Текст книги "Лето&Детектив"

8

– Таня, у меня к тебе будет ответственное задание. Как я тебе уже говорил, надо искать связи, – начал отчим. – Связи между убитым и другими пассажирами. Разыскивай давай, как хочешь. Используй свой любимый Интернет. Главным образом меня интересуют этот Черевикин, его сестра Качалова и кто-то третий. Ты поняла?

– Вполне. А ты что будешь делать?

– Другими делами займусь, – уклончиво ответил Валерочка.

Татьяна отправилась в свое купе, устроилась на собственной нижней полке.

Отчим где-то шлялся. Допрашивал Черевикина? Или искал другие доказательства?

Вернулись латиноамериканцы. Залезли наверх и продолжили дрыхнуть. Штору они так и не поднимали, поэтому в купе царила приятная темень. А оно девушке на руку. Ничто не беспокоит, не отвлекает. И дверь она заперла. Придет Ходасевич или кто-то еще – постучится.

Правда, с Интернетом в экспрессе дело обстояло не очень. Временами – но короткими, – когда едешь через более-менее крупные города или поселки, на дисплее появляется значок «LTE». В другие часы – хорошо если «3G». А то ведь и просто «Е».

Да, просторы Родины велики и далеко не все покрыты надежной мобильной связью!

Временами покрытие вовсе исчезало – даже обычная телефонная сеть. Начнешь открывать сайт, или фотографию, или карту – и тянуться этот процесс может бесконечно.

Вдобавок компа под рукой нет, один смартфон с крошечным дисплейчиком.

Но все равно главный инструмент – голова на плечах – имелся.

Первым делом Татьяна поглядела карту раскинувшегося на берегу Волги города М. Нанесла на нее метку, где была прописана на улице Авроры семейка Качаловых-Черевикиных.

Глянула, далеко ли Ольге Качаловой было ездить в свою областную клиническую больницу. Потом просмотрела адреса остальных пассажиров вагона.

Помнится, ведь был среди них м-ский уроженец. И впрямь, им оказался тот самый красавчик, на которого девушка сразу обратила внимание: Илья Ходыженцев, 1977 года рождения, разведенный с 2011 года, двое детей – шестого и восьмого года. Адрес по прописке – М., улица Гагарина, дом 24А.

Таня взглянула на карту. А они-то, две прямые и длинные городские артерии, Авроры и Гагарина, на карте города рядом! Пересекаются под прямым углом. И от дома Качаловых-Черевикина до дома Ходыженцева – пара километров!

Но, с другой стороны, подобная географическая близость ничего не доказывает. Мало ли кто с кем рядом живет в городе-миллионнике!

Тогда Татьяна стала штудировать соцсети. Искать в них Качалова, Качалову, Черевикина, Ходыженцева.

В Фейсбуке – нет. В Одноклассниках – нет. А вот ВКонтакте нашлись и Ольга Качалова, и Илья Ходыженцев.

И – опа! – они, Ходыженцев и Качалова, оказывается, числятся друг у друга в друзьях!

Значит, знакомы? Почему же тогда в поезде и позже, в ресторане, когда началось следствие, делали вид, что друг дружке неведомы?

Правда, никаких больше свидетельств их связи в соцсети не находится. Никаких совместных фотографий. Никаких перекрестных лайков. Ничего.

Тогда Таня решила подробнее изучить личность гражданина Ильи Ходыженцева. Забила в поисковике его фамилию – благо не самая распространенная – и пометку, откуда он.

И – ничего себе! – в раздаче появилось: врач, хирург. Правда, больница другая, нежели та, где служит Ольга, – М-ская городская номер три (та, помнится, медсестра в областной клинической). Но все равно вторая сцепка между обоими налицо – единая профессиональная среда.

Изображение каждого, соло, в Сети имелось. И не одно.

Но совместных – ни единого. Значит, все-таки незнакомы? Или шифруются? Берегутся? Опасаются?

Опасаются – кого? Ее мужа? Его бывшей жены? Детей? Коллег?

И тогда Татьяна запустила в поисковике: «Отыскать по изображениям». Глаза уже вытекали, когда, спустя несколько часов интернет-серфинга, на сайте минздрава М-ской области, наконец, обнаружилось их совместное фото: молодые, красивые, улыбающиеся – и главное, рядышком, плечом к плечу! Подпись: научно-практическая конференция, сентябрь 2017 года.

Значит, наверняка-таки знакомы лично.

Правда, на том фото присутствовали еще пять человек, врачей и медсестер.

Поэтому и от снимка влегкую можно отбояриться, и это не доказательство.

