Текст книги "Дни Самайна"

– Удивлена? – спрашивает Дэймон, проследив за ее взглядом. – Ты же смотришь телевизор, поэтому должна знать, что в «большой Ирландии за океаном» ирландцы чаще всего выбирают профессии полицейских и пожарных. Вспомни «Собственность дьявола» или «Обратную тягу».

Разговор, довольно бессмысленный, продолжается целую вечность. Анна не понимает, что они делают здесь все вместе. Она не прочь побыть наедине либо с Дэймоном, либо с Константином, но поскольку это не представляется возможным, принимает решение оставить наедине этих двоих. Кроме того, у нее есть одно важное дело.

Итак, выбрав подходящий момент, она объявляет о своем решении и встает из-за стола. Мужчины ропщут, но не слишком. Им есть, о чем поговорить.

– Господствующие религии, то есть, религии завоевателей, всегда клеймили коренных богов и героев как демонов или домовых. Христианство в Ирландии пошло по тому же пути…

– С другой стороны, именно христианским книжникам мы должны сегодня сказать спасибо за все те мифы, которые они умудрились собрать, записать, пусть даже с некоторыми искажениями, и донести до нас…

Таким образом, за них можно не волноваться. Зная Константина, она почти уверена: они выйдут отсюда ровно за минуту до закрытия паба, то есть в двадцать три часа двадцать девять минут.

На улице промозгло и сыро. Дует порывистый ветер. Анна застегивает наглухо куртку, накидывает на голову капюшон и пускается в путь под моросящим дождичком, слушая стук собственных каблуков.

Константин назвал впечатление, которое произвел на него Дэймон, завораживающим. Завораживающее впечатление.

Такого рода впечатление никогда не исходит исключительно от одного человека к другому. Оно является феноменом отношения, в котором участвуют обе стороны, так как завораживаемое лицо должно обнаружить свою предрасположенность. Но эта предрасположенность должна быть бессознательной, иначе никакого завораживания не получится.[27]27
  К.Г. Юнг. О психологии бессознательного.


[Закрыть]

Но сам же сознательно шел на контакт, хотя, если человек раздражает, или пугает, или смущает, разумнее было бы его избегать. Впрочем, не поступает ли точно также она сама? Ее не дает покоя история с ночными воплями Шэннон, история с исчезновением Лоренса, история с летающим портретом деда Селии О’Кронин… И несмотря на все это она, Анна Терехова, образованная женщина тридцати лет, опять и опять бросается очертя голову в бездонный омут слухов, домыслов, фантазий и даже откровенного бреда. Она копается в этом парне, как в сундуке с пиратскими сокровищами. А что, если на дне притаилась ядовитая змея?

Константин отправился в паб в клетчатой ковбойской рубашке и непромокаемой куртке. Пиджак, в котором он приехал из Донегала, остался висеть на спинке стула. Напевая себе под нос, Анна тщательно перетряхнула карманы (по правде говоря, она делала это первый раз и не могла удержаться от глупой улыбки) и наконец нашла то, что искала. Ну, может, не то, что искала, а то, что опасалась найти. Пачку презервативов. Оп-ля! С истерическим смехом она подбросила ее на ладони. Потом аккуратно вернула на прежнее место, присела на подлокотник кресла, посидела немного, глядя на свое отражение в зеркале и шмыгая носом, а потом все-таки разрыдалась.

В презервативах не было надобности, когда Константин ложился с ней, с Анной, и, зная это, он никогда ими не пользовался. Анна не могла забеременеть. Ни сейчас, ни в дальнейшем. Ее доктор с грустью сообщил ей об этом шесть лет тому назад.

* * *

– Жара и холод, дождь и солнце, леса и пустоши, христианство и язычество, – Константин сделал паузу, чтобы глотнуть пива. – В Ирландии есть все.

– Ты куришь какую-то дрянь, парень. – Дэймон перебросил ему через стол пачку сигарет. – Возьми мои. – Глубоко затянулся и выпустил дым колечками. Когда он прищуривал глаза, его бледное лицо с ассиметричным ртом и тонкой нитью шрама на левом веке становилось еще красивее. – Древние камни с огамическими письменами, могилы норманнов, развалины крепостей, построенных викингами, замки английских аристократов… – Он одним глотком прикончил свое пиво и посмотрел на Константина. – За этим ты и приехал?

