Текст книги "Сияющий ангел"

– Не могу сказать точно. Понимаю, что нелепость и в это трудно поверить, но… – Аня в страхе отступила на шаг назад и тихо добавила: – Мне кажется, я в тебя влюбилась. Извини. – Она застыла в ожидании.

Вот это да! Сколько смелости. Такое с ним уж точно было впервые. Необыкновенная девушка. Так, не молчи! Расскажи, что сам пребываешь в безумном восторге от знакомства с ней. Прошепчи ей, что таких, как она ты, еще не встречал. Опиши, что в ней совершенно все: от мягких волос до маленькой родинки на левой щиколотке. Сознайся, что тебя заводит даже ее дыхание. А еще скажи, что ты уверен: она не такая, какой хочет казаться. Ты же понял, что она на самом деле очень добрая, чуткая, невероятно ласковая. А все плохое и ужасное, что она демонстрировала тебе – это просто маска. Не забудь напомнить ей, что она смелая и отважная. Ну, давай, она же ждет! Хоть что-то скажи! Ты же умеешь! Еще как умеешь!

Да. Он умеет. И вновь сомнения.

Уж не знаю, за какие грехи даровано нам это чувство. Такое навязчивое и такое устойчивое. Сидит где-то там внутри и выжидает, когда мы отвлечемся хотя бы на миг. И вот оно уже нас посетило, прикрываясь здравым смыслом и логикой. Один щелчок – и все завертелось в обратную сторону, выдавая тысячи аргументов против одной правды.

“Очередной каприз. И завтра она поступит со мной так же, как с Виталиком. Ему, небось, тоже в любви клялась. А если нет? А если да? Я слепой! Очень я ей нужен!”.

Пауза затянулась. Но добавлять что-либо к сказанному было лишним. Все, что хотела, Анна уже сказала.

– С чего ты взяла, что влюбилась? – очень резко спросил Андрей.

Анна оторопела. Как, с чего она взяла? Просто почувствовала. Разве можно объяснить то, что чувствуешь? Она не виновата, что фраза «я в тебя влюбилась» не может передать всю глубину чувств? Но разве это можно спутать с чем-то? Не может быть, чтобы он не знал этого. Почему тогда засомневался в ее искренности?

– Молчишь? Ожидала другой реакции? Ну ничего. Не бери в голову. Это просто мимолетная страсть.

Может быть, она ослышалась? Он не мог так ответить. Он не должен был так отвечать. Что же это?

– Я не знаю, что такое мимолетная страсть, – даже не узнала своего голоса.

– Так, пустячок. Случается с людьми. Иногда. Но проходит. Быстро проходит. И все станет на свои места. Я вернусь на завод, а ты – к своей машине не на ходу. Ничего не выйдет, Нюточка. Так что вызови мне такси.

О чем он говорит?

– Не вызову.

“Ведь точно не вызовет. Так оставайся! Неужели не хочется?”

– В принципе, я и сам справлюсь.

Анна даже не стала спорить, просто сказала:

– Я не переживу.

Что же она над ним так издевается?

– Переживешь.

– Это нечестно!

– Анна, прекрати, – Андрей умышленно назвал ее так.

Он не мог объяснить себе, что на него нашло, просто разрывался на части. Одна все время твердила: “Ты слепой, забыл? Зачем тебе это нужно? А вдруг она и вправду влюбилась? Тебе что, хочется отравить ей жизнь?”, – а вторая очень робко подсказывала: “Не слушай, скажи себе правду, разве ты не хочешь остаться? Она же тебе очень понравилась. И какая разница, слепой ты или нет, разве ты не человек и не достоин чего-то такого, о чем и не мечтал? Ты разве не чувствуешь, что она говорит правду?”

Он уже было поддался зову и желанию остаться, как вдруг испугался, что все может зайти далеко. Разве он ее для этого спас, чтобы впоследствии, неважно, долго это будет или нет, она с ним возилась и тратила на него свое время? Нет. Эта девушка слишком хороша. Вряд ли ее устроит перспектива быть спутницей инвалида. И потом, за что в него влюбляться? Нет. Она ошибается. Или издевается. А что делать со своим желанием? Сам уже ответил. Страсть проходит быстро. Как ни прискорбно, но нужно уходить. Потом будет тяжелей. Но как? Не собирается же он все это ей рассказывать. Значит, объяснений не будет. А вдруг она его опять разыщет? Она сильная, значит нужно поступить жестоко и жестко, чтобы у нее пропали все иллюзии. Андрей стиснул зубы: он принял решение.

