределенно кивнул в сторону кустов, за которыми царило интенсивное движение.

– Пусть себе! Это их дело, а мне мой грех известен! – лицо женщины омрачилось, словно день, напуганный наступлением сумерек. – Лилёк, опять ты за своё! Сколько можно вбивать себе в голову несуществующую вину перед покойной тёщенькой!

– Мама мучилась, Лёва, сильно мучилась, а я считала – она преувеличивает свои болячки, чтобы привлечь к себе внимание! – женщина помотала головой, словно отрицая некий общеизвестный факт. – Я ей не верила, своей матери! Все твердила: «Неужели, нельзя потерпеть!» Она только качала головой: «Чужую беду руками разведу!»

– Я тогда денно и нощно вкалывал, а на тебе были дом, работа да двое маленьких детей – если помнишь, тогда мы сестриного сына в семью взяли, который сиротой остался! Кто же тогда знал, что этот поганец станет картежником, продаст за долги квартиру покойных родителей, а потом еще и у нас часть жилплощади по суду оттяпает! То бы мы сейчас сами ту пятикомнатную на две разменяли, да не надо было бы сыну в ипотеку вляпываться! – с досадой молвил Лев Егорович.

– Ладно, муж, к чему прошлое ворошить! Неужто бы мы племяша малолетнего тогда бросили! – воскликнула Лилия Петровна. – А маме я должна была верить! Должна, и всё тут!

– А я до сих пор считаю, тёща свои страдания преувеличивала! Вспомни, на что она жаловалась?

– На суставы, – глаза женщины наполнились слезами, напоминая омытые дождём вишни.

– Правильно! А умерла от чего?

– Оторвался тромб! Но это ни о чем не говорит! Лёва, не рви мне душу!

– Сама начинаешь, «грех, грех»! Давай оставим этот разговор, Лилия батьковна, пока аппетит окончательно не испортился!

– Ладно, перекусим, искупаемся, и двинем к источнику!

– Как скажешь, милая!

Лилия Петровна вздохнула. Если бы все так просто: запретил себе вспоминать, и на том успокоился! Совесть рано или поздно даст о себе знать, на то она и совесть!

11. 9 июня, 10.05. Фирма «Соло»

Столы сплошь покрылись легкими закусками: тарелками с овощами и фруктами, сырокопчёной колбасой и соленой красной рыбой. Вдоволь привезли целиковых помидоров, листьев салата и пряных трав. Но то для шашлыка, который подоспеет не так скоро – после того, как все накупаются и аппетит нагуляют на свежем воздухе.

А сейчас разминка перед основным застольем.

Все расселись по лавкам, как на деревенской свадьбе, и, будто ожидая разрешения выпить и закусить, призывно смотрели на шефа, умостившегося во главе стола на пластмассовом стуле.

– Коллеги, прошу тишины! – поднялась вездесущая Соловьева, спонтанно решившая «расчистить поляну» для дражайшего шефа. К слову сказать, она по совместительству временно выполняла работу секретарши, которая намедни ушла в декрет. Ирка ожидала, когда ее введут в должность по приказу, возмечтав скакнуть с данного трамплина в кадровики взамен Ираиды Арнольдовны, чей возраст вплотную приблизился к пенсионному.

Понятно, ей прямой резон учинить полноценный подхалимаж перед боссом.

– Не секрет, зачем мы собрались в этом прекрасном, благодатном месте: отметить очень важную дату – пятилетие нашей фирмы! Виктор Александрович, просим! – звонко выкрикнула девушка и забила в ладоши, словно благодарный зритель под занавес спектакля.

Её поддержали дружно, но нестройно.

Кавярзин не без труда поднялся с пластиковой рюмкой в пухлой руке, приосанился, словно петух при виде квочки:

– Коллеги! Хочу поблагодарить всех вас за труды праведные! Благодаря общим усилиям, «Соло» процветает и будет процветать…

– Аминь, – шепнул Ванюша на ухо Ленке Зиминой – та коротко хихикнула в кулачок.

– …пусть успехи наши приумножатся, а неудачи растают, как полночный дым! – Кавярзин жестом завзятого выпивохи опрокинул рюмашку в жадно отверстые уста.

Из кодекса клерка:

Пункт шестой: «Шеф не пьет – Шеф дегустирует».

Сотрудники снова похлопали и, повторив широкий жест своего босса, принялись интенсивно жевать. Какое-то время над столом висела тишина, не нарушаемая даже звяканьем посуды, выполненной из пластика. Вот уж право, достижение прогресса – беззвучная трапеза.

