Текст книги "Кровь. Царство химер"

Тед Деккер
Кровь. Царство химер

© Ted Dekker, 2004

© И. Шаргородская, перевод, 2010

© ООО «Астрель СПб», 2010 

Кара направилась было к выходу из комнаты, но остановилась на полпути. За дверью ее спальни находился небольшой коридорчик, который вел в общую комнату. Напротив располагалась спальня ее брата. Томас сейчас лежит там, полностью погруженный в свои безумные сны, и ничего не знает об ужасной новости, которую она услышала только что от заместителя государственного секретаря Мертона Гейнса.

Как и предсказывал накануне вечером Томас, смертельный вирус был рассеян по всему миру.

Гейнс просил привести Томаса через полчаса.

Но если разбудить его сейчас, он не станет ждать и рванется к Мертону немедленно. А каждая минута – если не секунда его сна здесь – равна часам, дням и даже неделям в той, запредельной реальности. За это время может случиться все что угодно. И могут найтись ответы на самые важные вопросы. Нет, нельзя его будить! Пусть спит, пока время позволяет…

Но Свенсон уже выпустил вирус. Так что все-таки придется будить.

Сейчас, сейчас… Она только пойдет умоется.

Кара вошла в ванную, щелкнула выключателем, пустила воду. Закрыла дверь.

– Мы шагнули с обрыва и сошли с ума, – пробормотала она.

Возможно, правда, что сумасшествие началось еще в Денвере, когда Томас едва не спрыгнул с балкона. Он увез ее в Бангкок, похитил Монику де Рейзон и выжил после двух схваток с киллером по имени Карлос, который наверняка и теперь идет по их следу. И все это – из-за снов Томаса о другой реальности.

Какие известия он принесет из своего сна? «Цветного леса больше нет», – сказал он. Сила цветного леса исчезла, а это означает, что и его собственная сила тоже может исчезнуть. А если так, его сновидения утратят всякий смысл – они станут не более чем причудливыми грезами, в которых он обретает любовь и учится невероятным сальто.

Холодная вода освежила и взбодрила ее.

Кара вытерла руки и прошла в туалет.

1

Томас погнал разгоряченного вороного скакуна галопом вверх по отлогому песчаному склону. Окровавленный меч он убрал в ножны, взялся за поводья обеими руками и пригнулся к конской шее. Справа и слева от него, чуть отставая, скакали длинной цепью двадцать человек. Несомненно, это были лучшие воины на свете, и каждого из них в эти минуты волновал один-единственный вопрос.

Сколько?

Враг явился со стороны каньонных земель, пройдя через ущелье Наталга. В этом не было ничего необычного: за последние пятнадцать лет войска Обитателей Пустыни нападали с востока раз двенадцать. Необычной была лишь численность отряда, который бойцы Томаса разгромили менее чем в миле к югу отсюда. Всего около ста человек.

Мало. Слишком мало.

Небольшими отрядами Орда никогда не нападала. Она всегда брала численностью, в то время как Томас и его воины полагались на скорость и выучку. Таким образом, между ними сложилось подобие естественного равновесия сил. Один боец Томаса мог победить пятерых воинов пустыни, и это в худшем случае. И хотя Орда состояла почти из пятисот тысяч человек, численное преимущество не спасало их. У Томаса людей было куда меньше: максимум тридцать тысяч, включая новичков. Враги хорошо это знали. И, тем не менее, послали через Наталгу на верную смерть лишь малую горстку воинов.

Почему?

Воины скакали молча. Копыта гремели, как боевые барабаны, и звук этот странным образом успокаивал. Все кони их были жеребцами. На всех бойцах – одинаковые кожаные нагрудные кирасы, оплечья и набедренные щитки, не мешающие движениям в рукопашной. К икрам пристегнуты ремнями ножи, к бедрам – кнуты; мечи приторочены к седлам. Это вооружение, добрый конь и кожаная фляга с водой – все, что требовалось любому воину Лесной Стражи, чтобы выжить в течение недели и убить сотню врагов. И регулярные войска в этом от них не отставали.

Томас взлетел на вершину холма, откинулся в седле и, натянув поводья, остановил жеребца. Остальные молча встали рядом, растянувшись длинной цепью.

