Текст книги "История моего безумия"

Глава 9

Ресторан «Храм наслаждения» в Гринвич-Виллидж, как и следовало из названия, находился в здании бывшей церкви. Современный декор хорошо сочетался со старыми камнями, которые счастливо пережили рискованное обновление. Картины на религиозные сюжеты мирно соседствовали с современными полотнами, чья сексуальная коннотация придавала заведению флёр богохульности. В «Храме наслаждения» бывала богема, захаживали бизнесмены, цены были заоблачные, а бдительные охранники даже близко не подпускали любопытных зевак и папарацци.

Рейчел любила ходить в «Храм». Ей нравилось ловить взгляды посетителей, она радовалась, если какая-нибудь знаменитость останавливалась у нашего столика, и я представлял ее. Она была помощницей Денниса. Мы познакомились на приеме, организованном его фирмой. Джессика понравилась мне, потому что напоминала Дану, Рейчел – по прямо противоположной причине. Эта двадцатишестилетняя красотка была достаточно распутна, чтобы заставить меня забыть былых застенчивых возлюбленных. Вызывающая красота новой возлюбленной залечила мои раны. Она прочла все, что я написал, и некоторые романы ей понравились.

Мы провели вместе одну ночь, потом другую и определили рамки наших отношений: будем видеться время от времени, уважать свободу друг друга и – главное – не станем ни в чем требовать отчета. Сделку предложил я, а Рейчел поспешила согласиться – хотела «соответствовать», боялась, что брошу, – хотя ситуация ей не нравилась. Время шло, она обживалась в роли моей подружки и выжидала удобного момента, чтобы предъявить на меня права. Рейчел очень польстила наша фотография в глянцевом журнале и заметка в колонке светских новостей, где ее назвали «новой возлюбленной модного писателя». Все это устроил Нэйтан, мой литературный агент, считавший, что образ писателя-романтика несовместим с сомнительной славой серийного соблазнителя. Одно время Нэйтан пытался объяснять мои ночные эскапады отчаянным поиском любви, называл меня ранимым идеалистом, которого вечно предают женщины, но мои похождения и загулы сводили на нет все эти усилия. Рейчел, по его мнению, была слишком молода для меня, но появилась очень вовремя и вполне годилась на роль подруги модного автора, с которой преданные читательницы могли бы себя идентифицировать.

– Когда ты уезжаешь? – спросила она, незаметно оглядываясь по сторонам.

– Через две недели. Три встречи с читателями в книжных магазинах в Вашингтоне.

– Люблю Вашингтон…

Она выдержала трехсекундную паузу, ожидая, что я позову ее присоединиться. По нашему уговору инициатива всегда должна была исходить от меня, но я брал Рейчел в поездку всего два или три раза – хотел чувствовать себя свободным. Она подозревала, что в турне я путаюсь с поклонницами, но делала вид, что ей все равно, хотя количество мероприятий, приуроченных к выходу нового романа, наводило на печальную мысль, что наша история близится к финалу.

Я проигнорировал последнее замечание моей подруги, глотнул «Quintessa»[12]12
  «Quintessa» – красное вино с виноградников на холмах в центре долины Напа (Калифорния, США).


[Закрыть] и спросил:

– Понравилось? Это калифорнийское вино создала одна вдохновенная супружеская пара[13]13
  Винодельня Quintessa – проект чилийских виноделов Гунеуса и его жены Валерии, живущих в Калифорнии.


[Закрыть]. Потрясающая удача!

Рейчел поднесла бокал к губам и изобразила одобрение.

– Вино, и правда, отличное, но… я бы лучше выпила шампанского.

Улыбка выдала ее разочарование. Она едва заметно поморщилась и отвела взгляд, давая понять: «Ты мне неинтересен, ты виноват передо мной, ты черствый злой ублюдок, ты – обманщик!»

Женщины, подобные Рейчел, всегда дико меня раздражали, я терпеть не могу потакать желаниям и капризам томных красоток, которые считают, что весь мир – их вотчина и каждый мужчина должен кружить по их орбите, как Луна вокруг Земли. Но Рейчел помогала мне не слететь с катушек, и я закрывал глаза на недостатки. Мне нравились ее молодость, красота, элегантность и чувственность. Интеллектуального в наших отношениях было мало, но физически она меня очень привлекала.

