Текст книги "Приключения бездомных улиток. История о российских политических беженцах на Украине и их американской мечте от первого лица"

Глава 8. Бандеровцы

Нас в России по телевизору запугивали все бандеровцами, укро-фашистами разными, я так и не поняла кто такие эти бандеровцы, но столкнулась с несколькими людьми, которые называли себя бандеровцами. Вот пост из Контакта, где я писала о своем общении с этими фашистами.

25 апреля 2014 года.

«Про бандеровцев… Покупала сегодня фрукты в дорогу на базаре в Киеве перед отъездом в Ужгород, разговорилась с продавщицей, надо заметить что народ тут очень приветливый и общительный. Так она, когда узнала что мы из России, смеясь спросила: «Ну что, бандеровские фашисты в вас тут еще не стреляли?»

Очевидно с намеком на наше телевидение. Я тоже посмеялась и уверила, что телевизор мы не смотрим, а здесь пока нам попадались только замечательные люди.

Вообще мы видели троих людей которые назвали себя бандеровцами. Одна из них тетенька пенсионного возраста, с которой мы познакомились еще в маршрутке по пути из аэропорта Борисполь в Киев. Она говорила, что и она, и все ее друзья и родные были на Майдане. Мы ей рассказали про свою историю, она поохала, очень тепло пожелала удачно тут устроиться. Вторым бандеровцем была прекрасная молодая мамаша двоих детишек, чуть постарше Лесаны, которая снабдила нас целыми двумя здоровыми сумками вещей для Лесаны и будущего малыша. А третья была художницей, которая дала нам денег, телефон (у нас ведь остался один, и мы не могли между собой перезваниваться). Она же одарила меня беременной летней одеждой, так что теперь мы с Лесаной одетые, Андрею только запасные джинсы еще купим и все, можно жить спокойно. Нам сказали, что купить джинсы можно тут хорошей европейской марки в секондах на наши деньги рублей за 100.

В общем, я не знаю историю, не знаю кто такой Бандера, но пока ничего жуткого от «бандеровцев» мы не наблюдали. Наоборот, они самые солнечные, участливые люди, готовые последнюю рубашку отдать».

Кстати, еще про байки российского ТВ. У нас в России ходили все слухи, что на Украине русских притесняют. Русский язык якобы запрещают везде. Так вот, в Киеве почти все говорят по-русски, а если уж не говорят, то уж точно понимают. Так что сейчас, в тот момент, когда я пишу эту книгу, через год после того, как мы приехали на Украину, я совершенно не говорю по-украински, мне ни разу не пришлось ни с кем заговорить по-украински, хоть и понимаю я украинский уже неплохо. Обычно мы с украинцами общались свободно на русском языке, или, в крайнем случае, если человек по-русски не говорил, то говорили мы каждый на своем языке, и понимали друг друга прекрасно. Вообще, я уже не раз убеждалась, что мы один народ. И как бы разные «патриоты», что с той, что с другой стороны не кричали, что мы отдельно, да мы лучше, да мы круче, а мы все равно братья и сестры. Жаль, что так легко манипулировать гео-сентиментами людей. Очень многие попадаются на эту удочку. Из-за этого началась, наверное, одна из самых ужасных по своей абсурдности война. Простым людям с обеих сторон от нее никаких плюсов, кроме чувства собственной важности, зато куча проблем.

Глава 9. Почти Европа

26 апреля 2014 года. Андрей:

«Сегодня утром приехали в Ужгород (Закарпатье). Тут нас поселили в семейном детском доме, выделили отдельную комнату. Кроме нас, тут проживает ещё одна семья – беженцы из Крыма.

Лесана тут нарасхват: девочки чуть ли не из рук друг у друга её вырывают. Она довольная.

Сейчас Татьяна беседует с родителями по скайпу. Тёща рассказывает про страшных бандеровцев и говорит жене, что надо было искать себе нормального мужика.

Такие дела».

