Текст книги "Планета любви. Рассказы"

Один день осени

Наверное, нигде так четко не осознается, что – жизнь хороша и жить хорошо, как рано утром в будний день, стоя в очереди в метро. Очередь, чтобы спуститься, очередь подняться. Несколько остановок на метро, несколько в переполненном до нельзя автобусе. А утро такое замечательное! Очередь на автобус. Входила в него, словно в критский лабиринт. Протиснувшись между двумя студентами и бабулькой, которая сетовала – мол, держаться не за что, я, уцепившись за ручку сидения, осмотрелась. Впереди женщина с сумками, семейная пара с ребенком, кучка школьников. Позади седовласый мужчина в темных очках и черной бандане с нарисованной на ней волчьей пастью. Возле меня девушка сидя разгадывала кроссворд. На сидении за ней бурмило, то есть мужчина в кавычках. Ворот нараспашку, грудь богатырскую волосатую с крестом на цепи вперед выставил, и плевать ему на то, что бабульке держаться не за что. Она – стоит, он – сидит. Чтобы не смотреть на его рожу я уставилась в окно. А автобус в пробке полз себе мимо парка, как объевшаяся гусеница, то и дело внезапно тормозя из-за подрезающих его легковушек и тряся пассажиров во все стороны. Предпоследняя неделя сентября, а осень едва нанесла мазки желтой краски на общий зеленый фон. Нет-нет, да и мелькнут позолоченные ею тополя, рябинки. Больше всего досталось канадским кленам, эти паразиты даже краску первые забрали. Солнце пробивалось резкими горячими лучами сквозь листву, огибая высотки, следуя за автобусом. Каждый яркий лучик норовил кольнуть в сонный глаз зазевавшегося: «не спи, осень проспишь». Приходилось жмуриться, как довольной кошке, закрывать глаза, отворачиваться от солнечного света, что практически бесполезно.

Ну, вот и нужная мне остановка. Дальше все просто: N-е количество шагов, двор, дом, подъезд, ступени, лифт, квартира. Звонок, двойной, как договорились…

Шарканье тапочек за дверью рассмешило, скрывая улыбку вошла.

– Привет.

– Привет! Как у тебя темно.

– Шторы… Сейчас раскрою. Проходи.

Я прошла в кухню, стараясь не смотреть на гору посуды в раковине и пригорелую плиту.

– Ты где? Я раздвинул шторы. – Он, сутулясь, появился в дверном проеме.

– Я тебе мед принесла, настоящий, не хухры-мухры и настой ромашки. Все дохаешь?

Кривая улыбка в ответ и попытка спрятать рыжий небритый подбородок в накрученный на шее верблюжий шарф.

– Дохаю. Совсем забыл тебе сказать, чтобы ты ничего не приносила, все есть – ребята постарались. – Он передернул плечами. – А мед забери, у меня на него аллергия.

– Ребята, говоришь, постарались. – Попыталась отловить его взгляд, нет, не смогла. – Они еще не все свои дела на работе на тебя свалили?.. А мед отдай кому-нибудь, обратно не потащу.

Поставила чайник и прошла мимо него в комнату. Он, кашляя, вернее громыхая, как в трубу, послушно пошел следом. Со стороны сцена могла показаться нелепой – маленькая женщина отдает приказания, а видный высокий тридцатилетний мужчина слушается. Он пригнулся еще ниже, стесняясь своего роста, шутка ли – почти тридцать сантиметров разницы.

В комнате рабочий хаос. Кресло завалено файлами с бумагами, на ковре разлетелись вырезки и подшивки из старых газет, монитор компьютера облепили цветные бумажки-заметки.

– Работа на дом, – тихо рассмеялась, повернувшись к нему. Пожал плечами. – Хорошо, что ты не патологоанатом…

– Шутка?.. – ответный смех, тут же переходящий в кашель.

– Дело серьезно, милый, будем тебя лечить…

– Не надо, я тебя боюсь. – Мальчишеская улыбка тронула такие влекущие и недоступные губы. – И потом на сегодня работы валом.

– Температура?

– Вчера была, сегодня пока нету.