Но основания хотя бы задать вопрос подозреваемым имеются: если они знакомы, почему тут, в вагоне, и позже, в ресторане, упорно не обращали друг на друга внимания?

И еще одно. Отчим очень просил вспомнить – ночью она ведь не спала, бродила по коридору, – была ли заперта дверь соседнего купе. Того самого, где произошло убийство. Это ведь видно снаружи – повернута защелка внутри или нет.

И – да, Татьяна вспомнила: дверь соседнего купе заперта не была.

Уже можно было с чем идти к Валерию Петровичу.

9

Спустя семь часов после того, как крик Ольги Качаловой прорезал ночное пространство вагона и литерный поезд подбирался к станции «Рязань», отчим и Татьяна во второй раз за сегодняшний день переступили порог вагона-ресторана. Их сопровождал полицейский наряд в полном составе: лейтенантик и два чина помладше.

В ресторане дым стоял коромыслом. Садовникова непроизвольно отметила, что многие из пассажиров седьмого вагона, которые по вынужденным обстоятельствам заняли там места еще рано утром, оттуда, кажется, и не уходили. Например, пятерка англичан, к которым присоединились еще столько же соотечественников с других посадочных мест – они оккупировали два столика и продолжали горланить свое: «It`s coming home!» Увлеченный футболом сибиряк уже изрядно нагрузился и громко вспоминал эпизоды чемпионата тысяча девятьсот лохматого года.

Но самое главное – за тем же столом, что утром, рядом друг с другом преспокойненько помещались оба героя Таниных изысканий: медсестра и новоиспеченная вдова Ольга Качалова и м-ский хирург Илья Ходыженцев! Мило беседовали друг с дружкой! И – самый первый взгляд! – Таня отметила, как они сидели. Как смотрели друг на друга. Как касались друг друга плечами. И перестала сомневаться: нет, они не просто знакомы. И не просто познакомились здесь и сейчас и у них что-то наклевывается. Нет, они любовники – давние и тайные.

Отчим подошел к ним первым. С приятной улыбкой, обращаясь к женщине, процитировал:

– Как говорится, башмаков еще не износила, в которых шла за гробом66
  Цитата из «Гамлета» У. Шекспира (в переводе Н. Полевого).


[Закрыть]…

Лицо Ольги сразу закаменело.

А лейтенант полиции – тут как тут – тоже проявил недюжинную эрудицию:

– Муж в могиле, брат в тюрьме, помолитесь обо мне!88
  Искаженная цитата из «Реквиема» Анны Ахматовой: «Муж в могиле, сын в тюрьме, помолитесь обо мне».


[Закрыть]

Садовникова прям его зауважала – Ахматову цитирует!

Качалова немедленно окрысилась:

– Что я, в ресторан теперь никогда не смогу сходить?! И где мне прикажете сидеть? В мое купе меня не пускают! Место преступления, видите ли!

– В деле убийства вашего мужа, – спокойным тоном, не обращая внимания на ее вопли, продолжил лейтенант, – открылись новые обстоятельства. Я прошу вас следовать за нами. Вас обоих.

Любовники (а Таня, да, не сомневалась, что они любовники) переглянулись. Поднялись из-за стола.

Тут вступил отчим. Диапазон эмоций, которые он демонстрировал на публике, обычно бывал весьма широк. Артист настоящий – в этом его падчерица не раз убеждалась. Вот и сейчас он произнес дурашливым голосом:

– Как говорится, мальчики – налево, девочки – направо.

И – так, видимо, было заранее договорено с полицейскими – один младший чин оттеснил Ольгу от хирурга Ходыженцева и в сопровождении лейтенанта повел ее в сторону восьмого, штабного вагона.

Второй старшина (сержант?) указал дорогу мужчине-подозреваемому в прямо противоположном направлении.

За ним пошел Ходасевич. Татьяна, не будь дурой, увязалась за отчимом.

Они остановились на площадке своего седьмого вагона. А тут как раз поезд стал замедлять ход. Замелькали дебаркадеры, гаражи, бетонные заборы, граффити и многоэтажки довольно большого города. На площадку вышла проводница Любовь. Бросила любопытствующий взгляд на живописную группку: младший полицейский чин, Татьяна, пожилой и толстый Ходасевич, эффектный (но заметно нервничающий) хирург. Валерий Петрович, наступая своим животом, практически оттеснил задержанного к противоположной двери.

Меж тем рыжеволосая худышка в отглаженной форме РЖД распахнула дверь вагона и откинула прикрывавший ступени порожек.

– Остановка? – крикнул ей отставной полковник.