На вокзале в Ужгороде нас встретил пастор методистской церкви Иосиф. Почему у их церкви такое странное название, я не знаю, но вообще это обычные христиане, типа наших баптистов или иеговистов. Интересный такой дядя харизматичный. Большой такой, накачанный как шкаф, шея толще головы, коротко стриженый. Ему бы бордовый пиджак да цепь на шею и такой бандюган бы получился классный, просто рафинированный. А еще он в прошлом милиционер. В общем оригинальный такой пастор, очень колоритный. Но дядя хороший, веселый, хоть и вид у него грозный.

По пути к его приюту мы разговорились. Он рассказал, что у него тоже дочурка Лесаниного возраста. Вообще у него трое своих детей и еще пятеро приемных, и все девочки. Бедный мужик! Это, наверное, просто кошмар, когда у тебя на шее аж восемь девок, а еще и жена. Жена и родные дети правда живут отдельно в квартире, а приемные от 8 до 19 лет живут в трехэтажном частном доме, а Иосиф разрывается между двух огней. Вообще, как я поняла, Татьяна, жена Иосифа, тоже принимала активное участие в жизни приюта до появления младшенькой Кирюши, тогда ей видимо и пришлось обособиться.

Мы приехали совсем ранним утром, но нас ждал на столе горячий завтрак. Девочки встали, чтобы позаботиться о нас и потом снова легли спать. Познакомились мы со всеми, когда девочки проснулись. На то, чтобы всех запомнить по именам, у меня ушло около недели. Я даже всех записала в блокнотик и при случае заглядывала туда, чтобы вспомнить как кого зовут. Родные дети Иосифа: Марица, Даша и Кира, а приемные Герда, Диана, Анжела, Бронислава и Виола. Для меня привычное имя из этого списка было только одно – Даша. Да у жены Иосифа еще имя не сложное, ее зовут, как и меня, Татьяна.

Девочкам очень понравилась Лесана, они все время выпрашивали ее у меня поводиться. Я правда переживала всегда очень. Не всегда я могла находиться рядом, когда они с ней играли, то еду готовила, то уборкой занималась. А девочки-то хоть и взросленькие уже, но иногда были не слишком осторожны с ней. То на верхний этаж двухъярусной кровати усадят, то вообще на полку в шкафу, то иголку она у них в комнате на полу нашла, то бутылку с белизной в ванной схватила. Но я им, конечно, очень благодарна. У меня как раз был самый токсикоз, я очень плохо себя чувствовала, меня тошнило, все время хотелось спать, было тяжело одной справляться. Правда, со временем Андрей все больше стал включаться в процесс заботы о Лесане и вскоре почти полностью взял на себя ее «техобслуживание». А я в основном занималась готовками, уборками, старалась побольше отдыхать, когда мы не носились по городу с очередными документами.

По прибытии в Ужгород мы подали заявление на регистрацию в «Нике», это тоже партнер ООН, который оказывает беженцам юридическую помощь, там нам помогли правильно заполнить анкеты для миграционной службы на получение статуса беженцев. Для этого нам пришлось поехать в Мукачево, это городок неподалеку от Ужгорода. А в самом Ужгороде мы подали заявление в миграционную службу на получение статуса беженцев. Этот статус дает те же права, что и у граждан Украины, с возможностью проживания в течении пяти лет, официального трудоустройства, получения пособия на детей и всех других прав, которыми пользуются украинцы, кроме права голосовать. В миграционной нас отправили проходить медосмотр, в том числе флюорографию, сдавать общий анализ крови и из вены на ВИЧ. Еще мы обратились за налоговыми номерами, у нас, в России, это называется ИНН, а здесь – идентификационный код. Он нужен был для устройства на работу. Потом мы ходили несколько раз в миграционную по разным вопросам. С нами провели интервью, записали все факты политического преследования, которым мы подвергались. Нами занималась замечательный специалист Виктория. Если бы все такие чуткие люди в миграционной службе Украины работали, то у беженцев вообще бы проблем не было. Нам рассказали, что в Мукачево есть общежитие. Чтобы туда попасть, нужно было написать заявление, потом дождаться разрешения из Киева, чтобы туда заселиться, и только после этого можно узнать какие там условия. А еще нам сказали, что в Мукачево с работой плохо, а мы надеялись, что в Ужгороде Андрей сможет трудоустроиться. Еще и в интернете мы прочитали, что в том общежитии творится кошмар. Там держат людей, которых задержали на границе, не выпускают, еды и питьевой воды не хватает, они дерутся за еду. Не знаю, насколько это соответствует действительности, может и сплетни какие-то бредовые, но мы решили остаться у Иосифа. Иосиф даже сделал нам временную регистрацию по месту жительства у себя в приюте на полгода.

