Текст книги "Любовные детективные истории"

Девушка вошла с подносом, на котором несла чашки, заварочный чайник и вазочку с печеньем и конфетами:

– Что, ба?

– Принеси, пожалуйста, ту вещь, что привез нам Олег. Она на тумбе у моей кровати.

Аврора как-то странно посмотрела на меня, а потом сказала:

– Ба, ты не будешь возражать, если я Лизу на минутку у тебя украду? Хочу спросить кое-что.

Старушка покачала головой:

– Не приставай к гостье с вопросами.

– Нет, ничего… – вмешалась я.

– Тогда давайте выйдем, – пригласила Аврора, и я проследовала за ней в кухню.

Там девушка открыла форточку, закурила и сказала:

– Я вас очень прошу, ничего у нее не спрашивайте про эту табакерку, хорошо? Я ее покажу, но очень прошу – никаких вопросов. Если у нее снова случится приступ, будет плохо. Мама едет, чтобы сделать ей уколы. Бабушке девяносто три года, любое потрясение, даже приятное, вызывает у нее сердцебиение. И этот Олег, привезший табакерку, я так понимаю, хотел как лучше, но нужно было сперва с мамой поговорить.

– Что-то случилось?

– Случилось. К бабушке вернулась ее молодость и любовь всей ее жизни. Эта табакерка принадлежала моему деду. Вернее, прадеду, вы ведь догадываетесь, что я правнучка. Они поженились за год до войны, прабабушка успела родить ребенка до того, как началась блокада. И даже сумела сохранить его живым. А прадед ушел в ополчение из Москвы, он там аспирантуру заканчивал, его вообще не должны были забрать – зрение совсем плохое было. Но он не смог, добровольцем пошел и погиб где-то под Вязьмой. Ба ждала его всю жизнь, замуж больше не вышла. От него осталась только одна фотография – все остальное сгорело в первую сентябрьскую бомбежку. Как она с маленьким ребенком в таком аду выжила, я даже думать боюсь. – Аврора выбросила окурок и продолжила: – А пару недель назад позвонил Олег и сказал, что у него есть какая-то вещь, которая, кажется, принадлежала нашей семье. И привез табакерку. Ба ее сразу узнала – ну, еще бы, там ведь в крышке ее фотография под стеклом. И от радости у нее сердечный приступ случился, мы с мамой думали – все, не переживет. Но она крепкая, к счастью. Сына вон пережила и невестку, бабушку мою.

– Скажите, Аврора, а вы видели этого Олега?

В глазах девушки что-то такое мелькнуло, но лицо осталось прежним:

– Нет. С ним мама разговаривала, она тогда возле ба дежурила. Мы ее одну не оставляем, понимаете?

– Да, конечно…

– Так мы договорились? Насчет вопросов?

– Разумеется. Я не хочу причинять неудобств… и вообще мне уже пора…

– Нет-нет, чаю выпить вам придется, время еще есть, – снова странно проговорила Аврора. – Ба расстроится и решит, что я вас обидела.

Я посмотрела на часы – одиннадцать, могу позволить себе чашку чаю, мой следующий объект совсем рядом расположен, а обижать старушку не хотелось.

– А вы знаете, почему Аврору назвали Авророй? – спросила Софья Николаевна, когда мы пили чай, и правнучка закатила глаза:

– Ну ба! Много надо интеллекта, чтобы угадать!

– В честь крейсера? – улыбнулась я.

– Да. Но таково было желание ее прадеда. Мы хотели назвать Авророй дочь, а родился сын. Но он назвал свою дочь Авророй, а потом и внучку. Так что это, можно сказать, наше семейное имя теперь.

Аврора ласково взглянула на прабабушку:

– Придется и мне дочку так назвать, раз семейное.

Я наблюдала за тем, как Софья Николаевна сжимает в руке табакерку, и вдруг подумала – а ведь она действительно обрела счастье. То счастье, что у нее отняла война. И Олег помог ей в этом. Но почему он не рассказал мне?

И вдруг Аврора проговорила:

– Лиза, я не хочу показаться негостеприимной, но вам, кажется, пора.

Я глянула на часы и подскочила:

– Боже мой, я опаздываю! Скажите, а далеко от вас дом исполнения желаний?