То, что открылось их взору, невозможно было выразить словами.

Небо стало багровым, кроваво-красным, как всегда по вечерам в пустыне. По правую руку простирались каньонные земли, десять квадратных миль скал и валунов – естественный барьер между красными пустынями и первым из семи лесов. Лесом Томаса. За скалами разливалось бескрайнее море красноватого песка. Этот пейзаж был знаком Томасу не хуже, чем его собственный лес.

Но сейчас в нем было нечто необычное.

С первого взгляда едва различимое движение в пустыне даже тренированный глаз мог принять за марево, переливы горячего воздуха. Всего лишь легкая рябь бежевого цвета среди бесконечных песков.

Но это было вовсе не безобидное марево.

Это было войско Орды.

Воины пустыни одевались в бежевые туники с капюшонами, скрывавшие их серую, изъеденную струпьями плоть, и использовали лошадей светлой желтовато-коричневой масти, сливающейся по цвету с песком. Томас однажды проскакал, не заметив, мимо отряда из пятидесяти человек.

– Сколько их, Майкиль?

Его заместительница рассматривала южный горизонт. Он проследил за ее взглядом. К ущелью Наталга направлялась дюжина отрядов, каждый – в несколько сотен человек, немногим больше того, что они разгромили тридцать минут назад.

– Сто тысяч, – глухо произнесла она.

Темные волосы ее были забраны с загорелого лба под кожаный ремешок. На правой щеке виднелся небольшой белый шрам, который немного портил тонкие, правильные черты ее молочно-белого лица. Шрам этот оставил не воин Орды, а ее же брат, сразившийся с нею год назад, чтобы доказать свою силу. Она не нанесла ему ни одной раны, но победа осталась за ней.

Через шесть месяцев он погиб в сражении.

Зеленые глаза Майкиль пристально вглядывались в пустыню.

– Нам придется нелегко.

Томас хмыкнул, услышав столь сдержанный отзыв. Они были закалены множеством битв, но с таким большим войском еще не сталкивались.

– К южным скалам движутся их основные силы.

Она была права. Видимо, для Орды это – новая тактика.

– Они попытаются завязать с нами бой в Наталге и зайти с флангов, – предположил Томас.

– И, похоже, своего добьются, – добавил лейтенант Уильям.

Никто не возразил. Не заговорил. Не шелохнулся.

Томас снова взглянул на горизонт. На западе пустыня граничила с такой же лесистой долиной, какую он защищал от нападений Орды последние пятнадцать лет, с тех пор как мальчик привел их в маленький рай посреди пустыни.

На севере и юге находились еще шесть лесов, в которых обитал Лесной Народ – примерно сто тысяч человек.

Первого лесного жителя Томас и Рашель встретили почти через год после того, как нашли озеро. Его звали Сайфус Южный, ибо он происходил из Южного леса. В тот самый год у них родился первый ребенок, дочь, которую они назвали Мэри. Мэри Томас. Те, кто изначально был родом из цветного леса, брали имена по названию своих лесов, как Сайфус Южный. Детям же, родившимся после Великого Обмана, давали имена отцов. Мэри Томас.

Еще через три года у Томаса и Рашели появился сын, Сэмюель, крепкий парнишка, которому сейчас было почти двенадцать. Он уже владел мечом, и Томасу приходилось проявлять изрядную строгость, чтобы удержать его от участия в битвах.

В каждом лесу было свое озеро, и приверженцы Элиона омывались в нем каждый день, защищаясь от тяжелого кожного заболевания. Этим ритуальным очищением они и отличались от Паршивых.

И каждый вечер после омовения они танцевали и пели в честь Великой Любви, как они это называли. И ежегодно жители всех семи лесов – а к этому моменту их было почти сто тысяч человек – совершали паломничество в самый большой лес, называемый Серединным, в лес Томаса. Очередное Собрание должно было состояться через семь дней, и многие лесные жители уже тронулись в путь. Сколько их сейчас вот так просто, без всякой защиты, переходило через пустыню, Томасу даже страшно было подумать.

