Текст книги "Альфа Браво"

– Вернись, иначе друга твоего пристрелим! – эхом пронеслось по джунглям.

Синоптик оглянулся, но позади никого не было. Тяжелое бренчание пальмовых опахал сливалось с далеким грохотом волн, одно нельзя было отличить от другого, а это значит, он не услышит преследователей, пока те не окажутся рядом.

Бежать с рюкзаком в скованных руках оказалось тяжело, неудобно и, как выяснилось, опасно. Нырнув в кусты папоротника, Синоптик заметил, что дальше хода нет. Он успел затормозить, но сила гравитации сработала против него. Тяжелая сумка потянула вниз, Синоптик сорвался с обрыва и кубарем покатился по склону, собирая на себя комья земли, царапая лицо и руки лесным мусором.

Мох и сырой чернозем на дне оврага смягчили падение. Если бы не нога, Синоптик отделался бы царапинами и грязной одеждой, но ему не повезло приземлиться на левый бок. Что-то твердое коснулось голени – быть может, он задел камень или ветку, – и потревоженное ранение огрызнулось в ответ. Ногу пронзило острой болью.

Синоптик стиснул зубы, уперся скованными руками в рыхлую землю и на вдохе тяжело перевернулся на спину. Дальше будет только хуже, напомнил себе Синоптик, напряг пресс и сел так, чтобы ранение не касалось земли.

Рассеченная пулей штанина в районе икроножной мышцы насквозь пропиталась кровью и прилипла к ноге, закрыв рану. Надо бы проверить, насколько все плохо, ведь при огнестрельном ранении из калаша хорошо не бывает. Но сначала…

Синоптик подтянул к себе грязный рюкзак и принялся лихорадочно обшаривать передние и боковые отсеки в поисках документов. Не нашел, расстегнул молнию и запустил скованные руки внутрь. Проверил три кармана и в последнем обнаружил кислотно-желтый пластиковый пакет для ценных вещей, а в нем кошелек, плеер с наушниками, зарядки и паспорт.

Он с облегчением перевел дух. Оставался еще сотовый телефон, который мог выдать шестого участника команды, но у Арчи был камерофон, и он всюду таскал его с собой, желая сохранить как можно больше впечатлений от поездки на остров.

Что ж… теперь у них впечатлений сверх нормы.

– Синоптик! – властно гаркнул кто-то вдалеке. – Вернись – или прикончим дружка!

Синоптик поднял голову, замер и прислушался, но никаких посторонних звуков, вроде шелеста кустов или бряцанья автоматов, не уловил. Голос доносился с той стороны, откуда он прибежал.

– Так и сдохнешь здесь, придурок!

А потом всё стихло. Сюда шум океана не долетал, и казалось, что остров снова стал необитаемым, а пираты просто им привиделись.

Порывшись в содержимом рюкзака, Синоптик нащупал среди одежды два дорожных несессера. Чтобы расстегнуть молнию, ему пришлось взять застежку в зубы. Первый несессер он сразу отложил, едва понял, что в нем только средства личной гигиены. Зато во втором нашлось то, что он искал: мотки ниток, иголки, ножницы и три сцепленные английские булавки.

Синоптик раскрыл ножницы до упора, зажал в коленях, просунул лезвие между запястьями и хомутами и через пару минут настойчивых усилий освободился от пластиковых стяжек, успевших содрать ему кожу. Теперь ничто не сковывало его движений, кроме ранения.

Он бросил несессеры обратно в рюкзак и застегнул молнию. Помогая себе здоровой ногой, на заднице подполз к углублению под скосом оврага, притянул к себе рюкзак и закинул под нависающие корни деревьев, с виду точь-в-точь костлявые пальцы ведьмы. Грязная сумка навсегда исчезла в густой черноте ямы.

Синоптик переключил внимание на булавки. Куда их спрятать? Не в карман. Прицепить на изнанку футболки? Заметят. На штаны? Если булавки отцепятся, он их потеряет. Бросить в ботинки?

Размышления заняли не больше пяти секунд. Ответ нашелся быстро.

