Текст книги "Четыре крыла"

– С Хвостом?! Да вы в своем уме?

Нежное смазливое личико Настеньки исказила брезгливая гримаса. Макар опешил. Клавдий замер.

– Но они же вместе словно в воду канули, – заметил он осторожно.

– Я не знаю. Может, они и пропали вместе, только… с Хвостом у Севрюги в постели ничего быть не могло. Это невозможно. Фу! – Настенька скривилась. – Вы же частные детективы, подумайте сами. Мать Руслана вам же сообщила его особые приметы, чтобы искать… если он и Севрюга на пару бортанулись! Сдохли.

– Конечно, мы мать Руслана расспрашивали, – Клавдий остро ощущал подвох.

– Если не из-за Руслана Александра переживала и даже бросила учебу, – подхватил Макар, – то из-за кого же?

– А по кому она с пятнадцати лет страдала? Еще в школе за кем бегала? – хмыкнула Настенька.

– За кем? – Макар весь обратился вслух.

– В Вавеля она влюбилась. В Локи. Насмерть. До гроба, – отчеканила презрительно Настенька. – Сама мне признавалась еще в школе. Ревела у меня на плече, когда он ее… Другая бы послала, раз нет взаимности. Переключилась. А Севрюга к нему словно приклеилась. Заклинило ее на Локи. Это ж надо так опуститься! Унижаться, себя ронять.

– Локи парень яркий. Но он работяга. Александра же фактически дочка хозяина вашего хлебозавода. И мать у нее в крупной компании служит, – заметил Макар.

– Локи из дома ушел. Работает в автосервисе он сварщиком, ему ведь нужны деньги на жизнь. А планов у него громадье, – хмыкнула Настенька. – Он о кино мечтает. О карьере актерской.

– Он же в МАДИ поступил на логистику, – вспомнил Клавдий.

– Бросит он свой автодор, если с актерством у него выгорит. Он на пробы мотался. И еще поедет. Севрюга из-за этого вся испереживалась. Девицы ж на пробах, актрисы. Может, она и колледж финансовый бросила ради слежки за ним.

– Они спали? – прямо спросил Клавдий.

– Она ему платила, – ответила Настенька. – Мне она, конечно, не признавалась, но я подозревала. И Паук намекал мне.

– Но Локи никуда не делся, – произнес Клавдий. – В городе торчит. Александра же исчезла одновременно с Русланом Карасевым.

– Я не знаю, при чем здесь Хвост. – Настенька пожала плечами. – Но у Севрюги с ним ничего никогда не было, и быть не могло в койке. Даже если бы она хотела насолить Локи, она бы выбрала Паука или другого пацана… Но не Хвоста.

– Почему? – недоумевал Макар.

Миловидное личико Настеньки вновь перекосила гримаса – насмешка, презрение, почти гадливость…

– Из-за молвы городской? – продолжал расспрашивать Макар. – Из-за дурной славы – якобы он беду приносит людям? Из-за попытки его отца с ним расправиться в детстве?

– Конечно. Но не только, – Настенька вновь окинула их внимательным изучающим взглядом. – А вы… ой, вы подробностей о нем не знаете? Она вам не открыла всего?

– Мать? Роза Сайфулина? А что она должна была еще нам про него сказать? – вырвалось у Макара.

– Почему ты и другие Руслана Хвостом прозвали? – Клавдий с высоты своего роста наклонился к низенькой Настеньке.

– Он же Хвост. – Она улыбалась им недобро. – Нууу, парни… детективы, да? Крутые? Столичные? А ни… до сих пор не узнали? От его долбаной мамаши-уборщицы? От наших из поселка?

– Почему вы звали Руслана Хвостом? – рявкнул Мамонтов.

– Да потому что он родился хвостатым! – выпалила ему в лицо Настенька. – Урод! На свет появился с атавизмом! Собакам хвосты купируют. А ему не смогли врачи.

Макар и Клавдий потеряли дар речи. Подобного они не ожидали.

