Текст книги "Четыре крыла"

Глава 9
Конфетки-бараночки, или Причинение добра

Клавдий и Макар попросили у Севрюниной номер мобильного Александры. Клавдий лично убедился – телефон отключен.

– Мы с Асланом Сашу через геолокацию искали – тщетно, – сообщила Севрюнина. – И время от времени я ей звоню. Проверяю номер. Он постоянно отключен.

– А ее паспорт? – осведомился Клавдий. – Она документы с собой прихватила?

– Ее паспорта нет, – ответила Севрюнина. – Мы по всему дому искали. Значит, забрала с собой. Она ведь просто сбежала из дома, да? Да? А вы как считаете – частные детективы, профессионалы? Записка и отсутствие паспорта! Разве не доказательства побега? Я и участковому это пыталась донести, но он нас с моим женихом все равно в убийцы записал.

– А вещи вашей дочери? – поинтересовался Макар. – Одежда? Обувь? Все на месте или чего-то не хватает?

– Я сама не пойму, – Севрюнина вытерла слезы со щек. – Я последние годы за гардеробом Саши не следила. Она весьма редко покупала обновки на деньги Хухрина, заказывала в интернете. У нее был период в старших классах – она интенсивно интересовалась модой, ярко, безвкусно красилась. А затем внезапно охладела. Или, не знаю, даже…. Выбрала свой собственный стиль? Я обыскала гардероб в ее комнате – кажется, нет новых кроссовок, куртки джинсовой. Насчет футболок и белья я ничего сказать не могу. Но я не нашла в гардеробе ее рюкзак. Он дорогой, кажется, «Дизель». Ее любимый. Она с ним и в колледж ездила.

– А ее купальник? – Клавдий Мамонтов наблюдал за Севрюниной – слезы в ее темных глазах высохли, она собралась, успокоилась. – Если Александра убежала в Сочи, согласно записке, купальник ей бы на море пригодился.

– У нее всего один купальник, мы с ней именно в Красной Поляне его приобрели для бассейна в отеле. И он на месте. В гардеробе. – Севрюнина снова провела ладонью по лицу, стирая с него потекшую от слез тушь.

В машине, отъезжая от кондоминиума, Клавдий позвонил на номер Руслана Карасева. Результат оказался прежним – телефон отключен.

– Двигаем в парикмахерскую-эконом, к бывшей однокласснице Александры – Анастасии Котловой. – Клавдий сверился с данными, полученными от участкового.

Но в парикмахерской им не повезло. В кресле оказался единственный клиент – мужчина, и стриг его парикмахер, а уборщица, сметавшая с пола волосы и сор, объявила: Настя сегодня уже закончила смену и ушла. Клавдий, помня слова участкового, спросил про ее мать-парикмахера. Она-то на месте? Оказалось, Котлова-старшая работает парикмахером не в Скоробогатове, а «в настоящем салоне красоты» – где именно, ни парикмахер, ни уборщица не ведали.

Из «эконома» Клавдий и Макар отправились прямиком в бывшую школу Руслана и Александры, где вроде теперь служил охранником Паук – Денис Журов. Ограда школы оказалась высокой, ворота – запертыми на замок. Макар долго сигналил. Из дверей вышла толстая тетка в черной форме ЧОПа, в полной внушительной экипировке. Из-за тучности она передвигалась с трудом.

– Вы по какому вопросу? К директору? – спросила она, недоуменно разглядывая сияющий хромом черный внедорожник Макара. – Деток в нашу школу устроить хотите?

– Нам нужен сотрудник ЧОПа Журов Денис, – ответил ей вежливо Макар, высовываясь из окна машины. – Он на работе или в отпуске?

– Догуливает, – ответила охранница. – Но в ЧОП к нам он больше не вернется. Уволен.

– В отпуске или уволен? – уточнил Клавдий, распахивая дверь внедорожника.

– Взашей. – Тучное тело охранницы заколыхалось от негодования. – Больше он на работу не выйдет. И угрозы его матери – завуча Журовой не помогут ему восстановиться. Станет настаивать, ЧОП договор со школой расторгнет.

– Ваши коллеги невзлюбили паренька? – удивился Макар. – Он эту школу окончил, между прочим.

– Нарожали тварей последних, а потом не знают, куда их сбагрить – в школу, на работу, на перевоспитание. – Охранница смачно сплюнула. – У нас коллектив – здоровый, люди бывалые. Нам разных подонков не надобно. Завуч Журова детей учит, а своему отпрыску за двадцать лет элементарную человеческую порядочность привить не смогла.