Стянув со здоровой ноги грязный ботинок с налипшими кусками чернозема и мха, Синоптик отогнул пухлый язычок с вышитым фирменным знаком и прицепил булавки на внутреннюю сторону берца. Никто ничего не заметит, если не взбредет в голову сунуть в ботинок руку. Синоптик обулся и потуже затянул шнурки, чтобы не потерять ботинок, если вдруг отключится в логове пиратов или они чем-нибудь его накачают.

Теперь настал черед ранения. Синоптик посмотрел на окровавленную штанину. В таком месте пуля должна была задеть малоберцовую кость, расколоть ее и либо разлететься на осколки и остаться внутри, либо выйти в другом месте – возможно, даже боком или задом, учитывая, что стреляли патронами калибра 5,45х39 мм, которые при попадании в тело кувыркаются и разворачиваются, оставляя на выходе рваные раны. Но выходного отверстия нет. А для слепого ранения слишком много крови. Пуля выбила кусок голени?

Синоптик решительно выдохнул. Удерживая двумя пальцами края разорванной штанины, он попытался раскрыть их, но рану будто полоснуло ребром бумажного листа. Синоптик сдавленно вскрикнул и упал на спину.

Несколько минут он лежал, тяжело дыша, на покрытой мхом земле и безучастно разглядывал спутанный камуфляж джунглей с островками солнечного света то там, то здесь. Потом задержал дыхание, сел и снова осторожно взял в руки края окровавленной ткани.

Пот заливал глаза, капал на нос, на одежду, затекал в уши. Синоптик вытерся краем футболки, стиснул зубы и продолжил тянуть, медленно-медленно, пока не увидел сильно загрязненный желоб от пули, вспоровшей ногу по касательной. Пуля прошла через кожу близко к поверхности и разорвала ее, не задев кость. В рваной ране плавали сгустки крови, земляные крошки и вкрапления материала, выбитого пулей из штанины по ходу движения.

Все это представляло собой не самое оптимистичное зрелище, однако Синоптик почувствовал облегчение. Он медленно выдохнул, истратив чуть ли не весь кислород в легких, не в силах поверить, что ему так повезло. По сравнению с тем, что могло случиться, это и впрямь невероятное везение.

Теперь предстояло самое сложное – встать. Синоптик перевел дух. Налипшая грязь утяжелила пропитанную потом одежду, но в то же время служила холодным компрессом. Адреналин в крови угасал, как брошенный без присмотра костер, и боль в ноге усилилась. Рядом не было даже деревца, чтобы ухватиться и подняться, – одни кусты и папоротники. Нечего и думать, что они выдержат его вес. Придется рассчитывать на себя. Синоптик понял, что больную ногу так или иначе придется задействовать, чтобы принять вертикальное положение. Вопрос в другом: выдержит ли он последующую за этим боль, не собьет ли она его обратно на землю?

Выбора не было.

Синоптик подогнул под себя правую ногу, упал на правую сторону, на локти, приподнял стопу больной ноги и перенес вес с голени на колено. Ему удалось встать на правое колено. Следом он осторожно опустил на землю левое и в изнеможении прижался лбом к запястьям. Тело трясло от напряжения, он задыхался от жажды и слабости.

Тяжело сглотнув, он выпрямил спину. Теперь надо встать с колен – точнее, с правого колена – и при этом постараться не завалиться обратно на землю. Если он упадет, ему уже не повторить этот акробатический трюк.

Он выставил вперед правое колено, уперся мыском левого ботинка в землю и, превозмогая боль, из последних сил подтолкнул себя вверх. В глазах потемнело, замелькали белые мушки… Синоптик почувствовал головокружение, но сумел сохранить равновесие.

В висках стучала кровь, а вместе с ней, казалось, пульсировала пылающая жаром голова. Синоптик в который раз вытер футболкой взмокший лоб. Язык прилипал к иссушенному нёбу, во рту стоял кислый привкус. Синоптик не сомневался, что по возвращении в лагерь его, скорее всего, накажут за побег, а это значит, о воде можно забыть. Это плохая новость. Но есть и хорошая: об Арчи пиратам теперь не узнать.

8

– Это что, стрельба? – Арчи резко остановился, едва услышал отдаленную дробь, и испуганно посмотрел на товарища.

