Текст книги "В нежных объятьях"

Она приложила к себе одно платье, затем другое.

– Вот это тебе пойдет.

– Оно же красное!

– Пунцовое. Твой цвет.

Женя, стоя перед большим, мутным от старости, зеленовато-желтым зеркалом, приложила платье к себе.

И правда, темно-пунцовое платье – яркое и все же, несмотря на нотки огня, не вызывающее – очень шло этой девушке, смотревшейся в зеркало. Струящийся, гладкий атлас юбки, жесткий корсет.

– Мне кажется, дворянки в таких нарядах не ходили, – пробормотала Женя, улыбаясь своему отражению. – Какие-нибудь дамы полусвета…

– Да кто разбираться-то будет! – засмеялся Сергей. – Платье под старину? Под старину! Нас должны пустить, и точка. К мужчинам требований меньше: говорят, достаточно обычного костюма.

– Значит, ты приглашаешь меня на бал?

– Да. Теперь-то пойдешь? – Сергей взял из ее рук платье, кинул его на диван и прислушался. Из радио доносилась медленная музыка. Кажется, что-то из 80-х или 90-х… А, «Скорпионс». Send Me An Angel…

Сергей обнял Женю, они медленно закружились по комнате. Она была маленькой, легкой, какой-то невероятно хрупкой. Хоть и немного неуклюжей. Что-то такое было в ее порывистых движениях, что можно, наверное, назвать жеребячьей грацией… Очень хотелось прижать эту девушку к себе сильнее. Женни не оттолкнет. Или оттолкнет? Да неважно, зачем ее пугать, зачем рушить эти чудесные мгновения?

Едва дыша, они оба медленно кружились по комнате.

Мелодия закончилась, и заиграла другая.

– О, только не «Би Джиз»! – захохотала Женя, отстранившись.

– Ты не любишь «Би Джиз»? – изумился Сергей.

– Не-на-ви-жу! – подняв к нему лицо и смеясь, отчетливо произнесла Женя. Кажется, это был удобный момент, чтобы поцеловать ее. Но Женя, настоящая чертовка, вдруг скользнула назад, подхватила платье, брошенное на диван. – Ладно, я пойду, пора…

Она убежала, и Сергей остался в комнате один.

Он стоял и пытался понять, что же сейчас произошло. И не мог. А что, если и не надо анализировать эту ситуацию?.. Не проще ли довериться чувствам, идти за ними?

Солнце заглянуло в окна, в его лучах вилась, медленно клубилась золотая пыль.

Рисунок Женя забыла взять. «Ничего, потом отдам, – подумал Сергей. – Но почему-то уже немного жаль отдавать этот портрет».

Сергей теперь оставил бы его себе. На память.

Без сомнения что-то – пока неуловимое, но важное – изменилось в этом мире.

* * *

Женя на ходу сложила платье, затолкала его в рюкзак. Вспомнила, что забыла свой портрет, но возвратиться сейчас назад почему-то не могла.

«Что это было, что это было?! – ошалело думала она, быстро шагая вперед куда глаза глядят. Он обнимал меня. Он хотел меня поцеловать или мне показалось? Да ну, конечно, показалось… А зачем тогда позвал на бал? Просто так, из вежливости? Нет, определенно что-то было, и такое, такое… Мне кажется, я ужасно его люблю. А я еще хотела уехать, дурочка!»

Женя давным-давно промчалась мимо своего дома и теперь шла по какой-то улице, по обеим сторонам которой теснились за заборами частные дома.

Она шла и чувствовала, как ее губы невольно растягиваются в улыбке. Счастье – огромное, теплое, сотканное из невесомых золотых нитей – накрыло Женю, и вместе с ней – весь город.

– Эй, девушка, что, в лотерею выиграли? – насмешливо крикнул ей мужчина, подпиравший спиной очередной забор.

– Да! Миллион долларов! – обернулась на ходу Женя. И улыбнулась еще шире.

– Ух ты, какие мы красивые, оказывается… – с ленивым презрением произнес мужчина.

– Лучше всех! – через плечо опять задорно бросила Женя.

Этот тип явно пытался задеть ее. Грубиян и бездельник.

Она дошла в этом энергичном темпе до конца улицы, свернула и в этот момент услышала, что кто-то топает за ней. Оглянулась – следом спешил тот самый тип.