– Я работаю, – сухо усмехнулся тот. – Делаю карьеру.

– Или хочешь, чтобы так думали окружающие.

Константин уставился на него покрасневшими от дыма глазами.

– Это что еще за подначки?

– Take it easy.[28]28
  Не бери в голову (анго-амер. слэнг).


[Закрыть]

– Ты-то ведь тоже не просто так притащился сюда из своей Америки. Какого черта ты здесь делаешь? Медленно сходишь с ума?

– Тоже способ провести время, – пробормотал Дэймон.

Оба уже порядком нагрузились и отчасти утратили способность контролировать свое поведение. Пора бы уже на воздух, но…

– А может, ты попросту сбежал, парень? – не унимался Константин. – От своей бабы… – Он кивнул на обручальное кольцо на пальце Дэймона. – От назойливых кредиторов…

– Легче, chara[29]29
  Дружище (ирл.).


[Закрыть], легче… – лениво усмехнулся Дэймон.

Константин подался вперед, не спуская с него налитых кровью глаз.

– Ладно, скажи мне.

Тот изобразил недоумение.

– Что?

– То, что мне следует знать.

– Признаться тебе в любви?

– Ч-черт!.. – Константин резко выпрямился, стиснув пальцами край деревянной столешницы. – Ну-ка, пошли отсюда!

Дэймон не шелохнулся. Его хризолитовые глаза ласкали Константина с нежностью проголодавшегося вампира.

– Ты слишком быстро заводишься, chara. При других обстоятельствах это может стоить тебе сломаных ребер или выбитых зубов.

Константин уже поднимался из-за стола.

– Ты идешь или нет?

– В чем проблема, детка? Хочешь моей крови? Ладно, я готов тебя уважить. Только учти: хоть я и выгляжу легкой добычей, на самом деле это не так.

– Предпочитаешь биться без правил?

– Точно. До тех пор, пока один из противников вслух не признает себя побежденным.

– Так я и думал.

Минуту они молча разглядывали друг друга, не обнаруживая никаких признаков взаимной неприязни.

– Сядь на место, – промолвил Дэймон.

Константин стиснул зубы, продолжая смотреть на него сверху вниз.

– Да сядь же, мать твою! – вспылил Дэймон, грохнув кружкой об стол. – Не будь таким примитивным. – Он жестом успокоил бармена и вновь повернулся к Константину. – Сядь и позволь тебе кое-что показать.

Из внутреннего кармана пиджака он извлек коричневый кожаный бумажник, а из бумажника – небольшую фотографию, немного измятую. Положил перед Константином.

– Ты хотел знать, в чем фишка. Смотри сюда.

Тот глянул… и побелел как мел. Вдоль позвоночника молнией прошла волна ледянящей дрожи.

На фотографии был запечатлен Дэймон Диккенс, стоящий в обнимку с высоким светловолосым парнем, стройным как бог. Оба были в джинсах и рубашках нараспашку. Оба безмятежно улыбались в объектив. Дэймон выглядел моложе, чем сейчас – счастливый, самоуверенный юнец. А его приятель… в нем Константин узнал самого себя. Да-да, на этой чертовой фотографии, которую случайно встреченный им в чужой стране человек прилюдно достал из своего бумажника, двадцатипятилетний Константин Казанцев позировал на фоне уходящей в перспективу улицы с витринами магазинов и припаркованными вдоль кромки тротуара автомобилями, где никогда не бывал.

– Это твой пропавший друг? – спросил он после долгого молчания.

Дэймон утвердительно кивнул.

– Лоренс Мак Кеннит. Он пропал ровно год назад.

– Ясно. – Константин вернул ему фотографию. – Извини. Это… несколько неожиданно.

– Для меня тоже.

– Представляю, как ты… Черт! Ладно. Не будем об этом.

Они взяли еще по кружке «гиннеса».

– Давай, брат. – Дэймон улыбнулся, глядя на него поверх шипящей пивной пены. – Счастья, здоровья и смерти в Ирландии!

Константин слегка содрогнулся.

– Ничего себе!

– Расслабься. Это традиционный ирландский тост, ничего более.

– Но я не хочу умирать в Ирландии!

– Неужели? – Дэймон заставил себя отвернуться. – Этого я не учел.