– Как банально! Уж не мог приличный тост из Сети скачать! – Ленин снова обратился к девушке, едва ощутимо пощекотав губами ее ухо.

– Уж лучше своими словами – нет ничего хуже, чем шеф, цитирующий тост по бумажке, – возразила Зимина.

– По мне, пускай бы сразу миновали официальную часть, – не унимался Ванюша.

– Между первой и второй промежуток небольшой! – словно завзятый тамада, выкрикнула Ирка. – Наполним рюмки, друзья! Кому есть, что сказать, не молчите!

Еле заметным кивком Кавярзин подбодрил брюнетку, сидевшую по правую руку – Ладу Вельчинову.

В этой высокой, смуглой, гибкой, как лоза, молодой женщине стервозность органично сочеталась с острым умом, тонким юмором и выдающимся профессионализмом. Коллеги её уважали за умение блестяще разбираться в самых сложных и запутанных ситуациях. Лада не искала виноватых – она их попросту видела. Запудрить ей мозги не представлялось возможным. Но и разруливать любой сложный конфликт красавица-брюнетка умела на раз. С Ладой советовались, её авторитет признавали непререкаемым, а меткие и остроумные фразы цитировали. С таким-то умом можно смело баллотироваться в депутаты, хотя не факт, что именно это качество является пропуском в ряды народных избранников. Тем не менее, девушка решила продолжить работу в столице…

За столом воцарилась напряженная тишина – все уже знали, о чем пойдет речь.

– Дорогие коллеги! – голос Лады едва ощутимо дрогнул. – Уж не знаю, грустная или веселая та новость, которою я хочу поделиться с вами. Пять лет работы в нашей фирме из жизни не вычеркнуть, да и не собираюсь! Наоборот, здесь я приобрела бесценный опыт, получила знания и профессиональную закалку. Теперь хочу продолжить карьеру в столице. Конечно, переживаю – там наверняка и нравы пожестче, и конкуренция посерьезнее. Вы для меня стали не просто сотрудниками, а хорошей доброй семьёй! Потому не могу без грусти расставаться с «Соло»! Как в песне поется «Наша жизнь – бесконечное соло, ошибся, но играй!» За вас, дорогие мои! Чтобы вы продолжали играть долго и успешно! Но уже без меня! Простите…

Вельчинова села на место и взяла салфетку, которую приложила к глазам.

– Черт! До чего душевно! – проговорила Ленка на ухо Тане.

– Я даже прослезилась, – всхлипнула та. – Жаль Ладку, она девка правильная.

– С чего бы жаль – не померла же! Наоборот, будет вся в шоколаде! – заявила Ленка.

– Интересно, кого шеф на ее место метит? – проговорил Ванюша Ленин.

– Явно не тебя, – хмыкнула Зимина.

– У меня нехорошие подозрения, – Зарова переместила взор на незнакомца, сидевшего по левую руку от Кавярзина.

– Во засада! Что-то мне этот перец не по вкусу, – парень скорчил лицо. – Чую, малость гниловат…

– По внешности не судят, – возразила Таня. – Может, он лапочка!

– Зара, ты жуть, какая гуманная! Неужели по роже не видно? Вон как из-под бейсболки зыркает, словно фотографирует! – Ленка смачно отправила в рот кусок сырокопченой колбаски.

– Ну, Лада, расстроила ты нас! – проговорила с места Ирка Соловьева.

– Мне тоже как-то по себе! – призналась Вельчинова.

– Ничего, привыкнешь, не на пустое место идешь! – проговорил Кавярзин, уже слегка размякший от жары и алкоголя.

– Мы чего-то не знаем? – оживилась Ирка.

– Наверное, пора раскрыть карты: жених у меня в Москве, мы с ним во время моей командировки три года назад познакомилась. А теперь я получила официальное предложение руки и сердца и одновременно места в фирме «Клементина» – если помните, это наш партнер!

– О, везет же! Любовь и работа в одном флаконе! Так за это надо по стопочке! – оживилась Соловьёва и вскочила с места. – Рады мы за тебя, Ладочка, будь счастлива! За молодых!

– Спасибо, друзья! – растрогалась Вельчинова.

– Деток планируете? – поинтересовалась Ираида Арнольдовна, кадровичка.

– Может, через пару лет, надо сначала в фирме закрепиться! – ответила брюнетка.