– Чем же он провинился? – продолжал расспрашивать Макар.

Охранница смерила их взглядом.

– А вам он зачем потребовался? – вопросом на вопрос ответила она.

– Он бывший одноклассник и знакомый пропавших молодых людей – Руслана Карасева и Александры Севрюниной. Они тоже учились в стенах этой школы. Вам они известны?

– Слыхала краем уха – в поселке кого-то ищут. Вроде пропали без вести, – охранница кивнула. – Но я сама не из Скоробогатова. Не здешняя. А в ЧОПе служу всего год, не знаю я прежних выпускников.

Клавдий не мог взять в толк – правду она говорит или вешает лапшу на уши, не желая вмешиваться в дела, ее не касающиеся.

Из школы они отправились на знакомую улицу – снова искать неуловимого Паука по месту жительства. И опять им на звонки в дверь квартиры никто не ответил. Ни матери-завуча, ни сына не оказалось дома.

– К тете Розе заглянем без предупреждения? – Клавдий Мамонтов на улице кивнул на соседний подъезд. – Вопросы у нас к ней накопились за день. Сколько она, оказывается, от нас всего скрыла, а?

Зашли в подъезд со сломанным кодовым замком, поднялись по лестнице. Позвонили в квартиру Сайфулиной.

Нет ответа. Тишина.

Клавдий Мамонтов достал мобильный и набрал номер уборщицы.

Гудки, гудки… Макар прислушивался – в квартире за дверью по-прежнему ни звука, мобильный не откликается. Сайфулиной нет дома.

– Але! Але! – резкий голос в мобильном.

– Роза Равильевна? – спросил Клавдий.

– Ой! Ктой-то?

– Роза Равильевна, добрый вечер, это Клавдий Мамонтов. Мы с Макаром…

– С каким на хрен еще Макаром?! Что еще за Мамонт?

Они поняли – их подопечная тетя Роза д’Альвадорес… безутешная мать, потерявшая сына, в стельку пьяна!

– Роза Равильевна, вы где? Мы с Макаром в Скоробогатове работаем по розыску вашего Руслана. Хотели бы встретиться с вами и потолковать. Мы сейчас у двери вашей квартиры. Если вы все же дома, откройте нам, пожалуйста, – Клавдий говорил медленно и отчетливо, давая ей время осознать, прийти в разум.

– Я… это… не дома я… на работе я! Ааа, выыы! Вспомнила я… понторезы… На вилле в отеле… дерьмо ваше за вами и вашими девками убирала… Помады тюбик девок ваших нашла и заколку! И здесь тоже на коленках еложу по ванной…. Дерьмо убираю чужое! – Роза Сайфулина еле возила языком. – А вы сынка моего взялись искать… Бесссплатно ведь?

– Да, да, конечно, – подтвердил Макар. Клавдий включил громкую связь в мобильном. – Роза Равильевна, а вы скоро домой с работы?

– Неее… здесь дерьма куча и белье менять… поссстели… А вы… понторезы… чегой-то плохо ищете Русланчика, а? – в пьяном голосе Розы зазвучали сердитые капризные нотки. – Ни… вы за работу от меня не получите!

– Да сказали же тебе – мы разыскиваем твоего сына бесплатно! За пять пальцев на ладони! – повысил голос Клавдий. – Ты сама в себя приди! Мать!

– Я ничего… все путем… мне поправить здоровье только… А вы, благодетели мои… чо вам стоит кинуть…

– Кого кинуть, Роза Равильевна? – Макар, испытывая дискомфорт и смутную брезгливость, все равно в душе остро жалел ее – пьяную, бормочущую чушь. Вспомнил ее распростертую на полу виллы, бледность ее одутловатого лица…

– На карту мне кинь… деньжонок дай на поправку здоровья… на конфетки-бараночки… на карамельки! Милашка ты мой… блондинчик синеглазый! Золотой-брильянтовый, кинь деньжонок, чего тебе стоит! А я отработаю, как захочешь, дай в долг…

– Роза Равильевна! Придите в себя! – рявкнул Клавдий. – Почему вы не сообщили нам о трагедии в вашей семье? Когда ваш муж пытался убить семилетнего Руслана?!