– Но ты же обещал остаться? Мы даже не поели…

– Я перехотел.

– Ты не можешь так со мной поступить! – полились слезы.

– Уже поступаю. Потом же сама спасибо скажешь. Я остановлю машину на улице.

– Как? Куда ты пойдешь? На улице ночь.

– Для меня всегда на улице ночь. Так-то вот. Ночь! Понимаешь ты это?! – он отстранил девушку, осторожно прошел в коридор и тихо вышел.

* * *

Анна не верила своим глазам. Хотелось выйти на балкон, но не подошла даже к окну. Думала, что проревет всю ночь, но после того, как Андрей ушел, не проронила ни слезинки. Больше часа сидела на кухне и ковыряла вилкой пельмени. Была она в каком-то замешательстве. Голова гудела, в груди нарастало незнакомое чувство – не то гнетущая тревога, не то необъяснимая тоска. Еще пару часов назад она казалась себе легкой пушинкой, подхваченной потоком и увлекаемой в самую стремнину жизни. Новой жизни. Настоящей, а не той, которая за витринами дорогих магазинов, за тяжелыми дверями со швейцарами. Не той, в которой, отражаясь в богемском хрустале, переливается дорогое вино, не той, где чувства измеряются в количестве каратов сверкающих бриллиантов. Не той, где все напоказ. Размышляя над этим, она не могла поверить, что это ее мысли. Откуда? С чего вдруг такая ненависть ко всему, что окружает ее всегда? Что такого произошло сегодня? Наверное, то, что сегодня в какой-то миг она впервые в жизни стала такой, какая есть на самом деле. Настоящей, искренней, способной на безрассудства и, как неожиданно выяснилось, даже на любовь. Неужели это все просто обман, злая шутка судьбы? “Ты веришь в судьбу?”– кажется, так он спросил. Но если это судьба, почему тогда ничего не вышло? Она отказывается верить в такую судьбу. Ей не нужна такая судьба.

Со злостью отшвырнув вилку куда-то в угол кухни и выбросив нетронутую еду в мусорное ведро, поднялась из-за стола. Прошла в комнату, села за компьютер. Открыла статью, пробежала глазами по тексту, безжалостно удалила ряд мест. Встала. Не понимая еще для чего, подошла к шкафу и начала перебирать одежду. После недолгих поисков подошла к зеркалу с целой охапкой шарфов. Взяла один из них и завязала глаза. Пробивался свет. Завязала поверх еще несколько и погрузилась в темноту. Минуты три постояла не шевелясь. Вспоминала обстановку комнаты. Потом пошла в направлении компьютера и споткнулась о пуфик. Потеряла равновесие, упала.

– Надо думать о каждом шаге, а я думала о столе, как бы до него дойти, – сама себе объяснила Аня.

Поднялась, села за стол. Положила руки на клавиатуру, нащупала выступы на «А» и «О». Замерла.

– Я слепая. Я буду писать о слепых слепым методом, – и после недолгой паузы застучала по клавишам.

* * *

Андрей добрался до дома через полчаса. Только зашел, зазвонил телефон. Мать по привычке сняла трубку.

– Мама, если женский голос, меня ни для кого нет. Я у ребят в студии.

Таким уставшим и опустошенным он не был уже давно. Сейчас бы завалиться и заснуть навсегда.

– Сынок, это Николай Васильевич, – Андрей кивнул, мать передала ему трубку.

Быстро переговорил. Прошел в свою комнату и, тяжело вздохнув, опустился в кресло. Мать вошла следом.

– Ну, что там? Как обычно? – спросила она.

– Как обычно, в двенадцать два сеанса.

– Проводить или за тобой придут, – села напротив, стала смотреть. Что-то было с ним не так.

– Придут. Ложись спать, – потом подумал и добавил. – Ма, есть хочу, умираю. Приготовь, пожалуйста, а я пока покупаюсь. Да, и повесь эти джинсы просохнуть, они влажные.

Мать взяла их в руки.

– Они пахнут тиной! Их стирать надо. Что ты в них делал?

