Текст книги "Второе пророчество"

Недремлющая интуиция всегда остается настороже, нередко весьма доходчиво предсказывая приближение страшных бед, ожидающих нас в жизни. Жаль только, что в то время я еще не научилась к ней прислушиваться…

Глава 2

За окном непрерывно моросил мелкий нудный дождик, изредка перемежавшийся крупными, неряшливо скомканными снежинками. Нависшие над городом тучи опустились совсем низко, своими серыми, распухшими от влаги брюхами почти касаясь острого шпиля нарядной ратуши да грузно шоркая по облицованным стеклом многоэтажным небоскребам, заполонившим деловую часть старинной Вены. Но зато здесь, в тихом респектабельном квартале, словно встарь застроенном одноэтажными особнячками эпохи барокко, разыгравшаяся непогода не выглядела чем-то отталкивающим, образуя естественный симбиоз с намокшим от дождя кленовым парком. Посыпанная гравием дорожка петляла между голых стволов деревьев, уводя прочь от кованой чугунной ограды и заканчиваясь у высокого крыльца, примыкающего к ухоженному, довольно безликому зданию, сложенному из белого кирпича. Вполне приемлемое сочетание педантичной, повсеместно распространенной классики и удобных нововведений в виде пластиковых стеклопакетов да прочной металлочерепицы. Дом как дом, каких в округе уж если не сотня, то десяток-другой точно наберется. Увидишь такой в первый раз и равнодушно пройдешь мимо, даже не задержав на нем беглого взгляда. В расположенном справа архиве считали, будто бело кирпичный скромник принадлежит какой-то частной благотворительной организации, а в примостившейся по левую руку крохотной типографии полагали – в доме за оградой находится тайное представительство некоей захудалой и никому не интересной секты. Однако ни та ни другая версия не имели ничего общего с объективной действительностью, как обычно своей неправдоподобной затейливостью намного превосходящей любую, пусть самую сумасбродную выдумку…

Стоящий у окна мужчина нетерпеливо побарабанил пальцами по толстому пуленепробиваемому стеклу, сердито наблюдая за ползущей по небу тучей и мысленно желая ей напороться на одно из высоченных офисных зданий.

«Хотел бы я видеть, как лопнет твоя омерзительная, нашпигованная снегом туша,– злорадно подумал он,– и он по самые крыши завалит этот чертов город, всю эту чертову страну, не знающую, что такое настоящее тепло и солнце!» Проклинающий непогоду господин абсолютно не выносил зимнюю Вену, впрочем, как и всю Австрию, без исключения. Адольф фон Крюгер, штурмбаннфюрер СС, предпочитал солнечную Аргентину.

Герр Крюгер раздраженно опустил непроницаемые тканевые жалюзи, надежно изолировавшие его от унылого зрелища лишенных листвы кленов, и, держа спину так прямо, словно он проглотил ручку от швабры[4]4
  Игра слов: швабры – швабы (немцы).


[Закрыть], хотя данное сравнение ни в коей мере не показалось бы ему оскорбительным, уселся в выдвинутое из-за письменного стола кресло. Он окинул критическим взором все окружающие его предметы: чопорные шкафы, стеллажи и тумбочки, выполненные в тяжеловесном викторианском стиле, столь милом сердцу любого педанта и зануды,– и остался доволен. Царивший в кабинете идеальный порядок немного успокоил герра штурмбаннфюрера, направляя его мысли в привычное русло жесткой дисциплины и дотошной исполнительности, свойственных лишь истинному арийцу. Со стены напротив, точно глаза в глаза, на герра Крюгера взирал его знаменитый тезка, носивший куда менее благозвучную фамилию – Шикльгрубер, которого, впрочем, весь мир знал как Адольфа Гитлера. Герр штурмбаннфюрер благоговел перед своим кумиром, в глубине души даже самому себе не осмеливаясь признаться в том, что его фамилия звучала куда благороднее и уж точно имела ничуть не меньшее право стать настолько же легендарной. Ну или почти настолько же…