– Пять минут. Выйдете из подъезда и направо.

Я наскоро попрощалась с Софьей Николаевной, зашнуровала ботинки и, на ходу натягивая пуховик, выбежала из квартиры.

– В бистро зайдите! – донесся до меня сверху голос Авроры, когда я уже оказалась на первом этаже.

Мне некогда было думать о ее словах, я старалась попасть к месту ровно в полдень, понимая, что это очень важно. До дома я добежала довольно быстро, остановилась, переводя дух, и начала рассматривать заведения, находившиеся на первом этаже.

Яркая вывеска «Бистро» привлекла мое внимание, а в голове всплыли слова Авроры, и я решительно зашагала к дверям. Бистро оказалось уютным, там прекрасно пахло кофе и выпечкой, но меня поразило вовсе не это. Из-за столика у окна поднялся Олег с букетом белых роз.

– Елизавета, окажите мне честь и выходите за меня замуж, – произнес он, приближаясь ко мне.

Я остолбенела, машинально взяла букет, а Олег опустился на колено и протянул мне красную бархатную коробочку, в которой лежало кольцо. За его спиной выстроились официанты с шариками-сердечками в руках, зазвучала негромкая музыка, и я почувствовала, что плачу, и только молча кивнула в знак согласия.

Олег надел кольцо мне на палец, поднялся и крепко обнял:

– Не сердись на меня. Я хотел, чтобы на этот раз ты согласилась. Потому и придумал небольшую интригу.

– Я не сержусь, – прошептала я, прижимаясь к нему. – Только… никогда больше не исчезай так…

– Обещаю, – серьезно сказал Олег.

– Но почему именно здесь? – спросила я, когда мы сели за столик и официант принес нам кофе и вафли с мороженым.

– Так совпало. Понимаешь, когда я начал раскручивать эту историю с табакеркой и нашел Софью Николаевну, то мне как-то сразу пришло в голову устроить тебе такой вот квест. Кроме того, с именем Софья связана легенда, которая привела меня к этому дому. Здесь раньше было кафе, в котором подавали вафли. И пекла их женщина по имени Софья. Считалось, что они приносят удачу и исполняют желания. Так и говорили – мол, что-то не ладится, так пойди к Софье и съешь вафли. Ну, вот я и решил, что все совпало – имя Софья, вафли в бистро, то, что расположен этот дом совсем рядом с домом Софьи Николаевны. Ну, и День святого Валентина – чтоб уж наверняка, – улыбнулся Олег, держа меня за руку.

– Погоди… – вдруг догадалась я. – Это ведь Аврора тебе помогала? Девушка, которая приносила конверты, это Аврора?

– Да. Она как-то сразу согласилась, когда я ее матери рассказывал, что хочу сделать предложение любимой женщине. И идея не вести тебя сразу сюда, а показать еще пару волшебных мест, тоже принадлежит ей. Она ведь на экскурсовода учится.

– То-то я думаю, почему она так на меня странно смотрела. А она все знала. Да и про бистро тоже подсказала, у меня просто времени уже не было расспрашивать, я опоздать боялась.

– Но тебе понравилось, скажи?

– Очень. Правда, когда ты пропал, я испугалась, – призналась я. – Оказывается, я не готова жить без тебя.

– А тебе и не придется. Мы поженимся и всю жизнь проведем вместе.

До самой ночи мы гуляли по Питеру, не замечая ни мокрого снега, ни ветра, ни очень быстро опустившихся на город сумерек.

Мы были счастливы тем, что наконец-то вдвоем, что держимся за руки. Я то и дело поглядывала на поблескивавшее на пальце кольцо и ловила себя на том, что это не так страшно, как казалось мне раньше. И была благодарна Олегу за то, что он сделал мне предложение таким романтичным и необычным способом – открыв тайны Санкт-Петербурга, который, определенно, теперь станет моим любимым местом на земле.

Мы целовались на Аничковом мосту, а сверху на нас наверняка смотрел святой Валентин и радовался тому, что соединил еще одну пару.

Надеюсь, на всю жизнь.