– Интервью давал.

– В воде? – с недоверием спросила она.

– Да, для экзотики, – спохватившись добавил. – Ма, все нормально. Я с ребятами после работы на пляж ходил. Это мы шалили.

– Ну, хорошо. Шалили так шалили.

– Мама. Я тебя умоляю. Я устал.

– Ладно. Как интервью? Это я хотя бы могу узнать?

“Мама, мама. Лучше тебе не знать”.

– Ой, ну пообщались часик. Ничего интересного. Договорились, встретиться в студии. Я ее с ребятами познакомлю.

– Я рада за тебя и ребят, посмотрим, что из этого выйдет. Кстати, что наденешь?

– Белые штаны достань.

Мать вздохнула, направилась к выходу. На пороге обернулась.

– Ах, сыночек, сыночек. Женился бы уже. Вон Оксанка как по тебе сохнет! За вечер телефон оборвала, – мать всегда заканчивала разговор одним и тем же.

– Мама, не надо. Ничего она не сохнет.

– Но я же вижу, – сокрушенно сказала она. – Чего тебе нужно? Девушка просто красавица. И работа у нее хорошая, и хозяйка она неплохая.

– Я ее не люблю, мама.

Как, уже и не любит? Ведь любил еще вчера. Или не любил? Просто показалось? Как все плохо. Как все безнадежно плохо. Надо выбросить это из головы. И Оксану и «ту», которая без cпроса ворвалась в его жизнь и все перевернула.

– Андрей, что происходит?

– И вообще, я не собираюсь ни для кого быть обузой.

– Ну какая же ты обуза? Ты у меня умница. А я внуков хочу… – мать тяжело вздохнула.

– Тебе мало одного урода?!

– Андрюшенька, да что с тобой?

– Мама, давай не будем. Мы эту тему уже затерли до дыр. Все, я пошел купаться.

* * *

До двенадцати оставалось еще сорок минут. Андрей лег на кровать и стал размышлять о событиях прошедшего дня. С одной стороны заходил, с другой, проигрывал много раз критические моменты своего с Анной разговора.

Каждый раз выходило, что сам он был не на высоте. Придирался, язвил, грубил – и не один раз. А ведь слывет среди девушек галантным кавалером. Ах эти девушки – любительницы экзотики, как узнают, что он слепой, сразу липнут, как пиявки. Особенно если знакомство происходит в студии. И Игорь – руководитель группы – тоже хорош: всегда специально затаскивает кого-нибудь и знакомит. Он, видите ли, другу хочет помочь. И Анна такая же, как и все девчонки. Влюбилась она… За один день! Вот интересно, а если бы его глаза были изувечены, обезображены, с бельмом, что тогда? Тогда никаких иллюзий. Просто калека. И все было бы на своих местах.

А чего это, собственно, он на нее нападает? Ясно же – себя оправдать. Значит, все же виновен? Такого отвращения к самому себе он еще никогда не испытывал. Как бы это все побыстрей забыть? Андрей перевернулся на спину. Все мысли вдруг перемешались, как в калейдоскопе и опять возникли все те же вопросы без ответов. Как ни противился, а все же мысленно вернулся к Анне. Она права: то, что произошло сегодня, не вписывалось ни в какие рамки. Как можно было уйти от нее? Понапридумавать кучу оправданий, да еще и тешить себя тем, что поступил благородно. А на самом деле – просто струсил. Девушки к нему липнут… Зато он к ним не лип. А здесь все могло быть иначе.

Да что же это происходит? Он сильно потер виски. Все мысли, как по команде, исчезли. Их сменили воспоминания. Ее кожа, ее тело, ее запах, ее губы, ее сногсшибательная страсть. Все просто восхитительно, и все в одном человеке. Андрей улыбнулся. Вспомнил, как ему было страшно и противно делать искусственное дыхание. Зато потом! Какой смелой и нежной была одновременно, просто невероятно. Андрей почувствовал, что начал возбуждаться.

“Так, все. Надо прекращать. Поезд ушел. Ну надо же быть таким идиотом! А может, я все-таки правильно сделал?”

Вынырнула и снова ушла куда-то в глубину предательская мысль.

“Не стоит забывать, кто я и кто она. И все же, если я когда-нибудь ее встречу… Где? На заводе, в подвале. Нет, дорогой, дважды такое не повторяется”.