Глава 5

Она не спала. Лежала в темноте с открытыми глазами и безуспешно боролась с болью. Как там сказал Дэймон? Я не способен хранить верность. Вот и Константин, как видно, не способен. Разумеется, они никогда не обсуждали это в открытую, но ей казалось, что сам характер их взаимоотношений подразумевает некоторые обязательства друг перед другом. А если нет, то с какой стати он так разъярился, когда она упомянула о своей дружбе с Дэймоном?

Константин уехал в семь вечера, хотя до этого всегда уезжал не раньше девяти. Анна не сказала ему ни слова и вообще старалась вести себя как обычно, но все же что-то изменилось. Что-то изменилось! Застонав, она перевернулась с боку на бок и сбросила с себя одеяло. Жарко. Может, температура?

В ночь с субботы на воскресенье она, подавив врожденную порядочность, поступила так же, как, по ее разумению, должна была поступить та, другая. Встала потихоньку, отсоединила телефон Константина от зарядного устройства, уединилась с ним в туалете и там без помех исследовала его записную книжку на предмет незнакомых женских имен.

Женское имя, помимо ее собственного, значилось только одно: Ирина. Анна записала номер ее телефона (другой, не тот, который стал ей известен после анонимного телефонного звонка), и, удовлетворенная, вернулась в постель. Константин спал сном праведника. Кстати говоря, любовью он занимался с прежним, если не с большим, пылом, чем вызвал у нее какое-то гневное восхищение. Вот ведь сукин сын!

Внимание ее привлекли какие-то звуки, похоже, с балкона. Шуршание, поскрипывание… мягкое «бух», как будто большая кошка, прыгнув, приземлилась на лапы. И тишина. Только шепот ветра в листве, да изредка далекие крики какой-то одинокой ночной птицы.

Анна, не разделявшая опасений миссис Флетчер, привыкла спать с приоткрытой дверью, несмотря на осеннюю прохладу. Но тут ей стало не по себе. Встать, закрыть дверь? Ох, поздно… Дверь плавно скользнула по стальным направляющим, расширяя проем для убийцы, насильника и грабителя. Тяжелая портьера колыхнулась. На фоне стены обозначился темный силуэт.

Анна до подбородка натянула на себя одеяло и сжалась в комок. Кричать?.. Не кричать?..

О да, конечно, ты можешь закричать, можешь позвать на помощь, мол, я честная девушка и все такое. Закричать, а еще лучше выскочить в одной ночнушке в коридор. Вообрази, какой начнется цирк. Как станут перешептываться в гостиной у камина все эти многоуважаемые дамы и господа, не знающие, чем себя занять дождливыми вечерами. Вы слышали?.. М-м, да. Пикантная ситуация. Увы, в наше время… Кричи, кричи, дорогуша. Ведь ты знаешь, кто это такой. И знаешь, зачем он здесь. Кричи, если хочешь, чтобы он больше никогда не переступил порог твоей спальни.

Затаив дыхание, она следит за тем, как он подходит. Расстегивает рубашку. Скидывает ее движением плеч. Потом осторожно садится на край кровати и наклоняется к ее лицу. Каким-то образом ее руки оказываются у него на плечах. Гладкая кожа, твердые, прямо твердокаменные бугры мускулов. Ух ты! А в одежде кажется хрупким, как семнадцатилетний юноша. И этот аромат от Армани… Боже, что за аромат!

Не говоря ни слова, Дэймон отбрасывает одеяло и принимается ласкать ее со спокойной уверенностью законного супруга или заведомо желанного любовника. От его скользящих поцелуев Анна загорается изнутри, как будто вскипает разом вся ее кровь. Сердце частит, дыхание прерывается. Это безумие… ты ведешь себя как уличная девка… всего несколько часов тому назад Константин…

Сильные руки незнакомого мужчины (незнакомого, потому что автомобильные прогулки не в счет) с головокружительной страстью мнут ее груди, зубы безжалостно теребят соски. Ей хочется крикнуть «хватит!», но еще больше хочется, чтобы он продолжал. Пусть делает все, что ему заблагорассудится. Раз уж явился к ней вот так. Раз посмел проявить такую неслыханную дерзость.

– В добрый час заглянул я к тебе, – сказал Мидир.

– Воистину так, – ответил Мак Ок. – Оставайся же до конца года поглядеть на чудеса моей земли.

