Текст книги "Страсти по Адели"

На улице было темно, хлопьями падал снег. Падал и не таял на асфальте.

Уже конец ноября, скоро этот год закончится. Нет, надо кого-то найти, обязательно. Стоит заранее подумать о своем будущем…

До середины декабря Роман ходил на занятия лечебной физкультурой. Поначалу, когда в первый раз оказался в огромном кабинете, невольно опешил: не кабинет, а самый настоящий спортивный зал!

На полу – специальное ковровое покрытие. Большая шведская стенка. Повсюду обручи, палки, мячи, какие-то загадочные аппараты, как потом выяснилось, для массажа, разработки позвоночника, суставов голеностопа, предплечья…

«Докторша, специалист по ЛФК, – совершенно невзрачная особа, – отметил про себя Роман, – и внешне похожа на серую мышь, и голос у нее тусклый, лишенный интонаций». Хотя, наверное, оно и хорошо, что он совсем не реагировал на нее как на женщину. Да что там, как на человека вообще! Иначе ему было бы неудобно. А так – врач, просто врач. Не живое существо, а некая ходячая функция.

Докторша по фамилии Мусатова вертела Романом как хотела, в том плане что и так нагибала, и сяк разгибала, и ложиться на кушетку заставляла, и руки-ноги выкручивала. И живот зачем-то щупала, и рукой прямо чуть не кишки вытягивала.

– У меня ведь ничего не болело, – в одно из первых занятий пожаловался Мусатовой Роман. – Обычно многие жалуются – спина ноет, шея болит, а у меня – ничего…

– О формировании у себя некоторых недугов некоторые пациенты не подозревают много лет, – прошелестела Мусатова. – Но такое положение сохраняется лишь до определенного момента. И да, при запущенном остеохондрозе, когда заболевание переходит в хроническую стадию, боль действительно сильная.

– Значит, у меня еще не запущенный случай? – с надеждой спросил Роман.

– Нет. Головокружения, потемнение в глазах бывает?

– В общем… Вроде нет.

– Шум в ушах, напряжение шейных мышц в утренние часы?

– В утренние? Не замечал. Но, правда, шея иногда какая-то скованная, напряженная! – с тревогой воскликнул Роман.

– Не надо уходить в болезнь, не надо концентрироваться на симптомах. Все поправимо, все у нас под контролем, – мягко произнесла Мусатова. – Разучим гимнастику, освоим специальные дыхательные упражнения… Фастфудом злоупотребляете?

– Что? А, бывает. Часто. Гамбургеры, пицца на дом.

– Исключить, – непререкаемым тоном произнесла Мусатова. – Нечего засорять сосуды. Только здоровая, домашняя пища. Так, смотрим на меня… Медленно, с максимальной амплитудой, выполняем повороты головы вправо-влево…

– Голова вроде закружилась, – где-то в середине занятия пропыхтел Роман. – Ой! – с ужасом воскликнул он.

– Да что же вы так паникуете, мужчина! – рассмеялась докторша. Заглянула в карту: – Роман Петрович, да? Если страшно упасть – делайте эти упражнения сидя на стуле, спину только не забывайте держать прямо. Вестибулярные нарушения со временем корректируются, и лечебная физкультура не доставит неприятных ощущений. Да, вот еще что важно. Сон на хорошей ортопедической подушке, на ортопедическом матрасе, не забывайте о контрастном душе и о постоянных прогулках на свежем воздухе. Очень рекомендую плавание.

– О, я раньше плаванием занимался! – обрадовался Роман. – Потом чего-то забросил. А вы, доктор, наверное, спортсменка, любите плавать? – Зачем он это спросил, Роман сам не знал. Просто почувствовал, что доктор сейчас – близкий человек, буквально его спаситель. Не чужой… Вернее, не чужая она в эти минуты, Мусатова…

Но докторша отреагировала странно. Нахмурилась, ничего не ответила.

Наверное, она была хорошим специалистом. Назначения делала только изучив все анализы Романа, результаты его КТ и МРТ. Она обладала и навыками мануальной терапии, и массажа, и много еще чего знала, судя по всему. Вся стена над ее столом была завешана дипломами. И когда она все это успела освоить, ведь не старая еще?