Он закрыл глаза. Часы пробили без четверти двенадцать. Надо подниматься, сейчас за ним придут. Он глубоко вздохнул и встал. Нащупал сигареты, зажигалку. Прикурил и вышел на балкон.

* * *

В половине восьмого Анна уже пила чай с Катериной Степановной.

– Зоя будет не раньше десяти. Зря так рано поднялась, – сказала Катерина.

– Я просто еще не ложилась, – Аня сделала большой глоток чая.

– Работала всю ночь?

Девушка утвердительно кивнула головой.

– Не поверите, посетило вдохновение, – Анна горько ухмыльнулась.

– Так ты написала статью?

– Да. Насколько я помню, именно такое было у меня задание.

– Давай я прочту, пока Зоя придет.

Катя очень удивилась исполнительности девушки. “Хотя еще неизвестно, что она там написала”.

– Возьмите, – и она достала из сумочки листов семь текста.

– Ой, но для статьи этого много, – Кате не хотелось разочаровывать и огорчать Анну, но та явно переусердствовала.

– Что не понравится – сократите, – равнодушно ответила она и зевнула. – Извините, что-то меня после чая в сон клонит.

– Так иди в Зоин кабинет и вздремни, покуда она не придет. Там же диван огромный. А я тем временем прочту.

– А удобно, в кабинете? – с сомнением спросила Анна.

– Да ребята наши, когда заработаются, частенько там спят, – пояснила Катя. – Так что все в порядке. Там прохладно, кондиционер работает. Мешать никто не будет. Иди, отдохни.

Дважды уговаривать не пришлось.

– Спасибо, тогда я пошла.

Выходя, остановилась и спросила:

– Катерина Степановна, помните, вы спрашивали меня о том, почему я не замужем.

– Да, что-то такое было? – припомнила Катя.

– Вы тогда еще сказали, что мы, молодые, ничего не понимаем в любви. Что вы имели в виду?

– Я? Не помню уже.

– Когда вспомните, скажете?

– У тебя что-то случилось?

– Просто хочу спать.

– Иди, иди, девочка, поспи. Потом поговорим, – Катя с сочувствием посмотрела на нее. Анна вышла.

* * *

Зоя Васильевна, прежде чем направиться в свой кабинет, заглянула к Кате. То, что она увидела, испугало ее. Катя отрешенно сидела за столом, на котором в беспорядке были разбросаны листы. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль. По лицу текли слезы.

– Катюша, милая, что случилось? С Сашкой что-то? – она подошла к Кате, склонилась над ней и обняла.

– С Сашкой все в порядке, – Катя всхлипнула. – Зоя, не поверишь. Я читала статью и обрыдалась.

– Какую статью? Катюша, да что с тобой? – Зоя Васильевна присела рядом за стол и стала собирать листы. – Эту, что ли? А что это?

– Миллионерша наша написала.

– Как миллионерша? Так быстро?

От удивления она на некоторое время замолчала. Потом посмотрела на Катю. Та вытирала глаза платком.

– Говоришь, хорошо написала?

– Я бы сказала, талантливо. Только описок много. Говорит, всю ночь работала.

– А где она сама?

– Спит у тебя в кабинете. Грустная такая.

– Ладно, пусть спит. Что там у нас, все в порядке?

– Да, не переживай. Может, кофе сделать?

– Сделай, а я, пока есть время, прочту, а то мне к двенадцати в типографию.

* * *

Зоя была поражена прочитанным. Откуда эта девочка все узнала? Как смогла так тонко все подметить, прочувствовать? И кто ей мог рассказать такую трогательную историю? Плакать, правда, Зоя не стала, но задумалась надолго. Её раздумья прервал приход Анны.

– Здравствуйте, Зоя Васильевна. А вы давно уже пришли? – девушка выглядела уставшей и измученной.

– В десять.

– Надо было меня разбудить, а то неудобно как-то…

– Ой, условности. Ты же работала всю ночь, мне Катя рассказала. Присаживайся, поговорим, – и она жестом пригласила девушку за стол.

– Все так плохо? – со страхом спросила Аня, указывая взглядом на листы в Зоиных руках.

