Текст книги "Сестра Смерти. Часть вторая. Обрести себя"

Глава 26. Захват издательства

Есть только одна форма жизни, более низкая, чем мужчина, избивающий женщину, и это – крыса, больная сифилисом.

С. Кинг

Самад снова куда-то запропастился. Сколько ни звала его Лима, вслух и мысленно, он не отзывался, не показывался, даже не ругался. Отчаявшись, она оставила это бессмысленное занятие и решила ради разнообразия заняться не его, а своими собственными делами, которых уже накопилось приличное количество. Нужно было и в квартире порядок навести, а то за мистикой, фантастикой, криминальным романом, романтикой и немножко эротикой ежедневных приключений все как-то было не до этого. Пора было заняться генеральной уборкой, разгрести углы, до которых все никак не доходили руки, облагородить многострадальную дверь, которой больше всех досталось в неравных битвах с постоянно врывающимися в квартиру людьми. К родителям тоже не мешало съездить, так что в воскресенье она выделила несколько часов на визит к ним. Оказалось, что ей это было необходимо. Просто посидеть с ними в комнате, пошутить с их гостями, которые, как всегда, присутствовали в довольно приличном количестве, слопать пару маминых «фирменных» блюд и лишь отмахнуться на заявление, что Лима неприлично похудела за последнее время, – все это словно вернуло ее в нормальную жизнь, где самой большой проблемой была нехватка постоянных кавалеров. Как далека была теперешняя жизнь от той, которой она жила еще только месяц назад… И как хотелось остаться подольше на этом островке безопасности и спокойствия!

Разумеется, это было невозможно. Лима прекрасно понимала, что дурдом, в который превратилась ее жизнь, просто так ее не отпустит, а значит, самое лучшее средство – раз и навсегда со всем разобраться и потом наконец вздохнуть спокойно и жить дальше. Очень не хотелось думать о том, что в худшем случае жить дальше не придется вовсе. Она прекрасно понимала теперь, куда именно впутал ее этот ненормальный дагестаноамериканец, видела более или менее четко свои и его шансы на выживание и победу, но думать предпочитала только о хорошем, потому что в противном случае хотелось пойти и повеситься, а это не было для нее характерно никогда. Она всегда верила в лучшее и идти предпочитала до конца.

Она не подозревала, что жизнь поймает ее на слове в очередной раз.

В том, что понедельник – день тяжелый, она убеждалась в последнее время с завидным постоянством. Не успела она прийти в офис, Антон Никитич, подозрительно осмотрев ее с головы до ног, сделал несколько едких замечаний по поводу ее внешнего вида, чего за ним отродясь не водилось. Ни разу за все годы работы Лима не обращала на себя внимания своей одеждой. Она всегда одевалась в одном и том же стиле, и к этому все давно привыкли. Почему начальник отдела вдруг заметил, что она не придерживается строгого делового стиля, и его что-то в этом не устроило, девушка не понимала.

Потом ее вызвал к себе шеф, с очередной сотней вопросов по перевозкам и оплатам долгов, и долго мариновал у себя в кабинете, так что сердобольная Ольга даже сочла необходимым вмешаться. Лима снова недоумевала, какие события этих выходных заставили руководство проявить к ней настолько нездоровое внимание.

Позже, погрузившись с головой в рутину, она снова была вынуждена решить кучу вопросов, требовавших немедленного вмешательства, и это было привычно, но совсем не легко. Все это время она затылком ощущала тяжелый взгляд начальника отдела. Он следил за ней, за тем, как она работает, что и кому говорит. Лима была уверена в своих действиях, но такой плотный контроль раздражал ее. Будто заняться больше нечем, кроме как за ней следить!

Неожиданно ей пришло на ум, что, вероятно, ее короткий междусобойчик с Сергеем мог стать достоянием гласности, только вот откуда? Сергей не из болтливых, он никогда не сдавал своих дам, если только они сами не распускали язык, она тоже никому, кроме Виктора, не рассказывала, а свечку им никто не держал. Кто мог? Покрутив мысли туда-сюда в неспокойной голове, она пришла к выводу, что, возможно, кто-то из тех менеджеров, что были с ними в клубе, мог кому-то что-то наплести по поводу ее теплых отношений с Сергеем на вечеринке и их совместного ухода. Другой вопрос, кому какое до этого дело? Пожав плечами, она дала себе обещание сохранять спокойствие и послать подальше любого, кто посмеет что-то на эту тему ей сказать. Личное оно на то и личное, чтобы оставаться вне широкого круга зрителей.