Галина Романова
Пора подснежников

Глава 1

Какие они все были хорошенькие, какие славные! От их чистоты и свежести, ему казалось, в их громадном офисе слегка по-снежному поскрипывает и временами обдает ароматом легкого морозца. А когда они принимались вскакивать со своих мест, суетиться, смеяться, спешить, то будто кто огромную коробку снежинок с силой встряхивал, так по-волшебному искрило.

Каждую он любил, потому что каждая была его детищем. И то, что поначалу было признано чудачеством с его стороны, вдруг потом сочли гениальным.

– Да как вам в голову могло такое прийти: принимать на работу одних блондинок? – верещала поначалу финансовый директор их фирмы. – Нас сочтут по меньшей мере странными.

– А по большей?

Он поглядывал на нее глазами сытого уставшего кота, не желающего спорить и ругаться с глупой старой мышью, но для себя он все давно решил.

– А по большей, нас сочтут сексуально озабоченными! – Ее невыразительные глаза сделались квадратными. – Ни для кого не секрет, что блондинки…

– Нравятся мужчинам. Мужчины наши основные клиенты, а ради клиента я готов на все. – Он осторожно опустил громоздкую ладонь на свой стол, давая понять, что разговор окончен.

Он, собственно, и не начинался, разговор этот. То, что Мария Павловна фыркала, это было нормально. Она все время фыркала, он ей это позволял. Почему? Потому что работник она хороший, а главное – человек очень честный. И если первое еще за людьми водилось, то второе вдруг сделалось в громадном дефиците.

Она фыркала, ворчала, скептически осматривала каждую девочку, принимаемую им на работу. Долго к ним приглядывалась, пыталась даже придираться. А потом сдалась. И хотя снова с ворчанием и фырканьем, но не смогла со временем не признать его правоты в кадровых вопросах.

– Да… В этом определенно что-то есть.

– Вот видите, Марь Пална, а что я вам говорил? Главное, клиент доволен! И возвращается к нам снова и снова. А девочки умненькие, славненькие, как… как снежинки.

– Ну, будет, будет вам их захваливать, Игорь Васильевич, – недовольно морщилась Мария Павловна, сама напоминающая огромный ноздреватый мартовский сугроб. – Вы их так захвалите, они и вовсе работать перестанут…

Но девочки старались, работали и пока не подводили.

Правда, с последней, кажется, вышла осечка.

Вспомнив о Лидочке, Игорь поморщился. Неужели он проглядел? Что в ней оказалось не так? Почему столько осечек случилось за последние два месяца в ее работе?

Вызвал к себе, начал осторожно с ней говорить. Видит бог, он очень тщательно подбирал слова и выражения, чтобы не обидеть раньше времени, а она вдруг расплакалась.

– Игорь Васильевич, я ума не приложу, почему все так?! – сморщив лицо смешной гримаской, печалилась Лидочка. – Я точно помню, что сделала этот заказ и отнесла в механический.

– Кому?

– Я не знаю, как зовут этого человека, но он мне даже расписался в реестре!

Подпись и в самом деле имелась, но весьма неразборчивая. Понять, кто ее поставил, не представлялось никакой возможности. Опрашивать надежных ребят, работающих на него давно, Игорь не стал. Обижать людей без причины он не любил. Вот и Лидочку пожалел. Не увольнять же ее через два месяца после приема на работу. Она должна была либо как-то реализоваться, либо надо окончательно поставить на ней крест.

Об этом ему и пришлось сообщить ей в весьма завуалированных выражениях. Она поняла. Покивала. Ушла. А через пару дней очередной прокол. И снова у нее не нашлось никаких объяснений, почему из ее компьютера исчезла целая форма договора с забитыми в нее данными одного весьма влиятельного клиента.

– Может быть, вы не на ту кнопочку нажали? – осторожно поинтересовался Игорь, и на память вдруг пришла сразу дюжина анекдотов про блондинок.

