Текст книги "Временем управляет только время"

– Постой, Джулиан, подожди меня, пожалуйста.

Девушка даже не замедлила ход. Вскоре я все же нагнал ее и остановил за плечи. Оказалось, она плакала. Шла и плакала, тихо, почти шепотом, едва подрагивались ее нежные загорелые плечи. Я обошел Джулиан и встал к ней лицом.

– Что случилось?

– Ничего особенного, – тихо ответила она.

– Почему ты плачешь? – я вложил в свой голос максимум нежности и сочувствия. – Неужели ты так серьезно боишься ночной воды?

Девушка понемногу стала успокаиваться и приходить в себя. Утерев остатки слез, она поведала мне удивительную историю о том, что в детстве они с сестрой едва не утонули, когда втайне от родителей ночью убежали из дома, чтобы покупаться в ночном океане. После этого у Джулиан развилась паническая боязнь ночного моря, да к тому же девушка заработала какую-то странную болезнь сердца. Именно поэтому, по рекомендациям врачей, она и приезжает на Конте де Фес и я, в какой-то степени, рад этому обстоятельству.

В конце нашего откровенного разговора я сам и не заметил, как мои губы потянулись к нежным и чувственным губкам моей прекрасной спутницы. Мне показалось, что этот поцелуй длился целую вечность, но мне хотелось, чтобы он длился еще дольше.

В свое бунгало я вернулся поздно вечером, счастливый и одновременно расстроенный тем обстоятельством, что уже завтра мне придется расстаться с Джулиан. На прощание мы обменялись еще одним горячим поцелуем и ячейками Глобал-нета для связи. Хотя я и не был сторонником мысленного общения, сейчас мне это было просто необходимо как воздух.

Уже при входе в бунгало меня встретил ароматный запах свежеприготовленной трапезы, и я не ошибся. И это был не стандартный ужин, выданный кулинарным автоматом, или приготовленный кок-роботом, со вкусом почти похожим на домашний. Это был ужин, сотворенный настоящим мастером кухонного ножа и половника.

Генриха я застал за обычным занятием, он скрупулезно корпел над картой, иногда заглядывая в смартфон и бормоча что-то себе под нос. Честно признаться меня это уже начинало немного выводить из себя, и я уже приготовился высказать ему поучительную тираду по поводу отдыха и способа его препровождения, но вовремя остановился и попытался как можно дружелюбнее поприветствовать своего нового соседа.

– Привет, Генрих. Кто это у нас приготовил такой ароматный ужин, я никакого повара не вижу? – весело спросил я и нарочито огляделся по сторонам.

– А ты и не увидишь, – хмыкнул Генрих немного раздраженно, – это моих рук дело.

Я был ошеломлен и обескуражен, чувствуя неловкость за свои недавние эмоции. Пока я развлекался с Джулиан, этот немного чокнутый физик занимался делом и снабдил всех нас прекрасным и уж точно вкусным ужином. Кухонный стол был накрыт изысканными яствами и прекрасно сервирован. Мне сразу же вспомнился послеобеденный стол, который подготовил Генрих к моему приходу из магазинчика.

На белоснежных тарелках, расставленных по разным сторонам стола, лежали омары, большие и краснобокие, просто манящие съесть их, украшенные ароматной зеленью. Рядом с каждой стояли миски, наполненные пригоршней смеси из морских гадов. Были здесь и баварские колбаски, приправленные светлым соусом, и свиные ребрышки, прекрасной степени прожарки, и картофель, запеченный в мундире, а также огромное количество салатов. К каждому блюду прилагался свой хмельной напиток, по большей степени из запасов, принесенных мною сегодня, но были и новые, такие как глинтвейн в высоких стаканах без ручек, холодный, и разнообразные вина. Увидев все это, я ужасно остро ощутил приступ голода и вспомнил, что весь день почти ничего не ел.

– Генрих, давай скорее к столу, я голоден как медведь после спячки, – я уже вымыл руки и приготовился к трапезе.

