Текст книги "Стёртая"

Глава 15

– Привет, Кайла! Я – миссис Али, ассистент преподавателя. В ближайшие недели я буду помогать тебе освоиться в школе, и начнем мы с экскурсии. – Она улыбается, смотрит на меня своими большими и темными глазами и протягивает руку. Я отвечаю.

Может, сегодня будет интереснее.

Я выхожу за ней из комнаты, и мы отправляемся в обход.

Миссис Али рассказывает и показывает: вот – корпус английского языка, вот – библиотека, сельскохозяйственный центр. Математический класс, спортивные площадки и посевные участки для высаживания весной новых сортов. Древние кирпичные постройки соседствуют с относительно недавними, разбросанными на большой территории, с полянками и лабиринтом пересекающихся дорожек.

– Не беспокойся, если не сразу сможешь ориентироваться, поначалу все теряются. Я буду присматривать за тобой ближайшие несколько недель и всегда помогу.

Нет. Я не заблужусь. Карта надежно отпечаталась у меня в голове, наложилась решеткой тропинок и зданий. Но я только улыбаюсь своему гиду.

От дальней стороны школьного участка миссис Али ведет меня к административному зданию – через другие строения, мимо классов с учениками, к главному офису, заставленному письменными столами и шкафами, компьютерами и звонящими телефонами. Работают здесь человек шесть-семь, и вид у всех загнанный.

– Это Кайла Дэвис – на оформление, – сообщает всем миссис Али. Через несколько секунд из-за стены каталожных шкафов появляется высокий неулыбчивый мужчина в очках с толстыми стеклами.

– Сюда, – говорит он, и мы следуем за ним через еще одну дверь.

Оформление? Я вопросительно смотрю на миссис Али.

– Просто получишь карточку-идентификатор, – объясняет она.

Не все, однако, так просто. Сначала мои пальцы один за другим прижимают к небольшому экрану – для помещения отпечатков в цифровое хранилище данных. Потом голову крепко сжимают, и в правый глаз направляют яркий луч света – сканируют сетчатку. Моргать нельзя, и к концу процедуры на глазах выступают слезы. Задержавшийся на сетчатке призрачный послеобраз напоминает крону дерева – черное на белой стене, белое на темном полу, – потом постепенно исчезает. Фотография наконец готова. Мужчина присаживается к компьютеру, и через пару секунд машина выдает пластиковую карточку.

– Вы должны носить это постоянно. – Он просовывает ее в держатель и вешает мне на шею.

Поднимаю, смотрю. Под фотографией – мои имя и фамилия. После них красная буква «З». На губах неуверенная улыбка, вытащить которую из меня миссис Али смогла перед самой вспышкой.

– Ну вот. Теперь ты официально считаешься ученицей школы лорда Уильямса, – говорит она таким тоном, словно это какое-то достижение или сделанный мною осознанный выбор. – А теперь нам нужно вернуться в Отделение.

На этот раз мы выходим из административного здания через переднюю дверь. У входа большой каменный монумент, окруженный розовыми кустами. На постаменте выбита дата – 2048. Шесть лет назад.

– Что это? – спрашиваю я.

– Памятник. Погибшим учащимся.

Меня как будто влечет к нему. Подхожу ближе. Миссис Али тянется за мной.

На камне – перечень имен с указанием возраста. Первым значится Роберт Армстронг, 15 лет, последней – Элейн Уайзнер, 16 лет. Всего в списке имен тридцать. И все примерно моего возраста.

– Что с ними случилось?

– Они ехали классом на экскурсию в Британский музей в Лондоне, когда последовала атака АПТ. Они не были целью нападения, просто отклонились от маршрута, и автобус попал под обстрел. Выжили немногие.

Я смотрю на нее непонимающе.

– АПТ?

– Антиправительственные террористы. – Миссис Али кривит губы, как будто попробовала что-то горькое. – Идем, – говорит она.