Однажды Роман услышал, как она строго разговаривает с каким-то парнем в коридоре. Парень опирался на палку, а Мусатова выговаривала: «Не смей привыкать! Выбрось ты этот посох. Не выбросишь, так и будешь с ним всю жизнь ходить. Вот же лентяй какой!» Со всеми старушками, что ходили к ней, она беседовала с той же настойчивой интонацией, не уставая втолковывать одно и то же…

Занятия с Мусатовой пошли Роману на пользу. Он успокоился, и шея его не беспокоила совсем. Исчезли напряжение и тяжесть в спине. «Словом, зря нашу медицину ругают, – подумал он, – есть же замечательные специалисты!»

– Мне голос ваш знакомым кажется, – как-то отметила Мусатова. – Как будто мы встречались…

– Все мне так говорят, Алиса Николаевна. – К этому моменту Роман уже хорошенько запомнил имя своего лечащего врача. – Я же актер дубляжа. Занимаюсь озвучкой фильмов, передач. Вот помните рекламу чипсов? – Он своим «фирменным» голосом произнес заученную фразу из рекламного ролика. – Это моя работа.

С Мусатовой ему хотелось быть максимально откровенным, он ощущал к этой женщине приязнь.

– Ах да! – поразилась докторша и широко раскрыла серые глаза, на миг даже показавшись совсем юной девушкой. – Точно! Так это вы?!

* * *

– Тук-тук! У тебя сейчас никого? – В кабинет к Алисе заглянул Анатолий. Анатолий Карташов – известный психотерапевт, гипнотизер, любимец женщин, мечтающих похудеть, он же гордость и слава поликлиники восстановительного лечения, а также бывший одноклассник, однокурсник, а ныне – коллега Алисы. Ее старый приятель, с годами ставший для нее почти братом…

– Следующий прием только через полчаса, – улыбнулась Алиса.

– Идем в столовку, чаю попьем. Мне такие пироженки подарили – закачаешься. Из какого-то неимоверно крутого ресторана.

– Это все тебя твои пациентки балуют? Как же они думают похудеть, если у них есть доступ к таким лакомствам?

– И не говори!

Алиса заперла кабинет, и они с Анатолием прошли в столовую – небольшую комнатку на первом этаже поликлиники. Сейчас там никого не было.

Анатолий приготовил чай, поставил на стол коробку с пирожными, которые и в самом деле выглядели заманчиво. «Рыжику бы парочку отнесла, он любит…» – подумала Алиса, но тут же себя одернула – не вспоминать чуть что о сыне. Сын, Максим, Макс, он же Рыжик, уже полгода жил с отцом – бывшим мужем Алисы – в другом городе.

– Ты представляешь, у меня сейчас один известный человек лечится, – сказала Алиса. – Который озвучиванием занимается. То-то мне его голос знакомым показался. И такой приятный голос, правда. – Она произнесла вслух фразу из рекламного ролика про чипсы. – Но я не об этом… Бывает, иногда сначала слышишь голос, а потом видишь человека, и так странно… Словно ты его иначе представлял. Я думала, это какой-то необыкновенный красавец-мачо, с кубиками на животе, а это обычный мужчина, совсем не спортивный.

– Я ревную! – обиженно воскликнул Анатолий. – Красавец-мачо – это я!

Он скинул халат, оказался в майке с короткими рукавами и принялся демонстрировать свои бицепсы. Мускулатура у Анатолия Карташова и в самом деле была отменная – хоть анатомию по ней изу-чай. Если вспомнить, раньше Анатолий выглядел совсем иначе. Чахлый, низенький, тощенький заморыш. Его все дразнили в школе. Потом, позже, уже во время учебы в институте Анатолий пусть и не сильно вытянулся, зато стал обладателем настоящей борцовской фигуры.

– Перестань… – засмеялась Алиса.

– Хочешь, я тебя загипнотизирую? – дурачился ее друг. – Внушу тебе необыкновенную любовь к себе? Сразу забудешь всех этих актеришек!

– Толик!

– Ну что ты все смеешься… Вот скажи честно – ты ведь не веришь в гипноз? – Анатолий посерьезнел, сел напротив Алисы.

– Верю.

– Ну вот, опять эта скептическая мордочка…

– Толик, давай не будем. Это твоя работа, дело твоей жизни, я не имею права…

– Ты не веришь!