– Да нет. Неплохо. Напротив, даже здорово! – Зоя говорила правду, поэтому говорила с удовольствием. – Честно сказать, не ожидала. Только объем слишком большой.

– Я же говорила Катерине Степановне, что можно сократить, что сочтете нужным.

– Возможно, возможно. Но это не всегда себя оправдывает. Целостность теряется, – Зоя положила свою руку на руку девушки. – Мы вот что сделаем. Мы разобьем это на три части и пустим в три номера.

– Спасибо.

– А как подпишешься? Своим именем или псевдонимом?

– Подпишусь просто именем, без фамилии, можно?

– Хозяин – барин. Значит, Анна?

– Нет, просто Нюта, – произнесла, но почему-то не услышала той нежности, той мелодии, которая звучала из уст Андрея.

– Нюта? – Зоя удивленно посмотрела на девушку. Вот уж не ожидала такой простоты, – Немного вульгарно, по-моему.

– Нормально.

– Как знаешь.

– Зоя Васильевна, я тут еще кое-что придумала. Можно сказать?

– Конечно, почему спрашиваешь? У меня инициатива не наказуема, – Зоя Васильевна приготовилась внимательно слушать.

– Вы не могли бы связаться со своей знакомой Риммой, чтобы она сказала, есть ли в УТОСе какой-то счет. Наверняка, есть. А может, существует фонд помощи слепым? Пусть скажет.

– Интересно, – Зоя хмыкнула. – А зачем тебе?

– Во-первых, я хочу его разместить в конце статьи. А во-вторых, пообщаюсь с друзьями на предмет пожертвований.

Зоя Васильевна несколько раз моргнула, потом спешно отпила из стакана воды и только после этого сказала:

– Ты меня поразила. Молодец!

– И еще, узнайте конкретно, что там у них за проблемы со сбытом продукции, которую делают на заводе. Я отца подключу, может, посодействует. Я не обещаю, но попробую.

– Ну ты даешь!

– Просто не люблю, когда мне не верят, что я хочу помочь.

– Это кто же засомневался?

– Да все, с кем я общалась эти три дня.

– Хорошо, я все узнаю и завтра скажу. А сейчас можешь ехать домой спать. Завтра, на свежую голову, придумаем, чем тебе заняться еще. Договорились?

– Спасибо, очень кстати, а то у меня голова разболелась, – Анна поднялась.

– Ань, ты меня случайно не подвезешь, а то я в типографию опаздываю? – спохватилась Зоя Васильевна. – Тебя сегодня на какой машине привезли?

– Я сегодня на трамвае, – Анна улыбнулась. – Идеи собираю, мне понравилось.

– Да? Ну тогда до свидания.

Анна не ответила, так как опять зевнула, вместо этого помахала рукой. Зоя Васильевна проводила ее долгим взглядом.

* * *

На улице Аня задумалась, куда ей податься. Спать она, конечно, хотела и чувствовала себя как разбитый градусник, но больше всего хотелось поделиться с кем-то. Ей во что бы то ни стало, нужно было излить все, что накопилось за вчерашний день. Там, внутри, было столько возмущения и отчаяния, столько боли и гнева одновременно, что можно было завыть. Но кому она могла это рассказать? Светским подругам? Им будет неинтересно. Маме? Но она не привыкла с ней делиться. Отцу? Ему, пожалуй, можно. Но и ему всего не расскажешь. О Господи!

Аня остановила такси.

– Куда едем, красавица?

– Сейчас соображу, – на это ушло одно мгновение. – Пожалуйста, в центр диагностики глаза, или как там он называется.

– Ясно, – водитель уверенно тронулся с места. – Аллергия, небось?

– Почему аллергия? – Аня с удивлением посмотрела на таксиста.

– Глаза красные, – пояснил он.

– А, наверное. Еду узнать.

– Не переживайте, это не страшно. Таблеток попьете, и все будет в норме.

– Я тоже так думаю, – согласилась Анна.

* * *

В центре Анну ожидало досадное разочарование. Профессор сегодня не принимал, к тому же к нему была запись на месяц вперед. Но девушка не хотела больше ни с кем общаться. В принципе она не знала точно, чего хотела и зачем сюда приехала. А что толку от того, что она просто сидит? Надо же как-то действовать! Раз она все равно здесь, а профессор недосягаем, то, может, попробовать хоть что-то узнать.