– Смотри, там Норман Макколи! – воскликнула она.

В зал в сопровождении своего агента Роберта Салливана вошел мой главный конкурент.

Салливан заметил и «расстрелял» взглядом, а застенчивый Макколи, понуря голову, направился к дальнему столику. Роберт Салливан питал ко мне огромную, просто запредельную ненависть. Он считал, что я сбросил с трона его питомца, используя грязные приемчики. По мнению Салливана, я был жалким плагиатором – позаимствовал сюжеты, названия и даже обложки книг Макколи и «улучшил» их, сдобрив «аморальной эротической составляющей».

Забыв на время о своем протеже, Салливан ринулся ко мне, как разъяренный бык к матадору.

– Какого черта ты здесь забыл? – заорал он, брызжа слюной.

– Мне тоже очень приятно вас видеть, – съязвил я.

– Пришел помотать нам нервы? Ты прекрасно знаешь, что мы с Норманом устраиваем встречи именно в этом ресторане!

– Как и половина городских знаменитостей.

– Долго собираешься обезьянничать? – ехидно поинтересовался Салливан.

– Ну, к портному вашему я точно не пойду, никогда не любил профессорский стиль – вельветовый пиджак, ботинки на микропоре…

– Надо же, ты и шутить умеешь, а не только чужие идеи красть! Добавь юмора в свои романчики, может, станут повыразительней.

Мерзавец все-таки достал меня, и я решил не церемониться.

– Я пришел, чтобы приятно провести время в компании умопомрачительной красавицы, а твое присутствие портит мне все удовольствие. Так что вымести злобу на слабонервных.

– Думаешь, я злюсь?

Салливан перегнулся через стол и уставился на меня, скорчив зверскую рожу.

– Скоро узнаешь, на что я способен, если меня по-настоящему разозлить, – прошипел он сквозь зубы.

– Ты меня ужасно напугал… – поддразнил я, слегка удивившись угрозам.

Он выпрямился, кивнул Рейчел – то ли извинился, то ли попрощался – и вернулся к Норману Макколи.

– Ужасный человек! У меня от него кровь стынет, – пожаловалась моя спутница.

– Он просто болтает, давит на психику…

Я попытался успокоить Рейчел, но злоба, плескавшаяся в глазах Салливана, серьезно меня встревожила.

* * *

Мы отправились ко мне, решив утешиться в койке, и вполне преуспели.

– Скажи мне, Сэм… что я для тебя значу? – спросила Рейчел, перекатившись на живот.

Я погладил ее по плечу и промолчал – в надежде, что она сменит тему.

– Подружка? Любовница? Или нечто большее? – не отставала она.

Отвертеться не удастся, понял я. Мы никогда не обсуждали наши отношения, но они длились достаточно долго, так что Рейчел имела законное право поинтересоваться.

– Ты красивая, свободная, суперсексуальная женщина.

«Неплохая попытка, приятель…»

– Я не о том спрашиваю. Кто я для тебя?

Нужно было срочно найти выход – приемлемый для эго Рейчел и безопасный для меня.

– Ты – объект моих фантазий, героиня моей последней чудесной истории, риф, за который я уцепился, чтобы не пойти ко дну…

– Брось свои писательские выкрутасы! – Рейчел засмеялась. – Слова красивые, но пустые.

– Не могу определить наши отношения, – сдался я. – Мне с тобой хорошо, о большем я не задумываюсь.

Рейчел сделала забавную гримаску, и я понял, что она решила временно ослабить хватку.

Что еще я мог ей сказать? Что не могу ответить на вопрос «Кто я для тебя?», потому что и про себя ничего не понимаю? Что в те моменты, когда я мыслю трезво, мне становится ясно, как далеко я ушел от себя настоящего? Что я ненавижу себя так сильно, что даже в зеркало стараюсь не смотреть? Что утратил способность любить и ей нет места в моей жизни?

– Поедешь со мной в Майами? – спросил я в порыве виноватой нежности. – Там у меня будет больше свободного времени.