Крюгер стремился походить на фюрера и в большом, и в малом. Он придерживался старомодной прически с челкой набок, прилизанной ко лбу столь плотно, что она казалась нарисованной, и ежедневно тщательно подстригал усики хорошо узнаваемой формы, боясь даже на миллиметр отступить от желаемого идеала. Не имея возможности постоянно носить форменный мундир своей дивизии, он демонстративно предпочитал костюмы военного образца, со строгими пиджаками, сильно смахивающими на китель, благо в этом сезоне стиль «милитари» снова вознесся на самый пик моды. Он обладал ярко выраженным нордическим характером, нередко проявляя ничем не обоснованную склонность к спонтанной агрессии и насилию, и, выражаясь конкретнее, являлся законченным отморозком – жестоким и беспринципным. Он происходил из семьи чистокровных арийцев, в настоящее время проживающих в Аргентине, и воспитывался в традициях нацизма, с молоком матери впитав заветы Третьего рейха: «Дело Гитлера не умрет никогда!» К тридцати семи годам герр Крюгер сделал неплохую карьеру, числясь в составе элитной дивизии «Тотенкопф»[5]5
  «Мертвая голова» (нем.). Эмблемой дивизии в годы Второй мировой войны стал череп с костями – отсюда ее название.


[Закрыть].

О, с какой огромной неохотой расставался штурмбаннфюрер с милой его сердцу Аргентиной, обрекая себя на хронические насморки и хрипы в горле, немедленно поразившие по прибытии в Вену привыкший к теплому климату организм. Впрочем, это было сущим пустяком по сравнению с тем, для чего герр Крюгер прибыл в столицу Австрии. Он был направлен в Вену для выполнения исключительно важной и чрезвычайно тайной миссии – он работал на будущее. Фанатично верящий, что его историческая родина, некогда побежденная и поставленная на колени, возродится и достигнет небывалого могущества, Адольф из Аргентины был чрезвычайно честолюбив, а потому и способен на все. Да ради возможности хотя бы на шаг приблизиться к величию своего кумира – Гитлера – он ни перед чем не остановится…

Адольф Гитлер, незаконнорожденный сын сапожника и крестьянки, самостоятельно взошедший на самый верх иерархической лестницы, вверг не только свою страну, но и большую часть мира в пучину войны, ставшей самой кровавой за всю историю человеческой цивилизации и унесшей миллионы жизней. Однако было бы неправильным полагать, что история заботливо выпестованной им нацистской Германии закончилась в мае тысяча девятьсот сорок пятого года, перечеркнутая красным флагом, водруженным красноармейцами над полуразрушенным куполом рейхстага. Увы, это не так… Сейчас, в году две тысячи девятом, к великому сожалению, идеи Гитлера обрели последователей и продолжают жить, сменив лишь географическое местоположение, но отнюдь не цели и сущность…

Тот пистолетный выстрел, что прогремел в подземном бункере под рейхсканцелярией и чрезвычайно удачно лег в основу хрестоматийной версии смерти Адольфа Гитлера и Евы Браун,– был ли он правдой?

Официальная, общепринятая версия самоубийства фюрера полностью устраивала правящую мировую элиту. Алчный Адольф, мечтавший установить «новый порядок» во всей Европе, но поверженный Красной армией и вступившими позднее в войну союзниками, мешал всем… Но разве, понимая всю безвыходность положения Германии к концу войны, столь хитрый стратег, как Гитлер, не позаботился бы о создании запасной базы и организации своего убедительного исчезновения? Существует версия, что первого мая тысяча девятьсот сорок пятого года на одном из участков фронта неожиданно прорвалась группа немецких танков, на огромной скорости двигавшаяся на северо-запад. В рядах колонны было замечено несколько мощных гражданских автомобилей. После прорыва эти машины сразу же покинули колонну и исчезли в неизвестном направлении. Согласно агентурным данным в этих автомобилях находились Гитлер и его приближенные.

Доказано, что экспертиза останков Гитлера и Евы Браун, найденных в обугленной яме, проводилась крайне неряшливо. Несколько лет спустя на основании ее материалов американские исследователи установили факт подлога. Основным доказательством «подлинности» обгорелых останков фюрера и его супруги служили зубные протезы и пломбы. По данным американцев, в ротовую полость останков Евы Браун советскими спецслужбами были вложены золотые мосты, изготовленные по ее заказу, но, как выяснилось позже, никогда не использованные подругой Гитлера при жизни. Похожую махинацию проделали и с черепом «самого Гитлера». Экспертиза опознания подтверждалась личным дантистом и зубным техником фюрера. Оба медика попали в руки агентов Смерша[6]6
  Смерш (сокращение от «смерть шпионам»),– советская военная контрразведка в годы Великой Отечественной войны.