– Ну, за этим дело не станет! У тебя же голова золотая! – подбодрила ее Таня.

– Танюш, не преувеличивай! – смуглое лицо Лады слегка порозовело.

– А ты не скромничай! – заявила Ленка. – Что есть, то есть!

– Спасибо, девчонки, век не забуду! – улыбнулась Вельчинова.

Некоторое время все переваривали еду и новость, негромко переговариваясь между собой.

– Коллеги, внимание! Тишина за столом! – Кавярзин, которому уже не требовалось предоставление слова, мешковато покачнулся с рюмкой в руке. – В связи с уходом нашей любимой и уважаемой Ладочки, освободилось место начальника отдела. Я долго думал, кого поставить на её место. Наконец, принял непопулярное решение – взять человека со стороны. Знакомьтесь, Дмитрий Алексеевич Захаров! Он вернулся в наш город из Казани, где работал начальником отдела в весьма солидном филиале московской фирмы «Клементина», той самой, куда уходит наша Лада. Увидев в этом добрый знак, я окончательно убедился в правильности своего выбора. Что бы там ни говорили, это поможет избежать раздоров среди коллектива. Опять же, опыт, как говорится, не пропьешь! Есть рекомендация его бывшего шефа, весьма лестная. Словом, прошу любить и жаловать!

Дмитрий Алексеевич поднялся и обвел присутствующих панорамным взором.

– Итак, коллеги! Немного о себе! Сколько себя помню, я всю жизнь работаю. В детстве, чтобы помочь родителям, упаковывал глиняные кувшины в гончарном кооперативе, позже делал их сам, благо, руки росли оттуда, откуда надо. Потом, учась в вузе на вечернем, торговал мясом в киоске предприятия «Живсоюз». Окончив институт, делал карьеру, прошел путь от рядового банковского клерка до начальника отдела в «Клементине». Порой не спал ночами, выходил на работу в выходные, пахал денно и нощно. Главное в наше время – это работать на совесть, не щадя себя! Когда трудился в банке, там была женщина-бухгалтер. Так вот, она больше тридцати лет умудрилась проторчать на одном месте, и жизнь ее состояла из одних и тех же действий. После работы она ехала на дачу, потом готовила ужин для мужа и детей и ложилась спать, и так изо дня в день…

– К чему это он? – Ванюша Ленин снова приложился губами к Ленкиному ушку.

– Пока не въезжаю, – отмахнулась та.

– …посему, деятельность этой, прямо скажем, несчастной женщины, сводилась к формальному выполнению обязанностей. В своем отделе я не потерплю подобных вещей! Работать, как жить – мой девиз! Если мы хотим получать достойную зарплату, то должны выкладываться полностью! Тот, кто трудится не в полную силу, пусть не рассчитывает на лояльность с моей стороны. У нас не социализм, где получали копейки за приход на службу и питье чаев в рабочее время. Всем, всем, всем! Усвоить накрепко! Это тост!

Захаров одним махом опрокинул рюмку водки.

– Вот теперь точно – аминь, – обреченно прошептала Ленка Зимина.

– Вернее, амбец! – проговорил Ванюша Ленин.

– Ну, ребят, мы попали, – заключила Таня Зарова.

12. 9 июня, 11.05. Андрей Волохов

Андрей Волохов вытер лицо бумажным платком. Как человек, проводящий большую часть жизни в дороге, он привык к неудобствам. В придорожном кафе дальнобойщик купил бутылку лимонада, прямо из холодильника, в ледяной испарине, сделал несколько больших глотков, в горле защипало от пузырьков. Есть пока не хотелось, но позвонить любимой – святое дело. Однако в ответ парню звучали все те же противные звукосочетания: «Абонент временно недоступен.»

«Оксанка, Оксанка, где же ты?» – мысленно воззвал к девушке Волохов, плюхаясь убедительно красивой задницей на раскаленное, словно сковорода для блинов, сиденье.

Он не боялся соперничества Дениса Рыбака – с некоторых пор сопливый студент его ни капельки не волновал. Ведь Ксюшка оценила старания дальнобойщика ей соответствовать, особо льстила его трепетность и предупредительность, а уж внешностью и фигурой Андрей не подкачал, обладая истинно мужской привлекательностью.

Однако в самом начале их отношений Волохов недооценил соперника, за что вскоре поплатился.

Рыбак был сынком видной городской шишки и считал себя хозяином мира, а тут вдруг какой-то шоферюга увел у него девушку!