– Не остановка, но на малой скорости пройдем. Станция, – радушно откликнулась проводница и встала на ступеньки, держа в руке свернутый красный флажок.

– Лучше бы вам тут выпрыгнуть и деру дать, – неожиданно обратился отчим к Ходыженцеву.

Тот окрысился и покраснел:

– С чего бы это?

– Да с того, что с какой стати вы сегодня в поездной душ в шесть ноль пять утра ходили?

– Вам-то какое дело?! Захотел и пошел!

– Правильно. Убийство, как мы установили в ходе осмотра, произошло ориентировочно около пяти тридцати, а в шесть вы вдруг решили воспользоваться единственным на поезд душем. Не знали, что каждого моющегося в спецжурнальчик записывают, когда денежку с него берут? А вы, когда мыться пришли, еще так глупо врать стали. Дескать, я из десятого вагона и фамилия моя Квасов. Зачем, спрашивается, лгать, если вы ни при чем?

– Никакой душ ничего не доказывает!

– А капелька крови?

– Какая еще капелька?

– Которую вы после убийства спящему гражданину Черевикину на рубашечку нанесли? Капнули сверху со своей перчаточки – очень правдоподобно.

– Откуда я знаю про его рубашечку? И где он в крови вымазался! При чем здесь я!

– А перчаточки?

– Какие еще перчаточки?

– Окровавленные. С вашими отпечаточками пальчиков.

– Не понимаю, о чем вы.

– Выкинули вы их. В окошко вагона. Непосредственно после убийства. Тонкие, белые, хирургические. Думали, Россия большая, путь из города М. в Москву длинный – никто и не найдет. А ведь наши люди их нашли. Прочесали пути да и обнаружили. И теперь только вопрос времени – провести экспертизу, отыскать там ваши отпечатки и кровь несчастного Черевикина.

На лицо хирурга было жалко смотреть. Он слушал Ходасевича в оцепенении, с неизбывным ужасом.

Поезд вздрогнул и все-таки остановился на станции.

– Так что все для вас кончено, – продолжал полковник в отставке. – Вы знаете, остановка здесь не запланирована, однако поезд притормозил по моей просьбе. И вот прямо сейчас и здесь, на станции «Рязань», к нам на борт поднимается судмедэксперт, а у него в руках – криминалистический чемоданчик, в коем находится в том числе прибор типа «блюстар» для обнаружения слабовидимых пятен крови. Знаете, такой с люминолом, плюс инфракрасный фонарик. Наверняка в сериалах видали. И знаете поговорку – черного кобеля не отмоешь добела? Это как раз про вас. Потому что как бы вы в душе ни плескались, никогда следы и пятна крови не отмоете, не ототрете, чтоб совсем незаметно стало. Вот мы их и зафиксируем.

Состав снова тронулся и очень медленно начал набирать ход.

– Прямо тут, в поезде, и запротоколируем вас, не доезжая до Москвы… Так что вы лучше сразу скажите, кому инициатива принадлежала. Организовать убийство и свалить на брата вашей любовницы Черевикина, якобы невменяемого. Вам? Или Качаловой? Я вам, откровенно говоря, очень советую прямо сейчас мне сказать, что организатор преступления – она, и впоследствии этих своих показаний придерживаться. Большая вам скидка выйдет. А Ольга ведь женщина, ей суд априори меньше срок даст. Глядишь, одновременно с нею на свободу выйдете. Годков-то всего через десять, что, учитывая тяжесть совершенного вами деяния, совсем немного. Вы человека убили все-таки.

В продолжение монолога Ходасевича Таня внимательно следила за тем, как меняется лицо Ходыженцева. Нет, сделать «покер-фейс» у того не получилось. Все оттенки чувств – страх, обида, ненависть – отчетливо на нем читались, и будь девушка присяжной, она бы без раздумий вынесла вердикт: «Виновен!»

А хирург вдобавок подтвердил свою вину действием. Оттеснив массивного Ходасевича, он оторвался от глухой двери, проскользнул мимо Татьяны и полицейского (тот не сделал ни малейшей попытки остановить преступника), подскочил к противоположному, до сих пор распахнутому проходу и отпихнул в сторону худенькую проводницу. Та ахнула и брякнулась на железный пол тамбура – хорошо, не наружу! А поезд меж тем уже снова набирал ход. Все быстрее неслись за окном пристанционные постройки. Но преступник безоглядно оттолкнулся от ступенек и прыгнул вниз. Таня ахнула и подскочила к двери. Ходасевич поднимал упавшую Любовь и участливо спрашивал: «Вы не ушиблись?» – «Да нет, ну что вы, спасибо, все в порядке», – смущенно отвечала девушка.