Просидев больше часа в коридоре, она поднялась и решительно зашла в первый попавшийся кабинет. В нем находились две женщины. Они пили чай. Одна, судя по всему, была врачом, другая, что моложе, – медсестрой. Это было понятно из того, как молодая внимательно слушала рассуждения пожилой женщины. При Анином появлении они как по команде замолчали и уставились на незваную гостью.

– Прошу вас, извините меня, – не дожидаясь, когда выставят, она шагнула в глубину кабинета.

– Барышня, у нас обед, – медсестра покрылась пунцовыми пятнами.

– Я на пять минут. И я отблагодарю вас, – Анна запустила руку в сумочку и достала сто гривен. – Мне нужна консультация, помогите.

Женщины с опаской поглядели сначала на купюру, которая совершенно реально возлегла на стол, потом на девушку. Анна поняла, что пока дамы пребывают в некотором шоке, пора действовать.

– Я приехала из небольшого городка. Меня привела к вам беда. Мне нужно только узнать: можно ли вылечить некоторые глазные болезни, – выпалила без остановки она.

– Присаживайтесь, – доктор отставила чашку. – И что у нас за болезни? Только не подумайте, я спрашиваю не потому, что вы тут швыряетесь деньгами.

– Простите, у меня и в мыслях не было вас обидеть. Я просто не знала, как мне еще привлечь ваше внимание.

– Меня зовут Инна Владимировна. Так что там у вас стряслось?

– Мой знакомый – слепой.

– Это не болезнь, – сухо отпарировала врач.

Анна тут же захотела ей возразить. Ведь получалось, раз это не болезнь, то ее и вылечить невозможно. Нет, это определенно болезнь! Он же называл какие-то там причины, отчего не видит. Но, с другой стороны, она же ничего в этом не понимает. Вдруг это и правда просто порок и его нельзя никоим образом устранить?

– Да, я понимаю. Я не знала, как по-другому выразиться.

Анне стало неловко. Чего она добивается? Из сумочки извлекла блокнот. Останавливаясь, сбиваясь, прочла названия болезней, которые перечислял ей Андрей.

– Так о чем вы хотите узнать?

– Можно ли вернуть зрение у нас, или нужно ехать за границу?

– Так сразу и не ответишь. Нужно обследование, – потом, после небольшой паузы, врач добавила: – Если вы все правильно перечислили, то я даже не уверена, лечится ли эта патология вообще. Не знаю, что вам и сказать.

Очень исчерпывающий ответ…

– Но в принципе это возможно? У нас делают такие операции? – у Анны все сжалось внутри.

– Вы понимаете, я не специалист в этой области. Вам, конечно, лучше к профессору попасть.

Анну стали раздражать неконкретные ответы. Наверное, это оттого, что она задает неправильные вопросы. Но как задавать правильные, она не могла сообразить.

– Скажите, хоть по отдельности что-то из того, что я перечислила, можно вылечить?

– Но у вас же не одна болезнь?

Анна закипала от нетерпения.

– Представьте гипотетически! – взмолилась Аня.

– Гипотетически, наверное, можно, – женщина-доктор внимательно посмотрела на странную посетительницу. – Но имейте в виду, скорее всего, это очень дорого стоит. Но за границей, к слову, дороже будет раза в два.

– Что значит дорого? Как это звучит в цифрах?

– Это звучит в тысячах, – серьезно сказала врач.

– Понятно.

Анна поднялась и, сухо сказав “извините”, направилась к выходу.

– Девушка, ваши деньги.

– Это вам за консультацию.

* * *

Ну и чего она добилась? Что узнала? То, что и ожидала? В принципе, были бы деньги. Не здесь, так за границей наверняка можно попробовать заняться лечением. А вдруг выйдет?

Анна вышла из центра, улыбаясь.

“Может, все-таки у него есть шанс”.

Захотелось немедленно ему об этом сказать. А еще тут же услышать в ответ что-нибудь такое, как вчера на берегу. Она еще никогда и ни от кого подобного не слышала.

“Ха-ха-ха! И больше никогда не услышишь! Но почему он ушел? Разве я его чем-то обидела? Я не заслужила такого обращения!”

И опять тоска и новая, еще сильнее прежней, волна злости и обиды.