– Зверь он лютый, зверюга… все мне в уши жужжал про беса… мол, родила ты беса. А сам все молился… к богу взывал… А меня частил «татарской мордой» и язычницей-чертовкой! – Пьяная Роза всхлипнула. – Когда ухаживал, в любви клялся, охмурял меня, букеты дарил. Я Уфу… родню ради него оставила. Они от меня отвернулись. Я все забеременеть не могла, два выкидыша еле пережила. А потом родился сынок, и мужа словно подменили. Запугал он меня, забил… Он в ту ночь пьяный был сильно, меня лупил беспощадно. У меня в голове лишь одна мысль – сынка от него спрятать, защитить, хоть собой закрыть… А он, зверюга, схватил секатор и хотел Руслана… мальчика моего единственного ненаглядного…

– Ударить секатором? – спросил Макар. – Порезать его?

Роза уже истерически рыдала.

– Я вам денег переведу сейчас, – Макар достал мобильный. – На телефон кину. На конфетки вам, бараночки… Роза Равильевна, дорогая, успокойтесь только… Не плачьте!

Он отослал ей денег на номер. Клавдий увидел сумму – ничего себе!

– Конфетки-бараночки! Блин, Макар, она упьется совсем. Она, оказывается, алкоголичка.

– Это муженек мой алкаш был последний! – пьяная Роза, несмотря на истерику, услышала в телефоне Клавдия. – А ты… щенок… Мальчишка! Ты как смеешь меня, честную женщину, оскорблять? Ты думаешь – я в тебе нуждаюсь? В твоих благодеяниях? Да пошел ты… катисссь! Чо вы оба ко мне на вилле привязались?! Я вас не трогала! Вы, понторезы, все с подходцами-расспросами, про Русланчика моего…

– Роза Равильевна, мы ищем вашего сына, мы хотим вам помочь, – взывал к ней Макар. – А Клавдий просто погорячился. Он извиняется… Клава, ну скажи ей!

– Я прошу прощения за грубость. Сорвался, – процедил Клавдий. – А вы… а ты, Роза, кончай водку лакать!

– Да пошли вы оба от меня! – мятежно и зло воскликнула тетя Роза д’Альвадорес. – Вам делать нечего обоим? Чужими бедами позабавиться решили? В сыщиков поиграть от скуки? Ну, тогда… кидайте мне еще… это самое… три тыщщщи на номер, благодетели! За удовольствие платить надобно! Хотите развлекаться за мой счет – гоните бабки! Или пошли вы оба от меня на…!

Клавдий резко дал отбой.

– Она просто не в себе, – растерянно произнес Макар. – В алкогольном угаре. И запросы у нее, в общем, скромные. Всего три тысячи…

Он открыл приложение банка и безропотно, словно под гипнозом, перевел Розе еще денег на номер.

– Прикинь? Ну и баба наша тетя Роза. Помнишь слова Бальзаминова про погоню на капоте? – Клавдий едва сдерживался. – Причини людям добро, а они тебя потом…

Он резко продемонстрировал жест зрителей в римском Колизее – большой палец вниз.

Макар повернулся и медленно начал спускаться по пропахшей кошками лестнице скоробогатовской хрущобы.

Глава 10
Парикмахерша

Всю дорогу из Скоробогатова к Бельскому озеру Клавдий и Макар молчали. А дома Клавдий категорично заявил:

– Финита ля комедиа нашей авантюре, братан. Больше мы не «представляем интересы» тети Розы д’Альвадорес.

– Я не отступлюсь, – ответил Макар.

– Замкадыши, братан, в отличие от типов, окончивших Кембридж, задним умом крепки. И именно он нашептывает нашей подопечной, оказавшейся в натуре пошлой алкоголичкой: попались тебе в силки два идиота, от скуки они маются, от похмелья, неудовлетворенности жизнью. Идиотов словно фазанов общипывай до перышка, а затем в духовку на жаркое! Косточки их обглодай, похрусти.

– Ты не желаешь больше заниматься розысками ее сына Руслана?

– Я больше не собираюсь разыгрывать перед тетей Розой дурака, – отрезал Клавдий. – Я работаю на тебя. Я должен охранять твою семью, твоих детей и твой дом. После сегодняшнего разговора с гражданкой Сайфулиной у меня нет желания ни видеть ее, ни слышать, тем более ей помогать.

– Она просто наклюкалась. Стресс глушит, – парировал Макар и покраснел. – Тебе, Клава, непьющему, правильному, нас с ней не понять.