– Верю, – сердито произнесла Алиса. – Я о другом. Гипноз – это такая темная материя, еще не изученная… Это область таинственного. Я боюсь его. Для меня гипноз – это нечто мистическое, это магия. И, что хуже всего, воля человека при этом не учитывается, можно внушить что угодно.

– Это потому, что ты трусиха. Не решаешься мне довериться, – пробурчал Анатолий, отхлебнул чаю. – Вообще загипнотизировать можно любого психически здорового человека, однако степень гипнабельности, то есть внушаемости, у всех разная. Около тридцати процентов людей хорошо поддаются гипнозу и быстро впадают в транс, сорок процентов – менее внушаемые, а оставшиеся тридцать процентов могут быть введены в гипнотический транс только опытным гипнотизером. Вот ты – как раз из последних. Но я, именно я, смог бы тебе помочь.

– Мне не надо помогать.

– Я же вижу, какая ты грустная…

– Толик, ты бы смог заставить любого человека сделать все что угодно? – Она постаралась немного перевести тему.

– Нет, конечно. В состоянии гипнотического транса сознательный контроль своих действий у человека ослабляется, конечно, но не отключается полностью. Поэтому даже под гипнозом человек не сделает того, что противоречит его моральным нормам. Если убийство он считает невозможным для себя, то даже под гипнозом скорее всего не станет кого-то убивать.

– Но ты серьезно – про то, что можно внушить любовь? – с любопытством спросила Алиса.

Анатолий вздохнул. Затем с иронией произнес:

– Ну и кому нужна такая любовь, внушенная? Это же… фикция!

Они помолчали. Алиса допила чай, вымыла чашки. Оставшиеся пирожные поставила в холодильник. У Анатолия зазвонил телефон.

– Алло? Да. Да, бегу. – Он нажал на кнопку отбоя, затем чмокнул Алису в висок: – Ну все, побежал. Не грусти, душенька моя.

Анатолий вышел из столовой, а следом за ним Алиса. Остановилась и посмотрела вслед уходящему Анатолию – невысокий, но крепкий. Мощный плечевой пояс. И каблуки… Наверное, делает обувь на заказ. Кстати, и размер ноги у него маленький, почти женский. Тридцать восьмой, кажется? Маленькие крепкие руки, маленькие ступни. Круглая голова на короткой шее, волосы черные, пострижены ежиком. Никакого влечения Анатолий у Алисы никогда не вызывал, да и она у него, судя по всему, тоже. Хотя нет, в последнем классе, на выпускном, он, помнится, пытался ее поцеловать, но, наверное, это из-за того, что выпил шампанского. Алиса тогда его оттолкнула – фу, противно, Карташов! Больше об этом случае они не вспоминали, хотя сама судьба, словно нарочно, всегда сводила их вместе…

Но у Анатолия, судя по всему, было много женщин. Очень много. Пусть он и не стал идеальным красавцем, но как-то сумел выровнять свою внешность… И мускулы у него теперь имелись, и обаяние, и грозная сила гипнотизера, слава почти волшебника, что ли… Здесь, в поликлинике, он умело освобождал людей от различных зависимостей. В основном помогал женщинам справиться с тягой к еде.

Поэтому за ним всегда бегали толпы поклонниц, готовых на все по его первому зову.

В два часа дня Алиса закончила прием пациентов и отправилась домой. По дороге зашла в магазин, купила фруктов, овощей, курицу. Потом спохватилась – ну куда столько на одного человека, пропадет ведь!

Раньше, когда рядом был Рыжик, Алиса готовила много и охотно, ей нравилось баловать своего мальчика вкусными блюдами. А вот для себя теперь ничего не хочется.