Теперь Женя смогла разглядеть его как следует. Невысокий, худощавый, средних лет… Широкое лицо, кепка на голове, задранный нос, из-под козырька надменно глядят голубые глаза. Рыжеватые, светлые вьющиеся волосы – довольно длинные – торчат из-за ушей, прикрывая шею. Джинсы, футболка с надписью, руки в карманах, шлепанцы на босу ногу. Судя по всему, местный пижон и забияка. Еще хорохорится, видимо, считая себя лучшим на районе. Однако ж в его облике проявлялось что-то такое… свидетельствующее об упадке, что ли. «Наверное, пьет», – подумала Женя.

– Ты что такая дерзкая, а? – подойдя почти вплотную, спросил тип.

Вблизи он казался еще старше. Заметно пожухлая кожа, сетка кровеносных сосудиков на крыльях носа – свидетельство купероза. Причин появления купероза может быть несколько: наследственность, долгое влияние неблагоприятной погоды, прием определенных лекарств и прочее… Но, скорее всего, у данного субъекта это были первые признаки проявления алкоголизма.

Тем не менее Женя этого типа не испугалась. Она и раньше, гуляя по ночному Кострову, никогда и ничего не боялась, вот и сейчас тоже чувствовала себя довольно уверенно.

– Э, да ты старый знакомый, гляжу… – присмотрелась Женя.

Незнакомец явно колебался. Он словно выбирал – хамить этой большеротой девице дальше или, наоборот, сбавить обороты, проявить галантность? Женя давно привыкла, что многие именно так реагируют на ее внешность.

«А ведь я и правда знаю его!» – озарило Женю.

Они стояли так довольно долго друг напротив друга, и Женя, улыбаясь, сознательно молчала – тянула паузу.

– Денис. – Мужчина протянул Жене руку. – Привет, красавица. А я чего-то не помню тебя… Так мы знакомы?

Он говорил уже добродушно и с явной заинтересованностью в голосе.

– Денис… ну конечно! – вдруг вспомнила Женя, пожав его руку. – Ты младший брат Вали Полушкиной.

– Блин, так мы правда знакомы, что ли? – улыбнулся этот самый Денис, показав ряд крепких крупных квадратных зубов. Улыбаясь, он казался моложе. – Только сеструха теперь не Полушкина, а Харитина. По мужу. А ты ее знаешь? Билеты у нее брала?

– Билеты?

– Ну да, она же кассиршей на вокзале работает.

– О. О! О… Это была она! Я так и знала… Я видела ее на вокзале, когда приехала. Смотрю, вроде знакомая в окошке сидит, а вспомнить не смогла.

– Да ты-то кто такая, красавица? – уже с явным восхищением произнес Денис.

– Я Женя. Младшая сестра, вернее, младшая двоюродная сестра Ани Кирсановой. Теперь она Новицкая. Аня с твоей сестрой в одном классе училась, а ты младше сестры, но ненамного… да? Года на два?

– Ты Анькина сестра? Ее знаю, а вот тебя ни фига не помню! – радостно признался Денис. – Хотя стой, помню! Такая пигалица бегала, чисто обезьянка…

– Это я была. Обезьянка выросла в большую обезьяну, – с усмешкой произнесла Женя.

– Блин, да никакая ты не обезьяна, ты клевая! – возмутился Денис. – Ты правда клевая!

– Ты поэтому за мной бежал, чтобы сказать, какая я клевая?

Он молчал несколько секунд, потом кивнул.

– Привет Вале. Ну, ладно, пока! Мне некогда, – Женя сделала шаг назад.

– Пока, – растерянно произнес Денис. – Пока, Женечка. Привет Аньке и всем там… Ты… Да ты правда очень клевая. Ты мне сейчас нравишься пипец как!

– Верю-верю! Пока, – уже отойдя довольно далеко, крикнула Женя.

Она пробежала быстрым шагом еще несколько улиц и лишь только тогда сумела немного прийти в себя. Потом Женя просто бродила по городу, по набережной. Заглянула и в ближайший монастырь, возле которого долго сидела на лавочке в тенистом дворике среди цветов, глядя, как неподалеку играет кошка с котятами. Пообедала в монастырской трапезной (недорого и вкусно), затем опять принялась бесцельно бродить по улочкам Кострова, совсем как в детстве…

«Кажется, я пользуюсь сегодня бешеным успехом!» – вновь вспомнила Женя события сегодняшнего дня и засмеялась.

Уже поздним вечером она направилась к себе домой.