– В школе, помню, его всем классом затаскивали в туалет или в кусты у спортплощадки, окружали и сдирали с него штаны, – продолжала рассказывать со злорадством в голосе Настенька Котлова. – Зырили все наши на его хвост. Приличный. Сантиметров пятнадцать отросток. Ой, ну и мерзость! Меня однажды вырвало. А потом уже классе в седьмом… снова его наши однажды пытались раздеть, любопытно же – не вырос ли его хвост еще длиннее. А он заорал, начал отбиваться от толпы. И на Севрюгу вдруг накатило. Она обычно не вмешивалась, а раньше и сама участвовала. А тут вдруг впала в ярость, стала всех бить кулаками и рюкзаком, орать на нас: «Оставьте его в покое! Или я учителям расскажу! Директору на вас донесу. Полиции!» Все ей поверили, Хвоста отпустили. Она ему помогла штаны натянуть и увела его прочь. С тех пор он к ней проникся. Наверное, он имел чувства к Севрюге. Я допускаю. Он ее слушался беспрекословно. Но с ее стороны… нет! Она бы с ним, уродом – бесом хвостатым, никогда бы в постель не легла! Она им физически брезговала.

Глава 11
Хвост

– У Руслана врожденная аномалия. Он родился с хвостом, – заявил участковый Бальзаминов Клавдию и Макару.

Из парикмахерской они, оглушенные новостью, пулей помчались в территориальный пункт и застали майора Бальзаминова за рулем – он куда-то отчаливал. Макар перегородил ему дорогу своим внедорожником. Участковый, услышав их сбивчивые вопросы про хвост, сразу вышел из патрульной машины.

– Роза вам не сказала, – констатировал он.

– Нет! – выпалил Макар вне себя от волнения.

– А его папаша, крича про беса, схватился за секатор? – Клавдий тоже выглядел потрясенным.

– Подобные аномалии у человека, насколько я слышал, большая редкость. Атавизм, – майор Бальзаминов был серьезен и хмур. – Младенцам или детям в раннем возрасте атавизмы удаляют хирургически. А у Руслана ликвидировать отросток оказалось невозможно. Я с врачами разговаривал, когда мальчика после нападения увезли сначала в нашу больницу, а затем перевели в Морозовскую. Его пятнадцатисантиметровый хвост является продолжением позвоночника, имеет нервные окончания, связан с организмом. Врачи побоялись рисковать здоровьем мальца. Его прооперировали после нападения папаши, зашили рану, но хвост не удалили. Не знаю, может, сейчас медицина дальше шагнула и делают подобные операции? Руслан достаточно взрослый, сам должен решать. Но пока он с хвостом. При опознании тела в будущем… эта важная и редкая аномалия, возможно, весьма пригодится.

Клавдий глянул на запнувшегося Бальзаминова. Тот вытащил пачку сигарет и закурил.

– А она вам не открыла правды про сына, – повторил он. – Альтруисты хреновы… Куда вы сунулись? Мать пропавшего без вести не назвала вам даже его главную особую примету.

– В Скоробогатове все знали про хвост? – спросил Клавдий.

– Конечно. Разве подобное скроешь? – Бальзаминов выпустил кольца дыма. – Все в курсе, кроме вас. Паренька избегали. Почти брезговали некоторые… Пялились порой внаглую. Особенно когда он спиной поворачивался, рассматривали – оттопыривается ли хвост сзади сквозь брюки. Руслан никогда не носил джинсы, только широкие мешковатые штаны, длинные футболки и куртки. Старался скрыть. Над ним насмехались. Пацан адски переживал. А в ту давнюю ночь у них дома, когда соседи нас вызвали, услышав крики Розы и мальчика…

Бальзаминов умолк. Прикусил крепко сигарету.

Кухня… Столько крови, аж ноги скользят… Разбросанные вокруг осколки разбитых тарелок, чашек, кастрюля с выплеснувшимся в кровавую лужу куриным бульоном… На полу багровый всклокоченный пьяный мужик в майке-тельняшке и трусах – отец семейства верхом на ребенке, прижатом ничком к линолеуму. В руках отца – секатор… Дикий крик распростертого на полу беспомощного семилетнего Руслана…

Выстрел!