Вообще с годами Алиса словно разлюбила лакомства, ей хватало совершенно простых, незатейливых продуктов. Творог на завтрак, куриная грудка с листиком салата – на ужин. Летом хотелось свежей клубники и грунтовых помидоров… На работе во время обеденного перерыва Алиса, бывало, съедала баночку детского питания. Или яблоко, банан, грушу. Ну а что с судочками бегать? А коллеги удивлялись – как, разве этого достаточно? Анатолий все рвался ее подкормить, вот, как сегодня, пирожными… Наверное, астеничная Алиса на фоне его пациенток, страдающих лишним весом, смотрелась даже комично. «Да я еще успею растолстеть, Толик! – шутила Алиса. – Вот нагрянет климакс, разыграются гормоны – и начну сметать все подряд, придется к тебе за помощью бежать!» – «Перестань ерунду городить! – злился тот. – До климакса тебе еще далеко. Сколько тебе? Тридцать восемь! Да ты еще девчонка по нынешним временам».

Алиса зашла в пустую квартиру, переоделась в домашнее, разобрала покупки.

Она заглянула в комнату сына, села на его кровать. Провела рукой по мягкому покрывалу. Затем приблизилась к столу, принялась перебирать тетрадки Рыжика, лежавшие стопкой. Конспекты сына за последний класс.

Затем Алиса зачем-то поправила шторы и отметила про себя, что за окнами еще светло, несмотря на то что в конце декабря темнеет рано.

– Рыжик. Рыжик мой… – не выдержав тишины, произнесла вслух Алиса, словно зовя сына. И вдруг разрыдалась, горько и тяжело.

Она жалела о том, что сама отправила Максима к его отцу, в Питер. Рыжик мог учиться и здесь, в Москве, ведь в столице полно хороших вузов. И они были бы вместе, мама и сын. И тогда Алиса после работы торопилась бы домой – приготовить что-нибудь вкусненькое и не стояла бы эта звенящая тишина в квартире, да и вообще…

Алиса жалела о том, что сын уехал, но, с другой стороны, понимала, что Рыжика пора отпустить. Она – безумная мамаша, которая способна задушить сына своей заботой и любовью. Не буквально, нет, поскольку Алиса в отличие от многих авторитарных мамаш не позволяла себе командовать сыном, не навязывала ему свое мнение, не запрещала ничего… Но зато Рыжик чувствовал страх и беспокойство Алисы за него, словно он был хрустальной драгоценностью. Рыжик всегда жил с тягостным чувством: «мама будет беспокоиться».

Поэтому сына надо было отпустить. К счастью, в этот момент появился Игорь, бывший муж, который позвал Макса к себе. И Алиса с радостью отправила сына в другой город. Не только с намерением перерезать невидимую пуповину, но еще и потому, что рядом с домом, где жил Игорь, буквально через дорогу находился хороший вуз с той специализацией, к которой тянулся Рыжик. К тому же вместе с Игорем проживала и бывшая свекровь, Эмма Станиславовна. Дама со специфическим характером, но, безусловно, обожающая своего внука. Она обещала Алисе, что будет заботиться о Рыжике дома…

Первое время после того, как сын уехал, Алиса не переживала сильно. В конце этого лета был ремонт в поликлинике, из одного кабинета приходилось переезжать в другой…

В сентябре, после сезона дач и отпусков, повалили пациенты, также не оставлявшие времени для тоски, а вот в декабре Алиса наконец осознала масштаб перемен. Отныне она одна и всегда будет одна. Даже если Рыжик через пять лет решит вернуться к матери, ей стоит помнить, что он уже взрослый, самостоятельный человек. Макс будет пропадать на работе, у него появится личная жизнь, возможно, он женится, родятся дети… И это хорошо, это правильно!

Новый год, как узнала Алиса, сын собирался справлять в компании однокурсников. А еще у сына зимой должна была начаться первая в его студенческой жизни сессия…

«Мама, хочешь, я приеду на Новый год? Тридцать первого вечером приеду, а первого – уеду? У меня есть два свободных дня!» – вдруг спросил Рыжик, когда говорил с Алисой по скайпу. Сказал он это после того, как сообщил о своих планах, и, вероятно, что-то такое заметил в выражении лица матери.

«Нет, Рыженький, не надо. Если я не умею жить одна, без тебя, то это мои проблемы, не твои. Я еще молодая, дееспособная и адекватная женщина… И пока не нуждаюсь в опеке своего ребенка, рано. Я постараюсь справиться. Найду, с кем Новый год встретить, тебе не надо ради меня менять свои планы, перестраивать свою жизнь. Да я уже научилась жить одна… А теперь ты научись жить, не думая о том, что маме грустно, мама будет беспокоиться». Сын улыбнулся, вздохнул с облегчением. Кажется, он именно эти слова ожидал услышать от матери.