– Останусь я, только если получу от тебя богатые подарки.

– Чего же ты хочешь?

– Колесницу, плащ да самую пригожую девушку в Ирландии.

– Есть у меня для тебя и колесница, и плащ, – сказал Мак Ок. – Но нет девушки, что превзошла бы красотой всех жен Ирландии. Где такую найти?

– В Уладе, – ответил Мидир. – Ибо там живет прекрасная Этайн, дочь Айлиля, правителя северо-восточного королевства.

Да, вот сейчас. Сейчас я наконец узнаю, каков ты на самом деле. Но понимаешь ли ты, Раб Колеса, что если это случится, если ты решишься вот так опрометчиво отдаться и овладеть, это будет уже непоправимо. Я не смогу полюбить тебя, все еще любя того, прежнего. А если все-таки полюблю, то что мы будем делать с такой любовью?..

Выведенный из терпения ее колебаниями, Дэймон приостановился, сдернул со спинки стула длинный шелковый шарф и завязал ей глаза. Завязал глаза, как в кино! Анна обессиленно застонала, кусая губы. Что он еще отчудит, этот маньяк?

Все напрасно. Присущий ему сексуальный магнетизм делает сопротивление изначально бесполезным. С каким-то новым чувством, которое можно назвать сладострастием обреченного, Анна раскрывает объятия, смакует, как пьяница долгожданный глоток, ни с чем не сравнимый момент первого проникновения, а затем полностью подчиняется ритму его движений, чтобы переживать с ним вместе эти нескончаемые битвы и примирения, умерщвления и воскрешения, нисхождения и восхождения, которые включает в себя по-настоящему богатый любовный репертуар.

То, что он не произносит ни слова, приятно волнует, подстегивает воображение. Она не видит и не слышит. Остались только ощущения. Она не может даже предположить, что он сделает в следующую минуту: швырнет ли ее на кровать вниз лицом, вопьется ли пальцами в дрожащие ягодицы, чтобы войти в нее еще глубже, до боли, заставить корчиться на повлажневшей простыни с приоткрывшимся в беззвучном крике ртом.

Мысли однообразны и бездарны. Это настоящий триумф плоти. Ее любовник не знает усталости, понятия не имеет о дозволенном и недозволенном, так что в конце концов она перестает понимать, человек ли с ней или воин из Сида.

Отправился Мак Ок в Улад и пришел к дому Айлиля в Маг-Инис. Приветливо встретили там Мак Ока, три ночи провел он в гостях у короля. Наконец назвал свое имя и род и спросил, что он должен королю за Этайн.

– Не отдам я ее, – ответил Айлиль, – ибо не сможешь ты послужить мне из-за благородства твоих предков да великой власти твоей, Энгус Мак Ок. Если опозоришь ты дочь мою, ничего не смогу я сделать против тебя.

– Не желаю я ей позора, – возразил Мак Ок, – и немедля дам тебе за нее выкуп.

– Если так, то она твоя, – согласился Айлиль. – И вот мои условия. Очисти от камней и болот двенадцать долин в моих владениях, чтобы могли там жить люди и пастись скотина.

– Будет исполнено, – сказал Мак Ок.

Вернулся он домой и поделился с отцом своей заботой. И тогда по воле Дагды очистились от камней и болот двенадцать долин за одну ночь во владениях Айлиля.

Чуткая сладкая дрема, в которую оба погрузились незаметно для себя, была прервана назойливо повторяющимися звуками неизвестного происхождения, доносящимися с балкона. Скрип, еле слышное звяканье металла о камень, снова скрип, дыхание явившегося с недобрыми намерениями, невидимого в темноте существа…

Дэймон вздрогнул, приподнялся на локте. Глаза его блеснули зеркальным блеском.

– Что там? – шепотом спросила Анна, со страхом вглядываясь во мрак занавешенного портьерой дверного проема.

Он молча покачал головой. Лег обратно и принялся ласково массировать ее груди под одеялом.

– Я больше не могу, – жалобно прошептала Анна.

И это правда. Выдерживать такой сокрушительный натиск по нескольку раз за ночь…

– Но мне все понравилось, – добавила она поспешно.

И облегченно вздохнула, почувствовав, что Дэймон беззвучно смеется, лежа рядом. Он тоже доволен – и Анной, и собой.