С этими всеми бумажными вопросами нам приходилось очень много ходить, целыми днями мы ходили пешком по всему городу. Нам подарили старенькую коляску-трость, в ней мы катали Лесану. С транспортом в Ужгороде дела обстояли просто ужасно. Его приходилось ждать и полчаса и час, бывало под дождем, дожди в Ужгороде шли часто и очень сильные, ливневые. А ездили эти автобусы по каким-то заковыристым маршрутам, что часто ехать получалось дольше, чем идти. В жару окна в автобусах не открывались и внутри люди просто варились заживо. Я едва в обморок не упала там пару раз. Лесана орала, ей тоже было не сладко. Кому же такое понравится? Вот и ходили мы везде пешком, не представляю, сколько километров мы намотали. У меня даже вены на ногах повздувались, левая нога ниже колена была сплошь синяя. А еще мы, сразу как приехали, все заболели чем-то вроде гриппа. Лесана тяжело его перенесла, у нее было столько соплей, что мы не успевали ей их отсасывать аспиратором. Сморкаться она еще не умела тогда. Плакала целыми ночами. Это было ужасно. Ухо мое, которое мне продуло еще в Новосибирске, болело и не слышало еще около месяца или даже больше, после того как мы приехали. Когда я вставала на учет по беременности в местную поликлинику, меня отправили на медосмотр, там был и лор, он выписал мне капли в ухо, которые сам же и наболтал при мне и отдал пузырек. Правда, Лесана умудрилась разлить полбутылька, но оставшейся половины мне хватило, чтобы вылечить мое ухо.

В той же поликлинике забавный случай был. В первый раз, когда я только пришла вставать на учет я встретила единственного человека (ну или одного из очень немногих, с кем нам довелось общаться на Украине), который по русски не говорил совсем, и это был мой врач гинеколог. Тогда я по украински еще ничего не понимала и мы с ней общались «как пьяный с нерусским», она мне: «Є питання?», а я думаю: «Чего это она меня про питание спрашивает?» «Да есть», – отвечаю, она на меня смотрит вопросительно, а я стою как дура и понять не могу чего от меня требуется. «Можно идти?» – спрашиваю, она возвела глаза к небу, «Да», – отвечает. Оказалось, что «Є питання?» переводится как «Есть вопросы?» Какие там вопросы?! Я вообще почти ничего не поняла чего она мне говорила. Ну мне выдали бумажки с направлениями на медосмотр. Я вышла и у других беремяшек в коридоре спросила: «Куда мне с этим?» Одна мне с каким-то европейским акцентом, но на русском, рассказала, какая бумажка к какому доктору. Все украинцы, кому рассказывала про это «питанье», хохочут. А мне не смешно было. Ну, хорошо, что это был единственный случай, когда у меня возникли проблемы в общении с украинцами.

Медицина в Ужгороде мне очень понравилась. Амбулатория по месту жительства была очень уютная, никаких очередей, по телефону звонили и приглашали к определенному времени на анализы по беременности. Местами Ужгород действительно был похож на Европу, архитектурой своей, например. Однако было и многое такое, что сравнение с Европой казалось или сарказмом или шуткой. Например, в этом городе была огромная проблема с канализационными люками, их просто не было, большую часть своровали и сдали в металлолом. Правда позже, когда мы уже покинули этот город, в новостях мы прочитали, что в Ужгороде положили везде новые канализационные люки из каких-то полимеров, которые смысла не было воровать. Порадовались за ужгородцев, похвалили про себя местные власти.