Но тут ее ждал сюрприз.

Когда Женя через палисадник направлялась к входной двери, ее сзади окликнул знакомый женский голос:

– Женька!

Женя оглянулась и не сразу заметила Анну – та сидела на лавочке в широких объятиях кустов сирени, почти превратившись в тень.

– Ну где ты шляешься! – с раздражением произнесла двоюродная сестра. – Поговорить надо.

– Хорошо, давай поговорим, – вздохнула Женя. Открыла дверь своим ключом. Окна темные, в доме тишина – значит, мать снова ушла на работу. «Когда же она спит? – с недоумением подумала Женя. – И вообще, похоже, не отдыхает…»

Женя включила в комнате свет, распахнула окно, предварительно расправив занавеску, чтобы не налетели комары.

Аня зашла и, брезгливо осмотревшись, села на краешек стула.

– Ты так странно себя ведешь, – заметила Женя. – Как будто на помойку попала. Мне это неприятно. Надеюсь, при моей маме ты не устраиваешь подобных представлений? Это может ее ранить… Здесь хоть и старое все, но чистое.

– Я днем еще сюда заходила. Тетя Тася была дома. И я нормально себя веду, не придумывай… Тетя Тася сказала, что ты пошла в гости к Сергею. Это правда?

– Правда.

– И ты целый день с ним провела?!

– Нет, не целый… Мы недолго посидели вместе, потом я ушла. Гуляла одна по городу. И знаешь, кого я встретила? Дениса, брата Вали Полушкиной…

– Да плевать на них всех! – с неожиданной, непонятной ненавистью воскликнула Анна. – О чем вы говорили с Сергеем?

– О его дяде покойном. Сергей мне картины показывал, которые от дяди остались…

– А зачем? К чему все это? Почему Сергей вдруг стал с тобой общаться?!

– Не знаю. Возможно, я ему нравлюсь, – сказала Женя и улыбнулась невольно.

– Ты?!..

– А почему нет? Что тебя удивляет? – с вызовом произнесла Женя. – Или ты ревнуешь?

– Ни капли. Просто ты дурочка. Ты уверена, что он тобой интересуется, а на самом деле он пытается ко мне подобраться. Хочет тебя расположить, чтобы стать ближе ко мне.

Женя замерла, задумавшись. Вспомнила сегодняшнюю так и не случившуюся попытку Сергея поцеловать ее. И сказала:

– Нет, Ань. Ты тут ни при чем. Сама подумай – зачем Сереже эти бессмысленные хороводы вокруг да около, интриги какие-то?.. Хотел бы он тебя увидеть, сразу бы к тебе пришел.

– Ты его не знаешь. Его дурацкий, медлительный характер. Он же Рыбы, понимаешь? Никогда ничего напрямую не говорит и не делает…

– Во-первых, я не верю в гороскопы. Во-вторых, зачем тебе Сергей, если тебя так бесят его характер и поведение?

– Любовь зла, – сквозь зубы произнесла Анна.

– Прелестно… – не выдержав, засмеялась Женя. – Мыши плакали, кололись, но продолжали есть кактус. А ты в курсе, Ань, что взрослого человека уже не переделать?

– Господи, Женька, да что ты знаешь о любви? – поинтересовалась Анна.

– А почему ты думаешь, что я не знаю? – Женя почувствовала какой-то холод в сердце. Стало тошно, противно…

Женя плюхнулась на диван, откинулась назад и закрыла глаза. Слезы подступили уже совсем близко, пощипывали веки. Та боль, что копилась внутри долгое время, теперь готовилась прорваться наружу.

Внезапно и не к месту. И незачем. Незачем Анне знать про то, что на самом деле чувствовала ее сестра.

– Потому что ты никогда не любила, – надменно произнесла Анна.

– Откуда ты знаешь? – Голос у Жени дрогнул.

– Да вся твоя жизнь – подтверждение этому. Ты эгоистка. Холодная кровь. Равнодушная и сухая особа. Я слышала, да: у тебя случались романы в Москве, но ведь они ни к чему не привели, верно? Ты типичная старая дева, ты стала ею, как только родилась, ты синий чулок… Ты совершенно не умеешь общаться с людьми! – все тем же оглушительно вкрадчивым тоном произнесла Анна.

– Я? Я?

– Да, ты!

