Книга: Сразу после сотворения мира - Татьяна Устинова

Это даже не отзыв, это цитаты с комментариями.

Зачем так сложно? А вот:

Картинок себе напридумывал в духе комсомольской прозы шестидесятых – вот он, Алексей Александрович Плетнев, встает утром и в любую погоду бежит на речку, сигает с мостков, фыркает, плавает, одним словом, наливается здоровьем. Потом, отдуваясь, пьет чай со смородиновым листом, а потом возится на участке, подвязывает огурцы, рассматривает на свет плоды земляники садовой, вытаскивает корни, изучает, не побил ли их «червь мучной», вбивает в гряды металлические палки «от кротов»…

Разумеется, любого порядочного олигарха должны манить картины сельского быта. Это же русская деревня, где можно забыть свою старую никчемную жизнь и открыть для себя новые горизонты. Потому что старая жизнь решительно невыносима.

Можно попробовать жить по-старому, но для этого нужно приложить слишком много усилий – звонить секретарше, заказывать самолет в Монте-Карло или Ниццу, собирать чемодан, лететь, а там, куда прилетишь, разбирать чемодан, находить знакомых, «вливаться» в круг их интересов и формировать свой – чтобы на их гостеприимство и любезности отвечать собственным гостеприимством и любезностями, все по правилам.

Ах, куда Ницце против русской деревни. В русской деревне не надо формировать свой круг интересов. Или, не дай боже, искать знакомых. Куда лучше общаться с новыми знакомыми, которые привыкли вести разговор примерно так:

– Сосед! – закричали из-за забора. – Ну-к, подь сюда! Подь сюда, сосед!

И, конечно, наш олигарх идет. Он ведь совершенно не умеет отказывать людям, дожив до сорока лет и построив карьеру. Не научился, понимаете. Бизнес сам как-то сделался. За красивые глаза. Или просто неудобно было отказывать, потому что люди хорошие, душевные, не то что все эти акулы, с которыми наш герой был вынужден как-то сосуществовать до этого дня. И даже, о ужас, общаться. На самом деле ему всегда хотелось, чтобы кто-то попросил его починить поливочный шланг, а потом дал полную тарелку жареной картошки. Не может себе олигарх в повседневной жизни позволить жареную картошку. У него все печальнее.

Через десять минут ему подадут обед: салат из рукколы с камчатским крабом, протертый суп из спаржи, паровые биточки и крохотную чашку кофе без кофеина.

Ужас, правда? Но добрая соседка Валюша спасет несчастного, который забыл, каковы они - настоящие деликатесы.

Перед Алексеем Александровичем появилась глубокая щербатая тарелка с широкой синей полосой, полная жаренной до золотистого цвета картошки, сбоку пристроена малость привядшая сарделька, про которую Валюшка с огорчением сообщила, что пока она по улице бегала, сардельку «упустила». <...> Тут совершенно неожиданно для себя Плетнев сообразил, что съел почти всю свою порцию, и так ему вкусно, что он даже говорить не может.

И так всю книгу. Всю, понимаете? Есть жители деревни Остров - работящие, довольные жизнью люди, всегда готовые прийти соседу на выручку. И есть прежний мир олигарха, из которого нам крупным планом показывают только его бывшую жену и тещу, персонажей, у которых даже под микроскопом не найти ни одной приятной черты. Противопоставление "там" и "тут" не кончается, деревня Остров сравнивается с мировыми курортами - разумеется, не в пользу последних. То и дело повторяются шутки про французского доктора, который - вот удивительно! - не одобрил бы жареную картошку с сардельками на обед, и про тренера Арнольдика, который рассчитывал программу тренировок не так, чтобы потом можно было махать лопатой на солнцепеке. Как же так, ведь мечта любого олигарха - в выходные махать лопатой на солнцепеке! И все это настолько фальшиво, неправдоподобно, лубочно, что зубы сводит. Разумеется, появляется и героиня, которая сама о себе говорит так:

...я нормальная грузинская женщина, а не какая-то там эмансипированная!