[Закрыть] и писали свои признания под их диктовку, свидетельствуя подлинность обнаруженных челюстных фрагментов. Подложные останки Гитлера и Евы Браун спешно захоронили в тайном месте под Лейпцигом сразу же по окончании «успешного» опознания обгорелых костей, а затем, в тысяча девятьсот семьдесят втором году, их выкопали и сожгли повторно, развеяв прах по ветру. Спрашивается, зачем это сделали? Не потому ли, что в те годы наука при помощи генетического анализа уже могла дать вполне точный ответ, чьи именно кости выдавались в свое время за останки Гитлера? Словом, никаких серьезных доказательств подлинности останков фюрера и его подруги, кроме протоколов и донесений смершевцев от мая сорок пятого года, не было и в помине…

Напрашивающиеся выводы слишком очевидны: мировая история подобна двуликому богу Янусу, имеющему две опровергающие друг друга стороны. Первая доступна всем и каждому, а вот вторая, тайная, открывается лишь избранным, вплотную подошедшим к постижению загадочных жизненных фактов, сокрытых в глубине веков.

Патриотические мысли, в последнее время все чаще посещавшие честолюбивого герра Крюгера, заставили его покинуть рабочее кресло и подойти к дальней стене кабинета. Сдвинув неприметную декоративную панель, за коей обнаружилась дверка стального сейфа, штурмбаннфюрер набрал шестизначный код, кроме него самого известный лишь беззаветно преданной делу рейха ассистентке. Он повернул ручку и открыл вместительное хранилище, помимо денег и документов скрывающее еще нечто, заботливо упакованное в темный пластиковый футляр с застежкой. Адольф фон Крюгер извлек футляр из сейфа, вынул из него парадный мундир темно-синего сукна и разложил на столе, стараясь не помять и обращаясь с ним предельно аккуратно. Он восхищенно провел ладонью по шелковистому материалу, чистейшему мериносу без примеси всякой плебейской синтетики, глубоко вздохнув при виде нарукавной ленточки с вышитым на ней девизом СС: «Честь моя зовется верность». Лацканы мундира украшали черные бархатные петлицы с двойными серебряными руническими молниями и четырьмя звездочками по углам – знак присвоенного воинского звания.

Темно-синий и серебряный – церемониальные цвета нынешней главной базы, тайного оплота неонацистов, именуемой Новый Швабеленд. Адольф, не принадлежавший к первому поколению покинувших Германию немцев, лишь родившийся в Аргентине, пока еще не удостоился чести попасть на главную базу, но поддерживал с ней постоянную связь. И сейчас он находился в Вене именно по заданию АНШ – Армии Нового Швабеленда. Чванливо поглаживая безупречно пошитый китель, штурмбаннфюрер ощущал, что сим нехитрым действием он приобщается к мировой истории, сейчас вершимой через него и посредством его целенаправленных усилий. Порученная ему миссия имела чрезвычайную важность для всей планеты! И кто знает, каких высот он еще сможет достичь!

Не удержавшись, фон Крюгер надел высокую офицерскую фуражку, предварительно полюбовавшись гербом, выполненным в форме распахнувшего крылья имперского орла, несущего в когтях лавровый венок. В центре венка находился полярный медведь со свастикой на спине. Крюгер надменно хмыкнул, представив себе изумление, которое постигло бы любого непосвященного, узревшего на гербе рейха белого медведя… Белый медведь! Впрочем…

– Тсс! – Мужчина заговорщицки приложил палец к губам, не доверяя даже стенам собственного офиса, ибо в этом изображении и крылась величайшая тайна Нового Швабеленда, состоявшая в том, что…

В двери кабинета вежливо постучались.

– Айн момент! – мгновенно откликнулся штурмбаннфюрер, педантично запечатывая мундир обратно в футляр и убирая его в сейф. Он пригладил челку ладонью и невозмутимо уселся в кресло, постаравшись придать себе донельзя начальственный вид:

– Входите, фрейлейн Ган!