Внезапно она услышала в соседнем помещении какие-то непонятные шумы, которые привлекли ее внимание. Как будто кто-то упал или уронил большой и тяжелый предмет мебели. «Шкаф у них там свалился, что ли?» – спросила она себя и стала подниматься, чтобы пойти к коллегам, утолить свое любопытство. Антон Никитич, с неожиданной для его полной фигуры прытью, опередил ее, первым достигнув двери между двумя кабинетами. Не успел он открыть ее, как еще более громкий шум пронзил уши Лимы. Кто-то кричал, кто-то плакал, слышались звуки падения. Начальник отдела вскрикнул, подался назад в попытке закрыть дверь, но не успел. В дверь просунули ногу, потом этой ноге, по всей видимости, помогла пара сильных рук, и вот уже дверь открывали, едва не выламывали, и не привыкший к физическим нагрузкам мужчина ничего не смог противопоставить этому натиску. Сотрудницы вскочили со своих мест, пытаясь то ли бежать на помощь руководителю, то ли, напротив, спасаться и прятаться. Лима застыла на месте и едва сдержала крик. В дверь стремительно входили один за другим двое крупных коротко стриженных мужиков в рабочих робах грузчиков, но выражения их лиц и автоматы в руках не оставляли места для наивных надежд на то, что это доставка канцтоваров, например. Окинув взглядом компанию, они почти синхронно махнули в их сторону оружием, и один скомандовал:

– Руки на виду и марш в соседний кабинет! Быстро!

Видя, что коллеги, включая начальника отдела, застыли в шоке, Лима сделала первый шаг к двери. Пожалуй, она единственная из всех понимала, что следует максимально точно выполнять приказы эти липовых грузчиков, иначе можно пострадать. Последние недели жизни с Самадом научили ее действовать в подобных ситуациях. Как ни странно, как ни страшно было это осознавать, но она уже как-то привыкла к насилию, ее оно не выбивало из колеи так неожиданно и жутко, как ее нормальных коллег. И понимать это было тоже не самым приятным открытием о ней самой.

Все эти мысли пронеслись у девушки в голове за несколько секунд, что она шла к двери под дулами двух автоматов.

– Ну же, живей! – снова скомандовали захватчики, и сотрудницы издательства кое-как, под одной, пошли вслед за нею. Антон Никитич медленно, не сводя глаз с вооруженных мужчин, влился в общий ряд.

В соседнем кабинете, самом крупном из всех, что занимало издательство, служившем одновременно приемной и чем-то вроде колл-центра, было уже человек тридцать сотрудников и порядка десяти незнакомых крупных мужчин в робах. Они не были похожи друг на друга чертами лица, но что-то общее в них определенно было. Манера держаться, рост, мимика, грубые манеры. И, конечно, оружие. Лиму почему-то этот момент зацепил больше всего. Автоматы. Посреди бела дня, практически в центре города. В мирном, совершенно безобидном издательстве, выпускающем газеты и журналы о кулинарии, женских секретах, здоровье, красоте, садоводстве и путешествиях. Да что здесь происходит, в конце-то концов? Кому они понадобились, чтобы присылать этих головорезов? Лима едва не упала, когда один из мужчин грубо схватил ее и толкнул к группе стоящих у окна женщин. Пришлось ухватиться за край подоконника и как-то выровнять положение тела.

– Что происходит? – дрожащим шепотом спросила ее одна из коллег. – Кто эти люди?

Лима только пожала плечами. Она не понимала. Страх, поднимавшийся все выше и выше, понемногу лишал ее способности мыслить здраво. Оставалась только паника, животный ужас, заглушивший все остальные эмоции. Она стала инстинктивно жаться к коллегам, таким же, ничего не понимающим, впадающим в ступор, словно лягушка, пойманная в плен гипнотическим взглядом змеи. Вместе было если не лучше, то, по крайней мере, естественнее – так всегда в минуту опасности и люди, и звери ищут спасения, поддержки в обществе себе подобных.