Вообще Ужгород очень красивый город. Почти везде дороги не асфальтированные, а выложенные из камня. Архитектура в центре города очень красивая, именно благодаря ей он больше всего похож на Европу. Это туристический город, то и дело на улицах старого города мы встречали группы туристов с экскурсоводами и «грели уши».

Ужгород очень зеленый, не менее зеленый, чем Киев. Вдоль дорог очень много деревьев, в том числе плодовых. Вскоре это все начало поспевать и падало на тротуары, и сердце кровью обливалось идти по спелым сливам, а местами просто ступить было негде от них. Зато улиткам радость. М-м-м… Сколько нямки! Улиток в Ужгороде было просто тьма. И с домиками и слизняков. Во дворе у Иосифа большие такие слизняки жили, откормленные. С утра выходишь во двор, а там весь тротуар в блестящих дорожках, так красиво. Слизняки ведь это те же улитки, только без домиков, бомжи, прям как мы. Такие милые, с рожками, такие уязвимые. Наступил, и только мокрое пятнышко осталось. Сложно жить на свете без домика, тяжело.

Где-то в середине мая мы вспомнили, что год назад заполнили анкеты на диверсификационную лотерею «гринкард», решили зайти на сайт и проверить. Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что анкета Андрея выиграла, а это значит, что у нас есть возможность получить вид на жительство в США. Мы еще подумали, стоит ли ехать в Америку, вроде и тут хорошо. А там чужая страна, чужой язык, но все, с кем мы советовались, стоит ли ехать, уверяли нас, что, конечно, стоит! Говорили, что все их знакомые, что уехали в США, ни разу об этом не пожалели. В общем, мы решили пока свою квартиру не продавать и не покупать тут жилье, а пытаться собрать все необходимые документы и уехать жить в Америку.

Глава 10. Гуманитарная помощь

На следующий день после нашего приезда в Ужгород Иосиф устроил для нас прием в гостиной на втором этаже приюта. Приехали жена Иосифа Татьяна с его родными детьми. Татьяна очень красивая, утонченная дама, была одета в платье до пола из плотной мягкой ткани. Его дочери были очень воспитанные и приветливые. А младшенькая Кирюша – просто настоящий херувим, сладкая плюшка со светлыми кудряшками и румяными щеками.

Были приглашены разные влиятельные люди и молоденькая журналистка из какой-то газеты. Среди них был Василий, владелец целого торгового переулка. Переулочек был маленький, очень уютный, в европейском стиле, в нем ресторанчики, бутички, а на верхних этажах – офисы.

Иосиф накрыл стол: мясо, кофе, печенье. Очень хотелось есть, мы могли только пожевать печенюшки и хлеб с кетчупом. Василий когда узнал, что я беременна наковырял мне лучших кусочков мяса на тарелку. Мне было так не по себе отказываться, это был жест заботы. Я сказала, что мы вегетарианцы и покраснела как помидор. Василий был тоже очень смущен и не знал, что делать с этой тарелкой. Не первый раз уже чувствую себя неловко из-за нашего вегетарианства. Очень абсурдная ситуация, вроде я не сделала ничего плохого, а мне стыдно.

Василий был тронут нашей историей, и с этого дня стал нам помогать. Он несколько раз покупал нам продукты в супермаркете и подгузники для Лесаны. Мы попросили завести нам карту в «ПриватБанке», чтобы украинцы могли нам переводить деньги. Он завел, передал ее нам. Мы опубликовали номер в интернете. А когда решили проверить баланс в банкомате, карту банкомат съел. Это был кошмар, как неудобно перед Василием, но пришлось снова звонить ему и просить восстановить карту. Спасибо ему, он отнесся с пониманием, карту восстановил. Но мы так и не узнали прислал нам кто-то деньги на нее или нет, эсэмэски нам не приходили, карта то была оформлена на Василия.