Мрак. Яду мне, яду. Вот, кстати, еще немного мизогинии на сладкое.

- ...А полы да окна мыть не мужицкое дело, бабское оно!.. Тебя бы на заседание совета директоров, развеселившись, подумал Плетнев про Валюшку. Хоть какого совета хоть каких директоров. Там бы тебе объяснили, что такое равенство прав и какие именно дела следует считать мужскими, а какие женскими!

Ну да, конечно, женщины - члены совета директоров не поняли бы этого чистого веселья. Как, наверное, не поняли бы и того, какого черта олигарх торчит в деревне, копает грядки и чинит поливочные шланги. Им не дано, черствым душам. Интересно, что к этой книге эпиграф подобран из "Того самого Мюнхгаузена" Григория Горина. Мюнхгаузен завещал всем нам улыбаться. Я надеюсь, что автор, когда писала эту книгу, хохотала и предвкушала, как всех разыграет. Потому что иначе получается совсем, совсем печально. Пойду почитаю Агату Кристи, успокою нервы описанием какого-нибудь зверского убийства.

Для отдыха вполне подходит. Особенно после перегруженных рабочих дней, темноты днем и ночью, спешки, нервов, так хорошо взять такую книгу и отдохнуть душой.

Сюда бы кресло полосатое приволочь — такое специальное дачное кресло под названием шезлонг, — улечься в нем, надвинув на глаза кепку, вытянуть ноги и дремать.

А какие у Устиновой колоритные второстепенные персонажи! Одни Тереза Васильевна, по прозвищу "Газпром", чего стоит. И присутствует-то она тут совсем редко, но запоминается:

Тереза Васильевна взялась пальцами за виски. Оттопыренные мизинцы дрожали. Одна актриса так делала в кино, когда хотела продемонстрировать, как она поражена и убита.

И еще она же:

У меня мозги пока еще на месте, я в Газпроме работаю!

И дальше:

— Да, да, — кивнула Тереза Васильевна рассеянно и потерла лоб движением, подсмотренным в кино у одной актрисы. Актриса делала так, когда хотела показать собеседнику, насколько она во всех отношениях выше.

А потом одним буквально росчерком пера Устинова все расставляет по своим местам:

—Кем вы трудитесь в Газпроме? — спросил он таким тоном, каким спрашивал на совещаниях у проштрафившихся заместителей, почему тендер на госзаказ ушел из-под носа, и этот его тон означал только одно — скорый конец света. — Кем, Тереза Васильевна? Ну? Вы ответственная уборщица? Или главная лифтерша? — Я... старшая по этажу, — пролепетала ответственная работница. — Поливаю цветы, проверяю ковры... рамы...

Разве не здорово?! Рекомендую от души.

Он зашел, чувствуя ступнями плотный белый песок, нырнул, вынырнул и очутился лицом к лицу со своим счастьем, которое, оказывается, тоже нырнуло вместе с ним.…Ничего не пропало, сказало ему счастье, кувыркаясь в коричневой воде неподалеку. Пока все это есть, ничего и не пропадет. Смотри, как всего много, и все это твое!.. Порадуйся, не жди никакого «потом», не думай, не вспоминай, радуйся сейчас. Точно тебе говорю! Эта река, июльские облака, ласточки на той стороне, камыши и стрекозы уж точно тебя не подведут. А там посмотрим.

Если не читали, поясню: рядом с ним вынырнуло просто счастье, а не русалка там какая или конкретная симпатичная деваха. Примерно за это и люблю Устинову - за реальность чуда. Ну и за классический хэппи-энд, само собой. Р.S. Мне подарили слова, что Устинова пишет жесткие вещи. Я удивилась было, но соглашусь - чувствовать в книге необходимость и реальность чуда - это не так уж и просто. Но и не сложно)