– Лимка, что это? – тихо, дрожащим шепотом спросила девушка-дизайнер, ровесница Лимы, совсем недавно пришедшая в издательство и еще не до конца обвыкшаяся в новом коллективе. – Кто эти люди?

Она практически дословно повторила то, что до нее уже спросила другая. Мысли у всех были одинаковыми.

– Тихо, Оль, тихо, – невпопад буркнула Лима. – Сейчас разберемся. Только не делай резких движений.

– Эй, тихо там! – накрыл их резкий мужской голос. – Хотите остаться в живых – не дергайтесь!

Покатившийся было по толпе ропот стих. Всем было страшно, никто не понимал, что происходит. Сотрудники издательства прижимались друг к другу и в ужасе смотрели на вооруженных людей, не веря в реальность происходящего. Открылась еще одна дверь, ведущая в то отделение, где располагался директорат, и двое вооруженных мужчин втолкнули в кабинет еще троих: Владимира, Ольгу и их секретаря. Женщины дрожали, не скрываясь, директор хотя бы пытался держать себя в руках. Именно он первым высказал вслух волнующий всех вопрос:

– Объясните, что здесь происходит! Кто вы такие и что вам нужно? Почему вы захватили меня и моих людей?

– Ты все сейчас узнаешь, дорогой, – лениво процедил один из людей в робах, с виду совершенно неотличимый от остальных русоволосый крепыш лет чуть за двадцать пять. Он кивнул своим людям, и несколько из них отогнали сотрудников издательства от окон и заняли их место, а еще один проверил, заперта ли входная дверь, и остался дежурить возле нее.

Владимир Валерьевич выразительно смотрел на вероятного предводителя нападавших, и Лима неожиданно для себя отметила, что гордится шефом. Ему было очень страшно, она видела это, но он не забывал, что именно он здесь главный, что все присутствующие зависят от него.

Наконец старший нападавших кашлянул, привлекая к себе внимание присутствующих, хоть это было излишне: все и так не сводили с него глаз.

– Значит, так. В вашем издательстве работает некая Олимпия Воронина, – начал он, и упомянутая похолодела еще больше, хотя ей казалось, что больше некуда, что еще немного – и она вообще превратится в ледяную глыбу и заодно заморозит все вокруг. – Мне нужна эта девушка.

Взгляды коллег сошлись на ней, и Лима почувствовала себя Хомой Брутом44
  Главный персонаж повести Николая Гоголя «Вий» (1835г.), попавший в центр внимания сил тьмы.


[Закрыть], стоящим последнюю ночь у гроба панночки-ведьмы. Недобрыми, нездоровыми были эти взгляды, ничего хорошего они ей не сулили. Даже те, кто относился к ней хорошо, смотрели сейчас с осуждением, страхом и даже немножко с ненавистью. В сущности, их сложно было за это винить, но хотелось все-таки поддержки, ну хоть какой-нибудь… Она вздохнула, сжала кулаки и сделала шаг вперед. Человеческая масса расступилась на ее пути.

– Я Олимпия Воронина, – сказала она, глядя мужчине прямо в глаза. – Если вам нужна была я, можно было просто позвонить по телефону.

– Умная, значит, – прокомментировал тот и двинулся навстречу ей. – Ну-ну…

– Вот эта девушка, – снова перетянул внимание на себя Владимир Валерьевич. – Что дальше? Вы будете о чем-то с ней говорить? Может быть, остальных вы отпустите?

Бригадир нападавших сделал в его сторону скучающий жест, словно отмахиваясь от жужжащей мухи.

– Подожди, мужик, все только начинается.

Сотрудники снова зашептались. Едва зародившаяся надежда умерла, не успев увидеть свет.

– У гражданки Ворониной есть то, что принадлежит моему работодателю, и мы хотим это вернуть.

Лима вздрогнула. Опять люди Артура? И где он их только таких берет? Опять снова-здорово с головой Самада? Да на кой черт она ему сдалась? Он правда верит в то, что этот ненормальный субъект может и, главное, хочет ему чем-то помочь?

«Ау, Самад! Тут опять хотят тебя. Ты слышишь?»

Тишина в ответ. Впрочем, ожидаемо. Хотя какая разница? Она уже давно приняла это решение: Самада она не сдаст ни за какие коврижки. Никому и никогда. Даже несмотря на его откровенно хамское поведение в последнее время. Не сдаст и точка.