Пальцы нащупали какое-то неровное уплотнение на его коже. Послеоперационный рубец? Сейчас она сочла себя вправе задать этот вопрос, поскольку этой ночью они стали немного ближе друг другу, чем раньше.

– Ничего страшного, – сонно пробормотал Дэймон. – Это было давно.

– Что именно? Вывих плечевого сустава?

Он беспокойно шевельнулся.

– В общем, да. С разрывом суставной сумки.

– Как же это случилось?

– Какая разница? Это действительно было давно. Шесть лет назад.

Легчайшими прикосновениями Анна ласкала его запрокинутое лицо. Ровные брови, сомкнутые веки. Впадины щек под высокими скулами, придающие облику неповторимый шарм.

– Левый глаз, левое веко, левое плечо. – Она коротко вздохнула. – Твой бог любит тебя, Дэймон О’Кронин.

Он повернул голову и укусил ласкающую его руку. На полном серьезе цапнул зубами.

– Вот только не надо делать из меня мученика.

Аромат его кожи, губ, волос, свойственный ему одному аромат пришельца из Маг-Мелл[30]30
  Равнина Блаженства или Страна Живых – одно из названий чудесного кельтского Иного Мира. «Живыми» обитатели Иного Мира называют себя в противоположность людям, которые для них не более, чем «смертные».


[Закрыть], заставил ее снова задрожать от желания, хотя полчаса назад это казалось ей невозможным.

– Мог Руитх… – выдохнула она чуть слышно.

И замерла, почти не дыша, чтобы не упустить ничего.

– А, так ты знаешь, – буднично произнес Дэймон.

Анна покачала головой.

– Я выяснила, что смогла, но… я ничего не знаю. Или почти ничего.

– Ладно. – Он придвинулся вплотную и с растущим вожделением провел ладонью по ее бедру, сверху вниз. – Я расскажу тебе, но не сейчас. Позже.

Ушел он тем же путем, что и пришел – через балкон. Анна пробовала разобраться, какие же чувства преобладают в ее душе, восторг или сожаление, но не обнаруживала ни того, ни другого. Было приятное чувство удовлетворения. Была легкая гордость: он мог взять любую, но выбрал меня. Но ни раскаяния, ни сожаления не было и в помине.

Как-то раз, оставшись у нее ночевать, Константин предложил ей сигарету с марихуаной. Она отказалась. Без упреков, без комментариев, просто отказалась и все. Спасибо, не хочу.

– Не будь такой хорошей, Аннушка, – посоветовал Константин, лежа поперек кровати с глазами, фосфоресцирующими от джойнта. – Это тебе не идет.

Что ж, она не нравилась ему хорошей – она перестала быть хорошей. Пошло все к черту. В самом деле, почему бы не позволить некоторым из своих желаний осуществиться?

Когда же выполнил Мак Ок задание Айлиля, пришел он опять в Маг-Инис и потребовал девушку.

– Ты получишь ее, – сказал Айлиль, – когда проведешь через мою землю к морю двенадцать рек, чтобы доставалась людям рыба и другая морская добыча.

Вернулся Мак Ок домой и поделился с отцом своей заботой. И тогда по воле Дагды двенадцать могучих рек за одну ночь понесли свои воды к морю, а раньше их никто не видел в тех местах.

Когда же и это задание выполнил Мак Ок, снова пришел он к Айлилю и потребовал девушку.

– Ты получишь ее, – сказал Айлиль, – когда дашь мне столько золота и серебра, сколько весит Этайн, ибо это по праву моя доля. Все, что ты делал до сих пор, пошло на пользу лишь людям, живущим на землях Улада.

– Да будет так, – отозвался Мак Ок.

Привели Этайн в покои Айлиля и отмерили ему столько золота и серебра, сколько она весила. И досталось все это Айлилю, а Мак Ок увел с собой Этайн.

Глава 6

Побродив вдоль берега реки, Анна решила вернуться к Бругу, откуда ушла час назад. Дождь кончился, освещение решительно поменялось, и, пользуясь случаем, она решила сделать несколько фотографий.

Невдалеке маячили две фигуры. Туристы? Все может быть. Хотя здесь, в долине, как правило, или целые экскурсии, или вообще ни одной живой души.