“Спать, надо ехать спать. А вечером помириться с Виталиком. Это легко. Спокойно. Виталик хороший. Он меня, наверное, любит. Он меня простит. Я что-нибудь придумаю. В конце концов, ничего предосудительного мы с Андреем не делали, когда явился Виталька.

Минуточку, значит я вот так запросто опускаю лапки? Тоже еще «зайчонок». А что прикажете делать? А разве у меня нет его телефона, или я не знаю, где он работает? Ну и что? По телефону ни о чем не поговоришь. Не караулить же его у завода! А что изменится от того, что я его встречу? “Ах, простите, друг мой, я тут гуляла случайно, надо же какая неожиданная встреча”. Он вполне ясно дал понять, что я ему неинтересна. Это же было в конце? И в начале, и в середине. Но между этим началом и концом было же что-то и другое. Или мне показалась? Или я себе все придумала? А может, он надо мной просто издевался? Мстил? А когда надоело… Нет, не когда надоело… А тогда, когда все, что интересно, уже произошло, пропал интерес? Ну неужели такое может быть? Неужели Андрей такой? Даже голова закружилась. Нужно успокоиться. Подумать и успокоиться. “Они из разных жизней”. Что он имел в виду? Социальный статус или то, что он слепой? Какая разница! Его нет, и скорее всего не будет”.

Анна вытерла набежавшие слезы досады. Домой. Ей нужен отдых.

* * *

Игорь заехал за Андреем в половине восьмого вечера. Свой старенький «Форд» он умело втиснул между грузовиками, стоящими на стоянке. Закрыв дверь машины ногой, Игорь, насвистывая, ловко взбежал на третий этаж и нажал на звонок. Дверь открыла тетя Полина, мама Андрея. Увидев Игоря, она очень обрадовалась:

– Игорек, как хорошо, что ты заехал! Может, хоть ты на моего сына повлияешь. Он прямо больной какой-то.

– И каков диагноз у сына? – смеясь, спросил Игорь.

– Боюсь ошибиться, но, кажется, прямо как у Онегина – хандра, – тетя Поля, Полина Викторовна, была учителем-филологом, поэтому при каждом удобном случае старалась либо ввернуть какую-нибудь цитату, либо сравнить кого бы то ни было с литературным персонажем. По большому счету, не практиковала она это только с собственным сыном: он этого терпеть не мог.

– Будьте спокойны, сейчас разберемся, – и он направился в комнату Андрея.

– Привет, Гарик.

– Здорово, Андрон. Что там у тебя случилось? – поинтересовался Игорь.

– С чего ты взял?

– Не приехал вчера, не перезвонил.

– Не смог. Был далеко от города.

– Ну-ка, ну-ка, подробней, – Игорь плюхнулся в кресло, включил вентилятор и направил поток горячего воздуха на себя.

– Гарик, отстань, – Андрей был не в настроении. – Лучше поехали.

– Поедем сейчас. А что, уже все готово?

– Кое-что имеем.

– Дай посмотреть.

– Возьми, возле принтера лежит.

* * *

Игорь был старше Андрея на пять лет. Он тоже закончил в свое время университет, физфак, но, как и друг, не работал по специальности ни дня. Чтобы не внедряться в систему образования, хотя ему прочили блестящую карьеру, он поступил в аспирантуру. А когда учеба осталась позади, выяснилось, что она никому не нужна. Ни любимой Родине, ни ее сыну. Игорь стал заниматься продажей видеокассет. Имел не одну точку. Со временем переключился на оргтехнику. Именно он подарил Андрею стоящий на столе компьютер (Полина Викторовна, освоив нехитрую программу, с удовольствием набирала на нем стихи Андрея.) Но несколько лет назад решил круто изменить свою жизнь и подался на радио. Но было еще кое-что, существующее всегда, в любое время и при любой погоде. Игорь был талантливым музыкантом. У него не было специального образования: музыкальную школу он забросил на третьем году обучения. Но на гитаре играл столько, сколько себя помнил. И играл не просто хорошо, а виртуозно. Не нужно говорить, что он всегда и везде был «первым парнем на деревне». Да и на курсе он заметно выделялся. Всегда с длинными волосами и бородой, со всевозможными «фенечками». Такой себе преподаватель физики.