Но чем ближе был Новый год, тем тяжелее становилось на душе у Алисы. Похоже, впервые она встретит новогоднюю ночь одна.

Подруги, вернее, приятельницы у Алисы имелись, но все они были замужними дамами с маленькими детьми. Так получилось, что Алиса вышла замуж и родила ребенка раньше других своих сверстниц. А те не спешили, то ли следуя моде, то ли дожидаясь своих принцев… И дождались, и родили – но уже после тридцати, а то и тридцати пяти.

Сейчас Алиса была свободна, зато приятельницы – полностью поглощены своими заботами. Навязываться к ним, в чужие семьи, на новогоднюю ночь? Да ни за что.

«Вообще глупо так переживать из-за какого-то праздника, – вытерла слезы с лица Алиса. – Но у меня проблемы, надо признать! Может, кошку завести или собаку?» Но заводить животное дома, точно игрушку, для развлечения, не хотелось.

Замуж? А что, было бы здорово найти себе мужа, такого же одинокого мужчину, как и она сама. Эта мысль – а отчего бы не заняться своей личной жизнью? – почему-то не приходила ей раньше в голову.

«Нет, ничего не получится, – тут же осекла себя Алиса. – Кому я нужна со своими проблемами, с тараканами в голове? Я – слишком сомнительное «счастье» для обычного, нормального мужчины!» Да и где искать жениха? В Сети? Зарегистрироваться на сайте знакомств… Да это все равно что ловить рыбу в мутной воде. Найти подходящую кандидатуру среди коллег? Но в поликлинике у них работают в основном женщины, а те мужчины, что есть, женаты. Лишь Карташов свободен, но Толик, судя по всему, связывать себя узами брака не собирается, да и думать о нем Алиса могла только как о друге, не иначе.

Искать мужа среди пациентов? Фи, не этично. К тому же надо честно признать: мужчины не видели в Алисе женщину. Лишь врача. Конечно, бывало, что после лечения ее пытались завалить подарками, комплиментами, но это потому, что находились в некоей эйфории после своего выздоровления. Забудут о своих болезнях – забудут и о ней, докторе Мусатовой. Ведь она скоро станет напоминать им о не самом легком периоде их жизни…

Кстати, о пациентах. А ведь правда, она представляла того мужчину, диктора, каким-то неземным красавцем. Этого Катаева. Слышала иногда его голос в передачах, за кадром, и восхищалась глубоким, проникновенным тембром. А на вид он оказался обычным дядечкой за сорок. Встретила бы его на улице – и не посмотрела бы… Нет, не урод, вполне стандартная внешность – что фигура, что лицо. Возможно даже, что кому-то Катаев покажется интересным мужчиной. Но его голос обещал гораздо больше!

* * *

На последнем занятии Мусатова была в маске – по городу гуляла эпидемия гриппа.

– Ну что ж, Роман Петрович, судя по всему, нам удалось добиться положительной динамики! – осматривая Романа и заставляя его то нагнуться, то повернуться, заметила врач.

– Да, все прекрасно, тьфу-тьфу-тьфу… – бодро согласился Роман и слегка поежился от прикосновения ее твердых, холодных пальцев к коже.

– Все, одевайтесь. Советую вам продолжать занятия физкультурой и дома. Здоровье, это ведь такая вещь… его надо поддерживать постоянно. Делайте упражнения в хорошо проветриваемом помещении, в удобной одежде из натуральных тканей. Коврик специальный себе обязательно купите. Да, и контролируйте пульс! Если при выполнении упражнений вдруг возникнут сбои в работе сердца, занятия немедленно прекращаем, сразу обращаемся к врачу.

Вблизи от Мусатовой ничем не пахло. Эта женщина казалась стерильной. Ни аромата духов, ни отдаленного намека на какой-либо лосьон… Хотя нет, от рук докторши едва слышно веяло мылом. И хорошим мылом, недешевым. Приятным.

– Да, Роман Петрович, если вдруг, не дай бог, конечно, простудитесь, то сделайте перерыв в гимнастике. При гриппе и ОРЗ – никаких занятий, дождитесь полного выздоровления. Ну, всего вам хорошего.