Немец не спешил присоединяться ко мне, снова что-то выводя карандашом на карте. Я, так и не дождавшись Генриха, приступил к трапезе в одиночку.

– Ты просто прекрасный повар, Генрих, а с виду и не скажешь, – попытался сострить я, пережевывая очередную порцию свиных ребрышек и запивая все это превосходным красным вином, явно не местного производства.

Генрих не ответил, он начал скрупулезно собирать свои вещи в какой-то черный лакированный чемоданчик из синтетической кожи, имитирующей кожу южноамериканского каймана. Затем, немец также не спеша отнес его в свою комнату, а, вернувшись, сел за стол напротив меня.

– Как провел время? – неожиданно весело и непринужденно спросил Генрих, – Та мулаточка, видимо, тоже запала на тебя раз ты так поздно вернулся. Кажется, я ее знаю, наглядно. Она уже несколько лет приезжает сюда с подругами, но ни разу я не видел ее в сопровождении мужчин – ты первый и это своего рода признак.

– Генрих, ты не представляешь какая это прекрасная девушка, – с азартом сказал я, – жаль только, что завтра она улетает обратно в Бразилию.

– Не переживай, Роман, на следующий год она снова будет здесь, если вы раньше не встретитесь снова, – Генрих лукаво мне подмигнул. Было видно, что он был тоже голоден, но при этом немец с присущей всем немцам педантичностью аккуратно пережевывал приготовленные им самим деликатесы, неспешно запивая их различными напитками.

Я с удовольствием рассказал ему обо всех наших приключениях, о пешей и конной прогулках, о знакомстве с донной Марианной, о моем вечернем купании и о том, что Джулиан не смогла присоединиться ко мне и по какой причине. За разговором мы осушили добрую половину нашего алкогольного запаса, лишь слегка захмелев (прекрасная закуска не дала нам излишне осоловеть). Я просто наслаждался сегодняшним днем – прекрасное южное солнце, гостеприимный и уютный городок с неспешным жизненным распорядком, новая очаровательная знакомая, которая занимает сейчас все мои мысли и сердце, и искусный собеседник, готовый, наверное, часами выслушивать мои бредни, что еще нужно, чтобы прекрасно провести заслуженный отпуск.

Вечер быстро перешел в черную южную ночь, и мы с Генрихом становились все пьянее и пьянее. Внезапно, прямо с набитым ртом, я в который раз за сегодняшний день ощутил головокружение и металлический привкус во рту. И если головокружение можно было бы списать на действие изрядно употребленного алкоголя, то металлический привкус во рту выдавал действие «Великой Тени». Я чуть-чуть не подавился. Генрих сразу же постучал меня по спине, а затем спросил.

– Снова приступ?

– Да, наверное, – неуверенно ответил я, – хотя, после такого количества выпитого трудно отличить опьянение от приступа.

– Точно, приступ, – протяжно сказал Генрих.

В руках он уже держал свой смартфон и внимательно разглядывал его дисплей. Все как всегда, единственное, чего он не сделал сейчас, так это не занес новую черточку на карту.

– Джулиан сказала, что через три дня приступы пройдут. Что ж, буду стойко их переносить на протяжении этого времени, – головокружение и привкус потихоньку стали отступать.

– Да, действительно, пройдут, если, конечно, мы протянем до этого времени, – слова Генриха мне жутко не понравились. Было в них что-то зловещее, потустороннее.

– Объясни же, наконец, что это такое, черт побери? – вскрикнул я на немца, – мне не нравятся твои слова. Я хочу дожить до конца отпуска и вернуться домой, в Москву!

Генрих, сидел в кресле напротив меня, положа ногу на ногу. Он внимательно глядел на меня, пытаясь решить с чего же начать.