Анна замедлила шаг, потом остановилась. Нет, не туристы. Те ведут себя совсем иначе. Опасности быть не могло, Ирландия тишайшая страна, и все же… все же… Что-то заставило ее обернуться и посмотреть назад – туда, где несла свои темные воды божественная Бойн или, как говорят ирландцы, Боанн. Воздух над поверхностью воды дрожал от беспорядочных бликов, как кривое зеркало. В этом дрожании, в блеске бриллиантовой пыли Анне почудилось что-то зловещее. Улыбка богини?

– Помилуй, госпожа моя Боанн, – прошептала Анна, отчего-то покрываясь мурашками. – Ты знаешь, каким беспощадным бывает иногда твой сын. Но не ты. Пожалуйста, не ты…

Спрятаться было негде, поэтому Анна зашла за кусты бузины и куманики и присела там на корточки, не думая о том, как это выглядит со стороны.

Мужчина шли медленно, нога в ногу. Вот один остановился, протянул руки к своему спутнику и, продолжая что-то с жаром говорить, ухватил его за воротник куртки. Тот не протестовал. Первый – тот, что повыше, посветлее – подтянул его поближе к себе, нагнулся к его лицу. Второй непроизвольно отпрянул. Что за странная сцена? Да еще здесь, среди курганов и мегалитов бронзового века.

Они подошли ближе. Анна сидела, не шевелясь. Теперь она ясно видела темные волосы Дэймона, его коричневый пуловер, солнцезащитные очки в тонкой металлической оправе. Второй мужчина был ей незнаком.

Незнаком, да. Но что-то в его облике заставило Анну насторожиться. Стройный, светлый, подвижный. Одет в темно-зеленые брюки, куртку защитного цвета и тяжелые армейские ботинки. Что же тревожит? Что смущает? Быть может, через чур высокий рост? Ведь и Дэймон не маленький, и осанка у него правильная, ни малейшей сутулости, но при всем при этом незнакомец кажется выше как минимум на полголовы.

Нет, не рост. Рост удивляет, не более. А вот птицы – четыре птицы, время от времени возникающие из ниоткуда, чтобы покружить над его головой и вновь исчезнуть, растаять в небесной сини – они вызывают беспокойство, даже пугают. Что означает их присутствие? А может, это просто галлюцинация?

Четыре птицы над головой… Есть над чем задуматься.

Внезапно высокий человек, говорящий с Дэймоном, замер. Постоял, внимательно прислушиваясь, а затем начал медленно поворачиваться в ту сторону, где затаилась Анна. Кажется, она ничем себя не выдала. В таком случае, что привлекло внимание незнакомца? Он как будто ПОЧУЯЛ ее.

У себя за спиной Анна услышала щебет, хлопанье крыльев… Так и есть. Одна из чертовых птиц парила прямо над ее головой. Боже! Сердце учащенно забилось.

Вслед за птичьим щебетом послышался тихий смех. Смех мужчины, который стоял у подножья холма, метрах в пятнадцати от убежища Анны.

Каким образом ему удалось увидеть меня?

Каким образом мне удалось услышать его смех?

Птица-посланник спикировала ей на голову, вырвала несколько волосков и с быстротой молнии умчалась прочь.

Дэймон тоже посмотрел в ее сторону, но, похоже, увидел только кусты. Анна с трудом удерживалась от желания распластаться на земле, прикрыв голову руками. С позиций здравого смысла паника была абсолютно беспричинной. Подумаешь, птицы. Она мышей-то никогда не боялась, а уж птиц… Ладно, подождем. Уйдут же они в конце концов. Не птицы, мужчины.

Но когда мужчина ушли, птицы исчезли тоже.

Подавленная и расстроенная (главным образом, своим поведением), Анна уселась на камень, глядя на бегущую воду. Теперь никакая сила не заставила бы ее приблизиться к кургану. Разве что с Дэймоном или с Константином. Хотя может ли присутствие Дэймона служить гарантией ее безопасности? Скорее, наоборот. Он прямо-таки притягивает всякую чертовщину. Господи, что за ерунда. Нельзя же, в самом деле, приписывать человеку те или иные качества только потому… Почему же? Отвечай быстро, не раздумывая. Потому что из его комнаты женщины выбегают с криками, а мужчины и вовсе исчезают, точно проваливаются сквозь землю? Потому что на плечах его огамические письмена? Потому что он слеп на левый глаз? Потому что он наводит страх на обслуживающий персонал отеля, а местные жители, завсегдатаи пабов, называют его pishogue, «порченый»?…

Если человек о ядовитых змеях знает только понаслышке, то он и не вспоминает о них всякий раз, заслышав шуршание ящерицы. Точно так же мы не называем нашего ближнего демоном, если с ним не связано некое деяние, имеющее демонический характер.[31]31
  К.Г. Юнг. О психологии бессознательного.