Лицо Рейчел прояснилось. Она ответила мне благодарным взглядом, а я вдруг осознал, что сделанное предложение никак не связано с моими или ее чувствами. Я не выбирал Майами – все встречи назначала пресс-секретарь.

Я ощутил себя смешным ничтожеством.

Я научился жить во лжи, но жалкие остатки принципов подавали сигналы «SOS», недодушенный внутренний голос нашептывал: «Ты сам во всем виноват…»

Глава 10

Нэйтан Санчез: рост – метр девяносто, сто тридцать кило мускулов и жира, крепкий, но неуклюжий. Телосложением мой агент напоминал скорее регбиста из «Олл Блэкс»[14]14
  Сборная Новой Зеландии по регби (англ. All Blacks – «Полностью черные») – национальная команда, представляющая Новую Зеландию в международных матчах и соревнованиях по регби.


[Закрыть], а никак не утонченного эстета.

Именно этот человек защищал мои авторские права и зорко следил за «монетизацией» моих усилий. Его внешний вид внушал почтение, голос грохотал, сипел и хрипел, затихал, а потом вдруг выдавал надрывные, астматически высокие ноты. В Нэйтане совершенно отсутствовала элегантность, зато он был наделен особой харизмой, какой обладают некоторые проходимцы и бандиты, умело скрывающие силу и разрушительную ярость за внешней бесстрастностью.

Нэйтан был склонен к крайностям. Он выплескивал свою чрезмерность на окружающих, слишком много ел, прикуривал одну сигарету от другой, изрыгал на вас поток фраз, захлебывался словами, багровел, надсадно кашлял, замирал на грани апоплексического удара, но даже в такие моменты его ум не дремал, а крокодильи глаза зорко следили, как бы кто не воспользовался его слабостью и не напал.

Он был моим другом – одним из немногих – и наперсником. Я мог в любое время дня и ночи зайти к нему без предупреждения или позвонить – просто так, чтобы отвести душу. Стол Нэйтана был вечно завален бумагами, папками и рукописями. Он запрещал помощнице наводить порядок, заявляя, что способен найти любой документ за тридцать секунд.

– Я планирую добиться пятнадцатипроцентного прироста, – объявил он.

– И каким же способом?

Я тут же пожалел, что спросил: мне в отличие от Нэйтана никогда не нравилось обсуждать цифры.

Он улыбнулся, затянулся любимым «Винстоном» – закон о запрете курения на рабочих местах на моего агента не распространялся – и пустился в объяснения, доказывая, что девятый роман побьет все рекорды.

– Ну, что думаешь?

– Ты прав – как всегда.

Мой голос выдал полное отсутствие интереса к теме. Нэйтан насупился, посмотрел мне в глаза, как будто надеялся прочитать мои мысли, и выдохнул дым.

– Что с тобой происходит, Сэмюэль?

– Ничего.

– Не ври! Что-то не так, я чувствую. Можешь мне довериться.

– Я просто… устал. Мне нужно время для себя, хочу остановиться, оглянуться, понять, к чему пришел.

– Ясно. Может, отправишься на несколько дней за границу, развеешься, глядишь – настроение и улучшится?

– Нескольких дней будет мало. Я хочу взять паузу – на год, может, на два…

Нэйтан нервным движением раздавил окурок в пепельнице.

– Шутишь?

– Серьезен как никогда. Я должен перевести дух.

– Ты прекрасно знаешь, что договор тебе этого не позволяет! – вышел из себя Нэйтан. – Роман в год, к точной дате!

– Мой договор с издательством скоро истекает, значит, ты можешь все устроить. Издатель поймет, что мне необходимо восстановить силы.

– Даже не надейся. Он понимает одно – логику рынка, а она очевидна: читатели каждую весну ждут выхода новой книги. Если они ее не получат, переметнутся к Норману Макколи.

– Глупости! Нас с Норманом читают одни и те же люди.

– Как бы не так! Ты его «сделал», и теперь твоя аудитория намного шире. Нельзя оставлять конкурента одного на дистанции, это навредит твоему имиджу. Свято место пусто не бывает – даже второе место, и его сразу займет один из аутсайдеров, на которых делают ставку конкурирующие издательства. Тебя выбьют из седла!