Тогда в той маленькой кухне в кровище и хаосе он, Бальзаминов, стрелял из табельного пистолета в Карасева-старшего без предупреждения. Риск был огромный ранить или убить и малолетнюю жертву, но Бальзаминов все равно применил оружие на поражение, как потом написал в длинном бестолковом рапорте на имя начальства. Он целился Карасеву-старшему в голову. Но промахнулся. Пуля лишь скользнула по черепу отца Руслана, вырвав клок волос и подарив ему контузию и обморок. Он выронил секатор и ткнулся мордой прямо в куриный бульон, растекавшийся к мойке. Бальзаминов кинулся к ребенку и зажал пальцами его рану, откуда хлестала кровища, он кричал ворвавшимся следом за ним полицейским: «Скорую» вызывайте!» Бальзаминов зажимал рану Руслана пальцами, ладонью, кулаком с дикой силой (рука у него потом онемела) до самого приезда врачей, ибо не знал – как на травмированный секатором хвост наложить жгут из брючного ремня. Он ведь никогда с подобным не сталкивался в своей жизни.

Очнувшийся контуженный отец Руслана, когда полицейские волокли его в наручниках, изрыгал матерные проклятия сыну и орал на всю округу, пугая проснувшихся обывателей: «Бес с хвостом! Бесу я хвост прищемил! Беса родила мне татарка Роза! Не мой он сын! Подменыш! Оборотень! Чертово семя! С нами Бог! Да расточатся врази его!!! Аминь!»

– Папаша в белой горячке пытался ему, словно щенку, хвост секатором купировать по живому, – произнес Бальзаминов. – Чуть промедли мы, мальчик бы кровью истек. Я вам говорил – я тогда только перевелся с Севера в Скоробогатово. Думал – поживу в тишине деревенской, душой, зачерствевшей в тюряге, отмякну. «А в Подмосковье водятся лещи, ягоды-грибы»… И вдруг ад среди ночи.

Про свой намеренный выстрел, увы, не достигший цели, он не упомянул.

– Мы узнали, над Русланом и одноклассники в школе издевались, – произнес Макар.

– Ага. Детишки, – Бальзаминов выбросил окурок. – Им все забава. Чужие слезы и страдания.

– А полиция меры принимала? – спросил Клавдий.

– Никто не обращался в полицию. Роза ко мне ни ногой. В школе педагоги старались обходить острые углы. Но слухи до меня доходили. – Бальзаминов помолчал. – Но затем Руслана стали видеть в компании Александры Севрюниной – внебрачной дочурки крупной столичной шишки, Журова – сына завуча школы и первого парня на нашей деревне Вавеля. Издевательства одноклассников над ним прекратились. Да и сам он вырос, силенку приобрел немалую, давал резкий отпор охотникам травить его.

– Александра однажды заступилась за Руслана, отбила его у одноклассников, – вставил Макар.

– Слыхал я. Но насчет амуров между ними… Сами теперь судите. Конечно, чего на свете ни случается? В сказках и красавицы влюблялись в монстров. В Скоробогатове все проще, банальнее. – Бальзаминов криво усмехнулся. – Не велики шансы парня с врожденным атавизмом порезвиться в постели с девицей. Пусть когда-то и сжалившейся над ним.

– Но вы же их обоих вместе ищете! Выходит, для вас они – пара, – продолжил Макар.

– Пара пропавших без вести. Но не парочка любовников. Возможно, парень втрескался в свою заступницу. Но Александра… – нет, не верю. Хвост его ей не позволил бы. И страх молвы оказаться в глазах местных «девочкой Хвостатого», «подружкой Горевестника».

– Изгоя, – подытожил Клавдий. – Теперь мы все про них знаем? Или еще многое от нас скоробогатовские скрывают?

– Понятия не имею, – Бальзаминов глядел на него холодно, оценивающе. – Вы же Розе помогаете, с ней и объясняйтесь.

– Когда люди без вести пропадают, все на уши встают, – взволнованно изрек Макар. – Волонтеры ищут, целые отряды поисковые собираются. А здесь никто – ничего.

– Гдей-то на уши встают? – заинтересовался Бальзаминов. – Укажите мне точное место. Даже Роза вас за наивных простаков держит. Пресекая ваши будущие претензии, объясняю на пальцах: я лично отработал все по своей линии досконально и в установленный срок. Карты нам спутала записка Александры. Пока нет никаких официальных оснований считать ее погибшей или убитой. Мать ее уверена – девчонка сбежала из дома, и вроде бы не слишком-то ее побегом опечалена. Я больше нее тревожусь: Александра-то коттеджем пополам с матерью владеет. А та замуж собралась. Ну и раскиньте мозгами теперь… У кого и в чем шкурный интерес в погибели девчонки. Я проверил: Севрюнина с любовником действительно улетели в Адлер второго мая. Но, в принципе, они ведь могли тайно вернуться – не самолетом или поездом, а разным автотранспортом – такси нанимали, частников. Грохнули дочку, и назад. Вроде они все время на югах. Алиби у них железное. Примечательно, они не останавливались в отеле, Севрюнина сказала мне: «А мы с Асланом снимали квартиры и дома у его знакомых и родственников, ездили по всему побережью, на одном месте не сидели, путешествовали в Хосту, Туапсе, в Сочи». А насчет Руслана, каюсь, я за два месяца ничего конкретного, полезного не узнал. Парень зашифровался. Я проверил все их аккаунты в соцсетях. Ничего путного. Люди сейчас в соцсетях затаились, не особо выкладывают личное. Руслан, например, вообще удалил везде свои аккаунты.