– Как я уже говорил при нашем знакомстве, на протяжении последних шести лет я провожу много времени на Конте де Фес и это не случайно, – начал разговор немец, – Хотя первый раз я выбирал место для отдыха спонтанно, в надежде найти уголок, свободный от наплыва многочисленных туристов со всех концов света. И мой выбор пал на этот маленький живописный островок, совсем недавно возникший на ровной морской глади.

Генрих взял стакан с глинтвейном и несколько раз переложил его из руки в руку, прежде чем отпил янтарный напиток. Потихоньку посасывая содержимое, он поведал мне свою удивительную историю, которая с ним приключилась много лет назад.

Будучи молодым, двадцати трех лет от роду, ученым с далеко идущими амбициями, Генрих уже на протяжении двух лет работал в закрытом институте Германии помощником профессора физико-математических наук в области квантовой физики. Работал он рьяно, полностью отдаваясь своему занятию, и подавал большие надежды на построение хорошей карьеры ученого с мировым именем. Они работали над созданием волнового передатчика электроэнергии для передачи солнечной энергии, накопленной на ближней земной орбите, непосредственно потребителям на земле. Занятие было настолько увлекательным, насколько и тяжелым. В один прекрасный день, Генрих понял, что уперся в стену, он никак не мог решить не самую сложную задачу, поставленную перед учеными. Это был сигнал, сигнал чтобы дать себе и своей голове отдохнуть. Его выбор для проведения отпуска пал на Конте де Фес. Он также как и я сегодня предвкушал целый месяц беззаботной жизни под приветливым южным солнышком в окружении теплого моря. Однако уже по приезде сюда он стал ощущать неприятные симптомы головокружений и металлического привкуса во рту. Первоначально Генрих думал, что это простая акклиматизация и скоро все пройдет. И действительно, уже через пару дней приступы пошли на убыль, а после трех дней прекратились вовсе. Но пытливый ум ученого не оставил без должного внимания такой странный вид акклиматизации. Он принялся узнавать у местных жителей о том, что же здесь происходит и в чем причина таинственных головокружений и неприятного привкуса во рту. Из непринужденных разговоров с аборигенами Генрих и узнал о «Великой Тени», сопутствовавшей происхождению острова. Кроме того, однажды, проходя мимо вновь прибывшего туриста из Азии, он заметил, что тот испытывает знакомый приступ. В это самое время Генрих посмотрел на свои наручные часы.

– Я сразу же приметил, что секундная стрелка заметно отстает в скорости от обычного обращения, – продолжал немец свой рассказ, – Поначалу я решил, что это отголоски моих собственных приступов и мне все это просто кажется. Но когда я вернулся домой, обнаружил, что мои часы отстают на минуту по сравнению с эталонными. И это при том, что только утром я подводил их. Я сверил наручные часы со своим смартфоном и опто-идеальным монитором. Они показывали точно такое же отставание. Это навело меня на мысль, что та самая «Великая Тень» связана не только с геофизическими параметрами, но и с временными.

После этого Генрих принялся с новой силой разыскивать информацию о «Великой Тени» и связанными с этим явлениями. Он начал каждый день бродить по острову, общаться с местными жителями, искать сведения в Глобал-нете. Уже через несколько дней поиска Генрих установил, что приступы, мучавшие всех вновь прибывших туристов, связаны с неким явлением, которое местные жители называют «el embudo de tiempo» или «воронка времени». По секретным каналам, доступным Генриху, он также узнал, что в узком кругу специалистов, занимающихся изучением этого странного явления, его называют «краткосрочный фракционально-измененный временной портал» или попросту «времетрясение». В этот период время на отдельно взятой территории изменяет свой ход, причем перемещение во времени происходит как в прошлое, так и в будущее. Сила приступа, который ощущает каждый прибывший сюда человек, зависит от амплитуды импульса, единицы измерения времетрясения, соответствующей одной тысячной секунды.

– Еще мне удалось выяснить, что все эти странные явления начались спустя некоторое время после повсеместного внедрения гравитационных двигателей. – Генрих был уже полон энтузиазма, его речь воспылала. Вероятно, в моем лице он нашел благоприятного слушателя, которого ждал на протяжении всех последних лет, как полу засохший цветок в пустыне ждет проливного дождя.