Тем временем мои родители начали помаленьку присылать нам деньги на мою российскую карту Сбербанка от продажи нашей бытовой техники, сдали нашу квартиру, Катя продала наш детский манеж и хипсит, которые брала у нас попользоваться. Даже некоторые друзья йоги прислали нам денег. Один наш очень хороший друг из Барнаула прислал нам пять тысяч рублей. Даже одна девушка из числа тех, кто нас ругал, прислала нам семьсот рублей с подписью «для Лесаны». Спасибо, мои дорогие!

Время от времени мне в личку писали разные люди, готовые помочь деньгами. Правда, были и другие письма, многие с анонимных аккаунтов оскорбляли меня, называли предательницей Родины. За что? Что я такого сделала? Вот одно из писем, которое я получила В контакте от совершенно не знакомой мне девушки Ксении (может ее и не так на самом деле звали, имя то можно написать какое угодно):

«Не поверишь, как я рада, что вы выехали из этой страны. Прозябайте, где хотите. Рожай в бараках. Даже желать ничего хорошего не хочу. Я так ждала, когда твоего агитатора закроют и, наконец, случайно сегодня наткнулась на запись. Надеюсь, остальных агитаторов недалеких такие же преследования ждут. Справедливость восторжествует всегда».

Ну, так или иначе, многие помогали нам. Появился хоть и небольшой, но стабильный доход от сдачи квартиры. Мы немного расслабились. Было лето, жара, мы находились в чудесном туристическом городе. На работу Андрея никто брать не хотел, и в те дни, что не носились по бюрократическим вопросам, мы сидели дома и скучали. И решили, что сидеть и страдать не стоит, нужно расслабиться и получать удовольствие. Мы много гуляли по булыжным мостовым чудесного зеленого города, любовались восхитительной архитектурой. Однажды, проходя мимо, узнали, что в городе есть прекрасный аквапарк под открытым небом в десять раз дешевле, чем у нас в Барнауле (закрытый), и гораздо лучше. И мы решили на время забыть, что мы беженцы, и представить, что мы туристы. Как было здорово! Лето, солнце, вода. Вход оплачивался один раз, выдавался билет, и с ним можно было отдыхать в аквапарке весь день, выходить и снова заходить. Мы плавали, загорали лежа на пледе посреди огромного зеленого газона. Лесана плюхалась в мелком детском бассейнчике, бегала босиком по мягкой травке. Нам так понравилось! В обед мы дошли до супермаркета, купили хлеба, плавленого сыра, печенье и сок, пообедали. Вернулись домой уже поздно вечером. А через несколько дней решили повторить вылазку. Однако, в этот раз мироздание решило нам напомнить, что мы никакие не туристы, а бомжи. В аквапарке кто-то украл у нас мой рюкзак. В нем были оба наших сотовых телефона, кошелек, подгузники Лесаны, ее бутылочка. Хорошо, что там были не все наши деньги, мы взяли с собой немного. А еще там была карточка, которую завел нам Василий. Когда мы позвонили ему и сказали об этом он ответил: «Как несерьезно», и не захотел больше иметь с нами дело. После этого он нам больше не помогал.

Вот вроде ситуация смешная, все, что украли было недорогое. А я очень переживала. И мир поблек, солнышко стало не такое теплое, а Ужгород перестал казаться таким гостеприимным. Мой рюкзак был последней частичкой моего личного пространства, единственным, что я взяла из дома. А теперь у меня и этого не осталось. Мне так нравился мой старенький смартфон, мне его подарил Андрей еще до того, как мы переехали в квартиру, мы с этим телефоном столько пережили вместе. А они (эти воры) его даже продать не смогут, разве что за три копейки. Как все относительно. Для кого-то кучка хлама, а для другого человека часть жизни.

Мы были в шоке, у нас ни разу в жизни никто ничего не воровал. А потом мы вспомнили какие здесь зарплаты у простых людей. Все логично. Как людям выживать?

Иосиф крутился как мог, чтобы содержать приют. У него был поразительный талант находить спонсоров. Он все время кому-то звонил, о чем-то договаривался, в том числе для нас. Только странные такие были эти спонсоры, несколько раз разные люди привозили для нас «еду», и все эти три раза это были гречка и рис в пачках по килограмму. Много таких пачек! У нас их накопилось наверное с пол центнера, мы уже не могли есть гречку, а рис мы всегда терпеть не могли. Мне интересно, эти люди серьезно полагали, что можно питаться одним рисом и гречкой? И зачем нам их так много?