Однажды, проводив Оксанку, Андрей дождался, пока вспыхнет свет в ее комнате и направился в сторону проспекта через полукруглую арку, соединяющую соседние дома.

Словно в фильме про ментов и бандитов, в проеме вдруг возникли четыре мощные фигуры. Не успел парень осознать, чем чревато их нежданное и ненужное появление, как получил сзади удар по голове, упал, инстинктивно сгруппировавшись. Жесткие удары ногами сыпались градом. Пока его избивали, словно боксерскую грушу, Волохов досадовал на себя за плохую реакцию и хреноватое чутье: мог бы вовремя сориентироваться, пока башку не прошибли. Почти потеряв сознание, услыхал женский крик: «Помогите, убивают!», сирену полицейской машины и отключился. Травмы оказались достаточно серьезными: сотрясение мозга, переломы ребер, множественные гематомы. Благо, вовремя появилась та самая гражданка, поднявшая тревогу, иначе могло быть и хуже.

Оксанка ворвалась в палату белокурым смерчем. Шагнула к изголовью, глаза ее беспокойно блуждали по его в кровь расквашенному лицу.

– Андрюша, милый, как ты? – спросила встревоженным голосом.

Это было первое проявление нежных чувств с ее стороны. Превозмогая боль, парень раздвинул разбитые губы улыбкой, не без труда прочел на память Гумилева:

 
Нет тебя тревожней и капризней…
Но тебе предался я давно.
Оттого, что много-много жизней
Ты умеешь волей слить в одно…
 

– Андрюша, кто тебя так? За что? Почему? – Оксанка почти плакала, а он, повинуясь гласу изнутри, продолжал читать:

 
И сегодня… Небо было серо,
День прошел в томительном бреду,
За окном, на мокром дерне сквера
Дети не играли в чехарду.
Ты смотрела старые гравюры,
Подпирая голову рукой,
И смешно-нелепые фигуры
Проходили скучной чередой.
 

Девушка, не выдержав, расплакалась, уронив голову на подушку рядом с его лицом, и какой бы жгучей и невыносимой ни была боль, сердце Волохова наполнилось радостью. Как часто случается в жизни, у каждой медали две стороны. Он серьёзно пострадал, но несчастье сблизило студентку и дальнобойщика.

Пока его кости срастались, Оксанка каждый день приходила в больницу с фруктами и бульонами, отпаивала Андрея соками и выводила гулять, держа под руку. Кто бы мог предположить подобный гуманизм во вздорной и эгоистичной королеве гламура! Вскоре после выписки они стали близки.

Такого урагана чувственности в самом себе Волохов раньше и предположить не мог.

«Это оттого, что никогда не любил по-настоящему,» – догадался он, потрясенный и упоенный счастьем.

В объятиях Андрей держал гибкое нежное тело девушки, ее атласная кожа светилась в легком полумраке, словно у солнечного эльфа – он читал о таких существах, полупрозрачных, окруженных фосфоресцирующей оболочкой, божественно прекрасных и разговаривающих стихами. Не хватало только шелковых крылышек, трепещущих, словно лепестки на ветру.

 
…но когда дневные смолкли звуки,
И взошла над городом Луна,
Ты внезапно заломила руки,
Стала так божественно бледна.
 
 
Пред тобой смущенно и несмело
Я молчал, мечтая об одном:
Чтобы скрипка ласковая пела
И тебе о рае золотом.33
  Николай Гумилев, 1910год.


[Закрыть]
 

Права народная мудрость: нет худа без добра. Кости Андрея еще болели, но в душе сияло весеннее солнце и пела ангельская виолончель.

13. 9 июня, 12.05. Лев и Лилия Панины

– Хорошо-то как, Лилек! – воскликнул Лев Егорович, озираясь окрест.

Дорогу к источнику найти было нетрудно, на деревьях имелись таблички с красными стрелками и надписью «Родник».

– Вот, а ты идти не хотел! – отозвалась Лилия Петровна. – Когда еще так погуляем, воздухом подышим!

– Да уж, зато обратно сумарь с бутылками переть, – проворчал мужчина.

– Будет ныть, Лёвушка, знаешь, эта вода лечебная, Аська, подружка моя, пила ее постоянно, да и почечуй извела!

– Ха! Врет, небось, свистушка, для того, чтоб от геморроя избавиться, ее не пить надо, а совсем наоборот! Другим способом, да в другое место! – хохотнул Лев Егорович.