– Лима, отдай им то, что они хотят, – вежливо, спокойно, как будто речь шла о какой-то пустяковой услуге, попросил Владимир Валерьевич. – Если это не твое, отдай им.

– Да, Лима, отдай, – с нехорошей улыбочкой повторил-передразнил бандит. – Ты знаешь, о чем идет речь, так отдай уже. Сколько тебя просят по-хорошему, ты все никак не хочешь идти нам навстречу. Нельзя же так. Ты же понимаешь, что теперь, если ты не отдашь, будет по-плохому, правда?

Лима понимала. Она чуяла, к чему все идет, и мысленно взмолилась:

«Самад! Ну ответь же! Нам срочно нужна помощь Виктора! Нас же поубивают здесь! Самад!»

«Лима, я здесь. – Он все-таки соизволил отозваться. – Кто эти люди?»

«Слушай и смотри через меня, ты уже умеешь. И, ради бога, свяжись с Витькой через Сэма!»

«Сейчас. Я все сделаю. Только не паникуй!»

– Я не понимаю, о чем Вы говорите, – дрожащим голосом произнесла девушка. – Я впервые в жизни Вас вижу, и я уверена, что ничего Вашего у меня нет.

– Такая красивая и такая брехливая. Впрочем, как все бабы, – с откровенной злостью прокомментировал мужчина.

Кто-то из Лиминых коллег уже позволил себе комментарии погромче, наивно полагая, что, раз виновница захвата найдена, остальным уже ничто не угрожает. Парни в робах быстро вернули их на грешную землю, грубо окрикнув и добавив пару-тройку оплеух. Это на время утихомирило остальных и еще больше усилило страх Лимы. У нее появилось странно реалистичное ощущение, как если бы она погружалась в этот страх, словно в холодную бездну, глубже слой за слоем, вниз, и конца-краю этому погружению не было.

– Слушай сюда, красотка, – снова обратился к ней бандит. – Ты отдашь нам то, что мы хотим получить, или мы будем по одному убивать твоих сослуживцев.

Лима ожидала этого. Боялась, но ждала. Иначе зачем бы им понадобились автоматы?

– Олимпия? – Владимир Валерьевич пронзил ее весьма недружелюбным взглядом. – Что такое Вы у них взяли? Наркотики?

– Да на кой черт мне наркотики?! – сначала воскликнула, а только потом успела подумать Лима.

– Тогда что?

– Я понятия не имею, чего хотят от меня эти люди!

– И опять она брешет, – прокомментировал бригадир нападавших и, подойдя вплотную, наотмашь ударил девушку по лицу. – Отдавай голову, тварь! Где ты ее спрятала?!

В кабинете воцарилась по-настоящему мертвая тишина. Ошарашенные коллеги только и могли, что смотреть на происходящее огромными глазами. Лима, едва не потерявшая сознание от боли, снова мысленно позвала:

«Самад! Ну что там у вас такое? Пусть Сэм уже позвонит Виктору! Или просто вызовите сюда милицию, анонимно. Только скорее, прошу тебя!»

«Лима, мы уже звонили. Виктор в пути. И Алексей с ребятами едут на подмогу».

«Алексей? Но как?»

«А вот так. Чему ты удивляешься? Разве не тебя он звал замуж?»

«Ты слышал?»

«Я там был! Только ты была слишком занята поцелуями, чтобы меня заметить!»

«Господи! Самад, ну до того ли мне сейчас?»

«Держись, помощь идет. Не нарывайся, прошу тебя. Будь сговорчивее, чуть покладистее, тише».

«Сговорчивее? Покладистее? Это как? Сдать им тебя?»

«Я не говорил такого».

«Вот и не говори».

– Где голова? Куда ты ее спрятала? – продолжал настаивать бандит, тряся ее за плечи.

– Да какая голова? Чего вы от меня хотите? Нет у меня ничего!

Мужчина еще раз тряхнул ее и резко толкнул. Девушка покатилась по полу и больно ударилась головой о ножку стола. Коллеги хором вздохнули и стали жаться друг к дружке еще сильнее. Кажется, кто-то заплакал.

– Упрямая, – прорычал бандит. – Шеф предупреждал. Ладно.