Створка двери из натурального ореха медленно отворилась…

Шагнувшая на порог женщина обладала весьма неординарной внешностью, не только ничуть не уступающей тщательно продуманному облику своего босса, а наоборот, выгодно с ней контрастирующей, в чем, кстати, не было ничего удивительного. Как известно – противоположности притягиваются. Чистокровная австриячка, фрейлейн Ган звалась непритязательным именем Марча, на первый взгляд избитым до банальности. Но так обстояло лишь именно на первый взгляд. Благодаря своему высокому росту Марча возвышалась над герром Крюгером на целых две ладони и изначально производила впечатление дамы до крайности ленивой и даже сонной. День-деньской посиживая за установленным в приемной компьютером, белобрысая австриячка медлительно тыкала пальцем в кнопки клавиатуры или же, почти не поднимая припухших век, окаймленных светлыми, какими-то телячьими ресницами, тягуче отвечала по телефону. Она оказалась далеко не самым образцовым секретарем, но штурмбаннфюрер ценил свою ассистентку за совсем другие качества – редкостные, а возможно, и уникальные. Он отлично понимал: женщины, подобные Марче Ган, похожи на бесценные произведения искусства, ибо они существуют в единственном экземпляре и ценятся на вес золота.

Глядя на эту рослую, жилистую девицу, не блещущую ни пышным бюстом, ни тонкой талией, на ее мускулистые икры в форме бутылок, никто бы даже и не заподозрил в ней опытнейшего киллера и великолепного телохранителя по прозвищу Белая Кобра. Но, обычно апатичная ко всему на свете, в минуту опасности Марча преображалась кардинально, превращаясь в идеальное орудие убийства – гибкое, ловкое, непредсказуемое. Она в совершенстве владела смертельными приемами рукопашного боя, стреляла из всех видов оружия, фехтовала, метала ножи и, при необходимости, запросто ломала шеи внушительным мордоворотам из элитных спецвойск. А посему, имея за спиной столь непревзойденного бойца, герр Крюгер имел все основания не опасаться за сохранность своей жизни, доверяя Марче, будто самому себе. А временами – и гораздо больше.

Вторым по значимости занятием, после убийств конечно, способным без остатка завладевать вниманием Марчи Ган, был секс. Безмерно боготворя Адольфа фон Крюгера, она всецело принадлежала ему душой и телом, пользуясь любой подвернувшейся оказией, способной упрочить их и без того близкие отношения. Она питала надежду, что когда-нибудь штурмбаннфюрер сделает ей предложение руки и сердца, ну а до той вожделенной поры просто выполняла все порученные ей задания, и, нужно признать, выполняла их блестяще. Вполне удовлетворенный собачьей привязанностью этой опасной ассистентки, штурмбаннфюрер иногда допускал ее до своего тела, справедливо признавая – в постели Марча творила настоящие чудеса, доставляя ему немало удовольствия. И все-таки она была явно не в его вкусе. К счастью, виртуозно обведенная вокруг пальца, фрейлейн Ган даже и отдаленно не догадывалась о своем плачевном положении. Адольф придерживался очень мудрого правила: спишь с коброй – умей сцеживать ее яд. И пока он вполне успешно справлялся с сей щекотливой проблемой…

Хмурый взгляд герра Крюгера оценивающе скользнул по прямоугольной фигуре фрейлейн Ган, подмечая и ее демократичную юбку до середины колена, и не слишком элегантные туфли на удобном низком каблуке. Неустойчивые шпильки Марча не носила никогда, как не обладала она и броской сексуальностью, столь ценимой герром Адольфом в других женщинах. Наверное, из протеста, в его памяти сразу же всплыло сладостное видение прелестных барышень, подвизавшихся в известном стрип-баре «Три поцелуя», но усилием воли штурмбаннфюрер отогнал неуместные сейчас фантазии и встретил свою ассистентку сугубо по-деловому:

– Что у нас там?

– Почта,– четко отрапортовала дисциплинированная помощница,– под грифом «Строгая секретность». Пришла минуту назад…

– С того самого адреса? – недоверчиво приподнял бровь герр Адольф.

Марча вымуштрованно кивнула.

Фон Крюгер вздрогнул и развернул положенную перед ним компьютерную распечатку… Спустя мгновение он задумчиво откинулся на спинку кресла и жестом указал ассистентке на стул, предлагая присесть.