Я иду за ней по дорожке, машинально переставляя ноги, а в голове сменяющие одна другую картины: зажатый в лондонском трафике автобус, взрывы, пламя. Крики, окровавленные руки стучат в окно… последний взрыв… И тишина.

Каменный мемориал, тернистые розы, список имен.

Миссис Али оставляет меня на стуле возле офиса.

– Подожди здесь, пока она позовет, – говорит ассистент преподавателя и исчезает за поворотом коридора.

На двери табличка – «Доктор Уинстон, педагог-психолог». Вскоре дверь открывается; из кабинета выходит ученик.

– Следующий! – доносится из комнаты женский голос.

Кому это она? Мне? Никого больше поблизости нет.

– Следующий! – повторяет тот же голос, но теперь громче. Я поднимаюсь со стула, неуверенно заглядываю в офис.

– Привет! Кайла Дэвис? Не стесняйся, входи.

Женщина улыбается. Или нет? Накрашенные ярко-красной помадой губы похожи на повернутый вверх полумесяц. Косметики на лице столько, что если она улыбнется по-настоящему, оно может треснуть.

– Вижу, идентификационную карточку ты уже получила. Хорошо. Посмотри, там, у двери прибор. Когда входишь, нужно провести по нему карточкой, и прибор скажет, кто ты.

Я оборачиваюсь: на стене у двери небольшая коробочка со слотом. Смотрю на свою карточку. Беру ее в руку и перевожу взгляд на женщину.

– Можешь не снимать. Просто поднеси лицевой стороной к слоту.

Я следую указанию, и прибор пищит.

– Молодец. Садись. Вот так ты и будешь теперь делать при входе и выходе. Таким образом мы знаем, где находится каждый ученик. – Снова улыбка.

Я опускаюсь на краешек стула перед ее столом.

– А теперь слушай. Я объясню, чем тебе предстоит заняться до конца дня.

Она говорит, что я должна пройти тесты, чтобы решить, в какие классы меня определить: общие, специализированные для начинающих и другие. И тогда завтра утром я получу расписание с предписанными занятиями.

– Вопросы есть? – спрашивает доктор Уинстон, уже закрывая папки на экране компьютера.

– Да, один.

– О? – Она выжидающе смотрит на меня.

– Можно мне в класс искусств? Я уже хорошо рисую. И медсестра говорит, что мне нужно…

Я умолкаю. Доктор Уинстон бросает нетерпеливый взгляд на часы. До меня ей нет никакого дела.

– Вот что я сделаю: положу записку в твой файл. – Она опять улыбается и пробегает пальцами по клавишам. – Вот: «Кайла интересуется искусством». Все так? А теперь поспеши вниз, на ланч, и будь хорошей девочкой.

Я поднимаюсь и направляюсь к двери.

– Подожди.

Останавливаюсь.

– Тебе же нужно отметиться! А иначе компьютер будет думать, что ты еще здесь.

Я вставляю карточку в слот, и прибор пищит.

Внизу самостоятельно нахожу столовую и замечаю сканер у двери. Вставляю карточку. Сканер срабатывает.

После ланча, как и обещала доктор Уинстон, меня ждут тесты. Все выполняются на компьютере, все многовариантные. Миссис Али внимательно наблюдает, как я снова и снова нажимаю A, B, C или D. Вопросы по большей части простые и касаются многих тем: математики, английского, истории, географии, биологии.

К концу тестирования занемели плечи и устали глаза. Думаю, я все сделала правильно. Результаты будут готовы завтра, говорит миссис Али и провожает меня до двери. И тут же звенит звонок – уроки закончились.

Домой еду на автобусе с Беном. Эми отправилась с Джаззом. Бен убедил ее, что со мной все будет в порядке.

Иду за ним по проходу. Теперь, когда голова свободна от тестов, мысли возвращаются к памятнику и расстрелу террористами автобуса с учениками. Автобусу, такому же, как этот.