– Спасибо за все, Алиса Николаевна! – попрощался Роман.

Внизу у гардеробной вдруг подумал: «Конечно, сейчас новые времена, новые порядки, только вот врачу всегда приятно, когда пациент искренне благодарит его за помощь».

Стоя с номерком в руке, Роман спросил гардеробщицу – немолодую даму с интеллигентным, вдохновенным лицом:

– Простите… Можно посоветоваться?

– Да-да? – живо отозвалась та.

Роман оглянулся – никого вокруг. Спросил уже уверенно:

– А что Алиса Николаевна Мусатова, какой у нее вкус? Что предпочитает? Алкоголь вроде как не принято дамам дарить, конфеты… ну, не знаю. По-моему, доктора уже завалены этими конфетами…

– У нас не приняты подношения! Хотя, если какую-нибудь мелочь, знак внимания… – задумалась гардеробщица. – А подарите доктору цветы. Тем более что Алиса Николаевна одинокая у нас, цветы ей только в день рождения да на Восьмое марта от коллектива дарят.

– Хорошо! Спасибо за совет… Я тогда сбегаю за цветами и вернусь.

– Пожалуйста-пожалуйста! – просияла гардеробщица. – Между прочим, у нас самая лучшая поликлиника в городе среди других поликлиник восстановительного лечения, и доктора самые лучшие!

Роман быстро купил букет, вернулся, кивнул гардеробщице как своей, бросил на стойку пальто и помчался с букетом вверх по лестнице.

Из кабинета Мусатовой вышел очередной пациент, Роман заглянул в приоткрытую дверь:

– Алиса Николаевна, я на секунду… Спасибо вам огромное! – Он поднес докторше цветы. Белые розы, двадцать одна штука.

– Ух ты… Спасибо! – Кажется, Мусатова улыбнулась, но под маской не особо было видно.

Роман попытался вспомнить лицо женщины и не смог. «Одинокая, – вспомнил он. Вдруг в голове у него что-то щелкнуло. – Она одинокая? А может…»

– Алиса Николаевна, еще немного времени хочу у вас отнять. Как вы смотрите на то, чтобы сходить со мной в какое-нибудь кафе? – выпалил Роман, сам еще не понимая до конца, что же такое он затевает сейчас. Докторша и пациент? Но, с другой стороны, лечение-то он уже закончил, имеет право…

– Зачем? Нет-нет, мне вполне букета хватит! – вежливо ответила Мусатова.

– Я не в этом смысле. Я на свидание вас приглашаю.

– С кем? – ошеломленно спросила Мусатова.

– Со мной.

Зависла пауза.

Докторша смотрела на Романа круглыми неподвижными глазами ярко-серого цвета, в освещении ламп чуть отдающими в голубизну. Пожалуй, ее глаза можно было назвать красивыми.

– Шутите? – шевеля губами под маской, сухо спросила она.

– Нет. Я с серьезными намерениями. В перспективе хочу жениться.

– На мне?!

– Не знаю. Может быть. Для этого нужно сначала встретиться… где-нибудь на нейтральной территории. Поговорить, узнать друг друга лучше. Может, я занудой вам покажусь, может, окажется, что мы разные книги читаем и нам не по пути…

Алиса Николаевна молчала. Потом вдруг заморгала часто-часто и, явно нервничая, неловкими движениями стянула с лица маску. Затем сорвала с головы белую медицинскую шапочку. Под ней оказались довольно густые и длинные волнистые волосы, правда, непонятного цвета – не светлые и не темные – какого-то серо-ржавого оттенка. Лицо у Мусатовой было невыразительное, с неровной кожей, пестренькой, точно кукушечье яйцо, носик острый, вернее даже – вострый, как говорили в старину.

Роман вспомнил лицо Мусатовой, видел же раньше… И вдруг он понял, что на самом деле она рыжая. Просто ее волосы не сияли медью, а имели тусклый и невнятный оттенок, и кожа… Она же была усыпана веснушками! И брови светлые, и ресницы. Типичная рыжая! Только масть белесая какая-то…

Алиса Николаевна Мусатова в своем натуральном, естественном виде – то есть без шапочки на голове и без маски на лице – неожиданно разочаровала Романа. Как будто он ждал чего-то большего… Она не уродина, не страшилище – нет. В чем-то даже интересная особа, но совсем не его типаж.