Термит слегка наклонил голову, и в одночасье любопытство на его лице сменилось яростью. Резко проступили скулы, в глазах вспыхнул огонь. Термит сурово нахмурился и кивнул:

– Калаш.

Стрельба набирала обороты. Автоматные очереди звучали вразнобой и в то же время странно взаимодействовали между собой, как музыканты в хоре, дополняя и поддерживая друг друга, и чем дальше, тем сильнее казалось, что эта стрельба отрепетирована и поставлена специально для прибывших на остров гостей. Из-за эха дробь гуляла по всему острову, и определить, откуда стреляют, было невозможно.

– Много калаша, – мрачно добавил Термит.

Арчи с ужасом и недоумением вслушивался в дробь.

– Арчи, Термит! – беспокойным голосом Бишопа воскликнула рация, да так громко, что Арчи вздрогнул.

– Да, Леонард.

Бишоп облегченно выдохнул и уже спокойнее спросил:

– Вы в порядке?

Арчи покачал головой, переглянулся с нахмуренным Термитом и поднес рацию к губам.

– Нет, – ответил он немного с запозданием. – Где вы?

– Еще далеко.

Внезапно стрельба оборвалась. Тишина показалась Арчи зловещей, мертвой – даже птицы смолкли, – словно несла дурное предзнаменование и предлагала самим обо всем догадываться.

Несколько минут прошли в ожидании, не заговорят ли автоматы вновь, но потом Арчи понял, что продолжения не будет.

Термит нарушил молчание твердой фразой:

– Никакие это не отшельники.

«Пираты», – пронеслось в голове Арчи.

– Пираты – здесь?.. Почему об этом нигде не написано? Нигде ни строчки о том, что в окрестных водах случались нападения на гражданские суда!

– Знаю столько же, сколько и ты.

В голове слизняками ползали страшные скользкие мысли. Арчи едва не обманулся мертвой тишиной и уже представил Синоптика и Крекера с огнестрельными ранениями по всему телу, но внезапное озарение затмило эту картину.

– А тебе не показалось, что это было похоже на перестрелку? – вполголоса заметил он, обращаясь к еще не ожившему Термиту, напряженно о чем-то думающему. – Может, у ребят получилось завладеть оружием, устроить суматоху и сбежать?

– Хорошо, если так, – машинально бросил Термит и забрал у младшего друга рацию. – Прием, Бишоп.

– Термит, может, наши побежали, а пираты пытались их остановить?

– Не исключено.

– Я хочу выйти на связь. Вызову ребят – и там посмотрим, кто отзовется.

Термит медлил с ответом. Он сомневался, что пираты, убив заложников, признаются в этом. Им нужен рычаг давления, чтобы выманить остальных из укрытия. Вслух, однако, он этого не сказал.

– Ладно, валяй. – Термит свободной рукой дотянулся до своей рации в нагрудном кармане кителя и покрутил регулятор, прибавляя громкость. После того как ребята перешли на запасной канал, одна рация из двух в каждой паре оставалась на пятнадцатом канале на тот случай, если кто-то из пиратов захочет поговорить.

– Синоптик, Крекер, прием! Где вы? Что это была за стрельба? С вами все в порядке?

Арчи сосредоточенно обкусывал нижнюю губу в страхе перед неизвестностью – перед тем, чей голос прозвучит на том конце радиоволны и что он скажет. Бишоп предпринял еще четыре попытки вызвать кого-нибудь на связь, но в эфире по-прежнему царило гнетущее молчание.

Термит, подумав немного, обратился к командиру:

– Наверняка эти упыри выключили рации и пока не готовы с нами говорить.

Арчи вдруг пришло в голову, что вести переговоры чужаки вообще не намерены, они просто хотят всех убить…

И как теперь отделаться от этой мысли?

– Значит так, – решительно произнес Бишоп. – Выходить к ним пока не будем. Была засада или нет, теперь им нет смысла прятаться: туристы, то есть мы, уже догадались, что не одни на острове. Их молчание не может объясняться обычным нежеланием разговаривать. После стрельбы – и особенно после молчания наших друзей – они поймут, что в лагерь мы не сунемся. Скорее всего, Термит, ты прав, и они пока не готовы с нами говорить. Подождем, пока не захотят. Держим радиомолчание на тот случай, если они будут щелкать каналы. Не хватало еще, чтобы они случайно услышали Арчи. Тогда Синоптику, если он еще у них, точно не жить.