– Что вы знаете о России и населяющих ее дикарях, Марча?

Фрейлейн Ган приподняла припухшие веки, под которыми внезапно блеснули светло-серые водянистые, но отнюдь не пустые глаза, смотревшие цепко и испытующе. О-о-о, в некоторых вопросах Марча заметно превосходила своего не слишком-то умного патрона.

– Если в Европе алкоголь – приправа к жизни, то в России – он лекарство от нее.

Герр Крюгер еле удержался от ироничной улыбки:

– И этому вас учили в школе разведки? Хотя да, культура употребления спиртных напитков способна сказать о многом… Что-то еще?

– Как и у традиционного инструмента – балалайки, в душе простого русского мужика натянуты только три струны: патриотизм, пофигизм и алкоголизм.

– А у русских женщин, Марча? В чем состоит их слабость?

Наемница насмешливо фыркнула и склонила к плечу коротко остриженную беловолосую голову. «Адольф не разбирается в женщинах?» – это случайное открытие стало для нее чем-то новеньким. А впрочем, он ведь никогда не принадлежал к числу выдающихся интеллектуалов и не являлся мозговым центром их опасного дуэта.

– Мужчины! – категорично объявила она.– Любую женщину можно поймать на мужчину или – на мужчине…

– Похоже, тут этот номер не пройдет, хотя вариант неплох.– Герр штурмбаннфюрер недовольно постучал пальцем по листку с текстом.– Придумайте что-нибудь другое, Марча.

– Любопытство,– вслух рассмеялась фрейлейн Ган.– Все женщины любопытны словно кошки…

– Замечательно! – Герр Адольф ослабил узел галстука и позволил себе принять чуть более непринужденную позу.– Вы незаменимы, Марча. У меня возник оригинальный план. Пошлите шифрованные сообщения всем нашим агентам, операция «Ведьма» начнется завтра!

– Главная база дала сигнал? – уточнила ассистентка.

– И оперативные данные,– подтвердил фон Крюгер.

– А мы примем в этой операции непосредственное участие? – продолжала допытываться Марча, проявляя непростительную назойливость, идущую вразрез со строгой служебной субординацией, и намеренно выделяя интонацией слово «мы».

– Я – да! – подначивающе усмехнулся штурмбаннфюрер, желая узнать, какие методы воздействия способна применить его сообразительная помощница, дабы добиться желанного итога.

– Возьмите меня с собой! – жарко шепнула Марча, придвигаясь совсем близко и опуская руку на колено штурмбаннфюрера.– Я пригожусь… – Женские пальцы настойчиво ползли вверх, нахально пользуясь предоставленной им свободой…

«Каждая женщина, как и Моника Левински, мечтает подержать в руках… э-э-э, ну это самое – интимный президентский рычаг управления мировой политикой! – насмешливо подумал Адольф, наблюдая за Марчей, торопливо снимавшей юбку и колготки.– Вот оно пресловутое любопытство в действии. – Подкинутая фрейлейн Ган идея обретала кровь и плоть и уже казалась штурмбаннфюреру его собственной.– Ради удовлетворения терзающей их слабости женщины готовы на все…» – Но тут наемница уселась на стол, и, склонившись над ее распаленным желанием телом, штурмбаннфюрер временно отрешился от всех насущных деловых проблем…

Марча заслужила поощрение…

Глава 3

Если хочешь больше узнать о характере человека – внимательно проследи за тем, что, как и сколько он пьет. Трезвенники и язвенники, конечно, не в счет. И если мощность заряда взрывчатки неизменно измеряют в стандартном тротиловом эквиваленте, то склонность к хамству, грубости и приземленности – всегда только в этиловом. Не жди романтики от употребляющего водку мужчины и не надейся на слабость пьющей водку женщины. Бизнес-леди выбирают элитные вина, а бабы-спекулянтки, что торгуют на рынках,– напитки покрепче. А не намеревающийся продемонстрировать свою подлинную сущность человек никогда не напивается до неконтролируемого состояния, ибо пить тоже нужно умеючи, красиво и в меру – впрочем, это правило можно применить к чему угодно, в том числе и к любви.