– Оказалось, что по всей Земле существует около двух десятков мест, похожих на Конте де Фес, но здесь сосредоточенна самая крупная точка временного искажения, – тут Генрих жадно отпил из стакана и продолжил. – Я начал изучать места, где больше всего эксплуатировали гравитационные двигатели и заметил, что все точки с временными искажениями находятся на определенном расстоянии от магистральных путей аэролётов, а также космодромов, где запускаются межпланетные корабли. Также мною было установлен лаг наступления времетрясения от пика использования гравитационных двигателей. Вернувшись из первого посещения Конте де Фес, я попросил одного моего знакомого компьютерщика смастерить простенькую программку и поместил ее в свой смартфон. Теперь я уже мог измерять амплитуду импульса. Мне также пришлось всеми правдами и неправдами выбить из моего руководства патент на исследование «el embudo de tiempo», потому что никто просто так не хотел влезать в игры с государственными структурами и вставать на их пути. Я убедил их, что изучив это явление и поняв принцип векторного направления, мы сможем самостоятельно моделировать «временную воронку» именно в ту сторону, которая будет нам нужна для конкретной задачи. В общем, мне дали зеленый свет и даже снабдили небольшим количеством финансов. И я начал работу над изучением «Великой Тени», чередуя научную подготовку дома с практическими измерениями здесь. Во все мои прошлые приезды сюда я наблюдал временные искажения всегда в какую-то одну сторону, либо в прошлое, либо будущее. Но сейчас, траектории разнонаправленные. Несколько миллисекунд вперед сменяются несколькими миллисекундами в прошлое. Меня этот факт сильно беспокоит. До настоящего времени самые сильные из «временных воронок» не превышали двух-трех лет. Наиболее крупное времетрясение было около пятьдесят лет назад. Тогда и возродился этот замечательный остров, исчезнувший с лица Земли почти пятнадцать тысяч лет назад.

Признаться честно, я был ошеломлен от услышанного. Конечно, я представлял себе в детстве, что путешествия во времени возможны, но чтобы сама природа сконструировала такую «машину времени» для меня было поистине открытием. Между тем Генрих продолжал свой рассказ.

– Представляешь!!! Скачок времени длиной в несколько тысяч лет! – Генрих захлебывался от обуздавших его эмоций и переживаний. – Но сейчас я поистине обеспокоен. На протяжении всех лет моих наблюдений я не смог зафиксировать «воронок» с амплитудой более десяти миллионов восемьсот тысяч или простыми словами три часа в ту либо другую сторону. Но до начала моих измерений со слов местных жителей я и узнал, что временные скачки были по два-три года. Меня заинтересовал этот факт. И после нехитрых умозаключений я пришел к выводу, что принцип «el embudo de tiempo» очень схож с принципом вулканических извержений. И в том и в другом случае сила последующих явлений напрямую связана с интервалом времени, прошедшим от предыдущего. В это самое время происходит своего рода зарядка. Это меня напугало еще больше.

Генрих неожиданно вскочил со своего стула и принялся лихорадочно бродить по комнате, скрестив руки за спиной и нервно теребя свою бородку.

– Я также установил, что влияние «временной воронки» испытывают все вещи и все живые организмы, находящиеся в сфере влияния «воронки». Все, абсолютно все! Кроме, – Генрих многозначительно поднял вверх указательный палец правой руки, – кроме оборудования, оснащенного гравитационными двигателями, включая аэромобили, аэролёты и даже роботов с «гравитушками». И я вплотную принялся мастерить гравитационную защиту от воздействия времетрясений, с помощью которой, возможно, мы сможем даже создать собственную «машину времени», которая будет использовать энергию времени, сокрытую в «воронке», в нужных нам целях. Сегодня я привез ее сюда. Надеюсь, что мои расчеты верны, и мы получим надежную защиту от ближайшего «el embudo de tiempo». А по моим скромным подсчетам это будет действительно грандиозное времетрясение, по амплитуде импульса подобное «Великой Тени» пятьдесят лет назад. И я хочу не только выжить при этом, но и оседлать это поистине удивительное явление природы!