– Полностью оборвал связи с поселком, одноклассниками, – заметил Клавдий. – Понятно отчего.

– У них обоих имелись загранпаспорта? – Макар вспомнил о важном.

– Нет. Не оформляли они «заграны», – ответил Бальзаминов. – Руслана с момента домашнего скандала никто в поселке не видел. Шум-баталия происходил десятого мая.

– А тринадцатого мая Александра встречалась со своей приятельницей Анастасией Котловой в парикмахерской, – продолжал Макар.

– Кто вам сказал? – удивился Бальзаминов.

– Сама Котлова. Полчаса назад.

– Странно. По моим данным, подружка Настя причесывала Александру в салоне девятнадцатого мая.

– Может, она перепутала даты? – удивился Макар.

– Или развела нас за твои бабки, – бросил ему Клавдий.

– Я проверял смены Котловой, она работала девятнадцатого. Судя по всему, именно Анастасия последняя, с кем общалась Александра в поселке. Больше я не нашел свидетелей, – произнес участковый. – Соседние коттеджи кондоминиума пусты, дом стоит на отшибе у фабрики и проезжей дороги. Никто не встречал в поселке Александру после девятнадцатого мая. Патрульные опросили водителей автобусов, частников-бомбил, бабок наших поселковых. Безрезультатно.

– У молодежи в Скоробогатове сплошь прозвища, – произнес Клавдий Мамонтов. – Вавель точно похож на Локи. Ясно теперь, отчего Руслана звали Хвостом. Прозвище Александры…

– Севрюга, – ответил участковый. – Никнейм девочки-паиньки Насти – Котловка.

– А Паук-Журов смахивает на насекомое? – усмехнулся невесело Клавдий.

– А вы с ним еще не пересеклись? – в тон ему ответил участковый. – Меня ж в Скоробогатове добрые односельчане кличут Вертухай. Я не обижаюсь. Устал реагировать.

Снова садясь в патрульную машину и включая зажигание, он объявил:

– Лохи вы дремучие. Не в обиду тебе скажу, коллега, – он подмигнул Клавдию. – Даром что ты Терминатор, волкодав бывший. Крутой! А доверчивы вы с дружком аки херувимы. Но нет худа без добра. Вычеркиваю я вас из списка фигурантов. Не кончали вы Руслана Карасева, ясен пень. Кокнули бы вы Руслана, когда труп бы обыскивали, ховали или расчленяли… особая его примета проявилась бы. А вы про хвост точно не подозревали. Видели бы вы свои рожи, когда выскочили из джипа!

– Он нам прозрачно намекнул на необходимость все же разыскать Паука, – заметил Макар, провожая взглядом патрульную машину. – Кроме домашнего адреса, негде Журова искать.

И опять фортуна им не улыбнулась: на их звонки и стук никто в квартире Журовых им не открыл. Клавдий отыскал номер Паука, взятый у Локи. Но в спешке он, видимо, записал его неверно – номер принадлежал фирме по продаже упаковки.

– А вдруг Паук грохнул Руслана и Севрюгу? А заодно и мать – завуча школы? И скрылся за тридевять земель? – предположил Макар, в пятый раз тщетно нажимая кнопку звонка.

Клавдий Мамонтов позвонил в три остальные соседские двери – глухо.

– И спросить не у кого, – бросил он.

– Кроме тети Розы, она же в соседнем подъезде, – ответил Макар самым нейтральным тоном. – Она ж развязала… вдруг перед выходными…

– Пролетарии бухают накануне weekend? – Клавдий скопировал четкое «кембриджское» произношение Макара. – Ok, навестим нашу тетю Розу. У меня к ней вопросы накопились. Лишь бы у нее мозги с перепоя не переклинило.