Он схватил из скопления людей кого-то наугад. Это оказалась молоденькая девочка-оператор, тоже из новеньких – Лима даже не помнила ее имени.

– Если ты не скажешь, где голова, я застрелю ее, – скучающим тоном сказал он.

Лима подумала, что у этого человека как-то странно быстро меняется настроение: только что был зол, как все демоны ада, а теперь совершенно бесстрастен, как статуя. Что это? Психическое отклонение или последствия возвращения? Она почему-то была уверена сейчас, что все эти парни – возвращенцы, как и те, что вломились чуть раньше в ее квартиру.

– Олимпия! – воскликнул на это раз Антон Никитич. – Отдай ты им эту голову. Я не знаю, что это такое и откуда взялось, но сделай, как они хотят. Они же убьют ее!

– Убьем, – все так же спокойно подтвердил бандит.

Лиму уже трясло так, что она даже не пыталась что-то сделать с этой дрожью. Погружение в пучины страха продолжалось. Мутило, обед едва удерживался в желудке. Она сжалась на полу и снова позвала Самада.

«Держись, – мгновенно отозвался он. – Я прошу тебя, держись!»

– Оставьте девушку в покое, – тихо попросила она. – Это ничего вам не даст. Я не понимаю, о какой голове идет речь. Я ничем не могу помочь.

– То есть ты решила принести девчонку в жертву?

– Да какую жертву? – Зубы Лимы стучали, тошноту сдерживать было все труднее. – У вас неверная информация. И на ее основании вы угрожаете мне и моим коллегам.

– Олимпия, да что ты за женщина такая?! – послышался голос Любови Семеновны. – Вляпалась куда-то, связалась с бандитами, а мы теперь за это расплачиваться должны?

Лиму захлестнула волна жгучего стыда. Соседка была права. Все из-за нее, из-за того, что она не смогла отказать в помощи Самаду. Если бы тогда она просто прошла мимо, ничего этого не было бы. Но как ей, простой девушке, решить теперь, кого отдать на растерзание, – беззащитную девочку, невиновную, не имеющую никакого отношения ко всей этой мутной истории, или буйную, невыносимую, не совсем живую голову, такую же, по сути, беспомощную, нуждающуюся в поддержке? В конце концов, она никогда не любила кавказцев! Если она сейчас сдастся и вернёт Профессора на базу Артуру, жуть в её жизни прекратится и всё снова станет как прежде: работа, дом, друзья… И никаких нападений, никаких уголовников, никакого насилия. И коллеги останутся живы и невредимы.

На какой-то неуловимый миг чаши весов заколебались, не в силах прийти в равновесие… Перед внутренним взором, как живая, возникла картинка: голова Самада в руках Артура, тяжелая рука бьет по родному горбоносому лицу, не скрывая переполняющей душу ненависти, а потом, пользуясь «пультом», Винс заставляет Сэма возвращать к жизни тысячи таких вот «парней в робах»…

«Нет! – подумала она. – Я не могу. Только не это. Нельзя так с Самадом. Со всеми нами – нельзя».

– Я ни в чем не виновата, – простонала она. – Нет у меня никакой головы! Оставьте девочку!

– Лгунья! – Крупная фигура Любови Семеновны с неожиданной ловкостью и быстротой кинулась к Лиме, девушка едва успела увернуться.

– Отдай им то, что они хотят! – провизжала женщина, схватив Лиму за голову и молотя ее пухленькими кулачками. – Отдай! Они всех нас убьют!

Один из бандитов стремительно подлетел к женщине, оторвал ее от девушки, с силой толкнул и короткой очередью прошил тучное тело наискосок, от макушки до левого бедра. Брызги крови разлетелись в стороны, часть попала Олимпии прямо на лицо, та не успела зажмуриться, и тошнота, которую до сих пор еще как-то удавалось сдерживать, наконец победила. Лиму вырвало прямо на пол рядом с телом погибшей коллеги. В кабинете поднялся вой и крик. Кто-то плакал. Кого-то, как только что Лиму, вырвало. Мужчины, как могли, пытались утешить и успокоить коллег, но по их позеленевшим лицам видно было, что они к подобным зрелищам тоже не привыкли.