– Это неправда! Я… ох… Я почти всю жизнь – с юности и до сих пор – люблю одного человека… Сережу. Я люблю и любила его все эти годы! Только он существует для меня, понимаешь, Аня?.. Это болезнь, это наваждение, это какое-то наказание. В конце концов, безумие – любить человека, который мало того, ничего к тебе не испытывает, но даже вообще о тебе не помнит! – выпалила, не выдержав, Женя.

Анна теперь с изумлением смотрела на сестру.

– Ты серьезно? – обычным голосом спросила она. – Это не шутка?

– Хотела бы я…

– Н-да. Не ожидала, Женечка.

– А почему, ты думаешь, я отказалась идти к нему, когда ты меня попросила? Для меня же это как нож в сердце! Просить… за тебя… Любить его и просить – за тебя! – Женя схватилась за голову и засмеялась.

– Минутку. И теперь ты думаешь, что Сергей в тебя влюбился? – уже другим голосом, полным презрительного недоумения, спросила Анна. – Он немного побеседовал с тобой, вы посмотрели картины дяди Арсения, и ты решила, что победила? Не будь дурой, Женька! Нет, я не говорю, что ты уродина, но ты… ты и не красавица. Мягко выражаясь. А Сергей – эстет, художник. Он… он теперь в таких кругах вращается, общается с такими людьми… И с женщинами тоже… Разве ты соответствуешь ему? Ты ему неровня, понимаешь.

– Опять эти разговоры про ровню-неровню! – огрызнулась Женя. Но тем не менее она мысленно признала правоту сестры, разумность ее доводов. – Но это смешно… – упавшим голосом добавила она.

– Ты сейчас можешь наломать дров, впасть в еще большую зависимость от Сережи и тогда уж совсем свихнешься, – осторожно начала Аня. – Оставь эти несбыточные надежды. Забудь. Ну да, он ласково поговорил с тобой, проявил интерес – но строить на этом грандиозные планы глупо и бессмысленно. Да даже если он и влюбился в тебя под влиянием момента… А что, возможно! Перенес на тебя чувства, которые предназначались мне! Все равно ведь ничего у вас с ним не получится. Скоро ты ему надоешь, он поймет, что совсем не к тебе стремился, и что? Он уйдет от тебя. Ты проснешься однажды – а его рядом нет. И вот тогда тебе станет больно, очень больно… Не лучше ли не доводить ситуацию до такого накала и завершить ее сейчас?

– И что ты предлагаешь? – спросила Женя, окончательно признав правоту сестры. То есть сдавшись.

– Уезжай. Вот прямо сейчас, – Аня взглянула на настенные часы в виде кукушки. – Через час поезд на Москву. Беги.

– Я не успею, и мама…

– А что тут успевать, быстро все в чемодан побросала, паспорт не забыла… А я завтра приду к тете Тасе, скажу, что тебя срочно вызвали в Москву.

– Нет, Аня… – засомневалась Женя.

– Если ты сейчас уедешь, я стану присматривать за тетей Тасей. Я буду звонить ей постоянно и регулярно навещать ее. Да что там – мы с мамой заберем ее к себе. Уговорим потихоньку-помаленьку, она согласится с нами жить и будет тогда под присмотром…

– Ты серьезно? – едва смогла произнести Женя, от волнения у нее даже горло перехватило.

– Абсолютно. Обещаю тебе, – твердо произнесла Аня.

«Она права, она права… Она права во всем! Пока я совсем с ума не сошла… Надо бежать. И это ведь именно то, о чем я мечтала все это время – что мама будет не одна!»

Женя вскочила, вытащила дорожную сумку, принялась лихорадочно запихивать в нее свои вещи.

– И паспорт не забудь! А я сейчас кое-кому позвоню. Знакомому таксисту, – Анна достала свой телефон, прижала его к уху. – Марат, добрый вечер. Можешь человечка одного до вокзала подбросить? Прямо сейчас, надо к московскому поезду успеть. Ага. Ну ты знаешь мою тетю, где она живет. Да, туда. Сестрицу мою отвезешь. Через десять минут? Отлично, ждем. – Анна положила телефон в карман. – Сейчас такси прибудет.

«Уеду… Она права. Только душу себе рвать, если останусь…»

– Ладно, Женечка. Я пойду. А то там мама волнуется, не любит, когда я поздно возвращаюсь.

– Так ты обещаешь…

– Даю тебе слово. Ну все, расстанемся друзьями, близкими родственниками. Забудем прошлое. – Аня обняла Женю, поцеловала ее в лоб. – Я пойду.