Может, Лидочка один из персонажей? Может, он переоценил ее умственные способности при собеседовании? Или свои возможности переоценил? Всегда же считал себя знатоком человеческих душ и характеров, почти никогда не ошибался, и тут вдруг…

– Игорь Васильевич! – Она гневно зарделась, выпрямила спину в струну, сплела пальчики в замок и протестующе этим замочком от него загородилась. – Я знаю назначение всех кнопочек в компьютере, поверьте мне. Я имею два диплома с отличием! И это честно заработанные дипломы, не купленные в подземном переходе! Я проработала четыре года за границей и имею великолепные рекомендации! И мне самой пришлось пробивать себе дорогу в жизни, и делала я это не посредством своей белокурой головки, длинных ног и того, что между ними! Простите…

Тут она совершенно непозволительно повернулась к нему спиной и вышла из его кабинета, не особо заботясь, что дверь хлопнула неуважительно громко.

– Теперь уволите ее? – поинтересовалась вечером Мария Павловна, крутя в руках кофейную чашку.

Они часто вечерами собирались вдвоем в ее кабинете, пили кофе, говорили, планировали, иногда и сплетничали. Тогда он вот пожаловался ей на Лидочку.

– Не знаю, что делать! – воскликнул он с горечью. – Когда принимал ее, казалась мне очень грамотной, толковой, а тут вдруг прокол за проколом. Да такие все глупые! А сегодня так вообще нахамила мне! Надо же, сказать такое!.. Мне еще никто никогда не говорил подобных вещей. Что ты-то о ней скажешь, Марь Пална?

– А что я? – пожала та гренадерскими плечами. – Ваша затея была с блондинками, я тут…

– Да ладно вам, не заводитесь! Чисто по-бабьи можете мне сказать, чего эта цыпа стоит? Интуиция ваша что шепчет?

– Она не цыпа! – вдруг возмутилась Мария Павловна, что само по себе было странным, она никогда за девчонок на костер не шла. – Она нормальная девушка. Даже слишком.

– То есть?

– Видела тут недавно, как один из механиков прижать ее пытался в коридоре.

– И что?!

Игорь возмущенно засопел. Служебный роман грозил увольнением, всем об этом было известно. Кто же мог позволить себе подобную вольность?

– Та надавала по лицу нахалу. Одернулась и пошла мордочкой кверху, а в глазках слезки. Так-то… – Мария Павловна тут же подняла предупредительным жестом обе ладони, ограждая себя от лишних вопросов. – Кто это был, не рассмотрела. Узнать их в спецовке невозможно, бейсболка козырьком вниз, и все – безликий человек. Но девочка повела себя достойно. А что проколы в ее работе… Может, саботирует кто?

– Кто?! – Игорь недоверчиво ухмыльнулся. – Кому она нужна, девчонка с улицы? Я что, ей больше всех зарплату положил или на чье-то место устроил? Нет. Нет, тут что-то другое.

Разбираться в причинах ему было некогда, он просто решил подождать следующего случая и тогда уж…

Долго ничего не происходило. Лидочка исправно выполняла свою работу, но выглядела дерганой какой-то. Кажется, даже похудела, но это ее ничуть не портило. Общения с ним избегала. Когда он заходил к девочкам в офис выпить кофе, старалась улизнуть оттуда по причине и без оной.

А он с чего-то огорчался. А со временем и вовсе стал чувствовать себя виноватым. А почему, собственно? Потому что не стал пристально разбираться в причинах ее промахов? Может, и правильно, что не стал. Уделил бы ей внимания больше, чем полагалось по инструкции, еще неизвестно, что из этого вышло бы. Она девушка одинокая, насколько ему известно, и очень красивая. Он тоже одинок и…

Вспомнив о своем холостяцком статусе, Игорь передернулся как от удара плетью. Статус этот уже давно висел пудовой гирей на всей его жизни. Поначалу это нравилось, потом к этому привык, теперь не знал, как от него избавиться.

– Игорь Васильевич, да вы только свистните, завтра наш сервисный центр желающие опояшут… – привычно проворчала Мария Павловна, когда он ей неосторожно пожаловался. – Такой обеспеченный красавец и…

– Вот именно! – морщился он, как от зубной боли. – Нищего-то кто полюбит? Обеспеченного – всегда запросто, а вот меня? За так, а не потому что, кто полюбит?!

Он давно уже пожалел, что не женился в студенчестве на смешливой девчонке с Урала, бегающей за ним хвостиком. Она была симпатичной и очень верной. Она, наверное, была бы ему хорошей женой и отличной матерью его детям. Но ему тогда хотелось чего-то другого.