– Клава, мы столько о ней и Руслане узнали… страшного, трагического… Я тебя прошу! Полегче с ней. Пожалей ее! – Макар, спускаясь по лестнице за другом, снова переживал.

Роза Равильевна открыла им дверь на звонок в пестром ситцевом халате и тапочках. Волосы она стянула на затылке резинкой, пахло от нее земляничным мылом и слегка перегаром, но она была трезвой.

– Вы? Мальчики мои золотые! – воскликнула она сипло. – Проходите, не стойте в дверях. Чтой-то вы не позвонили, мол, едем! Я бы пирожка испекла. А то я заспала сегодня… так сладко заспала… обычно-то рано встаю, а сейчас гляжу: на часах полдесятого, а я дрыхну барыней. Вы голодные, небось? Я бульон варю, куренка! Накормлю вас!

– Спасибо. Сыты по горло, – сухо бросил Клавдий. – Мы по-прежнему заняты поисками Руслана. Хотя после вчерашней вашей пьяной выходки…

– Клава! – одернул его Макар. – Роза Равильевна, нам надо с вами серьезно поговорить.

– Ох, я вчера наболтала вам сдуру, спьяну. – Уборщица Роза покачала головой, пухлое тело ее заколыхалось, на бледных щеках вспыхнули пятна румянца. – Смутно помню… язык мой – враг мой, а если уж настойки рябиновой лизну… Мне врач в больнице строго запретил даже капелюшечку… а я лакомлюсь. На работе наломаешься, искры из глаз. Купишь мерзавчик или пол-литра… Глотнешь – вроде и отпустит грусть-тоска. Вы простите меня за вчерашнее, мальчики мои брильянтовые. Милости прошу к столу!

Она увлекла их из крохотной прихожей на тесную кухню, где аппетитно пахло куриным бульоном. Они вошли втроем, и сразу стало на кухне не повернуться.

– Садитесь! – пригласила Роза, подошла к серванту, достала глубокие тарелки, разливая щедро половником бульон. – Куренка я варю с утра! Я вчера на ваши-то деньги гульнула в «Магните». Спасибо вам за помощь материальную! И куренка я купила, и крылышек, и колбаски чайной, сметанки, тортик вафельный. Чаю запасла себе и кофе растворимого. Кофе я страсть как обожаю, не хватает на него мне зарплаты. И на куренка с колбаской денег нема. Недели две после получки я еще живу ничего… а остальные дни еле дотягиваю на гречке пустой да на макаронах. С них и пухну, словно квашня. Да, я вчера еще и помидорчиками-огурчиками разжилась на развале! Малосольных наготовлю, вас потом угощу. С чесночком-укропчиком.

Мамонтов едва не подколол ее: ага, мировой закусон. Но наткнулся на взгляд Макара, разглядывающего кухню, и…

Он понял – Макар представил себе: именно здесь много лет назад разыгралась кровавая трагедия с секатором и отцом-убийцей. А за стеной кухни в ванной несколько недель назад участковый вместе с криминалистом обнаружили весьма важную находку. Улику против Розы Сайфулиной или нет?

– Роза Равильевна, участковый у вас в квартире делал обыск после вашего заявления о пропаже сына, – произнес Макар тихо.

Уборщица Роза опустилась на табуретку у стола. Сложила натруженные руки на коленях. Лицо ее приняло терпеливое, покорное выражение.

– У него должность такая, – произнесла она. – Вроде человек. А должность собачья. Нелюдем быть должность ему велит.

– Он вас подозревает в убийстве Руслана. Соседи слышали шум скандала в вашей квартире, когда сын навещал вас в последний раз. Затем Руслан исчез. И вы его долго не искали, – Клавдий старался говорить спокойно. – Оставим в стороне жалобы на нелюдей на собачьих должностях. Обратимся к голым фактам, Роза Равильевна.

– Заявились они вдвоем, сразу стали везде по углам шарить – здесь, на кухне, в ванной, в зале и смежной комнатушке, где теперь я сплю, а прежде в ней жил Русланчик, – монотонно завела рассказ уборщица Роза. – Долго возились, мазали порошком, светили, скребли. А потом участковый мне говорит: «В ванне пилой труп расчленяла? Прошлый раз не зарезал сына муженек твой, так теперь ты одна его работу доделала?»