В супермаркетах стояли корзины для сбора помощи украинской армии. Мы спросили у Иосифа: «Может отправить эту крупу военным?» Мне казалось, что там ничего не пропадет, сварят с тушенкой и съедят за милую душу. На что Иосиф ответил: «Своим пригодится». Вот интересно, а им куда столько? У них и так все шкафы были забиты крупой, которую с аппетитом кушала моль. Регулярно девочки наводили ревизию и все испорченное выбрасывали. И в этом доме все было так. Никакой логики. Хлеб закупали по несколько булок, он плесневел, выбрасывался. Еда варилась в огромных кастрюлях, которые не влезали в холодильник, и одна летняя ночь делала всю эту еду опасной для здоровья. На следующий день все это кипятилось с молитвой: «Господи, очисти эту пищу», и употреблялось. И все были живы и здоровы. Воистину, Господь милостив!

Еще время от времени кто-то привозил в приют по несколько мешков ношеной одежды. Одежда была хорошая, вся европейская или американская. Некоторое было почти новое. Иосиф с женой все это сортировали. Выбирали все, что нужно девочкам, обновляли их гардероб, а старую одежду выбрасывали. То что оставалось в мешках складировалось на чердаке.

Нам разрешили тоже себе выбрать одежду на чердаке. Я нашла много неплохих вещичек для Лесаны и будущего малыша. Себе нашла осеннюю куртку, а Андрею зимнюю. Получалось, что я и дети одеты с ног до головы. А у Андрея были до сих пор из штанов были только одни джинсы, которые даже постирать было нельзя, потому что ему было не во что переодеться. На чердаке все брюки были огромных размеров, на моего стройнягу ничего не нашлось. Вообще я заметила, что с мужской одеждой среди секондхенда всегда проблемы. Мужчины все обычно носят до дыр. Мы решили, что стоит разориться и купить ему джинсы. Обошли весь город и не нашли нормального недорогого одежного магазина. Спросили у девочек, где одеваются люди, они ответили, что на базаре. Но мы на базар не поехали, предпочли еще поискать в нормальных магазинах и таки нашли один бутичок, где симпатичный молодой человек, похожий на гея, подобрал для Андрея просто обалденные джинсы. Без лишних финтифлюшек, недорогие, но очень качественные. Они идеально сели на его фигуру и я еще долго не могла спокойно смотреть на попу моего мужа в этих джинсах, без желания ущипнуть. Ой, ну ладно, что-то я от темы отошла.

На огромном приютском чердаке некуда было ступить от гуманитарной помощи. Там была целая гора одежды. Ее Иосиф планировал вывезти на грузовике в цыганский табор, но денег на грузовик не было, поэтому все пылилось на чердаке. Еще в коробках там были разные перевязочные материалы, пластыри, вата, одноразовые пеленки. Это все было покрыто толстым слоем пыли, многое было открыто и брошено так. Столько полезных вещей, для кого-то необходимых, стало просто мусором. Там же валялись в пыли несколько прекрасных шерстяных вязаных пледов ручной работы, больших и маленьких. Их радостно кушала моль. У меня сердце кровью обливалось видеть, как столько хороших и нужных вещей превращаются в ветошь. Я спросила можно ли взять плед, мне разрешили взять один маленький для будущего малыша.

Конечно, все это было совершенно не мое дело, но однажды я не удержалась и предложила Иосифу раздать эти вещи нуждающимся, на что получила снова ту же сакраментальную фразу «Своим пригодится».