Паршивые тоже, конечно, могли бы стать Лесными – от струпьев и жуткого зловония их избавило бы всего лишь омовение в озере. Некоторым это иногда и удавалось, но одной из тайных, негласных задач Лесной Стражи было как раз отражение нашествий дезертиров из Орды.

Дело в том, что озер попросту не хватало на всех.

Сайфус Южный, старейшина Совета, вычислил, что природная сила озер была рассчитана всего на триста тысяч человек. Для Орды, в которой их было уже больше миллиона, воды не хватало. Озера, вне всяких сомнений, были даром Элиона одному только Лесному Народу.

Впрочем, отбить у представителей Орды охоту к омовениям было на самом деле нетрудно. При попадании воды на больную плоть Паршивые испытывали такую сильную боль, что мгновенно преисполнялись глубоким отвращением к озерам, и вождь Кваронг поклялся уничтожить их, когда завоюет вожделенные леса.

Впервые Обитатели Пустыни напали тринадцать лет назад на маленький лес в двухстах милях к юго-западу. И хотя их неуклюжую атаку удалось отразить при помощи камней и дубинок, тогда погибло больше сотни последователей Элиона, в основном женщины и дети.

Разумеется, Томас предпочел бы мир и безмятежность, но… выбора не было. Единственная возможность сохранить мир и покой для Лесного Народа заключалась в создании армии. Томас прекрасно это понимал и решил действовать. Припомнив историю, он начал при помощи Йохана, брата Рашели, искать металл. Ему нужны были медь и олово, сплав которых давал бронзу, подходящий материал для мечей. Мужчины построили горн и нагревали в нем все камни подряд, пока не нашли те, которые плавились. Как выяснилось, в каньонных землях было полно металла. Томаса до сих пор одолевали сомнения в том, что сплав, из которого он выковал свой первый меч, был и вправду бронзой. Впрочем, он оказался достаточно мягким для затачивания и достаточно твердым, чтобы снести человеку голову одним ударом.

Затем Орда явилась вновь, на сей раз с войском побольше. Вооруженные мечами и ножами, Томас и сотня воинов, первая Лесная Стража, изрубили Обитателей Пустыни на куски.

Весть о могучем воине по имени Томас Хантер разнеслась как по лесам, так и по пустыне. На три года Орда затаилась, лишь изредка отваживаясь на вылазки, и каждый раз терпела сокрушительное поражение.

Однако она разрасталась и с каждым годом все больше нуждалась в завоевании плодородных лесов. И однажды захватчики пришли через ущелье Наталга с новым, бронзовым оружием – длинными мечами, острыми секирами и шарами на цепях. Первое серьезное нападение тоже было отбито, но силы Орды и ее численность, тем не менее, продолжали расти.

Йохан погиб три года назад, во время Зимнего похода. Лесной Народ оплакал его на Собрании, и кое-кто молил Элиона вспомнить свое обещание: избавить их от средоточия зла, проклятой Орды, одним сокрушительным ударом. Томас верил, что этот день непременно наступит – ведь так сказал мальчик перед тем, как исчезнуть в озере.

Наступи этот день сегодня, Томасу и его Страже больше нечего было бы желать.

– Они доберутся до наших катапульт на южных скалах в три метки на диске, – сказала Майкиль, имея в виду солнечные часы, введенные в обиход Томасом для счета времени. И добавила: – В три часа.

Томас обвел взглядом пустыню. Пораженное болезнью войско Орды вливалось в каньоны подобно расплавленному меду. К ночи пески почернеют от крови. Только на этот раз кровь будет не только вражьей, но и их собственной.

Перед его мысленным взором встали лица Рашели, юной Мэри и сына, Сэмюеля. К горлу подкатил комок. У всех остальных тоже были дети, много детей, даже по сравнению с тем, сколько их рождалось в Орде. В Лесах дети составляли сейчас почти половину населения. Пятьдесят тысяч.

Они должны найти способ отразить эту атаку, хотя бы ради детей. Томас с тревогой оглядел строй своих воинов, мастеров рукопашного боя. В глубине души он считал, что руководить предстоящей битвой сумел бы любой из них – их верность командующему, Страже и Лесам не вызывала сомнений. Своей жизни не пожалел бы даже Уильям, который зорко подмечал каждый промах Томаса и всегда был готов с ним поспорить. Томас сам был для них главным мерилом верности. Он охотней потерял бы ногу, чем кого-то из своих людей, и они это знали.