– Встретились два одиночества, да? – Клавдий смерил его взглядом. – Каждый раз, когда мы с тобой работали с Гущиным, это помогало тебе удержаться от очередного запоя. И я радовался. Но Гущин наш друг, наставник, он нам словно отец. А гражданка Сайфулина нас даже не уважает. Она нас презирает в душе. Что у пьяного на языке – то у трезвого на уме, братан. Она проговорилась. На хрен мы ей не нужны со своей помощью. Мы для нее чужие. Из другой галактики. Она нас терпит лишь потому…

– Согласен, Роза сегодня была иная, чем на вилле. Но я… не отступлюсь, – повторил Макар. – Я ей поклялся.

– Да она теперь с тебя начнет тянуть деньги! Она ж прямо заявила: желаете развлекаться за мой счет, понторезы, от скуки спасаться – платите.

– Я ей потом… когда-нибудь постараюсь объяснить: дело не в скуке. И не в моих запоях. Она поймет.

– Нет, Макар. Люди типа тети Розы… ущербные, хитрожопые… слов не понимают.

– Она мать, потерявшая сына! – воскликнул Макар. – Клава, да она сейчас всякое может болтать – от горя, от безысходности.

– От водки…

– И от водки тоже. Ты вдумайся, представь – ее муж пытался зарезать маленького Руслана секатором на ее глазах! Их квартиру, по словам участкового, кровь мальчика залила. Переживания ее материнские, шок! Я… я сам, Клава, – Макар ударил себя кулаком в грудь, – когда Августу похитили и мы ее искали, я едва не сошел с ума тогда. Я порой просыпаюсь ночью в ледяном поту и думаю – подобного ужаса с детьми я больше не переживу. А Роза сейчас внутри нового кошмара – сын исчез! Спасенный в детстве, теперь пропал без вести. Она не знает – жив он или мертв. Она нас на вилле умоляла найти хотя бы его могилу. Значит, в душе она уже утратила веру в его возвращение, спасение!

– Бальзаминов обоснованно подозревает ее в убийстве сына. Сосед снизу слышал семейный скандал перед исчезновением Руслана. Все дальнейшее нам известно лишь со слов самой Розы. Бальзаминов с криминалистом обнаружили в квартире следы крови – правда, с давностью загвоздка… Но мамаша Сайфулина о пропаже сына спустя много дней заявила, якобы после того, как он не ответил на ее звонки. А она ему действительно звонила, а? Или врет? Бальзаминов пока распечатку звонков у провайдера не брал, но запросит. Результаты оценит. Вдруг да и укрепится в подозрении: именно мать прикончила чадо, расчленила на куски и вытащила по частям из дома. Прецедент же с покушением на убийство имеется в их семейке!

– Бальзаминов туп и зол на весь мир. Он всех во всем подозревает. И нас, кажется, тоже. Он бывший тюремщик.

– Нет, Макар, он просто лучше благородных выпускников Кембриджа сечет реальность за МКАДом. И людей он, обладая богатым профессиональным опытом, видит насквозь. Их низменные побуждения, инстинкты и желания.

– Клава, ты волен поступать по-своему, – упрямо ответил Макар. – А я… уж сам, один исполню свое, пусть и опрометчивое, обещание. Насчет моих пьяных закидонов – будь спокоен: я не развяжу, пока мы… то есть я не отыщу Руслана живого или мертвого и…

– И? – Клавдий глядел на друга.

– Девочку. Александру Севрюнину.

Клавдий молчал.

– Девушка ведь тоже пропала без вести, – вздохнул Макар. – Примерно в одно время с Русланом. И я не верю в случайность. В совпадение. Слишком маленький городок…

Клавдий снова ничего ему не ответил.

Ужинали в столовой они тоже в гробовом молчании. Горничная Маша с удивлением и тревогой созерцала их мрачные взволнованные лица. После ужина Макар отправился в детскую к Сашхену, взял его на руки, обещав Маше чуть позже лично уложить его спать. Сашхен без умолку лепетал, теребя пухлыми ручками светлую челку Макара, улыбался во весь рот, показывая новые молочные зубки. Клавдий заглянул в художественную мастерскую – оттуда доносился звонкий голосок неугомонной Лидочки.