– Черт побери, Нэйтан, мы о романах говорим или о скачках?

– Не умничай и не придирайся к словам. Наш Господин Издатель делает на тебе огромные деньги, так что вольную ты никогда не получишь.

– Я жалуюсь, что устал, что мне невыносимо скучно, а ты снова о презренном металле!

– И что с того? – рыкнул он. – Ты разве не знаешь, что стал ходячим предприятием? За твой счет живет куча бездарей, окопавшихся в издательстве. Ты хоть раз слышал, чтобы патрон заявил: «Я устал как собака и решил удалиться от дел – на год-другой, – а вы тут разгребите проблемы и прикройте лавочку!»?

Я вздохнул, побежденный логикой его рассуждений.

– Прибереги красноречие для другого случая, Нэйтан. Ты тысячу раз прав, но я устал от этого книжного конвейера, мне обрыдло.

– Не хватает вдохновения? Не беда! Ты не первый. На Макколи теперь работают «литературные негры». Захочешь – найму для тебя лучших. Не волнуйся, писать они за тебя не будут, но помогут разрабатывать идеи, выстраивать сюжетные линии, оттачивать интригу.

– Я не о том, Нэйтан. Сколько можно бултыхаться в одном и том же болоте, готовить варево по одному и тому же рецепту?

– Тебе набило оскомину твое имя – Сэмюэль С. Сандерсон – или большая триада «Сантименты – Саспенс – Секс»? Она превратила тебя в успешного автора, позволяет каждый год зарабатывать миллион долларов!

– И что с того? Я написал один хороший роман – первый, а потом мусолил ту же историю, меняя только имена и географические названия…

– Бред свинячий! – перебил меня Нэйтан. – В каждой твоей вещи есть оригинальная интрига, все вокруг превозносят до небес твой творческий гений, твое воображение. Не забыл, что один роман даже экранизировали?

– Один из восьми! И фильм получился дерьмовый!

– Да, потому что режиссер был никудышный!

Мы вели сугубо бесполезный разговор. Я заключил договор с одним из крупнейших издательств страны и обязан был кропать романы, следуя раз и навсегда определенной бизнес-модели, покуда хватит сил и здоровья или не иссякнет интерес читателей. Но я хотел выговориться, объяснить простыми словами, что со мной не так.

– Я сто́ю больше, Нэйтан, и знаю это.

– Больше, чем миллионы долларов?

– Завязывай разговоры о деньгах! Я готов остановиться прямо сейчас – бабок мне хватит до конца жизни. Речь о литературе. Я могу писать великие романы.

– Что ты называешь «великими романами»? Интеллектуальные «размышлизмы», интересные разве что сотне читателей да паре яйцеголовых критиков?

– А почему нет? Нечего надо мной потешаться. Многие хорошие авторы выпускают по серьезной книге в год и имеют бешеный успех. Ты же сам любишь такую литературу, я точно знаю.

Нэйтан пожал плечами, закурил очередную сигарету, сильно затянулся и выпустил дым из ноздрей. Мне показалось, что он лихорадочно обдумывает план, способный нейтрализовать мои «настроения».

– Ну что же, пиши этот… это произведение, – наконец произнес он.

– Не понимаю…

– Сочиняй очередную вещь для издательства, а параллельно твори «Великую Книгу». Закончишь – издадим ее… под псевдонимом.

– Зачем? – изумился я. – Не хочешь сбивать с толку моих читателей?

Нэйтан чуть прикрыл глаза, как сытая рептилия, насупил кустистые брови и спросил:

– Тебе нужно больше правды и искренности? Понимаю – и уважаю. Но в таком случае как ты можешь даже думать о том, чтобы опубликовать под собственным именем текст в совершенно ином стиле? Если читателям понравится, ты решишь, что обязан успехом былой славе, а не качеству текста. Псевдоним, неизвестное имя на обложке застрахует тебя от сомнений.

– Рассуждение иезуитское, но справедливое.

– Ничего нового я не придумал. Псевдоним – верное средство, многие им пользовались. Эмили Бронте однажды даже «поменяла» пол – на обложке «Грозового перевала» стоит мужское имя Эллис Белл. Стивен Кинг подписывался Ричардом Бахманом.