Замечаю движение слишком поздно.

Цепляюсь ногой за выставленную и тут же убранную ногу, спотыкаюсь и лечу вперед. В последний момент пытаюсь выставить руки, но кто-то дергает мой рюкзак, оттягивая назад плечи. Я врезаюсь лицом в спинку сиденья и падаю в проход.

По салону раскатывается смех.

Поднимаюсь на колени, трогаю губу – на пальцах остается кровь.

Выпрямляюсь. Оборачиваюсь.

Это она. Та самая девушка, которая не дала мне вчера сесть на свободное кресло рядом с ней.

– Приятная поездочка? – ухмыляется она.

Сжав кулаки, шагаю к ней, и улыбочка сползает с ее лица. Зрачки расширяются…

– Кайла? Кайла! – Бен хватает меня за руку, дергает и тянет за собой в конец салона.

Водитель встает со своего места и выходит в проход.

– У вас тут все в порядке?

Все молчат. Я стою за Беном, и меня ему не видно. Он возвращается, садится, и через минуту автобус отъезжает от школы.

Бен обнимает меня за плечи и ведет к свободному месту сзади.

– Надо быть осторожнее, Кайла. Смотреть под ноги. – Лицо его непроницаемое, но в глазах не злость, а озабоченность. Конечно, он понимает, что это она сделала мне подножку. Умышленно.

Бен роется в кармане, достает салфетку и протягивает мне. Я прижимаю ее к губе, потом отнимаю и вижу ярко-красное пятно. Хотя и небольшое.

Бывало и хуже.

Или нет?

Глава 16

– Я в порядке.

– В порядке ты не выглядишь. – Мама промокает мою губу салфеткой с антисептиком. – Что случилось?

– Споткнулась. В автобусе. Ударилась лицом о сиденье.

Я не говорю о выставленной ноге, о смехе, под который поднималась с пола. Не говорю, как повернулась и уже была готова врезать той девчонке кулаком в лицо. И она поняла это – за секунду до того, как Бен увел меня прочь, я увидела в ее глазах неуверенность и страх.

– А где была Эми, когда это случилось?

Что сказать? Не знаю. Да, что Джазз – ее бойфренд, это секрет. А что Эми была в его машине, это тоже секрет? И мамы не должно было быть дома так рано – ушла с работы пораньше. Как будто уловила что-то своим драконьим радаром.

– Она не смогла меня поймать, – говорю я. Вроде бы и не соврала – Эми ведь там не было.

– А где она сейчас?

– По-моему, зашла домой к подруге. – Я стараюсь отделываться общими заявлениями.

– Ты разбила губу, а она даже не зашла с тобой домой?

– Э…

Мама поджимает губы.

– Ступай наверх и переоденься.

Стою в комнате, прижимаю лед к губе.

Я была готова ударить ту девушку в автобусе. Я это знаю. Никакого намерения или плана – отреагировало тело. Мышцы напряглись, и пальцы сжались в кулаки сами по себе.

Предполагается, что сделать этого я не могла. Из-за «Лево».

Малейший намек на агрессию, и «Лево» меня отключает.

Однако ничего такого не случилось. На протяжении всего эпизода уровень стабильно держался около 5.

Бен и все остальные просто сидели и улыбались, хотя и прекрасно понимали, что обидели, обидели преднамеренно, одного из них. Нет, им не было все равно. В конце концов, Бен ведь подошел и помог мне. Скорее всего, в их маленьких, довольных, зачищенных мозгах случившееся не отозвалось волнительной рябью.

Я не такая, как они.

И я не понимаю этого.

Внизу открывается входная дверь. Я слышу голоса.

Разговор на повышенных тонах.

Проходят минуты. Шаги по лестнице. Дверь открывается – Эми.

– Ты в порядке? – Она проходит через комнату, смотрит на мою губу. – Больно, наверно.