Махнув рукой, эффектно упала в свободное от макулатуры кресло, понимая, что видимо скоро меня выпроводят. А честное слово, осталась бы тут навсегда. Потом уютно устроившись на подушке возле низкого журнального столика, с которого предварительно были сброшены кипа бумаги и папок, пили кофе. Говорили, снова кофе. Морщась, смотрела, как он курит с больным горлом, все равно курит.

Мирно отсидела отвоеванное для себя у его работы время. В половине первого сама засобиралась. Он, казалось, уже забыл о работе и молча созерцая меня в своем кресле, думал о чем-то в облаке сигаретного дыма.

– Уже уходишь?

– Тебе работать, не хочу злоупотреблять, а то больше не позовешь.

Он не понял – шучу я снова или уже серьезна.

– Спасибо за внимание…

– Мне оно в радость. – Перебила я. – А зеленого друга опять не полил.

Не дожидаясь реакции, взяла банку с отстоявшейся водой и полила растение неизвестной породы, тяжело гнездившееся на подоконнике. Почему-то вспомнился разговор двухлетней давности:

– … а у тебя комнатные растения есть?

– На кухне, на холодильнике что-то зеленеет.

Повернулась к нему. Этот взгляд – полу-удерживающий, до боли знакомый, родной и чужой настолько, что перехватило дыхание. Как правильно, если двое не стали любовниками, они могут остаться друзьями. Дружба связывает, даже, если в ней ничего не связывает. Невидимая нить, которая прочна, только благодаря обоюдному желанию не забыть, что есть он и есть я. Нить, а вместе с нею нежелание одного приблизиться, а другого отпустить и отступиться. Надолго ли? Почему, зачем?..

Медленно подошла, как во сне, подняла руку, провела ладонью по шершавой щетинистой впалой щеке. Он осунулся, похудел, но тот же – мой, запретный…

Тряхнула головой, чтобы отогнать наваждение.

– Ну, милый, я пойду… – Смущенно улыбнулась, запоздало отдернув руку. – Пойду, потолкаюсь в автобусе. Ты знаешь, какие очередины в метро в час-пик?

– Правда? – Он удивленно приподнял брови.

– Ах, да, Солнце, я и забыла, что ты не ездишь на метро, как же, личное авто! – Слова прозвучали, как издевка. Оставалось надеяться, что и эта сойдет мне с рук, сойдет как все остальные. Почему мне все сходит с рук!? Как жаль, что его не вывести из себя, не зажечь тем же огнем, каким пылаю к нему я. Жаль… А иначе – меня бульдозером не выдворить отсюда и черт с ней, с его простудой!..

Он засуетился, глянул в зеркало, приглаживая непослушные волосы на макушке.

– Я тебя отвезу.

– Ты болеешь, тебе нельзя. Да и на чем, на машине?

– Я хочу. – Он упрямо выпятил подбородок.

– Нетушки, не поеду я на машине. – Пока он не опомнился, привстала на цыпочки и чмокнула его в выставленный подбородок.

– Твердо решила? – Пожав плечами, он распахнул дверь.

– Пока.

– Пока. – Он наклонился и легонько коснулся моей щеки своими губами…

Кровь прилила к лицу, сердце заколотилось, стало так легко и радостно! Хотелось петь… и остаться…

– А может, все же я тебя отвезу?..

– Нет, не надо, не хочу на машине… Эх, там – Такая Осень!..

Ветер

Можно ли поймать Ветер? Кто знает, может и можно. На миг, на час, на время. Но вот удержать его, привязать, заставить, потребовать быть рядом – нельзя. Не зависит это от него, не в силах он это выполнить, даже если пообещает, и сам поверит. Ветер, он ветер всегда, чтобы не случилось.

Но она не поверила, не захотела. Он пролетал мимо и зацепился, сам не зная почему. Заигрался с ее ленточкой в волосах, зарезвился, бросил горсть парашютиков от спелого одуванчика ей в лицо. Она отвернулась, засмеялась и начался разговор:

– Привет, Чудо!

– Привет!..

И будто знакомы давно-давно. Нет секретов, скрывать нечего, да и ни к чему, зачем? Хорошо вместе, хоть пока и не встретились, и знакомы лишь по телефону. Ей – уютно, ему – весело. Если грустно, стоит чуть поговорить по душам и как рукой грусть снимает.