– Да знаю я, знаю. Француз Ромен Гари писал романы под именем Эмиля Ажара и дважды получил Гонкуровскую премию. Борис Виан использовал множество псевдонимов.

– Ты уже приступил?

– Набросал несколько идей, – признался я.

Я действительно написал около пятидесяти страниц, начал три года назад и время от времени возвращался к тексту – когда ясно мыслил или был в таком отчаянии, что не мог сочинять очередную сентиментальную историю, хотя делал это на автопилоте. Я нашел все нужные слова, созрел эмоционально, но мне хронически не хватало времени, да и голова была все время занята другим.

– И какой же жанр ты выбрал?

– Это будет автобиография… автобиографический роман.

– Интересно. Выдумки на тему «о себе» сейчас не слишком популярны, но есть авторы, которые это умеют. – Нэйтан помолчал, прикидывая варианты, потом продолжил: – А ведь идея и правда отличная. Может получиться, если сделать все по-умному! Издадим под псевдонимом, посмотрим, как будет продаваться – если пойдет хорошо, напишешь еще пару книжек, а в подходящий момент соберем прессу и объявим, кто автор романов. Выйдет сенсация!

Нэйтан увлекся и воодушевился – наверняка представил себе заголовки в газетах, доход от продажи прав и другие выгоды, которые можно будет извлечь из нового проекта.

– А если мгновенного успеха не добьешься – мало ли что? – устроим утечку, и все узнают, что в новом жанре решил поработать… кто бы вы думали? Наш любимый Сэм Сандерсон! Изумление, шум, споры, скандал… успех. Но роман для Господина Издателя написать все равно придется, – будничным тоном добавил он.

– Понимаю… – Я на всякий случай изобразил смирение.

Он проводил меня до двери, положил широкую лапищу на плечо и сказал:

– Знаешь, в твоей реакции нет ничего удивительного. Человек всегда хочет не того, что имеет, но страстная тяга к переменам делит людей на две категории. Первую составляют те, кто всё бросает и отправляется на поиски… «чего-то другого». Почти все безбашенные идеалисты проигрывают, чувствуют неудовлетворенность, начинают ненавидеть окружающих, иногда даже сходят с ума. Очень немногие достигают цели… но какой ценой? Во вторую категорию входят благоразумники. Классное определение, верно? Моё! Так вот, эти, прежде чем очертя голову кинуться в авантюру, укрепляют позиции и подстилают соломку. Они знают: если ничего не выйдет, можно будет спокойно вернуться к отправной точке. Их жизнь четко распланирована, метания им не свойственны.

Я никогда не доверял рассуждениям, которые начинаются фразой «Люди делятся на две категории…». Теории, основанные на дихотомическом видении мира, убоги, ведь красота любой идеи кроется в нюансах и деталях. Нэйтан был человеком неглупым, но уж очень беспокойным, вот и придумывал всяческие псевдотеории, призванные доказать, что он – великий «человековед», умеет разгадывать знаки, интерпретировать туманные послания и разрабатывать победительные стратегии.

Я прекрасно осознавал, к какой категории – по классификации Нэйтана – отношусь. Я был из тех, кто всё бросил и всё потерял из-за иллюзорных ожиданий.

Следующая остановка – безумие…

Глава 11

Первый инцидент произошел, когда я дописывал девятый роман.

Придуманная история мне не нравилась, герои своими не стали. Я старался развить сюжет, сделать интригу позатейливей, разработать характеры – в надежде, что в какой-то момент они пробудят во мне интерес. Так мы углубляем отношения с новым знакомым, ожидая, что он раскроет нам тайны своей личности. Увы, магия не работала, и я был в унынии. На то, чтобы закончить рукопись, оставался всего месяц, а я выдохся и не мог усидеть дома, за компьютером. Приходилось прибегать к стимуляторам – тем самым, что помогают сконцентрироваться и возбуждают творческое начало. Если накатывала тоска, я пил.

Деннис заявился в неудачный момент – я никак не мог начать очередную главу.

Он налил себе выпить и спросил:

– Как идут дела?

– Плохо.

– То есть?