Хотелось денег. Хотелось иметь за эти деньги все, что он пожелает. Хотелось понимания могущества через эти деньги. Хотелось любви при этих деньгах яркой и красивой, с шумом океанического прибоя, врывающегося в распахнутые окна милого дома на побережье. Нежного шелеста тропических листьев в большом саду, опоясывающем милый дом на побережье. Надежной красавицы жены хотелось, которая чтобы и в радости, и в горе…

И ведь пробовал! И не раз пробовал! Благо что и дом у него такой появился с садом и с шумом прибоя, морского, правда, не океанического, и легким бризом, шевелящим невесомые шторы на огромных окнах. Пробовал селить там разных красавиц, испытывая их на верность и совместимость.

Кто-то удивится, но ни одна не прошла конкурсного отбора. Может, он был чрезвычайно придирчив. Может, условия конкурса были излишне строги, а требования завышены. Но та смешливая девчонка с Урала, жарившая ему картошку на свином сале в общаге и открывающая для него последнюю банку грибов, присланную родителями из дома, вспоминалась ему все чаще и чаще.

Та бы точно с ним и в радости и в горе, и в богатстве и в бедности…

– Игорь Васильевич, у нас ЧП!!! – в кабинет без стука ворвалась Ира Новикова, старший менеджер отдела по связям с общественностью. – Вы себе представить не можете, что случилось!!!

– Ирочка? – Он удивился, ее увидев. – Почему без стука?

– Ах, простите! Там… Лидочка Степанова… У нее в столе… – дальше говорить Ирочка не смогла, без приглашения опустилась на стул и уставилась на него огромными перепуганными насмерть глазами.

Лидочка? Опять Лидочка? Что на этот раз?

– Воды не предлагаю, – суховато сказал Игорь.

Терпеть не мог клацанья женских зубов о край стакана, и в кино надоело это видеть, и все его красавицы, не выдержавшие испытаний, любили этим побаловаться.

– Отвечать повелеваю быстро и четко. Что у Степановой в столе было обнаружено?

– Бумажник! – ответила Ира. – Вчера, помните, у клиента пропал бумажник, когда он машину себе присматривал. Его еще Степанова сопровождала. У клиента пропал бумажник.

– Помню… – Игорь задумчиво потеребил подбородок. – Вчера при выборе машины он у него пропал. А сегодня в ее столе нашелся? Я ничего не перепутал?

– Все так! – закивала Ира интенсивно, и белокурые волосы взметнулись вокруг ее головы снежным облаком.

Наверное, она все же их дополнительно как-то обесцвечивает, вдруг подумал Игорь. Не могут быть волосы такими белыми от природы. Если вот у Степановой они натурального цвета, то…

Ох, господи! Опять Степанова! И теперь в центре такого скандала! Клиент хоть и не поднял вчера шума, попросил разобраться, но осадок, как говорится, у него останется. И машину теперь наверняка в другом салоне приобретет.

Что ж, придется увольнять. Не хотелось бы, конечно, прямо сегодня, как-никак канун Восьмого марта. У них на сегодня корпоративная вечеринка намечена с поздравлениями, подарками. Лидочку он тоже собирался поздравлять и награждать даже похвальной грамотой и денежной премией. За последние две недели она перевыполнила план, и похвалы от постоянных клиентов имелись, а теперь придется уволить ее без выходного пособия с некрасивой записью в трудовой книжке и соответствующими рекомендациями.

– Пригласи ее ко мне, Ира. Да не трясись так, что ты, в самом деле, будто ты этот кошелек украла! – неожиданно вспылил Игорь, хотя никогда прежде не позволял себе кричать на своих девушек, милых и нежных.

– Хорошо. – Ира чуть приподняла попку от стула, но тут же снова опустила. – А я не могу, Игорь Васильевич!

– Что не могу?!

– Не могу ее пригласить, она убежала.

– Как это убежала?! – не понял он.

Обошел свой стол, наклонился над Новиковой и снова подумал, что она что-то делает с волосами, слишком уж они белые. Как снег белые! И даже на вид кажутся такими же скрипучими, жесткими и холодными.