А Ходыженцев, упав с размаху на убегавший асфальт, с усилием поднялся и попытался бежать в сторону от путей. Одна нога его неестественно завернулась, и он сильно хромал.

К нему уже спешили по перрону трое полицейских.

Литерный экспресс шел все быстрее и быстрее, и Ходыженцев вскоре пропал из поля зрения.

Последнее, что увидела Татьяна, пока вся сцена не исчезла за поворотом, – сидящий на асфальте убийца в окружении троих полисменов.

10

Годом ранее

У Ольги Качаловой случались интрижки.

Она довольно легко к этому относилась.

Особенно после того, как поняла и убедилась, что муж ее, Качалов, человек глупый, никчемный и ничего собой не представляющий.

А еще он был страшно ревнив, отчего наставлять ему рога оказалось особенно сладостно.

Вот она и наставляла. И с коллегами, и с пациентами, и просто с красивыми парнями, которые не давали ей проходу в автобусах и на улицах.

Ей бы, конечно, развестись – но уходить ведь надо не в пустоту, а куда-то. К кому-то. А никого очевидно прекрасного во всех отношениях – или такого, чтобы сердце екнуло, – ей не встречалось.

Вдобавок квартира. Хрущевскую двушку с маленькой кухней и смежными комнатами особенно не разменяешь. Снова ютиться в коммуналке или общаге Ольге совсем не хотелось.

А еще брат. Ее крест.

Тянуть его заповедали родители. Черевикин-младший, считай, инвалид. Да вдобавок скорбен головою. Такого никому не предъявишь. Такого мало кто из мужчин терпеть будет. И мало кто с ним уживется.

Муж Гарик уживался и терпел. Может, потому что он и сам все мозги пропил и по уровню не сильно от Олежека отличался.

Но однажды, прошлым летом, в жизни Ольги Качаловой появился он.

Красивый, как бог, умный, веселый. К тому же врач.

К врачам Ольга всегда испытывала почтение. Это было профессиональное.

Да не в том дело! Главное, когда Илья был рядом – а тем более прикасался к ней, – она растекалась, балдела, плыла. Когда он оказывался около, солнце светило ярче, и трава казалась зеленее, и Волга превращалась из сероватой, тускловатой, свинцовой в яркую небесно-синюю гладь, как на Мальдивах. И даже когда Ольга просто думала-вспоминала о нем, мир словно обогащался кислородом, как из кислородной маски, и расцветал.

Короче, Ольга влюбилась.

И Илья в нее вроде тоже.

И все время говорил, что такую, как она, поискать: красотка, умница и хитрая бестия.

Им бы жить да жить вместе, ей уйти от постылого мужа – но надо иметь в виду, что у нее на руках брат. Считай, инвалид. И его-то никуда не денешь, с ним-то не разведешься.

А у Ильи – ни кола ни двора. Квартиру оставил бывшей жене, детишкам своим малолетним. Кантовался по знакомым, снимал комнаты или квартирки задрипанные, что подешевле.

И эти встречи – тайком, украдкой. Наспех и будто у кого-то что-то воруешь. Значит, после суточного дежурства надо наврать, что задержишься на собрании или идешь в спортклуб или в магазин, и мчаться на такси к Илье домой, в съемную конуру со скрипучей тахтой. Договориться еще, чтобы и у него в больнице ночная смена была, и у нее. И не заснешь блаженно в объятиях друг друга – приходится пробуждаться через тридцать минут по будильнику и ехать домой: муж бдит, брат требует надзора. И никуда не сходишь вместе: город М. хоть и миллионник, да, по сути, маленький, у каждого сотни знакомых, не дай бог, увидят, заложат.

И с каждым разом Ольге все более мерзким и отвратительным казалось возвращаться домой, где вечно пьяный и вонючий Гарик. И болезненный чистюля Олежек, который, напротив, по два часа проводит в ванной, намывая руки, и от которого непонятно чего ждать, и надо следить, чтобы он вовремя принимал пилюли, и убеждать в необходимости ехать к врачу.

Моральных тормозов у Ольги не было.

Бога нет, это она поняла давно. И никакой вечной жизни тоже нет. Она слишком часто видела, как бытие утекает из пациентов. И видела, что ничего от них не остается, только дряхлая оболочка.

Никакого воздаяния (или порицания) за гробом не существует.

Никакого возмездия за дурные помыслы и поступки.

Никакой награды за добродетель.

Поэтому еще до встречи с Ильей она много раз думала, сладостно фантазировала, как убьет мужа. И даже не просто мечтала, а преобразовывала свои видения в практическую плоскость. Даже настоящий план сложился – великолепный, никто бы не подкопался.