День знакомства с масляными красками и холстом не прошел для Августы даром. Клавдий узрел у стены два новоявленных шедевра, снятых с мольберта. Яркое сочетание разноцветных пятен и отпечатков ладошек Августы. Она в заляпанном краской джинсовом комбинезоне стояла у мольберта и активно помогала гувернантке Вере Павловне устанавливать на него новый холст, гораздо большего размера. Лидочка вертелась рядом, щебеча на русском, английском, французском, вставляя латинские слова, – Клавдий уже путался в ее многоязычии. Лидочка скакала на одной ноге. На серых досках пола студии она начертила классики пастельным мелком.

– Принцесса, да ты к монументальной живописи тяготеешь, – Клавдий одобрительно кивнул на полотно. – А нет ли у тебя для нас с папой новых рисунков?

Августа отошла к столу и нашла среди вороха лист картона, исчерканный пастелью. Гувернантка Вера Павловна, внимательно наблюдавшая сквозь очки за ней, незаметно кивнула Клавдию. В отличие от Макара, она помнила рисунки Августы из прошлого. Некоторые она находила удивительными, а некоторые – странными, пугающими, не поддающимися рациональному объяснению.

Августа протянула картон Клавдию.

Штрихи, штрихи… Палитра от черного, серого, бурого до темно-зеленого, малахитового, хаки, ярко-салатового…

Клавдий увидел густой лес. А в его глубине, в чаще – дерево.

Снова дерево! С раскидистой кроной, серо-зеленым растрескавшимся стволом, облепленным пятнами бурого мха. У дерева Августа изобразила мощные узловатые корни. Возле них – бурые, фиолетовые завитки.

Клавдию померещились копошащиеся у корней черви!

– Осина, да? – спросил он хрипло Августу.

Девочка молчала.

– А червяки почему? – В непонятном для себя смятении Клавдий рассматривал рисунок.

В дверях студии возник Макар с хохочущим Сашхеном на руках.

– Когда осина зацветает в мае, ее сережки темно-бордовые напоминают мохнатых гусениц или червей, – сдержанно заметила Вера Павловна. – Августа, детка, ты нарисовала сережки осины, правильно я поняла?

Августа вернулась к мольберту, сама, без помощи взрослых, продолжила крепить на него большой чистый холст.

– Вера Павловна, на пару слов вас можно? – попросил тихо Макар. – Спустимся вниз.

В гостиной они сели на диваны. Клавдий – напротив дыры в кирпичной стене, некогда пробитой железным кулаком Циклопа, сраженного любовью к Нимфе, обитавшей на берегах Бельского озера[9]9
  Эта история описана в романе Т. Степановой «Циклоп и нимфа».


[Закрыть]… Макар упорно отказывался ее заделывать.

– Вера Павловна, при чтении сказок или на уроках языков Лидочки, где присутствовала Августа, заходила речь про вампиров, пронзенных осиновым колом? – Макар решил продолжить утреннюю тему насчет рисунков Августы.

– Нет, что вы. Лидочка еще слишком мала. А Августа… она вообще… Нет, ни я, ни наши новые педагоги… Да никогда! – взволнованно ответила Вера Павловна. – Я понимаю ваши ассоциации с осиной – деревом…

– Иуды, – сказал Клавдий. – Главный на все времена доносчик на осине удавился.

– Но мы библейские и евангельские сюжеты пока еще с девочками не затрагивали, – возразила Вера Павловна.

– Осиновый кол – орудие мистической казни. Осина – символ самоубийства, – заметил Макар. – А про суицид из античных мифов Лидочка, а значит, и Августа, могли узнать?

– Я, знакомя их с античной классикой, всячески стараюсь избежать подобных жестоких тем, – твердо ответила Вера Павловна. – Но мы уже читали мифы о Трое. И рассматривали иллюстрации – картины в альбомах из Лувра. Лидочку и Августу чрезвычайно заинтересовало «Царство Флоры» Николя Пуссена. Мне пришлось им объяснить, кто есть кто из героев мифов на картине. Лидочка меня спросила про Большого Аякса, он ее потряс – он на полотне прямо при танцующей Флоре среди цветов и трав бросается на меч. И я рассказала о его безумии и отчаянии из-за бессмысленности и жестокости долгой, страшной Троянской войны.

Клавдий и Макар молчали.

– Девочки сами наткнулись на «Царство Флоры» в альбоме шедевров Лувра. – Вера Павловна сняла очки. – Мы стараемся, но полностью оградить их не в нашей власти. Телевизоры в доме выключены из сети. Но имеются другие источники. Интернет… Лидочка очень умна. С Августой все намного сложнее. Ее рисунки, картины не раз еще нас встревожат и озадачат.