Там же, на чердаке валялись игрушки, много новых, не распакованных. Нам разрешили взять оттуда набор из нескольких баночек теста Play-doh. А еще подарили коробку, как из под обуви. Она была запечатана и на ней было написано по английски «С рождеством!» и указан возраст от трех до пяти лет. Там были разные мелкие игрушки, машинки, восковые мелки крайонс, детская зубная паста, маленький мячик. А еще там было трогательное письмо на английском языке от маленького американского мальчика, он поздравлял неизвестного другого малыша с рождеством. Мы даже прослезились с Андреем. Кто-то устраивал такую милую акцию в Америке. Дети дарили неизвестным другим детям, по видимому сиротам или нуждающимся, подарки на рождество. На чердаке таких коробок было много. В каждой коробке было такое трогательное письмо. Все они были написаны от руки разными маленькими американскими девочками и мальчиками.

Иосиф как-то организовал на площади большой праздник для детей, была приглашена христианская музыкальная группа. Мы правда, не смогли послушать концерт, музыка орала так, что пришлось перейти по мосту через реку, чтобы у Лесаны не разболелись ушки, а оттуда было не разобрать слов. Те рождественские подарки Иосиф с девочками распечатали, а игрушки раздали детям на площади.

А на том мосту через реку стояла женщина с коробочкой, она собирала деньги для организации помощи бездомным. Мы подошли к ней, разговорились. Они так же кормят бездомных и помогают им, как мы делали в Барнауле. Спросили нужна ли помощь не деньгами, а крупой. Она ответила: «Конечно!» И мы договорились, что мы ей позвоним и они с мужем подъедут и заберут это у нас. Мы конечно же планировали отдать только то, что привезли лично для нас, но на всякий случай мы спросили у Иосифа разрешения. Было видно, что он обиделся, но разрешил.

В приюте было много еды. В прихожей стояли штабеля коробок с макаронами, печеньем, джемом, консервированными овощами и фруктами. Все этикетки на английском языке, по-видимому, гуманитарная помощь. Когда мы только приехали, нам сказали, что мы можем брать это и есть. Но мы постеснялись. У нас было немного своих денег, и мы решили, что воспользуемся предложением только в крайнем случае. И, как оказалось, правильно сделали.

В том же приюте жила еще одна семья беженцев, только из Крыма. Они были в гораздо худшем положении, у них не было совсем никакого жилья, которое они могли там сдавать и здесь жить на эти деньги, поэтому они были очень рады помощи Иосифа и питались вместе с девочками. Мы же в первый же день стали готовить себе еду отдельно. Старались, чтобы все у нас было свое, не пользовались даже общей посудой. Наоборот, по мере сил старались вкладывать свои деньги для помощи приюту. Раз в две недели мы откачивали канализацию на свои деньги. Мы начали это делать после замечания, что мы якобы много стираем. Хотя мы сразу предложили платить коммунальные за себя, но нам ответили, что ничего не надо. Еще мы купили в туалеты щетки, большую хорошую не дешевую мусорку на кухню. А то мусор просто лежал в углу в мусорном пакете, который вонял и тек. Потом кто-то из девочек эту жижу вытирал, а тряпку грязную мокрую бросал в коридоре в ведре. Еще мы купили нормальную швабру, тряпочки на кухню, чтобы вытирать со стола. В общем, старались заботиться об общественной гигиене и санитарии.

А ту вторую семью выгнали, сказали: «Вы стали для нас тяжеловаты». Ирина, мама семейства, очень переживала, плакала. Им дали две недели на сборы и попросили уехать. Мы, правда, не слишком расстроились. У них был очень шумный, невоспитанный восьмилетний мальчик Марк, который терроризировал всех в приюте. Но Ирина была хорошая, любила своего мальчика всей душой и обижалась, что все вокруг его не любят. Муж ее устроился на работу официантом, но его зарплаты едва бы хватило, чтобы снять жилье. Они были вынуждены вернуться туда, откуда приехали. Иосиф сказал, что им сразу сказали, что готовы принять их только на три месяца. А Ирина говорила, что не помнит такого. В общем, сложная ситуация, неоднозначная.

Мы много общались с Ириной, гуляли с Марком и Лесаной. Объедали черешню и вишню с придорожных деревьев, ходили на пикники к реке. Ирина мечтала, как они с мужем купят себе дом в деревне, будут жить сельским хозяйством, ей хотелось жить на природе. Надеюсь, что у них все сложилось. Когда мы с ней общались в последний раз, она по секрету сказала мне, что беременна. Она очень хотела маленькую девочку.