– История – барахло, герои – придурки…

– Понимаю…

– Что ты понимаешь?

Он пожал плечами, предлагая закрыть тему.

– Я знаю, что ты думаешь, – продолжил я. – Тебе никогда не нравились мои романы.

– А я никогда этого не скрывал. Сочинения твои я действительно не люблю, зато восхищен твоим маркетинговым гением.

– Маркетинговый гений… – раздосадованным тоном повторил я.

– Пока не осознаешь, что твои романы – продукт, а ты бизнесмен, будешь испытывать дискомфорт. Нужно оптимизировать процесс.

– Класс! Ты умеешь поднять настроение. Теперь я, оказывается, возглавляю предприятие. Возможно, мне следует получить сертификат качества.

– Ну я же говорил, что ты – гений! Первый автор с сертификатом ISO![15]15
  ISO – серия международных стандартов, описывающих требования к системе менеджмента качества организаций и предприятий. Соответствие требованиям ISO свидетельствует об уровне надежности поставщика и добротности его компании.


[Закрыть] – пошутил он. – Одевайся, ты идешь со мной. Друзья устраивают фантастическую вечеринку в моднючем клубе. Заеду через час.

Это был приказ, а не предложение, и я подчинился, чувствуя себя слишком усталым, чтобы писать.

* * *

Деннис проводил меня до дверей.

– Справишься? – спросил он.

– Не беспокойся.

– Подожди, дай я сам открою.

Он зажег свет и посмотрел на меня.

– Ты пьян до изумления! Ведешь себя, как… дурак.

– Я выпил не больше и не меньше обычного. – Язык у меня заплетался. – Просто сегодня вечером я был уязвимей, чем вчера.

– Многие заметили, что ты пьян, такая неосторожность вредит репутации.

– Да в гробу я их видал…

– Ладно, позвони, если станет плохо. У меня есть дубликат твоих ключей, если не забыл.

Я остался один. Комната раскачивалась, мебель приплясывала, но алкоголь все еще веселил кровь. Я разделся, плюхнулся на диван и решил заглянуть в Фейсбук. Почитал новости, похихикал над наивностью некоторых пользователей, которые изливают душу незнакомым людям. Ничего нового для меня в этом не было, но в нетрезвом состоянии желание привлечь к себе внимание почему-то показалось дико нелепым. Я засмеялся, как безумный, сначала тихо, потом во все горло, и ржал, пока усталость не сморила меня.

* * *

Мне показалось, что телефон надрывается у меня в голове, как будто измученный мозг молит о пощаде. Потом я понял, что звук реален и человек, набирающий номер, знает, что я сплю, и пытается разбудить меня. Плохая новость? Первой была мысль о Мэйан: я испугался. Я встал, схватил телефон.

– Что ты творишь, черт бы тебя побрал?

Я успокоился, узнав голос Нэйтана, но тон меня удивил – с «любимым автором» он всегда был подчеркнуто вежлив и спокоен.

– Что? О чем ты…

– Меня достали телефонные звонки! – Он метал громы и молнии. – Ты рехнулся или как?

– Ты о чем?

– О послании, которое ты ночью опубликовал на Фейсбуке!

– Что за послание?

– То самое, твоим читателям! Ты что, был не в себе?

– Подожди…

Я протянул руку за ноутбуком, который остался включенным, зашел на свою страничку и с ужасом обнаружил заявление, которое якобы сам же и сделал:

Почему вы читаете мои романы? У вас что, совсем нет ни вкуса, ни здравого смысла? Вы настолько глупы, что тратите деньги на слащавые сказочки? Ну так вот – я презираю вас за любовь ко мне.

Ошеломленный, я судорожно пытался вспомнить, когда мог написать этот кошмар, но мозг отказывал в подсказке.

– Не понимаю… – жалким голосом пролепетал я.

– Ты был пьян?

– Да… Но… Я этого не писал.

– Уверен?

Как я мог быть в чем-то уверен, учитывая состояние, в котором находился?

– Да, – солгал я.

– Значит, кто-то взломал твой аккаунт!

Я задумался.

– Прочти комментарии, – велел он.