– Полностью поддерживаю. План остается в силе? Или выберем другое место для сбора?

– Нет, встречаемся на вершине Гулливера.

– Понял тебя. Конец связи.

Термит и Арчи двинулись дальше через джунгли. Арчи немного напрягало, что Термит не делится с ним своими мыслями. Казалось, он не хочет о чем-то говорить.

– Ты не считаешь, что они могли завладеть оружием и сбежать?..

– С чего ты взял?

– Ты сказал: «Хорошо, если так». У тебя есть другая версия?

Термит не ответил. События развивались слишком быстро. Еще недавно они говорили об отшельниках, и тут выясняется, что это вооруженные пираты. Термит старался оценить характер нависшей над ними угрозы. Полное отсутствие каких бы то ни было сообщений об исчезновениях или убийствах людей в окрестностях Арчелауса могло значить одно из двух: либо пленников увозят и продают в другом месте, либо убивают, а тела сбрасывают там, где их невозможно отыскать. Термит не знал, какой из этих вариантов развития событий их ждет и по понятным причинам не мог поделиться своими мыслями с Арчи.

– Макс?..

– Я думаю.

Тем не менее он не считал, что пираты могут просто убить Синоптика и Крекера. Хотя эта мысль и промелькнула в голове при первых звуках стрельбы, она сразу улетучилась, когда дробь калашей начала набирать обороты. Это не было похоже на казнь. Но что в таком случае это было? Тут Термит был склонен согласиться с Бишопом: это было похоже на побег. Выжили при этом сами беглецы или нет, это уже другой вопрос.

Был и еще один довод против хладнокровного убийства Синоптика и Крекера: это казалось бессмысленным. Зачем позволять заложнику говорить с друзьями по рации, чтобы в следующее мгновение его казнить? Не логичнее ли дождаться остальных – ведь уже известно, что их пятеро, – а потом уже «ставить к стенке»?

Термит искал логику, не желая признавать, что пираты вовсе не обязаны ей следовать.

– Поделись мыслями…

– Пока еще рано, – уклончиво ответил Термит, продолжая думать о своем.

– Поделись черновиками мыслей, – попросил Арчи без тени шутки.

– Скажу так. Синоптик волне мог навести суматоху и под шумок улизнуть, но отобрать оружие?.. Нет, это не в его стиле.

– А Крекер?

Термит поскучнел.

– Насчет нашего Кренделя я мало что могу сказать, – равнодушно пожал он плечами. – Но на такую роль он явно не тянет.

– Что же в таком случае могла означать эта стрельба?..

– Скоро узнаем.

9

Идти было очень тяжело: нога не сгибалась. Синоптик подволакивал ее, опираясь на пятку. Он продвигался очень медленно, цепляясь за встречные папоротники, пальмы и кусты, и старался не нагружать раненую конечность, но ему становилось все хуже.

В своем состоянии Синоптик не мог забраться наверх по склону, поэтому пришлось ковылять по дну оврага. По пути попадались участки, заполненные водой, но она не доходила до щиколотки, и Синоптику повезло остаться с сухими ногами.

Ему казалось, он пересек джунгли из одного конца в другой, прежде чем овраг плавно перешел в невысокий кряж и постепенно сравнялся с землей и грязь под ногами исчезла. Синоптик устало привалился спиной к пальме, чтобы перевести дух, затем проковылял еще немного вперед и увидел поисковую команду из двух пиратов. Вдвоем они производили гораздо больше шума, чем он один, поэтому Синоптик заметил их первым и сам вышел в поле зрения.

«Только бы не пристрелили», – промелькнуло в голове, когда вооруженные пираты твердым шагом двинулись к нему.

Синоптик поднял руки, напоминая, что безоружен.

– Не стреляйте. Признаю, это был глупый поступок. Больше такого не повторится.

– Что, гаплонт, с простреленной ногой свобода не мила? – Пират вдавил ему в зашеек мозолистые пальцы и толкнул вперед.