Глаза Генриха светились, он был действительно взбудоражен. Сразу было видно, что все происходящее волнует его по-настоящему, он живет этим уже на протяжении последних лет.

Тем не менее, все, что я услышал и узнал сегодня, меня не на шутку взволновало. До меня наконец-то дошло, что мы находимся на кратере гигантского вулкана, который в любой момент может начать извергаться, и последствия этого извержения для всего живого, находящегося на этом скромном островке, поистине ужасны, в какую бы сторону не сместилось время. Несмотря на обильное количество выпитого, мое сознание было ясным как божий день. Я подошел к столу, плеснул в стакан изрядную порцию местного рома и, даже не разбавив, залпом выпил содержимое. Приятное тепло вновь растеклось по телу и затуманило мозг, спрятав недавний мой страх в самый дальний закуток сознания, немного приободрив и дав силу для продолжения жизни и борьбы за завтрашний день.

В это самое время Генрих носился по бунгало, доставая из своих чемоданов и мешков различные устройства и бормоча что-то невнятное себе под нос, расставлял их в разных концах жилища. Я почувствовал прилив усталости. Перелет, перемена часовых и климатических поясов, долгая пешая прогулка ужасно меня утомили, а выпитый алкоголь довершил дело. Мои ноги наливались кровью и сделались свинцовыми, голова чугунной, а глаза начали слипаться. Я буквально повалился в кресло в центре комнаты не в силах больше сделать и шагу.

Мой новый друг, наоборот, был полон сил и энергии. Казалось, что только сейчас он по-настоящему ожил. Он подошел ко мне, придвинул стул, взял свой почти допитый стакан глинтвейна и продолжил рассказ.

– Представляешь, Роман, – блеск в глазах Генриха не стихал ни на минуту, – я уже шесть лет посещаю Конте де Фес и на протяжении всего этого времени заметил, что здесь отдыхают одни и те же люди. Ты понимаешь! Нет, конечно же, приезжают и новые. Но не все становятся завсегдатаями местных красот, – он поучительно сделал паузу и многозначительно посмотрел на меня, – И это неспроста. Во-первых, немногие могут выдержать приступов и уезжают уже через пару дней, другие же остро реагируют на «временные воронки» и действительно за несколько дней стареют буквально на глазах, хотя суммарное выражение всех импульсов за это время не превышает трех-четырех дней!!! Только вдумайся, Роман, уже сейчас есть люди, способные противостоять такой грандиозной силе и при этом некоторые из них даже умудряются слегка помолодеть и набраться сил.

У меня уже просто не было ни сил, ни желания выслушивать Генриха, я закрыл глаза и попытался представить Джулиан. Она, в красивом купальнике лилового цвета, стояла у самой кромки воды. Небольшие волны накатывали на берег и щекотали ее прекрасные лодыжки. Девушка легким движением поправила прядь своих густых черных волос и поманила меня к себе. Я потянулся к ней, но в это время меня кто-то жестко встряхнул за плечи. Это, конечно же, был Генрих Роненберг.

– Роман, Роман, ты меня слушаешь? – немец стоял надо мной и пристально смотрел мне в лицо, – я говорю, что только избранные могут быть постоянными гостями и жителями Конте де Фес. Я лично знаком с человеком, который несколько раз в своей жизни попадал под действие «el embudo de tiempo» и всегда это были импульсы с векторным направлением в прошлое. ВСЕГДА!!! А когда происходили времетрясения с импульсом в будущее, его просто не бывало на острове, в это время он уезжал отсюда по делам. Вдумайся, Роман, совокупный скачок назад, который испытал этот человек, составил более тридцати лет! Сейчас ему уже сто восемь лет, а по биологическому времени ему всего семьдесят два! Не веришь? – Генрих не унимался, и меня это все больше и больше начинало раздражать.