Коньяк я не пью, у меня на него аллергия, а поэтому обычно предпочитаю что-нибудь полегче: красное фанагорийское вино или импортный вермут, да и то исключительно белый и лишь в весьма умеренных дозах. А еще лучше – освежающее пиво «Лайм» с легким привкусом лимона. Но жизнь – штука непредсказуемая, а непредвиденные отступления от правил случаются у каждого из нас…

Меня разбудил громкий заливистый звонок. Ни для кого из любящих всласть поспать засонь не является секретом одна непреложная истина, гласящая: иногда будильник помогает проснуться, но в основном он мешает нам выспаться. Я всегда подозревала: утро – это такое время суток, когда завидуешь безработным. «Стоп! Но ведь сейчас вроде бы выходной?» Я рефлекторно протянула руку, хлопнув по кнопке надоедливого пластмассового садиста, но настырное пиликанье не исчезло, продолжая раскаленным штопором ввинчиваться в мою несчастную голову, гудевшую не хуже раритетного Царь-колокола.

– Уроды! – невнятно изрекла я, обращаясь к изрядно продавленной подушке.– Козлы! – Я уронила на пол ни в чем не повинный мобильник, безмолвно прикорнувший на прикроватной тумбочке и совершенно непричастный к творимому надо мной издевательству. Телефон закатился под кровать, а звонок не умолкал ни на секунду, кажется вознамерившись трезвонить до скончания веков. Похоже, она обладала воистину железными нервами – та чертова персона, вздумавшая во что бы то ни стало поднять меня на ноги. Блин, да эта зараза и мертвеца из гроба поднимет…

«И кто такой этот «спать»? – мысленно иронизировала я, пытаясь разлепить тяжелые, будто налитые свинцом веки.– Почему я его всегда хочу?»

Между тем звонок блажил не переставая…

– Вадим, открой! – взмолилась я, наконец-то опознав гундосый сигнал нашего домофона, и тут же прикусила себе язык, вспомнив слова из песенки в исполнении Эвелины Бледанс: «Ангелы здесь больше не живут…» Хотя Вадиму до ангела – как мне на карачках до Луны…

– Иду, иду,– сдалась я, со стоном сползая с кровати и враскачку плетясь в прихожую. Белая пластиковая трубка чуть не выскользнула из моих негнущихся, перепачканных чем-то липким пальцев: – Кто там?

– Галиматья! – кто-то истерично визжал в динамик, установленный на подъездной двери.

– Ни фига себе! – непонятно чему обрадовалась я.– Ко мне уже бред в гости ходит?

«А жаль все-таки, что не Брэд Питт,– одновременно промелькнуло у меня в голове.– Пить надо меньше…»

– Да не «бред» это! – поспешили разочаровать меня с улицы.– Гали мать я, Елена Александровна! Ева, Галина у тебя?

– Нету,– облегченно буркнула я, вешая трубку домофона. Уфф, слава богу, умственное расстройство и галлюцинации мне пока не грозят.

Я нагнулась к тумбочке для обуви, разыскивая тапочки и философски размышляя, какое средство от головной боли действует быстрее – цитрамон или топор? Выпрямилась и с воплем ужаса отпрыгнула назад, увидев в зеркале нечто страшное – опухшее, красноглазое, закутанное в мой любимый байковый халат поверх серебристого клубного топика. К счастью, при ближайшем рассмотрении этим чудовищем оказалась я сама – с потеками размазанной косметики на лице и явными признаками некстати вылезшей аллергии…

– И какая сволочь напоила меня коньяком? – с оттенком риторичности рявкнула я, вытаскивая из тумбочки упаковку влажных салфеток и вытирая тушь со щек и румяна с подбородка.– Убью гада! – Но моя угроза прозвучала ненатурально.

– Да ты его и так чуть не убила, когда он к тебе целоваться полез.– Из неплотно прикрытой двери, ведущей в большую комнату, выглянула смеющаяся Галкина мордочка, свежая и цветущая.– Ка-а-ак саданула ему кулаком в глаз…

– Кому? – опешила я, воззрившись на подругу безумным взглядом Гамлета, обнаружившего призрак своего покойного отца.– А ты здесь откуда?