Докторша усмехнулась, пожала плечами. Потом потянулась к стопке бумаг на столе и достала визитную карточку, протянула ее Роману:

– Вот мой номер… Позвоните потом, ну… потом, да. Если не передумаете. А если передумаете – я не обижусь, честное слово. Может, и я передумаю встречаться с вами… Сейчас мне трудно ответить определенно. В общем, звоните, Роман Петрович. Всего доброго, здоровья. Спасибо за чудесные цветы.

– И вам спасибо. Спасибо! И вам всего доброго… – Роман попятился назад. Выскользнул из кабинета, затопал по лестнице вниз.

Он жалел о том, что заговорил с Мусатовой о возможном свидании. Она ну совсем не та женщина, с которой он хотел бы провести вторую половину своей жизни, не та… Вроде ничего так, но не та!

Дня два после того случая он проходил с неприятным ощущением, словно натворил глупостей, наговорил лишнего. А если шею опять прихватит? К Мусатовой уже не обратишься, неудобно… Получается, хорошего доктора потерял, ищи потом не пойми кого…

С другой стороны, Алиса – идеальный вариант жены. Доктор под боком! И она, определенно, не противная. Ну да, вся такая рыжая-белесая, зато, судя по всему, еще не стара. Стройная. Носик этот… В сущности, она даже чем-то на Дженнифер Энистон в ранних фильмах похожа, докторша эта… И еще она, кажется, умеет тонко чувствовать. Специально ведь шапочку сняла, волосы распустила… Дескать, смотри – ты уверен, что я тебе подхожу?

К исходу второго дня Роман сумел себя уговорить, что, возможно, сумеет привыкнуть к внешнему виду Алисы Николаевны. И вообще, союз именно с ней сулит множество плюсов… Или все же не звонить ей, не связываться вовсе? Раз уж человек сразу не понравился, зачем мучиться, заставлять себя, да и женщине неприятно станет, если он все-таки пойдет на попятный…

* * *

Когда Катаев покинул кабинет и дверь за ним закрылась, Алиса подошла к зеркалу, висящему в углу над раковиной, аккуратно подобрала волосы и снова натянула на голову шапочку – так, чтобы ни одна волосинка наружу не выбивалась. Затем надела на лицо маску… теперь только глаза видно. Ну и правильно, надо было дать Катаеву возможность разглядеть себя лучше. Что называется, показать товар лицом! – мысленно усмехнулась Алиса.

Она знала, какое впечатление порой производит на людей, привыкла уже. «Так ты рыжая, что ли?» – иногда восклицал кто-то из новых знакомых, не отягощенных деликатностью.

Да, рыжая. И Максим рыжий, только сын – настоящий рыжий, огненный такой. На виду весь. Сияет медно-золотым нимбом из кудрей, озаряя все вокруг… А она, Алиса, – затаившаяся рыжая, не явная, не с первого взгляда бросается в глаза ее масть… и вот удивительно, почему люди реагируют так на цвет волос? Именно на рыжий цвет… Одна пожилая дама в банке, у окошка, где счета оплачивают, прямо-таки шарахнулась от Алисы. Из серии – изыди, нечистая сила. Другие, наоборот, умилялись… Толик Карташов называл «лисой Алисой», говорил, что ее имя идеально совпадает с внешностью. Но Толик – друг с детства, почти что брат…

Впрочем, дело не в этом.

Сам факт того, что к ней сегодня подошел мужчина и пригласил на свидание, удивляет! Такого сто лет не было… Даже если Катаев не позвонит, то все равно сегодняшний день стоило запомнить надолго. Как будто чудо какое произошло, сама Вселенная услышала Алису и откликнулась.

«Я ведь никому не говорила, ни с кем своими проблемами не делилась, никогда… А тут задумалась о мужчине, о семье – и раз, мужчина объявился. И приличный, судя по всему, не какой-то бездельник. Причем довольно известный человек, как я понимаю…» – размышляла Алиса.