– Ходи с тобой после этого по святым местам, богохульник! – тем не менее, женщина слегка улыбнулась, найдя замечание мужа забавным.

– Под зарю вечернюю солнце к речке клонит, – затянул супруг.

– Все, что было-не было, знали наперед! – подхватила жена.

 
Только пуля казака во степи догонит,
Только пуля казака с коня собьет!
 

– зазвучала песня, неудержимая, с легкой грустинкой.

 
Из сосны-березы ли саван мой соструган
Не к добру закатная эта тишина
Только шашка казаку во степи подруга
Только шашка казаку в степи жена.
 

– Ой, жена, смотри-ка, – вдруг прервал пение Лев Егорович и указал на просвет среди деревьев.

– А ты думал, придется топать очень далеко? Все рядышком. Знаешь, тут есть интернат для инвалидов, который расположен в здании бывшей усадьбы купца Малюкова. Я мелочи и конфет прихватила, небось, кто-нибудь оттуда, да придет, подам, – сообщила Лилия Петровна и принялась копаться в обширном пакете, дабы выудить со дна мешочек с ирисками и монетами.

Вскоре они вышли к небольшой избушке с аккуратным куполом, увенчивающимся крестом – купальне. Рядом находился и сам источник, огороженный невысоким заборчиком. Вода текла аккуратной струйкой прямо из серого валуна и падала в небольшую каменную чашу, до коей невозможно было дотянуться, не зайдя за изгородь.

Пока Лилия Петровна наполняла бутылки чудо-водой, Лев Егорович достал пачку сигарет, вынул одну, с наслаждением закурил. Сколько раз пытался бросить, бесполезно, с такой-то нервной работой разве получится! На дороге все, словно чумовые, и чем дальше, тем больше психов появляется! Наберут дорогих иномарок, а ездить не умеют! Не жизнь, сплошные стрессы!

Не успел мужчина докурить, как ощутил бесцеремонный толчок в спину и скрипучий голос: «Ни, ни, низя!» От неожиданности вздрогнул, обернулся. Сзади стояла невысокая старушка с перекошенным ненормальным лицом, изрезанным глубокими бороздами прожитых лет, в глубине которых проглядывала черная неопрятная грязь, словно бабуся умывалась сухой пылью.

– Ты чё, тетка? – воскликнул водитель.

– Ни-ни, бузяк, низя, – повторила она свою тарабарщину, указав сжатым кулачком на стену купальни. Только тут Лев Егорович заметил табличку с перечеркнутой сигаретой.

– Сама ты «бузяк», – вяло огрызнулся мужчина. – Ну, низя, так низя.

– С ума сошел, Лев, тут же лес, да все деревянное, не приведи, Господь, загорится! – к ним подошла Лилия Петровна, наклонилась над старушкой. – Бабушка, ты в интернате живешь?

– Та, та! – обрадованно воскликнула тетка, кивая головой.

– На вот, конфетками побалуйся, да денежку мало-мальскую!

– Сибо, сибо, – закивала ненормальная.

– Тебе спасибо, добрая душа, может, матушку мою вспомянешь, покойную Нину Леонидовну? А то я и молиться толком не умею, прочту «Отче Наш» скороговоркой, как выстрелю, и вся недолга!

– Та, та! Я втех моню, и ас! – закивала старушка, убеждения ради затрясла сухим, словно сустав мумии, кулачком.

Супруги вскоре засобирались обратно, а бабка уселась на лавочку, прижав к себе пакетики, которые дала Лилия Петровна, и принялась молча раскачиваться, словно в такт только ей слышной песенке.

– Слушай, что она сказала? – спросил супругу Панин. – Когда ты ее попросила тёщеньку помянуть?

– Да не поняла толком. «Я всех помню, и вас», кажется, так, – женщина пожала плечами.

– Кого помнит, почему? За каким ей нас помнить? – недоумевал водитель автобуса.

– Чего ты хочешь от больного человека? Главное, она юродивая, душа чистая, незамутненная, пусть поминает…

– Да ради Бога… – согласился Панин и снова затянул негромко, но душевно:

 
На Ивана холод ждем а в святки лето снится
Зной махнем не глядя мы на пургу-метель
Только бурка казаку во степи станица
Только бурка казаку в степи постель.
Отложи косу свою бабка на немного
Допоём чего, уж там было б далеко.
Только песня казаку во степи подмога,
Только с песней казаку помирать легко.