– Ты скоро приедешь?

– Через пару недель.

– Вот и здорово, ты с отдыха, я из командировки… Встретимся, скорей бы…

Она не верила ему – смешной, легкий, загадочный, и в тоже время такой понятный, свой, близкий. Хорошо с ним, волнительно, спокойно. Голос приятный, теплый, согревающий. Верить ли во встречу? Нет, боязно – сколько уже обмана было, напраслины, пустословья. А может быть он потому и не отстает, чтобы она вновь поверила, оттаяла сердцем, загорелась, ожила?? Дай то Бог! Но нет, не верит, рано, рано верить – пока не встретились, пока не заглянула ему в глаза. Какие они, что там в них? – Насмешка ли, желание поиграть или искренность и сердечность?

Снова звонок, поздний, уверенный:

– Солнце, как дела, что делаешь?.. Дома? А я сейчас с улицы звоню – тут дождь, замерз смертельно…

Хриплый простуженный голос в трубке, узнаваемый отныне с первой

ноты. И уже почти верится, что все не просто так, не случайно, а необходимо.

Кто-то сказал бы – верь, смотри как он постоянен, как вьется, ждет. Другой сказал бы – нет, слишком смешливый, несерьезный, поверхностный, романтичный. И то, и другое верно. Заигрывает, манит, интригует… Но ведь она поддержала игру – из любопытства, из-за «нечего терять», безысходности, тоски, скуки. Причин много. Но одна главная, и она не обсуждается. – Она поддержала игру, всерьез или нет – не важно.

Месяц свиданий вслепую привил желание ждать. Понимая, что ничего не ясно – привязалась, потянулась.

– Как там твой?..

– Какой мой!.. – Смех в ответе, осознание шутки и в то же время затаенная трусливая печаль и отблеск крохотной надежды – «а вдруг, вдруг мой?!»

И наконец Встреча:

Как это бывает – слова комом и наперебой, потом внезапное молчание обоих. Рука в руке – теплая, сильная. А можно ли на нее опереться?

Взрывы смеха, подначки, шутки, подколы, общие желания, раскрытые секреты. Он нервничал, курил, она искрилась и пылала. Заворожили друг друга оба.

Кто он – принц или нищий, лжец или пророк, временный или надежный?

Бунтарь, весельчак, не привыкший выставлять напоказ проблемы. Рисовался? – А как же! Но, ведь и она тоже.

Он пьянил ее, она вдохновляла, озадачивала, ставила в тупик… Она поняла, что он – ветер, еще до встречи, до первого прикосновения.

Ветер – в тупике, забавно, но ненадолго. Ветер – романтик? Ой ли, ни капли. Просто он мечтатель и выдумщик, и игрок.

Вечер с Ветром – сказочно, будоражаще-прекрасный пролетел в одно мгновенье.

Спуск в метро… Она, держась за него, утопала в мареве изумрудно-зеленых глаз! Держалась за него, ускользающего, а ему за что было держаться? Он держался за нее, цеплялся, пытаясь удержать. Но она убегала, как рябь на воде, как волна на поле. Не оставляя ему опоры.

Ей так хотелось запустить пальцы в его иссиня-черную волнистую шевелюру, растрепать непослушные локоны… Но сдерживая себя, она только крепче сжимала его руку и глубже ныряла во взгляд.

Последняя электричка и метро закроется. Последний жадный миг и поцелуи…

Знаете, как набрасывается волна на волну во время шторма в море? Именно так – стремительно, но осторожно и дико звучали их поцелуи. Сбивая с мыслей, туманя разум, выбивая почву из-под ног. И в этот миг даже он, ветер – был повержен… Можно ли сбить с ног ветер и не заплатить за это? Нет. Нельзя. Но это стоило любой оплаты в последствии. Между ними рос ураган, горячая волна страсти. Жаль, что не привязанности или любви, не дружбы и доверия. Страсть – в чистом виде, без прекрас, вязкая, эгоистичная, оглушающая.

«Удержи, держи его! Он нужен, необходим. Иди за ним, куда бы это тебя не привело. Грех? – На кой черт думать об этом, если он так чарующе прекрасен?! Кто осудит за ветер в голове?..»