– Пока.

Аня ушла. Женя кое-как запихнула оставшиеся вещи в сумку, закрыла ее на молнию и села ждать такси.

* * *

…Несколько соседей с готовностью согласились взять себе мебель, оставшуюся от дяди, – тяжелые дубовые шкафы, резные стулья, комод, сделанный лет сто назад…

Соседи Арсения не скрывали своего удивления – зачем бесплатно раздавать мебель, если можно выгодно продать ее любителям старины?

Но Сергей так не считал. Да, мебель старая, добротная, но отнюдь не раритет. И потом, ее надо реставрировать, если вдруг возникнет желание продать, а сама по себе настоящая реставрация – дело дорогое, хлопотное. Перевозить еще это все, грузоперевозки тоже недешевы… Нет, смысла держаться за старую мебель нет.

При всем при том, что свою славу Сергей обрел, возвращая с помощью живописи прошлое, к реальным старым вещам он тяги не имел. Все в голове, все в сердце… а эти комоды – дрова, да и только.

Он освободился, когда уже стемнело. Прошелся по почти пустым комнатам старого дома, слушая, как гулко звучат шаги и скрипят половицы под ногами. В голове все еще крутилась утренняя мелодия, под которую они танцевали с Женни; ладони словно хранили тепло ее тела.

Сергей накинул на плечи пиджак и вышел из дома. Улица терялась в ночных сумерках, кое-где светили фонари, перечеркивая синий сумрак оранжевыми полосами.

Еще издалека он увидел, что в окнах той квартиры, где жила Женни с матерью, горит свет. Сергей перешагнул ограду, приблизился к окнам, завешанным кисеей. Хотел крикнуть, позвать Женни, но горло словно спазм какой-то перехватил – Сергей услышал знакомый голос. Голос Анны:

– Господи, Женька, да что ты знаешь о любви?

– А почему ты думаешь, что я не знаю? – это Женни.

– Потому что ты никогда не любила.

– С чего ты это взяла?

– Да вся твоя жизнь – подтверждение этому…

Сестры ссорились. Словно превратившись на время в камень, Сергей слушал то, о чем не должен был знать. И услышал речь Женни. «…В конце концов, безумие – любить человека, который мало того, что ничего к тебе не испытывает, но даже вообще о тебе не помнит!»

Сергею вдруг стало жутко. О чем это Женни, она серьезно? Женни его любила и любит, оказывается, а он – ни сном ни духом про то?!

Тем временем Анна продолжала рушить надежды сестры.

«Несбыточные надежды. Возможно, и так. Но Женни – милая, и она мне нравится, правда!»

«Чувства, которые предназначались мне»… Что это значит? Получается, Аня уверена, что я до сих пор люблю ее? Но откуда такое самомнение?»

Когда Аня, вызвав для Жени такси, собралась уходить домой, Сергей отступил назад, теперь кусты и деревья полностью скрывали его.

Но все равно ему стало не по себе, когда распахнулась дверь, ведущая в дом, и на фоне оранжевого прямоугольника вырисовался темный силуэт.

Это была Анна. Черты лица не разглядеть, оно в тени, зато видно ее узкие плечи, массу волос над ними, тонкую талию, стройные ноги… Сергей вмиг узнал свою бывшую возлюбленную.

Много лет назад, когда они с Анной были парой, он точно так же выхватывал в сумерках ее силуэт, издалека угадывал по движениям, что это именно она идет ему навстречу…

Кажется, Аня совсем не изменилась. Такая же совершенная, притягательная, соблазнительная, как и прежде. И та же порывистая грация в каждом движении…

Черной молнией Анна промелькнула мимо, по двору, затем хлопнула калитка, растаял стук каблучков вдали.

Позвать, догнать? Сергей вышел из-под деревьев, перешагнул через низкую ограду и оказался у дороги. Но что-то по-прежнему останавливало его.

В этот момент в конце улицы показалось авто. Оно приблизилось и, мигнув фарами, остановилось напротив Сергея.

Из окна выглянул мужчина:

– Такси вызывали? Это сюда? Сестру Ани Новицкой до вокзала довезти…

– Да, сюда, – поспешно отозвался Сергей. «Новицкая. Теперь Анна – Новицкая, точно!» – Только вот что, брат… Она не поедет. Женя никуда не поедет.