Я постарался как можно вежливее утихомирить своего соседа.

– Генрих, прости меня. Я очень устал, много выпил и сейчас хочу спать.

Но все мои попытки были тщетны, немец, видимо, решил вылить на меня сегодня вечером весь ушат информации, которую он накопил за все шесть лет проведенных исследований.

– Идем, идем!!! – Генрих уже кричал, таща меня за руку. Я едва успел прихватить свои солнцезащитные очки с опто-идеальным монитором. Джулиан могла в любой момент позвонить, и мне не хотелось пропускать её звонок из-за какой-то блажи пьяного чудака.

Я не заметил, как мы уже очутились на улице. После прохладного воздуха в бунгало морской бриз показался мне поистине раскаленным.

Генрих продолжал тянуть меня за рукав «гавайки» и что-то бубнить про чудеса гравитационных полей, про постоянных туристов, посещающих Конте де Фес, про приближающийся апокалипсис, способный смести с лица земли и этот островок, и, возможно, весь мир.

Уже через пять минут я обрадовался, что не оставил в номере опто-идеальный монитор, когда в голове услышал мелодичный сигнал своей ячейки в Глобал-нете. Это была Джулиан.

«Привет, как дела? Чем занимаешься? Надеюсь, не разбудила?» – мысли девушки были легкими и непринужденными и я попытался поддержать ее настроение.

«Нет, не разбудила. Мы с Генрихом нажрались до чертиков и сейчас идем смотреть какого-то бессмертного обитателя этого таинственного острова!» – я был искренне рад снова пообщаться с моей прекрасной мулаткой, захватившей с сегодняшнего дня все мои мысли и чувства.

«Интересное у вас занятие!» – вторила мне Джулиан, – «А мы с девчонками собираем вещи. Ты, надеюсь, не забыл, что завтра я улетаю в Бразилию».

И вновь я столкнулся с жестокой реальностью и настроение мое упало. Мне было действительно больно расставаться с этой прекрасной нимфой, но в своих мыслях я уже строил планы как в январе возьму небольшой отпуск за свой счет и обязательно прилечу к ней в гости на знаменитый бразильский карнавал.

«Да, я помню и обязательно приду проводить тебя, а заодно прихвачу твой адресок!» – несмотря на невеселые мысли, я постарался придать своим теле-мыслям бодрый вид. Я даже в действительности постарался приосаниться и расправить плечи.

«Ладно. Я просто хотела с тобой поразмышлять немного и услышать твой голос, Роман. Целую тебя, дружок! До завтра!»

«И я тебя целую, Джули! До встречи!»– радостно подумал я и дал отбой.

В это время мы уже остановились возле двери кирпичного дома красного цвета. По виду эта постройка была родом из двадцатого века, но зная, сколько лет этому острову, я понял, что здесь живет рьяный приверженец эпохи первой научно-технической революции, который, видимо, и сам был ровесником того дикого времени.

Тяжелая дубовая дверь была обита по периметру металлической рейкой. В центре красовалась бронзовая фигурка головы льва с кольцом в носу для вызова. Мы зычно постучали. Через пару минут за дверью послышались медленные шаркающие шаги и у нас над головами загорелся мягкий электрический свет. Громко скрипнул железный засов и перед нами предстал пожилой мужчина невысокого роста в шортах и белой майке на тонких лямках, насквозь пропитанной на груди потом. Вид у него был уставшим, в руках он держал полотенце и периодически протирал им лицо и шею.

– Здравствуйте, дон Жерар! – любезно поприветствовал Генрих хозяина дома и слегка поклонился, – это мой друг Роман, он из далекой России – немец указал на меня рукой и я ему в такт тоже поклонился.

– Приветствую Вас, сеньоры, – гулко отозвался дон Жерар и поклонился нам в ответ, – Прошу Вас пожаловать в мой скромный дом отшельника.