– Братан, поиграй нам, пожалуйста, – попросил Клавдий. Он забрал у Макара Сашхена.

Макар сел к роялю. Он выбрал сонаты Моцарта. Клавдий, прижимая к себе крохотного Сашхена, слушая музыку, смотрел в темное окно. Сашхен крепко уснул под Моцарта у него на плече, уткнувшись личиком в шею. Сопел. Клавдий ощущал его теплое дыхание.

Закончив играть, Макар вместе с Верой Павловной отправился в детскую, укладывать Сашхена. Клавдий остался в гостиной в одиночестве. На рояле горела лампа – единственный источник света. В гостиной господствовал полумрак. На рисунке Августы осина с раскидистой кроной, растрескавшимся стволом, мощными узловатыми корнями, а под ними… Дыра в кирпичной стене зияла: будто лаз в другой, темный, параллельный мир, полный чудовищ. Клавдий подошел к ней, резко выдернул раненую руку из перевязи и…

Зажмурился от боли. Стиснул здоровой рукой шрамы от операций. Долго массировал. Затем сунул здоровую руку в дыру в стене – Макар порой прятал в ней бутылки «скотча». Пусто. Он подошел к роялю и открыл крышку: Макар иногда устраивал тайники внутри. Пусто.

Макар вернулся в гостиную. Вера Павловна укладывала наверху девочек спать и сама готовилась ко сну.

– Завтра встанем пораньше, – известил его Клавдий. – Парикмахершу-одноклассницу Карасева и Севрюниной лучше отловить с утра, в начале смены.

Макар сел рядом с ним на диван.

– Я знал – ты меня не бросишь, Клава.

– Мы не спросили у матери Севрюниной про загранпаспорт Александры. Есть он или нет у девицы, пропал ли из дома? – продолжил Клавдий. – Тетя Роза может и не подозревать про наличие загранпаспорта у сына – не очень он делился с родительницей сведениями о себе. Но от мадам Севрюниной оформление дочкой загранпаспорта вряд ли бы ускользнуло. Они могли на пару сбежать не в Сочи. А подальше. Молодежь релоцируется. Казахстан, Турция, Армения, Грузия и дальше по списку вплоть до Бали.

– До Бали им бы денег не хватило, – ответил Макар.

– Если они оба оформили загранпаспорта, майор наш сделает запрос, и со временем ему прилетит ответ о пересечении ими границы – например, через аэропорт или какой-нибудь погранпереход типа Верхнего Ларса, – продолжал Клавдий.

– Сомневаюсь я. – Макар пожал плечами. – Пусть у Александры осталась заначка от денег отца, а Руслан заработал себе на жизнь в Москве тайком от матери, но… Нет, я не верю в Верхний Ларс, Клава.

– В двадцать лет о последствиях поступков не размышляют. Действуют спонтанно. Тратят всю наличку, не откладывая впрок. Мы выяснили: обоих в Скоробогатове ничто не держало, – заметил Клавдий. – Я бы нисколько не удивился желанию Руслана сбежать от нищеты, от матери-пьяницы из городишки, где родной папаша пытался его грохнуть, а соседи считали горевестником, изгоем. И Александра оказалась лишней в их уютном европейском кондоминиуме, когда ее мать на шестом десятке закрутила роман с любовником чуть старше дочери. Помнишь ее послание мамаше?

– Севрюнина сочла записку клеветой.

– А кипучая злоба девчонки, когда она писала, ненавидя и мать, и ее бойфренда, и отца родного? Участковый наверняка решил, прочтя записку: нет дыма без огня. Может, к девице приставали всей компанией: и бойфренд матери, и батюшка Хухрин? Бальзаминов мамашу Севрюнину и ее жениха в убийстве дочери подозревает. Мол, для вида улетели в отпуск, а затем тихо ночью вернулись и… Наверное, он и Хухрина уже в черный список занес.

– Но если парень и девушка были в отношениях и вместе пропали, – Макар подбирал слова, – а в их убийствах подозреваются родные матери, отец и еще бойфренд, то получается – каждый из перечисленных мной совершил двойное убийство?