Лет в двадцать он начал сочинять музыку. В университете, на своем курсе он организовал группу, и с тех пор его не покидала мысль посвятить этому жизнь. Все деньги, что он заработал до этого, занимаясь мелким бизнесом, вбухал в аппаратуру, в помещение, в раскрутку своей группы. Он и его ребята участвовали во всех фестивалях, которые проходили в области, кстати, небезуспешно. За последний год он даже успел помелькать на местном телевидении, но все это было не то. Нужны были деньги. Большие деньги, а еще нужные знакомства, чтобы заявить о себе во весь голос. Оттого он и подался на радиостанцию. Не телевидение, конечно, но связи с музыкальным миром можно было наладить без особых усилий, чем он и занимался последнее время. И сейчас, видя, что мечта вот-вот может стать реальностью, он решил слабать пару стопроцентных хитов. Так как подходящего материала катастрофически не хватало, оставалось дело за малым. Нужен был человек, талантливый поэт, который взорвет все. Тогда-то он и вспомнил об Андрее.

– Андрон, молодца! – довольно произнес Игорь, закончив читать новые стихи, вернее, новые слова песен. – Я всегда знал, что ты неисчерпаемый источник. Ты не представляешь, как я горжусь, что ты – это мой источник.

– Гарик, иди к черту. Ничего особенного, как всегда.

– Да обломись ты, брось прибедняться, – сказал Игорь. – Ну все, поехали, у меня уже руки чешутся попробовать это с ребятами.

Игорь поднялся и, не глядя на Андрея, уже напевая себе под нос и не прощаясь с тетей Полей, направился в прихожую.

Выходя, Андрей поцеловал мать в подставленную щеку и, сказав, что будет поздно, вышел вслед за Игорем.

* * *

Анна проснулась в семь вечера. Автоматически сварила себе кофе и с чашкой в руках, зевая через каждые пять секунд, поплелась на диван. Она еще не решила, чем займет себя, но то, что сидеть дома не будет, это уж точно. Она хорошо потрудилась, можно и отдохнуть. Недолго думая, позвонила Инге.

– Опа! – вместо «привет», произнесла подруга. – Анна, что там у тебя вчера произошло с Виталькой? Он приехал злющий, как сто чертей. Сказал, что ты его хотела застрелить и что у тебя был хахаль. Правда, что ли? Хорошенький?

– Мне уже можно говорить? – надменно спросила Аня.

– Ой, подруга, ну конечно. Так ты и не ответила. Что было?

– Была проведена воспитательная работа в целях профилактики, – сухо пояснила Анна. – Лучше скажи, где будете сегодня вечером.

– В джаз-клубе.

– Я подъеду часам к девяти. Виталий будет?

– А куда он денется?

– Предупреди его, что я хочу поговорить с ним.

– Ну ты даешь!

– Так скажешь?

– Естественно.

– Тогда до вечера. Бай-бай.

* * *

Виталик был в замешательстве. Сообщение Инги о том, что Анна хочет с ним поговорить, вывело его из себя. Выходило, что он ничего не понимает в этой жизни – и в бабах тоже. Хотя ему было приятно, что Анна сама изъявила желание общаться. Вот уж он отыграется! От удовольствия молодой человек расплылся в улыбке, ничего хорошего она не предвещала.

Анна, как всегда, была несказанно хороша и величава. Вопреки ожиданию Виталика, она на него даже не взглянула. Зато почти без предисловия начала рассказывать о том, как три дня занималась поиском материала для статьи. Рассказ начала с поездки на трамвае. Вот уж друзья потешились. Потом плавно перешла к тому, что ей для достоверности понадобился кто-нибудь, кто поделился бы проблемами слепых людей – статья-то о них. Один молодой человек, не бесплатно, а, между прочим, за сто долларов, согласился все ей рассказать. И в тот момент, когда началась самая задушевная беседа, в ее квартиру буквально ворвался Виталий и, к ее стыду, устроил сцену ревности.

Произнеся это, она наконец-то повернулась к Виталику. Тот сидел с низко опущенной головой.

– Так вот, милый, – без комментариев было понятно, что всё последующее будет касаться только его, – Андрей, которого ты вчера видел, и есть тот человек, который мне помог. Ясно тебе? Он мой материал, моя статья. А ты что устроил? – высокомерно спросила Анна.