Мы не спеша проследовали за хозяином вглубь жилища. Кондиционеры здесь работали плохо, если не сказать, что они вообще не работали, поэтому ночная духота буквально висела в темном старинном здании. За пару минут пребывания в гостях у дона Жерара моя рубашка была уже изрядно пропитана потом. К удушливой жаре примешивался затхлый запах, состоящий из стойкого запаха, присущего старческому жилью, и запаха давно не стираной одежды. После плотного ужина и обильного количества выпитого меня начало подташнивать, я едва сдерживал позывы. Генрих, по-видимому, часто посещавший это убогое заведение уже привык к такой гремучей смеси и держался вполне стойко.

Дон Жерар прошел в самую дальнюю, плохо освещенную, комнату и с кряхтением бухнулся в плюшевое кресло, стоящее напротив допотопного телевизора, по которому вперемешку с рябью транслировалось какое-то очередное нелепое реалити-шоу.

– Что привело вас к старому затворнику? – спросил дон Жерар и, не дождавшись ответа, продолжил – Как у тебя дела Генрих? Скоро уже нагрянет новая «Великая Тень»?

– Дон Жерар, мы с другом пришли проведать Вас и узнать, как Ваше самочувствие, на что жалуетесь и как изменилось Ваше здоровье с момента моего последнего визита.

– Ничего особенного, мой мальчик, – громыхал хозяин, – все по-прежнему – старческие болячки дают о себе знать, давление скачет, да и сердечко пошаливает. Моложе, к сожалению, я не становлюсь, – при этом Жерар обнажил желтые зубы в кривой ухмылке.

– Но и старее тоже – попытался вторить старику Генрих, – в вашем возрасте многих давно уже нет на этой земле.

– Ты прав, – уже серьезно ответил хозяин, – но ты мне не ответил насчет «el embudo de tiempo». Когда уже наступит этот чертов апокалипсис?

– Вы надеетесь, что снова попадете в импульс назад? Не слишком ли Вы рискуете, ведь нет никакой гарантии, что следующая «воронка времени» будет иметь отрицательный вектор?

– Да что мне остается еще? Только надеяться и верить, что новая волна времетрясения снова выкинет меня во времена моей молодости и вернет мне былые силу и здоровье.

Несмотря на удушливый и зловонно пахнущий воздух в помещении, окна были наглухо задраены. В этой душегубке я попытался повнимательнее разглядеть живой пример воздействия «Великой Тени» и что самое важное сумевший получить от этого максимум выгоды. Действительно, на вид дону Жерару было не более семидесяти лет. Это был невысокого роста человек плотного телосложения, с необычайно густой растительностью на теле. Голова же, напротив, не обладала пышной шевелюрой, а оставшиеся реденькие волосенки отливали сединой. Орлиный нос и глубоко посаженные глаза придавали своему хозяину вид довольно неприятный. Но манеры поведения, наоборот, указывали на элитное воспитание и хорошее образование этого старца. Было сразу видно, что перед нами человек, некогда состоявший при высшем обществе. Да и обстановка в доме была обставлена по последнему слову техники – правда, пятидесятилетней давности, вероятно с самой постройки здания.

В то самое время, когда я с любопытством рассматривал хозяина дома, Генрих ворковал вокруг дона Жерара, расспрашивал его о чем-то, мерил ему температуру и давление, а затем записывал все показания приборов и результаты опроса в свой покетбук, делая при этом многозначительный вид.

Побыв в доме еще долгие, на мой взгляд, пятнадцать минут, мы наконец-то отправились восвояси. Прощаясь с доном Жераром, я был предельно искренним в своих пожеланиях здоровья хозяину и долгих лет жизни (чего не сделаешь лишь убраться из этого Богом забытого островка постмодернизма, душного и дурно пахнущего).

Покинув одинокое прибежище дона Жерара, мы не спеша пошли к своему бунгало. Некоторое время мы шли молча, а потом как-то само собой разговорились и из этой беседы я в очередной раз за сегодняшний день почерпнул много любопытного.