Чего это он вдруг к ней придираться решил, а? Не с того ли, что у Степановой опять прокол случился? В последнее время все шло у нее как по маслу. Он втайне радовался за нее, порой даже позволял себе любоваться ею. Нет, не так, работой он ее любовался, а не ею. Так будет правильнее.

– Она что, в бега подалась? Мне теперь в розыск подавать, что ли? В бумажнике-то хоть все цело? Клиенту позвонили?

Клиенту позвонили, оказывается, сверились с содержимым, ничего не пропало. Извинились тысячу раз, соврали, что нашли бумажник в салоне одного из примеряемых им на себя автомобилей. И он вот-вот должен был подъехать, чтобы забрать свой бумажник и небольшой утешительный приз, то есть талон на бесплатное проведение ТО в их салоне.

Ну вот, а говорят, что блондинки бестолковые! Все всё правильно сделали.

Все, кроме одной!

– Игорь Васильевич, Лидочка, как только нашли в ее столе бумажник, побледнела, сказала: я так и думала, что все этим закончится, взяла свою сумку и бегом на улицу.

– И? – Он выжидательно уставился на Ирочку. – И что дальше?

– Ничего! Она сказала, что больше не придет! – закончила шепотом Ирочка и вдруг запросила жалобно: – Игорь Васильевич, не наказывайте ее, пожалуйста, слишком строго! Пожалуйста! Она… Она вряд ли виновата.

– А кто виноват?! – вытаращился Игорь, опешив. – Она с первого дня, пардон, косячит! Я все глаза закрывал на ее промахи, но такое!.. У нас же никогда ничего подобного не было, разве не так?

– Так, так, но… Но мне кажется, она не виновата!

– А почему это тебе так кажется, Ирочка?

Ему вдруг сделалось интересно ее мнение. Ира Новикова работала не первый год на него. И хорошо работала, надежно. К ее мнению он уже через полгода начал прислушиваться. Интересно, что-то она скажет теперь?

– Посудите сами, ну вот если она этот бумажник украла, разве стала бы держать его у себя в рабочем столе?! – Ирочка поднесла изящный указательный пальчик к своему виску и легонько тюкнула. – Это последней дурой надо быть, чтобы так сделать. Украла еще вчера, не взяла из бумажника ни цента, а там долларов полторы тысячи и три банковские карты, и бумажка с пин-кодами еще! Так вот, не взяла ничего и в столе держала. Согласитесь, что это даже для блондинки перебор!

– Может быть… – кивнул он неопределенно, хотя мысленно и был согласен. – Что еще?

– Тут такое дело… – Она замялась на минуту, потом снова тряхнула своими снежно-белыми волосами, кажущимися ему ненатуральными. – Мне кажется, ее кто-то упорно подставляет. Все ее промахи, они какие-то ненастоящие. Новичку простительно, а у Лидочки стаж внушительный. За границей работала. Одна моя знакомая училась с ней на параллельных потоках, редкая стерва, хочу сказать, но даже она признавала за Лидочкой первенство. По уму, говорила она, и порядочности Степановой равных не было. Вот вы сейчас ее уволите, а она… У нее какая-то сложная ситуация дома сложилась. Из-за нее она и из-за границы приехала. Игорь Васильевич, ну погодите, пожалуйста! Тем более завтра Женский день! Мы сегодня праздновать собирались.

– Ну и празднуйте! Кто вам мешает? Вы бумажников не крали!

– Мы станем праздновать, а Лидочка будет дома одна сидеть и плакать, – и будто в знак солидарности с плачущей Степановой Ира громко всхлипнула. – Она сегодня такая нарядненькая пришла на работу, такая хорошенькая, все порхала, настроение у нее было отличное, и тут такое… Мы станем праздновать, а она там одна…

– И что, прикажешь мне за ней ехать, что ли?! – воскликнул он и руками всплеснул, одновременно и возмущаясь, и выпроваживая Иру из кабинета.

Та встала и к двери попятилась и все смотрела на него как-то странно.

– Ну чего тебе еще? – не выдержал он ее мольбы, сквозившей в огромных голубых глазищах.