И еще они знали, что он, Томас, практически неуязвим. Он вряд ли получит серьезное увечье даже в самом жестоком бою. Пусть ему было сорок, а им – от двадцати до тридцати, но почти всему, что знали, они научились у него.

Хотя за последние пятнадцать лет он не раз видел сны об историческом прошлом, помнил он немногое – последним, например, было воспоминание о Бангкоке. Он помнил, как заснул в гостиничном номере, после того как не сумел убедить правительственных чиновников в том, что штамм Рейзон вот-вот превратится в реальную угрозу.

Память его хранила и другие эпизоды прошлого, он кое-что знал и помнил о былых войнах и технологиях. А способность использовать стиравшиеся постепенно знания делала его незаменимым, возвышала над всеми остальными. Память об историческом прошлом почти вся утратилась, когда разноцветным лесом завладели чернокрылые шатайки. И Томас подозревал, что память обо всей истории сохранилась только у одного руша – того, который исчез после Великого Обмана.

Он переложил повод в левую руку, размял пальцы:

– Уильям, у тебя самый быстрый конь. Скачи каньоном обратно в лес и выводи подкрепления к внешней границе.

Лес останется без защиты, но выбор у них невелик.

– Извини, что указываю на очевидное, – возразил Уильям, – но, если привести их сюда, добром это не кончится.

– Нам помогут скалы возле ущелья, – сказал Томас. – Мы ударим оттуда.

– Но вы начнете бой раньше, чем прибудут подкрепления.

– Придется продержаться. Выбора у нас нет.

– Выбор есть всегда, – с жаром возразил Уильям. Он неизменно любил поспорить – хлебом не корми.

Томас предвидел это и ввязываться в дискуссию не стал:

– Скажи Сайфусу, чтобы подготовил племя к уходу в одну из северных деревень. Подозреваю, правда, что он откажется, поскольку и в мыслях не держит, что битва может быть проиграна. И станет вопить, что это кощунство, поскольку через неделю – Собрание. Поэтому говори с ним при Рашели. Она заставит его прислушаться.

Уильям повернулся к нему:

– Пошли другого гонца. Я не могу пропустить эту битву!

– Ты вернешься вовремя, к самому разгару. Я полагаюсь на тебя, Уильям. Оба поручения весьма опасны. А у тебя самый быстрый конь, и ты лучше, чем кто-либо, управишься в одиночку.

Похвала, хотя Уильям в ней и не нуждался, заставила его умолкнуть.

Томас посмотрел на Сюзанну, самого надежного своего разведчика, двадцатилетнюю девушку, которая могла выстоять в схватке с десятью необученными мужчинами. Кожа у нее была темной, как у половины Лесных Людей. Разнообразные оттенки цвета кожи были еще одним отличием их от представителей Орды, которые из-за своей болезни были сплошь бледными.

– Возьми двух лучших разведчиков и поезжай к южным скалам. Мы присоединимся к тебе с подкреплением через два часа. К тому времени мне нужны будут сведения о позициях врагов и скорости их передвижения. И информация о том, кто их ведет, пусть даже, чтобы это выяснить, тебе придется своими руками сорвать с него капюшон. В частности, я хочу знать, не жрец ли это Мартин. Хочу знать также, когда они ели в последний раз и когда собираются поесть снова. Все, Сюзанна! Я полагаюсь на тебя.

– Да, командир. – Она развернула своего коня. – Хий-я-а!

Вслед за ней, догоняя, вниз с холма поскакал Уильям.

Томас посмотрел в сторону Орды:

– Что ж, друзья мои… Мы знали, что когда-нибудь это случится, и готовились драться. Похоже, сам Элион посылает нам этот бой.

Кто-то хмыкнул. За леса они все готовы были умереть. За Элиона – нет.

– Сколько у нас в распоряжении людей? – спросил Томас у Майкиль.