– Здрасте! – от всего сердца обиделась впечатлительная мадам Ковалева.– Била ты рыжего Игорька аккурат после того, как перевела с немецкого полученное Стасом письмо, а они на радостях тебя целовать начали. А мне ты велела готовиться к Ночному дозору, сама же с парнями напросилась идти…

– Та-а-ак.– Я прошествовала в комнату и тяжело плюхнулась на диван.– Проклятое похмелье, ничего не помню… А это что еще за фигня? – Находившийся в центре залы столик застилала моя лучшая льняная простыня, в середине которой красовалось большое красное сердце, жирно нарисованное итальянской губной помадой.

– Это – наше знамя! – гордо заявила Галка, картинно упирая руки в боки.– Нравится?

– И что обозначает сия аляповатая аллегория? – вопросительно усмехнулась я.– Японцы выбирают корвалол?

– И вовсе нет,– надула губы подружка, не понявшая моего сарказма.– Наш отряд «Гейши в ботфортах»…

– Жрицы свободной любви, значит… – сообразительно расшифровала я, заодно уяснив: в японской моде Галка смыслит гораздо меньше, чем в европейской.– А почему не «Куртизанки на тарзанке», «Гетеры из партера» или не «Содержанки на лежанке» – так ведь лучше звучит. Слушай, Галь,– я испуганно подпрыгнула в кресле, наконец-то в полной мере проникшись смыслом непрезентабельного определения «гейша»,– я там, случаем, ни с кем по пьяни не того-с?..

– Не-а,– разочарованно повела пухлыми плечами подруга.– А зря! Игорек так набивался, он даже согласился принять нас в свой отряд.

– И он, значит, девушка для чайной церемонии? – язвительно хихикнула я.– Ну-ну!

Галка выразительно нахмурила брови, намекая – с юмором у меня всегда обстояло как-то ненормально, еще с самого третьего класса, когда я соседскую кошку ириской накормила и садистски хохотала над намертво склеившей челюсти животиной.

– Не гейша,– с умным видом поправила меня Галина.– Он – диггер!

– Ага,– окончательно запуталась я.– Ты давай-ка садись рядом и рассказывай все толком.

– А чего тут еще рассказывать? – кокетливо прижмурилась подруга.– Нас пригласили в Ночной дозор! Здорово, правда?

– Однако! – Идею с контрактом на съемки в фильме я отмела сразу же, как самую фантастическую. На всякий случай ощупала пальцем свои клыки, но ничего патологически-вампирского в них не обнаружила. Оставалось последнее…

– В игру? – с сомнением в голосе уточнила я.

Галина смотрела на меня как на тормозную.

– Ну да, я об этом и говорю. Они в нее каждый год играют, как раз в новогодние праздники, когда всем пить уже надоедает. А теперь мальчишки и вообще что-то крутое замутили, недаром ты им письма из Интернета вчера переводила. Сегодня вечером назначено подготовительное совещание, а завтра… – она восторженно прихлопнула в ладоши,– вперед, за сокровищами!

В моем мозгу мелькали обрывки разрозненных воспоминаний: толпа возбужденно гомонящих парней, распечатки с какими-то текстами, выкрики про утерянную во времена Второй мировой войны Янтарную комнату и легендарную библиотеку царя Ивана Грозного… Ну это уж они совсем лишку хватили! Но я ведь правда что-то им переводила…

Я еще со школы свободно говорила на немецком, а за несколько лет до смерти деда, уступив его настоятельным увещеваниям, начала углубленно изучать венгерский язык, на котором сейчас уже могла изъясняться вполне бегло. Зачем дедуле понадобилось приобщать меня к венгерскому, ума не приложу. Но этот язык пошел у меня на удивление легко, да и сразу мне понравился.

– Пригодится! – Лев Казимирович шутливо щелкнул меня по лбу.– Потом все узнаешь. А с любопытной Варварой помнишь, что стало?

– Ей на базаре нос оторвали! – хохотала я, продолжая водить пальцем по карте города Будапешта.– Деда, а мы туда поедем?

– Обязательно,– по-военному козырял дед.– Вот когда ты все улицы назубок выучишь, так непременно и поедем…

– …а потом они как закричат: да это же противоречит всем правилам! – увлеченно рассказывала Галина, вырывая меня из паутины воспоминаний.– Но тут диггер возмутился, и такая буча поднялась… – Она замахала руками и засмеялась.– Ладно хоть до драки не дошло!