– Я не могу вам приказывать, Игорь Васильевич, я вас умоляю! – прошептала смелая Ира, предварительно толкнув попкой дверь его кабинета. – Поезжайте за ней, пожалуйста!

– Что-о??? Ты совсем, что ли, Ира???

– Вы ведь нас никогда не обижали, Игорь Васильевич, – смятенной скороговоркой принялась его уговаривать Новикова, сложив изящные красивые ручки на груди. – Она не заслуживает вашего гнева, поверьте! Она не заслуживает даже порицания! Потому что она ни в чем не виновата! Кто-то усиленно вредит ей. За что, не пойму! Но согласитесь, держать украденный бумажник в столе…

– Во-он!!! – не выдержав, заорал он на девушку, которая еще сегодня утром казалась ему милой и хрупкой в его нежнейшей коллекции снежинок.

Ну, наорал, ну выгнал, дальше что? Стало легче? Ни черта легче не стало. Ведь если Ирочка Новикова права и Лидочка ни в чем не виновата, то, получается, виноват кто-то еще? А кто виноват? И главное, в чем? И виноват, если задуматься, в страшных вещах! И за вещи эти не то что уволить, голову оторвать мало.

Ведь девчонке постоянно палки в колеса вставлялись. То заказ был невыполненным, потому что все отказались от подписи…

Так, стоп. А кто отказывался? Разве он разбирался в этом? Нет. Он отогнал от себя эту мысль. И даже не повел Лидочку в механический, чтобы она опознала того умника, что оставил неразборчивую закорючку в ее бумагах. Не захотел Игорь Васильевич, чистоплюй хренов, марать подозрениями надежных ребят, работающих на него давно и исправно. А ведь один из этих надежных приставал к Лидочке в оскорбительной форме, заведомо зная, что такие вещи караются их внутренними правилами. Значит…

Значит, один вредитель, предположительно, был из механиков.

Идем дальше.

Кто мог удалять из ее компьютера документы? Логично предположить, что тот, кто компьютером этим владел. Но сейчас знание компьютера обязательно при поступлении к нему на работу. Все, кроме уборщиц, у него им владеют. Тогда по-другому вопрос: кто мог иметь доступ к ее компьютеру? Лидочка часто уходит со своего рабочего места, общается с клиентами непосредственно в зале. Кабинет либо закрывается, если все девочки уходят, либо там остается кто-то из троих.

Да, с Лидочкой в кабинете работали еще две девочки. Одна москвичка – Жанна Галкина, роскошная блондинка с потрясающей улыбкой. Вторая откуда-то из Твери, Вика Морозова, скромная девочка с длинной косищей, с наивным взглядом потрясающих голубых глаз и…

Вот на кого из них думать, а?! И одна и вторая работали уже больше года, ни разу ни одного замечания или порицания. Как мог кто-то из них встать из-за своего стола и в отсутствие Лидочки стереть из памяти ее компьютера документы?! И главное: причина! Какова причина таких действий? Мотив, как сказали бы следователи. У кого из них двоих мог быть мотив?

– Ума не приложу! – воскликнул Игорь и оттолкнулся в кресле от стола.

Кресло послушно докатило его до стены. Потом, подталкиваемое его ногами, доставило обратно. И Игорь снова погрузился в размышления.

Подключать службу безопасности он пока не хотел. Вдруг никто ни при чем, кроме Лидочки. Вдруг это она такой бестолковой оказалась, а он станет обижать кого-то подозрениями? Нет, торопиться не стоило. А что следовало сделать? Правильно, Игорек! Следовало немного понаблюдать. А то сиднем сидит в своем кабинете, скоро совсем мышей ловить перестанет.

Игорь запер дверь своего кабинета, глянул на часы. Обрадовался тому, что как раз время обеденного перерыва и девочки должны быть в кафе, и поспешил туда.

Жанна Галкина уже сидела за столом к тому моменту, как Игорь вошел в кафе, организованное специально для сотрудников. Тарелочка супа, какой-то скромный салатик, стакан то ли молока, то ли кефира. Следит за фигурой, стало быть. Улыбнулась ему, закивала, тут же показала на свободный стул. Он согласно кивнул и, прихватив какое-то блюдо из мяса, подсел к ней.