Клавдий смотрел в окно. Кромешная тьма…

– Клава, мы, общаясь с Розой, с Бальзаминовым, с Локи… И особенно с Севрюниной, когда она вообще отказалась с нами обсуждать Руслана и упоминала невозможность… точнее, свое категорическое неверие в любовные отношения дочери с ним, интим… Ты заметил выражение ее лица? – сбивчиво спросил Макар после паузы.

– Выражение?

– Ее эмоции? Брезгливость. Отвращение, – продолжил Макар. – И она моментально оборвала тему. Но выглядела так, словно ее тошнит.

Клавдий пытался вспомнить. Он не обратил внимания на факт, поразивший Макара.

– Они нам все недоговаривают что-то важное, – уверенно произнес Макар. – Мы пока еще мало узнали. Но под всем этим кроется что-то еще. Главное. И очень значимое.

– Насчет умолчаний я с тобой согласен. Темнят. – Клавдий кивнул.

– Все же почему отец Руслана хотел его убить в детстве? – спросил Макар, обращаясь к мраку за окном.

– Он его бесом называл, – вспомнил Клавдий.

– А в городишке его именовали Приносящий Беду. – Макар помолчал. – Если мы не проникнем в суть скрываемого всеми, мы в наших поисках вперед не продвинемся.

На следующий день Клавдий и Макар застали бывшую одноклассницу Руслана и Александры Анастасию Котлову в Скоробогатове в парикмахерской.

– Вы стричься? Ко мне по записи? – осведомилась она с изумлением, оглядывая их, когда они вошли в тесный, пропахший дешевой парфюмерией зал, где в четырех креслах угнездились в полном гендерном равенстве клиенты: две аккуратных старушки, шофер-дальнобойщик и юноша азиатской внешности с роскошной черной бородой.

– Мы частные детективы, приехали к вам по делу о пропаже без вести ваших друзей, – произнес Мамонтов. – Уделите нам, пожалуйста, время, Анастасия.

Макар разглядывал Котлову. Настю… так ее намедни именовал коллега: парикмахер, трудившийся сейчас у соседнего кресла. Котлова и правда до боли напоминала Настеньку из фильма «Морозко». Этакая скромняга-Золушка, худенькая, изящная, большеглазая, милая, тихая. И голосок ее оказался тоненьким. Но вот она отвела взгляд, поджала губки-бантик, и выражение ее лица мгновенно стало жестким и замкнутым. Неприветливым.

– Я ничего не знаю, – пропищала она. – Зачем ко мне какие-то детективы? Я ни при чем. Уходите.

– Мы примчались издалека специально для беседы с вами… Настенька. – Макар улыбнулся ей.

– Я на работе, у меня клиентка. Мне некогда разговаривать с незнакомыми мужчинами, – отрезала Настенька Котлова.

– Вы заканчиваете окрашивание волос пожилой леди. – Макар обаятельно улыбался насторожившейся пенсионерке в спортивном костюме. – У вас потом наступит почти полчаса паузы, пока краска подействует. Нам хватит времени задать вопросы. Мы подождем.

– Воля ваша – ждите. Только я ничего не знаю. – Настенька Котлова демонстративно занялась клиенткой.

Они вышли на улицу.

– Я едва не задохнулся, – пожаловался Макар. – Как она смену выдерживает?

– Деревенский «эконом» не барбершоп на Патриках, да? – усмехнулся Клавдий. – Благоухает в «экономе» отнюдь не «Ганимедом».

– Настенька нас уже послала подальше, – уныло заметил Макар.

– Выползет через полчаса. Любопытство сгубит кошку. И потом ты ей явно приглянулся.

Клавдий словно в воду глядел: Настенька Котлова вышла из зала через четверть часа. Тряхнула темными, собранными в хвост волосами, и уставилась на высокого Клавдия.

– Ну? – пропищала она.

– Когда вы последний раз общались со своими бывшими одноклассниками Русланом Карасевым и Александрой Севрюниной? – спросил Клавдий.

– Не помню. Повторяю – я ни при чем. Они оба пропали – в поселке так говорят. Но я ничего не знаю, – отчеканила Настенька.

– Ага. То есть нам уже сваливать? – огорчился Клавдий. – Роток на замок? Ариведерчи?

Настенька посмотрела ему прямо в глаза. Макар достал мобильный.

– Сколько стоит у вас стрижка? – поинтересовался он.

– За деньги, да? – Клавдий уже внаглую подмигнул Настеньке. – Купим информацию.