– Да блин, Анька ж мне сказала…

– Аня – известная командирша. А Женя передумала. Вот тебе за беспокойство. – Сергей вытащил из бумажника купюру, протянул ее таксисту.

– Что-то больно много… сдачи нет.

– И не надо, братец. Езжай.

– Ну, как скажете. Чудные вы, московские… – не договорив, таксист тронул машину, и она медленно растворилась в ночи.

Сергей вновь перешагнул ограду, поднялся по ступеням, тихо открыл входную дверь. Прошел по коридору дальше и оказался в комнате.

На диване, опустив голову, сидела Женя. На полу у ее ног валялась дорожная сумка.

Половица скрипнула под его ногами. Женни вскинула лицо, ее глаза расширились.

– Не пугайся, это я, – сказал Сергей. Подошел к дивану, сел рядом с Женни.

– Я уезжаю, – спокойно ответила она. – Вот жду такси.

– Так срочно?

– Да. Надо.

– Может быть, ты передумаешь? – осторожно спросил Сергей.

– Нет, извини, – улыбнулась она.

– А если я попрошу?

– Нет…

«А говорила, что любит. Сочиняла? Зачем тогда она морочила голову Ане, к чему все эти рассказы о неземной любви ко мне?»

– Не уезжай. Я тебя прошу.

– Почему ты меня об этом просишь? – с удивлением спросила Женя. – Что за надобность во мне?

«Сказать, что я слышал ее разговор с сестрой только что? Но это… как-то неправильно!»

Сергею вовсе не льстила влюбленность Жени (если она существовала, эта влюбленность, на самом деле). Скорее наоборот, в первый момент он был неприятно шокирован этим известием. Чужая любовь – как бремя. Вроде и виноват, а вроде и нет. И жалко влюбленного в тебя человека, но что же теперь…

С другой стороны, Женя ничем и никак не выдавала своих чувств. Даже сейчас, когда Сергей просил ее остаться.

– Ты обещала сходить со мной на бал.

– Это так важно? – пробормотала она.

– И ты забыла взять рисунок.

– Да, забыла, – грустно согласилась она.

– Я тебе так неприятен? Почему ты бежишь от меня? – Сергей взял ее за руку.

– С чего ты взял, что от тебя… Я бегу из этого города. – Женя потянула руку назад, но Сергей не отпустил.

Так и сидели.

– Что-то такси долго нет, – прошептала Женя. – Если не приедет сейчас, то я опоздаю на вокзал. Пешком-то точно опоздаю!

– Оно не приедет.

– Как?..

– Я его отослал.

– Но зачем? – с ужасом спросила Женя. – Сережечка, я тебя не понимаю…

Он другой рукой провел по ее щеке. Потом осторожно обнял, положил ее голову себе на плечо. Женя уже не сопротивлялась.

– Не уходи, – прошептал Сергей. – Обещай мне, что никуда не уйдешь.

– Я тебе ничего не буду обещать, – тихонько засмеялась она.

– Ты чертовка… – Он повернул ее лицо к себе, прижался к ее губам. Она издала едва слышный возглас, затем положила руки на его плечи, ответила на поцелуй. Ее пугливость и одновременно горячность растрогали Сергея. Женни вызывала в нем нежность. Кровь бросилась в голову, словно забытье какое-то наступило.

– Что ты делаешь… – беспомощно спросила она.

Сергей целовал Женю, она отвечала – будто бы с удивлением, со все возрастающей страстностью. Какие-то тени мелькали по комнате. «Скрещенья рук, скрещенья ног…»

Она мыском стянула одну кроссовку с ноги, затем другую, обувь со стуком упала на пол.

Сергей пуговицу за пуговицей расстегнул на Жене рубашку. Лифчик – самый простой, из тонкой тряпицы. Сергей провел ладонью по нежной, тонкой ткани. Еще и еще, пока не затвердел сосок под ладонью. И все это время он наблюдал за Женни, смотрел на ее лицо.

Оно было такое… выразительное! Эмоции на ее лице говорили больше всяких слов. Женя была пластилином в его руках: чем сильнее он сжимал ее тело в своих руках, тем мягче и податливее оно становилось.

Все произошло довольно быстро, но у Жени, кажется, даже еще быстрее.

После они лежали, обнявшись, и Женя все еще вздрагивала, щекой прижавшись к груди Сергея.

– Я не нашла… – с недоумением произнесла она.