– Десять тысяч. Включая тех, кто сопровождает племена на Собрание. Но пять из них – на границах леса, – ответила Майкиль. – К битве у южных скал смогут присоединиться менее пяти тысяч.

– А сколько нужно, чтобы остановить эти маленькие отряды, которые собираются нас отвлечь?

Майкиль пожала плечами:

– Три тысячи. По одной на каждый перевал.

– Пошлем тысячу, по три сотни на перевал. Остальные пойдут с нами к скалам.

Повисло напряженное молчание.

Какая стратегия помогла бы преодолеть столь грандиозное неравенство сил? Какой мудрый совет дал бы нам сам Элион в столь опасный момент?

– У нас шесть часов до заката, – решительно произнес Томас, разворачивая коня. – Едем!

– Не уверен, что мы увидим закат, – вздохнул кто-то.

Возражений не последовало.

2

Карлос Миссириан смотрел на Томаса Хантера.

Тот спал, лежа на спине, среди смятых простыней, нагой, если не считать боксерских трусов. Простыни были влажными от пота. Пота и…

Крови?

Простыни были в пятнах крови, местами подсохшей, а местами – совсем свежей.

Он истек во сне кровью? Нет, все еще истекал. Мертв? Карлос подошел ближе.

Нет, жив. Грудная клетка равномерно поднималась и опускалась. На груди и животе виднелись шрамы, которых Карлос не помнил. Но не было и следа пуль, которые, в чем Карлос был абсолютно уверен, он всадил в этого самого человека на прошлой неделе.

Он приставил пистолет к виску Хантера и нащупал пальцем курок.

3

Вспышка на скале. Еще одна…

Пригнувшись за большим камнем, Томас поднес к глазу примитивную подзорную трубу и всмотрелся в отряд Паршивых, пробирающихся по каньону. Трубу он смастерил при помощи сосновой смолы, припомнив кое-что из истории. Получилось не совсем то, что надо, хотя некоторое преимущество перед невооруженным глазом она все же давала.

Рядом с ним на коленях стояла Майкиль.

Сигналили оттуда, где он разместил двести лучников. У каждого – пятьсот стрел. Давно уже стало ясно, что от запасов снаряжения их шансы на победу зависели не меньше, чем от количества людей.

Проверенная опытом стратегия была проста. Томас поведет в лобовую атаку тысячу бойцов и разобьет передние ряды противника. Усеяв поле битвы телами павших врагов, он отступит, и лучники начнут осыпать Паршивых стрелами. Таким образом, загромоздив каньон мертвецами, можно будет хотя бы задержать продвижение войска.

За длинной грядой валунов скрывались вместе с Томасом двести конников.

Они использовали этот прием уже много раз. Удивительно, что Орда до сих пор попадается в ловушку…

– Сэр! – Позади Томаса, тяжело дыша, возник гонец. – Донесение из Южного леса.

Майкиль повернулась к нему:

– Говори. Только тихо.

– Паршивые атакуют.

Томас отнял было подзорную трубу от глаза, затем приставил ее снова. Поднял левую руку, готовясь дать сигнал к атаке.

Что значила эта весть?

Что Орда использует новую стратегию.

Что привычные действия невозможны. Что конец близок.

– Давай дальше. Скорее!

– Говорят, их ведет Мартин.

Он снова отвел трубу от глаза. Вернул ее на место. Значит, здешние войска возглавляет не новый генерал, как он думал. За генералом по имени Мартин они следили вот уже около года. Мартин был молод, как удалось однажды вызнать у пленного. А еще он был хорошим тактиком – это стало понятно из меняющегося характера схваток. А еще было подозрение, что он не только генерал, но и жрец. Официальной религии у Обитателей Пустыни не было, однако, судя по их гербу – змеевидной летучей мыши, – у них медленно, но верно складывался культ шатаек. Культ Тили. Одни говорили, что Мартин практикует черную магию, другие – будто им руководит сам Тили. Но как бы там ни было, его воины быстро совершенствовались в мастерстве.

Если Паршивый по имени Мартин напал на Южный лес, может быть, здешняя атака – это отвлекающий маневр? Или таким маневром является атака Мартина?

– По моему сигналу, Майкиль.

– Есть, – ответила та, седлая коня.