Но звук поезда, ворвался в уши, отстранил друг от друга. Жизнь за его объятья! – Плотская жизнь, а как же чувства, все остальное?.. «Выбор – не в вашу пользу».

Двери вагона захлопнулись со звуком закрываемой камеры пыток для осужденной пожизненно. Его лицо проплыло, темнота туннеля…

Все, «выбор – не в вашу пользу». А может так и нужно, был ли он вообще, выбор?

Она знала, что больше они не увидятся – не потому, что встреча – ошибка, а потому что, в конце концов, не захочет этого сама. Есть его номер телефона, но разве можно вернуть унесшийся ветер?? Нет, никогда. Если только он вернется сам, но даже вернувшись – это будет другой ветер. Никогда не вернуть прежний, никогда. Может быть поэтому – даже шанс остаться друзьями был безжалостно обрублен. Жаль…, теперь жаль. Но как «дружить» тем, кто сгорают, когда они вместе?

А встреча не была ошибкой, таких ошибок в жизни не бывает! Их бросило навстречу друг другу что-то. Это что-то много дало обоим, очень много. Урок, который стоит забыть и стоит помнить.

Что такое Ветер, как он выглядит, какой он? Знаешь?

Она знает, потому что держала его за руку, а он открывал ей свои секреты. Как прикасается ураган к коже, что значит огонь на губах?.. – Она знает, потому что была в его центре, целовала пламя.

Забыть? – Невозможно. Но она забыла. Единственное, что осталось в памяти – дорогой запах его сигарет и прозвище, которое только он дал ей.

…Ветер.

Лучше, чем Мефистофель

Автобус отставал от расписания на час. Анна всмотрелась в циферблат своих часов, насколько это было возможно в таком тусклом свете. Пассажиры практически все еще спали. Через двадцать минут она подхватила спортивную сумку, и, стараясь никого не разбудить, стала пробираться к выходу. Усатый водила устало глянул на нее в зеркало заднего вида и надавил на педаль тормоза. Шуршание шин и скрип разбудили женщину, сидящую у самого прохода, поморгав, она откинула назад голову и продолжила прерванный сон.

Чемодан на колесиках Ане доставал второй водитель, кряхтя и поеживаясь от утренней прохлады.

– Спасибо. – Анна постояла, пока автобус не отъехал, и взялась за выдвижную ручку чемодана.

– Аня? Сюда, я здесь!

Девушка оглянулась. На пустынной обочине стоял серый BMW, а окликнувший ее высокий мужчина спешил к ней.

– Сергей, привет! – Аня виновато взглянула на мужчину. – Вы лишний час ждали. Я написала, чтобы меня не встречали…, я.

– Анна. Я хотел встретить и встретил. – Он тепло улыбнулся, забирая у нее чемодан и сумку. – И мы уже несколько лет на «ты».

– Конечно.

Как можно было так смутиться? Вот курица, она знает его давно, отдыхает у его матери, своей крестной, второй год подряд и на «вы»! И, потом, он моложе ее лет на семь-восемь кажется. Вы! – Но как он похорошел или это она по мужикам изголодалась?

Продолжая ворчать на себя «про себя», Аня влезла на переднее сидение, рядом с ним. Домчал он ее быстро. Непринужденная беседа, которая грозила превратиться в разорванные односложные вопросы и ответы все-таки раскочегарилась – они даже стали перебивать друг друга на полуслове.

Вскоре машина затормозила возле маленького уютного домика у моря.

– Вот, как и прошлым летом, тот же дворец, – пошутил Сергей, выйдя из машины. Он бережно перенес ее вещи в домик, включил свет, проверил все ли в порядке. – Располагайся, устраивайся, гуляй, а в два часа дня я вернусь за тобой. Мама устраивает обед по случаю твоего приезда, так что, Золушка, бал будет обязательно. Он ослепительно улыбнулся, помахал на прощание рукой и укатил.

Аня не торопясь обошла домик, разложила вещи и, заперев дверь, отправилась вдоль берега моря. На берегу не было ни души, только случайная чайка деловито шла впереди нее по пляжу. До двух была еще уйма времени.