– А я ведь знал дона Эстебана, – неожиданно произнес Генрих и продолжил, не дав мне опомниться, – он исчез около трех лет назад.

Я с большим трудом вспомнил, кто такой дон Эстебан и чем он примечателен (видимо, изрядное количество выпитого алкоголя давало о себе знать). Но вспомнив, сейчас же в памяти всплыл образ сильной и одновременно с этим печальной донны Марианны, обреченной в одиночку содержать большое по местным меркам хозяйство и оплакивать без вести пропавшего мужа. И с еще большим усилием я вспомнил, откуда Генрих знает о моем знакомстве с донной Марианной и о том, что я слышал о ее муже. Но припомнив все это, я тут же встрепенулся, тема разговора меня очень затронула.

– А что с ним случилось? Донна Марианна так и не сказала нам о причинах его исчезновения.

– Да нет здесь никакой загадки. И тут не обошлось без «воронки времени». Все очень просто, до неприличия просто. У дона Эстебана оказалось серьезное заболевание и даже небольшого импульса с положительным вектором направления (всего навсего около девяти месяцев!) хватило ему, чтобы болезнь, заполучив себе в союзники извечного врага человека время, свела его в могилу.

– Но почему же тогда его жена, да и ты только что обмолвился, говорит именно об исчезновении дона Эстебана? – неожиданно импульсивно для самого себя выкрикнул я.

– И здесь все просто, – спокойно продолжал Генрих, – Потому что трудно сказать, что твой муж умер, когда наутро в твоей постели рядом с тобой лежит тело, подверженное гнилостным изменениям как минимум уже три-четыре месяца и слабо напоминающее человека, которого ты любил и который еще вчера был в добром здравии.

Представив себе эту картину, я невольно вздрогнул. Меня коробило от одной мысли обнаружить рядом с собой после приятных сновидений гниющий труп любимого человека. Бедная донна Марианна, что ей пришлось пережить в то злосчастное утро.

– … Да и вообще, – монотонным голосом продолжал Генрих, – на Конте де Фес всех умерших после времетрясений по разным причинам – от старости, ускоренной временным потоком в будущее и приблизившее конец, от ураганного течения болезней, также приближающего скорую смерть в связи с невозможностью получить своевременную медицинскую помощь – называют «исчезнувшими». Так здесь принято, – при этом немец глубокомысленно пожал плечами, даже остановившись при этом.

– Здесь даже нет собственного кладбища, – продолжил Роненберг, – всех умерших или «исчезнувших», особенно последних, вывозят на соседний Бора Бора. Вначале, после появления острова и его заселения, были прецеденты, когда недавно умершие после небольших импульсов времетрясения с вектором назад неожиданно оживали, правда, на короткий период времени. Но это ужасно пугало местных жителей и власти приняли решение вывозить все трупы на другие острова. Выбор и пал на Бора Бора. Представляешь, чтобы посетить могилу родственника туземцам приходится преодолеть приличное расстояние между островами.

Я был напуган рассказом Генриха. И еще мне вспомнились его слова о предстоящем нашествии «Великой Тени». Больше я не мог ничего произнести и оставшийся путь до бунгало мы проделали в полной тишине.

Кстати, мы прошли немалый путь, но не встретили никого на своем пути. Это тоже стало для меня загадкой, ведь сейчас был самый разгар курортного сезона и, несмотря на небольшую популярность Конте де Фес среди туристов и отдыхающих, на острове было много приезжих, и несколько десятков тысяч аборигенов. Этот факт еще больше встревожил меня. Как будто всё живое, населявшее этот укромный уголок мира, готовилось к чему-то необычному и грандиозному одновременно. От всего пережитого сегодняшним вечером у меня неожиданно засосало под ложечкой. А ведь совсем недавно я очень плотно поужинал, и ничего не предвещало столь скорого наступления голода.