Синоптик по инерции ступил на поврежденную ногу и едва не вскрикнул от боли, когда рану полоснуло невидимым ребром бумаги. Он потерял равновесие и упал.

– Ну-ка, поднимайся, тело! – Его за шкирку дернули вверх. – Двигай!

Синоптик кое-как заковылял вперед. От нагрузки начала ныть здоровая нога. Со лба стекал пот, щипал мелкие царапины на лице и глубокую ссадину на скуле, полученные при падении в овраг. Кусты и ветки, за которые он цеплялся, чтобы не упасть, выскальзывали из рук, покрытых липкой пленкой из пота и грязи.

– Да уж, так мы до ночи будем плестись, – заметил все тот же пират, внешне очень похожий на осовремененную версию норманна. – Ты можешь ускориться, спринтер?

– Проще будет добить, – процедил сквозь зубы его соплеменник, рыжий неулыбчивый кореец.

– Можно я возьму палку? – прохрипел Синоптик. – С ней я буду идти быстрее.

– Что еще тебе дать? – поинтересовался норманн. – Калаш подержать не хочешь?

Синоптик чувствовал, что еще немного – и не сможет идти, упадет мешком, и пиратам придется тащить его на своем горбу. Он с трудом волочил раненую ногу. Невидимое ребро бумаги превратилось в скрипичный смычок, яростно терзающий разорванную плоть. От остро-режущей и в то же время тянущей боли Синоптика бросало в холодный пот. Дышать становилось все труднее, в глазах темнело, он едва понимал, куда идет. Ориентировался только по маячившей перед ним спине конвоира.

Поплутав немного по джунглям, они наконец-то вышли в пальмовую рощу, где героя дня встретили насмешливо-радостным гомоном. Его толкнули под ноги молодому вожаку, и Синоптик с облегчением рухнул на правое бедро, зарывшись пальцами в песок, горячий на поверхности и прохладный на глубине.

По спине струился пот, одежда прилипла к телу. Синоптика потряхивало от перенапряжения, сердце колотилось, как после марафона. Подняться без посторонней помощи он уже не сможет.

Над ним нависла тень.

– Добегался, Форрест?

В голосе звучала усмешка, но Синоптик уткнулся взглядом в белый песок и не видел ее. Подул свежий порывистый бриз. Синоптик с жадностью вдохнул его и прикрыл веки, чувствуя, как просоленные струи воздуха кружат вокруг него, высушивают пот и грязь, остужают пылающее лицо.

Отлепив от нёба язык, сухой и шершавый, как наждачная бумага, Синоптик сглотнул вязкую слюну и облизнул губы.

Его бесцеремонно хлопнули по щеке.

– Ты меня слышишь – нет?

Синоптик судорожно кивнул. От ранения по всему телу прокатилось эхо тянуще-режущей боли.

Пират присел на корточки, и перед глазами Синоптика замаячила зеркальная сталь охотничьего ножа. Пират просунул лезвие плашмя ему под подбородок и заставил поднять голову.

– Не кивай – отвечай, иначе воткну ножик в рану и поверну. Ферштейн?

Синоптик разлепил губы и прошелестел:

– Да…

– Ну-ка, покажи, че там у тебя.

Штанину грубо дернули вверх. Рану словно полоснуло бритвой. Синоптика прошиб холодный пот, по телу пробежала дрожь, он судорожно втянул воздух через стиснутые зубы, но не издал ни звука.

– Касательное… – изумленно присвистнул кто-то. – Вот же фартовый сукин сын!..

Пираты восхищенно матерились, обсуждая его везение.

– Может, нам его в лотерее проверить? – прогудел один из пиратов.

Синоптик узнал голос того бородача, который конвоировал его от полукапонира. («Шагом марш, спортсмен»).

– Боцман, ты что, нуждаешься? – ласково спросил незнакомый голос.

– Нет, но ты погляди на это! Зуб даю, удача любит этого паренька! Когда еще кому-то так фартило, вспомни?

– В отличие от прошлогоднего спринтера, этому хоть хватило мозгов вернуться.

– Зубило, прием. Бегун вернулся, ты проиграл! – ликовал бородач. – Твои ночи теперь мои!