Обед прошел на высшем уровне. Ей выделили все ту же комнату для гостей. День уютно перетекал в вечер. Крестная немного переусердствовала, стараясь уделить Ане как можно больше внимания. Сергей извиняющее улыбнулся и сбежал на работу. Потягивая вино, Аня лениво перемещалась из одной комнаты в другую, рассматривала фото в рамках на стенах, фигурки из фарфора в серванте и на трюмо. И так, незаметно для себя очутилась в бывшей детской Сергея. Год назад она заглядывала сюда украдкой. Год назад они почти не разговаривали, не то, что сейчас. Сегодня, только встретившись – разговорились, как хорошие знакомые, почти что старые друзья. А тогда она была затравлена своей личной жизнью, он только становился на ноги, был загружен новой идеей, только что закончил Университет. Сергей был таким стеснительным и милым, а она так истерзана душой и сердцем, что даже не смотрела на него. Аня взяла с полки альбом с его юношескими фотографиями. Как все меняется. Тогда…, а сейчас? Сейчас, сегодня она вдруг увидела перед собой мужчину, уверенного в себе, симпатичного, даже больше, чем просто симпатичного. Ёкнуло? Может быть. Вздохнув, девушка положила альбом на место и вышла из комнаты.

Весь вечер она читала у себя в комнате для гостей «Золотую цепь» Грина, что нашла на полке с книгами. Когда вернулся Сергей, была половина первого ночи, и Аня уже спала.

Третий день в маленьком бунгало у моря подходил к концу. Аня уже успела накупаться, наплаваться, позагорать. Читать ей осточертело, собирать ракушки тоже. Необходимо было срочно что-то придумать… Но это уже завтра утром.

В первом часу ночи девушка выключила ночник. Тихая дрема мягко приняла ее в свои объятия…

Аня стояла в кромешной тьме, ветер холодными порывами растрепал ей волосы, начинался дождь.

– Я не могу остаться, понимаешь?.. Нет, ты этого не поймешь. – Она зябко передернула плечами.

– Ты меня не любишь, да? – девушка не видела лица собеседника, но знала его. Знала его руки, губы, его улыбку, его походку. – Ты любишь его, того, кто ни капли не заслужил твоей любви. И ты прекрасно знаешь, что вы никогда не будете вместе. Тебе его не вернуть.

Она кивнула в ответ. Да, она знала это, но что же она могла поделать? Ах, если бы она любила его. Он мог дать ей абсолютно все, все, о чем мечтает каждая женщина. Но любила то Аня другого, того, кто не мог дать ей ни крупинки, ни минутки ощутимого счастья. Но, ставя на чаши весов это всё и то ничего, она выбирала последнее.

Он с ненавистью и презрением посмотрел ей в глаза.

– Я найду счастье, не переживай. Найду, пусть и не такое, какое было бы у меня с тобой. А вот ты, ты так и будешь… одна.

Подавляя всхлип, Аня проснулась, вскочила. За окном занимался рассвет, а ее лицо было мокрым от слез.

– Нет! Этого не будет, я не буду одна!

Этот сон периодически возвращался к ней. Его герой – обиженный, отвергнутый Анной уже нашел то свое счастье, женился и жил припеваючи. А его слова, брошенные в порыве отчаяния и гнева, все еще имели свой вес и силу.

Почему так бывает на свете? Тот, кто любит и любим не может, часто не вправе быть с любимым. Как часто мы любим тех, кто не любит нас и наоборот. А куда деваются обиды и боль тех отвергнутых влюбленных? Может они превращаются в такие вот сны, чтобы мучить нас по ночам, твердя, что мы так и останемся – одни. Может. Но с этим пора покончить!

Нет, она больше не позволит прошлому вторгаться к ней без спросу. Хватит!

Аня неловко переминалась с ноги на ногу в прихожей, ожидая за стеклянными дверями. Вся ее затея была шита белыми нитками. Оставалось надеяться, что Сергей хотя бы сделает вид, что поверил ей, что она здесь случайно. Вот он показался в дверях, кивнул сотруднику и вышел к ней.

– Привет!