Настенька показала четыре пальца, на них блистали серебряные колечки.

– Серьезно? Расценки драконовские в «экономе»? Или только для нас такса? – хмыкнул Клавдий.

– Диктуйте свой номер, я вам переведу деньги, – вежливо произнес Макар.

Настенька продиктовала. И улыбнулась Клавдию – весьма мило и скромно.

– Только не ври, красотка, – посоветовал ей Клавдий. – Четыре тысячи переведены. Ты наша должница. Если солжешь, включу счетчик. Бес-по-ща-дно.

Она резко вскинула голову. Ее темные глаза вспыхнули.

– Я Хвоста… Руслана не видела очень давно. На фиг он мне сдался. С Алиной мы пересеклись…

– Когда? Где? – спросил Клавдий Мамонтов.

Настенька Котлова держала паузу. Картина всплыла перед ее взором:

Севрюга, закутанная черной клеенкой, поворачивается в парикмахерском кресле спиной к большому зеркалу, а она – Настенька… услужливо сует ей в руки круглое зеркало посмотреть вид сзади на ее длинные густые тонированные пепельно-русые волосы, распущенные по плечам.

– Классный оттенок. Алина, тебе идет, – хвалит она.

– Супер! Постаралась ты. – Севрюга придирчиво разглядывает свои русые патлы в зеркале и вещает снисходительно: – Зачет. В счет прежнего долга и процентов. Я потом гляну, сколько набежало.

– Я всегда тебя покрашу. Если надо – домой приду, сделаю. И насчет маникюра тоже, и педикюра, как прежде, – тихо бормочет Настенька. – Только очень прошу…

– Чего еще? – Севрюга кладет зеркало на стойку и выбирается из кресла. Она вдвое шире и гораздо крепче субтильной Настеньки.

– Выключи счетчик. Пожалуйста!

– Я ж не одна, – Севрюга пожимает плечами и стаскивает с себя парикмахерскую клеенку. – А другие?

– Это все уже закончилось в школе! И они ж все как ты – Паук, Хвост… А Локи, он… Пожалуйста! – Настенька уже умоляет бывшую одноклассницу. – Я не могу больше столько платить.

– Я тебя предупреждала. Сороковник для тебя сумма неподъемная, а с процентами и счетчиком вообще зашкалит, – отвечает Севрюга. – Но ты меня не послушала. А я с тобой по-человечески. Я тебе все объяснила. Но ты уперлась. Насть, ну скажи мне честно – зачем тебе такой айфон?

– Ты ж себе купила.

– А ты мне позавидовала? – Севрюга усмехнулась. Протянула руку, выдвинула парикмахерский ящик и достала флакон спрея-ухода для волос с маслами, предназначенный лишь для особых клиентов. Начала прыскать на свои волосы.

– Пожалуйста, отпусти меня. Долг и проценты я тебе уже выплатила. Я посчитала, – заявила Настенька.

– Нет. Ты мне все еще должна. И нашим… моим всем тоже. Если я тебе, подруга, сделаю скидку, остальные тоже захотят. А пацаны моей доброты к тебе просто не поймут. Усекла?

Настенька опустила долу гладко причесанную головку. Она не желала встречаться взглядом с Севрюгой. Она ее ненавидела. Севрюга поплатится за свою жадность однажды…

– Она приходила ко мне в салон волосы тонировать, – пропищала Настенька. – Кажется, тринадцатого мая.

И снова умолкла, глядя мимо Клавдия и Макара – в пустоту.

Севрюги больше нет. А значит, и долга ей – жадной скотине – не существует. Хвоста теперь тоже нет. Остальные без Севрюги не посмеют… Она, Настенька, теперь свободна. Она избавилась от многолетнего рабства и унижений…

– Мать Александры на тот момент находилась в отъезде? – уточнил Макар.

– Вроде да. Севрюга… то есть Алина мне сказала. Мол, мать с любовником до конца месяца не вернутся. А я, мол, в колледж больше не хожу.

– Она бросила колледж прямо накануне экзаменов? – удивился Макар. – А почему?

– Говорила – полный треш, – ответила Настенька. – А потом ей совсем не до учебы стало. Она испсиховалась вся. Извелась.

– А причина волнений? – поинтересовался Клавдий.

– Личное.

– Она и Руслан Карасев состояли в отношениях? – Макар обрадовался: наконец-то они в расспросах подходят к чему-то существенному, конкретному и важному.