– Чего ты не нашла, Женни? – добродушно спросил ее Сергей.

– Да вот эти стихи, именно про Женни… Помнишь, ты объяснял мне про какую-то жену Карла Маркса? Про нее я много чего нашла, но вот стихи… Или я что-то не то набирала в поисковой строке?

– Ох ты! – засмеялся он и поцеловал Женю в обнаженное плечо. – Погоди.

Он нашарил свой мобильник, быстро нашел в нем нужную информацию. Читать стихи вслух мужчине – как-то не то, слишком пафосно, поэтому Сергей просто повернул свой мобильный экраном к Жене.

– Вот, читай.

– Надо же. Генрих Гейне, «К Женни», – пробормотала девушка. – «Мне тридцать пять уж стукнуло. Не знаю, шестнадцатый тебе пошел ли год?… Когда гляжу я на тебя, о Женни! Забытый сон в душе моей встает…»

«А ведь и правда есть в этом что-то мистическое. Допустим, мне не тридцать пять, а тридцать семь, но какая разница… Женни тридцать два сейчас, но я помню ее девочкой-школьницей последних классов. Ей тогда было лет шестнадцать-семнадцать! И вот я, взрослый дядька, под сороковник почти, гляжу назад, в прошлое, и вижу там эту милую девчонку… Однако какое смешение прошлого и настоящего, как все запутано!»

Женя протянула руку к экрану, перелистнула страницу. Губы у девушки беззвучно шевелились. В стихотворении говорилось о девице, которая обещала автору стать его женой, ждать его, когда тот вернется к ней, а в итоге вышла замуж за другого. И теперь, глядя на Женни, автор вспоминает свое прошлое. Прошлую свою любовь.

«Но все прошло… Теперь как дуб я крепок, я временем могучим исцелен. Когда гляжу я на тебя, о Женни! В моей душе ты будишь старый сон».

– В моей душе ты будишь старый сон! – тоскливо повторила вслух последнюю строчку стихотворения Женя и откинулась назад, на подушку. Сергей понял ее чувства без слов. – Ты знаешь, Сережечка, теперь эти стихи звучат почти как пророчество… Ты не находишь? – язвительно добавила она.

– Забавно, да. Сам не ожидал. Я же их с тех самых пор, с молодости и не перечитывал.

– Ты бы хотел увидеть Аню?

– Я тебе уже говорил – нет.

– А ты сейчас с ней совсем ненамного разминулся…

– Не надо.

– Зачем все это, ты же ее любишь, ее, а не меня…

– Перестань! – Сергей обнял ее, закрыл рот поцелуем. Ревность Жени вызвала в нем и нежность, и умиление.

– Выключи свет, я боюсь, что кто-то в окно заглянет, – вдруг, отстранившись, попросила она.

– Да поздно уже, кому надо, все увидели, – пошутил Сергей, но все-таки встал и выключил свет. Вернулся на диван, снова обнял Женю и принялся ее целовать. Но она стала его отталкивать. – А давай так… сыграем в одну игру. Представим, что ты меня любишь. И вот я – весь твой. Делай со мной, что хочешь. Вот я. – Он положил ее ладонь на свою грудь, туда, где сердце.

Некоторое время Женя не двигалась, она словно оцепенела. Затем приподнялась на локте, всмотрелась в его лицо. В свете луны, светившей прямо в окно, Женя была на себя не похожа. Или, наоборот, и была самой собой, настоящей?

Она легчайшим движением, кончиками пальцев прикоснулась к его лицу. Провела по лбу, носу, остановилась на губах. Затем скользнула по подбородку. У Сергея возникло ощущение, будто его своими крыльями касается бабочка: было и щекотно, и приятно.

– Когда ты улыбаешься, у тебя на подбородке появляется ложбинка, вот здесь, чувствуешь? – едва слышно произнесла Женя. – А еще, я помню, смотрела на твои губы, и мне хотелось потрогать их. Они твердые или мягкие? Глупо, да?

– Тогда… давно хотела? – все же решился спросить Сергей.

– Да, – легко, не задумываясь, ответила Женя. – А теперь, спустя столько лет, ты говоришь мне, что я могу делать с тобой что угодно.

– Я весь твой.

– Глупенький, глупенький, а если я хочу вынуть из груди твое сердце и взять себе? Это очень неразумно – доверять себя кому-то.