Я пожимаю плечами.

– Немного.

– Хорошо.

Эми поднимает свою книгу, лежащую у второй кровати, снимает халат с двери. Забирает все вещи, перебравшиеся в мою комнату за последнюю неделю, когда она оставалась, чтобы я не была одна ночью. Выходит в коридор и скрывается в своей комнате. Дверь за ней захлопывается.

Словно уловив своим особым кошачьим чутьем, что в нем нуждаются, в комнату заглядывает Себастиан. Мяукает, запрыгивает на кровать и трется головой о мою руку, пока я не начинаю поглаживать его. По щеке скатывается и падает на губу слезинка. Соленая. Я слизываю ее.

«Зеленые деревья голубое небо белые облака зеленые деревья голубое небо белые облака…»

– Обед! – кричит снизу мама.

Я перекладываю уснувшего Себастиана с колен на кровать.

– Приготовила для тебя суп – есть с твоей губой будет легче.

– Спасибо.

Сажусь за стол.

Мама ставит на стол мою глубокую тарелку с супом и две с пастой, потом идет к лестнице.

– Обед, Эми! – кричит она и возвращается в кухню. – Что ж, если мисс не желает присоединиться к нам, пусть остается голодной.

Я смотрю на суп.

– Попробуй, я приготовила его специально для тебя.

Беру ложку.

– У тебя все хорошо? – Мама берет меня за руку, и как раз в этот момент «Лево» начинает вибрировать. 4.3. Она вздыхает. – Ты ведь не просто споткнулась в автобусе.

Дракоша читает мысли.

– Дело не в этом.

– Тогда в чем?

Молчу. Размешиваю ложкой суп.

– Дело в Эми, да? Что она сказала?

Я откладываю ложку. Опускаю голову.

– Она злится на меня, а я не понимаю…

– Ох, девчонки, какой кошмар! С мальчишками куда легче. Подожди здесь.

Мама топает наверх и вскоре возвращается с Эми, которую втаскивает за собой в кухню.

– Садись!

Эми садится.

– Послушайте меня, мисс. Кайла не сказала мне ничего, понятно? Ни о твоем глупеньком бойфренде, ни о езде на его дурацкой машине, ни о чем-то еще. Я все вычислила сама. А теперь вы двое разберитесь между собой. Я поем у телевизора. – Она забирает тарелку и сердито уходит в гостиную, ногой захлопнув за собой дверь.

Эми виновато смотрит на меня.

– Извини. Я подумала, что ты ей рассказала.

– Она как будто мысли читает.

– Не знаю, как у нее получается, но я во всем ей призналась. А у тебя секретов вообще быть не может. Как ни старайся, твое лицо – открытая книга. Я должна была это предвидеть. Извини.

Эми берется за пасту и ничего больше не говорит, но я вижу – своими секретами она больше со мной не поделится.

Мне доверять нельзя.

В эту ночь Эми остается в своей комнате, и я сплю одна.

Водитель жмет на клаксон. Почему, я не знаю. Они все равно никуда не едут – пробка. Дорога превратилась в одну огромную автостоянку; впереди, справа, крепкие кирпичные здания. На одном из них вывеска: «Лордерс. Лондонский офис». Они застряли, как крысы в гнезде.

«Сделайте что-нибудь! – кричу я водителю. – Откройте двери! Выпустите их!»

Но он не знает, что случится. И не слышит меня.

Сначала пронзительный свистящий звук, яркая вспышка, оглушительное БУМ, от которого трещит череп и звенит в ушах. А потом – крики.

Удушающий дым. Разбитые в кровь руки колотят по стеклам окон. И крики, крики… Снова свист… вспышка… взрыв… Зияющая дыра в боку автобуса, но большинство уже умолкли.

Я кашляю от дыма, едкого дыма от горящего топлива, металла и чего-то еще. Накрываю ладонями уши, но крики не стихают.

Все уходит.