– Сколько их? – спросил Томас у гонца.

– Не знаю. Наших меньше тысячи, и они отступают.

– Кто командует?

– Джеймус.

Томас быстро опустил трубу и посмотрел на гонца.

– Джеймус? И что, он… он отступает?

– Согласно донесению, да.

Уж если отступал столь несгибаемый боец, как Джеймус, значит, ему пришлось вступить в бой с войском невиданной силы.

– Там еще воин по имени Джастин.

– Командир? – напомнила о себе Майкиль.

Он обернулся, заметил движение на вершине холма в ста ярдах от них и сделал глубокий вдох. Поднял руку и замер, выжидая, – пусть подойдут поближе. Учуял вонь покрытой струпьями плоти. Увидел герб – бронзовую летучую мышь.

Затем перед его глазами возникло войско Орды: ряд как минимум из пятисот воинов, верхом на лошадях цвета пустынных песков. Лица скрыты капюшонами, в руках – серпы, воздетые почти столь же высоко, как бронзовая мышь.

Томас выровнял дыхание. Его единственная задача – заставить их повернуть обратно. Даже если это отвлекающий маневр, нельзя проигрывать. Проиграй он здесь – и будет уже все равно, что произойдет в Южном лесу.

Он слышал рядом ровное дыхание Майкиль.

Да сохранит тебя Элион, Майкиль! Да сохранит Элион нас всех! Если кому-то суждено пасть сегодня, пусть падет этот изменник, Джастин.

– Пора! – Он резко опустил руку.

Его бойцы мгновенно пришли в движение. Слева, пригнувшись, быстро и бесшумно, побежали по песку пехотинцы.

Двести конников прянули вперед из-за гряды валунов.

Томас повернулся к гонцу:

– Передай Уильяму и Сайфусу: пусть вышлют тысячу воинов в Южный лес. Если мы справимся тут, сойдемся с ними в третьем лесу к северу. Поспеши!

Его ударный отряд, устремясь на Орду, вырвался вперед уже на десять ярдов. А первым в битву должен был вступить Томас. Он вскочил в седло и пустил жеребца в галоп. Его вороной, перескочив через валуны, понесся к длинному строю Обитателей Пустыни, которые от неожиданности приостановились.

На какое-то время единственным звуком стал стук копыт. Воины-Паршивые, спускаясь в каньон, исчезали за скалами. Из-под капюшонов смотрели сотни тысяч глаз. Глаз тех, кто презирал Элиона и ненавидел его воду. Тех, чей мир был кочевым миром мелких, грязных колодцев и мерзкой зловонной плоти. Тех, кто едва ли заслуживал жизни, не говоря уже о лесах. Тех, кто, тем не менее, осквернил бы озера, разорил бы леса и насадил бы повсюду свою пустынную пшеницу.

То были выходцы из разноцветного леса, потерявшие разум. Ходячие мертвецы. Которым следовало бы лежать в земле, а не поганить ее подобно моровой язве.

Но они были еще и воинами. Сплошь мужчины, сильные и уже не столь невежественные, как в былые времена. Но все же слабее, чем Лесные Стражники. Болезнь поражала и кожу, и суставы, лишала гибкости и сковывала движения.

Томас обогнал своих бойцов и занял свое законное место во главе. Взялся за рукоять меча.

Сорок ярдов.

С металлическим лязгом меч Томаса вылетел из ножен.

Паршивые тут же завопили, как будто до этого момента еще сомневались в его намерениях. Кони их зафыркали, взвились на дыбы, противясь рукам, в страхе резко натянувшим поводья. Пусть победа и была сегодня гарантирована войску Орды, но передние ряды прекрасно знали, что обречены на гибель.

Лесные Стражники, стиснув зубы, неслись на врага, все еще не поднимая мечей.

Томас резко взял вправо, перекинул меч в левую руку и успел вспороть грудь сразу трем Паршивым, прежде чем блокировать первый удар серпом, из-за которого так внезапно и сменил направление.

Конники сошлись. Бойцы Томаса тоже закричали, нанося и отражая удары, рубя головы направо и налево. Прямо перед Томасом рухнула лошадь светлой масти, и, глянув на нее, он увидел, что в боку всадника остался меч Майкиль.