Как-то Ирина гуляла с Марком в частном секторе и познакомилась с людьми, которые торгуют клубникой на базаре. И договорилась, что мы придем пособирать для них клубнику на продажу, а они за это разрешат нам набрать и для себя. Конечно, было тяжело на карачках собирать клубнику в поле на солнцепеке, зато мы потом объелись ею от пуза. Еще мы собирали мелкие дикие сливы возле поля. Нас окружала очень красивая природа. Мы даже устроили фотосессию там в поле в колосьях, еще до того, как украли наш рюкзак, в нем был и фотик. Хорошо, что фотки мы успели выложить в интернет.

Фрукты, овощи на базаре стоили копейки по сравнению с сибирскими ценами, так чего бы их не покупать – и мне, беременной, и Лесане витамины очень нужны – а не питаться одной гречкой.

В общем, жилось нам в Ужгороде неплохо. Единственным минусом были голубиные клещи. Прямо над балконом, куда вела дверь из нашей комнаты, было голубиное гнездо, оттуда сыпались эти клещи. Они пролезали даже через москитную сетку и щели в окнах, такие они были мелкие. Зато кусали ощутимо, и потом место укуса очень чесалось. Мы не нашли в магазине ни одного безвредного для маленьких детей средства, которым можно было от этих клещей избавиться. Единственный способ был – обработать пол в комнате ядом, но там ползала Лесана и облизывала руки, это был совсем не вариант.

Да еще с Иосифом мы не всегда общий язык находили.

5 июля 2014 года, мой пост «В контакте»:

«Сегодня я почувствовала себя каким-то Томом Сойером. Я совершила очень глупый, но такой важный и даже героический поступок. Хозяин дома, где мы живем, накануне наловил рыбы на рыбалке и принес несколько карасей и маленького сома. Караси уже были снулые, а сомик шустрый такой, живой. Мы посадили его в тазик, он там плавал целые сутки и не умер, и мы решили вознаградить его героическое мужество и жажду жизни… В общем, мы пошли на речку и отпустили его :)»

Про сома этого отдельная история. Иосиф наловил эту рыбу, принес. Девочки ее почистили, пожарили всю, кроме сома, потому что он в тот момент плавал в тазике, и младшие дети играли с ним. Но есть никто эту рыбу не стал. Анжела съела маленький кусочек, но у нее сразу воткнулась кость в горло, все вроде обошлось, косточку достали, или протолкнули хлебом, не помню, но после этого эту рыбу больше никто не ел. Так она и пролежала в холодильнике недели три до самого нашего отъезда.

А того сома мы отпустили в реку. Андрей предлагал спросить разрешения у Иосифа, но я отговорила. Иосиф взрослый, занятой человек, я подумала, что не стоит лезть к нему с такими глупостями. Оказалось, что я ошибалась. На следующий день Иосиф пришел к нам в комнату и долго и серьезно беседовал с нами. Пастор очень обиделся и рассердился, что мы отпустили его сома, не спросив у него разрешения. «Это моя собственность», – говорил он. – «Я заплатил деньги, чтобы половить рыбу, наловил, а вы ее отпустили!» А мы совершенно не раскаялись, что спасли рыбку. Жизнь живого существа несоизмеримо дороже, чем любые испорченные отношения. Иосиф процитировал слова из Библии про то, как Бог якобы создал всех животных человеку в пищу. А я те слова понимаю иначе. Бог доверил человеку свое творение в разумное пользование, в надежде, что он станет заботливым хозяином и будет его оберегать. Как люди обычно к своему огороду относятся: вырастили, съели, запасли на зиму, постарались, чтобы все пошло впрок, чтобы ничего не пропало. И как обычно относятся к природе: пришли, взяли (не доели, выбросили), нагадили, ушли. Я считаю, что ко всей нашей планете нужно относиться так, как будто это наше собственное, заботиться, не уничтожать без необходимости. Ну, этого всего я Иосифу не говорила, какой смысл?