Пауза. Они не знали – как с ней дальше обо всем этом вести беседу. Не находили нужных слов!

– Я ему: «Миша, ты же тогда моего Русланчика спас, кровью ему не дал истечь. И меня отбил у мужа-зверюги, – продолжала Роза. – Где ж совесть твоя? Мне, матери, в глаза говорить такие вещи?»

– Роза Равильевна, я верю в вашу невиновность, – произнес Макар. – Вы можете быть со мной и Клавдием полностью откровенны. Мы целиком на вашей стороне.

– Я не убивала сынка своего единственного. – Уборщица Роза не плакала, темные глаза ее сухо блестели.

– Из-за чего вы скандалили с ним? – спросил Клавдий. Слова Макара о «вере в невиновность» он намеренно не поддержал.

– Из-за денег, – упавшим голосом ответила Роза, опуская голову. – Как язык мой не отсох в тот момент, когда клянчила у него и упрекала: свалил от меня, родной матери, в Москву. Секреты плодишь, скрываешь – где работаешь, сколько получаешь… Боишься – я просить начну? А сколько я на тебя денег перевела? Обувала-одевала, кормила-растила, по врачам водила! Покричала на него. Выпимши я была. А он меня пьяную на дух не переносил. Начал мне выговаривать. Обзывать меня. Слово за слово. Поцапались мы. Он схватил свой рюкзак – и в дверь. Даже зеленые щавелевые щи есть не стал.

– Из-за ссоры вы ему не звонили несколько дней? – уточнил Макар.

– Ждала – сам объявится, прощения попросит. Я ж мать, не дешевле его. – Роза провела рукой по лицу. – Все медлила, а потом ночью проснулась – меня словно в сердце ударили ножом. Я за телефон – и ему звонить, а он недоступен. Уверила себя – спит, тоже на работе упахался, мобильник отключил. Еще подождала несколько дней, все звонила, а он недоступен…

– В одно время с Русланом – правда это лишь пока предположение – пропала его бывшая одноклассница Александра Севрюнина, – произнес Мамонтов. – Руслан и она дружили?

– Она ему вроде нравилась, – Роза опустила голову, пряча от них лицо. – Но он… он же у меня…

– Нам сказали в городе, – Макар опять не мог подобрать нужных слов.

– Наши? Местные? Доложили вам? Про его хвост? – Роза вскинула голову, губы ее задрожали. – Куда ж ему… уродцу моему, за девицей ухлестывать? Он за компьютером, бывало, сидит в конурке нашей, – она кивнула головой на стену. – Я гляну тихонько – у него на экране фотография их классная. Они с ней рядышком стоят. И в мобильнике он ее фотки листал, тайком снимал исподтишка.

– Но они общались не в интернете, – заметил Клавдий. – Их видели вместе.

– Я никогда их вместе не встречала. Просто знала – Саша Севрюнина – девчонка, прижитая Полинкой-Дрищем, дочкой Галины Колченогой, моей бывшей начальницы смены на хлебозаводе, от нового хозяина завода, хахаля ее, Хухрика, приезжего воротилы…

Клавдий напрягся, пробираясь сквозь обилие прозвищ обывателей Скоробогатова – нынешних и прежних, сыпавшихся из уст уборщицы Розы.

– Саша нравилась Руслану, – закончила Роза. – Но из-за хвоста он и не помышлял даже. И мечтать о ней не смел. Поцеловать-то ее даже, наверное, не решился. Если погиб, то чистым, нецелованным, мой сынок ненаглядный.

Она вытерла со щеки одинокую скатившуюся слезу.

– Чтой-то бульон не едите? – спросила, кивая на полные тарелки супа. – Остыл уж, небось.

– Спасибо, бульон наваристый, вкусный, – ответил Клавдий.

– Спросите теперь – почто я вам сразу про хвост правды всей не открыла? – задала Роза им новый вопрос.

– Нет, – ответил Макар. – Мы все понимаем, Роза Равильевна.

– Миша-Вертухай… то есть участковый наш Бальзаминов, заявил мне: «Ну, Роза, если случится самое плохое, опознать труп нам будет легко по особой примете. Как бы ни выглядел. Пусть и разложившийся. Или до костей зверьем обглоданный. Мы не ошибемся».