– А, причапал все-таки? – засмеялся кто-то по рации. – Умный малый. Ладно, забирай, скотина. Я еще отыграюсь.

– В своих мечтах, доходяга.

Синоптик сидел, низко опустив голову, клевал носом и тщетно пытался сфокусировать взгляд на оранжевых и бордовых камушках – маленьких, размером с полногтя, – вкрапленных в песок.

Режущая боль в ране медленно угасала, уступая место тянущей. Меньше пяти минут назад, выйдя из джунглей, Синоптик задыхался от жары, но сейчас от порывов свежего ветра по телу в сырой одежде проносились волны озноба. По вискам стекали холодные капли пота, ссадину на скуле щипало и дергало. Синоптик хотел вытащить пальцы из песка, но рука онемела. Он сделал над собой усилие и напряг мышцы, разгоняя кровь. Руку закололо крошечными иголками, локоть подогнулся – и Синоптик рухнул в песок.

Пираты весело расхохотались.

– Кто-нибудь скажет мне, к чему вообще был этот марафон?

– Да я тоже не вдуплил. Парень сидел-сидел, потом вдруг втопил с низкого старта, отхватил свинца и приковылял обратно. Отличный план!

– Скучно ему стало, не понимаешь, что ли?

– Хорош языками чесать, – свернул разгулье молодой вожак. – Грузите его.

– Может, заодно и второго прихватить?

– Нет, шкет останется.

– Сбавь газ, Оскар. Если ты его покалечишь, Шкипер нас потом с песком перетрет, – мрачно заметил рыжий кореец, который еще недавно предлагал своему косично-бородатому норманнскому приятелю добить заложника, чтобы не тащиться с ним через джунгли.

– Я сказал, децл останется!

– Потом сам будешь Шкиперу объяснять.

– Я и так всегда это делаю, – огрызнулся Оскар.

– На фига он тебе? – равнодушно бросил норманн.

– Палатки будет разбирать.

– Твою мать, Оскар, я не хочу потом из-за тебя огребать! – возмутился кореец. – Не все тут любимчики Шкипера.

– Ну, ты-то уж точно нет, – засмеялся кто-то.

Остальные подхватили его смех.

– Я к тому, что он всегда так, – вклинился обиженный голос корейца. – Сначала напортачит, а спрашивают потом с нас.

– Не было никогда такого, не гони, – отмахнулся норманн. – Если Оскар косячит, так Шкипер потом и спрашивает только с него.

– Я хотел сказать…

– Я хочу сказать… – перебил его норманн, угрожающе выделяя каждое слово, – что тебе стоить прикрыть форточку, пока оттуда не вылетел такой воробей, которого ты уже не поймаешь. Серьезно, Улыбаха. Тебя не туда несет.

– Да ладно, рыжика можно понять, он сегодня с похмелья, – издевательски заметил кто-то.

– Похмелье похмелью рознь, – нравоучительно протрубил бородач. – У Кочегара тоже сегодня похмелье, но он же не бычит на всех.

– У меня похмелье после крутой ночки, – довольно заметил ласковый голос, который еще недавно спрашивал бородача-Боцмана, не нуждается ли он. – А у нашего Улыбахи – после жесткого продува.

Пираты покатились со смеху. Казалось, о раненом заложнике все забыли. Синоптик старался выудить из их болтовни полезную информацию, но в своем состоянии плохо понимал, что имело смысл и могло иметь значение в дальнейшем, а что было лишь фоновым шумом. Слова перемешивались, образуя вязкую субстанцию, – она, как жвачка, застревала в ушах, и голоса звучали гулко и неразличимо, словно из другой реальности.

– Всё, хорош бамбук курить, – скомандовал Оскар, едва всеобщий галдеж пошел на убыль. – Пакуйте бегуна, отвезите к Лепиле и возвращайтесь. Заодно пригоните катер, чтобы забрать барахло.

Из глубины затухающего сознания на свет пробилась мысль, почему бы не использовать для перевозки вещей яхту, но Синоптик тут же понял, что пираты не собираются забирать судно.