Я подчинился и увидел, что под публикацией уже триста комментариев, и это явно только начало. Люди отвечали мне, что называется, «с сердцем».

Автор, не уважающий своих читателей… стыд и позор!

Какое разочарование! Я думала, вы порядочный человек. Успех явно ударил вам в голову. Вы – жалкий тип.

Другие пытались меня подбодрить.

Сомнение свойственно художникам. То, что случилось, делает вас человечней. Мы вас не разлюбим.

Откуда этот кризис веры? Ваши романы великолепны!

Кое-кто высказывал сомнение насчет подлинности письма.

Внимание, разит фальшивкой!

Маразм! Сэмюэль Сандерсон никогда бы так не написал! Его наверняка хакнули.

Мои читатели оживленно обменивались мнениями, каждый хотел высказаться.

– Сегодня утром мне звонили журналисты. Я не стал отвечать на вопросы, не зная, говорил ты с кем-нибудь из писак или обошлось!

– Я спал.

– Вот и хорошо. Убери этот поганый текст, смени пароль и напиши… опровержение… заявишь, что стал жертвой кибератаки.

Я последовал совету Нэйтана, потом пошел в душ, не переставая размышлять о случившемся. Обращение появилось в сети примерно через час после моего возвращения домой. Но когда я заснул? Кажется, минут через тридцать. Неужели я проснулся и зашел на Фейсбук, чтобы в нескольких строчках высказать наболевшее? Судя по стилю, писать вполне мог сильно набравшийся человек. Я терзал свою память, пытаясь восстановить ход событий, но мои усилия ни к чему не привели.

* * *

– Помнишь свой пароль? – спросил Деннис и, не дав мне ответить, принялся гадать: – Имя дочери? Название первого романа? С цифрой до или после? Дата твоего рождения и почтовый индекс?

Я пришел, чтобы рассказать о случившемся, и мне показалось, что его это развлекло.

– Нет, то есть… это имя одного из моих героев и… год рождения Мэйан.

Он рассмеялся, по-детски обрадовавшись, что его трюк «ученика менталиста» удался.

– Значит, любой мало-мальски опытный хакер мог его вычислить, приложив определенные усилия.

Рассуждения Денниса меня не убедили.

– Есть и другая возможность, – продолжил он. – Ты выходил в сеть с чужого компьютера?

– Случалось.

– Из общественного места?

– В том числе. Во время поездок.

– Вот и ответ. Какой-нибудь пакостник подглядел пароль и написал это, чтобы тебя скомпрометировать.

– Может, и так, но есть одна проблема: в этом послании… в развязной манере выражены мои мысли.

– Хочешь сказать, ты сам это написал? – удивился Деннис.

– Это самое разумное объяснение.

– Я тоже так думаю.

– Правда? К чему тогда все эти рассуждения насчет пароля?

– Пытался тебя успокоить. Кроме того, нужно рассмотреть все варианты. Учитывая твое вчерашнее состояние, я не удивлен, что ты ничего не помнишь. Или же… ты шизик!

– Эта мысль часто приходила мне в голову, – признался я.

– Серьезно?

– Конечно, нет. Мне нравится думать, что все романисты – шизоиды, ведь они существуют в двух мирах одновременно – в реальном и том, что создает их воображение, – и никого это не смущает.

– Ну, если так посмотреть…

– Честно говоря, способность разрушать все, что мне дорого, причинять боль любимым людям, подтверждает диагноз.

Я шутливым тоном признался в одном из страхов, которые ни на мгновение меня не покидали. Здоров ли я психически? Я положил жизнь отца семейства на алтарь славы, был приличным человеком – и ударился во все тяжкие, сочинял любовные истории о честных и благородных людях – и вел себя как кретин, одержимый жаждой плотских утех. Противоречивый, двойственный характер собственной личности не мог не вызывать у меня тревогу. Как далеко я способен зайти? Тень матери-самоубийцы витала надо мной, заставляя снова и снова задаваться вопросом, не унаследовал ли я ту болезнь, что заставила ее покончить с собой, то зло, о котором почти ничего не знал.

Через несколько дней споры по поводу случившегося утихли – всех удовлетворили мои объяснения.

Я остался один на один со своими сомнениями.