– Они – это кто? – уточняюще спросила я, потихоньку начиная разматывать запутанную цепочку абсолютно выпавших из памяти событий.

– Мастера ролевых игр,– охотно пояснила подруга.– Они якобы изначально совсем другой сценарий для игры написали, а потом кто-то из рядовых игроков получил по и-мейлу эту информацию относительно спрятанных в подвалах сокровищ и прохода, обнаруженного за сломанной стеной канализации на строящейся станции метро… Что тут началось! – Она эмоционально схватила себя за щеки.– Особенно когда Стас сказал, что метростроевцы все эти провалы забетонируют сразу после нерабочих дней. Ну ясно дело, тут диггер и завопил – мол, нужно там все самим немедленно разведать, пока есть такая возможность, и не упускать свой шанс. Сразу же все присутствующие, кто играть захотел, разделились на несколько, вроде бы пять, отрядов и выбрали себе командиров. Сегодня вечером они у Игоря дома собираются, чтобы планы маршрутов обсудить и друг другу не мешать, когда внутрь подземелья попадем…

– А мы-то с тобой тут при чем? – Последний кусочек мозаики упорно не желал вписываться в общую, довольно логичную картинку.– Я этого Игоря не знаю…

– Знаешь уже,– виновато опустила глаза Галка.– Он друг моего Стаса, ну того самого, с которым я пару недель назад познакомилась…

«Стас и Игорь… – Я покопалась в вяло побренькивающих черепках, называемых моей головой.– Широкоплечий с каштановыми волосами и странными холодными глазами – это Стас. Незаурядный тип! Лощеный будто мачо, но накачанный словно культурист, и даже в модных шмотках производящий впечатление очень сильного человека, причем обладающего этакой хищной и чрезвычайно опасной силой. И еще – сразу же показавшийся мне отнюдь не глупым. Присмотреться бы к нему повнимательнее. Чужой он какой-то, не наш… И второй, который, видимо, и есть тот пресловутый Игорь – верткий и гибкий, как уж, длинные рыжие волосы заплетены в многочисленные косички-дреды…»

– Галь, не нравятся они мне,– откровенно призналась я.– Что-то с ними не то… Не могу пока сказать точно почему, но лучше бы нам от них подальше держаться…

– Ой, да брось ты! – скривилась любвеобильная красотка.– Где мы еще таких клевых парней найдем? Пойдем, а? – Она блудливо поморгала вызывающе накрашенными глазками.– Съездим к Игорю, потусуемся в компании, а ты там, на месте, и разберешься, что к чему…

Я сначала хотела ответить ей резко, четко дав понять – мне лишние неприятности ни к чему и что ни в какие подземелья нам лезть не следует, но проклятое любопытство, разбуженное разворачивающейся вокруг нас авантюрной историей, неожиданно захлестнуло меня с головой, властно увлекая навстречу чему-то необычному и неизведанному.

«Дура,– укоризненно нашептывал мне здравый рассудок,– ты куда суешься? Мало тебе проблем с Вадимом, захотела еще чего посерьезнее огрести?» – «Не дрейфь, Ева! – резвой чечеткой выстукивало мое шебутное сердце.– Разве тебе еще не надоело уныло жить в своем тихом скучном болотце и строить из себя этакую неприметную серую мышку? Вот она – настоящая жизнь, лежит перед тобой на блюдечке с золотой каемочкой! Нужно просто смело протянуть руку и взять все сразу – сколько сможешь захватить и унести с собой: красивых и интересных мужчин, тайны, приключения… А иначе так и умрешь, ничего не узнав и ничего не попробовав…» И, каюсь, чертово любопытство оказалось намного сильнее менторских увещеваний разума, звучавших все тише и вскорости совсем заглохших. Большинство происходящих с нами неприятностей мы создаем себе сами, рискованно бросаясь в погоню за призрачной мечтой, влекущей нас к легкой наживе и красивой любви. А ведь все действительно ценное и значимое достается только тем, кто готов сполна платить за удачно приобретенные блага, зачастую внося эту оплату в ущерб своей жизни и здоровью. Тем, кто не только готов рискнуть, но и умеет взвешивать последствия такого риска. К несчастью, задумываться о подобных вещах я научилась лишь намного позднее…