[Закрыть]

– Скажи мне, добрая госпожа Боанн, я схожу с ума, или все это правда?

Анна опустила в воду кисть руки, пошевелила пальцами. Ничего не произошло.

Ей было известно о том, что ирландцы (истинные эрины, гэлы или гойделы) наделены даром слышать душу всякой вещи. Поскольку они чувствуют ее, как свою собственную, им не приходит в голову сомневаться в ее наличии. Эту способность они унаследовали от сидов, с которыми вступали в смешанные браки еще в глубокой древности. Они не строили храмов, храмами служили поляны под открытым небом и священные рощи, и там в присутствии поющих заклинания друидов на алтари проливалась жертвенная кровь. Часто объектами поклонения становились колодцы, реки и священные деревья, имевшие богов или богинь-покровителей. Но некоторые реки были божественны без чьего-либо покровительства. Таковы Боанн (Бойн) и Шинайнн (Шэннон). Источником обеих рек считался Сегайс, находящийся в Земле Обетованной. Над ним простирал свои ветви орешник, орехи периодически падали в воду, там их проглатывал Лосось Мудрости, который позже, в свою очередь, попадал на стол к вождям или героям вроде Финна Мак Кумала.

Анна вздохнула, вытащила руку из воды и повернулась, чтобы бросить прощальный взгляд на Сид-Бруг. Внезапно ей почудилось, что под деревом в нескольких метрах от входа стоит, скрестив руки на груди, и пристально смотрит на нее высокий светловолосый мужчина. Светлые волосы, отросшие почти до плеч, неподвижное лицо с правильными чертами. С прямых, горделиво развернутых плеч свисает длинный изумрудно-зеленый плащ, на шее горит червоным золотом торквес[32]32
  Золотая шейная гривна.


[Закрыть]. Красота его неописуема, нестерпима. Красота, сила и безмятежность бессмертного. Вот он стоял – и в следующий миг исчез. Остался только ствол дерева, камни да сверкающий кварцевой галькой курган.

Анну прошиб пот. Неужто сам?… Но кое-что не вязалось с этим предположением. Она затруднялась сказать, каков из себя хозяин здешних мест, вернее, каковым его представляет местная культурная традиция, но вот у этого, конкретно этого привидения, было лицо Константина.

Она моментально вспомнила свою суеверную бабку: увидеть призрак еще живого человека – не к добру. Был ли это призрак в том смысле, в каком его понимала бабка, Анна не знала, к тому же после всех волнений сегодняшнего дня ей уже до смерти хотелось выпить, поэтому она отложила решение этого вопроса на потом и направилась к автомобильной стоянке.

В пабе «Красный Лис» народу почти не было. Бармен смешивал коктейль для Дэймона, сидящего у стойки.

– Еще один для дамы, – сказал Дэймон, обернувшись на стук двери. И Анне: – Я пью дайкири. Здесь, в Ирландии, никто не может его нормально приготовить. Никто, кроме старины Даррена. Я сам его научил.

– Ой-ой-ой, – насмешливо произнес бармен, ставя перед ним на стойку высокий стеклянный бокал с тяжелым дном, в котором шипел холодный коктейль. – А кто вспомнил про корицу? Может быть, ты, Большой Брат?

Анна подождала, пока он приготовит коктейль и ей тоже, некоторое время следила за таянием кубиков льда и танцем крошечных пузырьков, а потом брякнула ни с того ни с сего:

– Кажется, я видела что-то вроде призрака. Первый раз в жизни. Час назад, в долине Бойн.

– For-don itge Brigte bet![33]33
  Да защитят нас молитвы Бригитты! (ирл.)


[Закрыть] – воскликнул Даррен и торопливо отошел в сторону.