– Привет, – она, прищурившись, подняла на него глаза. – Я вот забрела ненароком в твои владения и решила, что невежливо будет не поздороваться.

– Это правильно. – Сергей оглядел ее с головы до ног. – А ты уже успела загореть.

– Да, а ты, трудоголик, по меркам местного населения бледноват. – Она глянула на часы на мобильном телефоне. – У всех рабочих уже обед.

– Правда? – Сергей был немного смущен, тем, что Анна здесь. Вот бы сейчас загадать желание. – Тогда приглашаю тебя со мной пообедать.

– У меня встречное предложение, предлагаю тебе прогулять со мной остаток рабочего дня. – Она выпалила всю фразу скороговоркой, боясь поверить, что не струсила, что правда сказала это.

– Нельзя. – Он затаил дыхание, вот желание и сбылось. – Скажу по секрету, я ни разу не прогуливал, даже в школе.

– Самое время начать. – Ее умоляющий взгляд растрогал бы даже самого закоренелого трудоголика, а Сергей таким не был. – Ну, давай, посмотри, какое солнце! Ты же шеф, значит, можешь позволить себе незапланированную отлучку с производства.

Под производством подразумевался автосервис, включая небольшую кантору по прокату скутеров.

– Даже не знаю, я в растерянности. – Он дал ей шанс себя поуговаривать. Не каждый раз выпадает такая удача. Она понравилась ему с первого взгляда, но тогда он был еще безусым юнцом, студентом, вчерашним школьником. Как он мог на что-то претендовать или мечтать о ее внимании. Два последних года сократили пропасть между ними. А сейчас Сергей не мог поверить, что его чаянья способны сбыться. Но если он поверит, тогда ни за что ее не отпустит. Хватит с него терзаний. Прошлым летом у него леденело сердце, когда она уезжала домой, поцеловала крестную, а на него, тянувшего за ней чемодан, едва взглянула. Теперь уже так не будет.

Анна на ходу придумывала «очень важные причины», благодаря которым он мог оправдать свой уход с рабочего места. Как серьезно она их преподносила!

– Ладно-ладно, уговорила, – засмеялся он, не слушая ее больше, прервав на полуслове. – Если примешь меня в качестве гида.

– Да, конечно! – девушка даже подпрыгнула. – Веди меня, Сусанин…

Полуденный зной уступал место прохладе. Берег отдаленный от пляжа, спокойное море. Сергей доставил ее сюда на скутере. Они бродили по побережью, по тропинкам, петляющим среди валунов. Он показывал ей те места, куда привык приходить и бывать один. У него не возникло даже мысли, что она единственная девушка, с которой он разделил свои холостяцкие тропы и мысли.

Было жарко, и он снял рубашку. Девушка залюбовалась рельефом мышц, силой и уверенностью исходящими от него. Рядом с Сергеем было так надежно, спокойно и в тоже время волнительно. Это притяжение захлестывало, сбивало дыхание с ритма. Как давно ей этого недоставало!

Аня спрашивала что-то, тараторила, смеялась. Он задумчиво шел рядом. Можно было наслаждаться каждым мгновением, каждой минутой рядом с ней. А он поверил, наконец, что этот ее день для него? Поверил… Поверил!

– В чем дело?..

– А, что ты спросила? – ее слова вернули его на землю.

– Я спросила, что с тобой, почему ты молчишь?

– Извини, мысли…

– О работе… или о девушке? – Она хитро посмотрела на него.

– Нет, не о работе. – Сергей выдержал ее взгляд. Назревал разговор, о котором он молил и которого боялся.

– Поделись, я умею хранить тайны.

– И можешь дать совет неопытному пацану. – Продолжил он, подтрунивая.

– Еще бы! Тогда по пиву и оформим сделку, какое, Фауст, ты предпочитаешь? – Аня смешно изогнула бровь, подражая актеру из рекламы пива.

– Так ты Мефистофель? – улыбнулся в ответ Сергей.

– Я лучше, чем Мефистофель и гораздо больше, я – женщина!