А именно: надо подмешать супругу Гарику в водочку, когда тот в последнем градусе будет, братнины психотропы.

Даже если проведут экспертизу (а ее все равно проведут), всегда есть отмазка: сам отравился, случайно. А может, покончить с собой по пьянке захотел. И никто ничего не докажет.

Но когда у них с Ильей все началось… И становилось все серьезней и серьезней, и встречи урывками, среди дня, в случайных квартирах, гостиницах на час… Эти поездки в его авто за город, на дальний девятый просек… Соития не раздеваясь и без горячей воды… Когда все это трудное, как говорится, счастье удовлетворять перестало и захотелось долгой счастливой жизни, она, в какие-то моменты от любви переставая самой себе принадлежать, с любовником этой идеей поделилась: «Я хочу убить своего мужа».

Илья все воспринял серьезно, с пониманием.

Но сказал: ты его хочешь травить – а если не насмерть? Если после такой попытки Гарик инвалидом станет? Если почки откажут? Или инсульт? Ты же добить не сумеешь. Будешь потом с ним вечно мучиться.

Вместе мы будем мучиться.

Нет, сказал Ходыженцев, план надо модернизировать.

Вот что значит – мужчина! Системно мыслит.

Надо, сказал Илья, чтобы одним ударом – двух зайцев. Чтобы мужа – в могилу. А брата – в тюрьму. Ну, или в спецпсихушку, что одно и то же.

А они останутся вдвоем в квартире, где сделают прекрасный ремонт и заживут красиво.

Дело оставалось за малым: чтобы брат Олежек Черевикин действительно мужа Гарика Качалова реально убил.

Беда была в том, что они в хороших отношениях состояли. Вместе футбол по телевизору смотрели, пиво пили и даже на стадион ходили.

И тогда Илья – он говорил, что где-то вычитал, в специальной литературе, – сказал, что надо потихоньку внушать Черевикину, что зять его – зло. Даже с большой буквы: Зло. Что он его мучает. И специально извести его хочет.

– Есть что-то, – спросил Илья, – что брат в муже прямо-таки ненавидит? Что его безумно раздражает?

– Есть.

– И что?

– Как Гарик храпит. Я серьезно! Олег прямо-таки исходит на гамно, по тридцать раз за ночь этого идиота пьяного будит, а тот снова храпеть. А брательник бесится.

– Прекрасно! – обрадовался любовник. – Вот на эту кнопочку и будем давить.

– Не слишком ли просто? – засомневалась Ольга.

– Просто все гениальное! Внушай ему помаленьку, когда-нибудь да сработает. Особенно когда брательник твой под психотропами или под выпивкой.

Вот она и стала потихоньку брата обрабатывать. Сначала смехом, а после серьезно. Пожалуется Черевикин на мужнин храп – Качалова ему: а ты его убей! И так – каждый раз: убей, убей, убей!

Чтобы выработать устойчивый рефлекс: храп – убийство!

Да только ничего не получалось. Неделя прошла, две, месяц.

Черевикин будил мужа, шпынял, расталкивал, ругался матерно – а руку на него все-таки не поднимал.

И однажды Ольга, жарко шепча, сказала Илье:

– Олегу надо помочь.

Тот сразу понял:

– Помочь убить?

– Да.

– Помочь – но как?

Она сразу сказала:

– Я не смогу.

А он, Илья, как ей в этом поможет?

Весь город в видеокамерах. Как Ходыженцев к Качаловым, в их дом на улице Авроры, в их квартиру проберется, чтобы по ходу дела под видеонаблюдение не попасть?

И потом, у брата чуткий сон. Как выбрать момент, когда оба, и муж, и брат, спят? Как любовнику проникнуть к ним в квартиру, убить, да еще потом несчастного психа убедить, что это именно он зятя зарезал?

А тут – чемпионат.

Брат Черевикин с мужем Качаловым давным-давно, еще в марте, билеты на матч в Москве сумели купить. Относительно дешевые, третьей категории. Загорелись: поедем вместе! На бесплатном поезде прокатимся, футбол поглядим, на столицу позырим. Благо в Белокаменной двоюродная сестра проживает. Перекантоваться можно пару ночей забесплатно.

Ольга, когда услышала об идее совместной поездки, сразу смекнула: вот он, способ, чтобы любовник подобрался к обоим, мужу и брату, как можно ближе!

И тоже купила билеты на тот самый матч.

На тот же матч и на тот же поезд.

И себе, и Илье.

Футбольные билеты вышли на круг страшно дорогие, но дело того, считала Ольга, стоило.