Но, с другой стороны, она, проработавшая в медицине уже довольно долгое время, навидавшаяся всякого, неплохо понимала людскую психологию и мотивы поведения…

Катаев из тех мужчин, кто по молодости живет весело и беззаботно, не задумываясь о собственном здоровье. До тех пор, пока не прозвенит тревожный звоночек. Либо сердце прихватит, либо сосуд прижмет, или поджелудочная о себе вдруг напомнит… И тогда сразу паника. Страх! Страх за собственную жизнь. Впервые заболевшие немедленно бросают пить, курить, есть вредное, встают на лыжи, начинают скрупулезно, по минутам, соблюдать режим дня. Мнительно-тревожно прислушиваются к собственным ощущениям.

Катаев, судя по всему, принадлежал именно к этому типу людей. И, кстати, отсюда и желание найти жену… Брак для таких – как тихая гавань, защита от всех невзгод. Жена позаботится, накормит домашней пищей, уложит вовремя, утешит. Жена – именно тот человек, кто станет опекать в старости. В случае немощи. Жена – нянька, сиделка. После бурных романов с молоденькими девицами, пережив кризис, старые мужья обычно возвращаются к прежним женам, понимая, что только те готовы и согласны за ними ухаживать. Прочие мужчины, из тех, кто еще не в браке – старые холостяки, – спешно находят себе постоянную спутницу жизни… Такова реальность, увы. Так что логику Катаева можно понять, почему он вдруг подкатил к Алисе. Ну как, свой собственный врач всегда под рукой будет иметься…

И это неплохо, кстати. Все это по-человечески понятно и чем-то даже хорошо, ведь в подобном союзе у жены появляются рычаги управления мужем. И тот живет осторожно, стараясь избегать необдуманных поступков.

Алиса покинула поликлинику в девятом часу. Было уже темно, в оранжевом свете фонарей ярко переливались снежинки… Она шла, прижимая к груди букет, – специально завернула его перед выходом в газетную бумагу, чтобы не замерз.

За углом наткнулась на Анатолия, тот стоял у своей машины – огромного черного внедорожника, окруженный толпой почитательниц.

– Анатолий Георгиевич, можно автограф?

– Пожалуйста… у меня их много!

– Анатолий Георгиевич, спасибо вам, что вы есть…

– Я есть, и я пить еще хочу! Ах, милые мои, ну сколько можно, доктор устал, доктор хочет домой.

Карташов общался с женщинами в своей обычной манере – грубовато-шутливой. Иногда, Алиса слышала, он хамил им и даже кричал. Был порой невероятно груб. Но поклонницы вопреки логике обожали его еще больше. «Вы слышали? К Карташову пришла одна тетка, а он на нее наорал – что ж ты жирная такая баба, хватит жрать!» Тетка обиделась, ушла. А потом как начало из нее все выходить… Так несло, так несло! На десять кило за месяц похудела и останавливаться не собирается, теперь на Анатолия Георгиевича, словно на святого, молится!»

– Алиса Николаевна! Садись, подвезу, – заметил Алису Анатолий. Женщины сразу замолчали, посмотрели на свою соперницу недобро.

– Толик, спасибо, я сама…

– Садись, сказал, – грозно произнес Карташов.

Алиса села в машину, тот хлопнул дверью, нажал на педаль газа.

– Достали… Блин, не знал, как отделаться. Хоть маскируйся. Жирные коровы.

– Толик, ты не прав, – устало заметила Алиса.

– Блин, но ты же нормальная, ты не жрешь в три горла, ты не весишь сто пятьдесят кило?

– Толик, это твои пациентки. Это больные. На них нельзя обижаться.

– Ты просто ангел, Мусатова, – усмехнулся Карташов. – У тебя там что? Цветы?

Алиса отогнула краешек газеты.

– Белые розы. Символ невинности и чистоты. Шикарный букет, – заметил Анатолий. – Кто подарил?

– Пациент. Тот самый, помнишь, я говорила… Толик, как ты думаешь, я могу кому-то понравиться? В смысле – мужчине?

– На комплимент нарываешься? Вообще с какими целями интересуешься?

– Я тут на днях подумала: отчего бы мне не выйти замуж? Я ведь, если честно, с ума схожу после отъезда сына. Ты был прав, я в последнее время как не в себе, места не нахожу. Чем плохо замужество по расчету? О любви и речи нет, я, наверное, разучилась любить.