Погода ли, море, прогулка, уединение – что сыграло свою роль, не важно, но откровение полилось через край. Сначала он, как бы невзначай вспомнил о своей первой юношеской любви, которая, как и у многих прошла мимо него, о девочках-студентках, однокурсницах, которые ему нравились. Потом незаметно перешагнул во времени на два последних года. Припомнил, как она приехала не просто в гости, а отдохнуть на месяц, как не обращала на него внимания. Анна незаметно взяла слово, как бы оправдываясь, объясняла тот период своей жизни: сердечную рану, которая на тот момент еще не до конца затянулась, бегство от настойчивого ухажера, неспособного понять, что его чувства так и не найдут отклика в ее истерзанном сердце, проблемы с работой и тому подобное.

– А сейчас? – Сергей остановил поток ее слов.

– Что сейчас? – не поняла она.

– Что сейчас у тебя на сердце?

– Какой тебе дать ответ? – Сергей невероятно смутил ее, она не находила, что ответить.

– Прямой. Такой же прямой, как вопрос. – Он ждал, терпеливо и неумолимо.

– Сейчас – немного пустота, ясность и ожидание чего-то. – Она хотела сказать кого-то, но не смогла.

– Хочешь знать, что у меня на сердце? – Он вопросительно заглянул ей в глаза.

Она кивнула.

– Сумятица, неразбериха, все с ног на голову. Я не знаю, что я делаю, зачем. Знаю, почему я здесь – потому что ты здесь. Потому что хочу быть рядом, с того дня, два года назад, когда помогал тебе устраиваться здесь впервые. Ты не выходишь у меня из головы. Я не могу забыть тебя.

Она, будто испугавшись чего-то, отвернулась и стояла спиной к нему, боясь пошевелиться.

– Аня, не было никаких однокурсниц, что они в сравнении с тобой?! Как же я мучился из-за этих смешных сейчас нескольких лет разницы в возрасте! Как недоступна, недосягаема ты была еще вчера. А сегодня, ты пришла, сама.

Он подошел к ней вплотную, обхватив ладонями ее лицо, заставил посмотреть себе в лицо. Долгим взглядом пожирал ее губы и, наконец, наклонившись, поцеловал, грубо, почти насильно. Она, вскрикнув, вырвалась и убежала, так стремительно, что для него злого и потрясенного невозможно было ее настигнуть.

Сергей был в ярости на себя. Он все испортил, она уже была у него в руках, а он так грубо спугнул ее! Нет, он все еще тот смущенный юнец, что не знает, как подступиться к своим желаниям и все только портит.

Аня, ошеломленная, бежала прочь. Почему она побежала, ведь ждала же этого признания. Оно читалось в его глазах прежде, чем он произнес его в слух. Как она не замечала всего, что творилось с ним, поглощенная своим миром грез и переживаний. Он нравился ей, очень, но позволить себе думать о нем она смогла только сейчас, так зачем же она убежала!?

Всю следующую неделю он был загружен на работе, они не виделись. Потом он уехал куда-то по делам фирмы на четыре дня. Если они ненароком и сталкивались в доме крестной, то молча кивали друг другу, торопясь поскорее скрыться. Отдых Анны подходил к концу. Два дня и нужно будет складывать вещи, и ехать обратно. В последние дни даже море не отвлекало ее от грустных мыслей и от надвигающейся необходимости выбора – либо она объяснится с ним, либо… Вот это либо пугало ее гораздо больше. Но как сказать Сереже?… Сережа, – она произносила его имя вслух и чем больше его повторяла, тем больше оно ей нравилось.

Два дня. Был вечер, почти стемнело, до дома крестной где-то полчаса пешком или больше, не имеет значения. Два дня, у нее осталось только два дня.

Сергей сидел на диване и отрешенно терроризировал пульт от телевизора, когда ворвалась Аня. Он выключил телевизор и выжидающе посмотрел на нее. Несколько мгновений оба чего-то ждали, потом одновременно заговорили, перебивая друг друга:

– Тогда, я не должна была убегать…

– Я вел себя грубо…

Он примирительно поднял вверх руку, предлагая ей высказаться первой.

– Я? – Она замотала головой. – Почему я?

– Потому что ты лучше, чем Мефистофель…

– И гораздо больше.

Они рассмеялись. И вся недоговоренность, вся тяжесть ушла, ее будто не было, – потому что они оба знали, – что будут вместе.