– Изнуряем себя диетами, Жанночка? – укоризненно покачал головой Игорь. – Так мало есть при таком рабочем графике нельзя. Взяла бы мяса, очень вкусно, кстати.

– Я хорошо себя чувствую, Игорь Васильевич. – Жанна виновато захлопала ресничками. – Но раз вы настаиваете…

– Да нет, это я так просто. – Игорь жевал, не зная, как подступиться к главному вопросу, потом решил спросить как есть: – У Степановой снова неприятности? Теперь куда более серьезные?

– Ой, я вообще в шоке! – Она послушно отложила ложку, пристроила руки на столе, как школьница. – Такому случиться и где?! У нас!!!

Интересно, что она имеет в виду, вдруг насторожился Игорь.

– Ну, ну… – подбодрил он ее взглядом.

– Ведь Лидочка не могла украсть, Игорь Васильевич! – вдруг зашептала Жанна громко и трагически. – А если она не украла, значит, что?

– Что? – повторил он следом за ней.

И вдруг поймал себя на мысли, что чертовски рад, что эта девочка так мыслит. И что она думает хорошо про Лидочку Степанову, а значит, и он может думать так же.

– Значит, кошелек украл кто-то другой и подбросил его к ней в стол! – закончила Жанна и вдруг опустила глаза. – Я знаю, что вы сейчас подумали, Игорь Васильевич.

– Что?

– Что никто, кроме нас троих, не мог этого сделать. Кабинет закрывается и все такое, только…

– Только что?

– Только я этого не делала!

– А кто это мог сделать, Жанночка? – Он ободряюще потрепал ее по руке. – Мне важно знать твое мнение.

– Я не знаю, я не видела, и пятнать человека подозрениями не могу, но… – Она запнулась и вдруг покраснела. – Но знаю одно… У Лидочки с Викой однажды состоялся очень неприятный разговор. Сам разговор я не слышала. Вошла, они уже вдоволь наругались. И Лидочка единственное, что добавила при мне: если Вика не опомнится, она вынуждена будет… И… все.

Вика, Вика, Вика…

Потрясающе милый ребенок. Ей двадцать один год, а выглядит на пятнадцать, из-за наивно распахнутых глаз, из-за славных ямочек на нежных щечках. Что такого сотворило это милое дитя, раз коллега по работе требовала ее опомниться?

– Жанна, а скажи-ка мне, у Вики нет знакомых среди механиков?

– Как это? – не поняла та сразу. – Мы все тут друг друга знаем, Игорь Васильевич. Вы сами настаивали всегда на том, чтобы коллектив был сплоченным и…

– Я не об этом, милая, – перебил он ее. – Я о знакомстве другого рода. Общение по работе – это одно. А общение после работы – это совсем другое. Ты знаешь наши правила, так ведь? Могла Вика, скажем, нарушить их и завести роман с кем-то из механиков?

– Из механиков не знаю! – Жанна стойко выдержала его взгляд и снова тут же покраснела.

– Из механиков нет, а с кем?

– Кто-то из руководящего звена оказывал Вике внимание. Не знаю точно кто… – вот тут она врала. Знала, не хотела просто прослыть сплетницей.

Игорю сделалось не по себе. Среди инженерного состава не было ни одного холостяка. Неженатых механиков оставалось всего трое, кажется. Но то, что все его ИТР были женатиками, это точно. И кто посмел ослушаться его? Кто посмел нарушить правила внутреннего трудового распорядка? Он же предупреждал, что не потерпит никаких романов! Не потому, что стерег своих красавиц от нежелательных связей и разочарований, непременно за этим последующих, хотя и это тоже – да. А потому что ему было противно, когда люди, имеющие семьи, переставали об этом помнить. Ну а где-то там, с кем-то, кого он не знает, и знать не желает – ради бога. Но у него под боком!!! С его девочками!!! Никогда! Никогда он не простит ослушавшегося.

Не в этом ли кроется причина всех промахов Лидочки Степановой, а?

Она могла стать свидетелем адюльтера, попыталась поговорить серьезно с одним из участников запретной связи. Ее не послушались, и вместо этого активно принялись ей гадить и подставлять.