Сознание подчинялось с неохотой, так и норовя отключиться, но Синоптик заставлял мозг работать до последнего. Он не привык оставлять вопросы без ответов. Почему пиратам не нужна яхта? За нее можно получить неплохие деньги. Правда, перед этим нужно будет отогнать ее в свое логово, где бы оно ни находилось… Соседние острова слишком маленькие и открытые – не годятся, – значит, пираты обжились здесь, в джунглях Арчелауса или в одной из его бухт, куда не добраться простому обывателю. Следовательно, и яхта там не пройдет. От нее избавятся, как от ненужной улики.

Задачка простая, но для ее решения Синоптик истратил последние силы.

Как его перетащили к лодке, он даже не заметил. Раненая нога онемела и казалась неподъемной, будто искусственной, сделанной из плотно сбитой стекловаты. В сознание вклинился громкий звук, похожий на рычание бензопилы. Синоптик удивился, зачем здесь бензопила, но потом сообразил, что звук слишком низкий для бензопилы, подумал о моторных лодках – и провалился в забытье.

10

Когда Синоптик побежал, Крекер сначала ничего не понял. Он бросил его?.. Он бросил его!

Только мгновение спустя, увидев в руках друга фисташковый рюкзак, Крекер сумел отбросить панику и взглянул на происходящее другими глазами. Документы! Синоптик скрыл от пиратов существование шестого участника команды, но что толку, если те все равно узнают об Арчи, едва обнаружат паспорт? Крекеру не пришло это в голову, зато Синоптик об этом подумал.

Крекер не ожидал от него такого отчаянного поступка и даже в мыслях не мог предположить, что Синоптик, их товарищ, привыкший всегда действовать размеренно и аккуратно, просчитывая каждый шаг, способен взять и побежать, подставив себя пулям.

Как бы ни хотелось Крекеру драпануть в джунгли следом за ним, он не поддался нашептыванию черта на своем плече. Синоптик неспроста попросил оставаться на месте и нашел время предупредить, чтобы Крекер не провоцировал пиратов. И Крекер послушался. Если у Синоптика возникает план – нужно слушаться. Это очень важно.

Стрельба заставила Крекера не на шутку перетрухнуть. Он бросился на песок, омертвевший от страха, скованный паникой, и беспомощно наблюдал за другом, пытавшимся подняться на ноги после попадания. Когда Синоптик, тяжело ковыляя, скрылся в джунглях, пираты не прекращали бешено палить вслед. Крекер ничего не мог поделать. Опасаясь, как бы не задели его самого, он едва осмеливался поднять голову.

Когда беглец скрылся в джунглях, пираты начали собирать гильзы. Заметают следы, – понял Крекер, – чтобы не вызвать подозрений у следующей группы отдыхающих и не спугнуть добычу. Неожиданно ожили рации, отобранные у заложников: Бишоп просил друзей ответить. Пират в татуировках с раздражением выключил ее и крикнул сородичу, у которого была вторая рация, чтобы тот «вырубил это дерьмо».

Калаши уже смокли, но Крекер все еще не мог прийти в себя. Его до сих пор трясло, в ушах звучало эхо автоматной дроби, а мозг иглой прошивала мысль: что если Синоптика ранили смертельно? Это слишком высокая плата за его поступок. Арчи никогда себе этого не простит. Сам Крекер ни за что бы не додумался разыграть побег. А если бы и додумался, то вряд ли бы решился. Откуда Синоптик знал, что его не убьют?..

– Эй, миноги, что там у вас? – поинтересовалась рация на поясе у татуированного пирата, которого все называли Оскаром. Говорил один из тех, кто шуровал сейчас на яхте. – В кого палили?

– В бегуна, – коротко бросил Оскар.

– Опа-на, еще один! – засмеялся пират. – Это уже становится традицией. Попали?

– Да.

– Ставлю на то, что он не вернется, как и прошлогодний.

Оскар не ответил. Бородач в кепке вызвал сородича по своей рации:

– Зубило, прием! Это Боцман. Что ставишь?

– Свою ночь с двумя.

– Две ночи.

– А ты не оборзел?

– Испугался, что продуешь?

– Ладно, дубина, по рукам. От тебя та же ставка.

– Идет. Ставлю на то, что пацан вернется.