Я уже не там. Я где-то еще. Кто-то еще. Ужас, дым, кровь – ничего этого нет. Все ушло, не оставив ни малейшего воспоминания. Только сон. И не больше.

И не меньше.

Я смеюсь и играю в прятки с другими детьми в моем зеленом уголке. Высокая трава и высокие деревья, яркие полевые цветы, желтые и фиолетовые. Я приседаю за какими-то кустиками и вижу свои ручки и ножки. Я – маленькая. Сердце трепыхается от волнения. Найдут или нет?

Открываю глаза и ничего не вижу. Открываю еще шире, поднимаюсь и иду на ощупь к окну. Отвожу штору, выглядываю – сегодня луны нет.

Получилось. В самой середине кошмара я сбежала в «безопасное место». Никого не разбудила своими криками, не отключилась. И уровень на моем «Лево» вполне приемлемый – 4.8.

А вот сон изменился. Деревья, трава, облака – остались. Но на этот раз я была не одна и играла в прятки с детьми. Там, в этом счастливом месте, я была ребенком.

Ужас первого сна блекнет, детали рассеиваются, как поднимающийся в небо дым. Но ощущение реальности произошедшего не проходит, как будто я сама была там в тот день и своими глазами видела, как погибали ученики.

Безумие.

Глава 17

В автобус на следующее утро захожу с неприятным ощущением. Но спину мне прикрывает Эми.

Она на своем обычном месте, та, что вчера сделала мне подножку. Сидит, выпрямившись, смотрит в окно. Проходя мимо, я не спускаю с нее глаз. Больше она меня врасплох не застанет. Эми следит за моим взглядом.

– Та самая? – спрашивает она шепотом, но я не отвечаю.

Я сажусь сзади рядом с Беном.

– Бедняжка… – Он осторожно трогает мое лицо, касается нижней губы подушечками пальцев. За ночь губа распухла и потемнела и выглядит хуже, чем вчера. – Больно?

– Только если улыбаюсь.

Бен берет мою холодную руку в свою, теплую.

– Значит, сегодня никаких улыбок, – строго говорит он и делает серьезное лицо.

И сразу меняется. Общее для всех Зачищенных довольное выражение исчезает, хотя глаза еще улыбаются. А у меня снова возникает чувство, что я знаю его и знала всегда и что рядом с ним мне ничто не угрожает. В груди теплеет. Приятно.

Миссис Али ждет меня в Отделении. Увидев, хмурится.

– Что у тебя с лицом?

– Упала в автобусе.

– Конечно.

– Да.

– Послушай, Кайла, если тебя кто-то донимает, скажи мне. Мы с этим разберемся. Так что на самом деле случилось?

Смотрю в ее глаза и вижу только озабоченность. Я уже почти готова рассказать, что произошло, но тут внутренний голос шепчет: «Не самая лучшая мысль».

– Споткнулась и упала.

Миссис Али качает головой.

– Ладно. Если вспомнишь что-нибудь еще, расскажи мне. Итак, мы получили результаты твоих тестов. Умная девочка. С сегодняшнего дня отправляешься прямиком в основной курс. Одиннадцатый год обучения. Получается, ты немного старше других учеников. Хотя этого никто знать не будет, если ты сама не скажешь, ведь большинство повыше тебя.

Она вручает мне расписание.

– У тебя общая группа. В английский корпус.

Я открываю расписание и пробегаю взглядом. Сначала быстро, потом внимательнее. Общая группа, английский, математика, история, биология, самостоятельные занятия, основы естествознания, агрономия и Отделение три раза в неделю, что бы это ни значило. Основ искусства нет.

– А как же с основами искусства?

– В чем дело, Кайла?

– Основы искусства. В расписании их нет.

– Нет. У тебя пока нет права выбирать, как у других учащихся. Нам приходится учитывать наполняемость. Сейчас просто нет места.