— А ну умолкните! — рявкнул русоволосый бандит. — Иначе кто-то из вас будет следующим.

Это помогло, хоть и ненадолго. Шум и плач стал тише.

«Самад! — снова позвала Лима. — Ты видишь?»

«Я вижу, — после очень долгой паузы прогудел теплый бас. — Вижу, милая. Прости меня. И спасибо, что не выдала».

«Самад! Они убили ее!»

«Держись, прошу тебя! Виктор с коллегами уже едут».

«Самад, я…»

«Мы поговорим потом. Только выживи. Слышишь, Лима? Любой ценой, но выживи! Если надо, сама убивай, но вернись ко мне живой!»

— Так что, моя дорогая? Ты все еще будешь говорить, что ничего не знаешь и ни при чем? – издеваясь, проговорил бандит.

Лима только головой помотала, на другое сил у нее не было. Она не могла отвести взгляд от мертвого тела Любови Семеновны, ужасное зрелище необъяснимым образом привлекало ее, не отпускало. И до конца никак не верилось в то, что эта жизнерадостная, общительная, добрая женщина, не бывшая, впрочем, идеальной, как и любой из живущих людей, больше не выпьет с ней чашечку чая на перерыве, не отчитает ее за то, что она опять курит, не поинтересуется осторожно, как у нее дела на личном фронте. Даже безобразная выходка, ставшая причиной гибели женщины, не портила хороших воспоминаний о ней. И если бы Лима не впуталась в эту историю, Любовь Семеновна была бы сейчас жива. Как перенесут эту утрату ее дети, сын и дочь, уже взрослые, но все еще такие молодые, всего на пару-тройку лет младше самой Лимы? Как теперь смотреть им в глаза?

Бандит снова злился, его настроение опять поменялось. Коллеги роптали, плакали, тихо шептались, глядя на Олимпию, и показывали на нее пальцем.

— Отдайте им то, что они хотят, – повысил голос Владимир Валерьевич, его эхом поддержал Антон Никитич.

– Да нет у меня ничего, — обессиленно пробормотала девушка. – Оставьте меня в покое. Где мне взять то, чего у меня нет и никогда не было?

По ее лицу текли слезы страха и слабости, она не удерживала их. В голове уже рисовались страшные картины того, что еще эти отморозки могут придумать, чтобы она сдала им Самада.

– Слушай, дура, – рявкнул бандит, – мы же все равно тебя уломаем, ты же понимаешь. Если надо, всю эту компанию положим. – Он обвел рукой, держащей автомат, сбившихся в кучку людей, и они непроизвольно съежились еще больше. — Отдай голову!

– Отпустите людей, – едва слышно попросила Лима. – Они ни в чем не виноваты. И я ни в чем не виновата. Ну нет у меня никакой головы! – Она всхлипнула. – И вообще, как вы себе это представляете? Где я ее хранить должна? В холодильнике, рядом с котлетами и компотиком? Да и откуда бы мне ее взять? – Рыдания вырвались из ее груди. – И главное – зачем? Зачем мне нужна какая-то мертвая голова? Ну не на холодец же!

Мужики в робах громко и неприлично заржали – видимо, представили, как девушка варит из головы Самада холодец. Правда, девушка подозревала, что им не рассказали и половины правды, и они на самом деле плохо понимают, какую именно голову и зачем ищут.

– Тихо! – прикрикнул на своих русоволосый. – В общем, попалась нам юмористка-циркачка, шутить умеет… Ну и мы тоже пошутить не дураки, да, парни? – Те утвердительно закивали. – Давайте-ка эту шутницу в директорский кабинет, а с ней вот ее, – он указал на девушку-оператора, которую выбрал первой, – и вот этих тоже. – Он выбрал из толпы еще трех молоденьких девчонок. Лима обратила внимание, что именно самыми молодыми сотрудницами издательства бандит охотнее всего угрожал ей.

«Бойцы» сгребли девушек в кучу и погнали в указанном направлении. Главный схватил Лиму за руку, рывком поднял с пола и потащил за собой, брезгливо переступив через тело Любови Семеновны.

– Остальных держите под прицелом, – распорядился он. – Будут чудить – стреляйте. И обыщите всех на предмет спрятанных мобильников. Городские телефоны не работают, а про мобилки мы и не подумали. Связи быть не должно.