Крекер в недоумении прислушивался к их разговору, стараясь при этом ни с кем не пересекаться взглядом и вообще не отсвечивать. Пираты махнули рукой на предыдущего беглеца? Как это возможно? Они не боялись, что тот выберется с острова и растрезвонит всему миру о том, что здесь происходит?

Но если это было год назад… И никто до сих пор ничего не узнал… Значит, выбраться ему не удалось. Может, его отыскали позднее… Или он так и умер где-то в джунглях.

Увидев Синоптика, раненого, но живого, Крекер не поверил глазам. Но потом состояние друга начало ухудшаться с угрожающей скоростью, и Крекер понял, что всё не так радужно, как могло показаться на первый взгляд. Что теперь будет? Пираты добьют заложника?

Крекер напрягся, внимательно вслушиваясь в их разговоры, но тут кто-то произнес: «Касательное», – и Крекер почувствовал, как лопнуло в груди невыносимое натяжение. Касательное?.. Всего лишь касательное… Синоптик и правда невероятный везунчик.

Когда белый как мел Синоптик рухнул в песок, у Крекера все похолодело внутри. Но, как выяснилось немного погодя, пираты собирались отвезти Синоптика к себе в логово и подлатать. Это было сказано как нечто само собой разумеющееся, никто даже не пытался возражать или спорить. С виду пираты вроде не блефовали, не пытались играть на публику – да и зачем им этот театр для одного зрителя? Но все равно Крекера душили сомнения и противоречия. Он не знал, как к этому относиться, и растерянно наблюдал за пиратами, которые грузили бесчувственное тело Синоптика в моторку.

Лодка развернулась и с урчанием поплыла вдоль берега, набирая скорость и вспенивая волны в белый кильватер. Крекер не сводил с нее взгляда, пока та не скрылась за выступающими из воды резцами, а затем еще некоторое время прислушивался к реву мотора, затихающему вдали.

Оскар присел на складной стул и вытащил из кармана сигареты. Несколько минут он смолил с нечитаемым выражением лица, думая непонятно о чем, потом заметил водонепроницаемые пакеты с документами, небрежно брошенные тут же, рядом с вещами, поднял и принялся изучать.

Решив проблему с беглецом, пираты рассредоточились по лагерю. Один из них вернулся к осмотру вещей и палаток, трое собрались у сваленных в кучу электропневматических приводов и стали рассматривать их, щелкать всем, чем можно пощелкать, искать отличия от настоящего оружия и громко насмехаться над «пластиковыми подделками».

Кто-то предложил пострелять по мишеням. Пираты зарядили магазины, отыскали среди вещей посуду из титанового сплава и термокружки, оттащили одно бревно подальше и расставили мишени. Стреляли из положения лежа. Звук выстрела развеселил пиратов, кто-то провел параллель со звуком выпуска газов и стал имитировать его при каждом выстреле, чтобы стрелок, задыхаясь от смеха, не мог попасть в цель. Все это сопровождалось веселым хохотом и матерными ругательствами. Последний, шестой пират с сигаретой в зубах сидел на соседнем стульчике рядом с Оскаром и увлеченно ковырялся в телефоне Крекера.

Крекер отвлекся от наблюдения за пиратами и постепенно ушел в себя. Он думал о состоянии Синоптика и местонахождении друзей. Где они сейчас, Крекер не знал, но был уверен, что друзья слышали стрельбу. Выйти к лагерю они вряд ли рискнут, но, быть может, устроят пункт наблюдения где-нибудь поблизости. А вдруг Синоптик встретил их в джунглях? Может, он говорил с ними?

Крекер так углубился в размышления, что не заметил приближения Оскара и вздрогнул, когда тот пощелкал пальцами у него перед носом.

– Очнись, гоблин.

Пират присел на корточки и бросил паспорта на песок.

– Итак. – Он вынул сигарету изо рта, зажал ее между пальцами и поднял верхний паспорт. – Ник Шульц, да?

Наигравшиеся в стрелялки пираты покатились со смеху. Крекер не понял, что такого смешного они услышали. Один что-то сказал остальным – Крекер со своего места не расслышал, – и последовал новый взрыв хохота. Пират, сидящий на стульчике, поднял голову от телефона и с любопытством огляделся вокруг, но тоже не понял, из-за чего веселье, и снова уткнулся в экран.