Я смотрю на нее молча. Как же так? Единственный предмет, который я действительно хочу изучать. Предмет, ради которого я и хотела пойти поскорее в школу. Даже в больнице были уроки основ искусства.

– Но…

– Никаких «но». На все времени нет. Ты опоздаешь на урок. Если что-то будет не так, поговори с доктором Уинстон. – Миссис Али торопливо выходит. Я, как оглушенная, тащусь за ней. Так нельзя. Это неправильно. Даже сестра Пенни сказала, что мне можно заниматься искусством, если я подхожу, ведь так же? А доктору Уинстон просто нет до меня никакого дела, это же очевидно. И разговаривать с ней бессмысленно.

Миссис Али тащит меня по дорожкам и через корпуса зданий, едва успевая избежать столкновения со спешащими туда и сюда учащимися. У входа в класс она еще раз напоминает мне про карточку, потом представляет мистеру Гудману – моему тьютору и преподавателю английского. В классе уже появляются и занимают свои места другие ребята. Миссис Али уходит, пообещав вернуться и отвести на следующий урок.

Я стою растерянно у доски и не знаю, что делать.

– Подожди минутку, Кайла, – с улыбкой говорит мистер Гудман.

Ученики входят, проводят своими карточками по ридеру и рассаживаются. Звенит звонок. Последняя девочка идет от двери через класс.

– Снова опаздываешь, Феб?

– Извините, сэр, – отзывается она тоном, в котором нет и намека на сожаление, и садится за последнюю парту. Теперь единственное свободное место в классе рядом с ней. С той, которая сделала мне подножку в автобусе.

Она смотрит на мою распухшую губу и улыбается. Я смотрю на нее и не улыбаюсь. По классу проносится шепоток. Неужели все уже знают?

– Успокойтесь, 11-С. Это Кайла. Она будет заниматься в нашей группе. Я хочу, чтобы вы приняли ее радушно.

Стою рядом с ним, оглядываю комнату, полную глаз: любопытных, враждебных, неуверенных. Так или иначе все смотрят – на меня и на «Лево» у меня на запястье.

– Садись рядом с Феб, – говорит мистер Гудман.

Иду к последнему столу, и все эти взгляды как будто виснут у меня на ногах, отчего каждый шаг дается тяжелее. Отодвигаю стул как можно дальше от Феб – но при этом все равно остаюсь за столом – и сажусь. Мистер Гудман поворачивается к доске. Теперь все наблюдают за Феб.

Мой «Лево» вибрирует. Бросаю взгляд – 4.4. Феб ухмыляется, и вибрация усиливается. 4.2.

Моя соседка поднимает руку.

– Сэр! По-моему, новенькая вот-вот отключится.

И снова смешки и переглядывания. Глаза… глаза повсюду…

3.9…

Я закрываю глаза. «Зеленые деревья голубое небо белые облака зеленые деревья голубое небо белые облака…»

Слышу тяжелые шаги… прикосновение руки к плечу.

– Все в порядке, Кайла? – спрашивает мистер Гудман.

Я открываю глаза.

– Да.

– Молодец. А теперь, пожалуйста, спиши с доски клятву гражданина.

Я открываю тетрадку.

На последнем утреннем уроке меня ожидает приятный сюрприз – Бен в моем классе по биологии.

Провожу карточкой по ридеру у двери и вижу, как он машет мне и говорит что-то сидящим рядом парням. Те ворчат, но пересаживаются, освобождая место рядом с ним.

– Как дела?

Я молча пожимаю плечами, но он все понимает по моему лицу.

– Ничего, дальше будет лучше, – совершенно серьезно говорит Бен. – Нет, правда. У меня первый день тоже получился поганый.

Смотрю на него и не знаю, что думать. Иногда он кажется мне таким же, как все Зачищенные, – туповатым, с глупой ухмылкой. С другой стороны, я вижу, что у него есть и свои мысли. Может быть, я не так уж и отличаюсь от других, как представляется порой. Или дело в Бене, рядом с которым я не чувствую себя одинокой.