Дэймон сделал глоток из бокала. Облизнул губы, поставил бокал на стойку. Вытряхнул из пачки сигарету, придвинул к себе пепельницу, закурил и только после этого посмотрел на Анну.

– В долине Бойн?

– Да, – подтвердила она, внезапно ощутив страшную усталость. И добавила: – Ты ведь тоже был там, правда?

Он кивнул. Выпустил дым из ноздрей. Взгляд его рассеянно скользнул по ряду высоких стульев, придвинутых к стойке.

– Ты меня не видел?

– Нет.

Анна собиралась задать пару вопросов про его спутника, кто он, откуда, но подумала, что, пожалуй, и так знает ответ. Незачем заставлять Дэймона лгать.

– Ладно, допустим, – сказал он, докурив сигарету. – Тебе явился призрак. И что, как ты думаешь, он от тебя хотел?

– Не знаю. По-моему, ничего особенного. Он даже не смотрел в мою сторону, просто стоял под деревом.

– Отчего же ты так разволновалась?

Отчего? Анна чуть со стула не свалилась. Хороший вопрос. Отчего женщина разволновалась, повстречав привидение?

– Видишь ли, – пояснила она с безграничным терпением, – это случается не очень часто. Возможно, я просто не привыкла. Такой уж я человек. Мне не снятся вещие сны, у меня не бывает никаких предчувствий. – С виноватой улыбкой она развела руками. – Со мной не происходит никаких чудес!

– Значит, он просто стоял под деревом?

– Да. Высокий мужчина со светлыми волосами, в длинном зеленом плаще. – Анна подробно описала его внешность и завершила свой монолог словами: – Не знаю, кто это был, хотя, если не принимать во внимание длинные волосы и это королевское одеяние… Нет, нет, – перебила она сама себя. – Не знаю.

– Это мог быть владыка Бруга, – небрежно проронил Дэймон. – Великий Энгус Мак Ок. Правда, он позволяет смертным видеть себя лишь тогда, когда сам этого хочет, и лишь тем из них, кто так или иначе заслужил его королевское внимание.

– Как же можно заслужить его внимание?

– Говорят, это удается тем, кто отличается либо необычайной красотой, либо необычайным мужеством. Не забывай, он король-воин.

Красота и мужество… Будь это так, то именно соблюдение упомянутых требований сделало бы невозможным появление перед Анной Тереховой, преподавателем из Москвы, короля сидов. Разве ее можно назвать красивой женщиной? Что касается мужества, про это лучше вообще помалкивать.

– Я слышала, что он и сам очень красив, – сказала Анна, заметив, что недавно подсевший к стойке грузный рыжеволосый ирландец из местных с волнением прислушивается к их разговору. – Так красив, что половина женщин, когда-либо видевших его, потеряла зрение, а другая половина заболела от неразделенной любви.

– В здешних деревнях можно много чего услышать, – отозвался Дэймон. – Или на городских окраинах. Таких, как окраина Дроэды. А знаешь, почему красота имеет даже большее значение, чем доблесть? Принято считать, что люди, отличающиеся необычайной красотой, происходят от брака смертных и сидов. Что родословная их отцов или матерей восходит к детям Дану.

* * *

Лежа на сиденье, Ларри наблюдал за ним с какой-то странной, полубезумной улыбкой, переводя взгляд то на его лицо, то на руки, лежащие на рулевом колесе.

– Ведь твоя мать тоже ирландка, да?

– Что значит «тоже»?

– Как и моя.

– Ну… вобщем, да. Была ирландкой.

– Как ее звали?

Дэймон не любил говорить о своих родителях, однако сейчас с удовольствием произнес:

– Бриджит О’Нейлл.

– Чтоб мне провалиться! Это же настоящий эпос! Ей нужно было назвать тебя не Дэймон, а Диармайд.

Сердце скакнуло в нем и забилось часто-часто. А Ларри, как ни в чем не бывало, продолжал:

– По преданию, Диармайд был приемным сыном Энгуса Бругского и, помимо всего прочего, пользовался особым покровительством Мананнана Мак Лира[34]34
  В ирландской мифологии бог морской стихии, покровитель торговли и мореплавания, а также подземного мира, бездны, всего иррационального.


[Закрыть]. Его роковая красота сводила с ума всех женщин Ирландии.

Дэймон терпеливо улыбнулся.

– Я знаю, Ларри.