Сергей засмеялся. Женя теперь уже губами принялась водить по его лицу, затем уткнулась носом в шею. И зашептала:

– А может, я уже ничего давно не хочу. И ничего мне не надо. Все мои мечты и детские желания сгорели давно, превратились в пепел. Я его хранила, да, этот пепел, вот тут, возле сердца, в маленькой коробочке, знаешь? А сейчас открыла эту коробочку, а ветер взял да и подхватил этот пепел и унес куда-то. И ничего больше нет.

Ее слова пугали и завораживали.

– Пепел… – пробормотал Сергей. – Есть такая песня, старая, группы «Канзас». То ли пепел на ветру, то ли прах на ветру называется. Так ты думаешь, ничего уже не осталось? Все унес ветер, все-все, без остатка?

– Не знаю! – засмеялась Женя и провела ладонью по его груди. Она прижалась ухом к месту, где билось сердце. – Стучит.

– Вот, слышишь, я еще живой. Я живой. И ты живая. – Он осторожно погладил ее по затылку. – Рано для пепла.

Женя обняла Сергея, обвила свои руки вокруг его тела.

– Ты такой большой. Огромный. Ты похож на скалу.

– Это плохо?

– Не знаю. Я тебя не знаю.

Она прикасалась, гладила, целовала Сергея, и при этом говорила какие-то странные, тревожные, но в то же время завораживающие вещи. А Сергей ей отвечал.

Происходящее напоминало сон, полный символов, которые наутро захочется разгадать.

Женни не была похожа ни на одну из женщин, которых знал Сергей. Эта девушка была загадкой. И все, что она делала сейчас с ним, вызывало у Сергея чувства, тоже ни на что не похожие. Она явно не была искушена в любви, но ее искренность волновала, пожалуй, сильнее, чем ласки самой опытной жрицы любви (а такой опыт у Сергея имелся, что уж скрывать).

Она не капризничала, не заигрывала, не кокетничала, не издавала театральных стонов, не требовала ничего, но в то же время в этой ночной импровизации брала то, что считала своим. Она была свободна в проявлении своей любви, и Сергей чувствовал, сколь он нужен ей, сколь желанен как мужчина.

Она стирала своей ладонью с его тела годы и десятилетия, она рисовала своим телом другое прошлое, создавала его заново. Исправляла. Возможно даже, рождала новую реальность, новую, чудесную жизнь, полную радости и восхищения.

Происходящее в этой маленькой темной комнатке настолько увлекло Сергея, что он забыл обо всем, что лежало тяжким грузом на его сердце. Хотя нет, не забыл, конечно, – такое не забудешь, зато он перестал ощущать тяжесть. Впервые увидел будущее – мельком, в виде разноцветного, яркого фейерверка, взрыва красок, – когда полностью растворился в Женни, слился с ней в общем экстазе. Желтое солнце, синее небо, зеленая трава… Розовые розы и оранжевые лилии.

…Женни уснула на его плече. Тихо сопела, уткнувшись носом в шею, а Сергей лежал неподвижно, боясь потревожить сон девушки. И сам слушал свое дыхание – легкое и глубокое. А ведь и правда, впечатление такое, будто Женни сумела своей узкой ладошкой снять камень с его сердца. И прошлое перестало казаться Сергею пустым миражом. Какой мираж, если все эти годы его любила эта необыкновенная девушка!

* * *

– Мальчики, вы как? – В гараж заглянула Валя. – Я детей уже покормила. А вам обедать не пора?

– Пора… – вытирая руки ветошью, отозвался Марат. – Дэнчик, ну что, потом продолжим?

– Да тут дел на одну секунду, сейчас придем. – Денис захлопнул капот. Он, будучи автослесарем, помогал Марату в починке его авто. – Ну-ка, садись. Как там? Выжми сцепление.

Марат сел за руль, нажал на педаль. Затем выглянул из окна:

– О, не шумит! Заработало! – и поднял большой палец.

– Сокровище ты мое. – Валя осторожно поправила на Денисе его любимую кепку. – И что ты носишь эту нахлобучку, на клоуна похож… Как Олег Попов!

– Не знаю никакого Попова, – буркнул Денис и взглянул в угол, где стоял его «железный друг», прикрытый брезентом. – Он в цирке на мотоцикле ездил?

– Нет… Ах, да ты не помнишь, наверное.

– Валя, а ты знаешь сестру этой своей, бывшей одноклассницы… Ани? – спросил Денис у сестры.