– Майкиль!

Она блокировала предплечьем страшный взмах меча другого Паршивого и развернулась в седле. Томас срезал со своего пояса вторые ножны и швырнул их девушке. Та поймала, выхватила меч, крутанула им и поразила атаковавшего ее пехотинца.

Томас отразил серп, нацеленный ему в голову, заставил жеребца перепрыгнуть через умирающую лошадь и развернул его навстречу очередному противнику.

Сражение вошло в привычный ритм. Со всех сторон взлетали, кололи и рубили, отражали и блокировали удары клинки, широкие и узкие, длинные и короткие… Каньон полнился ужасающим шумом битвы. Воем и воплями, рычанием и стонами умирающих.

И воинственными криками тысячи лихих воинов, отважно противостоящих бесконечному потоку поднаторевших в боевом искусстве Паршивых.

Еще три года назад руководимая Кваронгом кавалерия Орды несла в подобных схватках страшные потери. Но теперь, под командованием молодого генерала Мартина, без боя эти воины не сдавались и не умирали.

Здоровенный Паршивый со слетевшим с головы капюшоном, зарычав, бросил своего коня навстречу Томасу. Лошади столкнулись и взвились на дыбы, молотя копытами воздух. Поворотом запястья высвободив кнут, Томас хлестнул им Паршивого по голове. Тот с воплем вскинул руку. Томас глубоко вонзил меч в незащищенный бок противника, выдернул – как раз в тот момент, когда сзади на него замахнулся булавой пеший воин. Наклонясь вправо, Томас нанес удар. Снес голову, и противник рухнул.

Минут десять сражение разворачивалось в пользу Лесной Стражи. Но слишком уж много клинков мелькало в воздухе, чтобы надеяться, что ни один не заденет лесных воинов или их скакунов.

Лесных Стражников начала настигать смерть.

Сперва пали двое. Потом еще четверо. Десять, двадцать, сорок бойцов… Затем еще и еще.

Томас вырвался из схватки и оглядел поле боя. Полегло достаточно и Паршивых, и их лошадей, чтобы преградить вражьему войску путь. Но он встревожился, увидев, что его собственных людей пало больше, чем он предполагал. Пора отходить!

Он сорвал с пояса рог и протрубил сигнал к отступлению. Его бойцы – и конные, и пешие – тут же обратились в бегство, словно давно ждали этого приказа.

Томас на мгновение придержал коня. Паршивые, не привыкшие к столь массовому отступлению, остановились, явно сбитые с толку внезапным поворотом событий.

Как и планировалось.

Однако таких потерь среди его бойцов не планировалось вовсе. Сотни две, наверное!

Впервые за этот день Томас ощутил кольнувший сердце приступ паники. Он развернул коня и поскакал следом за отступавшими. Перескочив гряду валунов, спешился и опустился на одно колено. Как раз вовремя: он увидел хлынувший со скал первый вал стрел, бесшумно летевших по дуге в каньон.

Там снова все смешалось. Лошади вставали на дыбы, вопили Паршивые, и мертвецы громоздились кучами. Дорогу войску Орды на время преградили завалы из тел их же соратников.

– Наши потери велики, – тяжело дыша, вымолвила Майкиль. – Триста человек.

– Триста?! – Он в отчаянии взглянул на свою заместительницу.

Лицо ее было в крови, глаза сверкали гневом. Казалось, она уже ничего не боится.

– Чтобы их прогнать, маловато будет трупов и камней, – сказала она, отплевываясь кровью.

Томас перевел взгляд на скалы. Лучники все еще осыпали стрелами запертое в ловушку войско. Когда враги расчистят себе путь и двинутся вперед на новых лошадях, в них начнут метать валуны двадцать катапульт, установленных на скалах.

И все начнется заново. Еще одна атака, возглавляемая Томасом, потом – град стрел, потом – валуны. Он произвел быстрый подсчет… Итак, сил, чтобы сдерживать Орду, хватит на пять кругов.

Майкиль высказала его мысли вслух:

– Даже если продержим их до сумерек, завтра они прорвутся.