Он гримасничает.

– Не забывай – никаких улыбок. Это больно.

– Ах да. Верно. – Я сдерживаю только-только пробивающуюся ухмылку и улыбаюсь ему одними глазами.

Наша учительница биологии, мисс Ферн, чудаковатая и забавная. Дает задание: выбрать птиц, которыми нам хотелось бы быть, посмотреть про них в книгах и на веб-сайтах, а потом сделать постер.

Какую птицу выбрать? Не представляю. Начинаю с того, что пролистываю книгу и натыкаюсь на черные глазки, белые перышки, серьезную, в форме сердечка, мордочку, такую плоскую, что напоминает маску с темными прорезями. Сипуха. Что-то в сове говорит: «Это я».

Составляю таксономическое описание, отмечаю пищевые привычки и для начала делаю наброски совы в разных положениях, а уже потом рисую ее в полете, с распростертыми крыльями. Увлеченная делом, вовремя напоминаю себе не пользоваться левой рукой.

Над плечом склоняется мисс Ферн.

– Потрясающе! Кайла, у тебя талант.

Меня окружают другие ребята, и все хвалят, говорят приятные слова. В этом классе меня принимают намного лучше, доброжелательнее, хотя, может быть, лишь потому, что на моей стороне Бен. Девчонки не сводят с него глаз, и отношения с мальчишками у него ровные, дружелюбные. Он – один из них, они приняли его и теперь принимают меня. Как у него это получается?

Звенит звонок. За стеклянной стеной, в коридоре, ждет миссис Али.

– Идем на ланч? – спрашивает Бен.

Я улыбаюсь.

– Пойдем, но только дай мне минутку. – Неторопливо складываю принадлежности. Почти все ученики уже ушли, и только Бен ждет, вопросительно глядя на меня. Наберусь ли смелости?

Подхожу к учительскому столу.

– Мисс Ферн? Я… то есть… вы не могли бы мне помочь?

– В чем дело, Кайла? Смелее.

– Я хочу заниматься на курсе основ искусства, но они не дают. Говорят, у меня нет права выбора.

– Это так. Посмотрим, можно ли здесь будет что-то сделать. Не против, если я возьму вот это? – Она показывает на мой рисунок, и я протягиваю его ей.

Поворачиваюсь и… вздрагиваю – миссис Али стоит у меня за спиной, сжав губы в тонкую линию. Я и не слышала, как она подошла. Не слышала даже, как открылась дверь.

– Мне можно пойти на ланч с Беном? – спрашиваю я.

– Нет. Согласно расписанию, у тебя ланч в Отделении, и ты должна его соблюдать. – Миссис Али поворачивается к Бену, который все еще стоит у двери. – Извини, Кайла сейчас занята.

Он машет мне и уходит.

Мы возвращаемся в Отделение, и миссис Али приглашает меня следовать за ней, но не в столовую, а в офис.

– У нас по расписанию ланч, – дерзко напоминаю я.

Она захлопывает дверь.

– Кайла, слушай очень внимательно. Ты висишь на короткой веревочке. Сорвешься – разобьешься.

Угроза? Однако же она улыбается мягкой, заботливой улыбкой.

– Не понимаю.

– Кайла, я здесь для того, чтобы помочь тебе интегрироваться в общество, стать его полезным и счастливым членом. Для этого ты должна следовать правилам. Расписание – одна из форм, которые могут принимать правила. Выходя из больницы, ты подписала договор, согласно которому взяла на себя обязанность исполнять их все: семейные правила, школьные правила, правила Группы, более широкого сообщества. – Она касается моей щеки. Пальцы у нее теплые, как и глаза, но слова холодны. – Нарушишь правила, попытаешься их обойти, и тебе не избежать последствий. Все. Отправляйся на ланч.