Град стрел иссяк. Полетели валуны. Томас не один год пытался усовершенствовать катапульты, но не преуспел. На плоской поверхности они по-прежнему были бесполезны, хотя со скал метали большие камни достаточно далеко. Из двухфутовых валунов получались разрушительные снаряды.

Тупой, тяжелый удар. Содрогание земли.

– Маловато, – заметила Майкиль. – Нам бы всю скалу на них обрушить.

– Надо действовать медленнее! – сказал Томас. – В следующий раз – только пешими, битву затягиваем, отходим быстро. Разошли весть! Сражаемся, обороняясь!

Валуны перестали падать, Орда растащила в стороны часть павших. Через двадцать минут Томас повел своих бойцов во вторую лобовую атаку.

На этот раз они играли с врагом, используя боевой метод, разработанный еще Танисом в разноцветном лесу и усовершенствованный с годами Томасом и Рашелью. Все Лесные Стражники им владели, и каждый мог справиться с дюжиной Паршивых – при более благоприятных обстоятельствах.

Здесь же, в этой сутолоке тел и клинков, их подвижность была ограничена. Они сражались свирепо и убили за полчаса почти тысячу врагов.

Потеряв при этом половину своих сил.

При таких потерях Орда прорвалась бы через час. На ночь Обитатели Пустыни остановились бы, как у них заведено, но Майкиль была права. Даже продержись Стража до ночи, к утру у Томаса воинов вообще не останется. А еще через день Орда доберется до беззащитного леса. Рашель. Дети. Тридцать тысяч женщин и детей будут зверски уничтожены.

Томас оглядел скалы. Элион, дай мне силы! Его зазнобило.

– Вывести подкрепления! – приказал он. – Джерард, ты командуешь. Удерживай их здесь любыми средствами. Следи за сигналами со скалы. Согласовывай атаки. – Он бросил лейтенанту бараний рог. И крикнул, вскинув кулак: – Сила Элиона!

Джерард поймал рог:

– Сила Элиона! Положись на меня.

– Я и полагаюсь. Ты даже не представляешь, насколько. – Томас повернулся к Майкиль: – За мной!

Они вскочили на коней и поскакали к каньону.

Вопросов его помощница не задавала. Он поднялся вместе с ней на невысокий холм, оттуда – тропой на выступ близ вершины скалы.

Поле битвы находилось справа от них. Лучники снова осыпали Паршивых стрелами. Громоздились кучами мертвецы. Глядя на передний фронт Орды, посторонний наблюдатель решил бы, что Лесная Стража разгромила врага. Но вид каньона сверху говорил о другом: там терпеливо ждали своей очереди тысячи тысяч воинов в капюшонах.

Это была битва на измор.

Битва, которую невозможно выиграть.

– Есть ли донесения от трех отрядов на севере? – спросил Томас.

– Нет. Давай помолимся, чтобы они не прорвались.

– Не прорвутся!

Томас спешился и оглядел скалы.

Майкиль подала коня вперед, затем развернула его.

– Понимаю, тебе не терпится, Майкиль. – Что-то в скалах явно заинтересовало Томаса. – Гадаешь, не спятил ли я? Мои люди гибнут, а я поглядываю на это сверху.

– Я волнуюсь за Джеймуса. Какие у тебя планы?

– Джеймус может сам о себе позаботиться.

– Он отступает! А ведь он никогда не отступал. И все-таки, каковы твои планы?

– У меня их нет.

– Если в ближайшее время они не появятся, возможно, тебе больше ничего и никогда не придется планировать, – сказала она.

– Знаю, Майкиль.

Он прошелся по выступу. Майкиль снова сплюнула:

– Так и будем здесь торчать…

– Я не торчу здесь! – с неожиданной яростью отчеканил Томас, хотя и понимал, что не должен так разговаривать. С нею, с Майкиль. – Я думаю! И тебе хорошо бы задуматься! – Он ткнул рукою в сторону каньона, в который сейчас снова сыпались валуны. – Взгляни туда и скажи, чем, по-твоему, можно остановить столь огромное войско? Кто я, по-твоему, – Элион? Хлопну в ладоши и повалю эти скалы… – Томас умолк.